Текст книги "Угол падения"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Белый с синим. А в нем тридцать тысяч долларов.

– Кажется, меньше…

– Значит, уже попользовался.

– На нем кровь. Я сразу поняла, что это кровь.

– Зачем же ты к Лене поехала?

– А куда? Я же не знала, что они…

– Любовники? Ты что, слышала, как она звонила?

– Нет. Лена как-то странно себя повела, когда я рассказала ей про эти деньги. Я ничего не могла понять, как Вовка выследил Серебрякова, как он вообще узнал про него и эти доллары. А Лена сразу разозлилась и отправила меня в маленькую комнату, мол, чтобы Сережку уложила. Там снаружи такая щеколда, папа прибил, чтобы дверь сквозняком не. открывало. Когда мы с сыном в комнату ушли, Лена вдруг взяла и щеколду эту задвинула. Я испугалась, стала в нее плечом бить – никак. Схватила в горячке кресло, что рядом стояло, чтобы ударить чем потяжелее, а там за креслом Вовкин халат. Со спинки, наверное, соскользнул и давно валялся. Я сразу узнала этот халат, сама подарила на двадцать третье февраля, долго не могла придумать, что купить, ходила, выбирала. Потом как-то летом приехала с дачи, а халат исчез. Я в голову не брала, куда он делся, а тут лежит в Ленкиной спальне, а из кармана лифчик торчит, явно не мой. Тут я все поняла. Сестра давно мне грозилась что-то рассказать, о чем я не знаю, намекала, что я чего-то не понимаю, что ей меня жалко, что, мол, я жизни не знаю. Ленка всегда что-то недоговаривала, хотя ей так и хотелось ляпнуть. Если бы я знала, что они такие сволочи! Знаешь, как я разозлилась? Шарахнула по двери этим самым креслом. Ленка в кухне как раз номер набирала. Я сразу вспомнила про Лилю и поняла, что они хотят сделать. В голове только Сережка: что с ним будет? За сына я бы их обоих убила. Подняла его с постели, схватила вещи. Мы с Ленкой в коридоре схватились, она Вовке так и не смогла дозвониться…

– Правильно. Он в это время был занят Ланой.

– Какой Ланой?

– Соседкой, к которой Серебряков приходил. Она случайно видела твоего мужа в тот день, когда он Лилю убил.

– И что с этой Ланой? – .Убил он ее, думаю.

– Господи! Мой муж! Семь лет жила и не знала. Знала, что подлец, что жадный, что меня не любит, но что может убить? А все говорили: «Как тебе повезло: не пьет, не курит, прилично зарабатывет». Ну почему так? Почему я?

– Саша, возвращайся домой. Скоро твоя подружка придет, плохая, между прочим, подружка. Так что езжай отсюда.

– Домой? Я не могу.

– Езжай в квартиру родителей.

– А Лена?

– Ее увезли.

– Как же так? Я теперь что, совсем одна? Я не могу сейчас одна.

– Я приеду вечером. Скажи только, куда приезжать.

– Ты точно приедешь?

– Конечно. Куда?

– В квартиру родителей. Лучше там. На работу все равно завтра не пойду.

– Саша, мне надо идти. Вечером обязательно буду.

Она подняла на него влажные испуганные глаза, сжала руку.

Алексей стиснул зубы, потому что рука болела, он сам не мог понять, почему рука-то? Осторожно разжал Сашины пальцы, кивнул и, не оглядываясь, пошел к лифту. Надо было закончить неприятное дело, а потом зализывать собственные раны, хотя дело это уже стало касаться и лично его, Алексея Леонидова.

Елена Викторовна Завьялова сидела в кабинете Матвеева и упорно разглядывала осенний пейзаж за пыльным стеклом. Она находилась в состоянии оцепенения, когда окружающий мир становится похожим на картинку в телевизоре и все воспринимается как происходящее не с тобой, а с каким-то другим, нереальным персонажем. По комнате рядом с Леной ходил какой-то человек, говорил, садился, писал; незнакомая, сильно уставшая женщина что-то ему отвечала, все было серо и смертельно скучно.

– Какие отношения у вас с мужем сестры, Владимиром Заневским?

– Нормальные.

– Он ваш любовник?

– Нет.

– Кому принадлежит идея убийства ваших родителей и Александра Серебрякова?

– Кому вы звонили вчера ночью, когда пытались задержать в квартире сестру?

– Да, я звонила Володе, чтобы он приехал и забрал Александру, она явно сошла с ума. Только ненормальной женщине может прийти в голову подобный бред, что муж якобы покушается на ее жизнь и жизнь собственного сына.

– Следовательно, себя вы тоже к категории нормальных людей не относите, раз допустили убийство собственных родителей?

– Это была трагическая случайность. Я тут ни при чем.

– А про деньги, которые нашли в квартире Занев-ского, вы тоже первый раз слышите?

– Какие деньги?

– Тридцать тысяч долларов.

– Не знаю ни о каких деньгах.

– Неужели? А вот Антонова Светлана Анатольевна показала, что говорила вам об этой сумме, деньги ей в тот вечер вез Серебряков в качестве отступного.

– И где же эта Светлана Анатольевна? Пусть при мне все это скажет.

– Как вы, Елена Викторовна, уверены, в том, что ваш любовник убрал столь неприятную свидетельницу.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Хорошо, придется устроить вам очную ставку с Владимиром Заневским. Может, коллективно мы доберемся до истины.

– Устраивайте. Пожалуйста.

В соседнем кабинете так же упорно держал круговую оборону Заневский.

– Где вы были вечером двадцать девятого августа?

– Я заходил к сестре своей жены, как обычно, заносил ей работу. А что, в этом есть какое-то преступление?

– Во сколько вы ушли?

– В половине десятого. Лена может это подтвердить. Ее родителей еще не было дома.

– И вы с ними не встретились возле лифта?

– Нет, я никого не видел, спустился вниз и пошел к машине.

– А откуда у вас дома деньги, тридцать тысяч долларов, которые были у Серебрякова в тот вечер, когда его убили?

– Подбросили.

– Вместе с вашими отпечатками пальцев и следами крови?

– Должен же я был посмотреть, что в этом пакете?

– А почему не принесли пакет в милицию?

– Не успел.

– Когда вы его обнаружили?

– Вчера.

– К вам домой в последнее время посторонние люди заходили? Кто мог подбросить такую улику?

– Мало ли. Может, слесарь заходил или водопроводчик?

– Хорошо, мы возьмем показания у вашей жены. Где выбыли вечером седьмого сентября?

– Дома.

– А вчера вечером – тоже дома?

– Да.

– Елена Завьялова звонила вам около двадцати че– тырех часов, вы не подошли к телефону.

– Я спал.

– А то, что жены не было дома, вас не удивило?

– Нет. Мы поссорились, она вполне могла уйти к сестре.

– Светлана Антонова видела седьмого сентября вас выходящим из квартиры Елены Завьяловой в сопровождении Лилии Мильто. По телефону она сообщила мне об этом факте накануне своего исчезновения.

– Кто такая эта Антонова?

– Соседка Завьяловой.

– Пусть сама скажет. Вы что угодно можете на меня наговорить.

– Вы убили Светлану вчера вечером. Где спрятали тело?

– Что? Никого я не убивал!

– Зачем вы пытались взломать дверь в квартиру Натальи Михайловой, где пряталась от вас ваша жена, которая нашла спрятанные деньги и боялась, что ее вы тоже убьете?

– Она все выдумала. Саша детективов начиталась, вот и вообразила черт знает что. Придумала, будто я хочу ее убить.

– А разве не так было?

– Я просто хотел вернуть ее домой.

– Значит, вы отрицаете свою причастность к убийству пяти человек.

– Отрицаю. Я никого не убивал.

Спустя полчаса Матвеев и Леонидов подводили первые итоги допросов. Оба выглядели не лучшим образом, Павел Николаевич, вздыхая, рассматривал распухшую щеку Алексея и его запавшие глаза.

– Ну что, Леша, устал?

– Еще как!

– Молчат они. Что делать-то будем?

– Без Сашиных показаний не обойтись. Придется устраивать очную ставку ее и этих двух ублюдков.

– Как ты их.

– А как еще? Надо во что бы то ни стало сломать их круговую поруку. Пока они друг за друга цепляются, их не расколоть. Есть у меня одна мыслишка, гнилая, правда, но кто знает? Надо вечерком проверить. Ну и на Сашу я надеюсь. Она теперь главный свидетель.

– Думаешь, сможет все это выдержать после" вчерашнего?

– Она добрый человек. Глядишь, еще и захочет простить родственничков. Но их надо непременно засадить, а по Заневскому вообще вышка плачет. Я постараюсь уговорить Александру, чтобы она дала показания.

Леонидов опять вернулся к тому, с чего начал: он подходил к злополучному дому, разглядывая приевшийся окрестный пейзаж. Все оставалось таким же: прутики деревьев, посаженные вдоль бетонного бордюра, несколько запачканных свежей грязью ступенек в неухоженный подъезд, остов покалеченного домофона. Но раньше в подъездной темноте и сырости он ясно различал запах мертвечины, а теперь пахло просто собачьей мочой, мокрыми газетами и влажным цементом. Почтовые ящики знакомо щерились железными зубами, приблудная черная собака с отвисшим брюхом только лениво приоткрыла на Алексея свой гноящийся глаз. Жизнь перестала казаться опасной, она поражала своей обыденностью и повторяющейся чередой неприятных мелочей.

Когда Саша открыла дверь, Леонидов вспомнил, что никогда раньше не видел ее в домашнем халате. Она была сонная, слегка растрепанная, с легкой красной полоской на примятой подушкой щеке, и этот Сашин будничный вид был лучшим признанием его нынешних прав. Из-за ее спины выглядывала кудрявая Сережкина голова.

– Ну, как вы?

– Заходи, заходи, – Саша втащила его в комнату. – Мы – ничего. Спать только все время хочется.

– Это у тебя такая своеобразная реакция на стресс. Некоторые, например, начинают все время жевать.

– Если ты себя имеешь в виду, то ужин я приготовила.

– Да нет, это я так, без намеков. Если честно, я тоже где-нибудь бы сейчас отрубился.

– Иди руки мой. Есть-то все равно небось хочешь?

– Хочу.

Пока Саша накрывала на стол, Алексей с наслаждением плескал себе в лицо ледяной водой, пытаясь избавиться от накопившейся усталости. На кухне он увидел три тарелки. Сережка с десертной ложкой в руке ждал, когда взрослые усядутся за стол. Вот тогда Алексей впервые подумал, что теперь у него есть семья.

– Мама, а мы завтра в садик тоже не пойдем?

– Нет. И завтра не пойдем, и послезавтра, и после-послезавтра тоже.

– Прогуляем?

– Просто будут выходные.

– У-у-у. Я думал, прогуляем. В понедельник теперь пойдем?

– В понедельник. Картошку будешь?

– Нет. Можно, после супа я пойду мультик. смотреть?

– Можно.

– А я буду картошку, – заявил Леонидов.

– Значит, тебе досталась двойная порция. – Саша загремела кастрюлями у плиты.

– Как он там? – спросила она, имея в виду мужа.

– Саша, ты его любишь? – спросил Алексей, прислушиваясь к топоту убегавшего к заветным мультикам ребенка.

– Любила когда-то. И сильно любила, раз не заметила, как мало в нем человеческого. Теперь только омерзение. Убивал из-за денег. Неужели ему мало было? Ведь неплохая работа, и я никогда не просила больше того, что он мог принести в дом. Не понимаю.

– Боюсь, когда ты узнаешь все до конца, тебе будет еще страшнее.

– Ты про что?

– Саша, помоги мне. Я хочу, чтобы твой муж и Лена сделали признание. Ты должна дать показания, что Владимира не было дома в те вечера, когда совершались убийства, что в дом не приходили Посторонние и никто не, мог подбросить сверток с деньгами. Ты понимаешь?

– Ты не представляешь, что говоришь. Давать показания против самых близких оставшихся у меня людей, выносить на свет Божий всю эту грязь и мерзость…

– На суде тебе все равно придется обо всем услышать. Они тебя предали. Оба предали, причем сестра это сделала сознательно, чтобы причинить как можно больше боли. Ты просто не хочешь в это верить, все надеешься на что-то. А ничего уже не изменится. Пойдем завтра со мной?

– Куда?

– На очную ставку.

– А Сережа?

– Посидит с моей мамой. Она давно мечтает о внуках, а тут уже сразу – ходящий и говорящий, пеленки стирать не надо.

– Что ты, неудобно.

– Удобно, еще как! Давай я буду решать, что мы себе можем позволить сделать, а что нет? Я знаю свою мать, она обрадуется, а мы закончим это дело. Поедешь со мной?

– Хорошо.

– Расстроилась?

– Не люблю всех этих объяснений. С работы, наверное, придется уйти.

– Не надо никуда уходить. Делай вид, что у тебя все в порядке. Улыбайся чаще, ничто не бесит наших врагов так, как улыбка на лице. Найдется новый повод для сплетен, а о тебе все забудут.

– Ладно тебе. Мне сейчас так плохо. Никогда не смогу забыть все это. Кажется, сколько будешь вспоминать, столько и будет больно.

– Глупости. Я сколько всего забыл. Думаешь, мало? Иногда так сам себе и говорю: «Ну, все, сегодня последний счастливый день в моей жизни». А через три дня какая-нибудь глупость случится – и опять счастлив, как дурак. Не может человек всю жизнь находиться в мрачном настроении, иначе все давно начали бы с крыш пачками прыгать.

– Смеешься надо мной.

– Утешаю. Кончай реветь, а то, если можешь, лучше водки выпей.

– Да я не пью.

– Я, что ли, пью? Стресс надо снимать. Думаешь, водку дурак придумал? А то государство случайно с ее продажи такие бабки имеет! Здесь налицо спекуляция главной человеческой слабостью: иллюзией пофигизма. Давай налью? О, тут и сок в холодильнике имеется. Сестренка любила красиво пожить.

Он разбавил апельсиновым соком немного водки, налил себе и Саше:

– Ну, давай, за то, чтоб быстрее все кончилось и мы жили долго. и счастливо.

Саша не стала возражать, они чокнулись, выпили. Александра сразу порозовела, стала клевать носом.

– Саш, постели мне где-нибудь и иди спать. Я останусь? Не тащиться же на ночь глядя на другой конец Москвы? Маме позвоню?

– Ладно.

Она пошла в большую комнату, и Алексей услышал скрип стенных шкафов.

Он плстио прикрыл дверь и набрал номер домашнего телефона:

– Мама? Это ты?

– Кто же еще?

– Ты что делаешь?

– Телевизор смотрю. Ужин приготовила: макароны сварила, сарделек. Сегодня масло на рынке опять подорожало, представляешь? .

– Мама, я женюсь. – Леонидов прижал трубку вплотную ко рту, прикрыл рукой.

– На Ляле? Ты у нее? Помирились? – обрадован-но охнула мать.

– Нет, я не у Ляли. Завтра утром мы к тебе приедем, мальчика у тебя оставим на пару часов?

– Какого мальчика? – охнула мать.

– Теперь уже нашего. Готовься.

– Леша, как же это?

– Да вот, так вышло. Сама же хотела внуков. Один уже есть. Мама, ты там смотри не очень переживай. Ты нам нужна.

– Да я всю ночь теперь не усну.

– Спи. Спокойной ночи, целую.

Кроме чистого белья Саша отыскала также запечатанную в целлофан зубную щетку и новенькие спортивные штаны внушительного размера.

– Папины еще. Новые, ни разу не надел. Большие?

– Веревочкой подвяжу. Спасибо.

– Позвонил?

– Ну.

– И что?

– Пойдем, Саша, кино какое-нибудь хорошее посмотрим. Я там кассет на полке много видел…

– Это Ленины.

– Да? Тем лучше. Надо поближе познакомиться со вкусом твоей сестрицы. Как говорится, перевирая классику, скажи мне, какие фильмы ты смотришь, и я скажу, что ты собой представляешь…

Утром Леонидов проснулся в чужой, незнакомой комнате и не сразу вспомнил, что произошло накануне. Когда вчерашние события приобрели отчетливые очертания, у него сразу улучшилось настроение. Он принял душ, съел приготовленный Сашей завтрак, помыл посуду, пока она собирала Сережку, и позвонил Матвееву. Выполнив череду последовательных полезных действий, Алексей почувствовал, как вместе с отличным настроением приходит к нему пьянящее ощущение полета и удачи. Подталкиваемый этим мощным рычагом, он. неожиданно для себя выскочил на лестничную клетку. Тайник был в том месте, где он и предполагал: на последнем этаже, за трубой, удобное, темное местечко. Алексей сунул туда руку, понюхал палец, потом, пошарив, нащупал что-то мягкое, кожаное. Удовлетворенно вытер носовым платком испачканную руку:

«Умница, Леша, умница. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, а ты умница. Гений сыска! Великий и непревзойденный. Всякие занюханные персонажи убогих классиков тебе не годятся в подметки, недостойны стирать пыль с твоих великих башмаков!»

Восторженную оду в его собственную честь прервал испуганный Сашин голос:

– Леша, ты где?

– Иду, иду. Вы готовы?

Из квартиры Леонидова вкусно пахло домашними пирожками. «Ну, точно, всю ночь не спала», – подумал он про мать, нажимая на кнопку звонка. Мама вышла в выходном черном платье, украшенном традиционным белым воротничком. Они с Александрой очень смущались друг друга, разговор вертелся в основном вокруг ребенка: что он любит, что не любит, как ходит в садик.

– Мы с ним сейчас покушаем и гулять пойдем. Правда, Сережа?

– Да, мы пойдем в магазин, посмотреть, сколько сегодня стоит сливочное масло.

Мама' Алексея умилилась, а Саша покраснела.

– Это он в садике наслушался. Сейчас даже дети только об этих ценах и говорят, – стала зачем-то оправдываться она, а Леонидов добавил:

– Ну, раз у тебя с бабой Любой есть общая тема для разговоров, я за вас спокоен. А мы с мамой пойдем по делам.

В здание уголовного розыска они с Сашей вошли, взявшись за руки. Алексей тихонько сжимал ледяную. кисть, пытаясь оживить застывшую женщину. От страха она даже слегка дрожала.

– Не бойся, это как у зубного: когда мы отсюда выйдем, все страшное будет уже позади", но зуб рвать все равно надо.

…Они сидели в небольшом кабинете: Лена Завьялова с безразличным огрубевшим лицом, нервный, дергающийся Заневский, за ночь растерявший остатки боевого запала, испуганная Саша. Владимир упорно не смотрел на жену, впрочем, на любовницу тоже.

Матвеев переложил на столе несколько бумажек:

– Ну что, начнем? Надеюсь, сегодняшняя ночь изменила вашу позицию: намерены вы дать соответствующие показания о причастности к убийству Серебрякова, Завьяловых, а также Лилии Мильто? Как, Владимир Владимирович?

– Мне не в чем признаваться. Вы пытаетесь меня оговорить. Я не виноват.

– А вы, Елена Викторовна?

– Я вообще не понимаю, что от меня хотят.

– Значит, душу облегчить себе не желаете и меру наказания тоже? Приятно видеть в вас такую солидарность, тем более что так же слаженно вы готовились к первому преступлению. Нам тут коллеги помогли не-~ много. Последние штрихи к портрету, так сказать. Алексей Алексеевич, вы готовы? Начинайте.

– Итак, вся эта история началась даже не с Лилии Мильто, а раньше, гораздо раньше. Точную дату, когда вы, Елена Викторовна, соблазнили мужа своей сестры, я назвать, естественно, не берусь, но то, что это случилось, вполне рискну доказать…

Это действительно случилось – и не так много времени прошло после громкой свадьбы, накануне которой так горько плакала Лена.

Больше всего в сестре Лену бесило то, что на ней все почему-то хотели жениться. Первое предложение Саше сделал на втором курсе очень приличный молодой человек. Но Александра признавала только браки по любви. Претендент был отвергнут и долго не мог утешиться. Потом были и другие, такие же терпеливые молодые люди, настроенные на длительный семейный союз, скрепленный соответствующей печатью и подписями.

Лене предложений не делали, ни до Сашиного замужества, ни после. Лена с юных лет вбила себе в голову, что даже самая некрасивая девушка, если постарается, может соблазнить любого мужчину, а дальше уже дело техники. Она набиралась постельного опыта где только это было возможно, надеясь, что новые партнеры откроют ей какой-то все время ускользающий секрет: как стать необходимой мужчине настолько, чтобы он решился на брачные кандалы. Секрет этот никак Лене не давался: мужчины охотно пользовались ее постельными услугами, демонстрировали свои мускулы и таланты, но женились почему-то на других или неизменно уходили к ним после бурной ночи.

Все это Лена переживала не очень, пока перед глазами не появился пример Александры и ее мужа. Саша цвела: кожа ее блестела по утрам, глаза светились, волосы вились безо всякой химической завивки. Лене оставалось только бессильно колотить руками подушку по ночам. А потом еще и этот обмен квартиры: Саша ждала ребенка. Лена с самого начала высказывала свое недовольство, ведь Саша получала так нужную ей самой свободу от родителей, а она, Лена, оставалась на положении домработницы.

Она пробовала возмущаться, мама уговаривала:

– Леночка, но у Саши семья, их скоро будет трое.

– Я тоже скоро выйду замуж!

– Да. Когда это случится? Если случится… – со вздохом добавляла мама. – К тому же у тебя всегда будет своя комната.

– Ну уж спасибо, – огрызалась Лена.

Взамен потерянных прав на отдельную жилплощадь Лена потребовала единоличное завещание на родительскую дачу. Саша не стала спорить: ей было все равно. Лену же в их с Владимиром квартире просто трясло: муж, отдельное жилье, ребенок, всеобщая любовь. Она ненавидела сестру, и когда на новоселье пошла на кухню, чтобы скрыть слезы зависти, столкнулась нос к носу с зятем.

– Выпьем, что ли, на брудершафт, Володька?

– Да мы вроде на «ты».

– А поцелуй?

Она привалилась к сестриному мужу, всасывая в себя его рот и засовывая свой язык ему чуть ли не в горло: Лена была сильно подвыпивши.

– Ладно, сестричка. – Зять оторвался от Лены, но посмотрел на нее очень внимательно.

– «Надо проверить, какой ты верный муж», – решила Лена, вытирая смазанную помаду.

Случай представился скоро. Пришло лето, родители собрались переезжать на дачу. Саша вышла в декрет и тоже решила перебраться туда же – поесть свежей зелени, погреться на солнышке. Лена сдавала в это время летнюю сессию, Владимир работал и за город перебираться явно не спешил: отношения с родителями жены у него не заладились с самого начала.

Как-то он заехал к Елене домой за материалом, который теща купила на пеленки и впопыхах забыла в городской квартире. Женщины готовили на даче детское приданое. Как это всегда бывает во время беременности жены, Володя изголодался по нормальному сексу. Лена же открыто его спровоцировала, появившись в купальнике: на улице стояла изнуряющая жара, оба с трудом соображали, что делают. Опомнились они уже ночью: воздух остыл и был не таким раскален-. ным, вентилятор шумел, навевая прохладу на мокрые голые тела. Они курили в темноте, лениво перебрасываясь словами. У Лены и Владимира оказалось много общего: оба любили хорошую еду, красивые машины, дорогие вещи, свободу и терпеть не могли Лениных родителей. Володя вырос в провинции, всю сознательную взрослую жизнь мечтал жениться на москвичке, чтобы зацепиться в столице. В Лене он нашел достойную собеседницу и единомышленницу: оба обожали сплетничать и умели видеть в людях только недостатки, находя мыслимые и немыслимые изъяны в достоинствах.

Им так понравилось проводить совместные летние ночи, что после экзаменов Лена нашла работу и осталась в городе до осени, Володя тоже сослался на собственную незаменимость и не стал брать очередной отпуск. На даче они появлялись в выходные, наездами, причем старались появляться там по очереди, испытывая еще некоторую неловкость перед родителями и Александрой.

Их сексуальные отношения становились все изощреннее. Оба обожали смотреть самую черную порнуху, пытаясь параллельно изобразить увиденное. Много позже им пришла идея заснять на видео собственные упражнения в этой области – это особенно возбуждало, когда приедалось все остальное. Любительское порно куда больше действует как стимулятор, чем обыкновенная эротика, люди там гораздо реальнее и движения куда ближе к истине, чем искусственные ахи и вздохи. Когда кончилось то лето, Саше пришла пора рожать. Еще неделю, пока она лежала в роддоме, в распоряжении Елены и Владимира была квартира Заневских, потом начался кошмарный период грязных пеленок, ночных бдений и детских болезней. Владимир все больше уставал от семьи. Свободную квартиру своих многочисленных приятелей или подружек Лене удавалось найти редко, а страсть, как известно, разгорается еще сильнее, если нет возможности ее удовлетворить. Родители становились все нестерпимее своими придирками и подозрениями. Квартира разделилась на два лагеря, кухня попеременно становилась то местом примирения сражающихся сторон, то трибуной, с которой объявлялось начало новых военных действий. Планы Лены Завьяловой не имели определенных очерта– ний, пока она не встретила Лилию Мильто. А нашла Лена школьную подругу совершенно случайно, она зашла в «Алексер» присмотреть подарок к Сашиному юбилею свадьбы. Сестра обожала семейные праздники, тщательно хранила в своей памяти все скромные даты, свято верила в семью, в традиции общего для всех воскресного стола и упорно не хотела замечать, что муж просто не сопротивляется, но участия в подготовке праздников почти не принимает.

Итак, Лена зашла посмотреть подарок, а увидела бывшую одноклассницу в умопомрачительной мини-юбке и с сияющим выражением лица. Лиля переживала в тот момент период блестящего романа с Александром Серебряковым и с восторгом описывала грядущие перспективы устройства личной жизни. Практичная Лена решила, что возобновить подобное знакомство никогда не помешает. Бывшие близкие подруги поужинали вместе в приличном ресторанчике, поделились новостями и стали периодически друг другу позванивать, сообщая о больших успехах и маленьких неудачах. Однажды Лиля прилетела к Елене прямо домой вся в слезах. Бурный поток ругательств и обвинений та сначала выслушивала с. брезгливостью: сама Лена в подобных случаях сора из избы предпочитала не выносить. Только ночью, пытаясь заснуть после просмотра очередного кровавого боевика, Лена вспомнила рассказ подруги и поняла, чем Лилины беды могут лично ей, Лене Завьяловой, пригодиться. И тогда у нее родилась эта простая и страшная идея.

– Итак, вы, Елена Викторовна, тайком от сестры и родителей стали встречаться с Владимиром Заневским. Не удивительно, что рано или поздно родственники стали вам здорово мешать. Несколько лет вы терпели, накапливая в себе злость и раздражение, но мысль об избавлении от постоянного источника неприятностей покоя вам не давала. Лилия Мильто своим рассказом об удачливом, но разборчивом бизнесмене натолкнула вас на мысль об идеальном убийстве. Лиля так красочно расписывала привычки и мельчайшие подробности жизни своего бывшего любовника, что вам стало казаться, будто Серебряков ваш личный близкий друг. Вы, Елена Викторовна, узнали про его необычайную пунктуальность, расчетливость, потребительскую страстишку к красивым женщинам определенного поведения и решили на этом сыграть.

Как раз в этот момент ваша очаровательная соседка Лана, живущая на содержании у состоятельных мужчин, осталась без очередного покровителя. И вы решили подсунуть ее Серебрякову, чтобы держать того под постоянным контролем. Не знаю, как вам удалось сломать бедную Лилю, но Лиля заболела идеей справедливого, как ей казалось, возмездия, и согласилась помочь вам и Заневскому. Таким образом, возникла преступная группа, целью которой стало убийство трех человек. Девушке Лане был преподнесен в качестве подарка на Восьмое марта состоятельный бизнесмен Александр Серебряков, Лиля начала свою деятельность в качестве наставницы у своей преемницы ценного тела, и скоро первый этап преступного плана был осуществлен: Серебряков стал со свойственной ему пунктуальностью посещать новую пассию.

Тогда же, уважаемая аудитория, Лена начала подготавливать своего любовника Владимира Заневского к следующему этапу: она культивировала в нем мысль о неизбежности того, что должно было произойти. Ведь вы, господин Заневский, человек по натуре слабый. Возможно, в первый раз выслушав идею своей дамы сердца, вы даже обозвали ее дурой. Возможно. Но Лена умеет уговаривать, да и теща с тестем в компании с нелюбимой женой доставали изрядно. За семейным столом разговор неизбежно скатывался к тому, как Владимира облагодетельствовали московской пропиской и дареной квартирой, как пригрели, одели, накормили. У неуверенных в себе людей чувство собственного достоинства – место наиболее уязвимое. Всю жизнь им приходится переступать через себя, доказывая, что они и сами могут чего-то добиться в жизни. Владимир терпел, скрипел зубами, но купил-таки пистолет и приготовился сделать то, к чему его склоняли вы, Елена Викторовна.

Теперь можно было приступать к третьему этапу, а именно: обеспечить присутствие Владимира в те вечера, когда это было нужно, то есть когда Серебряков посещал Лану. Для этого вы, Елена Викторовна, придумали историю с работой, которую Заневский якобы должен был вам иногда передавать от своих знакомых. Через несколько дней он вновь приходил затем, чтобы эту воображаемую работу забрать. Родители ваши в компьютерах, естественно, ничего не понимали, но охотно пользовались билетами в кино и в театр, которые вы любезно им предлагали, чтобы избавить от встречи с нелюбимым зятем. Возвращались они обычно к десяти часам, когда начинался телесериал. Вы никогда не забывали посмотреть с родителями очередную серию, обсуждая увиденное и слушая родительские впечатления. Встречаясь с зятем у лифта, а происходило это довольно часто, обе враждующие стороны вежливо здоровались, перебрасывались парой фраз о здоровье и погоде и расходились в разные стороны. Со временем это стало обыденной вещью.

Алексей перевел дух и продолжил, обращаясь уже ко всем:

– Лена прекрасно знала, что как раз в то время, когда ее родители возвращаются из очередного культурного похода, стремясь не пропустить следующую захватывающую серию, приезжает к Лане пунктуальный Серебряков. Рано или поздно, но они должны были встретиться в одном лифте. Вся идея была построена на одной простой вещи: привычке. Человек ведь, по сути своей, существо консервативное: он все время создает для себя стандартные жизненные ситуации, в которых ему проще существовать. Мысль, сначала показавшаяся Владимиру Заневскому дикой, превратилась со временем в нечто обыденное. Если в тот вечер, когда он заходил к Завьяловым, родителей Лены не было дома, он привычно брал у своей любовницы приготовленный для него пистолет, надевал перчатки, опускал руки в карман и ждал у лифта. Тесть с тещей приезжали, выходили, разговаривали с ним о чем-то и исчезали в своей квартире. Он же спокойно* выходил на лестничную клетку и прятал пистолет в тайнике за трубой. На следующий день пистолет снова забирала Лена. Со временем все это стало отработанным до автоматизма. Владимир ждал, когда в лифте Серебряков окажется вместе с родителями жены. А ждать и догонять, как известно, труднее всего. Все решали секунды, что-то не срабатывало, ситуация никак не складывалась в пользу Владимира и Елены.

Несколько раз Владимир, возможно, был близок к тому, чтобы выстрелить, не дожидаясь удачного совпадения. Остается удивиться его терпению.

По странному стечению обстоятельств, Александр Серебряков шел в тот дом в последний раз. Он готовил глобальные перемены в жизни и вез отступного своей любовнице Лане. Эти-то деньги все и испортили: Владимир увидел их, когда пакет упал, и не смог не взять. Инстинкт жадности сработал у него быстрее, чем инстинкт самосохранения. Владимир деньги взял, но от схемы не уклонился: пистолет положил рядом, сделал все, как говорила Лена. Естественно, что сначала никто не стал сомневаться, что «заказан» именно преуспевающий бизнесмен Серебряков. Расследование убийства развивалось по намеченной преступниками схеме, семьей Завьяловых никто серьезно интересоваться не стал. Но проклятые деньги продолжали разрушать прекрасный план: про них узнала Лиля. Она прибежала к Лене Завьяловой, чтобы сообщить, что ее вызывают к следователю, и получить необходимые инструкции. К несчастью, в этот момент у Елены сидела в гостях соседка Лана, которой припало пожаловаться подружкам на утрату солидного денежного куша, приготовленного для нее Серебряковым. Лиля сразу просекла, в чем дело, и потребовала свою долю: одну треть. Ей были очень нужны деньги, чтобы уйти от родителей и начать новую жизнь без надоевших попреков и скандалов. Из-за семейных проблем и. постоянных неудач с мужчинами Лиля превратилась в настоящую истеричку. Лена поняла, что подруга становится опасной, особенно беспокоила ее привычка вести бесконечные монологи, в которых Лиля могла выболтать что угодно. Если бы Валентин Беликов повнимательнее слушал свою подругу, я раскрыл бы ваше преступление раньше и Лана осталась бы в живых.