Текст книги "Кен"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

15: 40

Анатолий Воробьев боялся знакомиться с девушками. Но он им нравился. Высокий, красивый парень с хорошо развитой мускулатурой и такими внешними данными, которые могли принести славу любому актеру, будь то герой-любовник или главное действующее лицо крутого американского боевика. Его сосед по комнате, развязный курносый парень, давно мечтал затащить приятеля на какую-нибудь дискотеку.

– Слушай, Толян, не надоело тебе зубрить? Прогуляемся, девочек снимем.

– З-зачем?

– Во дурак! Ты что, стесняешься, что ли? Да они сами на тебя вешаться будут! Ты, главное, сиди и молчи. Они на тебя станут любоваться, а я им лапшу на уши вешать.

Анатолий долго отказывался, но приятель не унимался. И однажды свершилось. Воробьев завалил экзамен, не освоив премудростей высшей математики. Преподаватель попался вредный, из тех чудаков, которые до фанатизма обожают любимый предмет и никому неделают никаких скидок.

– Приходите в другой раз.

Расстроенный Анатолий вечером сам сказал своему курносому приятелю:

– Идем.

И это было поворотом в его судьбе. Она, злодейка, словно караулила момент. В этот вечер на студенческую дискотеку заглянула Евгения Князева. Она находилась в расстроенных чувствах после того, как ее покинул ее первый бой-френд. Ирешила зайти в общежитие к своему однокласснику, где тот обещал вечером веселую дискотеку и кучу симпатичных парней.

Этого она заметила сразу. Высокий красавец, сидящий за столиком с каким-то курносым оболтусом. Тот все время крутил головой и в конце концов ушел танцевать с хорошенькой темноволосой девицей. Женя поймала момент и подошла.

– Не белый танец, но я приглашаю.

Парень молча и весьма неуверенно поднялся. Первое время Женя была шокирована его молчанием. Парень даже не спросил, как ее зовут.

– Скучно здесь, да? – шепнула она.

– Н-не очень, – выдавил из себя ее партнер, и Женя сразу поняла, в чем его проблема. Ее такая вещь, как заикание, не смущала. Говорить в тот день ей хотелось меньше всего. Женя Князева не принадлежала к тем людям, которые в горе изливают душу всем подряд.

За столик они вернулись вместе. Женя никуда и не собиралась от него уходить. Вернувшийся с темноволосой девицей сосед принялся болтать какую-то чепуху и подмигивать. Явно напрашивался в компанию.

– Вообще-то я на машине, – сказала Женя. – Покатаемся?

Приподнявшегося было курносого с девицей она отшила в один момент:

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться. Тем более в такой приятной компании. – И взглядом многозначительно объединила его и темноволосую девицу.

Катались они не долго. Спутник Женечки преимущественно молчал, она тоже не горела желанием рассказывать свою биографию. Если это не любовь, то слова вообще не требуются. Какая разница, заикается он или нет, если у него такое потрясающее тело? Ей необходимо было отвлечься от горьких мыслей, а она знала только два способа: теннис и секс. Первый не помог, хотя добрая половина дня была отдана изматывающей тренировке. Оставалось забыться в чьих-то жарких объятиях. И они приехали к Жене домой.

Не зажигая света, Женя провела его прямо в спальную. Хотелось думать, что у этого человека другое лицо. Женечка Князева презирала брошенных женщин и не хотела к ним принадлежать. Это был для нее все тот же первый мужчина. Жизнь продолжалась, и Женя отныне решила быть ее хозяйкой, а не рабой. Она поняла, что это тот случай, когда инициативу надо сразу же брать в свои руки. Его страсть Женю приятно удивила. Сразу возникло подозрение, что у парня никогда не было женщин. Но когда Анатолий молчал, он уже ничего не боялся. И комплексы куда-то исчезали. Он уже знал, что эта ночь изменит всю его жизнь, но даже не представлял себе насколько. Когда его партнерша уснула, Анатолий потянулся на мягкой кровати и впервые почувствовал себя счастливым. До самого утра он пребывал в состоянии блаженства, похожего на невесомость. Он любил женщину, которая лежала рядом, он готов был всю оставшуюся жизнь существовать только для нее. Но утром неожиданно понял, что это невозможно…

– Почему? – спросила Ксения. И ей показалось, что собеседник слегка порозовел.

– О т-таких вещах не рас-с-сказывают.

– Ну, мне-то можно!

Он упрямо покачал головой. Ксения улыбнулась:

– Я знаю ее привычки. Ей мало было просто жить с человеком, надо было еще и мучить его.

– Я в-виноват.

– Что-то случилось, да? Женя мне никогда об этом не рассказывала. – Почему-то Ксения не хотела ему врать. По поводу своих отношений с Толиком Воробьевым подруга делала только туманные намеки и посмеивалась. Ситуация, видимо, была забавной.

– Она п-подумала, ч-что это будет интересно.

Он никуда не ушел. Остался в шикарной трехкомнатной квартире, а вскоре перевелся на заочный. Говоря банально, Евгения подарила ему целый мир. Это был тот мир, который он презирал и ненавидел, но это было только от большого желания в нем остаться.

Однажды за границей он встретился со своей красавицей теткой. Когда женщина поняла, что перед ней тот самый бедный племянник, она была слегка шокирована и даже устроила небольшой скандал. Но Женя Князева умела справляться и не с такими ситуациями. Она чувствовала пьянящую свободу и спешила ею воспользоваться. Анатолий был сам себе противен, когда исполнял все прихоти подруги. Но он по-прежнему боялся женщин и думал, что все, кроме Жени, будут тайком над ним смеяться. Молчание создавало вокруг Анатолия тайну, в окружении Князевой считалось – этот парень весь в себе.

Это он приучил Женю к тому, что за деньги дозволено все, и можно, не задумываясь, говорить человеку, с которым живешь, слова самые обидные. Анатолий был не в состоянии с ней спорить хотя бы потому, что начинал заикаться еще сильнее. И предпочитал молчать. Хотя до сих пор вспоминал тот год с восторгом, хотя этот восторг и был отравлен ненавистью. А причина для ненависти была…

Третий брейк-пойнт
2: 5

Ксения не знала, что и думать. Казалось, что этого надо вычеркивать сразу же. Ну зачем ему убивать бывшую любовницу спустя столько лет? Пустой номер, зря она сюда пришла. Разве только что наследство…

– А много тебе на квартиру не хватает? – спросила она.

– Од-д-должишь?

– Женька завещание оставила.

– З-знаю.

– К-кто сказал? – непроизвольно ляпнула она. Когда разговариваешь с человеком, который заикается, невольно заражаешься. И Ксения мгновенно зажала ладошкой рот: – Ой, извини!

По его взгляду она поняла, что он уже привык. Анатолий Воробьев ничего не сказал, но запомнил. Он всегда делал в памяти такие зарубки на счет людей, причинивших боль, и хотя со временем дерево в этих местах темнело и крошилось, но болезненные надрезы хранило.

– М-милиция п-приходила, – спокойно ответил невольной обидчице.

– Сегодня? Ах да, еще так рано! Вчера? Откуда же они узнали адрес?

Он молча пожал плечами. Действительно, приходил следователь, сказал, что убили его бывшую любовницу, поинтересовался насчет алиби. Какое еще может быть алиби, когда он искал в тот день работу? Хотелось найти что-то поденежнее и поприличнее. Хотелось, чтобы в его жизни повторилось то, что было в тот год, но уже без Жени. От бывшей подруги он не принял ничего и съехал от нее так же, как с той дачи, сказав по телефону короткое «спасибо».

Но теперь совсем другое дело. Оказалось, что он имеет законное право. Только между ним и этим правом стоит человек. Человек, в сущности, чужой и ему неприятный. Надо только проконсультироваться у знакомого юриста. Заплатить деньги, хорошие деньги. Почему не рискнуть всем накопленным, если игра стоит свеч? На квартиру отложенного не хватит, а вот на большую игру вполне.

И вот эта девушка сидит перед ним и непонятно, чего она хочет. Жалко ее, честное слово, но что делать? В памяти Анатолия промелькнуло несколько женских лиц: красавица тетка, Женя… Все они одинаковы. И он окончательно решился.

– Т-ты уже всех обошла?

– Кого это всех? Ах да. Я думаю, что следует все поделить. Ты не возражаешь?

Он возражал, потому что все это было его. Законное. Но девушке, которая называла себя Черри, Анатолий ничего об этом не сказал. Пусть суетится, занимается своими делами. А он займется своими.

– Т-тебя п-проводить?

– А ты сегодня занят? Были планы, да?

До ее визита планов у Анатолия никаких не было. Но теперь все сложилось, и в жизни появился смысл. Она даже стала ему наконец интересна.

– Да, я з-занят.

– А я думала, может, мы погуляем?

Ксении до смерти хотелось загладить свою вину. Дуреха! Ну надо же было ляпнуть! А ему уже было все равно. Досадная неприятность, которая только подтвердила его решение. Он не хотел гулять с этой девушкой сегодня по Москве, потому что собирался доставить ей большие неприятности. Она была ни при чем, просто лезла не в свое дело.

– Н-нет, н-не могу.

Ксения разочарованно вздохнула:

– Слушай, а позвонить тебе никак нельзя?

– З-зачем?

– Вдруг что-то прояснится?

Анатолий знал, что они обязательно еще раз встретятся. Только это будет уже другой разговор. Но телефончик надо бы записать:

– Д-давай свой. Я з-звякну.

– Я вообще-то живу в квартире у Жени. Ну, если ты помнишь, то половина всего моя. Да мне, в сущности, и жить-то негде. У тебя общежитие, у меня комната в коммуналке. И сосед на твоего очень похож. Только никогда так смешно не говорит: «Пардон». И про коммунизм. Нет у нас в коммуналке никакого коммунизма. Они замок новый хотят врезать. Потому что я там уже долго не живу.

Дальше ему не хотелось слушать. Поскорее выставить ее вон. Не думать о том, что эта девушка может оказаться хорошей. Все они одинаковы.

В коридор, как назло, выглянул сосед.

– Ба! Куда это вы? Я тут в магазинчик собрался. С окончанием трудовой недели, а? Да здравствует светлое будущее, которому нет места в темном прошлом! Потому и не доживем.

– Серега, уг-гомонись. Д-девушка уходит.

– Ну ты даешь, Воробей! Мадам, вам не удалось его уломать? Он у нас такой. Р-романтик.

Мужик в тельняшке мгновенно нырнул в свою дверь, заметив сжавшиеся кулаки соседа. Чувство юмора у Анатолия Воробьева давно уже атрофировалось от излишней подозрительности. Ему казалось, что все люди над ним подсмеиваются. Ксения сочувственно сказала:

– Не обращай внимания.

И ему опять захотелось поскорее выпихнуть ее вон.

Когда это удалось, Анатолий Воробьев мрачно подумал, что неплохо было бы набить соседу морду. На всякий случай, для профилактики. Но следующая мысль была гораздо разумнее: это он всегда успеет сделать, а вот с тем, что сейчас задумал, следует поспешить. Время – это деньги, которые оно вскоре принесет, если будет правильно на него, Анатолия Воробьева, работать. А эта девушка пусть думает о нем что хочет. Пока не поймет, что ее обманули.

Гейм восьмой
0: 0

«Вот и все, – подумала Ксения, выйдя на воздух. – И ничего ты не добилась».

Она перебрала в памяти их всех. Владимир Попов, Анатолий, Генка… На бывшем муже сердце предательски дрогнуло. Ну не могла она его разлюбить, и все тут! Возненавидеть могла, а разлюбить нет. Пусть он чужой, пусть зовет ее теперь этим дурацким птичьим именем…

– Черри!

Ксения закрутила головой. Неужели? На той стороне дороги возле светофора стоял улыбающийся зеленоглазый Герман. Махнул рукой, на красный свет несколькими звериными прыжками перелетел через дорогу. Женщины по обе стороны улицы враз начали оглядываться. В Германе был какой-то животный магнетизм, он резвился в этом городе, словно в джунглях, и не уставал при этом любоваться собой. Его гладкие волосы и черная кожа куртки блестели на солнце. Ксения даже зажмурилась: хорош! Откуда он здесь?

– Я тебя искал.

– Это значит, что с раннего утра ходил за мной по всему городу?

– С позавчерашнего раннего утра.

– Ты ушел от Валентины?!

– Почти. Не стой столбом, замерзнешь.

Он крепко затянул на шее у Ксении шарф. Она даже закашлялась.

Потом он огляделся внимательно, заметил старую пятиэтажку, недобро прищурил зеленые глаза, особенно яркие в это утро, полное холодного солнечного света:

– Зачем тебя сюда занесло, Черри?

– Здесь живет один человек.

– Да ну! А по-моему, куча народу. – И Ксения сразу же уловила в его голосе насмешку.

– Да, я глупа. И нечего надо мной смеяться.

– Ты очень милая дурочка, детка. Ты даже ни разу не оглянешься, когда идешь по улице.

Ксения вдруг сообразила:

– Герман, а ты знал, что за Женей следили?

Он рассмеялся. В зеленых глазах было по-прежнему много света и ни капельки грусти.

– А это не ты был случайно?

Он засмеялся еще громче. Высокий, в черной кожаной куртке, в белом свитере. Зубы тоже белые и страшные. А ну как съест?

– Детка, ты забыла, что я раньше жил в Сочи?

Ксения растерялась. Дуреха! Действительно, он был последним в списке. Но врет же! Совершенно ясно, что врет!

– А при тебе?

– У тебя нос синий, Черри.

– Чего тебе от меня надо?

– Лимонада. Ладно, давай серьезно. Кончала бы ты свои глупости. Милиция, между прочим, вперед тебя всех обошла. И убедилась в том, что ни черта в этом деле не ясно. Могли все в общем и никто в частности. Если только тот придурок, который говорит, что потерял трубу.

– Откуда ты знаешь?

– От верблюда.

– Герман, кончай разговаривать со мной, как с ребенком.

– А ты взрослая? От безделья играешь в частного детектива? Я просто по-хорошему хочу тебя предупредить, Черри. Сейчас начнется большая игра. Если не хочешь стать третьей лишней, уезжай куда-нибудь.

– Почему?

– Потому что на Женькином счету оказалось слишком много денег.

– Откуда ты знаешь?

– От… Ладно, без шуток. Тайну вклада хранят кто? В основном женщины, Черри. Черт возьми, люблю банковских работниц! Они только на вид зеленые, как баксы, и также ненавязчиво шуршат. Но зато отрываться умеют на полную катушку.

– Герман, ты подлец!

– Гаспада-а, вы звери, гаспада-а! – пропел он.

Ему было очень весело. Сытый хищник в прекрасном расположении духа. То ли почуял кровь, то ли сам только что ее пролил.

– Герман, ты знал о том, что Женька ездила в Сочи?

–Когда? – Он сразу же перестал смеяться.

«Ага, мне все-таки удалось испортить ему настроение!» – тут же подумала Ксения. И спросила:

– Ты уверен, что у тебя все в порядке?

– Значит, эта стерва моталась в мои родные пенаты! То-то птичка запела по-другому! Девочка Черри, скажи мне все!

Он цепко схватил Ксению за локоть. Совсем близко она увидела его красивое лицо. Кожа смуглая и гладкая, зеленые глаза блестят. «Господи, когда он успел загореть-то? Сейчас ведь глубокая осень!» – совсем некстати подумала Ксения и жалобно залепетала:

– Но я совсем ничего не знаю, Герман! Честное слово! Просто тот парень сказал, что видел ее в сентябре в гостинице. В Сочи. Помнишь, мы на несколько дней остались с тобой вдвоем? – Она даже слегка зарумянилась от этих воспоминаний. До чего только можно дойти, если целыми днями бездельничать! Поистине, всякие мерзости выдумали именно скучающие люди!

– В сентябре? В гостинице? Какой парень?

– Попов. Владимир Попов.

– А, первый номер! Руководящий работник. Будущее российской бюрократии.

– Он вовсе не такой уж плохой, – неожиданно обиделась Ксения.

– А ты не мужа себе часом ищешь, Черри? В таком случае поспеши. А то останешься вдовой.

– Герман, мне не нравится твое настроение.

– Мне самому оно не нравится.

Они шли по улице, и Ксения никак не могла сообразить, куда именно.

– Ты хочешь меня покормить завтраком? – спросила она.

– Что? Само собой. Ну почему я так нежно к тебе отношусь? По-моему, ты лучшая из женщин. Они почему-то уверены, что их украшают пороки. А на самом деле доброта. Доброта, Черри. Если бы ты пожила хоть немного моей прошлой жизнью, ты меня поняла бы.

– А что такого было в твоей прошлой жизни?

– Все. В моей прошлой жизни было все. И мне безразлично, что именно откопала Женька. Как вовремя она умерла, а? Постой, я сигарет куплю.

Они подошли к киоску. Замерзшая Ксения прижалась к его плечу. Теплое, широкое плечо в черной коже. И такой знакомый запах одеколона. Неужели Евгения покупала им всем одинаковый одеколон?! И не только его? И вдруг Ксения увидела, что парень, стоящий у киоска следом за Германом, спрашивает точно такие же сигареты.

– С-сдачи не н-надо, – услышала она и спрятала лицо, уткнувшись в душистую черную кожу. «Когда же он успел нас догнать?!»

Герман хотел идти, но Ксения вцепилась в его руку:

– Подожди!

– Че…

– Да тише! – И потащила его за киоск.

Он удивленно спросил:

– Да что с тобой? Для любви прямо на улице погода не слишком подходящая.

– Не хочу, чтобы он меня видел вместе с тобой.

– Кто он?

– Толя.

– Тот, к которому ты в общагу ходила? Номер два?

– Да.

– Где он?

– Купил сигареты и отошел. Все, можно идти.

– Черри, ты только не обижайся. Я тебя оставлю, да? Погуляй по улице, мороженое съешь. Деньги есть?.. Мне надо бежать.

– Но…

– Позвоню. Все! Истерик не надо, мы с тобой свои.

И он исчез. Ксения выглянула из-за киоска и увидела, как Герман в несколько прыжков нагнал того, кто минуту назад покупал точно такие же сигареты. Но пошел не рядом, а следом за ним, все время ныряя за чужие спины. Ксения подумала вдруг, что и одеколон у них одинаковый. Смешно! Но хотелось не смеяться, а плакать. «Что же такое происходит?» – подумала она и, громко всхлипнув, поплелась к метро. Тех двоих уже нигде не было видно.

15: 15

Дома Ксения все думала, почему же Герман посоветовал ей уехать? И куда? У Ксении были на выбор комната в коммуналке и раскладушка в квартире, где жили родители и брат. Но Герман, видимо, имел в виду другой город. Или другую страну. Конечно, в доме были деньги, но Ксения по-прежнему брала только на еду. Не могла отделаться от мысли, что все это чужое.

«В конце концов, Женька не платила мне зарплату. А я все для нее делала, – думала Ксения, перебирая в уме домашние дела и прикидывая их возможную рыночную стоимость. – Я могу сделать вид, что беру только то, что мне должны».

Но мысль о том, что ни на какие заграничные вояжи она не заработала, не позволяла Ксении взять из шкафчика сумму значительную. Она таскала деньги потихоньку, каждый раз вступая с собственной совестью в бессмысленный спор. Потому что голод все равно был сильнее.

«Никуда я не поеду! – решила Ксения. – И никого не буду бояться!»

Но тут зазвонил телефон, и она вздрогнула. Спотыкаясь, подошла к столу.

– Ксения Максимовна?.. А это следователь. Борис Витальевич. По делу об убийстве вашей подруги. Не забыли еще?

– Нет.

– А чего это у вас голос такой испуганный? Зашли бы вы ко мне, а? Ксения Максимовна?

– Когда?

– В самое ближайшее время.

– А зачем?

– Затем, что дело это темное. Вашего красавца Германа видели на стадионе.

– Он не мой.

– Общий. Все они общественное достояние, хоть в музей. В музее, говорю, надо парней этих показывать. За большие деньги. Вы меня слышите?.. Картины бы с них писать, а они бабам ножики в спину втыкают. И, между прочим, ваш рыжий тоже там был, на стадионе. Или тоже не ваш?

– У него жена, – прошептала Ксения.

– А у остальных что, гарем? Между прочим, вы мне не все сказали. А зря. Кого покрываете, Ксения Максимовна? Или Черри?

– Понятно. Молчите, значит. Не телефонный разговор. Ну поговорим в другом месте. Вы уж сами придите, не заставляйте меня вас искать. Ведь общество мое вам неприятно, как я понял?

– Нет. То есть не очень.

– Вот и осчастливьте меня, Ксения Максимовна. Про лето поговорим. Про Сочи. В Сочи бывали? Молчите? А как насчет замужества? Опять молчите? Странная вы девушка. Только вы уж со своими симпатиями определитесь. И я бы вам посоветовал…

– Уехать, да?

– Прийти и все по-хорошему рассказать. В ваших же интересах. Потому что этот парень с ножиком пока где-то ходит.

– У него уже нет ножика. Он его Жене в спину воткнул.

– Найдет. Такого добра…

– Я подумаю.

– Вот и хорошо. Кстати, напоследок: а вас ждет большой сюрприз. – Он неприятно хихикнул.

«Фу ты, как противно!» – подумала Ксения и упавшим голосом спросила:

– Какой?

В трубке раздался тихий смех:

– Завтра узнаете. Подружку вашу разрешили похоронить. Медицине и так все ясно. Так что ждите. – И с иронией: – Черри.

Он повесил трубку, а Ксения так и замерла с телефоном в руке: какой еще сюрприз? Да, Евгению Князеву пока не похоронили. До приезда ближайших родственников. Неужели?.. Если он думает, что сильно ее расстроил, то ничуть не бывало. Она играет на своей территории и на своей же подаче. И пусть кто-то попробует это преимущество отобрать!

15: 30

Ксения проснулась утром оттого, что настойчиво звонили в дверь. Очень уверенно, как к себе домой, коротко и резко нажимая на кнопку, отчего нежная мелодия захлебывалась и становилась похожей на стоны. «Уже!» – подумала Ксения и вскочила с постели. Хорошо еще, что следователь ее предупредил. Добрейшей души человек, если бы не преследовал свои маленькие корыстные цели!

Она рванулась к двери, запахивая махровый халат.

– Да! Сейчас! Уже!

На пороге стояла высокая стройная дама средних лет в великолепно сшитом дорожном костюме. Да что там средних лет! Это Ксения точно знала ее возраст: пятьдесят, и ни годом меньше. Но легкая дымка вуали на черной шляпке до половины прикрывала лицо загадочной красавицы, вполне еще способной разбить немало мужских сердец. А там, где кончалась вуаль, морщинок на гладкой коже не было заметно. «Должно быть, это траур», – подумала Ксения и хотела было поспешить со словами сочувствия. Но дама, не замечая ее, ткнула пальчиком в середину прихожей:

– Чемоданы. Сюда и сюда. Потом отчетливо ледяным тоном:

– Осторожнее, не повредите.

Когда таксист разобрался с багажом, дама открыла сумочку, чтобы расплатиться. Ее чаевые были щедрыми ровно настолько, чтобы не вызвать совсем уж откровенного недовольства.

– Благодарю.

– Всего хорошего, гражданочка.

Удивленно вздернутые брови дамы были знаком того, что она еще не сообразила, в какой находится стране. Должно быть, не адаптировалась после долгого перелета. После того как за таксистом захлопнулась дверь, дама наконец обратилась к сонной Ксении:

– Доброе утро, милочка. Какое горе!

И, подняв с лица вуаль, кружевным платочком начала аккуратно промакивать прекрасные глаза.

– Да-да, – торопливо заговорила Ксения – Женя… Женю… Мне так жаль, честное слово! Это что-то ужасное! А я здесь…

– Налей мне, пожалуйста, ванну. Черри, кажется?

За границей они встречались по крайней мере раз десять. То, что даму зовут Элеонора Станиславовна, Ксения запомнила сразу же. «За кого вы меня принимаете?!» – хотелось крикнуть ей. Но вместо этого Ксения побежала в ванную и открыла краны.

«Как мне хочется тебя заживо сварить!» – думала она, насыпая в воду ароматическую соль. С тонким запахом ландышей. Подруга перенимала привычки от матери. Своего вкуса в одежде, косметике и духах у нее не было. То, что выбирала Элеонора Станиславовна, ее дочери не нравилось, но окружающие восхищались, и пришлось смириться. Таким образом, Ксения знала вкусы приехавшей дамы. А та приняла это как должное.

– После ванны я с удовольствием выпью кофе.

«Я тоже», – опять-таки про себя подумала Ксения и не поняла, почему не может сказать всего этого вслух.

Закрыв дверь ванной комнаты, она обессилено присела возле нее на корточках. Элеонора Станиславовна парализовала ее волю, если таковая вообще когда-то была. Эта дама так естественно воспринимала окружающих людей как прислугу, что было бессмысленно с ней спорить. Она обращалась к людям с такой ледяной, убийственной вежливостью, что те просто терялись. Как отвечать на хамство, понятно: откровенным хамством. Но что делать, если тебе не нахамили, но оскорбили при этом так, что стало тошно? И сделала это женщина, прекрасная, как ангел. Смотреть в ее глаза можно было бесконечно. В них не было ни дна, ни печали, ни какого-либо другого чувства.

Первым, что сказала Элеонора Станиславовна, сделав глоток крепкого кофе, было:

– Ах, как я отвыкла от этой страны! Мне хочется поскорее вернуться обратно в Италию. На свою виллу. Милочка, как вы можете здесь жить?

«А где же мне еще жить? – подумала Ксения. – Без своего жилья и денег?» Но дама не нуждалась в ее репликах:

– Поэтому покончим со всем этим быстрее. Я должна выполнить какие-то формальности?

– Ну да. Вам же надо забрать тело из морга! Вы – мать.

– Боже мой, как все это неприятно!

– Вам ее совсем не жаль? – не удержалась Ксения.

– Жаль? Ну разумеется. Для меня это большое горе. – Фраза была сказана таким тоном, будто речь шла о десерте, безнадежно испорченном поваром. И тут же: – Как вы думаете, милочка, я успею завтра вечером на самолет?

– Завтра?!

– Да, понимаю. Необходимые формальности. Ах, как их много! Ее же надо где-то похоронить. Я думаю, что вместе с моим покойным мужем. Но, в крайнем случае, послезавтра. Иначе я здесь умру. – Элеонора Станиславовна тяжело вздохнула: – Поймите, у меня здесь нет близких людей. Муж не мог оставить свой бизнес. Не покойный, разумеется, муж, а нынешний, синьор Ламанчини. Всю эту неприятную обязанность он переложил на мои плечи…

Дама передернула плечиками, словно демонстрируя их хрупкость. И снова кружевной платочек у глаз. Ксения рассматривала Элеонору Станиславовну и думала о том, что подруга была мало похожа на свою красавицу мать. Досадно ей это было или нет, но Женя Князева категорически отказывалась обсуждать подобную тему. Сказать, что между ней и матерью были плохие отношения, значило соврать. Они не были плохими. Они были никакими. Элеонора Станиславовна любила говорить, что свой долг по отношению к дочери она выполнила. Женечка получила все, что нужно, – по высшему разряду. Она не была заброшенным ребенком, разве что одиноким. Себя мать любила гораздо больше. Тем более что девочка даже не была хорошенькой. Возможно, втайне она радовалась, что между ней и дочерью не будет соперничества. Но вслух не уставала повторять:

– Женечка, как жаль, что ты так похожа на папу! Тебе ужасно не хватает женственности.

Может быть, поэтому Женя Князева держала возле себя красивых мужчин. Чтобы позлить мать, которая имела все, но жила сначала с лысым и толстым папочкой, который был старше на двадцать лет, а потом со своим итальянцем-миллионером, мужчиной бесспорно богатым, но уже старым и внешне тоже непривлекательным. Мать могла сколько угодно делать вид, что ей безразличны спутники дочери, но та втихаря подсмеивалась над ней. Как забавно, в самом деле!

Так получилось, что больше всего на свете Элеонора Станиславовна любила деньги. То есть не сами шуршащие купюры, а то, что на них можно купить. Ее родители были инженерами, простыми советскими нищими, и, глядя на красивые вещи, которые носили девочки из более обеспеченных семей, Элечка думала только о том, что это ужасно несправедливо. Ей все это пошло бы гораздо больше. С таким лицом и с такой замечательной фигурой! И всю свою жизнь Элеонора Станиславовна потратила на то, чтобы восстановить справедливость. Теперь красивые вещи носила она и выглядела в них на самом деле великолепно.

Да, справедливость восторжествовала, но Элеонора Станиславовна почему-то не испытывала от этого особого восторга. Все встало на свои места, но почему ценой таких больших жертв? Приобретение богатства стоило ей утраты молодости. Под молодой, прекрасной оболочкой билось сердце древней старухи. Эта столетняя бабка ни на что не реагировала только потому, что чувства ее были слишком дряхлыми. Она не была бессердечной, но воспринимала все соответственно своему подлинному возрасту.

– Милочка, вы ведь обо всем позаботитесь, не так ли?

– Да, я вам помогу.

В отличие от Элеоноры Станиславовны, Ксения умела любить. Это было ее несчастьем, но изменить себя она не могла. Она любила Женю, но кроме любви испытывала к подруге еще и элементарную благодарность. Она так много делала для нее. А муж, что муж?.. В конце концов он все равно стал бы таким, каким стал с помощью Жени Князевой. Если человек трус, то не важно, когда именно он спасует перед обстоятельствами и с чьей подачи.

– Милочка, вы начните без меня, – услышала Ксения, оторвавшись от невеселых дум. – Позвоните насчет похорон. В деньгах себя не ограничивайте. Лишь бы все это было побыстрее.

И Ксения поняла, что начался один из самых безумных дней в ее жизни. Ее утешало только то, что Элеонора Станиславовна не попыталась устроить скандал по поводу завещания своей дочери. Или ничего еще об этом не знала?..