Текст книги "Кен"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

30: 0

«Какой сегодня день? – подумала Ксения, оказавшись на улице. – Какое число? Время года? Ах да, глубокая осень». И тут она вспомнила, что пропустила тот девятый день, когда положено поминать усопших. Прожив свою жизнь в гордом одиночестве, Евгения Князева после смерти оказалась никому не нужна. Даже близкой подруге, которая запуталась в своих проблемах.

«А вот я не могу одна», – подумала Ксения. Она имела в виду не то одиночество, которое испытывают наедине с собой, от безысходности и отсутствия рядом близкого человека. А то, что бывает среди людей – сознательное противопоставление себя и чужим, и близким, когда даже в самые откровенные моменты жизни сказать правду труднее, чем соврать.

Ксения подошла к ближайшему цветочному киоску.

– Что вы хотели, девушка? – почти безразлично окинула ее взглядом скучающая продавщица.

– Цветы.

– А на какую сумму вы рассчитываете? – Ксения поняла эту подозрительность: зачем покупать дорогой букет девушке, скромно и буднично одетой, одинокой, без кавалера? И в самом деле, зачем?

Ксения полезла в карман куртки, вытащила все деньги, которые там были. Отсчитала мелочь себе на обратную дорогу, остальное протянула продавщице:

– Вот. Посчитайте, что там выходит. И услышала удивленное:

– На все?!.

…Букет вышел просто огромным. Выходя с ним из автобуса у ворот кладбища, Ксения ловила на себе удивленные взгляды. С такими цветами надо приезжать по крайней мере на «Мерседесе». Да, она небогата. Но кто сказал, что чем больше у человека денег, тем шире его душа? Быть может, за скромный подарок другу кем-то было отдано последнее, как, например, за этот букет? Все относительно, даже сумма, которая стоит на ценнике.

К удивлению Ксении, на могиле подруги кто-то недавно был. Букет, который там лежал, тоже был огромным. Цветы уже успел побить мороз, и они были словно чем-то обожжены. Но все равно живые – не пластмассовые. Свой букет Ксения положила рядом, подумала, что неплохо было бы поставить памятник. Как только появятся деньги…

– Черри?

Она обернулась испуганно. Его она хотела видеть меньше всего. И надо же было встретиться!

– Здравствуй, Звягин.

Два золотистых солнца вспыхнули, и Ксении показалось, что пламя это – прежняя неприязнь. Какой оказался порядочный! И на похороны пришел, и сейчас не забыл отметиться.

– Твой? – кивнула она на побитый морозом букет, лежащий на свежей могиле.

– А ты порядочнее, чем я думал.

– Взаимно.

Они постояли молча. Ксения уже хотела было уйти. Он вдруг спросил:

– Ты не на машине?

– Откуда бы она у меня взялась?

– Слушай, ты зачем нашу секретаршу доставала – насчет меня?

– А зачем ты все время врал?

– Думаешь, что я преступник?

– Может, хватит? Ты меня спрашиваешь, я тебя спрашиваю. А отвечать кто будет?

– За что? За это? – Он кивнул на свежий могильный холм.

– Ты странный человек.

– И в чем моя странность? Я, например, тебя не понимаю. Ты меня. Мой сосед Вася не понимает моего соседа Петю. Значит, все мы странные люди, да? А кто тогда подходит под стандарт?

– Ты не пьяный случайно, Звягин?

Он промолчал. С кладбища пошли вместе, в одну сторону. У ворот он достал сигареты, закурил. Ксения вздрогнула: «Опять!» Наваждение, в самом деле! Так чей же окурок она так вдохновенно спасала от следствия?

– Тебя милиция не вызывала?

– Милиция? Когда? – удивился он. Но, два золотистых солнца при этом испуганно погасли.

Ксения насторожилась:

– Может, тебя вчера вечером тоже дома не было?

– А я обязан давать тебе отчет?

– Их убили. Попова и Толю.

Самое странное, что он не стал напряженно вспоминать, кто они такие, эти Попов и Толя. И вдруг:

– Что, двоюродного братца больше нет в живых? Радуешься?

– Да ты-то откуда знаешь? Что он брат? Это ведь ты сказал мне, что Женька была болтлива! А она не была болтлива! Все так говорят. Ты соврал, Звягин, я это поняла.

– Умнеешь, Черри, – усмехнулся он.

– Да только ради того, чтобы ты перестал на меня так смотреть, я готова всю жизнь коллекционировать дипломы!

– Вот и займись.

Она никак не могла сосредоточиться. Ведь было что-то еще, очень важное, и оно касалось именно его. Этих золотистых глаз, похожих на два маленьких солнца. И никогда он не был тем, за кого себя выдавал. И непонятно, каким образом узнал, когда похороны Жени. И пришел. Ведь их было только трое: Герман, Анатолий Воробьев и этот, с золотыми глазами.

– Ты был на похоронах.

– А я и не прятался.

– Теперь букеты носишь.

– Что же делать, если даже родная мать о ней не помнит?

– Она умерла.

– Кто?

– Элеонора Станиславовна.

– Никогда не испытывал к ней особой симпатии, – сказал он теми же словами, что недавно Генка. – Не буду врать, что сожалею о ее преждевременной смерти.

– Нет, все-таки ты странный человек, – снова не удержалась Ксения.

– Да? Тогда могу подвезти до дома.

– С чего такая щедрость?

– От моей странности. Считай, что это дивиденды. Ты же знаешь, что чувства иногда приносят неплохой доход.

Ксения даже не удивилась, что это его машина. Черный джип с тонированными стеклами, «тойота-лэндкраузер», насколько она в этом разбиралась. Огромный дом на колёсах, и, судя по всему, свеженький, не какое-нибудь старье.

– Так, – не удержалась она. – И после этого ты будешь утверждать, что не врешь. Тебе ведь никогда не были нужны ее деньги.

– Зато тебе они очень нужны, Черри. – И вдруг он больно схватил Ксению за руку: – С кем ты договорилась? С которым? С бывшим мужем? С Германом? Или с этим рыжим? Ну?

– Пусти!

Он разжал пальцы и вдруг брезгливо вытер их о полу своей светлой замшевой куртки. Потом резко сказал:

– Я не дурак. Меньше народу – больше кислороду, так? Только со мной ничего не выйдет, Черри. Я буду очень осторожен. Садись в машину.

Она с трудом залезла в джип. Ноги дрожали. Что он себе вообразил? Может, он бандит или наемный убийца? И вовсе никакой не Звягин. «У нас два Звягиных, – вспомнила вдруг она. – У нас два Звягиных, и среди них нет ни одного менеджера».

– А кто такой Николай Кириллович? – спросила она.

– Ты прикидываешься, что ли, Черри? Давно узнала?

– О чем?

– А может, это ты ей все рассказала? И она меня бросила. Долго думала, но все-таки бросила. Ей всегда нужна была только игрушка. Мужчина без права голоса, удобный, как торшер: включил – выключил.

– Останови машину. Я выйду, пожалуй. – Ксения не собиралась выслушивать его за то, что с комфортом доедет до дома. Сейчас опять начнутся оскорбления. И поэтому повторила: – Останови.

Черный джип резко затормозил у обочины. Он почти успокоился и уже равнодушно сказал:

– Как хочешь. Запомнила, что я буду осторожен?

Она выскочила из машины, чуть не порвав свою куртку. Прохожие с интересом посмотрели на девушку, спасающуюся бегством от богатого кавалера. Две старшеклассницы, вальяжно курившие у киоска, переглянулись и вызывающе засмеялись. Обе косились при этом на черный джип. «Дурехи!» – обозлилась на них Ксения и заправила под вязаную шапочку волосы.

«А ведь он вполне мог Женьку зарезать», – подумала Ксения и почти побежала к метро.

40: 0

Ксения долго не могла отделаться от мысли, что в доме без нее кто-то был. Вроде и вещи лежали на своих местах, и порядок везде был идеальный, потому что от скуки она делала уборку по два раза в день. Все так, и все не так. Как будто вещи брали в руки, а потом клали на место, стараясь в точности повторить то, что было. Там крохотное, еле заметное отклонение, здесь маленький сдвиг, а в целом ощущение, словно все в квартире перевернули вверх дном.

«Кто? Зачем?» – подумала она. Если приходила милиция, то могли бы и при ней все обыскать. Уже делали это в тот день, когда убили Женю. Ксения и не собиралась ничего прятать и скрывать. Хватит. Спасла уже. Только теперь непонятно, кого.

«А вдруг что-нибудь пропало? – испугалась она. – С меня же все спросят!»

Кто спросит и зачем, она в тот момент не думала. Было страшно, что на нее, Ксению Вишнякову, кто-то может подумать, что она воровка. О небольших суммах денег, потихоньку извлекаемых из шкафчика на кухне, Ксения как-то старалась не думать. Это все мелочи, никто не знает, сколько в доме у подруги было денег, а вот вещи…

«Господи, да что у нее было-то?!» – лихорадочно думала Ксения, дрожащими руками открывая встроенный в мебельную стенку сейф. Ключ от него всегда валялся здесь же, на полочке. Никто не знал, зачем надо запирать сейф на ключ и ключ этот не прятать. Просто так было заведено: открыть, закрыть, положить рядом.

Женя не носила драгоценностей, но они у нее были. Подарки матери на дни рождения и по особо торжественным случаям. Элеонора Станиславовна была от драгоценностей без ума. Все ее нежные чувства достались презренному металлу и холодным, прозрачным камням. Ее дочь считала, что драгоценности созданы для красавиц, а ей незачем привлекать внимание к своему лицу сверкающими бриллиантовыми серьгами. Ксения же полагала, что подруга не носит подарков матери исключительно ей назло. Самой Ксении и в голову не приходило залезть в сейф, чтобы посмотреть на содержимое. У нее самой из золотых вещей было только обручальное кольцо, которое ей подарил бывший муж, но Ксения как-то со злости выбросила его в маленький прудик под окнами собственного дома. Даже не подумала, что вещь эту можно продать, когда совсем не станет денег.

И вот теперь шкатулка с сокровищами была открыта. Странно, но Ксения всегда думала, что украшений в ней должно быть больше. Ксения не знала этих вещей, но она знала Элеонору Станиславовну, которая полагала, что материнский долг состоит в том, чтобы навешивать дорогие побрякушки на дочь. В глазах Элеоноры Станиславовны это было высшим доказательством ее пламенной любви.

«Не может быть, чтобы это было все!» – подумала она, заглядывая в шкатулку. Первая мысль, которая пришла Ксении в голову, была о синьоре Ламанчини. Она вполне могла открыть сейф и забрать то, что сама же и покупала. Это было бы справедливо. Но почему тогда не позвать Ксению и не сказать ей:

– Милочка, я все это забираю.

И Ксения не стала бы возражать. Наоборот, вздохнула бы с облегчением. Ей хватит и квартиры. Просто спокойной жизни без судов и без дележа. А милиция, между прочим, все это наверняка описала! Ксения похолодела. Как бы узнать, что здесь вообще лежало? Позвонить следователю, сказать про ключи? А про все остальное тоже говорить? Стало обидно, ужасно обидно. Все в ее руках, а удача куда-то уплывает. Ей прямо в руки отдают победу, отдают легко, не сопротивляясь, но все время рядом происходит какое-то скрытое движение. И возникает предчувствие: да, я выигрываю, мне очень легко было взять этот гейм, но так же легко возьмет свое и противник. И будет ждать ошибки. А как сделать так, чтобы не ошибаться?

3: 3

Ксения сидела в зале, перед телевизором, смотрела на стены, оклеенные дорогими, красивыми обоями, и думала о том, что начинает их потихоньку ненавидеть. Вот, все есть. Тепло, сытно, не надо никого за это ублажать. Дальше-то что? Вылизывать целыми днями эту трехкомнатную квартиру под нудные переживания героев сериала? Они словно нарочно сменяют друг друга на дневном экране, создавая иллюзию присутствия в доме целой толпы людей. Да, можно раствориться целиком в чужой, придуманной жизни, но это уже тихое помешательство.

«Хоть бы кто-нибудь ко мне пришел!» – подумала Ксения и услышала звонок в дверь. Она надеялась, что это бывший муж приехал замаливать грехи. Конечно, никто бы его сюда не впустил, но пусть бы он помучился под дверью, пусть бы сочинял очередное вранье, пусть бы…

– Здравствуй.

Заплаканная Лидуша старательно вытирала ноги о половичок. Чистюля. Ксения посмотрела на ее измученное лицо, подурневшее еще больше, и почувствовала, что ей стало очень стыдно. Сама же была такой! Да, Лидушу любимый муж не бросал, но зато его подозревают в убийстве теперь уже трех человек, и уж лучше бы развод, чем такое. Ксения вдруг представила в тюрьме своего бывшего, неподражаемого красавца любовника, да к тому же еще и труса, и кинулась к Лидуше:

– Прости, прости!

Та даже испугалась:

– Ты что?!

Ксения поняла, что не стоит так пугать людей. Они же с Лидушей не близкие подруги, и вообще не подруги. Зачем же она пришла?

– Проходи, – сказала Ксения, почти успокоившись. – Случилось что-то?

Ксения взяла у Генкиной жены пальто, не удержавшись от того, чтобы не взглянуть на живот. Этот непроизвольный взгляд женщины, которая узнает отом, что другая женщина беременна – сколько? Ничего еще не было заметно, и Ксения определила для себя: месяца три, не больше. Некоторые женщины в это время худеют, а не полнеют. От Лидуши же вообще остались одни кости. Ксения провела ее в гостиную.

– Хорошая квартира, – равнодушно произнесла Лидуша. – Большая. Мне надо было куда-то уйти. Я больше там не могу.

– А где Генка?

– Ушел.

– Куда?

– Я даже боюсь об этом спрашивать. А он боится, что я спрошу. Так и боимся оба. И делаем вид, что у нас все нормально, ничего не случилось. Но случилось же! И зачем я в тот день села за руль?! Зачем?!

«Генка прав. Прав, – думала Ксения, отпаивая Лидушу водой. – Ну нельзя же так! У нее просто комплекс вины. Ведь с каждым могло случиться».

– С каждым могло случиться, – сказала она вслух.

– Но почему со мной? Почему сейчас?

– А почему со мной? Тебя хоть муж не бросал, – не удержалась Ксения.

– Недолго осталось, – сказала обреченно Лидуша и привалилась к спинке дивана. – Что делать? Что делать?

– А откуда ты адрес узнала? – спросила вдруг Ксения. – Как ты меня нашла?

– Женя ведь с детства жила в этой квартире. Это дачу они продавали несколько раз, а квартира все время была одна и та же. И я подумала…

– Погоди. Так ты ее знала? Ах да, Генка же говорил!

– Говорил, что ты живешь у нее в квартире. Я здесь раньше бывала. Генка ушел, а я захотела у тебя спросить: что такое происходит? Он же мне ничего не рассказывает! А эти, из милиции, задают странные вопросы, но тоже ничего не объясняют. Я так больше не могу. Мне от этой жалости только хуже. Ведь ее убили, да?

Гейм седьмой
15: 0

– Да, ее убили, – сказала Ксения.

– Генка, да? – шепотом произнесла Лидуша.

– С чего ты это взяла?

– Я начинаю понимать… Из-за меня… Господа, все его несчастья из-за меня! А я такая некрасивая! Почему он этого не видит?

– Дуреха, – ласково сказала Ксения. – Ничего ты не понимаешь. Женька ему все нервы измотала. Ой! – Она поняла, что сказала что-то не то. Генка же просил! И надо же было ляпнуть! Хотела как лучше. А теперь Лидуша разволновалась еще больше:

– Значит, я правильно догадалась, да? Они были… Он с ней…

Она расплакалась, и Ксения подумала, что правильно сделала, когда принесла из кухни целый графин с водой. Это еще только начало. Ну все: сказал «а» – продолжай дальше до самого концаалфавита. Иначе человек не поймет и начнет изучать китайскую грамоту вместо родного языка.

– Лидуша, Генка разве не говорил, что они с Женей знакомы?

– Говорил. Что тренировались вместе. Да я и сама это помню: детство, очень добрый тренер, много детей, самых разных, и смешной рыжий мальчишка. Ведь он был очень способный! Только очень добрый. И сильный. Сильные всегда добрые. И тренер сразу сказал: «Генка, талантливый ты парень, но в тотализаторе я бы на тебя никогда не поставил. Проигрываешь ты смешно». А он даже не обиделся, мой Генка. Я не представляю себе, что могло сделать его таким… злым.

Она замялась перед последним словом, и Ксения ее поняла: нет, Генка злым не стал. Просто невозможно точно определить его теперешнее состояние. Сам он выразился очень образно: «…Ограбить банк, где больше всего охраны». Когда добрых людей жизнь загоняет в угол – это трагедия. Они должны либо измениться, чтобы стать такими же, как, все, либо… И Ксения испугалась:

– Куда же он все-таки пошел?

– Не знаю. Опять к этому своему приятелю, который одолжил денег.

– А кто он?

– Бизнесмен, – пожала плечами Лидуша. – Кажется.

– В теннис любит играть, да?

– Ну… Это модно.

– Тяжело с ними? – догадалась Ксения.

– Я же с детьми. С ними проще. Они очень откликаются на ласку. Особенно если родители все время на работе, а приходящие няни сменяют одна другую. Дети нуждаются в постоянстве. Видеть каждый день одно и то же лицо, ходить в одну и ту же школу, заниматься у одного и того же тренера. Мне даже сейчас трудно бросить своих детей. Среди них есть очень талантливые. Быть может, у них получится лучше, чем у меня.

– А что у тебя произошло с Женей? – решилась наконец Ксения.

– Кто тебе сказал, что что-то произошло?

– Ну, если Генка не говорил тебе о том, что был ее бой-френдом, значит, ты сильно на Женьку разозлилась. А за что?

– А как они… Что у них было?

Вот тут Ксения замялась. Деликатно ли это? Насколько Лидуша готова принять, то есть простить страстную любовь своего благоверного к другой женщине, пусть даже та была до нее? Ревность бывает разной. Некоторые и к любовницам не ревнуют, а есть такие, которые даже мысли мужа стараются прочитать и проконтролировать.

– Ты не бойся, – сказала Лидуша. – Ее же больше нет.

– А если бы Женя не умерла? И если бы ты узнала о том, что они с Генкой встречались?

– Не знаю. На Женю я очень обиделась.

– Ну вот представь себе: ты замужем за Генкой, у вас все хорошо, как раньше, и вдруг Женя Князева рассказывает тебе, как твой муж был ее любовником, как она его бросила, а он долго еще напрашивался вернуться?

– Он ее так любил?!

– Просто Генка очень привязчивый. Он откликается на всех, кто к нему хорошо относится.

– Я знаю, – упавшим голосом сказала Лидуша.

– Ас Женей они были больше друзья, чем… Тебе водички еще, да?.. Генка легкий человек. И ему очень нравилась легкая жизнь. Но это все было несерьезно.

– А ты? Ты все это видела, да?

– Нет, Генка был у Жени до меня. До моего мужа.

– Как это?!

– Потом мой муж ушел к ней, – как-то очень легко сказала Ксения. Рядом с Лидушей ей было даже приятно в этом признаться. В самом деле – какая чепуха…

– Ты его отдала?!

– Знаешь, мой бывший – не Генка, – слегка обиделась Ксения. – А я не такая, как ты. Я не стала показывать им всем, как мне плохо.

– Но если мне действительно плохо!

– Надо уметь переживать трагедии. Не загоняй его в угол.

Лидуша испуганно зажала рот рукой:

– Боюсь, что я уже…

30: 0

– Расскажи-ка мне, что там у вас с Женей случилось? – сказала Ксения, зачем-то налив в стакан воды и себе. Потом догадалась спросить: – Может, сока?

– Нет, ты сначала расскажи, – словно не услышала вопроса Лидуша. – Ой, что это мы? Знаешь, после Женьки я даже боюсь иметь близких подруг.

– И я. Она тебя сильно обидела, да?

– Мы даже не ссорились. Просто перестали разговаривать. Она и не спросила, почему я этого не делаю, ты же знаешь – Женя никогда не шла на сближение первой. А я… Ну не могла я смотреть, как она себя ведет, и все! Казалось, что именно мне легко быть вечно вторым номером. Мне и было легко. Женя талантливее. Она и ростом выше, и мощнее, и… Словом, все, чего мне природа не дала, у нее было. И я думала, что тренер прав, когда работает преимущественно с ней. И плелась в хвосте, покорно уступая дорогу. Но вдруг она проиграла один турнир, другой. И никто не мог понять, почему? А я-то как раз поняла: ей никогда ничего не выиграть. И звездой не быть. И я стала работать. Работала, работала, работала… А она смеялась. Ты даже не понимаешь, что это такое! Один жизнь кладет, чтоб научиться десятой доле того, что другому просто дано от природы. И совершенно непонятно – почему не мне? Ведь если бы я была такая, как Женька, я бы… ну все выиграла, понимаешь? А она так небрежно обращалась со своим талантом! Я ее понимаю: родители богатые, все есть, а главное, себя, любимую, жалко. Спорт – это каторжный труд. Она умела все, кроме одного – трудиться. Эти бесконечные нарушения спортивного режима, эти мальчики. Вот куда она себя расходовала. И если бы я узнала, что Генка был одним из них…

– Разве ты их вместе не встречала?

– Знаешь, к тому времени я уже бросила большой теннис. У меня был шанс. Как у каждого вечно второго номера. У того, который сидит в запасе. Вот он сидит, сидит, сидит, смотрит, как побеждает первый. А его не берут. И в один прекрасный день первый номер ошибается. Или его начинают преследовать травмы. А второй только того и ждет – вот он я! Случайная, незапланированная слава. Но разве что-нибудь бывает в жизни случайным? Так вот и я ждала. И тренировалась, как проклятая. И случилось так, что Женя получила травму. Нам обеим было по семнадцать лет, мы же ровесницы. В те времена еще сборная команда Советского Союза везде ездила. За рубеж выпускали по большому блату. Я – девочка из бедной семьи, а Женька мало того что звезда, так еще и родители не простые люди. Папа – большой начальник, мать – светская дама. И она знала, что не выиграет, после своей травмы сойдет в первом же круге, а я как раз в отличной форме. И Женька это видела. Все видели. И все зависело только от нее. Если бы вмешался ее всесильный папа… Она могла бы пропустить этот турнир. У неё потом могли быть и другие. Ну разве трудно было дать мне этот шанс? Мы же были подругами. И я ее попросила. Ты знаешь, как это унизительно: просить свое? Наверное, ей не понравилось, как я это сделала. Я фальшивить не могу. И комплименты могу говорить только заслуженные. Я честно сказала, что у нее шансов нет, а у меня есть. И она вдруг сказала: «Поеду!»

– И поехала? – спросила Ксения.

– Да.

– А почему тренер не вмешался?

– Из-за папы. Если единственный ребенок большого начальника хочет за рубеж, он туда поедет. Наверное, и Элеонора Станиславовна вмешалась.

– Сколько, говоришь, вам было? Семнадцать? Толику, значит, чуть больше двадцати.

– Какому Толику?

– Какая странная все-таки вещь – жизнь. Десять лет назад у Элеоноры Станиславовны Князевой неожиданно объявился племянник, и чтобы с ним не встречаться, она была готова на все. Даже везти на турнир травмированную дочь. А любящий муж, стараясь угодить, надавил, где надо. И вот семья едет за границу, племянник отправляется на дачу, а ты остаешься в Москве, реветь. Она проиграла?

– Да. В первом же круге. Но при чем здесь какой-то Толик? При чем Элеонора Станиславовна?

– При всем. В семнадцать лет Женя еще не была такой самостоятельной. Мама хотела, чтобы они поехали. Тогда всем казалось, что так будет лучше. И только через десять лет выяснилось, какая же эта была ошибка! Анатолий не встретился со своей двоюродной сестрой, ты закончила теннисную карьеру, а Генка…

– Что Генка?

– Боялся тебе признаться, что почти год жил в квартире у ненавистной тебе бывшей подруги. Оказывается, иногда должно пройти много-много лет, чтобы из какого-то поступка выплыло совершенно неожиданное следствие. Кто бы мог тогда подумать, что все так обернется? Кошмар! Наверное, после этого Женя стала особенно недолюбливать свою мать. Поняла, какая та эгоистка. Но неужели все зависело от одного только турнира?

Лидуша поняла этот вопрос по-своему:

– Для меня – да. После этого случая во мне что-то сломалось. Знаешь, так бывает. Разочаровываешься в любимом деле. Оказывается, даже не от тебя все зависит. Ты любишь работать, хочешь работать и в силах чего-то добиться, а тебе в любой момент может помешать какая-то мразь. Просто потому, что ей в тебе что-то не понравилось.

– Но Женя…

– Да, может, и не она. Но мне-то что теперь? Я перестала верить в себя. И все кончилось. Никаких успехов. Через два года я вообще бросила теннис. Занялась с детишками, поступила в институт, на кафедру физвоспитания. Но про Женьку больше слышать не могла.

– А я думала, что только из-за любви можно так возненавидеть человека.

– У кого к чему любовь. Тогда в моей жизни не было Генки. А спорт – это больше, чем страсть. Это вторая жизнь. Вернее, без него никакой жизни. Тебе не понять.

– Да уж, – вздохнула Ксения. – А зачем ты потащила Генку на ее последний матч?

– Зачем? – удивилась Лидуша. – Ах да! Ее же там и зарезали! Генка! – вдруг сообразила она.

– Что Генка? – вздрогнула Ксения.