Текст книги "Кен"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

6: 6

– Нет, что он этим хотел сказать, Борис Витальевич? – Тот сидел подавленный над папкой, в которую вложил только что подписанные Александром Звягиным показания. – Борис Витальевич?

– Черри, а он прав… Он очень неглупый человек. Одним махом решил свою проблему… У него, кажется, получилось. Хотя от дурных мыслей все равно не избавиться. Нельзя запереть в себе на замок плохого человека и оставить только хорошего. Эта дрянь будет лезть в голову.

– Из темной стороны души. То, что невозможно сказать вслух.

– Что? О чем это ты?

– На сколько его посадят? – не стала ничего объяснять Ксения.

– Боюсь, что и здесь он прав. Легко отделается.

– Как же так? Убить нескольких человек…

– Каких это нескольких?

– Ну, как же? Сначала Женя, потом Попов, Толя, Генка и…

Она запнулась. Следователь посмотрел на Ксению очень печально:

– С самого начала в деле была одна неувязочка. Когда я увидел труп Владимира Попова, то подумал: случайность. Потом Воробьев. Уже насторожило. А после того как убили Рюмина и Муромского, я понял, что это система. Помнишь те ножички? Ножички-ножи…

– Что с ними? – вздрогнула Ксения.

– А ничего. С ножичками все в порядке. Били-то как, а? По-умному били. В спину твоей подружки ножичек-то почти вертикально вошел. И снова прав этот Звягин: случайность. Воткнул с силой, но бестолково. Плашмя надо было бить. Чтоб точнехонько под ребро. Как у Попова. Как у Воробьева. Как у рыжего твоего дружка. Как у… Воды налей себе.

– Спасибо, не надо.

– Чтобы так бить, долго тренироваться надо. И бить в живое не в первый раз.

– Но Звягин…

– Звягин про себя все знает. Ты иди сейчас, Черри.

– Куда?

– А что такое случилось с квартирой твоей подруги?

– Туда кто-то без меня вошел, – выдавила из себя Ксения.

– Пропало что-то?

– Я думала, что это Звягин. У него ключи.

– Какие ключи?

– С брелком. С серебряным, в виде теннисной ракетки. Он взял у Толи, когда… Словом…

– Из квартиры что-то пропало?

– Мне могло показаться. Из сейфа. Вроде бы в шкатулке стало меньше драгоценностей. Но ведь Элеонора Станиславовна сама могла их оттуда взять!

– Могла. Давно это было?

– Несколько дней назад.

– Почему же ты… Ах да! Муромский был еще жив, и ты подумала…

– Подумала. Я сегодня не ночевала дома.

– А где?

– У бывшего мужа. В его квартире. Я печать с двери сняла, извините.

– А сегодня там же собираешься ночевать?

– Нет. К себе пойду. Звягин же в тюрьме. Он больше не придет, не развалится на кровати…

– Значит, к себе.

– Так я пошла?.. Подпишите пропуск.

Правой рукой он выдвинул ящик стола и что-то долго искал там. Лицо его Ксении не понравилось. И сам он дерганый какой-то. Жена, что ли, ушла? Впрочем, это его проблемы. Своих хватает. Думала закончить сегодня же, а вместо этого все опять свелось вничью. Нет никакой победы. Есть другое…

Тай-брейк
1: 0

Вот уж с кем Ксения ожидала встретиться меньше всего, так это с Валентиной. Покинув кабинет следователя, решила зайти на ближайший рынок, потому что в доме со вчерашнего дня не было никакой еды. И возле прилавка с овощами столкнулась нос к носу с приятельницей.

– Валентина!

– Ксюша!

Они оглядели друг друга. Приятельница критически, а Ксения с откровенным недоумением:

– Ой, Валя, как ты можешь ходить на рынок на таких высоких каблуках!

– Всегда надо быть готовой к встрече с мечтой. Вдруг он тоже здесь что-нибудь покупает?

– Кто «он»?

– Мужчина. Любой. Тот, который мне понравится.

– С утра?!

– Во-первых, сейчас уже четыре часа дня. Во-вторых, те, которые замучены работой, мне не нужны. А вот ты как можешь ходить по улицам в таком виде? Зеленая вся! Глаза накрашены просто безобразно, тушь смазана, волосы отросли. Ты когда в последний раз была у парикмахера?

– Я? Не помню. Но как ты здесь оказалась?

– Здрасьте! Я живу поблизости! Ты совсем, что ли, ничего не помнишь?

– Ах да! Конечно. Но почему ты не в Париже? Ты ведь собиралась уехать.

– Уехала, как же! Все из-за тебя.

– Из-за меня?

– Ты же привела ко мне этого зеленоглазого! Я отменила поездку, поссорилась со своим богатым мужиком и все ждала, что он вернется. Не мужик, конечно, Герман. А он, сволочь, мало того что исчез, еще и камушки мои прихватил!

– Какие камушки?

– Так, мелочь. Сережечки, пару колечек. На память, наверное, – усмехнулась приятельница.

– Почему же ты в милицию не заявила?

– Стоит таскаться к следователю из-за ерунды! Как пришло, так и ушло. Пока я еще в форме, я все верну! Но зеленоглазый-то каков? Хоть и сволочь! Но как же он мне нравился!

– А может, ты куда-нибудь засунула свои колечки с сережечками?

– Знаешь, я легкомысленная, но не дура. Когда мужик исчезает, не оставив обратного адреса, то хоть пиши ему, хоть свищи. Так вернется он или не вернется, как думаешь?

– Герман? Но ты же сама говоришь, что он сволочь!

– А у меня других и не было. Даже тот, который эти колечки с сережечками и подарил – все равно сволочь. Только с ним ко всему прочему было скучно. Так где он?

– Не знаю. Я у него ни разу не была.

– Ага. Значит, снял квартиру на те денежки, что выручил от продажи моих камешков. Что ж, пусть считает, что я ему заплатила. Зайдешь?

– Что, сейчас?

– Поболтаем. А вечером гости придут. Сволочей назвала – полно!

– Нет уж, – вздохнула Ксения. – Мне сейчас не до этого.

– Ну ты все равно позвони. И Герману привет передай. Скажи, что я не в обиде.

– Легкий ты человек, Валентина!

– А как же? Тяжелого-то на руки не подхватишь!

Она рассмеялась, махнула Ксении рукой: «Пока, пока!» Ее яркие платиновые волосы мелькнули в толпе. Ксения увидела, как несколько мужчин обернулись на ее призывную улыбку. Унылую, серо одетую толпу на мгновенье рассекли запах искристых духов и брызги смеха. Потом волны уныния вновь сомкнулись, и толстые тетки, нагруженные сумками, с удвоенной энергией хлынули к прилавкам. Может быть, они тоже считали, что все мужики сволочи, но каждый день терпеливо таскали тяжким трудом добытый мед в пустые соты семейного уюта.

2: 3

«Вот оно как, значит», – думала Ксения под впечатлением разговора с Валентиной. Неужели Герман и у Женьки прихватил что-то «на память»? Не из-за этого ли они поругались? И эта шкатулка в сейфе, в которой драгоценностей явно не хватало! Кто же он такой, этот Герман?

Телефонный звонок застал ее врасплох. Ксения не хотела брать трубку, но потом решилась. И неожиданно услышала женский голос:

– Слава богу! Черри, вы дома! Вчера звонила весь вечер, но не застала.

– Я ночевала в другом месте.

– Но кто же тогда брал трубку?

– Брал трубку?!

– Да. Но ничего не говорил. Я несколько раз спросила: «Черри, это вы?» Извините меня за вчерашнее. Я так внезапно уехала. Кажется, забрызгала вас грязью. Но тот молодой человек…

– Герман?

– Да, Герман. Я просто не могла не позвонить, потому что Женя… Короче, милиции я об этом не рассказала. Несколько лет назад я отдыхала в Сочи. Ну, вы должны понимать, какие там нравы. Тем более когда в семье такие отношения, как у меня, и женщина одна едет отдыхать. Совершенно ясно, что она рассчитывает на любовное приключение. А этот молодой человек удивительно красив. Кажется, он специализируется на таких женщинах, как я, – обеспеченных, замужних. Не могу ничего сказать: я прекрасно провела время. Но у меня пропали драгоценности.

– Что? Серьги, кольцо?

– Несколько довольно дорогих вещиц, – уклончиво сказала дама.

– И вы не заявили в милицию.

– Во-первых, я не была уверена до конца. Я могла их и потерять. И кто-то другой вполне мог их украсть. Во-вторых, из-за мужа. Он может сколько угодно дарить бриллианты своим любовницам, но чтобы я оставила их какому-то мужчине… Я сказала, что просто потеряла их. Вы меня слушаете?

– Да, слушаю.

– И вдруг прихожу на стадион, на матч Евгении, и вижу на трибуне этого молодого человека. Я, разумеется, хотела уйти, но потом поняла, что они вместе. И не могла не рассказать Жене о том летнем приключении.

– И что?

– Она не поверила. А потом на фотографии в журнале его случайно узнала еще одна женщина. И подошла к Жене. Тогда Женя позвонила мне и выяснила все подробности.

– Но почему она в милицию не заявила? Не Женя, а та, другая женщина?

– По той же причине, что и я. Она замужем. Этот Герман имел дело только с замужними женщинами. Очень верный расчет. Вы меня поняли?

– И сейчас вы ничего не сказали следователю…

– Из-за пары колечек иметь такие неприятности в семье… Знаете, Черри, я просто не могу себе этого позволить.

– А у Жени тоже что-то пропало, не знаете, случайно?

– Похоже, что да. Она позвонила мне и сказала, что едет в Сочи. Выяснила, в какой именно гостинице я останавливалась.

– Все ясно, – упавшим голосом сказала Ксения.

– Не подпускайте к себе этого молодого человека.

– Вы вчера испугались, что он вас узнает?

– Боюсь, что таких, как я, у него было великое множество. Он просто не может всех помнить в лицо. Вчера… Это был какой-то импульс. Я испугалась. И мне не хотелось с ним разговаривать.

– Хорошо, я поняла. А что Женя хотела выяснить в Сочи?

– Наверное, обратиться в милицию. Не мог же он быть совсем чистым. Кто-то из нас, обманутых женщин, мог оказаться и посмелее. Женя как раз выясняла, насколько серьезные у Германа проблемы с законом. Но вскоре после того как Женя вернулась из Сочи, ее убили.

– Что ж, спасибо.

– Не за что. Я понимаю, что это он мог Женю убить…

– Нет, не он. Уже нашли.

– Да? Как странно. Мне всегда казалось, что этот юноша удивительно жесток. Он словно обращен к миру какой-то не той стороной.

– Обратной, наверное.

– Какой? Впрочем, не важно. Он говорит откровенно циничные вещи и ведет себя так цинично. И, знаете, Черри, в этом что-то есть. Какое-то жуткое обаяние. Я до сих пор не могу его забыть. Вчера мне словно иголку в сердце воткнули. И я сбежала.

– Еще раз спасибо. До свидания.

– Позвоните мне как-нибудь.

Ксения положила трубку. Ничего они не понимают. Сами же напрашивались. Герман никогда никому не навязывался. Валентина, по крайней мере, призналась, что не в обиде. А эта…

2: 1

Ей было не по себе. Еще одну очень важную вещь она узнала из телефонного разговора: кто-то ночью брал телефонную трубку и молчал в нее. А до этого кто-то лежал на кровати и курил. Интересно, когда арестовали Звягина? Скорее всего, еще вчера днем, потому что ночь он провел в тюрьме.

А ее, Ксению, здесь ждали.

Ах она дуреха! Почему-то вспомнился магазин, мясной прилавок, продавщица, уронившая нож после слишком откровенных и громких слов Германа. Звук падающего ножа. Вот оно. Герман – и этот звук. В памяти Ксении они соединились два раза. Вот оно, значит, как? Но почему?!

Ее стало знобить. «Зачем я сегодня сюда пришла? – думала Ксения. – Надо звонить. Нет, сначала в ванну. Согреюсь, потом позвоню. Только погреюсь. А то зубы стучат. Ни слова не смогу сказать».

Согреться она не могла долго, целых двадцать минут. Лежала в пышной пене и не хотела ни о чем думать. Даже о том, что надо найти в себе силы подойти к телефону и набрать номер. Подойти и набрать.

Ксения долго себя уговаривала. Потом вытерлась, надела халат и вышла из ванной.

2: 2

В гостиной, в мягком кресле, подбрасывая в руке серебряный брелок в форме теннисной ракетки, сидел Герман.

– Здравствуй, Черри, проходи, не стесняйся.

– Как ты… – Она не договорила. Ну что за глупая привычка?

– Ну-ну, развивай свою мысль.

– Герман, ты…

– Вор, да?

– Ты…

– Убийца, правильно? – Странно, но Ксения его совсем не боялась. Попова боялась, когда думала, что он придет ее убивать, а Германа – нет. Подошла, села в другое кресло: – Я сегодня встретилась с Валентиной. А потом звонила бывшая любовница моего мужа. Моего мертвого мужа. Она тебя узнала.

– Узнала? – удивился он.

– Она отдыхала в Сочи.

– Вспомнил. Та дамочка в машине, которая вчера окатила нас грязью. Как раз тот тип, который я успешно эксплуатировал с тех самых пор, как понял, что для мужчины паршиво иметь зеленые глаза. Богатая сучка, которой до чертиков скучно.

Он высоко подбросил серебряный брелок, точным движением поймал его, потом с размаху швырнул на журнальный столик. Серебряная безделушка звякнула жалобно и отскочила на самый край, царапнув полировку. Герман посмотрел на Ксению:

– Ну? И ты решила меня милиции сдать?

– Но ты же не виноват, что так получилось? С теми женщинами?

– Я вообще не виноват в том, что родился. Думаешь, сейчас буду исповедоваться? Расскажу о своем печальном детстве, о папаше-алкаше и братце-наркомане? Об учительнице английского, которая первой оценила цвет моих глаз? О дополнительных занятиях после уроков, о том, что моя первая любовь начиналась не с вздохов на скамейке, а с того, чего другие долго добиваются, а поэтому и ценят? Нет, Черри, я не сентиментален. Не буду перед тобой сопли распускать. Не было этого никогда и сейчас не будет.

– Бедненький.

– Что-о?!

– Почему же ты уехал из родного города?

– Я не уехал. Я сбежал. А начал с того, что прекрасно устроился. Сначала работал спасателем на пляже, присматривался к женщинам. Особенно к тем, которые не были осторожны настолько, чтобы приезжать на юг без золотых вещей. Таскали на себе все эти колечки, серьги, браслеты. Сначала я просто просил подарить на память какую-нибудь вещицу. В знак того, что любовь была настоящей, и через год новая встреча неизбежна. Дарили. Но потом я понял их психологию: все эти дамы отрывались на отдыхе на полную катушку после своей домашней тюрьмы. Их браки были клеткой, откуда мужья отпускали своих благоверных на пару недель, рассчитывая на молчание и терпение в течение всего следующего года. И я понял, что могу брать и больше. Причем без всяких просьб и объяснений. Но все рано или поздно заканчивается. Одна дамочка решила меня наказать и обратилась в милицию. Должно было состояться опознание.

– И что? – спросила Ксения.

– А ничего. Как видишь, я здесь, свободен, весел, а главное, с тобой. Ты рада?

– Я так понимаю, Герман, что теперь моя очередь?

– Куда? На тот свет? Не спеши.

– Почему же ты не с меня начал?

– Я начал, Черри. Но получилось глупо.

– Женя узнала, да? Про твои подвиги?

– Мне ничего об этом не известно. Она просто сказала, что из квартиры пропали некоторые драгоценности и попросила меня убраться вслед за ними. Очень логично. Я решил выяснить, в чем дело, и наследующий день пошел на стадион. Я крутился возле раздевалки и вдруг узнал того парня.

– Звягина?

– Да. Мне повезло, что я его узнал.

3: 2

– Повезло. Я же не такой дурак, как все ее предыдущие «шурики». Ха-ха! Это надо же было придумать! Я почуял его сразу и сразу же понял, что он псих. Подумал было, что Звягин хочет меня убить. Но потом понял, что совершенно ему не интересен. И он прав: после меня были бы другие. Умный мужик. Сразу сообразил, что есть зло, и решил срубить его под корень. Бац – и в дамках. Отсидит свое и успокоится. А здорово он ее, а? Сначала я просто обрадовался, что одной проблемой стало меньше. Хвала психам за то, что они есть! Но потом всплыло это завещание. Это ж такие деньги, Черри! Сомнительная бумажка, которая после смерти синьоры Ламанчини стала вдруг весьма ценной. А до того дама могла и возникнуть. Я хотел было с ней сблизиться, но сама помнишь, какая это оказалась железобетонная особа. Похоже, она не любила зеленых глаз. Вообще никаких. Но тут я вспомнил, что есть еще один псих – Женькин двоюродный братец. Помнишь, я тебе говорил, что она была однажды со мной откровенна? Похвасталась романом с собственным же родственничком. Мол, как низко я пала! Странная вещь: имея такую кучу комплексов она придумывала себе разного рода грехи. От скуки, думаю. Ведь она в сущности была скучнейшим порядочнейшим человеком, не способным ни на какую страсть, и всю жизнь доказывала окружающим свою распущенность. Из-за матери, как я полагаю. Назло. Упивалась собственными придуманными пороками. Ей нужно было выйти замуж за этого Звягина и успокоиться. А она решила, что интереснее закрутить любовь с собственной же подружкой. Понимаю: это модно. Всякие нестандартные ориентации. Если бы узнала ее мать, она бы в обморок упала.

– Она утонула, Герман, – сказала Ксения.

– Что?!

– У Элеоноры Станиславовны от всего этого стало плохо с сердцем. Когда Анатолий начала рассказывать гадости. Она захлебнулась.

– Ну да. Этот второй номер тоже был не дурак. Женька любила с ним болтать. Может, потому, что он все время молчал? Но догадался, что после смерти тетки – он единственный прямой наследник. Его надо было убирать.

– А Попов?

– Что Попов?

– Ты же его убил первым?

– А я ведь к тебе шел в тот день, Черри. И в подъезде наткнулся на него. Тебе повезло.

4: 2

– Тебе повезло целых три раза. Первый раз в тот самый день. Я узнал о завещании и понял: надо начинать с тебя. Это же половина всего! Простая математика. И я прекрасно помню, как входит нож в мягкое женское тело! Это так просто. Надо долго тренироваться, а потом попробовать только один-единственный раз… Я взял нож и пошел к тебе. Стоял в подъезде, долго стоял и… Не мог, Черри. Мне надо было нажать на кнопку, вызвать лифт. Ты бы сама мне открыла. И вот я стоял перед этой кнопкой, уговаривал сам себя, доказывал сам себе. И считал. Уменьшать претендентов наполовину или сделать из половины целое? Черт меня возьми! Воля не слушалась разума. У меня, который всю жизнь считал себя сильной личностью! Я так и застрял возле этой проклятой кнопки. Почему? Не знаю. И вдруг появился он. Этот придурок с рыбьими глазами. Какого черта? Я только подумал: ведь он один из этих, из претендентов на мою половину. И мне вдруг стало так легко, Черри! Рука сама поднялась. Не к кнопке, а та, что с ножом. Ведь он не знал меня в лицо. Повернулся спиной, нажал на ту самую кнопку… Я посадил его мертвого на батарею. Подумал: примут за бомжа, света в подъезде нет. Ура, мне не надо было подниматься наверх, к тебе. Потом эйфория, конечно, прошла. Я себя спросил: что ты, дурак, наделал? И разум опять стал делать подсчеты. Складывать, делить и умножать. И я снова пошел к тебе. На этот раз все-таки сумел нажать на кнопку.

– Но у тебя не было с собой ножа, Герман, – сказала Ксения.

– Что? Ножа? Нет, ножа не было. Разве в этой квартире мало ножей?

– Почему ты его бросил?

– Ты поняла?

– Не тогда. Потом. Почему?

– Понимаешь, Черри, ты не сделала мне ничего плохого. Ничего. Даже глазки не строила, когда мы жили в одной квартире. Все получилось само собой. И если бы не повторилось, ты не стала бы делать из меня злодея. Ну, было и было. Помнишь ту последнюю нашу ночь? Ведь я спросил: что будет, если у меня ничего не получится? Если я просто отвернусь к стене и усну? И ты сказала, что тоже просто уснешь, а утром приготовишь мне завтрак. И я понял, что так оно и будет. Тебе не надо от меня той любви, с которой в моей жизни все и начиналось. Тебе нужно было понимание и защита. Как от человека, не от игрушки. И ты спокойно повернулась ко мне спиной и говорила о том, как жаль, что не я был рядом в тот страшный вечер, когда убили Попова. Я держал нож в руке, а рука вдруг разжалась. И я подумал: все равно между мной и деньгами стоит Женькин двоюродный брат. Можно же и отложить…

Он замолчал, а через несколько минут заговорил вкрадчиво и нежно:

– Помнишь тот вечер? Я дождался, когда братец приедет из Италии и пойдет к тебе отношения выяснять. Он поднялся наверх, а я стоял на улице, под окнами твоей спальни, и все еще пытался правильно сосчитать, что мне выгоднее. А потом в спальне загорелся ночник. И мне стало уже не до устного счета. Я ведь знал, что там спальня. И когда свет погас, вошел в подъезд и спрятался за дверью.

– Неужели ты мог подумать, что…

– А не надо думать. Не получается. Я просто очень сильно захотел его зарезать.

4: 3

– Зачем ты убил Андрея?.. Моего мужа.

– А как ты думаешь?

– Герман, неужели ты стал ревновать?!

– Не то, Черри. – Он поморщился. Потом вдруг рассмеялся. В зеленых глазах заплясали знакомые болотные огоньки: – Должен же я был сделать для тебя что-то хорошее?

– Хорошее?!

– Неужели ты никогда не хотела, чтобы его просто не существовало? Что, стыдно признаться?

– Откуда ты знаешь?

– О чем?

– О ней. Обратной стороне души. Той, которую никогда не видно.

– Как у Луны, да? А ты умнеешь, Черри. Я рад. Тебе давно пора было проснуться. Да, ты права. Есть человек нормальный, разумный, логичный, тот, каким его видят все. И каким он сам себя хочет видеть. И он никогда не поворачивается к людям обратной стороной. От себя самого прячет ту, обратную сторону, но знает, что она есть. Знает. А меня с самого детства как развернуло, так и…

– А там, на обратной стороне, все хорошее, да?

– Не знаю я, что там. Но твоего бывшего прирезал с удовольствием. Рыжего было жалко. Я понимал, что его врасплох не застанешь. Сильный мужик. Но он запутался в денежных делах. Из-за своей бабы. Я пришел и предложил ему помочь с деньгами. Он обрадовался и потерял осторожность.

– Ты сказал, что это Андрей их всех убил?

– Что? Все время забываю, как его зовут. Номер четыре. Но у меня уже не было выбора. Надо было косить под маньяка. По порядку: один, два, три, четыре. Сначала должен был быть рыжий. Чтобы на Звягина все повесить. Мол, сначала убил Женьку, а потом всех, кто с ней спал. Из ревности. А у меня железное алиби: я последний. Звягина должны были арестовать раньше, чем до меня дело дойдет. Я все рассчитал. Иногда лучше быть последним, чем первым.

– Это ты ему звонил?

– А кто же. Он совсем спятил: купил пистолет. И сразу поверил, что это твой бывший всех убивает. Что вы договорились. И рванул сюда. Я даже подождал: вдруг он кого-нибудь пристрелит.

– Меня, например, да?

– А что ты хочешь? Чтобы я все время разворачивался к тебе той, другой стороной? Хорошей? Но он выскочил из подъезда как угорелый. Я понял, что все придется делать самому.

– Зачем же ты положил его к моей двери?

– Ха-ха! – Его глаза опять странно блеснули. – Мы на пару славно прокатились в лифте. И, честное слово, я был рад, что он мертвый, а я живой. Ведь я тебе нужнее. Ты выиграла это очко: его больше нет. Есть я.

– Нет, Герман, – сказала Ксения. – Я проиграла. У нас с ним все могло быть хорошо. С ним, а не с тобой.