Текст книги "Тенета (СИ)"
Автор книги: Наталья Тишь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Тишь Наталья Тенёта
;
Аннотация:
Говорят, что дверные проемы иногда – порталы в другие миры. Говорят, что попаданкам всегда везет. В книгах ведь именно так. Говорят, что попаданки сплошь красавицы планетарного масштаба, а еще у них трон и личный гарем. Говорят, что все эти фэнтезийные миры прекрасны. Говорят... Да много что говорят, но реальность иногда подкладывает жирную неприятную свинью.
Тишь Наталья
Тенёта
Пролог. Двери
Марья считала, что у нее отличная семья. Может, они и не были сильно богатыми и не входили в список обеспеченных людей, но разве это так важно? Подобных семей со средним достатком в России хватало, даже если этот средний достаток разительно отличался от европейского. Отец изредка выезжал заграницу по работе и все грозился увезти семью куда-нибудь в Италию, но на это денег не хватало. Совсем маленько вроде бы, но не хватало. Маша, впрочем, не жаловалась. Ей и в России было удивительно хорошо. Полная семья, стабильный доход, барби и кены в детстве, нормальная одежда, еда, машина – что ещё человеку нужно для счастья?
Когда ее жизнь кардинально изменилась, девушка уже отпраздновала школьный выпускной, подала документы на географический факультет и терпеливо ждала результаты. Она сдала ЕГЭ, сдала дополнительный экзамен, и Александра Агафьевна, классная руководительница, гордилась своими выпускниками. На класс из тридцати человек – двенадцать медалистов. Разве не повод гордиться? Да и прибавка ей к зарплате обещалась существенная.
К концу подходил июль месяц, в начале августа университет должен был вывесить списки с зачисленными. До того времени оставалось почти полных две недели, и Маша с подружками уехала на дачу к Галинке. В городе стояла жара, солнце плавило асфальт, а они купались в озере, ели шашлыки и загорали.
На пятый день веселья началась гроза, пришлось перейти в дом, хотя до того девчонки валялись на траве и обсуждали будущую студенческую жизнь. Галинка и Аня собирались на исторический, Люда с Сашкой уходили вообще в Нефтегазовый на геологов.
– Будете привозить нам бриллианты, – засмеялась Аня, когда Сашка принялась рассуждать об экспедициях.
– Ага, изумруды, сапфиры, азуриты, – язвительно добавила Люда, заплетая вторую косичку. Конопатость бывшей одноклассницы с лихвой компенсировалась блестящими черными волосами. Маша с подругами всё смеялась, мол, когда же наша Людмила встретит своего Руслана. В итоге так и получилось: она действительно встречалась сейчас с неким Русланом, уже первокурсником. И тоже из геологов. Марья как-то предположила, что именно поэтому Люда поступила в Нефтегазовый, на что подружка фыркнула и зарделась. Остальные понимающе переглянулись и захохотали. Ну конечно, как и думали!
– Да им вообще везёт, – лениво протянула Аня, подставляя солнцу спину. – Столько парней вокруг будет. Как на физмате прям.
– И все богатые!
– И красивые как тридцать три богатыря, – фыркнула Галинка.
– С ними дядька Черномор, – добавила Марья, и они засмеялись ещё громче.
Ей нравилось вот так отдыхать. У нормальных людей рабочая неделя, на дачах почти никого, так что можно веселиться сколько угодно.
А вечером началась гроза, и отключили электричество. Темноты будущая студентка не боялась с детства, но всё равно считала, что человек – существо светолюбивое. Вроде было лето, но из-за низких черных туч казалось, что время близится к ночи. Они собрались на кухне, зажгли свечу и какое-то время молча переглядывались.
Аня наотрез отказалась переносить кружку со свечкой в комнату. Она вообще до ужаса боялась и огня и случайного пожара. Впрочем, когда остальные тоже представили такую перспективу, больше не спорили. Задёрнули штору, хотя молнии всё равно периодически освещали кухню. Марья сидела у печки, Галина – напротив, спиной к двери в коридор.
Атмосфера создавалась жутковатая. Девушка все поглядывала на подруг и иногда бросала взгляд в темноту. Над ними располагались еще два этажа, а за тонкой стеной – темный коридор, где никогда и не было лампочки, кроме как около входной двери. Марья украдкой потерла ладони, криво улыбнулась. Что толку было сейчас вспоминать, что ложились они в последние дни по утрам, и темная лестница совершенно не пугала? Там бы до кровати доползти, а темно или нет – второе дело.
Люда каждый раз вздрагивала, стоило услышать раскаты грома. Гроза действительно бушевала после стольких жарких дней, дождь лил как из ведра. Кажется, Марья впервые подумала, что в надежной квартире было бы куда как лучше. А то на дачах не знаешь, когда молния ударит в твой дом или соседний. Потому девушка и не любила находиться во время грозы в поселках, слишком велика была вероятность столкнуться с пожаром.
– Может, одеяло? – пробормотала Люда, в очередной раз вздрогнув и немыслимым образом сжавшись на стуле.
– И кто полезет наверх? – тоже тихо поинтересовалась Сашка. – Все покрывала там.
Марья представила тёмную-тёмную лестницу и поёжилась: нет уж, если кто и полезет, то самый храбрый. Судя по лицам остальных, подруги подумали то же самое. За окном гремит, ветки бьют в стекла из-за порывов ветра, вообще кажется, что вокруг дома кто-то словно пляшет, а они полезут в темноту по лестнице искать одеяло. Ага, самое оно сейчас. Маша уставилась тяжело вздохнула и уставилась в стол. Самое время для сарказма.
– А давайте рассказывать страшилки! – неожиданно воодушевилась Аня и даже хлопнула в ладоши. – Давайте? Я могу первая.
– Не надо, – тут же отказалась Сашка. – Ань, и без того не по себе. Гроза, а...
На крыльцо что-то свалилось, где-то сбоку за стеной раздался грохот, и подруги вздрогнули, испуганно переглянувшись.
– Наверное, просто деревяшку ветром снесло, – неуверенно предположила Галинка. – Маш, посмотришь в окно?
Она покосилась на шторы. Если немного их отдернуть, то, конечно, крыльцо увидит. Но как-то не хочется...
– Да брось ты, – бледно улыбнулась в свете свечи Аня, – просто выглянешь ведь.
– Может, сама посмотришь? – нервно огрызнулась Марья, но за штору все равно взялась. Сама ведь рядом села.
За окном царил сумрак. Были ещё видны очертания деревьев, посаженных на участке, да метрах в двадцати от дома темным квадратом высилась баня. Отчетливо выл ветер. Очередная молния осветила участок, и девушка взвизгнула, резко подаваясь назад.
– Там кто-то был!
– Где? – всполошились девчонки. – Кто?
– Ты уверена? – голос у Галинки дрожал.
– Неа, – Марья помотала головой, покосившись на окно, – просто вроде чья-то фигура была у противоположного забора.
Раскат грома напугал теперь всех.
– Говорят, в такую погоду бродят призраки, – пробормотала Аня, отодвигаясь от стола поближе к печке. – И обычные двери становятся порталами в иные миры. Шучу, конечно...
Смеяться никому не хотелось. Галинка осторожно взяла кружку со свечкой, чтобы посветить себе, и на всякий случай опустила крючок. Обычно эту дверь не закрывали, поскольку на ключ всегда запиралась входная. Да и бояться на дачах было некого, а призраков никакие двери не остановят.
За стеной снова раздался грохот, подруги вскочили, задев стол. Свеча опасно накренилась, Аня вскрикнула, и Люда поспешила поправить свечку. Сашка с Кагилнкой перебрались поближе к дивану в комнату, Марья последовала за ними, прихватив кружку. Сидеть без света никому не хотелось. Можно было, конечно, включить фонарики на мобильном, но на ум как-то сами собой приходили истории о том, как молнии били в сотовые телефона даже сквозь стекла. К тому до этих мобильных еще добраться надо было. Марья уже прокляла себя, что оставила телефон наверху.
Они уселись на полу в тесный кружок и дышали очень тихо, боясь ненароком устроить пожар. За стенами вновь и вновь что-то гремело, сверкала молния, слышались раскаты грома, и Маше каждый раз казалось, что домик сейчас сложится как карточный, и погребет их. Такая перспектива нисколько не радовала, но выходить наружу казалось еще большим безумием. Ну право слово, она ведь уже не маленькая девочка!
Неожиданно раздался стук в дверь. Сначала подруги решили, что показалось, но стук усиливался, а потом некто застучал в стекло входной двери. Девушки молчали, сжавшись и не зная, что сделать. Кто мог прийти в такую погоду? Да нормальный человек из дома носа не высунет!
Стук стих, и они было спокойно вздохнули, как неожиданно спустя минуту застучали уже в окно. Аня завизжала, но Люда и Сашка навалились на неё, заставляя замолчать. Галинка вцепилась в Марью, а та дрожала и жмурилась от страха.
В окно всё стучали и стучали.
Но неожиданно, когда наступила тишина, раздался обычный человеческий голос, который звал Галинку по имени. Подружка вскинула голову и прислушалась. Остальные замерли, не сводя с неё глаз.
Галька встала, подошла к окну и резко отдернула штору. Молния высветила какого-то человека, явно пытавшегося докричаться до нас. Марья настороженно следила за подругой.
– Кто там? – шёпотом спросила Анька, даже не пытаясь унять дрожь.
– Да это ж сосед наш, – недоумённо вдруг произнесла Галинка. – Случилось что-то, видимо.
Она уверенно направилась к двери, унося единственный источник света. Девчонки, естественно, ринулись за ней. Сидеть в темноте никому не хотелось, хотя гроза, похоже, утихала. По крайней мере, молнии сверкали всё реже, а гром становился тише.
– Подождите здесь, – попросила подруга, и те послушно остановились.
Она откинула крючок и вышла в коридор, затворив за собой двери. Марья с остальными осталась в полной темноте, вцепившись друг в друга и не двигаясь с места. Прошла минута, две, три, а Галинка не возвращалась. "Возможно, это так только кажется, – прикинула девушка, машинально сминая под пальцами рука Сашкиной футболки. – Когда ждёшь, чёртово время растягивается так, что улитка кажется спринтером".
– Пойду посмотрю, – не выдержала Анька и отцепилась, решительно направившись вроде в сторону двери.
Скрипнули петли – два раза, как и положено. И снова наступила тишина, только за окном уже мерно лил дождик и изредка гремел вдалеке гром. Они стояли втроём и, наверное, пытались бы переглядываться, да только в темноте было бесполезно.
– Может, соседу помощь понадобилась, – предположила Сашка. – Не зря же он пришёл.
– Возможно, – тихо согласилась Люда.
А Марья подумала, что Аня могла бы и вернуться, если Галинка всё-таки ушла с соседом. И не предупредила, оставила в полной темноте? Ну-ну. Галинка – девчонка ответственная, она среди них почти единственная всё всегда помнит и за нами следит. Поэтому Галинка просто так бы не ушла. Марья нахмурилась. Или что-то совсем страшное случилось?
– Аня не возвращается, – пробормотала девушка и отпустила руки, на ощупь находя стену. – Девчонки, я гляну.
– Только вернись, – жалобно попросила Люда.
Она кивнула, конечно, но потом поняла, что та не видит, и негромко сказала:
– Хорошо.
Дверь послушно скрипнула, открываясь, Марья едва не оступилась с невысокого порожка, но удержалась. Петли скрипнули повторно, отрезая ее от кухни. В коридоре было темно, за окном тоже. Интересно, сколько сейчас на часах? Входная дверь тихонько стукалась о косяк из-за ветра. Девушка закусила губу: они не слышали этого стука в доме. И почему на крыльце темно? Нет, ладно, Галинка ушла, а Аня где? Она вряд ли сама бы отправилась куда-то. Впрочем, может, если выйти на крыльцо...
На улице и правда шумел ветер, а темень стояла, хоть глаз выколи. Под ногами мягко шелестела трава. Марья сделала несколько шагов вперёд, оглядываясь по сторонам, и вздрогнула, когда по щеке мазнула вроде бы еловая лапа.
Откуда?..
Девушка в панике развернулась, пошла обратно, но внезапно поняла, что дождь закончился. А был ли он вообще здесь?
Стоп.
Где – здесь?
– Девчонки, – тихо позвала она, чувствуя, как от нахлынувшего страха уходят силы.
В ответ только шелестели листья. Откуда? Нет, конечно, у Галинки рядом с домом посажены яблони, но, похоже, деревья ее теперь окружают.
Господи, где она? Что это за место? В памяти мгновенно всплыли слова Аньки о призраках и дверях, которые становятся проходом в другие миры. Пошутила... Ха-ха.
– Не смешно, – почти что проблеяла Марья, обхватив себя руками. Чудесно, невесть где, в одних джинсах, майке и босиком.
Она прошла ещё немного и вдруг ступила во что-то жидкое. Лужа? Под ногой хрустнуло, а сбоку неожиданно раздалось ворчание. Глухое. Утробное. Девушка испуганно застыла, шагнула в сторону не глядя, опять угодила в лужу и, поскользнувшись, полетела в траву.
Рычание усилилось, а потом в темноте загорелись два синих огонька и ещё один – рыжий – повыше. Маша попыталась закричать, встать, но тело не слушалось, а горло словно перехватило удавкой. Нечто прыгнуло вперед – только рыжий огонек скакнул вверх-вниз – и вот тут девушка завизжала, срывая голос, и замолотила руками и ногами. Зверь – конечно, это был зверь – рявкнул так, что заложило уши, но она не обратила внимания. Страх облепил, подавил сознание, а разум, кажется, капитулировал. Марья не соображала, она только в панике все молотила по толстой шкуре и визжала, переходя на хрип.
Жуткий удар по голове заставил почти задохнуться, глаза перестали открываться. Зверь придавил ее своим телом, с него что-то стекало – липкое, противное, отвратительно пахнущее. А потом правая рука буквально взорвалась болью, девушка перестала её чувствовать, как и ноги, и от оглушающей боли потеряла сознание.
Глава первая. Улыбки добрых людей
Кажется, она летела. Падала с небес на землю или, скорее, с земли куда-то вниз. Вокруг было темно, тихо и как-то одиноко.
Стоп.
Это почему? Неужели после грозы всё ещё не дали свет?
Да, точно... Она же была на даче у Галинки. Началась гроза, электричество отключили, и... О, они собрались за столом около свечи. Кажется, пришёл сосед... И что потом? Почему перед глазами темно? Или просто ещё ночь, тучи, и поэтому кажется, что ослепла? Жаль, телефон остался на втором этаже. И где девчонки?
Марья попробовала пошевелить рукой, но не получилось. Словно у нее вообще не было руки. Ох, конечно, наверное, отлежала. Это же бывает так, особенно утром, когда открываешь глаза, ничего не соображаешь и тупо смотришь на лежащую рядом руку. Вроде твоя, а не чувствуешь. Вот и здесь то же самое. Тогда надо хотя бы сесть...
На этот раз, в ответ на попытку повернуть голову, тело взорвалось болью. Правая сторона заболела так, словно её медленно грызли тупыми клыками. Правый глаз отказывался открываться, в голове бил набат, зато послышались хоть какие-то звуки. Как сквозь вату. Или нетолстую стену. Марья попробовала нахмуриться, но осталось ощущение, что получилось у нее это только мысленно.
Хорошо. Спокойно. Возможно, именно поэтому девчонок рядом нет. А она... Почему все так болит? Настолько сильно, что нельзя не обращать внимания. Или просто из памяти выскользнуло, что с ней случилось? Во время грозы всё возможно, может, упала с лестницы? Воспоминаний на этот счет не было никаких.
Марья вновь попробовала открыть глаза, и на этот раз левое веко поднялось. Сразу показался пожелтевший потолок и явно покрашенные стены. У Галинки на даче так и было? Не вспомнить... И пить хочется жутко.
Правый глаз на попытку открыться реагировал отрицательно, он только болел, как и вся правая сторона тела. Девушка медленно моргнула, едва разлепила губы и попыталась позвать хоть кого-нибудь, но горло пересохло так, что вырвался лишь тихий хрип. Да что с ней случилось?!
Хотелось сесть.
Скорее.
Осмотреться. Успокоиться.
Убедиться, что вокруг знакомые стены и знакомые люди, а она просто действительно умудрилась в темноте скатиться с лестницы и удариться. Да. Правой стороной как раз. Всё просто, разве нет? Правда, какой черт понес ее на второй этаж, но это можно выяснить и позже.
Но больно, как же больно...
Голоса неожиданно послышались отчетливее, и Марья, попробовав подавить внезапно нахлынувшую панику, прислушалась. Ну ведь наверняка Галинка с остальными девчонками просто обсуждает сложившуюся ситуацию. Да, конечно! Разве может быть иначе? А стены... А стены она просто не помню, на втором этаже не запоминалось как-то, какие стены. Наверняка крашеные. Да. Именно.
Всё так просто.
За стеной явно спорили. Марья не рисковала шевелиться, только моргала левым глазом и с ужасом понимала, что ругаются на незнакомом языке. Да нет... чушь какая. Просто слышно плохо...
Она зажмурилась. Господи, помогите, пожалуйста...
Девушка не понимала ни слова. Четко слышала голоса, разговор, но ничего не понимала.
– Ydych chi wedi colli eich meddwl? Pam llusgo hi yma? Pam cymryd o takh ysglyfaeth? Bydd y bwystfil cosbi chi!
– Hush chi! Dim ond lwcus. Takh cyn y lladd dwy ferch arall, ac ni fyddai hyn yn ei gael, sated yn barod. Edrychwch, mae'n wych!
– Felly beth? Pam ydych chi'n gofyn? – мужской голос стал громче и сердитее. – Rydym yn byw yma yn union oherwydd eu bod yn gallu dianc! Nawr beth? Poenydio i fwyd anablu'r?
– Dywedodd Hush! Dyn Silly! Ydych yn edrych arno – yn iach. Cripple, yn dda, yr ail law yn.
– A ydych yn awgrymu...
Раздался скрипучий женский смех.
– Ie! Rydym yn prynu i ffwrdd am chwe mis yn sicr! Dychmygwch, gall yr ydym yn byw mewn heddwch! Nid ydynt yn ofni y byddent yn dod...
– Rydych yn ei wneud! Glyfar. Nawr, nid yn unig yn ddychryn iddi nes bod y ddau Casglwyr dod.
Последнюю фразу мужчина произнес радостно.
Мужчина... какой мужчина? Откуда? Или врач? А та женщина? Тоже врач? Соседка? Ох... Да где девчонки?
Голоса немного притихли, но Марья всё равно их слышала. Пошевелиться не могла до сих пор, хотя бы повернуть голову – тоже. Хотелось закрыть уши и сжаться в комочек, но приходилось прислушиваться к незнакомому языку и хоть так отвлекаться от тупой боли.
– Nid yn unig yn gwybod... Mae hi'n mor lliw gwallt 'n annaearol... Llwyd-gwallt ei hoffi.
– Ie, gadewch iddyn nhw. Beth wahaniaeth anifail yn edrych fel caethwas? Nid ydym yn gwerthu ei gwely.
– Ond y llygaid... gwyrdd. Gwyrdd llachar.
– Nid yw'n fater, – проворчал мужчина.
– Wel ... Nawr mae'n rhaid i ni ddod â hi at ei synhwyrau a ffurf llygredig.
– Mae hyn yn faterion eich hen wragedd, – скрипнул пол, словно там переступили с ноги на ногу. – Nid yw edrych yn union i'r graith ar ei goes yn weladwy iawn. Er bod yn dal i godi. Y llaw yw, y llygad yn. Beth yn gloff – felly mae'n pethau bach. Er bod y ffigur yn hyll Elf.
– Ef ei hun a dywedodd nad oedd ar gyfer y gwely, – явно возразила женщина.
– Ie, ie. Wel, yr wyf yn mynd ar helfa hynny. Dadosod iddo.
Наверное, ей стоило бы плакать, но навалилось странное оцепенение. Марья совершенно ничего не понимала, только чувствовала боль. Может, стоило попытаться заснуть, тогда боль притупится... или не даст спать. Сколько прошло времени с прихода соседа? Нет-нет, лес ей привиделся, конечно, плохой сон из-за нелепого падения с лестницы. Да, вот и все, не о чем волноваться.
Рядом раздались шаги, и перед глазом появилось лицо пожилой женщины. Морщины избороздил её лоб, подбородок казался... урезанным? Марья моргнула и снова попыталась что-нибудь сказать, но из горла вырвался очередной хрип. Женщина исчезла, вдалеке что-то стукнуло, а потом к губам поднесли стакан с водой. Живительная влага по капле стекала в горло, и девушка наконец-то смогла хоть что-то сказать.
– Спасибо, – прошептала она, вновь начиная чувствовать себя живой.
Незнакомка почему-то отшатнулась, раздался звук разбившегося стекла.
– Dhemite!
– Что?.. – Марья попробовала улыбнуться.
Тут же на языке появился вкус крови: похоже, треснула губа.
– Я не понимаю...
– Dhemite! – повторила женщина, но всё-таки вновь склонилась. – Neu a ydych yn Elf?
Кажется, промелькнуло знакомое слово. Эльф? Где эльф? Кто эльф? Девушка попробовала всё же повернуть голову, но боль мгновенно напомнила о себе, и она предпочла не шевелиться. Два вопроса: почему всё так болит и почему женщина говорит на таком странном языке? И при чем тут эльфы? Но это уже третий вопрос.
– Эльф? – слабо переспросила Марья, хотя в голове крутилось совсем другое. Но чтобы спросить о нем, нужно было набраться храбрости, а сейчас девушки никак не могла этого сделать.
– Ddim yn hoffi, – как-то с сомнением произнесла женщина. – Nid yw'r llygaid yn las, a'r disgybl yr dynol.
– Кто вы? И... где я? – на это сил еще хватило, хотя на последний вопрос так не хотелось слышать ответ... и хотелось одновременно.
Мысли начинали путаться, но все-таки девушка решила, тчто пока нельзя засыпать. Страх сковывал сердце, слишком много непонятного оставалось, чтобы можно было успокоиться и поспать.
Женщина нахмурилась, но вдруг коснулась ее левого плеча, погладила, словно утешая. И неожиданно улыбнулась, так светло и по-доброму, что Марья внезапно для себя почти успокоилась. Может быть, просто из-за грозы они не могут уехать с дачи, вот девчонки и поручили ее какой-нибудь местной супружеской паре? Не русским, правда, но вроде хорошие люди.
Марья слабо улыбнулась, не обращая внимания на вкус крови.
Похоже, нечего бояться.
Да. Всё просто и понятно. Всё можно объяснить.
Элементарно, Ватсон.
Она всё верно поняла. Упала в темноте с лестницы, ударилась. Девчонки не смогли из-за грозы дозвониться до родителей и, наверное, так поехали в город или кому-нибудь помогают. А за ней присматривают эти добрые люди.
Женщина опять погладила по плечу и указала на себя.
– Чилла. Чил-ла.
Марья моргнула. Она представляется? Чилла.
– Мария, – прохрипела девушка в ответ. – Ма-ри-я.
– Мааа... riya?.. Riya? – сократила неожиданным способом ее имя Чилла.
Она только улыбнулась и снова моргнула левым глазом. Вряд ли женщина поймет "да", а при мысли о кивке начинает болеть голова..
– Riya, – твердо повторила женщина. – Riya.
И опять тепло улыбнулась.
***
Чуть позже Марью-Рию напоили каким-то горьковатым чаем, который притупил боль и окончательно прогнал сон. Потом Чилла откинула покрывало и принялась массировать ей ноги. По венам побежала кровь, икры закололо. Неожиданно левую коленку пронзила боль, когда Чилла согнула ногу. Она подняла её кверху и принялась легонько бить, а девушка с ужасом смотрела на кровавую полосу. Глубокая красная царапина, кажется, начиналась где-то на внутренней стороне бедра, проходила сбоку по коленке, уходя на икры.
Откуда?!
Рия слабо дернула ногой, но Чилла держала крепко, теперь пощипывая. Закончив, она принялась за правую, и вот здесь-то бок вспыхнул болью.
– Больно! Чилла!
Женщина тут же испуганно отпрянула и захлопотала вокруг своей подопечной, пока та сжимала зубы, чтобы не закричать. Больно, господи, как же больно! Словно вырвали из бока кусок на живую, а теперь туда палочкой тыкают. Это же невозможно вытерпеть!..
Чилла насильно разжала ей зубы, сжав нижнюю челюсть, и буквально влила всё тот же горький чай. Рия закашлялась, едва не захлебнувшись хлынувшей жидкостью, но женщина только укутала раненую плотнее и принялась гладить по груди.
– Peidiwch â meiddio byddwch yn marw, – всё приговаривала она, сидя рядом, и девушка начала успокаиваться.
Чай действовал, боль снова притупилась, хотя правую руку и правую сторону лица Марья перестала чувствовать окончательно. Зато и бок теперь просто ныл, но это я могла выдержать.
Да что с ней случилось?..
Видимо, поняв, что до конца ее подопечная не успокоится, Чилла принесла ещё какой-то отвар. У него был мягкий травянистый вкус со странным сладковатым запахом. Девушка захотела напиться досыта, но женщина позволила сделать буквально три глотка, а потом отставила в сторону кружку.
– Ewch i gysgu, – пробормотала она, погладив ее по голове. – Ewch i gysgu.
***
В какой момент заснула, Марья не помнила. Но проснулась снова днём, потому что из какого-то окна солнце освещало всё ту же покрашенную в жёлтый цвет стену. В комнате ничего не поменялось, и девушка украдкой вздохнула. Она моргнула, раз-другой, и вдруг поняла, что правый глаз открылся. Тогда почему?.. Рия совершенно ничего не видела справа, а стоило для эксперимента закрыть левый глаз, наступала темнота. Нет, не то чтобы не видела, но обзор с права был сильно ограничен.
Что... Почему она ничего не видит? Неужели так сильно ударилась, что повредила правый глаз? Правую руку тоже всё ещё не чувствовала, но бок болел меньше, да и наконец девушка смогла повернуть голову. Налево, что характерно.
Рядом стоял стул. Похоже, Чилла сидела с ней. На дачах часто все друг друга знают и помогают, так что повезло, наверное. Интересно, где теперь девчонки? Может, заходили, да не стали будить? Наверное.
Да нет, так и есть. Солнце, похоже, давно встало, а она сплю. Но сейчас все-таки можно. Во сне быстрее заживает. Рия слабо улыбнулась. Дело не только в этом, конечно. Еще и в том, что во сне можно было не беспокоиться, где она оказалась, кто эти люди и на каком языке говорят. Во сне вообще не о чем беспокоиться.
И стул такой забавный... Табурет на трех ногах. Рия видела такие в деревне у дедушки.
На полу она заметила красный половик, а дальше шла перегородка, отделяющая комнату от остального дома. Проход был занавешен плотной... шторой? Какой-то тканью. Жаль, она всё еще не может встать...
Попробовала пошевелить левой ногой – слушается. Марья усмехнулась: словно по частям себя сейчас собирала. Мозаика. Человеческая. Или лего. Собери человека. Она слабо улыбнулась и облизнула сухие губы. Интересно, Чилла дома? Пить хочется...
– Чилла, – негромко позвала Рия хозяйку. – Чилла!
За перегородкой раздались грузные шаги, штора отдернулась, и в проходе появился широкоплечий, но невысокий бородатый мужчина. Её муж, видимо.
– Beth?
– Пить, – тихо попросила девушка, внезапно испугавшись его.
Неужели остались наедине? Почему-то он в отличие от Чиллы доверия не вызывал. Вспыхнула пропавшая было паника. Но тут за его спиной возникла сухонькая фигура жены, и Рия судорожно выдохнула. Нет, Чилла здесь.
– Dychryn hi, rydych yn twyllo, – сердито фыркнула она на мужа и подошла ближе. – Riya?
– Пить, – еще раз попросила подопечная и облизнула пересохшие губы.
Чилла кивнула, задумалась о чём-то и вдруг указала на подошедшего мужа..
– Кальман. Каль-ман.
Ага, его зовут Кальман. Девушка улыбнулась.
– Ри-я.
Мужчина только как-то равнодушно взглянул, но Чилла тут же ударила его сухоньким кулачком и тепло улыбнулась. Кальман вздрогнул, покосился на жену, но попытался тоже улыбнуться. Улыбка больше походила на оскал.
"Наверное, он просто работает где-нибудь на севере, – решила Рия, – а домой недавно вернулся". Или родился на севере, а они там все не особо улыбчивые, кого ни возьми, девушка об этом знала не понаслышке. Многие ее одноклассники раньше жили на севере России, и расшевелить их было очень трудно. Улыбка считалась уже чудом. Но то был в школе, еще в средних классах... Правда, видимо, кто-то до конца жизни оставался предан северу и его неласковому солнцу.
Чилла и Кальман. Вот интересно, из какой страны приехали? Венгрия? Босния и Герцеговина? Как бы спросить... Но это потом, когда она снова сможет ходить.
Чилла опять напоила девушку тем вкусным напитком и сидела рядом, гладя по голове и приговаривая всё те же слова. Выучить бы язык...
И опять уснула.
Это потом Рия поняла, что в том отваре снотворное. Бок почти не болел, и женщина сумела размять и правую ногу. На левую девушка взирала с грустью: царапина была уродлива, и краснота никак не спадала. Чилла мазала ногу какой-то мазью, но по всей было безуспешно.
А еще Рии было немного стыдно, что этой милой женщине приходится выносить за ней пеленки, потому нормально сходить по личным делам девушка не могла. И только совесть грызла, что приходится вот так лежать бревном и стараться выздороветь как можно быстрее.
Каждое утро ее встречали одни и те же желтые стены. Рия давно поняла, что оказалась в чужом доме, все-таки у Галинки поклеены обои, но страшно все равно почти не было. К тому же ее поили снотворным, и разум притуплялся. Благодаря отвару девушка не впадала в истерику. Она все прекрасна понимала, но оставалась почти спокойной.
А ведь девчонки не навестили ее ни разу. Вернее, Рия их не видела и не слышала. Девушка вообще никого не видела кроме этой четы. За окном комнаты возвышались деревья. Возможно, это был их сад, но на дачах настолько большие деревья не садят. Постепенно осознание того, что она не на дачах, просачивалось в разум и пряталось где-то в далеком уголке, не позволяя вроде бы установившемуся душевному равновесию снова рассыпаться.
А еще Рия отстраненно вспомнила о том страшном, словно трехглазом звере, который на нее набросился. Правда, она никак не могла – или не хотела – связывать свои раны с нападением, считая его сном. Снотворное делало свое дело. Влияя на способность трезво мыслить.
Чилла была добра, да и Кальман иногда заходил. Он смотрел всё так же равнодушно, больше не пытаясь улыбаться. Но иногда грубовато гладил по плечу, как бы утешая. Такая незамысловатая ласка придавала полуодуревшей от отвара Рии уверенности, и девушка даже смирилась с тем, что на ноге будет шрам.
Переживёт.
Если она не умерла от полученных ран, то будет жить. А пока жива, сможет разобраться с происходящим.
Ещё Рия думала о родителях, но тоже как-то отстраненно. Они, наверное, ищут, плачут. А у мамы иногда пошаливает сердце, несмотря на сорок лет. Что, если ей станет плохо? Она же ранена, связаться нельзя, а Чилле не объяснишь, что нужно звонить. Вернее, девушка как-то попыталась, но женщина не поняла, только опять по волосам погладила и напоила.
Девчонки... Девчонки, возможно, как раз все рассказали, но Рия запрещала себе задумываться, почему не может свести концы с концами. Она и не торопилась это делать, слишком много лакун все еще оставалось в случившемся, но до полного выздоровления девушка не хотела даже задумываться о них.
Левой рукой Рия, к счастью, тоже уже могла шевелить. А спустя столько дней наконец села. Чилла помогла подопечной опереться на край постели, одеяло сползло, и девушка взглянула на свою бедную правую руку, которую так и не чувствовала... которой не было.
Она только открывала рот, словно задыхалась, но не могла вдохнуть.
Как?..
Где ее рука?.. Почему вместо нее до локтя – культя?
Где. Ее. Рука?!
Голос прорезался внезапно. Кажется, последний вопрос девушка выкрикнула и схватилась за плечо. Правая рука – то, что от нее осталось, – мгновенно заныла, но Рия не обратила внимания. Сжимая плечо, только кричала, выкрикивала из себя это неверие.
