Текст книги "Тенета (СИ)"
Автор книги: Наталья Тишь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Они свалились на пол, Рия завизжала и рукой вцепилась в волосы парня, пытаясь хотя бы выдрать клок. Эльф зашипел, схватив ее за горло.
– Ты... виноват, – прохрипела Рия, наотмашь ударяя по лицу и все еще зажимая волосы в руках. – Ты!..
Голова парня мотнулась, он вскрикнул и разжал руки, подаваясь назад. Девушка последовала за ним, толкая грудью и со всей силы кусая за плечо. Почему-то именно сейчас снова подступили рыдания, и некогда было их глотать.
– Тши!.. – задыхаясь, прорычала она сквозь зубы, когда Глау попытался оторвать ее от себя, до боли цепляясь ногтями за ребра. – Иноат!..
– Сама виновата, – рявкнул эльф, наконец отбрасывая девушку в проход. С подбородка стекала кровь; парень рванул вперед, проигнорировал злой взгляд гнома и ударил пошатывающуюся Рию под дых.
Она согнулась пополам, упала на колени, шумно и тяжело дыша, но все равно упрямо подняла голову, с ненавистью зверя глядя на Глау. Парень сделал шаг назад, еще и еще, пока не сел к себе на кровать, тоже тяжело дыша и вытирая кровь из разбитой губы .
– Дурная, – бросил он. – Свобода нужна.
– Не ценой других, – прохрипела Рия, поднимаясь и не отнимая руку от живота. – Мы – одно целое.
– Никогда таким не были, – рявкнул эльф. – И не будем!
– Будем, – парировала зло Рия, садясь напротив на свою кровать. Она чуть прищурила левый глаз и усмехнулась. – Будем.
Болело горло, говорить было больно, а рыдания внезапно пропали сами по себе. Комок рассосался, словно его никогда не было, осталась только иссушающая горькая злость и привкус чужой крови во рту. Дышать было больно. Нисколько не стесняясь остальных, Рия стянула с себя платье, стараясь не делать резких движений, и раздраженно осмотрела собственные ребра.
Синяки не сходили уже давно, это было нормально. Но после короткой схватки явно появятся новые, и в этом тоже виноват Глау. Да, она его провоцировала, это правда, но эльф не мог не понимать, что с калекой бороться бесполезно?
Бесполезно?
Рия удовлетворенно уставилась на тот маленький клок волос, что она умудрилась вырвать, на кровь на губе угрюмого парня.
Нет. Не бесполезно. Она тоже может за себя постоять, пусть это и не поможет выбраться на свободу. Сейчас злость придала девушке сил и заглушила страх настолько, что тот куда-то забился, лишь бы не сгореть в этом пламени почти ненависти.
– Успокоились? – подал голос внезапно Рюн.
– Наверное, – процедила Рия, поднимая с пола одеяло.
Глау промолчал, только опять стер крови и уселся поудобнее на кровать, однако не сводя взгляда с девушки.
– Не наброшусь, – фыркнула она, укутываясь. – Ты отвратителен. Бороться с калекой... Храбрый и сильный Глау.
Парень угрюмо промолчал, но отвернулся, опять невидящим взглядом уставившись в стену. Рия усмехнулась и отвернулась к окну.
Откуда только что взялось? Она трусиха, страшная трусиха, и если бы вот так надо было драться с охранниками – не смогла бы. Потому что страшно, потому что охрана – это раб, такой же как ты. И на охрану Рия не злилась. Она машинально ненавидела Жабу и его солдат, но ведь... привыкла к такой жизни, не в силах почувствовать себя рабыней. Потому что к ним относились почти нормально... Нормально? Она сходит с ума. Точно. Нормально, когда бьют? Нормально, когда их хозяин наслаждается процессом убийства и заставляет своих рабов на это смотреть? Это – нормально?
Рия криво улыбнулась. Нет, конечно, нет. Просто было... рабство, а была работа. Размеренная, с завтраком, обедом и ужином, пыльная и кропотливая, но обычная. Ходи каждый день и прибирайся в покоях, пока не вылижешь их до блеска. И все. Это была работа, а все остальное – рабство.
Она определенно сходит с ума.
Потому к работе привыкла, а к рабству... к нему ведь нельзя привыкнуть, это значит стать такой же как Жаба, а она не может. Вот только работа тоже была рабством, а Рия никак не могла заставить себя это понять. Потому что уборщица – это тоже вроде как профессия, разве что они более свободны.
Свобода.
Девушка кивнула своим мыслям. Свобода, верно. Это то, что мешает разумно мыслить. Их территория – это комната, где они спят, покои, где убираются, пещера для мытья и зала хозяина. И все. Но за день они устают настолько, что все равно никуда больше идти не хочется.
Свобода...
На вообще есть в этом мире?
Рия вздохнула, возвращаясь к мыслям о Хадде, и снова злость подняла голову. Девушка усилием воли заставила себя чуть-чуть успокоиться, потому что бросать обвинения Глау было бесполезно. Он же, похоже, даже не считал себя виновным. Она оскалилась непроизвольно и уставилась в стену рядом с Рюном.
Злость.
Злость – хорошее подспорье в такой вот драке. Но поможет ли она, когда придет время прорываться на свободу. Рия удивленно еще раз прокрутила эту мысль. Побег. Глау.... Господи, Глау ведь правда хотел вырваться на свободу. Фаркаш мертв, и теперь за ними будут следить тщательнее, так что эльф сделал только хуже, но все равно...
Фаркаш мертв.
Девушка поняла это только сейчас, и если бы не Хадда, выдавший себя за убийцу, она бы даже порадовалась этому. Но за смерть Фаркаша пришлось заплатить немаленькую цену, и поэтому черная радость от смерти надсмотрщика тлела где-то глубоко в душе. Но тлела.
Рия удивилась. Раньше ведь и помыслить не могла, чтобы радоваться чьей-то смерти! Она всю жизнь до недавнего времени придерживалась девиза "не желай зла ближнему своему и людям вообще", а теперь – рада? Она зажала ладошкой рот, чтобы не засмеяться. Почему-то из горла рвался совершенно неуместный в этой ситуации смех, и девушка никак не могла его остановить.
Хадда в тот день не вернулся, как и на следующий.
"Гусары" выгнали их в привычные покои, оставили ведро и тряпки и вышли, ни разу не зайдя в течение дня и лишив их еды. Рия молча протирала статуэтки, не обращая внимания на бунтующий живот. Рюн на удивление тоже молчал, а от Глау и раньше невозможно было добиться слова. Они работали в тишине, и это молчание почему-то успокаивало, несмотря на тяжелую атмосферу.
Спокойные месяцы ушли в никуда, и девушка при одной только мысли начинала злиться на безрассудного эльфа. Но стоило бросить взгляд на Глау и его разбитую губы, и спокойствие возвращалось. Она... ну, не то чтобы сумела отомстить, ведь Хадду не вернешь этой глупой стычкой, но на душе почему-то становилось легче, хотя иссушающая злость по-прежнему горела ровным пламенем.
А потом, вечером, спустя пять дней появился Хадда. Вернее, когда они вошли в свою комнату, тролль уже лежал на кровати и смотрел в потолок. Рия от облегчения едва не упала на колени прямо на пороге. Она бросилась к Хадде, не обращая внимания на собственную наготу, прижалась к нему грудью, обнимая за плечо, и даже Рюн встал с другой стороны, похлопав тролля по руке.
Только Глау прошел к своей кровати, словно ничего не случилось.
– Хадда, – заполошно прошептала девушка, заглядывая ему в глаза. – Ты живой!
Тролль молчал, даже не улыбался, и радость схлынула, когда он открыл рот.
Ему вырезали язык. Хадда – тот Хадда, что учил ее – теперь не мог вымолвить ни слова. Но... почему язык? За что? Рия непонимающе посмотрела на гнома, а тот как-то озадаченно рассматривал ноги тролля.
– Рюн?
– Чтоб их Зверь сожрал, – с неожиданной ненавистью выплюнул тот. – Он не сможет нормально ходить.
Девушка вздрогнула, недоверчиво взглянув на Хадду. Тролль только закрыл глаза и пошевелил ногами. Вернее... Он пошевелил бедрами, напрягая мускулы, но все, что было ниже колен, никак не отреагировало. Рия судорожно сглотнула, вцепившись ему в плечо.
– Нет, – она мотнула головой, – нет, Хадда, нет...
Тролль только закрыл глаза, и девушка отступила, отпуская его.
– Ты! – она резко повернула к Глау, и тот вздрогнул. – Ты! Из-за тебя!
Эльф молча смотрел на нее, даже не пытаясь на этот раз возражать.
– Зверь тебя задери, – рявкнул неожиданно Рюн, тоже гневно уставившись на эльфа. – Жаль... как жаль, что это не с тобой, Мерзость!
А парень все молчал, и Рия, не выдержав, бросилась на него, замолотив кулаком по груди. Потом схватила подушку, ударила ей несколько раз, но Глау словно застыл. Он не сопротивлялся, только немного опустил голову, защищая глаза, и девушка, постепенно теряя силы от побежавших слез, просто уже легко била его по груди ладошкой, содрогаясь от рыданий.
– Так... не должно.... Быть, – всхлипывала Рия, с громким шлепком ударяя эльфа. – Не должно.... Не Хадда...
Парень шумно выдохнул и неожиданно, словно боясь обжечься, прямо как в первый день, погладил ее плечи, а затем резко прижал к себе, вроде бы обнимая и поглаживая по голове.
– Не должно, – хрипло согласился он, невесомо касаясь волос, – не должно.
Рия уже просто тихо всхлипывала, комкая одежду Глау и даже не пытаясь отстраниться. Она сейчас словно пребывала в тумане, плохо понимая, что делает. Новость о ногах Хадды... о наказании за преступление, которого он не совершал, поразила сильнее, чем само убийство. Рабство... жесткое, глупое и беспощадное ко всем, кто слабее. Нет, тролль не был слабым, но его шар зачаровали, и цепь угрожала жизни. Если они снова попытаются вырваться, то...
– Как Хадда пойдет на свободу? – растерянно пробормотала Рия, чуть отстраняясь и заглядывая в глаза эльфа. – Глау, как он?..
Парень чуть прищурился, его вертикальный зрачок сузился до тонкой полосы.
– Мы придумаем, – чересчур уверенно ответил он, но так тихо, что только девушка и могла услышать, – придумаем.
Глау помог ей развесить платье и лечь в постель. Неуверенным движением укрыл Хадду, и Рия еще заметила слабую улыбку на губах тролля. Он поднял руку, что-то показывая на пальцах, а эльф почему-то низко склонил голову и быстрым шагом прошел к себе на кровать.
Рия потерла опухший и наверняка покрасневший от слез глаз. Злиться на Глау она больше не могла. Злость почему-то пропала, так и не переродившись в окончательную ненависть. Если бы эльф начал сегодня отвечать, если бы снова началась драка, то... что? Девушка бы возненавидела эльфа, определенно. Но он словно смирил гордость и признал свою вину. И... попытался ее утешить?
Рия слабо улыбнулась и покосилась на культу, которую отчетливо вырисовывало одеяло. Если бы она только не потеряла вторую руку, то была бы сильнее? Храбрее? Девушка хмыкнула, закрывая глаза. Вряд ли.
Наутро их разбудили и на этот раз даже принесли некое подобие завтрака: по куску хлеба на каждого и кувшин чистой воды. Рия аккуратно первым дело накормила умудрившегося сесть Хадду. Тролль благодарно погладил ее по голове и взглядом велел есть самой, но девушка отказалась.
– Сначала ты, – упрямо ответила она и протянула очередной кусочек хлеба.
Но только Рия вернулась к столу, чтобы позавтракать, как вошел незнакомый человек. В его руках был..... кнут. Узкий, тонкий и наверняка бьющий очень больно. Человек был явно младше Фаркаша лет на тридцать и казался мужчиной в самом расцвете сил. Русоволосый, с ухоженными руками.... У него не было мизинца на левой руке, Рия обратила внимание на это сразу. Незнакомец носил коричневые одежды того же покроя, что и Фаркащ.
Надсмотрщик.
Новый.
– Я – Детре, – ухмыляясь, сообщил и взмахнул кнутом, – ваш новый надсмотрщик. На выход! Тебя тоже это касается, Немой.
Последнее явно относилось к Хадде, и Рия почти кинулась ему помочь. Щелкнул хлыст, и страх перед болью заставил девушку остаться на месте. Она вцепилась в локоть Глау, чувствуя, что сейчас от боли сломается сердце. Хадда практически упал на пол, тяжело поднялся на колени и таким образом пополз к выходу, не обращая внимания на раздавшийся смех и улюлюканье солдат.
– Вас долго ждать? – насмешливо поинтересовался Детре. – Вон, даже Немой быстрее вас оказался.
Расхохотавшись над нелепой шуткой, надсмотрщик вышел, и пленники последовали на выход.
В коридоре Рия держалась рядом с троллем. То и дело кто-нибудь из солдат пытался вскочить ему на спину, но Детре неожиданно не разрешал этого делать, прикрикивая на молодых парней из охраны. Может, не такой уж он и плохой был?.. Ну конечно. Девушка скривилась: насколько глупо и наивной можно быть? Люди этого мира... нет, богачи этого мира не были хорошими.
Тьфу, детство.
Хороший и плохой.
Эти люди не были людьми. Люди не имеют права издеваться над другими расами только потому, что у них есть деньги и сила. Сила... у них есть деньги, и именно это позволяет богачам быть якобы сильными.
Рия положила руку на плечо ползущему Хадду и судорожно выдохнула. Люди... Здешние люди почти ничем не отличались от некоторых из ее мира. Вспомнить американцев и рабство, вспомнить крепостных в России. Вспомнить настоящее, где иногда кажется, что долгожданная свобода – это иллюзия, возможность поступать так, как диктует кто-то свыше и принимать это за личный выбор. Она ведь... была такой же. Но разве плохо жила?
Рия криво улыбнулась, опустив голову так, чтобы волосы спрятали лицо. Седые волосы, искалеченное тело. Что она будет делать, когда вернется домой. И вернется ли? Неужели нужна была вот такая... взбучка, чтобы снова начать нормально думать?
Привыкла. Привыкла к работе, не привыкла к рабству, не осознавая, что это – единое целое. Неужели произошедшее – зря? Неужели теперь не захотелось на свободу? По-настоящему, искренне, сильно. Так, что даже страх перед болью бы исчез.
Детре загнал их уже в привычные покои, где они немного не успели убрать со вчерашнего дня.
– Вперед, – как-то слащаво улыбнулся надсмотрщик и неожиданно провел рукой по бедру Рии. – Работаем. Особенно ты, девочка, иначе, – он облизнулся, – я накажу тебя по-своему.
Девушка шарахнулась в сторону и едва не упала в таз с водой, запнувшись о тряпки. Детре расхохотался, ему вторил гогот солдат. Лишь когда закрылась дверь, Рия отступила в сторону и дрожащей рукой принялась выбирать себе тряпку.
Трусиха.
Жалкая трусиха.
Она только и могла что размышлять о свободе, но стоило Детре ее припугнуть, и все – страх сковал тело и душу, не позволив даже огрызнуться. Нет, понятно, эту руку кусать не стоило, но Рия ругала себя за безволие.
Трусиха.
Слабая и бесполезная.
Хадда на коленках уже полз к стеллажу, и сердце девушки задрожало, норовя остановиться. Она помотала головой и едва заставила себя отвести взгляд от этого страшного зрелища. Троллю было явно больно так ползать, его лицо, раньше ничего не выражавшее, сейчас исказилось от боли. Не сильно заметно, но подрагивали уши и губы, Хадда то и дело морщился, когда приходилось работать руками, опираясь только на колени.
– Не работай, – предложил ему Рюн, на которого нахлынула волна добродушия. – Нам немного осталось. Сами сделаем.
Хадда только покачал головой и бросил предостерегающий взгляд на Рию, которая собралась сказать примерно то же самое. Девушка поспешно закрыла рот и, отвернувшись, принялась протирать стекло.
– Тролли гордые, – негромко заметил вдруг Глау, оказавшись поблизости. – Гордые, как и эльфы. Но добрые в отличие от нас и очень мудрые. Все расы знают, что к троллям можно обратиться за помощью и лучше их не обижать. Обиженный тролль может натворить многое.
– Хадда не смог, – горько усмехнулась девушка.
– Хадда стал рабом, – прошептал эльф. – Только люди смеют брать в рабы тех, кто общается с миром смерти. И только глупцы смеют так поступать, потому что не думают. И не умеют думать, – брезгливо добавил он.
Рия опустила взгляд.
Люди, да. Настолько жадные, что готовы заключить в кандалы всех, весь мир. И не тогда ли придет Зверь, когда человеческая жадность превзойдет саму себя. Смерть мира... Что это? Какая она? Все умрут? Конечно, умрут, ведь погибнет сам мир.
"Может, оно и к лучшему, – с внезапным раздражением подумала Рия. – Этот мир слишком отвратителен".
После скудного обеда девушка заметила, что Хадда что-то разглядывает, и поспешила подойти. Туда же подкатился Рюн и недовольно фыркнул.
– Сиди на месте, – велел он троллю. – Не знаю, что сделали с твоими ногами, но они кровоточат. А ковер нам придется стирать.
– Или нас накажут, – пробормотала Рия, сжимая кулак.
Неожиданно теплая ладонь мягко коснулась сжатых пальцев, и девушка удивленно взглянула на подошедшего Глау.
– Надо сказать охране, – предложил он. – Пусть знают, что мы не специально.
Гном опять фыркнул, но согласно кивнул.
– Удивительно, – проворчал он, – у молодых эльфов тоже бывают дельные мысли.
Глау только дернул плечом и убрал руку, пальцами напоследок коснувшись запястья девушки. Рия удивленно смотрела, как эльф вновь продолжает работу. Что с ним случилось? Что-то произошло вчера, когда они узнали о наказании Хадды. Что-то перевернулось в сознании Глау? Или он просто пристыжен? Или что? Глау, непокорный бойцовый кот, внезапно так неумело... ласкается? Даром что не урчит.
Рия вдруг хихикнула, представив себе это зрелище, и тут же закусила губу и отвернулась, когда на стук Рюна вошел "гусар". Он выслушал гнома и кивнул, молча выйдя. Новенький? Рия краем глаза попыталась его рассмотреть, но солдат пробыл в комнате слишком мало. По крайней мере, таких молчаливых раньше в охране не было.
Вернулись уже привычные солдаты. Она насмешливо фыркали, окружая Хадду, а сухонький старичок, чем-то похожий на Фаркаша, осматривал колени тролля. Он покачал головой, и Детре, находившийся тут же, вежливо спросил, в чем дело.
– Надрез неверный, – ответил лекарь и пожал плечами. – Отнесите его ко мне, будем смотреть.
Нести, естественно, Детре не разрешил, и Хадде пришлось ползти. Он с горем пополам сумел взобраться по ступеням, оставляя за собой кровавые следы. Детре пригрозил оставшимся, и Рия невольно спряталась за Глау, да и Рюн выступил вперед, словно защищая молодых рабов.
Хадда не вернулся вечером. Не приполз и ночью, а на утро Детре, довольно улыбаясь, сообщил, что тролль умирает от заражения, и поэтому его решено умертвить заранее.
Глава восьмая. Что хуже – смерть или рабство?
Их неожиданно разделили, развели по разным комнатам, хотя ночевали они по-прежнему в одной. Но прибирались теперь поодиночке, и Рия могла только предполагать, как Рюн с его невысоким ростом умудряется справляться. Возможно, ему предоставили лестницу или выбрали комнату подходящую. По крайней мере, гном ни разу не жаловался.
Зато начал ворчать Глау. И это было неожиданно. Эльф до этого по большей части молчал и тихо планировал побег или убийства, но смерть Хадды, кажется, повлияла и на него.
Самое смешное – это началось через месяц, а до этого они молчали. Вставали молча, завтракали, молча работали и так же молча ложились спать. Детре начал косо на них поглядывать, но придраться ни к чему не мог, а бить послушных рабов было глупо. Ракель даже поймала Рию и прямо спросила, что случилось. Привыкнуть к такому мытью можно, безусловно, толстуха это прекрасно понимала, но молча принимать и холодную, и горячую воду было сложно любому существу. Кроме русалок, разве что, но этих морских тварей в рабах и не держали.
Рия только пожала плечами. Разве эта женщина могла понять, каково это – потерять друга? Потерять того, кто защищал, помогал, учил. Наставника и близкого... тролля. Как выразить словами ту пустоту, что поселилась в душе? Как избавиться от тяжести, которая гнет к земле и не дает снова распрямиться, увидеть хоть какой-то позитив в происходящем? Позитив в рабстве? Смешно.
Ракель чуть попятилась, когда девушка как-то безумно улыбнулась и чему-то покачала головой. Она так и не проронила ни слова, когда пришел хмурый Детре и увел рабыню с собой. А Рия даже не обратила внимания на поведение толстухи, она медленно брела по коридору, совершенно игнорируя слова надсмотрщика, и размышляла, что уж если Хадда, сильный Хадда, умер, то ей, калеке, и подавно не вырваться из паутины рабства. Словно тенета, что окутывали этот мир, теперь спеленали ее по рукам и ногам, не давая даже шанса выбраться. И все чаще девушке казалось, что умереть все-таки было проще.
Светлого в жизни не было. Свет в конце туннеля никто не зажжет, потому что там, в конце, сейчас есть только Жаба, который умудрился побить свой рекорд – он убивал каждый день, и к концу недели количество жертв превысило двадцать существ. Раньше больше семи не выходило. Рие уже даже не было страшно, только неприятно от вида крови и кишок, от разодранной шеи, когда Хюмер загонял бедолаг в клетку с дикими зверьми. Подобных животных не было на Земле – этакая смесь варана и тигра, в которых влили немалую толику крови насекомых. Девушка лишь вздрагивала, когда эта зверюга острыми когтями разрывала грудь или горло визжащей от страха жертве и присасывалась к телу острой тонкой иглой, как у комара.
На Рюна, казалось, вообще ничего не производило впечатления. После смерти Хадды он немного осунулся, даже не пытался разбирать бороду, и та теперь торчала клочками, больше похожая на свалявшуюся шерсть. Гном не был привязан к троллю, как Рия, но он – девушка знала точно – любил разговаривать с Хаддой, тихо обсуждать непонятные ей вещи и спорить на тему шаманства и будущего их страшного мира.
Возможно, было бы действительно здорово, окажись она предвестницей Зверя.
Как выглядел Зверь? На кого был похож? Придет ли он, если Рия позовет и пожелает уничтожить этот мир?
Но вслух она об этом не говорила, а Рюн – Рюн тоже молчал. Не ворчал, не рычал, он только все ходил, переваливаясь, работал, а вечером сразу ложился спать. Гном почти перестал есть, хотя, если верить Хадде, именно они были самыми прожорливыми из всех рас. Гномьи пиры считали одним из чудес света, и любой уважающий себя тролль, человек, эльф или кто-то другой стремился оказаться на таком пиршестве, чтобы своими глазами увидеть все и обязательно попробовать.
– Гномы – лучшие повара, – наставительно и даже как-то мечтательно говорил ей Хадда, и Рия недоверчиво косилась на Рюна, который при этих словах старался скрыть довольную улыбку.
Но Хадды больше нет.
Нет.
И никто не расскажет о мире. Да и спрашивать не хочется.
Глау тоже молчал. Он ходил даже не хмурый, а как в воду опущенный, точно отказался от мыслей о побеге или собрался руки на себя наложить. Вот только... Он все равно поменялся, совсем чуть-чуть, но девушка слегка даже удивлялась. Эльф начал проявлять к ней интерес. Вернее, даже не интерес, а просто заботу. Делился своей едой, помогал одеться или иногда с вечера укрывал одеялом. Защищал от Детре, если тот замахивался на девушку, и просто поддерживал. Безмолвно, и почему-то это участие казалось равнодушным. Словно Глау просто принял на себя обязанности Хадды, чувствуя себя виноватым в его смерти.
Ну, так оно и было. Поэтому Рия принимала помощь, благодаря только легким прикосновением к руке, и парень коротко кивал, показывая, что все понимает.
А через месяц бойцовый кот начал шипеть. Ворчать, что ему надоело здесь сидеть, что он свободное существо, что он гордый эльф и хочет на свободу. И словно бы это вырвало из сна, заставило шевелиться, и горло у Рии заболело, потому что она высказала Глау все, что о нем думает. А Рюн добавил, зафыркав, зашипев, и наконец расправил свою бороду и показался выше, чем был на самом деле. Эльф только похлопал глазами и хмыкнул, но спорить не стал.
И с того момента появилась невысказанная цель – остаться в живых. О побеге речи не шло, это только Глау все разглагольствовал, когда они вновь встречались в комнате, но способов ведь не было. Дом полон охраны, зачарованные шары следят, да и другие рабы, которые из страха могли выдать их хозяину, наверняка где-то были. Поэтому сейчас Рия стремилась остаться в живых. И здоровой по мере возможности.
Ей отвели библиотеку. Огромную комнату, сверху до низу заставленную книгами в богатых переплетах. Книги явно ни разу не открывали, их вообще не трогали, а только собирали из-за красоты и богатых украшений. Рия сморщилась и покачала головой, когда открыла одну.
Осознанно или нет, но содержание подходило Жабе идеально. Девушка едва не уронила драгоценный том, когда на иллюстрации оказалась своеобразная инструкция по разделке эльфа. И судя всему, как с ужасом поняла Рия, это была кулинарная книга. Она поскорее протерла том и поставила его на место. Интересно, Глау знает, что люди способны на подобное? Это же почти людоедство! То есть... эльфоедство? Какое странное слово.
Девушка чихнула, шмыгнула носом и принялась рьяно оттирать пыль с полок. Хватит молчания. Хадда останется жив в памяти, и нельзя позволить Жабе, чтобы труды тролля пропали насмарку. Зря, что ли, он обучал ее? Зря рассказывал о мире? Хадда ведь почти прямо говорили – тролли готовы помочь всем, кто нуждается в помощи. Тролли сталкивались с путешественниками из других миров. Так может, есть шанс вернуться домой? Или нет?
Чтобы вернуться домой, нужно отсюда выбраться, а способов Рия не видела, и это угнетало. Нет уж, хватит оплакивать друга. Они все еще живы и могут.... Могут что-то сделать. Не умереть для начала. А там, возможно, появится... что-нибудь или кто-нибудь, и все резко изменится. Жизнь ведь не может быть похожей на болото, когда-нибудь вязкая плотина оказывается пробита чистой проточной водой, и тогда от человека зависит, станет ли его место в жизни опять болотом, или изменения сумеют что-то сотворить.
Да уж. Ну у нее и сравнения.
А одной было не очень уютно. В окружении книг, в общем-то, Рия чувствовала себя в безопасности и жалела только, что не может их прочитать. Непонятные закорючки, смахивающие на иероглифы и руны одновременно вгоняли в тоску, а некоторые иллюстрации – как та, с эльфом – вызывали тошноту. Может, все-таки хорошо, что она не могла читать?..
Их развели только вчера, и Глау вдруг сообщил, что он работает не один, а с другими людьми. Но до того замученными, что при слове "хозяин" они уже готовы падать на колени и едва ли не восхвалять Хюмера.
– Трусы, – фыркнул эльф вчера вечером, когда рассказал. – Но, кажется, они совсем давно в рабстве. Да еще и люди. Что с таких взять.
Рия бросила на него выразительный взгляд, и парень пожал плечами.
– Есть и исключения, – буркнул он. – Но их слишком мало. А ты вообще из другого мира.
Рюн хрипло рассмеялся и как-то зло улыбнулся.
– Может, ты сумеешь с кем-то договориться и наконец выберешься отсюда. О нас не думай, нам и так хорошо.
– Ничего хорошего, – возразила Рия, на мгновение затаив дыхание. – Глау нас тоже заберет. Да?
Эльф замялся, и девушке стало ясно, что нет, не заберет. Сбежит сам при первой возможности. Ах да, пресловутая гордость, пресловутое "главное, чтобы мне было хорошо". Девушка раздраженно фыркнула и отвернулась к окну. Забыла совсем, что тут политика невмешательства и эгоизма ставится во главу угла.
Рюн опять хохотнул и зашуршал покрывалом, укладываясь.
– Глупый молодой эльф, – бросил он. – Спите, неразумные дети.
***
Сегодня вечером Глау был странно молчалив, но блестевшие в темноте глаза говорили о многом.
– Говори уже, – не выдержал Рюн, когда принесли ужин.
Эльф дождался, пока не проскрежещет противно в замочной скважине ключ, и только тогда вытянулся на постели, прогнулся, как сытый кот, потянулся и наконец расплылся в улыбке. Рия едва не подавилась, зачарованно уставившись на него. Впервые парень показался ей красивым. Нет, идеальным. Учитывая, что они снова сидели абсолютно обнаженные, такие телодвижения смотрелись странно и... соблазнительно.
– Надрать бы тебе уши, – сглотнула девушка, мотнув головой.
Кот проснулся и снова, похоже, решил выпустить когти. Хотя нет. Скорее он наоборот решил спрятать их до поры, до времени, чтобы потом впиться в горло вероятному противнику. Но как же Глау был сейчас красив!.. И эта почти хищная, кошачья, но жутко довольная улыбка лишь дополняла естественную красоту эльфа. Нечеловеческую красоту, и только сейчас, так внезапно, Рия осознала, что да, Глау человеком никогда не был.
– Людей поменяли, – наконец сообщил он, садясь, как сказали бы на Земле, по-турецки. Парень уперся руками в щиколотки и чуть покачивался, рассказывая.
– Там не только люди... Еще пара эльфиек. Элиан... это одна из них, сказала, что с ними в комнате один человек и два гнома. Они почти год в рабстве у Хюмера, но еще не сдались.
Рюн тоже как-то оживился, услышав о своих соплеменниках, и перебрался на край своей постели, свесив короткие ноги. Он наклонил голову, чутко прислушиваясь к каждому слову, и Рия невольно подалась вперед. Словно Глау мог сказать сейчас нечто волшебное, пообещать вывести из этого дома, спасти от рабства.
– Можно договориться с ними о побеге, – выдохнул эльф, понижая голос, и девушка ощутила разочарование.
Конечно, было очень глупо полагать, что он сразу расскажет конкретный план и даст четкие указания. Глупо. Но вряд ли Глау был первым, кто пытался отсюда сбежать. Он уже попробовал что-то сделать, а в результате погиб Хадда. Нет. Если все пойдет насмарку, на этот раз они умрут все. Рия тихо выдохнула и покачала головой. При любой мысли о возможно побеге поднимался страх, первобытный, присутствовавший человеке с самого рождения. Девушка панически боялась смерти, ей было страшно сначала наблюдать за гибелью тех, кого не знала, но убийство Хадды было другим. И именно это выстроило огромную стену в сознании.
Рия желала свободы.
Рия боялась сделать что-нибудь ради освобождения.
И этот страх не давал ясно думать. Ведь она ненавидела – уже действительно ненавидела – свое положение, Жабу, Детре. Но это единственное, на что девушка была способна. В мыслях представляла, как бы отомстила этим людям, но на деле не смогла бы и пальцем пошевелить.
Глау, конечно, заметил ее реакцию.
– Трусишь? – фыркнул он.
– Трушу, – легко согласилась Рия, глядя в окно. – Не хочу умирать.
– Без риска, знаешь ли, жить скучно, – протянул эльф, и в голосе отчетливо слышалась насмешка. – Гном, скажи ей.
Рюн посопел, прежде чем ответить.
– Знаешь, – как-то ворчливо начал он, – риск, конечно, приятен, но не в этом случае. Хотя я как раз не боюсь.
Девушка дернула плечом и неосознанно коснулась культи. Вот же, стойкое напоминание, чего она избежала. Напоминание о том, что могла умереть, только оказавшись в этом мире, но добрые Кальман и Чилла ее спасли. Добрые... Да уж, усмехнулась Рия. Такие добрые, что умереть не встать. Впрочем, сейчас злиться уже было бесполезно. Ведь они все-таки спасли ее из лап того зверя, выходили. А потом продали в рабство, да, но ради своей безопасности.
Это тоже объяснил Хадда. Лес, в который тогда попала Рия, назывался на общем языке Ки-моури, Мертвый лес. Туда мало кто забредал, потому что эта территория принадлежала хелламам. Судя по описанию, в мире Рии животных бы обозвали химерами, уж больно походили на них. Но Мертвым лес назывался не потому. Почему-то поголовно все в этом мире считали, что хвойные деревья – мертвые. Девушка тогда озадаченно попыталась объяснить, что это не так, но Хадда уверенно заявил об отсутствии живой души у таких растений, и Рия сдалась. С таким аргументом спорить было бесполезно.
