Текст книги "Хозяйка Его Виноградников (СИ)"

Автор книги: Наталья Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20

Глава 20

Поскольку её отец и Элла прилагали все усилия, чтобы она чувствовала себя комфортно и уверенно, остальная часть ужина для Виктории прошла в умеренно безсобытийно-приятной обстановке. Окружив её ненавязчивой заботой, они постоянно находили возможность для коротких, ободряющих реплик, которые помогали ей не чувствовать себя чужой на этом ужине. Кроме этого, каждый раз, когда кто-либо из гостей пытался затронуть тему её долгого отсутствия или же отъезда, они мягко, но уверенно переводили разговор на другую тему, тем самым защищая её от неудобных вопросов и необходимости снова и снова повторять, что она ничего не помнит.

И даже более того, гостям четко давали понять, что они могут сколько угодно наслаждаться вкусными блюдами и вести какие угодно беседы, кроме тех, которые касались бы долгого отсутствия дочери хозяина замка дома и слухов, которые её отъезд и долгое отсутствие сопровождали. Что, конечно же, не могло не расстроить тех гостей, которые жаждали сплетен и скандалов…

Разочарованные тем, что все их попытки раздобыть хоть какие-нибудь жареные факты или же пикантные подробности блокировались, такие гости, а их было очень и очень немало, начинали нервно перекладывать приборы, подливать себе вина и недовольно надувать щеки. Они перешёптывались и переглядывались между собой, надеясь, что пусть не они, но хоть кто-нибудь, но найдет лазейку, с помощью которой они смогут удовлетворить-таки своё любопытство.

Сначала они надеялись, что этим кем-нибудь станет известная своим умением разговорить кого-угодно синьора Брауни, которой повезло оказаться сидящей рядом с Рэем, который в свою очередь сидел рядом с Викторией, что, само собой, ужасно бесило Джулию.

Но вернемся к синьоре Брауни. Нет, она ни разу не считала помехой, что объект её расспросов сидит рядом с объектом её допроса. Наоборот, зная о том, сколь негативно второй относится к первой, она считала это благоприятным обстоятельством, из которого она могла извлечь не только пищу для сплетен, но и истерику блудной дочери либо же, если повезет, и вовсе скандал!

Вот только на том, чтобы заполучить место рядом с хозяевами званного вечера, везение её и закончилось.

Все её попытки разговорить Рэя разбивались о его краткие, на грани фола вежливые ответы, озвученные таким тоном, от которого даже она терялась и на несколько секунд забывала все слова. После чего, к огромному раздражению Рэя, следовала новая попытка. Которая заканчивалась новой неудачей настырной сплетницы. И так по кругу. Снова и снова. Опять и опять.

Следует отдать синьоре Брауни должное, она продолжала пытаться даже после того, как все её болельщики в ней разуверились и переложили свои надежды на ревниво поглядывающую на Викторию Джулию.

И хотя Виктория и Рэй за весь ужин перекинулись максимум тремя – четырьмя фразами, чутье интриганов и сплетников подсказывало: что-то будет! Не то, к сожалению, ради чего они пришли. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. К тому же вечер ещё не закончился, так что, кто знает, кто знает, что ещё может произойти. По причине чего сытые, но не вполне довольные они томились в ожидании танцевальной части вечера.

Наконец после того, как подали десерт, хозяин замка поднялся, дабы огласить то, ради чего он собрал в своем замке практически весь свет южного округа Арканции.

– Дорогие гости, огромное всем вам спасибо за то, что сегодня вечером вы здесь, в моем доме. Я рад видеть столько замечательных и безмерно почитаемых мной людей, собравшихся вместе для того, чтобы разделить со мной мою великую радость. Моя дочь и наследница, Виктория, вернулась домой! И теперь оба моих ребенка дома! Сын, дочь, дорогие мои, поднимитесь, пожалуйста!

Виктория и Рэй нехотя поднялись и натянуто улыбнулись.

– Вот они, приветствуйте их! Приветствуйте хозяина и хозяйку Сангедор-Луссильон! – без какого-либо предисловия провозгласил он.

– Что? Как? Но почему? – раздалось из-за столов.

– А так… – и счастливый отец подробно и обстоятельно объяснил всем, у кого были вопросы, что ещё несколько дней, в течение которых будут полностью утрясены все формальности, и хозяевами всего его состояния станут его дети: Виктория и Рэй. Которых он просит любить и жаловать и во всем им помогать!

Сказав это, он с гордостью посмотрел на вышеупомянутых детей, которые ответили ему одинаково искривленными в безмолвном возмущенном рыке ртами, который принять за улыбку мог только слепой… или же тот, кто таким прикидывался. Как например, их сияющий гордой улыбкой любящий папочка.

«Ну, спасибо, па-апочка! Ну удружил! – саркастично думали оба, дружно мечтая о том, чтобы под ними прямо сейчас провалился пол, и они получили возможность сбежать и спрятаться хотя бы до конца этого вечера. – Убить тебя мало за это!»

Да, отец не делал секрета из того, зачем он организовывает вечер, но и Рэй, и Виктория думали, что он сообщит об этом своим друзьям и партнерам якобы в приватных беседах, предаваясь которым степенная и одновременно наивлиятельнейшая часть великосветского общества коротает танцевальные вечера. В этом случае, пока новости дошли бы до потенциальных женихов и невест, а также их матушек, вечер вполне мог закончиться. А там, как говорится, утро вечера мудренее…

И даже зная это, первый категорически не хотел появляться на этом вечере, а вторая его до дрожи в коленках боялась. И это притом, что, зацикленные каждый на своих опасениях, фобиях[1] и аверсиях[2] ни первый, ни второй не брали в расчет то, что, после объявления их наследниками самого большого в южном округе Арканции состояния они мгновенно превратятся в самых перспективных жениха и невесту в стране. То есть, в тех, кого желают захомутать не только из-за большого наследства, но и потому, что боятся быть обойденными более быстрыми и настойчивыми конкурентами.

Рэй и Виктория и сейчас не сразу осознали, какую именно свинью подложил им отец.

В первую секунду они просто почувствовали раздражение и неловкость. И то в основном потому, что глава семьи заставил их подняться, выставив тем самым на всеобщее обозрение. Но тут они подняли глаза на гостей и… увидели устремленные на них взгляды.

Завистливые, восторженные, расчетливые, восхищенные… все они горели азартом. Азартом предстоящей охоты.

Разница была лишь в том, как этот азарт у потенциальных женихов, невест и их родителей проявлялся внешне.

Были такие, кто уже чуть ли не подпрыгивал на месте, так им не терпелось начать охоту. А были такие, кто скрывал свой азарт за сердечными одобрительными улыбками, демонстрируя показное равнодушие по отношению к сенсационной новости.

И если бы только взгляды… Вслед за взглядами последовали… Нет, не поздравления, а… аукцион, на котором распродавались танцы. Точнее, не распродавались, а выигрывались забегом на короткую дистанцию.

Потенциальные женихи спешили попасть в танцевальную карточку Виктории. А потенциальные невесты напомнить о себе красивых и скромных.

Виктория и Рэй затравленно переглянулись, во взгляде обоих была откровенная паника: «Что делать? – спрашивали у друг друга их расширенные от ужаса глаза. – Куда бежать?!! И, главное, как? Как сбежать?!!

Но ни первая, ни второй не знали ответа.

– Дэвид! – кинув на приёмного отца злой взгляд, одними губами прошипел Рэй. – Зачем?

– Папа! – умоляюще посмотрела на отца Виктория.

Наивные! Нашли на кого шикать и кого умолять! На того и того, у кого как раз всё шло по плану!

Сеньор фон Сангедор-Луссильон ещё никогда не был так доволен собой! Всё же он таки гений! Он таки нашёл способ объединить своих детей! Пусть пока в том числе и против себя, но ведь работает же!

Он только что видел, как они друг на друга посмотрели. Это был взгляд двух глубоко понимающих друг друга людей и даже больше… Дэвид был готов поклясться, что увидел в их глазах не просто желание сбежать, но сбежать вместе.

Он мечтательно улыбнулся. У него всё получится. У него обязательно всё получится! То ли ещё будет…

«Он сошел с ума! – увидев его мечтательную улыбку, с ужасом подумали Виктория и Рэй. – Он определенно сошел с ума!»

И снова переглянулись, неосознанно ища поддержки друг друга, вызвав тем самым на лице их интригана отца очередную мечтательную улыбку.

«У меня определённо всё получится!» – снова подумал он.

Не ускользнуло то, какими глазами смотрели друг на друга Рэй и Виктория и от Джулии. Вот только она, в отличие от главы семейства, этим взглядам, мягко говоря, не обрадовалась. Говоря же как есть, она была в бешенстве…

«Мало того, что эта дрянь… эта уличная девка увела у неё половину состояния, – бесилась она, – так она теперь нацелилась ещё и на Рэя с его половиной состояния! Не бывать этому!» – Решила и постановила она.

Джулия еще не знала, как этому воспрепятствует… Точнее, как воспрепятствовать-то она знала. Точно, так же как в свое время избавилась от своего старого мужа. Чего она пока не знала, так это как так избавиться от Виктории, чтобы подозрение не упало на Рэя.

[1] Фобия – это иррациональный страх перед определенным объектом, ситуацией или деятельностью, который выходит за рамки обычной осторожности.

[2] Аверсия – это сильное чувство отвращения, неприязни или антипатии к чему-либо. Этот термин используется в психологии и психиатрии для обозначения эмоционального отклика, при котором человек испытывает отрицательные чувства по отношению к конкретным объектам, ситуациям, действиям или лицам.

Глава 21

Глава 21

Рэй, казалось бы, уже должен был понять, что этим вечером ему не удастся, как он это всегда делал, незаметно ускользнуть из бальной залы. И он как бы понимал это, но, как известно, пока человек жив, он надеется. Вот и Рэй надеялся… ровно до того момента, как услышал знакомый визгливый голос.

– Сеньор Сангедор-Луссильон, не забудьте, пожалуйста, что первые три танца вы пообещали моим дочерям! Франческе, Кьяре и Беатрис! – с вызовом провозгласила мать троих дочерей, с высока взирая на остальных претенденток на танец с ним, которые пока лишь только мечтали, что он заметит их, впечатлится их красотой и пригласит.

«Забудешь тут!», – со вздохом подумал Рэй, подумав, что если бы мог, то забыл бы с удовольствием, но насколько бы он терпеть не мог танцы и насколько бы ни мечтал быть в данный момент подальше от девиц на выданье и их мамаш, он всё же был не настолько хамом и грубияном, чтобы не подтвердить, что он действительно пообещал Франческе, Кьяре и Беатрис по танцу, даже, если это обещание было получено от него шантажом.

– Конечно же, я не забыл! – кисло улыбнулся он. – Более того, я как раз намеревался разыскать Франческу и отправиться с ней в бальный зал.

– Так, а что её разыскивать! Вот она! – подтолкнув дочь пинком в спину, заставила она её не выйти, а выскочить вперед.

Да так «неудачно», что дочь споткнулась и упала… прямиком в объятия самого завидного жениха в округе.

– О, сеньор, умоляю простите, я такая неловкая! – повиснув на его шее, затрепетала длинными ресницами Франческа.

– Ну что вы, сеньорита, не наговаривайте на себя, мы оба видели, что ваша неловкость не имеет никакого отношения к вашему падению. Поэтому вам не за что извиняться, – одарив излишне рьяную мать троих дочерей укоризненным взглядом, на который та лишь плечами пожала, со свойственной ему прямотой заверил он девушку. И намекая на то, что ей было бы неплохо перейти из висячего состояния в стоячее, поинтересовался: – Вы уже в состоянии сами стоять? Или может вы подвернули ногу? – «И не можете танцевать» он не добавил, но о том, что он подразумевает именно это, не догадалась бы лишь полная идиотка, коей Франческа Лариотти не была.

– Нет, нет! – заверила она, расцепляя руки и поспешно убирая их от него. При этом она не забыла изобразить неловкость и смущение. – То есть, да, да, конечно же, я могу стоять. И нет, я не подвернула ногу.

– В таком случае, пойдёмте в бальный зал? – вопросил, предложив ей локоть Рэй. Ну а что ещё ему оставалось делать? Что вовсе не означало, что он смирился. Ни в коем случае. В тот момент в его душе всё ещё жила надежда, что ему всё же ещё удастся сбежать.

– Пойдемте! – окинув более неудачливых девиц на выданье взглядом победительницы с сияющей улыбкой провозгласила его спутница, кладя свою руку на предложенный ей локоть.

«Три танца. Оттанцую три танца с сестрами Лариотти, и я буду не я, если таки не смоюсь отсюда!» – мысленно твёрдо, очень твердо пообещал себя Рэй.

Вот только как известно, человек предполагает, а боги… Точнее, в его случае, приемный отец располагает. И располагал он очень просто: он следил за ним, как кот за норой мыши, и, как только Рэй направлялся на выход, тут же возникал перед ним держа под руку очередную девицу на выданье, с настойчивой рекомендацией пригласить её на танец. И при этом каждый раз оказывалось, что эта девица – дочь одного из их партнеров. И хотя партнеров этих у предприятия Сангедор-Луссильон было немеряно, ни с одним из них Рэй не хотел портить отношения. Тем более, из-за такой, в принципе, мелочи, как пятнадцатиминутный танец.

А посему лишнее и говорить, что никуда Рэй не сбежал, ни после трёх, ни после пяти, ни даже после девяти танцев, зато успел более близко перезнакомиться… Точнее, с ним успели более близко перезнакомиться практически все самые отчаянно стремящиеся замуж девицы на выданье. Большая часть из которых весьма недвусмысленно намекнула на то, что совсем не против познакомиться с ним поближе в интимном плане. И нет, дело было не в его богатой мужской фантазии. Поскольку сложно понять превратно намеки той, которая, глядя тебе прямо в глаза, во-первых, приглашает тебя заглянуть к ней в гости через балконную дверь, например, во вторник, когда её маменьки и папеньки не будет дома, а, во-вторых, при этом поглаживает тебя по заднице! Его мужчину и поглаживают по заднице! И не только по ней! В первый раз, когда это случилось, он был уверен, что ему показалось. Во второй раз, он предположил, что это было случайность…

Наивный!

Ошарашенный очередным прикосновением ниже пояса, он заглянул в глаза своей партнерше по танцам и понял: «Нет, не показалось! И нет, не случайность!».

Понял и… сделал вид, что ничего не происходит. Ровным счетом ничего! Не чувствует он как нежные шаловливые пальчики время от времени якобы случайно скользят почти невесомыми прикосновениями то по его заднице, то в области его пояса, а то и ниже! Ну вот, а что ещё ему было делать? Не скандал же устраивать? Поскольку, устрой он скандал, он себя же первого и извращенцем и выставил бы! Ибо ему б никто не поверил. А, если б и поверил бы, ни за что не признались бы.

Понимая, что ему не сбежать с танцевальной части вечера, Рэй не раз искал глазами Джулию, но та продолжала делать вид, что не замечает его. Более того, каждый раз, когда он направлялся в её сторону, тут же направлялась в противоположную. И это было странно. Даже для ревнивой, властной, требовательной и капризной Джулии. В конце концов не так уж он и провинился перед ней. Да, он забыл зайти за ней, чтобы прийти вместе с ней на званый вечер. Но только потому, что он в принципе не хотел быть на этом званом вечере. И он бы объяснил ей это, если бы она позволила ему. Но вместо этого она вела себя не просто неразумно, а совершенно непонятно. Настолько непонятно, что Рэй в конце концов перестал ждать спасения от неё и, пребывая в полном отчаянии, подумал о Виктории…

О Виктории, которая тоже явно была не рада, быть нарасхват.

Так почему бы им не объединиться?! Почему бы им не попробовать покинуть эту демонову залу вдвоем?!

Танцующая свой девятый танец Виктория между тем в очередной раз тяжело вздохнула. Она не помнила, что она думала о замужестве до потери памяти, но сейчас уже одна только мысль о том, что ей придется выйти замуж за кого-то из кружащей вокруг неё, подобно стервятникам, толпы молодчиков, вызывала у неё жесточайшую депрессию.

Она всё понимала, но девять предложений руки и сердца, ну или почти предложений, за девять танцев – это уже слишком! И ладно бы, если бы эти, так называемые, сраженные в самое сердце её красотой ограничились лишь расписыванием выгод их будущего матримониального союза, так нет же, каждый из них ещё и намекнул ей на то, что до её отъезда, они прибывали в весьма близких отношениях.

Само собой, слова и выражения каждый раз были разные. Один нежно держа её за руку с мечтательной улыбкой рассказывал ей о «проведённых в уединённой беседке сада вечерах», другой – о «незабываемых прогулках по залитым луной аллеям», третий и вовсе – о «тайных встречах в домике в горах». Четвёртый пытался её убедить, что «провел с ней незабываемую ночь под звёздным небом на берегу озера», пятый с задумчивым видом напомнил о «зимних вечерах у камина в его городском особняке», шестой, как и первый, как выяснилось, тоже встречался с ней в саду. Седьмой, смотря ей прямо в глаза, вспоминал «их прогулки верхом», восьмой напомнил ей о «пикниках в горах», девятый – о «нежных поцелуях под дождём в городском парке».

Слушая все эти «откровения», Виктория пыталась, если не вспомнить, то хотя бы почувствовать, правду ли ей говорят. С одной стороны, для одной, пусть даже и разбитной девицы, вроде бы всё равно… как-то многовато сердечных привязанностей, особенно с учетом того, что она успела потанцевать ещё далеко не со всеми желающими; с другой – воспоминания некоторых из девяти звучали довольно правдиво.

Если бы только она могла вспомнить! Хоть что-нибудь! Но память её как была, так и оставалась, покрытой непроглядным туманом. Потому она всё больше злилась и нервничала и к концу девятого танца уже с трудом удерживалась от того, чтобы не закричать на весь зал, что не надо ей ничего напоминать! Не надо ей ничего рассказывать о её прошлом. Она устала слушать! Устала пытаться вспомнить! Устала от того, что некоторые, если не многие, пользуясь её состоянием, врут ей!

Виктория вдруг ощутила уже не просто острое желание оказаться где-нибудь в тишине, вдали от всей этой суеты и навязчивого внимания, но жизненную необходимость. Ей показалось, что, если она прямо сейчас не покинет этот зал, она просто взорвется. Она нашла глазами всё время старавшегося держаться возле неё отца, и прошептала одними губами: «Спаси!».

К счастью, танец уже подходил к концу.

– Ты выглядишь бледной, моя хорошая. Пойдём я провожу тебя к фуршетным столам. Я как раз только что распорядился, чтобы их вынесли на террасу, – предложил он, с заботой смотря на неё.

Виктория благодарно кивнула и приняла руку отца. Прохладный вечерний воздух, окутал её, принося облегчение. Но ей было мало только воздуха, ей хотелось ещё и тишины. Она повернулась к отцу, чтобы сказать ему, что уже не вернется в зал, но тут к ним подошла Элла и ей пришел в голову более приемлемый предлог, чтобы покинуть бальный зал.

– Мне нужно в дамскую комнату, – сообщила она отцу. И спросила, обратившись к Элле: – Ты же проводишь меня?

– Конечно, – кивнула та, предлагая Виктории руку.

– Это был всего лишь повод сбежать из зала? Или тебе, и в самом деле, нужна дамская комната, – заговорщицки поинтересовалась экономка, как только они отошли на достаточное расстояние от хозяина дома, чтобы он не мог более слышать.

– И то и другое, – улыбнулась Виктория. – Ты со мной, – кинула она на дверь, упомянутой выше комнаты.

– Нет, – покачала головой Элла. – Я только отсюда. К тому же мне нужно поспешить, пока моё алиби не сбежало, – усмехнулась она.

– Алиби? – переспросила Виктория.

– Когда мы выходили, – улыбнулась Элла, – я заметила под одним из фуршетных столов белокурую макушку Николо. Хотела сразу же надрать сорванцу уши, но, потом подумала, что это я всегда успею, а тебя нужно спасать.

– Ах вот какое алиби! Спасибо большое! – благодарно улыбнулась Виктория.

– Угу, это алиби, – подмигнула ей экономка и поспешила на террасу отлавливать своего младшенького.

Глава 22

Глава 22

Рэй увидел Викторию в тот момент, когда она под руку с их отцом удалялась из зала на террасу.

На террасу, с которой можно было сбежать в любой момент, просто сиганув через перила!

Само собой, через перила он, конечно, сиганет только в самом крайнем случае, в том, то есть, если не получиться исчезнуть с террасы незаметно.

Посему, ясное дело, что и Рэй тоже отправился на террасу, следуя на приличном расстоянии от приемного отца и сводной сестры. Проходя мимо первого стола, он подхватил со стоящего на подносе бокал с шампанским и хотел было отпить из него, но тут его требовательно дернули… нет, не за руку, к чему он за сегодня уже привык и чему бы нисколько не удивился, а… за ногу!

За ногу?! Сам у себя мысленно ошарашенно переспросил он, посмотрев на свою ногу.

Однако нога была как нога. Стояла себе спокойно и не дергалась.

Решив, что, возможно, под ноги ему попала кошка, которая уже убежала, он хотел было пойти дальше, но в этот момент «кошка» подала голос:

– Дядя Рэй, дай попить! – потребовала высунувшаяся из-под скатерти конопатая мордашка с огромными голубыми глазами и белокурыми, взлохмаченными вихрями.

– И поесть! – высунулась следом за первой вторая почти такая же, только с более длинными белокурыми вихрями.

– Не дам! – объявил Рэй, имея в виду шампанское.

– Жа-аадина! – выдвинули ему дружным хором обвинение дети и снова спрятались под столом. – Жадина-говядина! – донеслось уже из-под стола. – У самого хоть завались вкусняшек, а нам даже одну зажал! А мама ещё говорила, что он хороший!

Хотя он и ничего не зажимал, Рэю стало не то, чтобы стыдно… Просто он тоже был ребенком. И кроме того, он понимал, что ужин был весьма плотный, поэтому большая часть закусок всё равно останется невостребованной. Поэтому он принялся оправдываться.

– Нико, я сказал, что не дам шампанского, а канапе, сока или других закусок мне не жалко! – Вслед за чем скомандовал: – Следуйте за мной! Найду более или менее укромное место и передам вам поднос с закусками и кувшин с соком.

– Только, пожалуйста, с апельсиновым! – сделала заказ Алессия.

– А мне с шампанским! – озвучил свой заказ Николо.

– Обойдёшься! Мал ещё! – ответил ему Рэй.

– Жлоб! – окончательно и безапелляционно постановил мальчишка.

– Не жлоб, а взрослый, ответственный человек! – менторским тоном поправил его Рэй. И для пущей убедительности в своей правоте добавил: – Вырастешь поймёшь!

– Так это когда ещё будет! – тоскливо протянул паренек и заканючил: – Дядя Рэй, ну хоть чуть-чуть! Хоть попробовать!

– Нико, нечего там пробовать, кислятина-кислятиной! – заверил его Рэй.

– Ага и именно поэтому вы все её пьете! Причем пьете намного больше, чем сока! Намного-намного больше! – не поверили ему.

Крыть было нечем, поэтому Рэй вернулся к роли взрослого и мудрого, правда, тон на сей раз он использовал уже не менторский, а доверительный:

– Хорошо, ребята, так и быть я открою вам тайну, – слегка улыбнувшись заговорщицки проговорил он. – Только пообещайте, что никому не расскажите!

Его тут же заверили двумя страшными клятвами, среди которых было «чтоб мне никогда больше маминого яблочного пирога не есть» и «клянусь Мурзиком»

– Я принимаю вашу клятву! – торжественно провозгласил Рэй и, наконец, сообщил им великую тайну: – Взрослые пьют шампанское не потому, что оно вкусное, а потому, что такова традиция и потому что они думают, что оно помогает им казаться солидными и умными, – объяснил он. – На самом же деле, – продолжал вдохновенно заливать он, – все они предпочли бы пить сок, потому что он намного вкуснее и полезнее, но они боятся нарушить традицию. Потому, ребята, пользуйтесь моментом, пока у вас есть такая возможность, пейте то, что вкусно и полезно, а не то, что принято!

Рэй так вдохновенно сочинял, что даже сам себе поверил. Тем обиднее было то, что тот, кого он убеждал, ему не поверил.

– Но они же взрослые! А взрослые могут делать всё что хотят! – голосом полным скепсиса и уверенности в собственной правоте возразил смышлёный мальчуган.

Рэй тяжело вздохнул.

– Если бы… Если бы это было так, – совершенно искренне проговорил он, поскольку шестилетний малыш сам того не зная, наступил ему на больную мозоль. – Я вот, например, совершенно не хочу здесь быть и шампанское пить не хочу, – пожаловался он мальчугану. – А приходится…

Но ему снова не поверили.

– Врё-ооошь! – уверенным тоном констатировал мальчуган.

– Нет, не врёт! – возразила его сестра. – Разве не слышишь какой у него голос грустный?

«Ну разве он не прелесть?» – наблюдая за переговаривающимся с детьми Рэем, тем временем думала Джулия. Она впервые видела его таким искренним, мягким, заботливым и… уязвимым. Обычно сдержанный, строгий и серьезный, сейчас он демонстрировал ту грань своей личности, которую обычно ото всех скрывал. Она не слышала, о чем Рэй говорил с детьми, но видела, как внимателен он был к ним, какой теплотой и заботой светились его глаза и думала о том, что о лучшем отце для её детей, она не могла бы и мечтать.

Его общение с детьми так её растрогало, что она почти решила подойти к нему, как вдруг краем глаза заметила мелькнувшее изумрудное платье, повернулась и увидела, что Виктория и экономка замка направляются в комнату для дам.

После она скажет себе, что это было ниспосланное ей свыше наитие, в тот же момент она и сама не поняла, зачем она тоже направилась в комнату для дам.

Джулия вошла в дверь уютной, обшитой дубовыми панелями дамской комнаты через несколько минут после Виктории. Мягкий свет настенных бра освещал помещение мягким, теплым светом, а расставленные на полках цветочные композиции, наполняли его тонким цветочным ароматом.

К этому моменту Виктория уже стояла у зеркала, моя руки. Когда двери за её спиной открылись она инстинктивно оглянулась и улыбнулась вошедшей поразительно красивой женщине, которая тепло улыбнулась ей в ответ и присоединилась к ней, встав рядом.

На незнакомке было украшенное богатой вышивкой и кружевом вечернее платье из алого шёлка, которое подчёркивало её стройную фигуру и удивительно светлую кожу. Длинные иссиня-черные волосы красавицы были уложены в высокую причёску, из которой на точеные, оголенные плечи спадали несколько локонов. Массивные серьги с рубинами подчеркивали её длинную шею, а массивное ожерелье всё с теми же рубинами привлекало внимание к её пышной груди, которую декольте «любезно» выставляло на показ.

– Мы так и не были представлены, вы не возражаете, если я проявлю невоспитанность и представлюсь сама, – продолжая улыбаться одной из своих самых располагающих и обаятельных улыбок, обратилась Джулия к своей жертве, поправляя волосы, слегка касаясь их пальцами.

– Конечно, не возражаю, – искренне улыбнулась Виктория и представилась. – Виктория.

– Я знаю, вас все здесь знают, – сообщила ей «большой секрет» новая знакомая и представилась. – Сеньора фон Кастелло-Бьянки, но для вас просто Джулия, – доверительно добавила она.

– И я для вас просто Виктория, – любезностью на любезность ответила Виктория, просто чтобы что-то сказать.

– Признаюсь честно, я не смогла себе отказать, познакомиться с подругой по несчастью, – подкрашивая губы, заговорщицким тоном сообщила Джулия.

Виктория, слегка нахмурившись, вопросительно посмотрела на неё. Она сама не понимала почему, но доброжелательность новой знакомой казалась ей слишком нарочитой и это вызвало у неё внутреннее беспокойство. Кроме того, улыбка «подруги по несчастью» казалась ей слишком ослепительной, а взгляд – слишком внимательным. Настолько внимательным, что почти оценивающим.

– Я тоже выгодная партия. Я вдова и мой покойной муж был очень состоятельным человеком, – объяснила Джулия.

– О-о, – сочувственно выдохнула Виктория, почувствовав себя неловко за то, что подозревала новую знакомую в излишней дружелюбности. – Примите мои соболезнования.

Джулия кивнула и вздохнула.

– Это был договорной брак. Я вышла замуж совсем юной, и он был намного старше меня, поэтому не буду притворяться, что я безумно скорблю. А вы? Вы скорбите?

Виктория вновь удивленно посмотрела на новую знакомую.

– Я слышала, что вы тоже были замужем и недавно овдовели, – объяснила та. И снова Виктория уловила в её взгляде искорку не просто внимательности, но оценивания. Причем недоброжелательного оценивания.

Виктории стоило бы обратить внимание и на эту искорку, и на то, что новая знакомая задает слишком личные вопросы. И насторожиться. Она же наоборот нашла Джулии оправдания. Она решила, что раздражение и неприятие в ней вызвала не «подруга по несчастью», а болезненные для неё темы замужества и потеря памяти.

Виктория сглотнула. Затем вздохнула.

– Я не помню своего мужа, – тихо проговорила она, излишне сильно плеснув себе в лицо водой, и добавила. – Так что нет, я тоже не скорблю.

Новая знакомая прикрыла рот ладошкой.

– Ох! Простите меня! Умоляю! Я слышала, что вы потеряли память. И я должна была подумать… Но я… я просто не подумала… Простите!

Не будь Виктория так расстроена напоминанием о своем замужестве и потере памяти, она, вполне возможно, заметила бы фальшивость в этих уверениях, но затронутая тема была слишком болезненной для неё, чтобы она смогла быстро взять себя в руки.

– Ничего, – покачала она головой, успокаивая, как она думала, чувствующую себя виноватой женщину. – Ничего страшного. Откуда вам было знать.

– Но я вас расстроила! – продолжила играть роль сердобольной подруги Джулия. – Всё же прав был мой муж, я очень-очень плохо воспитана!

– Ну что вы! Мне ничего подобного даже в голову не пришло! Наоборот! – заверила её Виктория.

– Вы просто очень добры! Но я себя знаю! Мой язык – мой враг! Я… я слишком импульсивна! Слишком откровенна! Но я работаю над собой, – со смущенной улыбкой доверительно поведала Джулия. – Учусь быть более сдержанной, деликатной и обходительной.

Слегка растерявшись от обрушившихся на неё признаний, Виктория заверила: – Не знаю, как местное общество, но лично я не вижу ничего плохого в том, чтобы говорить, что думаешь.

– Вы правда так думаете? – с надеждой в голосе спросила Джулия.

– Да, я правда так думаю, – подтвердила Виктория. Ну а что ещё она могла сказать?

– Тогда я предлагаю нам дружить! – с места в карьер объявила Джулия. – Надеюсь вы не против?

– Нет, конечно же, я не против, – в очередной раз подтвердила Виктория. Потому как опять и снова: а что ещё она могла сказать?

Джулия с удовлетворением кивнула и посмотрела на своё отражение в зеркале, ещё раз поправив причёску. На лице её промелькнула искорка триумфа, которую, впрочем, Виктория не заметила, поскольку смотрела не на свою новую подругу, а обернулась на дверь, в которую вошла молодая женщина с маленьким сыном.

Женщина была одета в роскошное, но безвкусное вечернее платье светло-голубого цвета с обилием рюшей и кружев. Что было бы ещё полбеды, если бы платье не облегало слишком плотно её упитанную фигуру, подчеркивая тем самым все её недостатки. На её груди, как минимум, шестого размера, словно на атласных подушках возлежало массивное бриллиантовое колье, а явно созданные в пару к нему серьги безжалостно оттягивали своим весом её мочки. На запястьях поблескивали усыпанные драгоценными камнями широкие браслеты, а на всех десяти пальцах – перстни.