Текст книги "Чужая (СИ)"
Автор книги: Наталья Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Глава 11. Никита
– Я... – хлопает глазами девчонка. – Я... я не понимаю...
О, этот страх в глазах... Ошеломление, которое она не в силах скрыть...
Это всё стоило моих ожидания и выдержки.
– Ещё как понимаешь, – ухмыляясь, откланяюсь я от неё. – Как ты сюда попала? И зачем?
– Ты... ты с кем-то меня спутал, – едва слышно шепчет она.
Ну уж нет. Эти веснушки и глаза цвета мёда врезались мне в память как нотная грамота, и ещё долго не давали мне покоя. А её смех, когда она, издеваясь, задула огонёк на пистолете-зажигалке, до сих пор напоминает мне о том унижении, что я испытал.
Прозвище, данное ей мной – ничто, по сравнению с тем, как она сама поступила.
– Значит, будешь утверждать, что ты Эльвира Королёва? – сужаю я глаза. – Преуспевающий, в свои-то семнадцать, инструктор по аквааэробике, не любящий воду?
– Откуда ты... Я не хотела сегодня купаться! Вот и ляпнула...
– Хорошо, – киваю я. – А в списках ты тогда искала свою настоящую фамилию, забыв поддельную?
– Ничего я не забывала!
– Смотрю, ты любишь что-нибудь ляпнуть, – хмыкаю я.
Отворачиваюсь от неё и иду к двери.
Терпение на исходе. Мне давно хочется получить ответы на все свои вопросы.
– Куда ты? – бросается девчонка за мной.
Боится. Это очень и очень хорошо.
Не отрывая от неё взгляда, я закрываю дверь и прокручиваю замок, она это видит и начинает пятиться. На лице ни кровинки. И со мной наедине оставаться боится. Что тоже хорошо.
– Спрошу ещё раз, – надвигаюсь я на неё. – Зачем ты здесь?
– От-тбываю срок, как и все...
– Кончай придуриваться. Какой у тебя план? Привлекли двери без замков?
– Что? – округляет она глаза, словно реально оскорбилась. – К-как ты смеешь?!
– Сужу по твоему прошлому, – усмехаюсь я. – Думаешь, зря?
– Зря! – Она задевает бедром кресло, смотрит на него так, словно не может понять, как оно здесь оказалось, обходит его и продолжает пятиться, снова подняв глаза на меня: – Ты ничего не знаешь, а потому и судить меня не имеешь права!
– То есть тебе судить Стаса разрешено, а мне тебя – нет?
– Я была неправа, и прощения у него за это уже попросила!
Она наконец упирается спиной в стену, секунду шарит по ней ладонями, и решает двигаться вдоль неё. Смешная. И изворотливая. Что уже надоело, кстати говоря.
В пару широких шагов сокращаю оставшееся между нами расстояние и упираю ладони в стену по обоим сторонам от её плеч. Криво улыбаюсь, разглядывая дурацкие веснушки, и пожимаю плечами:
– Мне тоже не составит труда попросить прощения. При условии, что я ошибся.
– Ошибся, – выдыхает она.
Её плечи понуро опускаются, взгляд тоже гаснет, и в целом, девчонка вдруг становится ещё меньше.
Я хмурюсь, потому что такой она выглядит, как бездомный котёнок, которого хочется пригреть на груди...
Разъярённая кошка в её исполнении куда привычнее и безопаснее для меня.
Сжимаю зубы и через секунду требую:
– Рассказывай.
– Мне... мне нужно знать, как ты поступишь с тем, что я тебе расскажу, – шепчет она, не поднимая глаз.
– Зависит от содержания, – равнодушно бросаю я.
– На кону моё будущее, Ник, – вдруг цедит она, а затем вскидывает лицо и цепляется пальцами в мою майку в районе груди: – Важно, чтобы ты никому и ничего не рассказал, понимаешь?
Её взгляд снова пылает, что доставляет мне странное удовольствие.
– Я тебе не доверяю, по понятным причинам, – говорю я ровно. – Так что посмотрим.
– Какой же ты... – рычит она. – Я не позволю решать мою судьбу парню, у которого всё есть! Который и не знает, что такое нужда или безысходность!
– Уверена, что я не знаю, что это такое? – тоже выхожу я из себя. – Я мешки таскал на своём горбу, чтобы заработать те деньги, что вы у меня забрали! Неделю не мог играть из-за мозолей!
– Ты... Ч-что? – вытягивается её лицо. – Сам... те деньги...
Медовые глаза наполняются слезами, что сбивает меня с толку, она втягивает в себя воздух и прячет лицо в ладонях:
– Боже! Я... Мне так жаль... Прости, меня, пожалуйста...
И тут девчонка, имя которой я так и не знаю, совсем обескураживает меня тем, что скатывается по стене на пол и беззвучно ревёт...
Я смотрю на её вздрагивающие плечи и не могу понять: всерьёз она жалеет о том, что сделала, или так хорошо играет раскаяние?
Присаживаюсь сбоку от неё, опираясь затылком в стену, и жду, пока она успокоится. Что бы она не предпринимала, я не уйду отсюда без ответов.
– Я... – через минут пять отнимает она руки от лица и сморит на меня заплаканными глазами, – Я как... увид-ела те-бя... хот-ела изви-ниться... Об-яснить... Но не мог-ла... Я... я всё вер-ну, обе... обе-щаю!
Наблюдаю за тем, как она, шмыгая носом, вытирает слёзы с глаз, часто дышит и пытается успокоится.
Кто она? С этой ли планеты? Почему рядом с ней меня бросает из крайности в крайность? От желания придушить до желания притянуть к себе и обнять, например? Почему меня бесит её непосредственность в общении со Стасом? Почему нравится смотреть, как в медовых глазах разгорается пламя? И наконец почему я сейчас готов забить на то, что случилось в прошлом?
– Обойдусь, – бросаю я в итоге. – Но раз хотела объяснить – объясняй.
Взгляд девчонки стекленеет, она подтягивает ноги к груди, обнимает их и тихо рассказывает:
– Я никогда раньше так не поступала, честно, но тогда мне срочно были нужны деньги. Я бы просто не успела вовремя заработать нужную сумму... Мне стыдно это признавать, но ты казался идеальным вариантом. Я... я и подумать не могла, что ты зарабатываешь сам...
– Ты себя слышишь? – усмехаюсь я. – Даже если и не я эти деньги заработал, то их заработал кто-то другой. Вы ограбили человека. И неважно, напрямую или косвенно.
– Знаю, – тупится она, краснея. – Хочешь сдать меня в полицию?
– Хотел бы, заявил на вас ещё тогда.
Девчонка хмурит брови и смотрит на меня уже более осознанно:
– Так ты никому не рассказал об ограблении?
– Хвастаться тем, что меня надула конопатая девчонка с пистолетом-зажигалкой? Уволь.
Я тихо смеюсь, она тоже усмехается. Некоторое время мы молчим, глядя в разные стороны, а затем девчонка тяжело вздыхает:
– Я здесь не для чего-то криминального, Никит. Эльвира... Она и так хороший человек. И я просто её подменяю. Никто от этого не пострадает, верно? Так что, вот.
Она... подменяет?
– Чья это идея? – усмехаюсь я удивлённо.
– Эли, конечно, – криво улыбается она.
– А тебе какая выгода? Неужели, по доброте душевной?
– Нет... – отводит она взгляд. – Она мне заплатит.
– Опять нужны деньги? Куда их тебе столько?
Девчонка поджимает губы, а уже в следующее мгновение подскакивает на ноги:
– Ты хотел знать, зачем я здесь? Теперь знаешь. А с меня хватит.
Она быстро семенит к двери, но я заставляю её топорно замереть на месте всего одним вопросом:
– То есть ты решила, что я никому не расскажу о подмене?
– А ты собираешься рассказать? – спрашивает она, не оборачиваясь, и в голосе хорошо различается сталь.
Я усмехаюсь про себя, поднимаюсь на ноги и неспеша подхожу к ней. Протягиваю руку, заправляю волосы за ухо и склоняюсь к нему, чтобы таинственно шепнуть:
– Ещё не решил.
Она передёргивает плечами и резко разворачивается ко мне; в медовых глазах плещется пламя:
– Чего ты хочешь?!
– Правильный вопрос, – улыбаясь, киваю я. – Для начала, скажи своё настоящее имя.
– Ева, – прикрывает она глаза от раздражения. – Ева Самойлова.
Ева. Е... эля. Теперь понятно.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Правда умеешь играть в футбол, или это часть вашей с Королёвой легенды?
– Правда. Там, где я росла, не было других спортивных площадок, кроме пустыря на стройке. Воротами служили кирпичи, если тебе интересно.
– Мне всё интересно, – бездумно киваю я.
Ева сужает глаза, а я понимаю, что это реально так. Что бы там, в прошлом, между нами ни произошло, девчонка заинтриговала меня ещё тогда, у книжного шкафа. Даже забавно было на тот момент не понимать, кто она такая на самом деле. А потом... Потом этот интерес только усилился, приправленный злобой и желанием мести.
– Допрос окончен? – поднимает она брови, потому что я продолжаю молчать, всматриваясь в её лицо.
– Нет. Зачем тебе те деньги, что заплатит Королёва?
– Я просто не понимаю, для чего тебе эта информация, – цедит она.
– Пойти к директору прямо сейчас?
– Значит, шантаж? – склоняет она голову вбок. – Как благородно! А ещё строил из себя правильного!
– Это военная тайна, или что? – скрещиваю я руки на груди.
– На обучение! – выплёвывает она. – Доволен?
Не то, чтобы я готов петь от восторга, но приятно удивлён. И тем, что её родители не могут оплатить ей учёбу – тоже. Правда последнее без приятностей.
– А тогда для чего были нужны? – спрашиваю я тут же.
Ева поджимает губы, отводит глаза, и через полминуты тихо выдыхает:
– Брату на лекарства. Пневмония с осложнениями, у больницы не было нужных препаратов.
Стоп. Это ещё удивительнее. Почему деньги искала она, а не её семья? Она же у неё есть?
– Брат старший? Он поправился?
– Да, все в порядке, – улыбается она неосознанно, а затем смущённо смотрит на меня: – Благодаря... тебе.
– Так он твой опекун?
– Кто? – хмурится она.
– Брат.
– Нет, конечно! Ему одиннадцать!
Ясно. Здесь не обойтись парой вопросов. Потребуется время, чтобы узнать о ней всё. И, пожалуй, оно у меня есть.
Похоже, у меня только что, а может, ещё раньше, появился настоящий интерес к этому месту. Просто осознал я это сейчас. И зовут его – Ева Самойлова.
– Пошли, – обхожу я её, направляясь к двери. – Продолжим за ужином.
– Продолжим? – оторопело спрашивает она мне в спину. – За ужином? Ты не обнаглел, случаем?
– Ах да, – открываю я дверь и поворачиваюсь к ней. – Главное условие моего молчания – твоё беспрекословное послушание мне, Еэля.
Ох уж это пламя в медовых глазах. Никогда не надоест.
Глава 12. Никита
Ева сжимает руки в кулаки и подходит ко мне ближе, чтобы прошипеть:
– Ты просто...
– Аккуратнее, – предупреждаю я её, обнимая одной рукой за плечи. – В моих руках твоё будущее, насколько я помню.
– ...обязан заняться политикой, – заканчивает она явно не тем, что намеривалась сказать ранее. – У них такие приёмчики всегда в тренде.
– Подумаю, благодарю, – усмехаюсь я, направляя нас к лестнице.
– А виснуть на мне обязательно? – раздражённо интересуется она через минуту.
– Я всё ещё тебе не доверяю, – дергаю я одним плечом.
От меня не укрывается то, как она досадливо кривится, поправляя волосы под моей рукой. Приходится погасить вспышку злости, которая обжигает желудок, и сильнее притянуть девчонку к себе. Пусть привыкает. Я намерен действовать ей на нервы все оставшиеся двадцать пять дней.
Уже у лестницы Ева коротко смотрит на меня и интересуется:
– Ладно. А с тобой что не так?
– В каком плане?
– Почему тебе пришлось работать? Что ты делал в том районе? Кто требовал с тебя деньги? И наконец почему ты здесь? Что натворил?
Я сжимаю зубы, снова ощущая, как желудок скручивает злость. Только теперь злюсь я на отца. На козла, который легко выкидывает из своей жизни неугодных ему людей. Даже если это мать твоего сына. Или он сам.
Он столько лет убеждал меня в том, что она мертва... С равнодушной рожей, без грамма сожалений или сочувствия. И неважно, что тот маленький мальчик, которым я был, нуждался в его поддержке. Нуждался в человеке, с которым он может разделить своё горе, в том, кто так же сильно её любил.
Впрочем, зачем ему было горевать тогда, когда он знал, что она не мертва, верно?
Козлина.
Но сейчас о другом...
– Откуда ты знаешь про деньги? – глухо спрашиваю я. – О том, что их кто-то с меня требовал?
– Сообщение случайно прочитала, – не поднимает девчонка глаз. – Тогда.
– Ясно. Я не собираюсь отвечать на твои вопросы, но всё равно уточню: это не было требованием.
– Но очень было похоже на него, – саркастично замечает она.
– Злить меня я тоже не советую, – бросаю я, отпуская её.
Ева что-то ворчит себе под нос, а затем смотрит вперёд и орёт на весь холл:
– Стас! Стас, подожди нас! – Она срывается с места и, обернувшись на меня, лукаво сужает глаза: – Ты же не против хорошей компании за ужином?
Ну вот, снова хочется её придушить.
Стас тормозит на входе в столовую и, повернув голову в нашу сторону, начинает широко улыбаться, как самый настоящий болван. Вспоминаю, как он вчера полночи приседал мне на уши, рассказывая о невероятности Самойловой и о том, как переживает, что она от него отвернулась.
И почему ей приспичило покорить «своей непревзойдённостью» именно моего соседа?
Бесит.
Я захожу в столовую вслед за дурацкой сладкой парочкой, отвечаю кивком головы на приветственный взмах руки Оксаны и иду за едой. Стараюсь не смотреть на Еву, на то, как она смеётся шуткам Стаса, как, веселясь, пихает его плечом, но, конечно же, я всё это вижу.
Я словно одновременно и понимаю, и не понимаю, что в ней особенного.
Да, она отличается от здешних девчонок, незримо, на самом подсознании выделяется на их фоне, но по факту? Маленькая, конопатая, изворотливая лиса. С вредным характером. С вагоном язвительности. Вспыльчивая... Смелая и находчивая. С глазами цвета золотистого мёда...
Твою ж...
Бросаю на поднос первую попавшуюся тарелку с сочным куском мяса, не особо разбираясь, ставлю рядом какой-то салат и иду к общему столу. Ровняюсь с парочкой, которая ещё не успела занять себе места, ловлю взгляд Евы и говорю с холодком в голосе, чтобы до неё сразу дошёл мой посыл:
– Мы с Эльвирой сегодня ужинаем за отдельным столом.
Девчонка с досадой поджимает губы и пальцы на подносе заодно, так, что костяшки белеют.
Я не жду её ответа или протеста и отхожу от ребят, чтобы найти свободный столик. Не хочет проблем – пойдёт следом. Одна.
На глаза попадается тот самый дальний стол, за которым в последние время и сидела Ева. Иду к нему, ставлю поднос и только-только занимаю стул, как на столешницу с грохотом опускается поднос девчонки.
– То есть тебе мало шуточек о нашей точке соприкосновения? – шипит Ева, склонившись над столом в мою сторону. – Хочешь породить ещё больше слухов тем, что мы будем сидеть вдвоём?
– Мне плевать, – жму я плечами.
– Точно, – холодеет её взгляд. – Как я только могла забыть, что тебе на всё и всех плевать.
Она выпрямляется, садится за стол и начинает дёргано рвать пакетики с сахаром над кружкой с чаем. Пять штук. Я насчитал пять пакетиков сахара. Не много?
– Любишь послаще? – укладываю я локти на стол.
Ева едва заметно смущается, подхватывает маленькую ложку, поднимает глаза на меня и начинает со звоном размешивать сахар, явно мне назло:
– Люблю. А с тем учётом, что ты выпытал из меня правду и вынудил сесть отдельно ото всех, я больше могу не стесняться своих желаний.
– Ну вот, – улыбаюсь я. – А ты о слухах начала переживать. Приятнее же быть собой, верно?
Девчонка сужает глаза, смотрит пару секунд подозрительным взглядом, а затем, словно сдаваясь, вздыхает:
– Верно. Только я всё равно нет-нет, да накосячу. Как с этой дурацкой водой, например.
– Кстати, это правда, что ты её не любишь? Почему?
По её плотно сжавшимся губам я понимаю, что тема воды не входит в её личный топ любимых тем. Но тем острее становится желание узнать, что у неё случилось. Или с ней.
И Ева это видит. Видит мой искренний интерес, отклоняется спиной на спинку стула и опускает глаза на свои руки, пальцы которых сцепила между собой:
– Мне было двенадцать. Отец потащил нас с Ромкой на речку. Нажрался там со своим другом, как свинья, и... полез купаться. Угадай, кто не дал ему утонуть? Верно – я.
Твою ж... Маленькая девочка и здоровый пьяный мужик. Как только она сама не утонула вместе с ним?
– Он чуть не утащил тебя за собой? Как ты справилась?
– Едва, – морщится она. – Но на берегу плакал мой брат, я не могла сдаться.
– Да, я успел заметить, что ты очень упорная, – хмыкаю я. – Значит, отец у тебя есть...
– К сожалению, – едва слышно ворчит она.
– Тут я тебя очень даже понимаю, – замечаю я весело, вынуждая её с интересом посмотреть на себя, но я делаю вид, что не заметил этого, и задаю следующий вопрос: – А мама?
– Мама умерла, когда мне было семь.
А мне было пять, когда мне наврали о том же. Удивительно, как похожи наши с ней судьбы – мы оба долгое время росли без матерей, а в какой-то момент начали и отцов своих ненавидеть. По разным причинам, конечно, но всё же.
– Выходит, вашему отцу нет до вас с братом дела? – делаю я вывод из всего ранее услышанного.
– Никакого, – кивает она уж слишком радостно, а затем, как и я, облокачивается на стол и заявляет: – Вот так, Никит, я несчастная девочка из неблагополучной семьи, отец которой работает замшелым механиком для того лишь, чтобы пропивать заработанные деньги. Ну как? Удовлетворил интерес? Чувствуешь облегчение оттого, что кому-то живётся хуже, чем тебе?
– Чушь не неси, – отворачиваюсь я от неё, сжимая зубы.
Когда она сообщила о своей матери... То, как она это сообщила... Это лишний раз подтвердило, что она сильная духом. Что, конечно же, восхищает. Но в ней, видимо, встроена система оповещения, которая напоминает о том, что в тот или иной момент необходимо всё испортить.
В общем, дальше мы едим, не проронив ни слова. Но я ловлю себя на том, что мне с каждым мгновением всё сложней отводить от неё взгляд и смотреть в собственную тарелку. Она тоже на меня изредка поглядывает. Иногда наши взгляды встречаются... И в эти моменты я ощущаю внутри что-то незнакомое. Что-то, что подсказывает: она поймёт. Другие не смогут, а она сможет.
Ева допивает свой супер-сладкий чай и выжидающе смотрит на меня:
– Так что ты решил, Никит?
Я молчу пару минут, заставляя её нервно ерзать на стуле, а затем выдыхаю:
– Мы похожи.
– Да ладно? – не обходится она без сарказма.
Я коротко морщусь и продолжаю:
– Знаешь, почему я играю на пианино? Потому что так хотела она. Моя мама. В пять мне сказали, что она умерла, и музыка стала для меня чем-то вроде утешения. Я и не заметил, как уроки в её память, для неё, превратились в то, без чего я больше не представлял жизни. Отец никогда не считал, что музыка – занятие для настоящих мужчин. И когда появлялось искушение всё бросить и пойти, например, развлекаться с друзьями, я оставался у рояля ему назло. Чтобы снова и снова напоминать ему о маме, по которой он в своё время не проронил и слезинки. А знаешь, почему он не плакал? Потому что она жива.
– Жива? – выдыхает Ева, широко распахнув глаза.
– Да. Подкараулила меня у школы несколько месяцев назад, не похожая на себя прежнюю. От того человека, которым она была, осталась лишь тень...
– Но... Как так вышло? – искренне недоумевает девчонка.
– Твой отец зависим от алкоголя, а моя мать – от наркотиков. Отец выкинул её на улицу, не пожелав помочь. Он мог, но не стал. Это одна из причин, за что я его ненавижу.
– Вау... – снова выдыхает она и тянется своей рукой к моей. Накрывает мои пальцы ладонью и сжимает их своими: – Даже представить не могу, какого тебе было...
Удивительно, что от прохлады её пальцев по телу прокатывается волна тепла. Я поднимаю глаза на её лицо и обещаю:
– Я никому ничего не расскажу.
Пару минут мы просто смотрим друг на друга, но вот она кивает, переводит взгляд на наши руки, её щёки румянятся, и она, одёрнув пальцы, начинает озираться по сторонам. Это злит.
– Чем тебе так отвратна мысль, что нас могут видеть вместе? – спрашиваю я резко. – Это не я тут конопатая навозница.
Ева замирает и вонзает в меня разгорающийся жидким пламенем взгляд.
– Да, потому что ты тут – настоящая задница. Если выбирать, то я предпочту быть навозницей. – Она поднимается на ноги и холодно произносит: – Наши ребята уже поели, и скорее всего, ждут нас-одних.
Так вот зачем она осматривалась...
Похоже, и во мне встроена эта хрень, которая побуждает всё портить.
Глава 13. Никита
Я догоняю девчонку на повороте в холл, ловлю её кисть и вынуждаю развернуться к себе лицом:
– Ты права. Я та ещё задница. Извини.
Ева явно не ожидает от меня подобной просьбы, и её грозно сведённые вместе брови ползут вверх от удивления. Она теряется, пытаясь найти в моём лице доказательства лжи или подтверждение искренности.
– И что тебя в моём поведении так разозлило? – интересуется она в итоге со смесью осторожности и холодности.
Я морщусь и признаюсь:
– То, что с другими парнями ты запросто остаёшься наедине, а со мной не можешь.
– Стас – мой приятель! – возмущается она.
– Ну а я? Не могу быть твоим приятелем, выходит?
– Ты... – вновь теряется она. – Мы... У нас с тобой всё сложно, разве нет? Даже если не брать в расчёт общее прошлое, вспомни, с чего началось наше общение?
– Теперь всё изменилось, – делаю я шаг ближе и указательным пальцем приподнимаю её подборок. – Теперь мы знаем друг о друге больше...
Мёд её глаз переливается волнением. Сейчас она выглядит такой беззащитной и ранимой, из-за чего моё сердце словно сжимает невидимая рука и тянет. Тянет ещё ближе к ней...
– Вот вы где!
Появление Стаса всё портит.
Ева вздрагивает и резко разворачивается к нему, я же – сжимаю зубы, в попытке погасить злость, что вспыхнула огнём в груди.
– Меня отправили за вами, – продолжает Стас, подозрительно оглядывая нас по очереди. – Футбол. Нам разрешили испробовать поле.
– Отличная новость, – бросаю я и срываюсь с места, задевая Стаса плечом.
– Ауч! – летит мне в спину.
Неженка, чтоб его.
Наша команда в полном сборе уже стоит у выхода. Кто-то мерит меня высокомерным взглядом, кто-то бурно приветствует, а Станислав Викторович просто кивает и весело командует:
– Нам дали час, так что вперёд, команда номер семь!
Да, оригинальностью наш куратор не отличается.
Мы выходим из здания, рядом со мной пристраивается Оксана, а вместе с ней и Таня. Последняя оборачивается на что-то и оступается. Я реагирую в два счёта: ловлю её за плечо и не даю упасть. Лицо девочки напугано, голубые глаза распахнуты от удивления, но секунду спустя они наполняются благодарностью. Пока Оксана упрекает подружку в невнимательности, я ставлю её на ноги и отпускаю, но она тут же ловит меня за руку своими двумя и шепчет:
– Спасибо большое, Никита.
– Не за что, – киваю я, на секунду сжав её холодные пальцы.
Аккуратно высвобождаюсь из её рук и понимаю, что Ева со Стасом теперь вышагивают впереди. Рядом. Снова.
– Пойдём уже, – берёт меня под руку Оксана. – Чем раньше начнём и так далее.
Краем сознания удивляюсь тому, что Таня теперь заняла место с другого бока от меня, но не придаю этому значения. Сейчас я больше увлечён тем, что Стас уже привычно вешает на плечи Евы свою руку, а она... Нет, она не скидывает её с себя, но заметно напрягается, словно не знает, как поступить будет правильнее. И мне её заминка приходится по душе.
На поле я оставляю своих спутниц и подхожу ближе к куратору, который отправляет Антона за мячом, а остальным говорит:
– Итак, придётся разделиться на команды по пять человек...
– Простите, – хмурится Оксана, делая шаг вперёд. – Но я не планировала играть в футбол.
– Но наверняка хочешь помочь команде потренироваться, так?
– Не то чтобы...
Парни начинают выкрикивать что-то типа: «Давай с нами, не подводи, ты нам нужна!» и так далее, отчего моя старая знакомая смущённо улыбается и кивает:
– Хорошо.
Что-что, а внимание Оксана любит. Особенно мужское. Пусть и никогда не признается в этом вслух.
Из несогласных выискивается Агеев:
– Это значит, что у кого-то в команде будет две девчонки?
– Всё нормально, – усмехается Ева. – Если продолжишь ныть, то девчонок как раз будет поровну.
Он прожигает её убийственным взглядом, пока остальные ржут, в том числе и я. С Самойловой всё понятно – мстит ему за подколы о нас. И выходит это у неё играючи.
– Я напомню, – снова берёт слово Станислав Викторович, – что сегодняшнее мероприятие несёт в себе чисто ознакомительный характер. Вы испробуете поле, поймете, кому играть в защите, кому – в нападении, ну и кто будет стоять на воротах. Развлечётесь заодно. Никакой ругани и споров, договорились? А я побуду беспристрастным судьёй. Итак, кто первым и вторым правильно ответит на следующий вопрос, будет по очереди выбирать игроков себе в команду. Антон, всё услышал?
– А? Да, – басит тот, запыхавшийся и сжимающий под мышкой мяч.
– Отлично. Итак, можно ли предсказать счет футбольного матча до его начала, и если да, то как?
Полминуты звенит тишина, а затем почти одновременно раздаются четыре голоса. Я – второй, Ева – третья, кто четвёртый, я понять не сумел, зато хорошо расслышал того, кто был первым. Стас.
– Ноль-ноль всегда до начала!
– Молодцы, ребята! – улыбается куратор. – Стас и Никита, выйдете ко мне и выбирайте игроков. Стас, ты первый.
Я бы удивился, если бы этот болван не выбрал первой Самойлову. Потому решаю поступить по его примеру и первой выбираю Оксану. Таня тоже идёт ко мне, потому что остаётся последней, кого ещё не выбрали. Стас, кстати, малодушно предпочёл Агеева ей, на что Ева досадливо скривилась.
Мы расходимся и начинаем спорить, как играть. Я не участвую, предпочитая наблюдать, как Ева закручивает на своей голове шишку из длинных, отливающих на вечернем солнце рыжиной волос. Когда она поднимает руки, её майка задирается, оголяя плоский живот. Худая. И только мне одному известно, что она не сидит на специальных диетах, как, впрочем, и то, что она вообще не парится по поводу своей фигуры. Худая Ева совсем по другим причинам...
– Ну уж нет! – повышает голос Оксана, чем привлекает моё внимание. – Как бы вы меня ни уговаривали, а бегать по полю я не собираюсь. Вратарь – я, и точка. Ник, скажи им!
– Да плевать, давайте просто надерём соперникам зад, – весело отзываюсь я.
Чувствую, игра будет очень занимательной.
В секцию футбола меня заставил ходить отец. Полагал, что настоящая мужская игра отобьёт у меня желание заниматься музыкой. Провальная попытка, папа. И да, поначалу я противился, играл вяло и без желания, и как с музыкой, не успел заметить, как втянулся. В этот командный дух, соперничество, азарт победы и досаду поражения. Чувства нереальные, взрывные и убийственные. И, кстати, мне нравилось наблюдать, как играют другие, жаль, компания на чемпионатах, которые мне довелось посетить, была отвратительная – мой отец.
Куратор даёт первый свисток и идёт с мячом на середину поля. Капитаны команд разбивают, потому мы со Стасом тоже подходим к мячу, который Станислав Викторович укладывает на короткостриженую траву.
Второй свисток.
Я пяткой пинаю мяч к себе и веду его, обегая Стаса, потому что он мне не соперник. Парень в принципе играть не умеет. А вот Ева... Ева в защите, и бежит на меня. Я легко увожу мяч от неё, но она всё равно держится рядом. Хорошо бегать она умеет – это я успел заметить. У ворот соперников, с другого края, я вижу Степу. Делаю вид, что хочу дать ему пас и едва не лажаю, потому что хитрая лиса рядом понимает мой манёвр и пытается забрать мяч. У неё, конечно же, ничего не выходит, и через пару мгновений я забиваю первый гол. На ворота они поставили Антона, наивно надеясь на его габариты. Они его и их и подвели. Реакции у парня – ноль.
Далее начинается игра пожёстче, потому что мои соперники поняли, кого нужно опасаться и постоянно пасти.
Что ж, я люблю сложные задачки.
Степа и Арс в моей команде тоже играют неплохо, Таня просто бегает по краю поля, не мешается – уже хорошо. У соперников выкладываются по полной Агеев, Терёхин и, разумеется, Королёва-Самойлова. Что забавно, Агеев всячески вставляет ей палки в колёса, только играя тем самым нам на руку.
Еве это в какой-то момент надоедает, и она выбирает другую тактику – ошивается поближе к своим воротам и почти мастерски отбивает мячи, которые должен отбивать вратарь.
Но мы всё равно ведём со счётом пять-два.
Под конец игры ситуация меняется. Соперникам как-то удаётся прорваться на нашу половину поля, мяч ведёт Агеев. Я ускоряюсь, скидывая с себя хвосты в лице Терёхина и Безрукова. Ева тоже оказывается поблизости. Она открыта, но Агеев специально не желает этого замечать. Я умудряюсь перехватить у него мяч, и парень психует. Ревёт, а затем догоняет и пихает меня руками в спину. Я не ожидаю такого манёвра, потому лечу в траву, но тут же поднимаюсь с желанием хорошенько врезать этому козлу по морде.
Но раньше меня на парня налетает... Ева.
Девчонка толкает его ладошками в грудь и кричит:
– Ты достал, придурок! Я была открыта! Какого хрена ты всю игру не даёшь мне играть?!
– Ребята, без ссор! – спешит к нам куратор.
А возле меня оказывается Таня:
– Ты как, Никит? В порядке?
– Нормально, – отмахиваюсь я от неё.
Бросаюсь к ребятам, отодвигаю Еву и хватаю Агеева за грудки:
– Тяжело быть бараном, да?
– Пошёл ты!
– Это ты сейчас пойдёшь куда подальше! – влезает Ева между нами в попытке вновь его ударить. Приходится отпустить этого урода, чтобы перехватить девчонку и не дать ей подраться.
– Прекратите немедленно! – кричит Станислав Викторович, перехватывая Агеева за плечо, чтобы тот не кинулся на нас с Евой. – Всё! Не умеете себя вести достойно, значит, игра закончена! Возвращайтесь в корпус!
Большинство ребят, догадываюсь, что с некоторым облегчением повинуются и идут к выходу с поля. Остаются: Агеев в руках куратора, Ева – в моих, Стас и совсем неожиданно – Таня.
– Влад, – обращается Станислав Викторович к Агееву. – Нечестная игра тебя не красит, а физическая грубость будет наказана. Ещё не знаю как, но придумаю. Громов, отпусти Королёву! Эльвира, от тебя я и вовсе не ожидал агрессии.
– Он вёл себя, как...
– Довольно! Тебе я тоже придумаю наказание, – перебивает возмущение Евы куратор и обращается ко всем: – Я уже говорил вам, что вы должны найти способ мирно общаться! А вы только и делаете, что находите новые причины конфликтовать!
– Научите некоторых всерьёз воспринимать девчонок, и всё будет нормально, – с сарказмом предлагает Ева и, наконец вырвавшись из моих рук, уходит.
– Эль! – кидается за ней Безруков.
– Не ходи за мной, Стас! – психует она и переходит на бег.
Тот топорно останавливается, готовый, кажется, исполнять любое её указание, и потерянно разворачивается лицом к нам. Я усмехаюсь и иду мимо него. За Евой, да. Потому что я, в отличие от Стаса, исполнять её указания не собираюсь.
– Живо все в корпус! – командует за моей спиной куратор.
Да, обязательно.
На выходе Ева воровато огладывается, видит меня, хмурится, но всё равно ныряет под трибуны. Тоже смотрю себе за плечо и, выбрав удачный момент, ныряю вслед за девчонкой. Склонившись, чтобы не удариться головой о потолок, я догоняю Еву только за поворотом, и то, потому что она останавливается и садится прямо на землю.
– Разве не дошло, что я хотела побыть одна? – бросает она, отворачиваясь в сторону.
– Забыла? Мне на всё плевать, – усмехаюсь я, присаживаясь напротив неё.
Ева тоже усмехается, но с ноткой обречённости, молчит пару минут, затем смотрит на меня.
