Текст книги "История русской культуры: XIX век"

Примечания

¹ Овсянников Н. Г,Воспоминания старого книжника // Материалы по истории русской книжной торговли. СПб., 1870. С. 4.

² Баренбаум И. Г., Давыдова Т.Е.История книги. М., 1971. С. 140.

³ Кестнер К, И.Материалы для описания Румянцевского музеума. М., 1882. С. 17.

⁴Книжная торговля / Под ред. М. В. Муратова и Н. Н. Накорянова.

М.; Л., 1925. С. 14.

⁵ Белинский В. Г.Сто русских литераторов // Белинский В. Г.Поли. собр. соч. Т. 9. С. 112.

⁶Сборник литературных статей, посвященных памяти А. Ф. Смирдина. Т. 1. СПб., 1858. С. 339.

⁷Там же.

⁸Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за 100 лет. СПб., 1903. С. 54.

⁹ Куфаев М. Н.История русской книги в XIX веке. Л., 1927. С. 104.

¹⁰ Овсянников Н. Г.Воспоминания старого книжника... С. 8.

¹¹ Есин Б. Н.Русская дореволюционная газета (1702-1917). М., 1971. С. 17.

¹²Очерки по истории русской журналистики и критики. Т. 1. Л., 1950. С. 156.

¹³ Герцен А. И.Былое и думы // Герцен А. И,Собр. соч. В 8 т. Т. 4. М., 1975. С. 44.

¹⁴ Голубова О. Д. А.Н. Оленин. СПб., 1997. С. 28.

¹⁵История государственной ордена Трудового Красного Знамени публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1963. С. 21.

¹⁶ Абрамов К. И., Васильченко В. Е.История библиотечного дела в СССР (до 1917 года). М„ 1959. С. 51-52.

¹⁷Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых... С. 57.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

§ 1. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

XIX век – один из наиболее блестящих периодов в истории русской литературы. В это время были созданы величайшие творения русской классической литературы, получившие всемирное признание. И величие их определялось не только художественным совершенством, но и светом освободительных идей, гуманизмом, неустанным поиском социальной справедливости.

Все эти качества, сделавшие русскую литературу, по выражению Горького, «нашей гордостью», складывались и формировались в первой половине XIX века. Именно в этот период закладывались основы будущего литературного расцвета. В то же время литература начала прошлого века – это литература дворянская: и писатели, и читатели принадлежали к I сословию. Более того, по выражению одного современника, наша литература была «одета в гвардейские мундиры и дипломатические фраки». Действительно, значительная часть «пишущей братии» служила либо в армии, либо на государственной службе, занимая нередко высокие посты. Поэты Державин и Дмитриев были министрами, Грибоедов – дипломатом, адмирал Шишков в разное время совмещал с литературной деятельностью должности государственного секретаря, члена Государственного Совета, министра просвещения; А. Марлинский – популярный романист – был гвардейским офицером, Ф. Н. Глинка – писатель и поэт – подполковником, Д. Давыдов – герой 1812 года, поэт и баснописец – закончил Отечественную войну полковником. Были и «безмундирные» – Пушкин, Карамзин.

Но так или иначе большинство виднейших литераторов-дворян начала XIX века принадлежали к высшим и наиболее просвещенным слоям этого сословия. Идеи этого дворянского «авангарда» и составили основу того великого духовного потенциала, благодаря которому русская литература приобрела впоследствии мировое значение.

Характерной особенностью литературной жизни первой половины XIX века стала журналистика – по меткому выражению Г. Р. Державина, все в литературе «зажурналилось».

И действительно, новые произведения русских писателей могли увидеть свет прежде всего на страницах журналов; они же являлись средоточием художественной критики и полемики; в журналах читатель мог получить информацию и о культурной жизни страны, а иногда и Европы.

Журналы играли видную роль в общественной жизни, представляя то или иное идейное направление. Так, «Северный вестник» (1804-1805) И. И. Мартынова, «Журнал российской словесности» (1805) Н. П. Брусилова, «Северный Меркурий» (1805) и «Цветник» (1809-1810) А. Е. Измайлова и А. П. Бенитского являлись пропагандистами просветительских идей, «Русский вестник» С. Н. Глинки отстаивал принципы самобытности и выступал против галломании и т. п.

Содержание литературных публикаций также имело свои особенности. Например, большой популярностью пользовалась эпистолярная форма изложения (то есть форма письма). В то время, когда письма были единственным средством связи между корреспондентами, живущими далеко друг от друга, их писали тщательно и пространно. Письма отражали не только бытовые подробности, но и умонастроения, чувства авторов. Огромные архивы эпистолярной литературы (писем Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского, П. А. Вяземского и др.) представляют бесценный материал для историка литературы. В журналах постоянно печатались всякого рода «письма»: «письма путешественников», «письма» политические, исторические, этнографические. «Письма из Каира» сменялись на журнальных страницах «Письмом в Тверь», за «Письмом к издателю» следовал ответ, а затем «Ответ на ответ» и т. д.

Большое место среди литературных публикаций уделялось поэзии, которая была очень любима читателями. В первой половине XIX века торжественные оды уступают место лирическим стихотворениям, мадригалам, а также эпиграммам и памфлетам.

Одним из наиболее популярных периодических изданий начала XIX века был журнал «Вестник Европы», редактируемый Н. М. Карамзиным. Журнал был задуман как общественно-политический и литературный орган, призванный познакомить русских читателей с общественной и культурной жизнью Европы. В редакционной статье первого номера журнала сообщалось, что на страницах его будут публиковаться выдержки из 12 иностранных изданий. Этому способствовали личные интересы редактора. В молодости, путешествуя по Европе, Карамзин познакомился со многими известными европейскими учеными и писателями (Кантом, Виландом и др.), изучил французскую и немецкую литературу. Теперь он хотел ознакомить русских читателей с общественной и литературной жизнью Европы. Наряду с этим в журнале довольно широко освещались новинки русской литературы. В самостоятельный раздел были выделены политические новости. При этом журнал давал не сухую газетную информацию, а самостоятельное толкование фактов современной общественно-политической жизни. Здесь печатались не только статьи о международном положении, но и речи иностранных государственных деятелей, документы, письма и т. п. Карамзин прилагал много усилий для того, чтобы поднять значение этого отдела. И действительно, он отличался не только разнообразием и обилием материалов, но и живостью изложения. «Какое разнообразие, какая свежесть, какой такт в выборе статей, – впоследствии восторженно писал Белинский, – какое умное живое передавание политических новостей, столь интересных в то время! Какая по тому времени умная и ловкая критика!». ¹К участию в журнале Карамзин привлек наиболее выдающихся литераторов тех лет: Державина, Хераскова, Нелединского-Мелецкого, Дмитриева, Жуковского, В. Л. Пушкина.

В журнале был опубликован ряд повестей и самого Карамзина: «Моя исповедь», «Рыцарь нашего времени», «Марфа Посадница» и др.

Читающая публика высоко оценила журнал – первоначальный его тираж был вскоре увеличен с 600 экземпляров до 1200. Белинский ставил в заслугу Карамзину то, что он «размножил» читателей во всех классах общества и «создал русскую публику».

Общественно-политическая позиция журнала определялась взглядами самого Карамзина. Мировоззрение будущего выдающегося писателя и ученого формировалось в эпоху подъема антифеодальной борьбы. Ребенком он пережил восстание Пугачева, в годы учения узнал об американской революции и создании республики – Соединенных Штатов Америки.

Молодым человеком, путешествуя по Европе, он стал свидетелем Великой французской революции. Однако события последней, особенно «крайности» революционного действия вызвали осуждение молодого Карамзина. Идеи революции он не принял, хотя не избежал и влияния французских философов и писателей конца XVIII века. Именно эти прогрессивные стороны его мировоззрения впоследствии будут привлекать к нему молодых современников – Пушкина и его друзей. Вместе с тем Карамзин был убежденным противником революционного преобразования общества, идей социального равенства (признавая в то же время равенство моральное), сторонником монархического правления в России. Однако монархизм его был монархизмом «дней александровых прекрасного начала», монархизм эпохи либеральных реформ. Идеи французских просветителей и монархические убеждения образовали своеобразный сплав. Так, Карамзин объявляет, «что самодержавие совместимо со свободой и начинает довольно решительно говорить и писать на эту тему». ²Сложная общественно-политическая позиция Карамзина определяет его отношение к крепостному праву. Не протестуя против закабаления крестьян, Карамзин тем не менее возмущается «тиранством» помещиков.

Дворянский гуманист, он был сторонником широкого распространения просвещения, которое, как он считал, истребляет «злоупотребления господствующей власти».

Поэтому большое место в «Вестнике Европы» отводилось вопросам народного образования. В статье «О новом образовании народного просвещения в России» Карамзин, горячо одобряя проводимую правительством реформу народного образования, особенно приветствует разрешение помещикам заводить сельские школы, которые, по его мысли, могут стать «истинным основанием государственного просвещения».

Горячо желая, чтобы дворянство стало в России главным поборником просвещения, Карамзин в то же время понимал слабость культурных потребностей своего времени. Дворяне, по его словам, «хотят чинов», купцы – богатства, поэтому он предлагает восстановить в университете бесплатное обучение для юношей недворянского происхождения, которые стремятся «к успехам самой науки». Та же мысль пронизывает статью «О книжной торговле и любви ко чтению в России». Пристально следя за новыми явлениями в культурной жизни России, Карамзин с удовлетворением отмечает распространение книжной торговли в начале XIX века, увеличение числа периодических изданий, но в то же время наблюдает – при сравнительно равнодушном отношении к прессе дворян – растущий интерес к ней со стороны «самых бедных людей». Подобный вывод еще раз подводит автора к утверждению необходимости народного просвещения. При этом проблему отечественного образования Карамзин связывал с задачами развития национальной культуры, что было особенно важно в период увлечения всем иностранным, особенно французским. Во втором номере «Вестника Европы» за 1802 год он писал о том, что «природный язык для нас важнее французского», «в одной России можно сделаться хорошим русским». И сомневался, могут ли вообще иностранные учителя «наставлять русских юношей в важных науках». В повести, помещенной в журнале также в 1802 году, Карамзин выводит как отрицательный пример героя, который «выучился по-французски и не знал народного языка своего»; в итоге, оторвавшись от родной почвы, «образовав ум, а не сердце», он превращается в злого, развращенного человека. Так тема образования в статьях Карамзина сочетается с идеей нравственного воспитания.

В 1804 году Карамзин, в связи с назначением придворным историографом, отходит от журнальной деятельности, посвящая себя целиком научным занятиям. После ухода Карамзина «Вестник Европы» постепенно меняет свое лицо: политические обзоры становятся меньше и суше, превращаясь в перечень политических событий; менее содержательной делается и литературная часть. Только во время непродолжительного руководства Жуковского журнал обновляется свежими силами. В нем в это время сотрудничают К. Н. Батюшков, Н. И. Гнедич, П. А. Вяземский. С 1811 года и до закрытия журнала редактором его стал М. Ткаченовский, при котором совершенно изменяется направление журнала. «Вестник Европы», в связи с обострением франко-русских отношений, занимает антифранцузскую позицию. В журнале все больше места отводится статьям по истории России, в которых идеализируются патриархальные черты русского быта. В соответствии с принятым направлением журнал участвует и в дискуссии о новом литературном языке, решительно выступая в защиту А. С. Шишкова и его сторонников. В 20-х годах, по меткому выражению А. Бестужева, «Вестник Европы» «толковал о старине и заржавленным циркулем примерял новое». Растеряв читателей, журнал прекратил существование в 1830 году.

§ 2. СЕНТИМЕНТАЛИЗМ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Еще в конце XVIII века в русской литературе на смену господствовавшему направлению классицизма возникло новое течение, получившее название сентиментализма, которое происходило от французского слова sens, означавшего чувство. Сентиментализм как художественное течение, порожденное процессом борьбы с абсолютизмом, появилось во второй половине XVIII' века в ряде западноевропейских стран, прежде всего в Англии (поэзия Д. Томсона, проза Л. Стерна и Ричардсона), затем во Франции (творчество Ж.-Ж. Руссо) и Германии (раннее творчество И. В. Гете, Ф. Шиллера). Возникший на основе новых социально-экономических отношений сентиментализм был чужд прославлению государственности и классовой ограниченности, присущих классицизму.

В противовес последнему он выдвинул на первый план вопросы личной жизни, культ искренних чистых чувств и природы. Пустой светской жизни, развращенным нравам высшего общества сентименталисты противопоставляли идиллию деревенской жизни, бескорыстную дружбу, трогательную любовь у семейного очага, на лоне природы. Эти чувства нашли отражение в многочисленных «Путешествиях», которые вошли в моду после романа Стерна «Сентиментальное путешествие», давшего название этому литературному направлению.

В России одним из первых произведений такого рода было знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева (1790). Отдал дань этой моде и Карамзин, опубликовавший в 1798 году «Письма русского путешественника», следом за ними появились «Путешествие по Крыму и Бессарабии» П. Сумарокова (1800), «Путешествие в полуденную Россию» .В. Измайлова и «Другое путешествие в Малороссию» Шаликова (1804). Популярность этого жанра объяснялась тем, что автор мог здесь свободно излагать мысли, которые порождали новые города, встречи, пейзажи. Размышления эти отличались большей частью повышенной чувствительностью и морализмом. Но, кроме такой «лирической» направленности, сентиментализм обладал и определенным социальным заказом.

Возникнув в эпоху Просвещения, с присущим ей интересом к личности и духовному миру человека, причем обыкновенного, «маленького» человека, сентиментализм воспринял и некоторые черты идеологии «третьего сословия», тем более что в этот период в русской литературе появляются и представители этого сословия – писатели-разночинцы.

Так, сентиментализм приносит в русскую литературу новое представление о чести, это уже не древность рода, а высокие моральные достоинства человека. В одной из повестей «поселянин» замечает, что доброе имя может быть только у человека с чистой совестью. «Для „маленького” человека – как героя, так и писателя-разночинца, пришедшего в литературу, проблема чести приобретает особое значение; ему нелегко отстоять свое достоинство в обществе, где так сильны сословные предрассудки». ³

Характерно для сентиментализма и утверждение духовного равенства людей, независимо от их положения в обществе. Н. С. Смирнов, бывший беглый крепостной, потом солдат, автор сентиментальной повести «Зара» предпослал ей эпиграф из Библии: «И у меня сердце есть, яко же у вас».

Наряду с описанием «жизни сердца» писатели-сентименталисты уделяли большое внимание вопросам просвещения. При этом «учительская» воспитательная функция литературы признавалась важнейшей.

Наиболее полное выражение русский сентиментализм нашел в творчестве Карамзина. Его «Бедную Лизу», «Записки путешественника», «Юлию» и ряд других повестей отличают все черты, характерные для этого течения. Подобно классику французского сентиментализма Ж.-Ж. Руссо, в творениях которого Карамзина, по собственному его признанию, привлекали «искры страстного человеколюбия» и «сладкая чувствительность», его произведения насыщены гуманными настроениями. Карамзин вызывал сочувствие читателей к своим героям, взволнованно передавая их переживания. Герои Карамзина – люди нравственные, одаренные большой чувствительностью, самоотверженные, для которых привязанность важнее житейского благополучия. Так, героиня повести Карамзина «Наталья, дочь боярская» сопровождает мужа на войну, чтобы не расставаться с любимым. Любовь для нее выше опасности или даже смерти. Алоиз из повести «Сиерра-Морена» лишает себя жизни, не в силах перенести измену невесты. В традициях сентиментализма духовная жизнь персонажей литературных произведений Карамзина протекает на фоне природы, явления которой (гроза, буря или ласковое солнце) как аккомпанемент сопровождают переживания людей.

Так, повесть о печальной судьбе героини «Бедной Лизы» начинается описанием мрачного осеннего пейзажа, вид которого как бы вторит последующей драматической истории любви крестьянской девушки. Автор, от лица которого ведется рассказ, проходит по развалинам монастыря «в мрачные дни осени горевать вместе с природой». Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов, заросших высокою травою и в темных переходах келий. «Там, опершись на развалины гробных камней, внимаю глухому стону времен». Природа, или «натура», как чаще называл ее Карамзин, не только участвует в переживаниях людей, она питает их чувства. В повести «Сиерра-Морена» романтический пейзаж вдохновляет владелицу замка Эльвиру: «Сильные ветры волновали и крутили воздух, багряные молнии вились на черном небе, или бледная луна над седыми облаками всходила – Эльвира любила ужасы натуры:

они возвеличивали, восхищали, питали ее душу». ⁴

Однако не только «история чувства» привлекала современников в произведениях Карамзина. Читатель находил в них поэтическое изображение русской жизни, русских людей, русской природы, русской истории. Как свидетельствовал Ал. Бестужев, Карамзин «заохотил нас к преданьям нашей старины». Историческим повестям Карамзина были присущи те же черты сентиментальной чувствительности, которые отличали и другие его произведения, историзм их носил поучительный характер: автор использовал исторический сюжет для доказательства какой-либо нравственной сентенции.

Однако буржуазная мораль сентиментализма, прославляющая духовные ценности человека и вполне приложимая к вымышленным обстоятельствам, трудно сочеталась с крепостным укладом России.

Обращение к современной ему русской жизни выявило противоречивость мировоззрения писателя. В одной из своих наиболее популярных повестей – «Бедной Лизе» Карамзин, с большой симпатией раскрывая «жизнь сердца» героини, убеждал читателей в том, что «и крестьянки чувствовать умеют». Это гуманное утверждение было смелым новаторством для того времени. Карамзин первый из русских писателей ввел в литературу образ крестьянской девушки, наделив ее высокими добродетелями. Крестьянка Лиза, в которой ее избранник Эраст видел лишь простодушную «пастушку», совершает поступок, доказавший, что, отстаивая свою любовь, она не захотела мириться с предрассудками общества. Эраст же подчиняется законам «света» и оставляет Лизу, чтобы женитьбой на богатой невесте спастись от карточных долгов.

Однако, искренне оплакивая гибель Лизы, автор отказался от объяснения причины несчастья. Проблема социального неравенства, которое, по существу, обусловило трагедию любви молодой крестьянки к барину, была обойдена в рассказе. Более того, даже образ «коварного соблазнителя» Эраста рисуется Карамзиным без осуждения, даже с симпатией – просвещенный, чувствительный дворянин, он и виноват, и не виноват в случившемся. Не злой умысел, а лишь легкомыслие юноши было повинно в его поступках. К тому же, как сообщается в заключении, известие о гибели Лизы сделало его несчастным, «он не мог утешиться и почитал себя убийцей». Итак, вопреки своей нравоучительной тенденции Карамзин обошел здесь молчанием социальный конфликт, который явился истинной причиной трагедии. Отношение писателей-сентименталистов к социальным проблемам современной им России было достаточно неоднозначным. Если в сочинениях Радищева содержалось яростное обличение крепостного права и политического строя, при котором эти бесчеловечные отношения существуют, то в сентиментальных повестях писателей начала XIX века в большинстве случаев нет не только осуждения крепостных порядков, но встречается их идеализация, изображение их как «отеческое» попечение помещика о своих крестьянах: «Добрый помещик радовался искренно счастью их и разделял его с ними в чувствительном своем сердце».

Карамзин не разделял ни той, ни другой позиции. Отношение Карамзина к крепостному праву так же, как и его исторические взгляды, представляло достаточно сложное сочетание монархического мировоззрения с влиянием идеалистической философии XVIII века, в особенности учения Ж.-Ж. Руссо. Будучи убежден, что основой всемирного прогресса является духовное совершенство людей, Карамзин – историк и мыслитель – естественно, выступал против грубого насилия над личностью, «тиранства» даже на царском престоле. Так, он хвалил Екатерину II за то, что она «очистила самодержавие от примесей тиранства». С этой же позиции он приветствовал политику Александра I. Конечно, как гуманист и сторонник просвещения, он не мог одобрять жестокости крепостнических отношений. Автор одной из монографий о Карамзине Н. Я. Эйдельман приводит характерный эпизод, освещающий отношение историка к крепостному праву: «Пушкин вспоминал о разговоре, в котором он, оспаривая Карамзина, сказал: „Итак, вы рабство предпочитаете свободе?” Карамзин вспыхнул и назвал его клеветником». ⁵Однако порицание «тиранства» не исключало апологетики самодержавия, веры в то, что им держится Россия, а следовательно, категорического отрицания насильственной ломки существующего порядка. Утверждая самодержавие, Карамзин, как историк, не мог в то же время не видеть связи между институтом феодальной монархии и крепостным правом. Отсюда двойственность его отношения к этому вопросу, выразившаяся и в литературных произведениях.

«Бедная Лиза» Карамзина вызвала многочисленные подражания. Многие авторы варьировали сюжет «Бедной Лизы», правда, отказавшись от слишком трагического финала. Вслед за повестью Карамзина появились «Прекрасная Татьяна, живущая у подошвы Воробьевых гор» В. В. Измайлова, «Даша – деревенская девушка» П. Ю. Львова и другие. Примечательно, что любовь барина и крестьянки нисколько в них не осуждалась, напротив: «неравенство состояния, усиливая в них страсть, возвышает их добродетели», – замечает автор одной из подобных повестей.

Авторы сентиментальных повестей отношениям, основанным на расчете, стремились противопоставить иные, бескорыстные чувства. В повести Львова подчеркивается лишенная каких-либо корыстных побуждений любовь героини, которая признается: «Только чем уж он не дарил меня – и серебром, и золотом, и бисером, и лентами; но я ничего не брала, одна любовь его мне только нужна была».

Таким образом, русский сентиментализм ввел в литературу – а через нее и в жизнь – новые моральные и эстетические понятия, которые горячо были восприняты многими читателями, но, к сожалению, расходились с жизнью. Читатели, воспитанные на идеалах сентиментализма, провозглашавших человеческие чувства высшей ценностью, с горечью обнаруживали, что мерилом отношения к людям по-прежнему оставались знатность, богатство, положение в обществе. Однако зачатки этой новой этики, высказанные в начале века в таких, казалось бы, наивных творениях писателей-сентименталистов, со временем разовьются в общественном сознании и будут способствовать его демократизации. Кроме этого, сентиментализм обогатил русскую литературу языковыми преобразованиями. Особенно значительна в этом отношении была роль Карамзина. Однако предложенные им принципы формирования русского литературного языка вызвали яростную критику со стороны консервативных литераторов и послужили поводом для возникновения так называемых «споров о языке», захвативших русских литераторов в начале XIX века.

§ 3. СПОРЫ О ЯЗЫКЕ

Дискуссия разгорелась по вопросу о литературном языке и стилистике. Две крайние позиции в этом споре были представлены Н. М. Карамзиным и А. С. Шишковым. По словам Белинского, «весь пишущий и читающий люд на Руси разделился на две партии: шишковистов и карамзинистов». Карамзин стремился сблизить литературное изложение с разговорной речью. Он выдвигал принцип: «писать, как говорят, и говорить, как пишут». Предлагаемые Карамзиным нововведения должны были упростить и осовременить русский литературный язык, освободив его от тяжеловесных и малопонятных церковнославянских слов и выражений. Одновременно Карамзин предлагал ввести в русский язык те иностранные слова или новые понятия, которые уже вошли в жизнь и стали обиходными (например, такие словообразования, как промышленность, будущность, потребность, аудитория, оратор, эпоха, катастрофа и т. п.). Предполагаемые преобразования должны были послужить созданию литературного языка, понятного значительно более широким и демократическим кругам, нежели раньше. Но вместе с тем Карамзин был противником широкого использования народной речи. Его пугало введение в литературу «низких понятий».

Против нововведений Карамзина выступил А. С. Шишков. Еще в конце XVIII века адмирал Шишков, увлекшись филологией, вступил в российскую Академию наук и принял участие в составлении словаря русского языка. В начале XIX века Шишков выступил как защитник старославянской основы русского литературного языка. Писатели, по его мнению, должны, не заимствуя иностранных слов и выражений, заменять их словами, образованными от славянского корня. Однако те словообразования, которые предлагал Шишков, были настолько неуклюжи и тяжелы, что, конечно, не могли войти ни в разговорный, ни в литературный языки (например, предполагались следующие замены слов: аудитория – слушалище, оратор – краснослов, биллиард – шарокат, калоши – мокроступы и т. п.).