Текст книги "Русский Лондон"

Автор книги: Наталья Командорова

«Человек, преисполненный разума…»

Курьер с известием о восшествии на престол Александра I прибыл в Лондон в начале апреля 1801 года. Смирнов тут же сообщил об этом известии своему опальному другу С.Р. Воронцову. Он также переслал графу письмо от нового императора. Секвестр, наложенный на имущество Семена Романовича в России, был снят, а сам Воронцов снова был аккредитован при Лондонском дворе. Дипломатические отношения между Россией и Англией были восстановлены. Английский кабинет назначил послом в Петербург лорда Сент-Геленса. Русское правительство осталось довольным таким назначением и сняло эмбарго с британских судов, находящихся в России. С.Р. Воронцов вернулся в Лондон. В.Н. Александренко отмечал, что друзья графа в Англии, узнав о произошедших с Семеном Романовичем переменах, плакали от радости. Смирнов писал Воронцову по этому поводу: «Добрый принц Кастельчикала плакал, услышав о перемене вашего состояния к лучшему, и вся его фамилия чрезвычайно какое принимает в том участие. Гамонд мне сегодня чрезвычайно сколько насказал радостных выражений относительно к вам и желания вас видеть. Кавалер Дик тоже. Бедный Ведель (резидент Дании) тоже; он сам не знает, что ему делать и куда деваться. Наша несчастная политика привела его землю в превеликое несчастие».

Казалось, все складывалось благоприятно для С.Р. Воронцова. Но – увы! Теперь служба не имела для него прежнего интереса, и, по мнению историков, он даже стал ею тяготиться. Возможно, сказывался возраст или давали о себе знать перенесенные обиды. Как бы там ни было, но в январе 1804 года Воронцов добровольно попросил русского императора об отставке, а после смерти брата Александра твердо решил удалиться отдел. В феврале 1806 года император Александр подписал указ об отставке С.Р. Воронцова, который гласил: «Снисходя на прошение генерала от инфантерии графа Воронцова, находящегося в качестве чрезвычайного и полномочного посла при дворе Лондонском, всевысочайше увольняем его от настоящей должности, повелевая удовлетворить его следующим ему жалованьем… в воздаяние же долговременной службы и отличных трудов, понесенных им в пользу отечества, повелели мы особым указом Главному Почтовому Правлению, обратить ему в пенсион те 6000 рублей с курсом, которые из почтовых доходов ему производятся». Воронцову также поручалось аккредитовать в качестве поверенного в делах при Лондонском дворе барона Николаи.

Последние годы своей жизни граф Воронцов провел в Лондоне. Поговаривали, будто он даже перешел в англиканскую веру. Получив известие о кончине Семена Романовича, его друг и единомышленник священник Смирнов сделал в посольской приходской книге скорбную запись: «1832 года, июня 9 (21) около 3-го часа по полудни умер, не дожив шести дней до исполнения 88 лет от роду, граф Семен Романович Воронцов, проживший 47 лет в Англии. Генерал от инфантерии, кавалер ордена св. Андрея, и других различных орденов. Человек, преисполненный разума и всех человечество украшающих добродетелей. Тело его положено в церкви Святой Марии под сводами St. Mary’s New Church New Road Marylebonne». Приходская запись этой церкви свидетельствует также, что граф Воронцов, живший на улице Mansfield street, был погребен 25 июня 1832 года, и что отпевание его совершил магистр наук Джон Мор…

Глава третья
Союз вольных людей

Друзья и соратники: А.И. Герцен и Н.П. Огарев

В XIX веке в Лондоне нашли приют многие политические русские эмигранты. Они не только вызывали сочувствие у жителей британской столицы, но и сумели увлечь своими революционными идеалами многих представителей западноевропейской интеллигенции. С начала 1850-х по 1865 год наиболее заметной и колоритной личностью среди русской колонии британской столицы был писатель, публицист, философ, революционер Александр Иванович Герцен. В Лондоне проживал и близкий друг Герцена, поэт, публицист, революционный деятель Николай Платонович Огарев вместе с супругой Наталией Алексеевной Тучковой.

^{А.И. Герцен с сыном Александром. Художник К. Витберг}

Герцен окончил в 1833 году Московский университет, где вместе с Огаревым организовал революционный кружок, за участие в котором шесть лет провел в ссылке. В своих трудах «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы» он писал о связи философии с естественными науками, а в романе «Кто виноват?», повестях «Доктор Крупов», «Сорока-воровка» и других резко критиковал крепостнический строй. Европейские события 1848–1849 годов повлияли на мировоззрение Герцена: пришло разочарование в западноевропейских революциях. Александр Иванович разработал теорию «русского социализма», стоял у истоков развития в России народнического движения. Но наиболее значительным произведением Герцена, по мнению исследователей, явилась мемуарная работа, опубликованная в течение 1855–1919 годов, под названием «Былое и думы».

В конце 30-х годов XIX века Александр Иванович женился. В период с 1839 по 1850 год в семье Герценов родилось четверо детей. С 1847 года началось бесконечное странствие Герцена и его многочисленного семейства в эмиграции во Франции и Италии. После смерти жены Александр Иванович в 1852 году переехал в Лондон. К этому времени он успел завоевать в зарубежном сообществе авторитет и воспринимался всеми как первая фигура в русской эмиграции.

В 1853 году Герцен в Лондоне основал «Вольную русскую типографию», начал издавать совместно с Н.П. Огаревым газету «Колокол» и альманах «Полярная звезда», которые стали рупором протеста, их влияние на революционное движение в России было огромным. В «Колоколе» печатались статьи, в которых обличалось российское самодержавие, звучали требования освободить крестьян от крепостнического гнета и велась революционная пропаганда. Герцен содействовал созданию народнической организации «Земля и воля». Всю свою жизнь он испытывал «непреодолимую ненависть ко всякому рабству и ко всякому произволу». Александр Иванович умер в возрасте пятидесяти восьми лет в 1870 году в Париже.

Его друг и соратник Огарев помимо работы в «Вольной русской типографии», «Колоколе», «Полярной звезде» и сотрудничества с другими революционными изданиями продолжал заниматься в Лондоне литературным творчеством. Здесь вышли в свет первые две части его поэмы «Юмор», сборники «Стихотворения» и «Свободные русские песни». По утверждению исследователей, на страницах «Колокола» и «Полярной звезды» Николаем Платоновичем было опубликовано свыше трехсот художественных и публицистических работ. Огарев развил теорию «русского социализма», выдвинутую Герценом, стал автором социально-экономической программы уничтожения крепостного права в России путем крестьянской революции, придерживался в своих социалистических воззрениях народнических взглядов. Совместно с Герценом Огарев участвовал в 1860–1861 годах в создании революционной народнической организации «Земля и воля». Николай Платонович, в отличие от своего друга, второй раз вернулся в Лондон в 1873 году, где и скончался в 1877 году, пережив Герцена на шесть лет. В конце жизни Огарев болел и мучился душевными переживаниями. Из «Надгробного» Н.П. Огарева:

 
Несмотря на все пороки,
Несмотря на все грехи,
Был я добрым человеком
И писал свои стихи.
 
 
И писал их в духе бунта —
Из стремленья люд менять,
Находя в стихах отраду,
В бунте видя благодать.
 
 
Никогда переворота
Не нашел среди людей,
Умираю утомленный
Злом общественных скорбей.
 

В Лондоне неразлучные друзья и соратники пережили душевную драму. Дело в том, что жена Огарева Наталия Алексеевна Тучкова оставила своего мужа и стала супругой Герцена, но не нашла понимания у старших детей Александра Ивановича. Несмотря на личную трагедию и переживания, Николай Платонович сохранил верность другу и их совместным идеалам. Когда в 1865 году Герцен вынужден был покинуть Англию и уехал в Женеву, Огарев последовал за ним.

Свидетельства Н.А. Тучковой-Огаревой

Жизнь Наталии Алексеевны Тучковой тесно переплелась с судьбами А.И. Герцена и Н.П. Огарева. После себя она оставила воспоминания, которые до настоящего времени служат бесценным источником сведений не только об ее собственной судьбе, деятельности А.И. Герцена и Н.П. Огарева, но также и о других русских эмигрантах и соотечественниках, бывавших в XIX веке в Лондоне. Правда, исследователи творчества Тучковой-Огаревой находят в записках некоторые временные несоответствия описываемых событий, однако от этого ее воспоминания не теряют своей достоверности и уникальности.

Мемуарные записки Тучковой-Огаревой начали печататься в России с 1890 года в журнале «Русская старина», а в 1903 году вышли отдельным изданием, претерпев с тех времен ряд переизданий. Сама Тучкова была воспитана в среде образованного русского дворянства и передовой интеллигенции той поры, проникнутой революционной мыслью и идеями декабристов. Атмосфера вольнодумства в семье Тучковых повлияла на мировоззрение и на судьбу Наталии Алексеевны. Похоже, это обстоятельство сыграло не последнюю роль в ее увлечении ссыльным революционером и поэтом Огаревым, впоследствии ставшим ее мужем. Близкие отношения сложились у семнадцатилетней Тучковой с Николаем Платоновичем, когда он был еще женат на Марии Львовне, племяннице пензенского губернатора. Эти отношения длились вплоть до их приезда в 1856 году в Лондон, где Наталия Алексеевна окончательно и бесповоротно влюбилась в Герцена. С Александром Ивановичем она была знакома еще с начала 40-х годов, когда тот приезжал в гости в имение отца Тучковой.

^{Н.А. Герцен. Художник К.-Х.-Ф. Рейхель}

Первая совместная поездка Николая Платоновича и Наталии Алексеевны в Западную Европу состоялась в конце 1847 года. С восторгом воспринимала юная подруга Огарева незнакомые ей страны и города. Особенно сильное впечатление произвела Италия, где Огарев и Тучкова встретились с Александром Ивановичем Герценом и его женой Натальей Александровной.

В 1849 году Огаревы вернулись в Россию. Над Николаем Платоновичем нависла угроза ареста после разгрома революционного кружка Петрашевского, со многими членами которого Николай Платонович был знаком и поддерживал их. Самого Огарева обвиняли в вольнодумстве и коммунистической пропаганде. Тучкова оказалась мужественной женщиной и последовала за арестованным другом в Петербург, где проявила настойчивость и помогла его освобождению. Восхищенный ее поступками, Николай Платонович посвятил Тучковой поэтические строки:

 
На наш союз, святой и вольный,
Я знаю – с злобою тупой
Взирает свет самодовольный,
Бродя обычной колеей.
 
 
Грозой нам веет с небосклона!
Уже не раз терпела ты
И кару дряхлого закона
И кару пошлой клеветы.
 
 
С улыбкой грустного презренья
Мы вступим в долгую борьбу,
И твердо вытерпим гоненья,
И отстоим свою судьбу…
 

Жизнь в России стала невыносимой, и Огарев решил уехать в эмиграцию, к Герцену в Лондон. Это желание объединиться с другом и соратником по борьбе особенно окрепло у Николая Платоновича после известия о трагической смерти жены Герцена Натальи Александровны. Огарев и Тучкова смогли в 1853 году оформить официальный брак после кончины первой жены Николая Платоновича. А еще через три года Огаревы приехали в британскую столицу. Исследователь творческой биографии Тучковой-Огаревой В.А. Путинцев писал, что она «стала свидетельницей замечательной деятелыюсти Герцена и Огарева – создателей вольной русской печати за границей. Их дом в Лондоне, начиная со второй половины 50-х годов, был одним из центров русского освободительного движения; невидимыми нитями издатели «Колокола» были связаны с самыми разнообразными кругами передового русского общества. Ни преследования царских властей, ни клеветнические измышления реакционной печати, ни цензурные кордоны не могли остановить живого общения Герцена и Огарева с передовой литературой и журналистикой, русской революционной молодежью, пестрой массой читателей. Паломничество к Герцену в период расцвета «Колокола» и других изданий Вольной русской типографии охватило весьма широкие слои в России».

Первые лондонские знакомые Огаревых

Огаревы прибыли в Лондон 9 апреля 1856 года. На Наталию Алексеевну британская столица сразу произвела самое благоприятное впечатление, несмотря на то, что в день их приезда шел дождь. Город «весь утопал в зелени, дома даже были покрыты плющом, диким виноградом (brionia) и другими ползучими растениями; вдали виднелся великолепный, бесконечный парк; я никогда не видала ничего подобного!» – писала Тучкова.

Николай Платонович и Наталия Алексеевна приехали в дом Герцена на Finchley road № 21 Peterborough Villa. Здесь проживали сам Александр Иванович, его дети, повар и гувернантка. Герцен настолько обрадовался гостям, что первые дни их пребывания в Лондоне отказался встречаться с кем бы то ни было. Хозяин и Огаревы провели несколько практически бессонных ночей в разговорах и воспоминаниях, а еще Герцен показывал им Лондон, выступая в качестве экскурсовода. Спустя несколько дней Огаревы переехали в маленькую двухкомнатную квартиру, однако большую часть времени по-прежнему проводили в доме Герцена.

В Peterborough Villa можно было встретить эмигрантов самых разнообразных национальностей: русских, французов, немцев, итальянцев, поляков и других. По утверждению Тучковой, в первые дни она познакомилась с одним русским эмигрантом – Иваном Ивановичем Савичем – двоюродным братом соратника Герцена в бытность их студенческой революционной юности. Поначалу Александр Иванович поддерживал соотечественника материально, но потом Савич освоился и начал зарабатывать на хлеб самостоятельно, давая разнообразные уроки и занимаясь репетиторством. Современники свидетельствовали, что Герцен всегда помогал эмигрантам, особенно на первых порах их пребывания в британской столице.

Огаревы сблизились с помощниками Герцена по издательским делам Тхоржевским и Чернецким. Последний заведовал типографией, сам набирал и печатал тексты, доставлял Александру Ивановичу корректуры статей. Тучкова отмечала, что Чернецкий был «человек без образования и посредственного ума, обидчив и упрям до крайности, что и видно из переписки Герцена о нем. Не раз Александр Иванович говаривал мне, что если б я не заступалась за него, он давно бы с ним разошелся окончательно». Полной противоположностью Чернецкому был Тхоржевский, поляк по происхождению, но самозабвенно любящий Россию и все русское. Тхоржевский был предан Герцену и его семье. По воскресеньям он обедал у Герцена, исполнял все его поручения. Огаревы тоже подружились с Тхоржеским и не раз пользовались его добрым расположением. Тхоржевский имел в Лондоне маленькую книжную лавку и занимался розничной продажей всех изданий типографии Герцена и Огарева. Тучкова вспоминала о Тхоржевском: «Он скромно жил барышами с продажи; кроме того, он был вроде кюстода для приезжих русских, которые за его услуги угощали его иногда завтраками с устрицами и бутылкой какого-нибудь вина; платы бы он не взял».

Как правило, эмигранты собирались в доме Герцена по воскресеньям, среди которых были «замечательные личности». Александр Иванович был всегда гостеприимен и внимателен, отличался скромностью, в отличие от некоторых европейских революционеров, напускающих на себя «важность» и «генеральство». Тучкова писала: «…в эпоху самой силы и славы «Колокола» Герцен оставался все тем же непринужденным, гостеприимным, простым, добродушным. Он ничего не «представлял» из себя и оставался себе верен; это поражало русских не раз. Но это было не потому, чтоб Герцен не понимал своего влияния, своей силы, – напротив, он знал себе цену, но находил эту аффектацию, позирование недостойными сильного ума».

Когда зазвонил «Колокол»

Герцен был легок на подъем и охотно менял квартиры в Лондоне. Ему быстро надоедали однообразие и неудобства занимаемого дома. Не прошло и полугода, как один из лондонских эмигрантов подыскал Александру Ивановичу новое жилье – Laurel’s house, который внешне походил скорее на английскую ферму, чем на жилой дом, но со стороны сада поражал своей красотой: «Весь дом был плотно окутан зеленью, плющ вился снизу доверху по его стенам; перед домом простиралась большая овальная луговина, а по сторонам ее шли дорожки; везде виднелись кусты сирени и воздушного жасмина и другие; кроме того, была пропасть цветов и даже маленькая цветочная оранжерея». Похоже, в этом замечательном доме поселились обе семьи – Герценов и Огаревых, так как Тучкова восторженно отмечала: «Милый дом, как хорошо в нем было, и как все, чем жили оба друга, развивалось быстро и успешно в то время!..»

^{Страница второго номера журнала «Колокол»}

Именно в этом новом доме, вскоре после переезда, у Николая Платоновича и Александра Ивановича возникла мысль об издании нового журнала, который своей направленностью был нацелен на пропаганду революционных идей в России. Судя по воспоминаниям Тучковой, первоначальная мысль о создании такого издания принадлежала Огареву, а Герцен очень живо откликнулся на предложение друга: «…давай издавать журнал, назовем его «Колокол», ударим в вечевой колокол, только вдвоем, как на Воробьевых горах мы были тоже только двое, – и кто знает, может, кто-нибудь и откликнется!..»

^{И.С. Тургенев. Художник В. Лами}

Герцен и Огарев стали готовить статьи для нового журнала. Спустя какое-то время вышел первый его номер. Лондонский книгопродавец Трюбнер, который тесно сотрудничал с русской типографией, взялся за распространение и продажу «Колокола», так что вскоре о существовании революционного издания узнали и в России.

Наталия Тучкова писала, что примерно в это время к Герцену из Парижа наведался Иван Сергеевич Тургенев, который каждый год приезжал в Лондон на несколько дней. Узнав о «Колоколе», Тургенев якобы не одобрил этого плана. Писатель редкого дарования, с тонким вкусом, он радовался изданию «Полярной звезды», но не верил, что изолированные от родины люди могут понять истинные нужды русского народа и об этом рассказать в своих статьях. Но Герцен и Огарев «не послушали его совета: было ли это предчувствие, что «Колокол» разбудит дремоту многих и сам найдет себе сотрудников, или это была просто какая-то настойчивость с их стороны». Впоследствии Тургенев якобы переменил свое мнение и отношение к журналу.

В лондонском доме Герцена бывал Василий Петрович Боткин, автор «Писем из Испании». Тучковой он представлялся большим оригиналом, обо всем говорившим с большим «пафосом» и «аффектацией». Василий Петрович оказался гурманом и восхищался блюдами, которыми его угощали хозяева.

Такие разные визитеры-соотечественники..

День ото дня успех журнала «Колокол» возрастал. Новое издание приобрело авторитет не только в западноевропейских странах, но в первую очередь – в России. К Герцену и Огареву, вспоминала Н.А. Тучкова-Огарева, «приезжали русские студенты, ехавшие учиться в Германию. Не зная ни слова по-английски, они ехали в Лондон дня на два нарочно, чтобы пожать руки издателям «Колокола». Они привозили рукописи, которые, впрочем, начинали доходить до Герцена и путем почты из Германии. Вероятно, русские путешественники сдавали их на почту в разных германских городах. Содержанием рукописей были иногда жалобы на несправедливые решения суда, или разоблачение каких-нибудь вопиющих злоупотреблений, или желание какой-нибудь необходимой реформы, – обсуждались чисто русские вопросы». Если статьи из России по тем или иным причинам не могли быть напечатаны в «Колоколе», их издавали отдельными брошюрками под названием «Голоса из России».

Считали своим долгом повидать Герцена в Лондоне также и соотечественники, разделяющие революционные взгляды лишь отчасти: к примеру, барон А.И. Дельвиг, князь В. Долгоруков, И. Черкасский и многие другие. Но были и такие, которые подобными визитами отдавали дань моде на знаменитого русского революционера-изгнанника. Тучкова отмечала, что после реакционного царствования Николая I из России в Германию, Швейцарию, Францию, Англию хлынул «неудержимый поток» русских, изголодавшихся по долгожданной свободе передвижения. Не обходилось и без досадных случаев посещения Герцена нечистыми на руку соотечественниками, авантюристами или проходимцами.

Н.А. Тучкова приводила несколько таких примеров. Так, вспоминала она о некоем русском офицере по имени Раупах, который пытался завязать знакомство с Герценом и Огаревым, а потом выяснилось из газет, что этот офицер бежал из Крыма в Лондон, украв полковую кассу с крупной суммой. В британской столице вор не задержался надолго и уехал в Америку. Еще один визитер-соотечественник крайне огорчил Герцена, так как на поверку оказался фальшивомонетчиком, был пойман в Лондоне и приговорен судом к каторжным работам. Тучкова отмечала: «Герцен был в большом негодовании, что подобные личности старались сблизиться с ним. Но трудно было ему быть осмотрительным с новыми знакомыми, потому что все русские приезжали без рекомендации и большею частью вполне не известные ему».

Наносили визиты Герцену и соотечественники, представляющие «сливки» русского купечества и промышленности. Наталия Алексеевна вспоминала о купеческой семье Каншиных, которые прибыли в Лондон не столько для поправки здоровья, как специально для того, чтоб посмотреть на Герцена. Однажды приехал Иван Сергеевич Аксаков, поразивший Тучкову-Огареву благородной, немного гордой наружностью, цельностью, откровением своей натуры. Аксаков был знаком с Герценом еще с Москвы. Наталия Алексеевна писала: «Тогда они стояли на противоположных берегах. Читая во многих заграничных изданиях Герцена о разочаровании его относительно Запада, Аксаков, вероятно, захотел проверить лично, ближе ли стали их взгляды, и убедился, что они – деятели, идущие по двум параллельным линиям, которые никогда не могут сойтись…

^{И.С. Аксаков. Художник И.Е. Репин}

В продолжение нескольких дней Герцен и Аксаков много спорили, ни один не считал себя побежденным, но у них было обоюдное уважение, даже больше, какая-то симпатия, какое-то влечение друг к другу; так они и расстались бойцами одного дела, но с разных отдаленных точек».

Герцен не отказывал во внимании посетителям любого сословия. Современник приводил случай, когда в гости к Александру Ивановичу прибыл из России некий крестьянин – небольшого роста человек, лет тридцати пяти, в русской синей поддевке, из-под которой виднелась красная рубашка, в шароварах и русских сапогах. Вначале Герцен восторженно принял самобытного соотечественника, но по прошествии некоторого времени, когда выяснилось, что гостя, кроме разгульной жизни и походов по злачным местам Лондона, ничего больше не интересует, рассердился. Потом крестьянин сам признался, что он любит «развеселое житье» и уже сидел в парижской тюрьме за долги, а возвращаться в Россию не очень-то желал. Когда он ходил в своем колоритном крестьянском наряде по лондонским улицам, мальчишки бегали за ним и кричали: «Русский!..» А он бросал им горсть серебра, снимал картуз и кланялся с довольной улыбкой на лице.

Не менее показательным является случай, когда Герцен позаботился о дворовых людях князя Юрия Николаевича Голицына. Отправляясь в Англию, князь прямиком отправил пятерых своих слуг в Лондон, а сам добирался по каким-то причинам окружным путем, через Константинополь. Оказавшись в британской столице, служивые люди растерялись: языка они не знали, денег не имели, а приезд князя затягивался. Тогда-то дворовые князя и услышали про «богатого и доброго Герцена», который жалеет людей и всегда помогает нуждающимся. Они написали Александру Ивановичу письмо, в котором просили у него помощи. Тучкова свидетельствовала: «…читая это послание, Герцен много смеялся, но тотчас отправился в Лондон, разыскал писавших, поместил их в дешевый пансион, дал им денег на необходимые издержки и поручил их Тхоржевскому, к которому они могли обращаться в случае недоразумений. Эти простые люди, успокоенные Герценом, ободрились, сердечно его благодарили и спокойно дождались князя Юрия Николаевича Голицына, который прибыл только два месяца позже…»

Наряду с простыми людьми дом Герцена посещали образованные и просвещенные люди. Тучкова-Огарева вспоминала профессоров Каченовского и Павлова. О последнем она сообщала, что он был профессором истории Киевского университета, обладал обширнейшими знаниями, но страдал манией преследования. В Лондоне Павлов прожил довольно долго, но ему постоянно казалось, что за ним ведут постоянную слежку агенты царской охранки. Совершенно очаровал Герцена и Огаревых молодой профессор, будущий вице-президент Российской академии наук А.Н. Пыпин, прибывший в Лондон повидаться с великими революционерами. Сын Герцена Александр сопровождал гостя по британской столице. Александр Николаевич Пыпин приходился двоюродным братом Николаю Гавриловичу Чернышевскому, занимался литературоведением и этнографией, сотрудничал в журналах «Современник» и «Вестник Европы». Александр Николаевич в своих исследованиях рассматривал художественную литературу в связи с историей общественной мысли. В конце XIX века Пыпин написал книги, которые не потеряли своей актуальности и в настоящее время: «История русской литературы», «История этнографии», «История славянских литератур», «Русское масонство XVIII и первой четверти XIX вв.» и другие.

Из России – с любовью

Возвратившийся в Лондон из поездки в Петербург старый друг семьи Иван Иванович Савич привез Герцену от незнакомых друзей и почитателей подарки: серебряный лапоть-пепельницу, чернильницу из серого мрамора, большую вазу из горного сибирского кристалла. Подарки были Герценом с благодарностью приняты, тем более что их вручение было сопровождено словами Савича: «Поднесите ему эту чернильницу от русских, гордящихся им, – просили передать далекие почитатели, – … чтобы он более писал; мы все ждем появления «Колокола» с нетерпением, наши взоры обращены к Альбиону. Скажите ему, что в административных сферах говорят об освобождении крестьян, это его порадует, и в этой важной мере есть и его участие». Савич сообщил также, что российский государь Александр Николаевич разрешил даже некоторым высокопоставленным особам в России получать для служебного пользования революционный журнал.

Бывал у Герцена в Лондоне известный актер Николай Михайлович Щепкин. Однажды Щепкин рассказал курьезный случай, приключившийся с ним в России, напрямую связанный с журнале, локол». Как-то раз дирекция московского те. в котором служил Николай Михайлович, поручі, ему съездить в Петербург и получить там из госу дарственной казны деньги, причитающиеся театру. Но в Северной столице он столкнулся с чиновничьей волокитой. Проходили недели, а полагающихся выплат все не было. Тогда Щепкин, придя в очередной раз к администратору, пригрозил, что пожалуется на несправедливость в… журнал «Колокол». Похоже, чиновник испугался огласки и на следующий же день выдал Щепкину нужную сумму. Это было еще одно свидетельство популярности журнала «Колокол» и беспощадной обличительной честности его статей в России.

^{А.А. Иванов. Художник С.П. Постников}

В 1857 году, по пути следования из Италии в Россию, к Герцену заехал русский живописец Александр Андреевич Иванов. Он привез в подарок легендарному революционеру фотографию своей картины «Явление Христа народу», над которой работал более двадцати лет в Риме и намеревался преподнести ее государю Александру Николаевичу. Иванов специально посетил Лондон по дороге на родину, чтобы познакомиться со своим кумиром, а также с его помощью разрешить давно мучивший художника вопрос о предназначении нового искусства, лишенного идеалов христианской религии.

Ответ Герцена художнику был следующим: «Ищите новые идеалы в борьбе человечества за идею свободы, за человеческое достоинство, за его постоянное совершенствование, за вечный прогресс; вот где должна быть нынешняя руководящая мысль для искусства; тут тоже есть и жертвы и мученики, – воспроизводите выдающиеся явления этой мрачной истории…» Похоже, ответ не совсем удовлетворил мятущуюся душу художника, но Герцен был несказанно рад их общению. Иванов провел около недели в Лондоне, часто обедал в доме Герцена. В один из дней Александр Иванович пригласил гостя в один из лучших лондонских ресторанов. Тучкова писала: «Кроме Иванова, тут были: Тхоржевский, Чернецкий и… кто-то из русских путешественников, находившихся тогда в Лондоне, и все наше семейство. Обед был очень оживлен… все были в очень хорошем настроении и очень одушевлены. Были горячие тосты за благо России, за ее преуспевание, процветание, за русских художников, и много других тостов…»

Благотворительная помощь Бахметева

Примерно в одно время с художником Ивановым к Герцену в Лондон наведался один молодой русский – Павел Александрович Бахметев, саратовский помещик, представитель старинного дворянского рода.

Еще во время своей учебы в саратовской гимназии Павел Александрович познакомился с Николаем Гавриловичем Чернышевским и его идеями. В этой гимназии Чернышевский некоторое время преподавал словесность.

В 1857 году, когда Бахметев прибыл в Англию, ему было двадцать девять лет. В Лондон он привез с собой из России около пятидесяти тысяч франков. О себе он рассказал, что навсегда уехал из России, потому что там все «безотрадно и безнадежно» и нет никакого взаимопонимания с близкими ему людьми. Павел Александрович не раз встречался с Герценом. Встречи сопровождались долгими разговорами. Бахметев расспрашивал о цели издания журнала, а узнав, что «Колокол» не приносит никакой прибыли, решил выделить на издательские нужды двадцать тысяч франков. Александр Иванович отклонил предложение, объяснив, что типография стоит в год всего десять тысяч франков, поэтому ему безразличны убытки, так как они не влияют на его финансовое состояние в целом и средств на типографию хватает.

Герцен также стал отговаривать гостя отказаться от идеи поехать на Маркизские острова, создать там коммуну и жить там «по-братски с людьми». Александр Иванович опасался, как бы предпринимателя – романтика не ограбили и не убили по дороге. Но Бахметев оказался настойчивым и чуть ли не со слезами на глазах упрашивал Герцена взять деньги: «Не делайте мне возражений, это давно мною решено. Вы не имеете права отказать в принятии двадцати тысяч франков от меня, ведь я даю их на полезное дело, обещайте взять их».

Герцен советовался с Огаревым по поводу предложения Бахметева. Николай Платонович посчитал, что деньги нужно взять и употребить на общее дело. Александр Иванович согласился, однако при этом добавил, что следует использовать только проценты, а сами двадцать тысяч франков сберечь и, возможно, в будущем вернуть благотворителю.