Текст книги "Русский Лондон"

Автор книги: Наталья Командорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Выдающиеся личности

В. Кассано И А. Самборский

Наиболее выдающимися личностями среди первых священнослужителей русской посольской церкви тех времен были В. Кассано, А. Самборский и Я. Смирнов.

Варфоломей Кассано родился в 1697 году, отец его был французом, мать – гречанкой, поэтому французский и греческий языки он знал в совершенстве. В Англии Кассано изучил английский, и, как сообщал о нем князь Кантемир, «говорил и писал на этом языке, как природный англичанин». Варфоломей Кассано был другом Антиоха Дмитриевича, и с переходом последнего на службу в Париж вел с ним довольно оживленную переписку. Кассано сообщал Кантемиру о новостях английской литературы и общественной жизни Лондона.

Андрей Афанасьевич Самборский родился 1 августа 1732 года в деревне Сыровотка Слободско-Украинской губернии Ахтырского уезда, где отец его был священником и землевладельцем. Учился Самборский в Белгородской семинарии и затем в Киевской духовной академии. В 1765 году Андрея Афанасьевича отправили в Англию церковником. Спустя четыре года, по ходатайству русского дипломатического представителя Мусина-Пушкина, его возвели в сан священника. Настоятелем посольской церкви он оставался почти одиннадцать лет.

Находясь в Лондоне, Самборский усовершенствовал свое образование и не только основательно изучил английский язык, но и приобрел обширные знания по сельскому хозяйству.

В 1780 году Самборский с почетом вернулся в Россию. В представлении обер-прокурора Сергея Васильевича Акчюрина говорилось о «всемилостивейшем уважении на похвальное поведение находившегося при миссии в Лондоне священника Андрея Самборского, за его усердное наблюдение за русскими молодыми людьми, обучавшимися в Англии земледельной и другим домостроительным наукам, святейший синод определил Самборского к собору в Царском Селе и отозвал его из Лондона».

В России в 1781 году Андрей Афанасьевич опубликовал свое сочинение под длинным названием: «Описание практическаго аглинскаго земледелелия собранное из разных аглинских писателей Андреем Афанасьевичем Самборским протоиереем находящимся при Российском посольстве в Лондоне изданное под смотрением профессора Семена Десницкаго». В том же году императрица Екатерина II поручила ему сопровождать князя Павла Петровича и его супругу в их путешествии по Европе, а в 1784 году назначила «законоучителем», наставником в английском языке к великим князьям Александру и Константину Павловичам. Существуют разные мнения специалистов о том, насколько подходил Андрей Афанасьевич на роль наставника, но большинство все же сходятся во мнении, что его неординарное мышление оказало большое положительное влияние на умы великих князей. Самборский учил цесаревича Александра Павловича «находить во всяком человеческом состоянии своего ближнего, и тогда никого не обидите, и тогда исполнится закон Божий».

В 1797 году Андрея Афанасьевича избрали членом Вольно-Экономического общества. Ему поручили надзор за школой земледелия недалеко от Царского Села. С конца 1799 по 1801 год Самборский был духовником при супруге эрцгерцога Иосифа, палатина Угорского.

Яков Смирнов и другие

На место отозванного в Россию Андрея Самборского священником при Лондонской посольской церкви стал Яков Иванович Смирнов (Смирной) – один из образованнейших людей своего времени.

О том, как он попал в Лондон церковником, сам Смирнов рассказывал в автобиографии:

«В 1776 году протоиерей А.А. (Андрей Афанасьевич) отец Самборский, будучи в Харькове (где я обучался в училищах), получил дозволение от Белоградскаго епископа Аггея выбрать нескольких отличившихся учеников или студентов как для отправления церковнической должности, так и для обучения земледелию, план коего он тогда прожектировал. В числе сих (т. е. избранных Самборским) по моей охоте видеть чужестранный земли и приобрести полезный знания и я был выбран. В продолжении нашего пути от Харькова до С.-Петербурга… Самборский нас уверил, якобы, по каким-то предуверениям, некоторые члены из тогдашняго министерства весьма нерасположены были ободрять украинцев, и что если бы сделалось известным, что избранные им студенты все из Украйны, то сие, почитал он, могло бы причинить не только вред, но может быть и совершенное уничтожение его полезнаго плана. Не желая быть сему причиною, все мои сотоварищи и я согласились отдаться на его волю, и он, будучи в Москве, по дороге в С.-Петербург, переменил всех прозвание, либо окончание оных, а именно: из студентов Прокопович назван Прокофьевым, Флавицкий – Флавиановым; а мое прозвание, взять за верное, что оное произошло от латинскаго слова lenis, которое значит тихой или смирной, переделано в Смирнова, которым с тех пор я доныне прозываюсь».

Именным высочайшим указом от 9 октября 1780 года Смирнов был определен к Лондонской миссии, а спустя неделю рукоположен в священнический сан преосвященным Иннокентием, архиепископом Псковским. В Лондоне Яков Иванович много помогал своему покровителю – русскому посланнику графу Семену Романовичу Воронцову. Особенно весомой была его поддержка в 1791 году, в противостоянии Воронцова английским министрам. Смирнов пользовался заслуженным авторитетом не только среди соотечественников, но и в просвещенных английских кругах. Британский историк Тук пользовался его советами и рекомендациями при составлении истории России в царствование императрицы Екатерины II.

В бытность свою в Лондоне Яков Иванович переводил и издавал произведения русских литераторов и философов. Соотечественники, приезжающие в Великобританию учиться, встречали в лице Смирнова поддержку и деятельную помощь. Священнослужения Яков Иванович осуществлял до 1837 года, в этом же году ему в помощники для отправления церковных служб прислали иеромонаха Нифонта. Умер протоиерей Смирнов в глубокой старости в Лондоне в апреле 1840 года.

В 1842 году священником русской посольской церкви стал Евгений Иванович Попов. Под конец его жизни (умер в Петербурге в 1875 году) богослужение в храме отправлял его сын Василий Евгеньевич, служивший там сначала псаломщиком и затем дьяконом.

В конце 1874 года Василий Евгеньевич был назначен священником Походной дворцовой церкви великой княгини Марии Александровны, герцогини Эдинбургской. В.Е. Попов умер в Лондоне в 1877 году от эпилепсии на тридцать девятом году жизни.

^{Великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Эдинбургская}

На смену ему русский посол граф П.А. Шувалов пригласил из Брюсселя священника Евгения Константиновича Смирнова, который по представлению государственного канцлера был определен настоятелем лондонской посольской церкви.

Поощрения и порицания

Зависимость церкви от главы русской дипломатической миссии – в личном и материальном отношениях – установилась и стала постоянной в царствование Анны Иоанновны. Первые священнослужители, архимандрит Геннадий и Варфоломей Кассано, были почти независимы от дипломатических представителей и только в крайнем случае пользовались помощью русских резидентов. Как правило, священники обращались напрямую в Петербург, в коллегию иностранных дел, к российскому государственному канцлеру. Эти контакты характерны для времени 1720–1732 годов, когда дипломатические отношения между двумя государствами прекратились и Россия не имела своего официального представителя в Лондоне.

С прибытием в британскую столицу князя А. Кантемира церковь приобрела в его лице влиятельного защитника как перед российским, так и английским правительствами. Воспитанный православным монахом, Кантемир принимал живое и искреннее участие в судьбе родной ему церкви и ее служителей. Покровительство церкви он считал необходимым в отстаивании государственных интересов России за границей. Отношение князя к Лондонской епархии перешло и к его преемникам в Лондоне. Таким образом, из первоначального покровительства постепенно сформировались функции дипломатического надзора и наблюдения за церковными делами за рубежом. При назначении священников в лондонский приход синод зачастую прислушивался к мнению дипломатического посланника, а если и не принимал его предложений, то, во всяком случае, русский посол имел право высказаться. Иногда дипломатический представитель сообщал отечественному правительству о пожеланиях и самих прихожан. Так, посланник Гросс, извещая коллегию иностранных дел о смерти Ивановского, в 1765 году писал: «…в рассуждении настоящего великого поста обретающиеся здесь купцы… прилежно просят, дабы в церкви служба Божия продолжительно отправлялась из России сюда приехавшими двумя иеромонахами Афонской горы – Геннадием и Иеремией, кои и во время болезни Ивановскаго отправляли службу». Синод не согласился назначить указанных лиц, а на место Ивановского был избран иеромонах Ефрем Дьяковский, учитель Киевской академии, знавший, впрочем, и греческий язык. О прибытии нового настоятеля церкви дипломатический представитель немедленно сообщал в коллегию иностранных дел. В.Н. Александренко приводил любопытный документ, в котором посланник Чернышев «доносил о приезде священника Ивановского, который принял церковь Божию с утварью от бывшего священника Антипы Мартирьянова, который оставил на церкви долгу 182 фунта стерлингов».

В тех случаях, когда священнослужители или церковники уклонялись от исполнения своих обязанностей или вели образ жизни, не соответствующий их сану, дипломатический представитель имел право сделать выговор или внушение, установить вычеты из содержания, и даже принять все зависящие от него меры к отправке виновных в Россию. Так, к примеру, граф П. Чернышев сообщил в коллегию иностранных дел о невоздержанном образе жизни дьячка посольской церкви Максима Черенковского и отправил его из Лондона в Россию, «подрядив корабельщиков за провоз его до С.-Петербурга за 5 фунтов стерлингов».

Когда кто-либо из духовенства уезжал из Лондона в Россию, дипломатический представитель выдавал ему паспорт за своей подписью. Вот о чем гласил паспорт, выданный чрезвычайным посланником А. Голицыным двум церковникам, Михаилу Пермскому и Климу Томаринскому, которые высылались из Англии за неподобающий образ жизни:

«Ея Императорскаго Величества Всероссийской действительной камергер при Королевско-Великобританском Величестве чрезвычайный посланник и Королевско-Польскаго ордена Белого Орла кавалер, князь Александр Голицын: объявляю чрез сие всем и каждому, кому о том ведать надлежит, что показатели сего Михайло Пермской и Клим Томаринской, бывшие при здешней Греко-Российской церкви церковники, которые будучи ныне по указу Святейшаго Правительствующаго Синода обратно в Россию на корабле Печш с корабельщиком Ральфом Виллисом отправлены, и сим пашпортом от меня снабдены. Того ради всех во областях Ея Императорскаго Величества учрежденных везде по заставам господ командиров прошу не только свободно и без всякаго задержания вышеупомянутых церковников с имеющимися при них пожитками в их проезде до Санкт-Петербурга везде соблаговолить пропускать, но и в случае нужды им всякое вспоможение и благоволение чинить. По приезде же их в С.-Петербург явиться им немедленно в Святейшем Правительствующем Синоде. Во уверение сего подписал я сей пашпорт моею собственною рукою и печатию герба моего утвердил.

^{Дан в Лондоне 3 октября (22 сентября) 1760 г.}

^{Кн. Александр Голицын».}

Отличившихся священников дипломатический посланник представлял к наградам или ходатайствовал о повышении им жалованья. Русский посол также сообщал в Россию и о внеслужебных занятиях священнослужителей и оказывал, при необходимости, им покровительство. В 1755 году посланник А.С. Мусин-Пушкин разрешил отпуск в Россию священнику Самборскому, известному любителю сельского хозяйства. В сопроводительном письме Мусин-Пушкин отмечал: «Жертвуя всем своим временем и силами, избрал он (Самборский) учение деревенского хозяйства главным предметом всех своих трудов и стараний. Успехи его равны уже усердию его и обратились бы к наилучшему в России направлению народной экономии». О преемнике Самборского, Я.И. Смирнове, граф С.Р. Воронцов писал из Лондона в 1786 году государственному канцлеру: «…за долг и справедливость почитаю просить ваше сиятельство исходатайствовать ему от милостивой великодушной нашей Государыни награждение и некоторую годовую помощь сему предостойному человеку (Смирнову). Он действительно в нужде находится…» При этом Воронцов указывал на помощь Смирнова посольству в делах, далеких от церковных: «К тому же, когда г. Лизакевич болен и мне шифровать случится нужда, то я его (Смирнова) еще и на то принужден употреблять, не имея никого, кто бы был способен».

Непростые миссии А.С. Мусина-Пушкина и И.М. Симолина

В сложный период отношений между Англией и Россией в Лондон, вместо графа Ивана Григорьевича Чернышева, в ноябре 1769 года был направлен полномочным министром Алексей Семенович Мусин-Пушкин. Мусин-Пушкин родился в 1730 году, получил хорошее образование, был женат первым браком на графине Софье Алексеевне Вахтмейстер, второй женой его была Елизавета Федоровна Вартенслебен. В 1752–1756 годах Алексей Семенович, имея чин поручика, состоял при посольстве в Вене. В 1756 году его произвели в надворные советники и отправили резидентом в Данциг, откуда перевели полномочным министром в Гамбург с «производством в советники канцелярии». После смерти Г.И. Гросса Мусин-Пушкин был аккредитован в Лондон и произведен в статские советники. В 1768 году его послали в Гаагу, на место графа А.Р. Воронцова, а через год он снова оказался в Британии и оставался там до назначения послом Ивана Матвеевича Симолина.

Опытный дипломат, хорошо знакомый с положением в европейских государствах, И.М. Симолин прибыл в Лондон, когда положение Англии на политической арене становилось критическим. Великобритания ревностно относилась к договору о дружбе и торговле между Францией и Северо-Американскими Соединенными Штатами, заключенном в 1778 году. Испания, в свою очередь, заключила договор с Францией и объявила Англии войну. Представитель Британии в Петербурге Гаррис в письме на родину в 1779 году с горечью отмечал: «Поднимается какой-то крестовый поход против нас (англичан)».

Симолин был сыном шведского проповедника в г. Ревель. В 1744 году в звании юнкера он начал свою дипломатическую карьеру секретарем посольства в Копенгагене. С 1758 года Иван Матвеевич стал резидентом в Регенсбурге, а в 1774 сменил графа И.А. Остермана в Стокгольме на посту чрезвычайного посланника. В Лондоне Иван Матвеевич оставался до прибытия графа С.Р. Воронцова и затем был аккредитован в Париж, где пробыл до конца 1792 года.

По свидетельству современников, Иван Матвеевич вел невоздержанный образ жизни, особой прилежностью не отличался и свои депеши в Россию из заграницы составлял по газетам, меняя только обороты речи. Но как бы там ни было, его дипломатическая деятельность приносила успешные плоды.

В инструкциях из Санкт-Петербурга И.М. Симолину предписывалось не только самому придерживаться нейтралитета в высказываниях об английских войнах, но и всячески поощрять подобные настроения у других государств. До сих пор Англия была самой могущественной державой на море, и она отнюдь не собиралась признавать неприкосновенность морской торговли и прав нейтральных держав. Борьба Англии с Северо-Американскими Штатами и их союзниками наносила непоправимый ущерб и русской торговле. Летом 1778 года американские каперы захватывали и уничтожали торговые суда, выходившие из Ново-Архангельска на Аляске. Не лучше были и испанские корсары. Императрица Екатерина II говорила английскому представителю в Петербурге, что Великобритания притесняет российскую торговлю, задерживает и грабит русские корабли. Она указывала Гаррису, что торговля – это ее детище, и не следует допускать, чтобы российская государыня рассердилась на действия Англии.

Когда англичане обратились к императрице с просьбой оказать им содействие в борьбе с Америкой, российская государыня отказалась. «Какое право имею я, – сказала она, – вмешиваться в распрю, которая меня не касается, в дела, мне непонятные, и в отношения держав, весьма от меня отдаленные». Екатерина издала декларацию первого вооруженного нейтралитета. В 1778 году Дании и Швеции было предложено выслать в море совместно с Россией вооруженные эскадры для защиты торговых судов, направляющих свой путь к северным портам России и к берегам Швеции и Дании. Русскому представителю в Лондоне И.М. Симолину было вменено стать проводником такой политики.

С.Р. Воронцов предпочел Лондон

В июне 1785 года И.М. Симолина сменил в Лондоне граф Семен Романович Воронцов, убежденный сторонник союза России с Англией. Воронцов родился в Москве 2 июня 1744 года. На втором году от рождения он лишился матери, находясь под опекой своего отца, генерал-аншефа графа Романа Илларионовича Воронцова, дяди Михаила Илларионовича и старшего брата Александра Романовича, получил блестящее светское воспитание. С детства он питал страсть к военной карьере, служил в Преображенском полку, участвовал в первой турецкой войне и даже редактировал статьи Кючук-Кайнарджийского договора.

В 1776 году Воронцов вышел в отставку в чине генерал-майора, а спустя шесть лет был аккредитован полномочным министром в Венецию, куда прибыл в сентябре 1783 года. В конце того же года ходатайствовал через своих друзей графа А.А. Безбородко и И.А. Остермана о переводе из Венеции, где ему было неинтересно работать. Семену Романовичу предложили на выбор два дипломатических поста: Лондон или Париж. Он предпочел назначение в Лондон. Кстати, в британской столице в 1762–1763 годах полномочным министром служил старший брат Семена Александр.

Неожиданное несчастье задержало приезд Воронцова в Лондон на год. Умерла его жена Екатерина Алексеевна и оставила ему двух малолетних детей: Михаила, будущего фельдмаршала, и Екатерину, вышедшую впоследствии замуж за английского графа.

По мнению современников, Семен Романович принадлежал к числу наиболее выдающихся русских дипломатов XVIII века, несмотря на свое призвание к военной службе. Он обладал широким политическим умом, прекрасной эрудицией, независимым характером и самостоятельными взглядами на политические и государственные вопросы. В Лондоне Воронцов почувствовал сильнейшее влияние Пруссии на английскую политику, а также неприязнь со стороны британских властей к России, по инициативе которой была образована лига нейтральных держав. Но Семен Романович не отчаивался и умело противостоял настроенным против России официальным лицам.

Граф А.А. Безбородко из Петербурга указывал своему ставленнику Воронцову: «Бога ради старайтесь связать нас с Англией и по торгу и по политике. Великое вам спасибо и слава будут за столь важную заслугу».

Воронцов вел оживленные переговоры с оппозицией, посещал влиятельных членов нижней палаты британского парламента, печатал статьи в газетах и журналах, издавал брошюры, в которых раскрывал английскому народу все отрицательные стороны готовящейся войны с Россией. Постепенно Семен Романович сумел склонить на свою сторону многих английских торговцев и правительственную оппозицию во главе с Виндгемом, Греем, Фоксом. Императрица также не думала отступать. «Ежели Англия объявит нам войну, – писала Екатерина II, – то надлежит запретить ввоз английских товаров в Россию. Англичанам всем приказать выехать из России».

Семену Романовичу было совершенно очевидно, что допустить разрыва русско-английских отношений нельзя, – ведь от такого поворота событий пострадает не только английская торговля, но и русское купеческое сословие, затеявшее свое дело в британской столице.

Дела торговые

В конце XVIII века русские дипломаты уделяли особое внимание торговым взаимоотношениям между Англией и Россией. Значение связей между торговыми и политическими интересами осознавалось также и английскими дипломатами. Представитель Великобритании в Петербурге Макартней говорил графу Панину: «В нашей стране интересы политические и торговые не могут быть разделяемы: на торговле основано могущество Англии».

Эту специфическую особенность политической системы Сент-Джемсского кабинета быстро осознал граф С.Р. Воронцов. В 1785 году он писал из Лондона в Петербург графу А.А. Безбородко: «Надо знать, что здешняя нация ни на что так не уважает, как на торговлю, для которой все прочие интересы жертвует, и что даже и те сами, кои не участвуют в какой ни есть отрасли оной, кричат, когда оная пресечется, как будто у них самих всю собственность отнимают. Аглицкая здесь с Россиею торгующая компания в том почтенном и цветущем состоянии находится, что считается первою из всех после Ост-Индской по богатству, важности и кредиту контор, ее составляющих. Многие члены оной в нижней камере (палате) заседают». Очевидно, те же мысли постепенно доходят и до российского правительства. В указаниях графу С.Р. Воронцову в Лондон в 1789 году было сказано: «…известно, что торговля, составляющая существенную силу и богатство сея державы поставляла большею частию в свою зависимость главнейшую ея политику».

В документе того времени, составленном англичанином Бругсом, говорилось о значении торговли с Россией: «Национальная слава и могущество – результат многих причин, но вся сила английского народа проистекает от природы его положения, могущества его флотов, и обширности его торговли. Наши торговые сношения с Россией и наша теперешняя политическая подозрительность к ней должны быть предметом постоянного внимания со стороны покровителей этой торговли и друзей нашей страны». Англичане считали торговлю с Россией необычайно выгодной: «Мы ввозим ежегодно в Россию более 82 миллионов пудов железа и 3 168 000 досок. Всеобщее употребление этих предметов должно убеждать в необходимости их ввоза, а их недостаток возвысил бы издержки (на постройку) великолепнейших палат и скромнейших хижин… Кроме того Англия ежегодно получает 65 300 000 фунтов пеньки, без которой не могли бы существовать наши флоты, ни военный, ни коммерческий, а без них нация лишилась бы многих источников своего господства, многих гарантий своей безопасности. Если воспользоваться ввозом одного года – им можно оснастить 350 военных судов первой величины». По мнению автора документа господина Бругса, уменьшение торговых сношений с Америкой, вследствие образования независимых Северо-Американских Соединенных Штатов, не принесло для Англии большого ущерба только благодаря России.

Этими обстоятельствами определялось главное направление функций русских дипломатических агентов в Лондоне. Русские дипломаты участвовали в ведении переговоров по поводу заключения торговых контрактов. Они следили за тем, чтобы англичане не злоупотребляли предоставленными им привилегиями, но иногда они же защищали и их интересы перед русским правительством. В письме к брату Александру в августе 1787 года Семен Воронцов указывал, что русские в Англии не пользуются никакими существенными привилегиями, тогда как британцы записываются в гильдии, оставаясь английскими подданными, и затем, разбогатевши, увозят нажитые капиталы в свое отечество. Но случалось и обратное, когда русские купцы наживались за счет англичан и увозили, без оплаты пошлин, капитал в Россию. Показателен пример, когда в апреле 1793 года Семен Романович ходатайствовал перед вице-канцлером России о взыскании с московского купца Афанасия Долгова нескольких тысяч фунтов стерлингов за неплатеж им указанного долга английской торговой компании Пишеля и Брогдена.

Так как русская внешняя торговля находилась в руках иностранцев, русские купцы только изредка посещали Англию. В 1735 году князь А. Кантемир по поводу приезда в Англию русских купцов Новоселова и Шебонина изъявлял свое согласие «им во всех нуждах помогать». Дипломатические посланники оказывали русским купцам всяческую поддержку в британской столице.

Просвещенные защитники русской молодежи

В XVIII веке дипломатическим агентам приходилось опекать русскую молодежь, учившуюся в Англии, контролировать ее занятия в университете, ходатайствовать о ее нуждах перед отечественным правительством. К чести дипломатических агентов, они исполняли эту важную миссию не формально.

При Петре Великом русские юноши изучали морское дело в Англии и служили в ее морском флоте. В царствование Анны Иоанновны в Лондон присылали к князю Кантемиру Левкина для обучения монетному делу, но князь счел более удобным отправить его в Женеву. Впоследствии, при учреждении монетного двора в Петербурге, русское правительство руководствовалось опытом Англии. В 1761 году по инициативе И.И. Шувалова были посланы в Англию Иван Третьяков и Семен Ефимович Десницкий, бывшие студенты Московского университета. Первоначально их хотели отправить в Оксфорд или Кембридж, но жизнь в этих университетах обходилась очень дорого – от 120 до 130 фунтов стерлингов в год. Поэтому князь А.М. Голицын отправил их в Глазго, где «они учились прилежно и вели себя хорошо, а на содержание можно было отпускать по 80 фунтов стерлингов».

В конце апреля 1766 года прибыли в Оксфорд, вместе с секретарем миссии Плещеевым, инспектор Никитин и с ним семинаристы Быков, Суворов, Левшинов, Буховецкий и Матвеевский.

Согласно донесению посланника А.С. Мусина-Пушкина в Петербург, один из студентов, Александр Буховецкий, заявил, что он не будет слушать лекции богословия, а желает заниматься политическими науками. «Сообразительными увещеваниями» Мусин-Пушкин думал устранить недоразумения, но убеждения не помогли. Тогда русский посланник пригрозил непокорному студенту и настоятельно порекомендовал ему заниматься историей, географией, математикой и другими науками, «кои во всяком звании и должности нужны и полезны». Как бы там ни было, но если русские студенты находили в себе силы продолжать обучение, многие из них впоследствии становились видными учеными. Бывшие студенты Оксфордского университета Десницкий и Суворов получили профессорское звание в Московском университете, а Десницкого по праву называли впоследствии отцом русской юриспруденции.

В 1775–1786 годах ряд молодых людей были отправлены из Лондона для обучения в других английских университетах. В частности, в Эдинбургском университете получили образование князь Дашков, Бакунин, Юрий Алексеевич Бахметьев и другие. Богословие, математические науки, история, право, медицина – вот далеко не полный перечень наук, которым обучались русские студенты в Англии. Встречались молодые люди, осваивавшие мореплавание и достигшие больших успехов на этом поприще, – к примеру, граф А. Сенявин, родной брат жены графа С.Р. Воронцова. Сын известного русского промышленника Александра Григорьевича Демидова обучался в Англии минералогическим наукам, металлургии и механике. Под руководством протоиерея Самборского несколько молодых людей, Михаил Ливанов, Иван Михайлов, Алексей Клавуцкий и Даниил Пищиков, в 1779–1782 годах изучали сельское хозяйство.

В своем прошении на высочайшее имя священник посольской церкви Самборский, характеризуя успехи русских юношей, вверенных его заботам, выражал желание, чтобы помещики присылали своих людей в английские училища земледелия и чтобы сами учились научным основам земледелия. Знаток сельского хозяйства Самборский, очевидно, первым высказался о необходимости введения сельскохозяйственных наук в число предметов, преподаваемых в духовных семинариях.

^{В.П. Кочубей. Художник Ф. Крюгер}

В Лондоне завершили свое политическое образование будущие советники императора Александра I – В.П. Кочубей, Н.Н. Новосильцов, Н.С. Мордвинов.

Русский посланник С.Р. Воронцов высоко оценивал английскую систему обучения. В одном из своих писем брату Александру Романовичу он выступал защитником и поборником английского образования, которое вырабатывало характер, давало основательные познания, отличающиеся практическим, деловым подходом. Людей, прошедших эту школу, он противопоставлял тем, которые воспитывались «на французский лад», т. е. «научившиеся сочинять и декламировать французские стихи, но ничего досконально не знавшие и ничему не научившиеся». Граф С.Р. Воронцов был противником общего, энциклопедического, образования, и предпочитал специальное, которое должно преследовать конкретные цели и задачи его применения.

Дипломатические агенты часто являлись посредниками в контактах русского правительства с иностранными учеными. Английские специалисты, желая выяснить какой-нибудь вопрос или собрать новые материалы, нередко обращались за помощью к нашим дипломатам. Так, благодаря посредничеству русского посланника в Лондоне графа С.Р. Воронцова оксфордский профессор Роберт Холмс получил разрешение воспользоваться для своего издания Библии рукописями, хранившимися в Москве. В 1799 году граф Воронцов сообщал в Петербург президенту Академии барону Андрею Львовичу Николаи о споре между английскими и французскими учеными по вопросу об определении долготы по меридианам Гринвичскому и Парижскому. В том же году Воронцов завязал отношения с американским ученым Бартеном из Филадельфии, к которому направлял письма от секретаря Академии Эйлера. Бартон пересылал через графа Воронцова свои труды, в которых, кстати, доказывал, что выходцы из Сибири заселили Северную Америку.

«Быть полезным Отечеству…»

Дипломаты XVIII века получали преимущественно светское воспитание: их учили иностранным языкам, литературе и истории. Английский посол Макартней так характеризовал образование русского посланника в Лондоне с 1767 года графа И.Г. Чернышева: «Природный его ум, хотя и не глубок, но отличается быстротой и в России может прослыть первостепенным. Начитанность его велика, но, следуя французской привычке, он читал одни только мемуары, письма, анекдоты, альманахи и словари. Классических языков он совсем не знает, из новых знает многие, особенно французский и немецкий, на которых говорит с необыкновенной легкостью и точностью». Подобное воспитание получили и братья Воронцовы. В своей автобиографии граф Александр Романович Воронцов сообщал:

«В нашем доме отец мой (Роман Илларионович Воронцов), несмотря на свою молодость и рассеянную жизнь при дворе и в большом свете, позаботился дать нам (т. е. ему, брату Семену Романовичу и сестре Екатерине Романовне, впоследствии княгине Дашковой) воспитание хорошее, какое только возможно было в то время. Мой дядя (Михаил Илларионович) выслал из Берлина для нас гувернантку, которая там пользовалась хорошей репутацией. Мы незаметно выучились по-французски, и когда мне было 5–6 лет, я уже чувствовал наклонность к чтению».

То, чего не дала школа, давала жизнь и служба. Дело в том, что тогда учение и службы были взаимозависимы и обязательны, так как для высшего сословия «кроме сего пути в высший градус и до министерского чина произведен быть не может». Некоторые из будущих дипломатов получили образование за границей. Так, граф А.Р. Воронцов учился в Париже, князь И.А. Щербатов – в Лондоне. В пятнадцать лет молодой Семен Воронцов путешествовал по России и посещал Москву, Казань, Ирбит, Тобольск и другие города. Во время своего пребывания в Москве Семен Романович прочел «Дух законов» Монтескье, и эта книга стала для него настольной на всю оставшуюся жизнь. Он писал: «Эта книга всякого человека сделает просвещенным и обо всем генерально дает понятие. Я бы очень желал, чтобы она была переведены на наш язык и чтобы вы могли ее прочесть». С.К. Нарышкин десять лет странствовал по Западной Европе до своего назначения в Англию. Пребывание за границей дополняло самообразование русских дипломатов, а в особенности тех из них, кто не довольствовался формальным исполнением своих обязанностей. Так постепенно у русских посланников вырабатывались нравственные, общественные и политические идеалы, которые оказывали свое влияние на общественную жизнь России. Образование русских дипломатов в XVIII веке вызывало похвалу и удивление иностранцев. Французский посланник в Голландии Ибервилль писал о графе Матвееве: «Я нашел в этом после гораздо более ума, знания европейских дел и вежливости, чем того ожидал».