Текст книги "То, что не исчезает во времени (СИ)"

Автор книги: Наталья Гриневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Алла сидела за своим рабочим столом в кабинете и… улыбалась. Хотя поводов вроде не было. Наоборот, стало известно, что ее все-таки сокращают, и в отпуск она уходит с последующим увольнением. И дело о нападении на Александру Гергардт пока пробуксовывало, а очень хотелось успеть довести его до конца, не передавать другому оперу.

Сергея, сына потерпевшей, допросили. Правда, не сразу – пришлось ждать, пока он протрезвеет. Илья привез его, что называется, никаким.

В доме у Сергея на кухне нашли и нож со следами крови. Эксперты заключение еще не дали, но Алла Сергеевна после допроса была почти уверена, что сын не причастен к нападению на мать и на ноже не ее кровь. Характер не тот: слишком мягкий, безвольный. Да и свидетели нашлись, которые видели его в деревне в то время, когда кто-то нападал на Александру Гергардт.

С ней самой поговорить пока не удалось – врачи ввели ее в искусственную кому. А вот с симпатичным молодым коллегой, который работал с потерпевшей, получилось.

Алла снова улыбнулась, вспомнив их беседу.

Разговаривали они в машине. Такая вынужденная «романтика» получилась. Новогодние праздники еще не закончились, а расследование надо было продолжать. Хорошо, что свидетель согласился побеседовать. В кафе шумно и людно, на улице холодно, а в машине – самое то.

«Надо будет Алисе рассказать, посмеемся», – подумала Алла. Они с подругой как раз сегодня собирались встретиться в суши-баре «Нагасаки» в Отрадном.

Алла попыталась настроиться на работу, но мысленно снова и снова возвращалась к разговору с бывшим коллегой Гергардт – Владиславом Павловичем Ткачевым.

Он быстро согласился на встречу и, что тут скрывать, просто обаял Аллу.

Среднего роста, темно-русые волосы, начинающий полнеть мужчина сорока шести лет. Ничего особенного. Но… серо-голубые глаза – и разглядела же в машине! – тепло и умно смотрели на Аллу. И собеседником он оказался приятным, а главное, толковым. Сразу понял, что от него требуется, и рассказал всё, что знал.

С потерпевшей он проработал лет пять, потом она на пенсию ушла. Приятная была, спокойная женщина, знающая своё дело. Не конфликтная, со всеми поддерживала ровные отношения. Особых странностей за ней Владислав не замечал. Но однажды на корпоративе – уже и не вспомнить теперь, по какому случаю, – так получилось, что они сидели рядом. Гергард тогда посмотрела на него, вздохнула и сказала: «Вы из-за сына не разводитесь? Не надо мучиться. Он всё понимает и тоже мучается вместе с вами». Сказать, что Владислав удивился – ничего не сказать. Откуда она узнала? Сболтнуть ей по пьяной лавочке он не мог, не те у них были отношения. Он вообще на работе никому не рассказывал, что его семейная жизнь не сложилась. Они с женой оба так решили: закончит Алешка школу, поступит в институт, тогда и разбегутся.

Алла не стала уточнять, разбежались или нет. Дала визитку – может, еще что вспомнит. А на работе не удержалась, узнала, что по-прежнему женат, хотя кольцо на руке отсутствовало. Но не все носят кольца.

«Вот зациклилась, – одернула себя Алла. – Алиса бы сказала, мужика давно не было!»

После обеда запиликал сотовый. Номер незнакомый.

– Алло, Алла Сергеевна, это Влад Ткачев беспокоит.

– Что вы хотели, Владислав Павлович? – по-казенному, нарочито сухо спросила Алла.

– Я кое-что еще вспомнил… – промямлил мужчина от неожиданно холодного тона собеседницы. – Может… встретимся?

– Хорошо. Но только не сегодня. У меня на вечер уже запланирована встреча. Я сама позвоню, – смягчилась Алла.

– Буду ждать.

«Жди», – усмехнулась про себя довольная Алла.

Ровно в пять она вышла из здания ОВД и направилась к своей машине. За час успеет приехать в суши-бар.

Позвонила Алиса, узнать, едет подруга или нет. Голос озабоченный. Что там у нее случилось?

Собственно, Алиса жила рядом с кафе, где они собирались встретиться, но домой не пригласила. Скорее всего, Павел приехал, а он гостеприимством не страдает, ему нужен покой после очередной командировки. Да и при муже о своем, о девичьем много не наговоришь.

Возле машины Аллу ждал сюрприз – с букетом цветов из пяти белых роз ей навстречу шагнул Владислав Ткачев. «Не угадал, я люблю тюльпаны, но все равно приятно, – подумала Алла. – А напористость-то какая!»

– Владислав Павлович…

– Можно просто Влад.

– Просто Влад, – засмеялась Алла, беря цветы, – спасибо за цветы, но я же говорила, что у меня встреча.

– Ничего, мы можем поговорить в машине, пока едем.

– Это становится традицией. Ну что с вами делать, садитесь.

«Ничего нового он, конечно, не скажет, это предлог, чтобы встретиться. А вот Алиска обалдеет, когда я заявлюсь в бар с букетом роз – белых! – вот не умеют мужики цветы выбирать – и с Владом. Хм! Уже Владом».

В машине Влад начал беседу с комплиментов.

– А вы отлично водите машину.

– По должности положено, – усмехнулась Алла, но все равно ей было приятно, не часто мужчины хвалят женщину за рулем.

– Я… вспомнил, но так, мелочи…

– Как раз мелочи нередко и помогают раскрыть преступление, – заявила Алла и тут же извинилась, смягчив тон: – Извините, я вас перебила, Владислав.

– Да, собственно… – Он выдохнул и решился: – Вы мне понравились, Алла Сергеевна. Мы с женой давно просто живем вместе, ради сына… Он уже вырос. Сам на свидания бегает… Вот… Могу я надеяться?..

– А конфеты? – засмеялась Алла.

– Простите, не понял.

– Ну, букет уже подарили, а конфеты еще нет. Я про конфетно-букетный период.

– Понял, будут, – пообещал радостный Влад.

К назначенному времени они подъехали к суши-бару. Надпись над входом позабавила Аллу – «НагаСаки».

Хмыкнул и Влад, но ничего не сказал. И Алле понравилось, что они заметили одно и то же и молча поняли друг друга.

Алиса пришла раньше и расположилась на белом диванчике у окна. Она сидела задумчивая и чем-то явно расстроенная. Появление подруги с букетом роз и под руку с мужчиной произвело эффект если не разорвавшейся бомбы, то лопнувшей лампочки точно. Но смутить Алису было не так-то просто.

– Знакомьтесь, – немного официально произнесла Алла, довольная произведенным эффектом, – это Алиса, моя подруга. А это Владислав… – Алла запнулась, не зная, как представить Влада, не свидетелем же по делу.

Ей не дала договорить Алиса, которая моментально воспользовалась заминкой подруги и которую, кажется, понесло, видимо, от не очень хорошего настроения и непредвиденного присутствия постороннего.

– «Знакомьтесь! Алиса, это пудинг! Пудинг, это Алиса!» – агрессивно, с издевкой процитировала она.

Алла растерялась и с укоризной посмотрела на подругу: «Что это было сейчас? Зависть? Но не до такой же степени».

Зато не растерялся Влад.

– Ну вот, только познакомились, а вы уже и «с ножом», – мягко, разряжая обстановку, не совсем точно воспроизвёл он Льюса Кэрролла. – Извините, мне нужно позвонить, я совсем забыл.

Когда Влад отошел, Алиса торопливо пояснила:

– Ал, прости, я не в себе. Мне такое сообщили сегодня… А он ничего, симпатичный и вроде не дурак.

– Да что случилось? Ты и правда сама не своя! Так, сейчас я его отправлю, и мы поговорим, – решительно заявила Алла, не давая Алисе возразить, встала и направилась к выходу.

На крыльце с телефоном в руках стоял Влад, но не звонил.

– Влад, у подруги какие-то неприятности…

– Понял. Я позвоню потом?

– Конечно. Спасибо, – Алла улыбнулась ему на прощание и вернулась в зал.

– Заказывать-то будем, я с работы, голодная?

– Нет, ничего мужик. Всё понял, ушел. Где ты его… нашла? И как далеко у вас зашло?

– У них нормальная еда есть? Не люблю я все эти «сушироллы», – листая меню, проигнорировала вопросы подруги Алла.

– Я вообще есть не хочу. Возьму кайсо суши, – и добавила немного назидательно: – Водоросли полезны.

– А я, пожалуй, шашлычок и овощи.

Они сделали заказ. Когда официант отошел, Алла выразительно посмотрела на Алису.

– Рассказывай давай, что случилось?

Алиса вздохнула и, «убавив громкость» – соседние столики были, по её мнению, слишком близко, – начала выкладывать новости:

– Сегодня на массаж была записана Наталья Григорьевна. Ну, Супонина, жена Виктора Семеновича. У меня новая массажистка – так классно массаж делает. Приходи, тебе, так и быть, скидку сделаю.

– И что? – нетерпеливо перебила ее Алла.

– Сообщила, что Кирилл Зубов… Ну, помощник ее мужа. В машине сгорел. Представляешь?

– Алиса, ну всякое бывает. Скорее всего, проводка была неисправна… – посочувствовала подруга.

– Нет, его убили!

– С чего ты взяла? – опешила Алла. – Следствие показало? Да еще наверняка результатов экспертизы нет.

Алиса осмотрела зал, еще ближе придвинулась к подруге и почти шепотом произнесла:

– А за мной следят.

– На каком основании ты такие выводы сделала? – еще больше подобралась Алла, не ожидавшая такого поворота дел.

– Я чувствую.

– Ну, «чувства к делу не пришьешь». Давай-ка подробно. Только факты. И перестань вертеться.

– Помнишь, перед Новым годом я к Супониным в гости ездила?

– Помню. Там что-то произошло?

– Даже не знаю… В общем, Люсик, как всегда, лишнего выпил и давай за мной ухлестывать. Я – от него, поднялась на второй этаж и забежала в кабинет к Виктору Семеновичу – дверь была приоткрыта. Я быстро к окну, встала за портьеру.

– Ну и игры у вас! – не удержалась Алла.

– Игры как игры. Так вот, стою, а минут через пять заходят Виктор Семенович с Кириллом. Ну, помнишь, мы как-то его в супермаркете встретили? Красавчик-атлет. Он тоже ко мне клеился. Но не мой типаж.

– Припоминаю. Дальше что было?

– Заходят, садятся. И начинают говорить о каком-то архиве. Вроде Кирилл узнал адрес женщины. Фамилия такая немецкая – Герад или Гехард. Не помню. А Виктор Семенович говорит, что надо за ней понаблюдать. Представляешь мое положение?!И выйти стремно, и не выйти нельзя. Если сами обнаружат, докажи потом, что не специально подслушивала. Ну, я и вышла! Кирилл растерялся, теперь даже я думаю, испугался, а Виктор Семенович вида не подал, стал шутить, что его кабинет посетила фея, в общем, нес какую-то ахинею. Ну, я сделала вид, что ничего не поняла из услышанного, да, собственно, так и было, это сейчас я всё сопоставила. А тогда, в кабинете, перевела стрелки на Люсика, и мы все вместе спустились вниз. Да я вообще забыла про всё это, если бы сегодня…

– «Сопоставила» она – вот где «опер зарылся», – машинально проговорила Алла и, как гончая, почувствовав, что след совсем рядом, засыпала Алису вопросами: – А когда ты поняла, что следят? До или после инцидента у Супониных? Видела кого-то? Как ты догадалась, что это слежка?

– Да поняла я только сейчас. А тогда – «смутные ощущения», если такая формулировка тебя устраивает, – начала обижаться Алиса. – Никого я не видела. Может, и сейчас кто-то рядом сидит и наблюдает за нами.

– Не боись, прорвемся. Что-то долго заказ не несут.

Алла вдруг вспомнила о дорожно-транспортном происшествии на Широкой и как она испугалась тогда за Алису: «Перепутали? Машина одной марки и девчонка за рулем похожа… Накручиваю? Вот черт! Неужели за Алиской действительно следили? И даже пытались… Что за бред? Ладно, разберемся».

– А как, еще раз скажи, фамилия женщины, о которой говорили Виктор Семенович и Кирилл Зубов в кабинете? – решила уточнила она.

– Да не запомнила я. Стояла там как дура! Кажется, Герхат.

– Гергардт! – Алла откинулась на спинку дивана. – Вот это удача!

– Вроде да. А ты откуда знаешь?

– Давай-ка поменяемся местами, Алиса. Хочу зал осмотреть.

Официант принес заказ.

Алла с аппетитом принялась за еду, время от времени оглядывая зал.

Алиса съела пару суши и заерзала на диване.

– Смотрит на нас кто-нибудь?

– Конечно, смотрят. На таких девушек, как мы, грех не посмотреть?! – засмеялась Алла, успокаивая Алису, а в душе ликуя своей удаче: надо же, какое совпадение! Возились бы с этим делом еще неизвестно сколько, а тут такая зацепка. Даже не зацепка, а зацепище. – Знаешь, что мы сделаем? Сейчас ты сядешь в машину и не сразу домой рули, а поезди немного. А я за тобой, посмотрю, есть слежка или нет. Ты, главное, ничего не бойся и не дергайся, езжай как обычно. А вообще, лучше бы тебе уехать куда-нибудь, пока следствие будет идти. Не переживай, мы будем на связи.

Алиса притихла, переваривая информацию и предстоящие «маневры».

– Дай-ка я твои полезные водоросли попробую, ты ведь всё равно есть не будешь.

– Да ешь, чего добру пропадать. – Алиса придвинула тарелку подруге. – Ой, я же тебе подарок привезла. – Она открыла сумку и достала небольшую коробочку. – Вот, держи.

– Что там такое? – Алла аккуратно открыла коробочку. – Алиска, это ж дорого! Какая красота! Я давно хотела такую цепочку. То-то ты все выспрашивала, когда мы в ювелирном были. Ну лиса!

Хвоста, как и предположила Алла, не было.

«Если следили, то, скорее всего, это был Кирилл Зубов. В таких делах, чем меньше свидетелей, тем лучше. А его нет в живых. И с этим теперь надо разбираться. Может, придется объединять два дела в одно, если, конечно, дело завели. Неужели это Зубов напал на Гергардт? Надо будет показать фото потерпевшей, когда выйдет из комы. Выяснить, что за фрукт Виктор Семенович и как к нему подобраться. Что они хотели найти в квартире у Гергардт? Что-то очень ценное, прямо очень – Супонин, судя по рассказам Алисы, не из бедных», – размышляла Алла по дороге домой.

Она совсем забыла, что находится в отпуске с последующими увольнением и пенсией.

Глава 9. Москва, сентябрь 1938 года

Как жарко! Пот пропитал рубаху на спине, катится соленой слезой по щекам. И то, солнце как поднялось. А они с батей только половину делянки скосили. Вон еще сколько! Так пить хочется. Сейчас бы на пруд. Нырнуть в прохладную глубь.

– Батя, может, отдохнем. Пить хочется.

Батя останавливается, но только для того, чтобы наточить косу. И снова вжик, вжик, вжик. Трава ровными рядами падает, падает. Вжик, вжик, вжик. Ложится рядами, рядами, рядами… А батя всё дальше, дальше уходит от Николки.

– Ба-а-атя!

Николай с трудом пришел в себя. Во рту пересохло, от спертого воздуха трудно дышалось, ныла голова.

Хотел распрямить ноги и уперся в чьи-то плечи. Подобрал ноги и окончательно проснулся, лег на спину. Глаза не открывал, хотелось снова уйти в сон.

Рассвет едва пробивался сквозь решетки. Камера была переполнена. Тем, кому не досталось места на нарах, спали на полу. Слышались всхрапы, кашель, тихие голоса проснувшихся.

Мысли Николая невольно снова обратились к событиям последних дней. Горькие думы вновь побежали по проторенному кругу.

Он то пытался найти выход, то, наслушавшись разговоров в камере, впадал в уныние, то смирялся – эх, будь что будет, от судьбы не уйдешь. И ждал вызова к следователю. Прикидывал, что сказать, как вывернуться – может, еще пронесет.

«Батя-покойничек приснился. К чему бы это? Хорошо хоть не звал за собой. Это сколько годов прошло? В тридцать первом схоронили. Значится, семь годов уже.

Э-эх… Зачем полез в сторожа? А куда с моей ногой ковылять? От дома близко. Дом… Как там теперь Настена? Васька-то в армии. Ничего, мои помогут, ежели чего.

И кто же поджег эту часовню? Ну, выпили мы с Михалычем. Первый раз, что ли? Вот же сморило меня. Пятьдесят с лишком мешков с зерном. Всё сгорело. Да всё ли? Может, украл кто, а потом и поджег? А теперь на меня всё спишут, как пить дать спишут.

Свалить бы и мне на кого. Да, поди, разберутся. А это, говорят, смотря какой следователь попадется.

Вот и Настена ругала – хоть на работе не пей, случись чего, а ты лыка не вяжешь. Да как не пить, ежели жизнь такая!

Какое хозяйство у бати было! А сейчас одну курицу держишь и боишься, что в кулаки запишут.

Вроде по-умному всё делал. Сколько раз отсыпал с каждого мешка помаленьку, и ничего, проносило. С голоду, что ли, пухнуть?!

А может, откупиться? – Николай присел, от такой мысли аж в жар бросило. – Вот где пригодилась бы коробочка Фрола Фомича. А как провернуть? Настена не знает ничего. Расскажешь – отберут! К стенке – и концы в воду! Или начнут расспрашивать откуда. Вот и будешь как уж на сковороде. Ежели нашел, то почему не отдал советской власти. А теперь подкупить ее хошь?!»

Лязгнула дверь.

– Проходь! По одному. Эй, двинься там.

– Да куда тут?

– Скоро и стоять будет негде!

– Когда пожрать принесут?

– Разговорчики!

В камеру запихнули еще пять человек. Николай пригляделся и узнал председателя колхоза из соседней деревни Ивана Полоскунова.

«Его-то за каким? Шибко идейный, говорят. А вот и его взяли. Пойти, что ли, приспроситься? Место потеряю. К себе позвать? Да тут тесниться некуда. Меньше знаешь, лучше спишь. Самому бы выкрутиться».

Но любопытство взяло верх. И всё легче с земляком: и место держать, и время коротать.

– Иван! – замаячил Николай. – Полоскун! Пробирайся сюда. Давай.

Они были одногодками, но Иван выглядел старше, солиднее. А то: и в Гражданскую воевал, и раскулачивал, и должность не маленькая, и дома шесть ртов – все успел.

Поздоровались. Сели вместе.

– Тебя-то, Иван Савельич, за что? По ошибке? Ничего, разберутся, отпустят, – начал успокаивать земляка Николай – видел, что тот старается держаться спокойно и уверенно, но получается плохо.

– Ну, должны разобраться. А тебя каким ветром сюда занесло?

– Не слыхал, три дня назад часовня у нас горела? А я сторож, с меня и спрос.

– Как же ты пожар не заметил? Спал, что ли?

– Ох, и не спрашивай! Выпили мы с Михалычем, со счетоводом нашим. Черт его принес! Ну, я и проспал «царствие небесное». Пятьдесят мешков с зерном…

– Нда, за такое по головке не погладят. А следователь что говорит?

– Дак не вызывали еще. Ты вот грамотный, подскажи, как чего сказать. Сколько дать могут?

– По нынешним временам… – Председатель замолчал, снова уйдя в свои переживания. – «Грамотный»… Не знаю. Со следователем побеседуешь, и видно будет.

Снова лязгнула дверь.

– Венин, на выход!

Николай вздрогнул – столько ждал этого, а вызвали, и мурашки по телу. Он поднялся на негнущихся ногах, кивнул Ивану и, стараясь ни на кого не наступить, побрел к двери.

– Шевелись, сучий потрох! Руки за спину! – Конвоир, улыбчивый белобрысый парень лет двадцати пяти, ругался беззлобно, скорее, от избытка молодых сил. И от этого еще больше сжималось сердце – уж лучше бы лютовал.

Они поднялись из подвала на первый этаж и пошли по узкому коридору, потом снова по лестнице на второй этаж. Остановились у обшарпанной двери. Конвоир постучался и, получив добро, завел подследственного.

Николай робко вошел в комнату. Там за письменным столом сидел и читал бумаги невысокий лысоватый мужчина с воспаленными, красными глазами. Он указал Николаю на табурет и снова уткнулся в бумаги.

Николай осторожно присел, оглядывая кабинет. Ничего особенного – квадратная небольшая комната, одно окно, второе заложено кирпичами. Жилой дом переделали под тюрьму, догадался Николай.

Наконец следователь оторвался от бумаг и, взяв чистый лист, начал беседу, вернее опрос – имя, проживание, образование, должность… Когда с формальностями было покончено, он встал, прошелся от стола к окну, открыл форточку.

– Душно, Николай Петрович. Ночью прохладно, а днем еще жарко бывает. Вот и сегодня – прям лето красное.

Николай поерзал на табурете, еще не зная, поддакивать или помалкивать пока.

– Да, мы же не познакомились, то есть я-то про вас всё знаю, – следователь сделал паузу, – а меня зовут Терентий Евгеньевич.

Николай кивнул, но выражение его лица, напряженно выжидающее, не изменилось.

– Вижу, вижу, что осознаете свою вину. Да, Николай?

– Проспал. Виноват.

– Проспал… Да только ли в этом вина?

– А в чем же еще? – дрогнувшим голосом спросил подследственный.

– А не ты ли и поджег? А?

– Нет. Как же… зачем?

– А вот, говорят, недоволен ты советской властью.

Внутри у Николая всё оборвалось. Глаза забегали, он стал вытирать вспотевшие руки о штаны, приподнялся и тут же сел, услышав грозное «Сидеть!».

– А может, тебя надоумил кто? Не сам ты, не по своей воле. Кто с тобой был?! – повысил голос следователь. – Кто? Ну, соображай быстрее. – Следователь подскочил к Николаю, взял его за подбородок и стал пристально смотреть в глаза. – Кто, я тебя спрашиваю?!

Николай не выдержал взгляда, обмяк.

– С Михалычем пили.

– Вот, уже лучше. Фамилия Михалыча?

– Лунев, счетовод наш вешкинский.

– Счетовод – это хорошо, – уже спокойно произнес следователь, записывая показания. – Еще кто с вами был?

– Всё. Больше никого, – поспешно заверил Николай.

– А если подумать?

– Да ей-богу, никого. Выпили, закусили. Он ушел…

Следователь снова вышел из-за стола, заставив Николая внутренне сжаться, начал ходить по кабинету, потом остановился за спиной у подследственного.

– Николай Петрович, вы знаете, какая обстановка в мире? Наше молодое государство в опасности. У нас много врагов. И они не где-то там, далеко, они здесь, рядом.

Николай хотел обернуться, но не посмел. Так и остался сидеть, опустив голову.

– Кто устроил вас на должность сторожа? – резко спросил следователь.

– Как же? У нас председатель есть, – растерялся Николай, еще не понимая, к чему клонит следователь. – Я сам попросился. У меня нога больная. Хромаю. Куды мне еще?.. В детстве… топором…

– Николай, – перебил его следователь, – посмотри, как всё складывается: ты, бухгалтер, председатель. Но ты-то человек маленький, тебя обманули, заставили… Зачем тебе всю вину брать на себя?

– Как это?.. – Николай удивленно посмотрел на следователя и тут же опустил глаза: «Вот ведь, зараза, как вывернул».

– Ну так что, Николай? Сознайся, ведь поругивали советскую власть? Собирались. Да кто без греха! Конечно, не всё еще у нас благополучно, гладко да сытно. Но советская власть работает. И если бы ей не мешали… – Следователь замолчал, снова усаживаясь за стол. – Вот так мы и запишем. Как фамилия председателя?

– Да не было там никакого председателя! Мы вдвоем пили. Потом Михалыч ушел…

Следователь подскочил к Николаю и вышиб из-под него табурет.

Николай упал, от неожиданности стал хватать ртом воздух.

Разозлился: «Шибануть табуретом. Так не убежишь – конвой за дверью, – зыркнул на следователя. – Еще бы спросил, с кем крестился да с кем женился. Эдак всех можно пересажать. Хорошо, что у Настены ее девичья фамилия осталась. И у Васьки».

Он быстро опустил голову, встал, поднял табурет и сел.

Следователь взгляд Николая заметил.

– Что, Николай, наверное, хочешь табуретом запустить? Все хотят, да мало кто решается. – Он достал наган. – Это для слишком ретивых. Но ведь ты-то не такой, Николай! – И добавил, прибавив металла в голосе: – Что-то долго мы беседуем, а? Я один, а вас вон сколько. – Следователь ударил кулаком по столу так, что подпрыгнул телефон. – Или ты мне сейчас всё расскажешь и подпишешь, или… Итак, вы с бухгалтером Михаилом Луневым и с председателем… Фамилия?!

– Иванчук Петр Игнатьич, – промямлил Николай.

– …И с Иванчуком, недовольные советской властью, организовали поджог склада, где хранилось пятьдесят мешков с зерном… – одновременно произносил и записывал следователь.

– Да не было такого!.. – В выкрике Николая слышалось удивление, отчаяние и уже безнадежность.

Через мгновение он лежал на полу с разбитым носом. Приподнялся, и снова получил удар носком сапога в живот. Ойкнул и остался лежать, корчась от боли. От очередного удара его спас зазвонивший телефон. Следователя куда-то срочно вызывали.

– Подумай хорошо, Николай. Конвой! Забирайте.

Николай плелся по коридору, боль постепенно стихала. И снова лязг железной двери, и снова он в камере.

Стал пробираться к своему месту.

– А ну вали отсюда, пока ребра целы! – нападал на земляка здоровый, быковатого вида мужик, пытаясь занять их место.

– Ах ты сукота! – Николай набросился на здоровяка, вымещая на нем весь накопившийся страх и злобу.

Началась потасовка. Люди дрались, с ожесточением выплескивая в драке растерянность и затянувшуюся неопределенность. Прибежал конвой и быстро всех утихомирил, приложив особо неугомонных прикладами винтовок.

Через неделю Николая снова повели на допрос. Только следователь был уже другой: помоложе и видно, что не очень опытный – не пообтерся еще. Разговаривал мало, признаваться в контрреволюционной деятельности против советской власти не заставлял и быстро оформил все показания. Так же быстро прошел суд, где вынесли приговор – восемь лет лагерей.

Николая отправили по этапу. Иван Полоскунов остался в камере.

Свидятся ли когда?