Текст книги "То, что не исчезает во времени (СИ)"

Автор книги: Наталья Гриневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3. Москва, весна 1917 года

Дворник Прохор скалывал и собирал в кучу грязный лед, будь он неладен. Днем-то подтаивает, а ночью снова замерзает. Скоро уж темнять будет, а он всё возится. Хорошо, хозяина нет. Как уехал с утра по делам, так и не вернулся еще. Видать, загулял.

Прохор служил у Араповых с двенадцати лет и хозяина знал как облупленного. Они с Фролом Фомичом были ровесниками.

«Сейчас пьяный приедет – только ворота открывай, может и огреть под горячую руку. Да и всем мало не покажется. Вот все и притихли – ждут. А уж как проспится на второй день, может и рублем одарить. Расспросит – он-то плохо помнит, кому вчера больше всего от него досталось, – и облагодетельствует, чтоб, значит, грех на душу не брать и чтоб зла на него не держали.

Да в последний год часто хозяин гулять стал, и то: жена лежмя лежит – туберкулез, чтоб его. Не иначе помрет наша матушка Татьяна Алексевна скоро. И времена нынче неспокойные. – Печальные мысли о судьбе хозяина сменились у Прохора горестными рассуждениями о “судьбах народа”. – Царь отрекся – это ж надо? Это вот к чему? Власть-то сильной рукой надо держать! А то желающих много, а толку… Так и до свары недалеко. Да она уже началась. А кому страдать? Понятно – народу. Кому ж еще?»

Не успел Прохор додумать про народ, как подъехал «лихач».

– Открывай, Прошка! Чтоб тебя!.. – услышал Прохор голос хозяина и побежал неловко, боясь поскользнуться. Распахнул ворота, отпрыгнул в сторону, и вовремя: пролетка влетела во двор и остановилась у крыльца, только что не налетев на него.

– Помоги! – Из пролетки, пошатываясь, вывалился Фрол Фомич. – Давай… устал я нынче… А… всё прахом пойдет… Попомни мое, Фрола Фомича Арапова, слово!..

Купец второй гильдии Арапов не без помощи дворника доплелся до своих покоев и опустился на широкую кровать.

Вот здесь и наступал самый ответственный момент: если позовет лакея Николашку и попросит водки – пойдет гульба, и тогда держись, начнет бегать, всё крушить да всех, кто подвернется, бить, а если скажет рассолу принести или там квасу, воды, то всё – заснет спокойно.

Прохор не уходил, ждал и думал, как вывернуться: про жену сказать больную, что тяжело ей, покой требуется, или, как в прошлый раз, позвать Настю? Вроде как неравнодушен хозяин к новой горничной. Стоит той появиться, сразу успокаивается, разговоры вести начинает, а потом и засыпает.

На этот раз всё пошло по первому сценарию.

– Николашка! Где этот хромоногий? Пусть водки принесет. Во-о-дки!

Пока лакей, прихрамывая, бежал, Прохор стал увещевать хозяина, хотя знал, что бесполезно:

– Фрол Фомич, матушка Татьяна Алексевна спать легли. Покой бы ей нужон…

– К черту! Я что, не хозяин в доме? Водки! Где Николашка? Убью скотину! И ты убирайся!..

В комнату торопливо вошел Николай с подносом, где стояли бутылка водки и водочная рюмка.

Дворник Прохор побежал за горничной Настей, симпатичной, тихого нрава девушкой. Та, не сопротивляясь, обреченно пошла за Прохором.

Арапов уже успел разбить рюмку и теперь бегал и орал не разбери что. Николаша жался к стенке, примериваясь к отходу – только бы в дверь проскользнуть.

Дворник распахнул дверь и подтолкнул горничную – знал, что Настю хозяин не тронет.

И действительно, Фрол Фомич остановился, приосанился, и лицо его вроде как просветлело. Он сел за круглый стол, накрытый белой скатертью, и пригласил девушку присесть.

– Настена, я вот выпил сегодня. Нет… не о том. Настена, я богатый человек, я всё могу. Веришь? Вот что пожелаешь, то и сделаю!.. Озолочу! Я же не дурак, я свои капиталы надежно вложил. Как заваруха началась, так я в банк, за границу… Араповы не дураки. У нас в роду отродясь дураков не бывало.

Настя сидела тихо и только кивала. Было видно, что не в первый раз так сидит. Ждет, когда хозяин наговорится и заснет.

– Я, Настена, ежели хочешь, и жениться могу.

– Да как же при живой жене, Фрол Фомич!

– Жена… Сколько ей осталось?.. – Арапов опустил голову, замолчал, а потом, качнувшись, продолжил: – Уедем за границу, продам всё. Там развернусь… А ежели наследника родишь… Все сделаю… Как барыня ходить будешь.

– Так есть же у вас наследник, Фрол Фомич.

– Есть. Володька, сын. Только не в меня пошел. Долго ждали, да толку не видали. Ни учебы, ни дела… А где мой сюртук? Николашка! Принеси сюртук! А, не надо, вот он, на стуле. – Купец дотянулся до стула и дернул на себя сюртук. Стул упал, но Арапов, не обращая на это внимания, полез в нагрудный карман и достал обшитый красным бархатом футляр.

– Посмотри, что я сегодня приобрел. Я… ха… хм… У одного разорившегося дворянчика. Здесь, в Замоскворечье. Фамильная драгоценность. Дорогая… А я недорого взял. Сейчас дел-то больших нет. Все выжидают, что дальше будет. Бардак – бардак и будет. – Купец замолчал, глаза у него начали закрываться. Потом вскинулся и произнес шепотом: – А хочешь, твоим будет? Всё твоим будет… – Он замолчал и уронил голову на стол, рядом с красным футляром.

Настя встала, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. Николай, притаившийся у двери, откуда всё прекрасно было видно и слышно, поспешил уложить хозяина.

Ночь уже готовилась уступить место рассвету, а двое, лежавшие на узкой железной кровати в маленькой комнате, еще и глаз не сомкнули.

– Ты смотри, так и купчихой станешь, – шептал Николай.

– Не стану. Ты мне люб.

– С одной любовью далеко не уедешь. Вона как всё повернулось. Царь отрекся. Война эта… Уезжать надо.

– Да куда? Ты же знаешь, я сирота.

– То-то и оно, что сирота. Приданого нету. А куды мы без денег?

– Да чем тебе плохо у Фрола Фомича?

– Я вот на митинги ходил, слушал. Своим умом надо жить. Только бы денег раздобыть. Вот Фрол Фомич футляр тебе давал…

– Да ты что?! Зачем мне чужое? Грех это большой.

– Да какой грех! Замолим. Фрол Фомич и сам говорит: «Грех под лавку, а сам на лавку».

– Чего удумал! – Настя помолчала и добавила: – Я ведь, Коленька, кажись, понесла… Без венчания-то тоже грех.

– Ты… – Николай приподнялся на кровати, высвобождая руку и не зная, что сказать. – Ты… Погодь, всё точно узнай. Встречаемся-то – и месяца нету. – Он наклонился, погладил Настену по волосам. – Пойду я, скоро совсем светло станет.

Фрол Фомич проснулся рано, то ли от окрика за окном, то ли от скрипа половиц в доме. Приподнял голову, поморщился, повернулся и начал искать глазами ковш с питьем – Николаша должен был оставить возле кровати. Нашел, взяв ковш за ручку, медленно поднес ко рту. Стал жадно пить, постепенно приходя в себя. Потом опустил ковш, вытер рукой рот и бороду, стряхнул с груди набежавшие капли и откинулся на подушки.

Память возвращалась с трудом, обрывочно. Голова гудела, как растревоженный улей. Полежал. Наконец сел на постели и, развернувшись, опустил ноги на пол.

– Николашка! Или кто там еще… Рассолу и одеваться!

Прибежал лакей с рассолом. Начал суетливо хлопотать возле хозяина. Когда Арапов немного пришел в себя, то позвал дворника Прохора – ему он доверял полностью. Именно Прохор, смягчая, рассказывал о пьяных дебошах хозяина, при этом пытаясь по-своему «направлять» его.

– Прохор, что в доме?

– Везде порядок, Фрол Фомич! Матушке Татьяне Алексевне вчера вроде лучше стало – пообедали хорошо.

– Ладно. Потом к ней зайду. Кх… Вчера-то как? Тихо?

– Тихо, Фрол Фомич. С Настей побеседовали да спать легли.

– Вот… Плохо помню… А где сюртук? Дай! – Арапов полез в нагрудный карман, но ничего там не обнаружил. Начал шарить глазами по полу, по кровати, по стульям. Потом обратился к Прохору: – Поищи красный футляр, может, во дворе…

– Во дворе я бы сразу заметил. – Дворник начал искать в комнате, но безуспешно. – Да у нас никогда ничего не пропадало.

– А, оставь. Делами надо заниматься. Вспомнил я – Настене показывал. Взяла, значится… Это хорошо.

Прохор понимающе посмотрел на хозяина и ничего не сказал: да и что тут скажешь – живое живым. Правда, бабы недавно сплетничали, что Настя якобы с Николаем стала встречаться. Но тут уж не его ума дело, здесь лучше не встревать.

Фрол Фомич завтракал не торопясь. Выпил два блюдца чаю вприкуску с сахаром, третье налил, поглядывая в окно на заснеженный сад.

Дом Фролу Фомичу достался по наследству, от отца. Двухэтажный, добротный: первый этаж каменный, второй деревянный. На первом – лавка. Но для Арапова это так, на мелочи. По привычке держит, так еще батюшка торговал. Главный капитал на Китайском рынке. Там дела – только успевай поворачиваться. Хотел другой дом построить, на новый манер – жена слегла, сына из-за границы калачом не выманишь. Кому?

После завтрака зашел в комнату к жене. Посидел возле нее, поговорил ободряюще: «Пасха через три дня – рано нынче. Хотя бывает и еще раньше. В церковь съездим, даст Бог. Аграфена уж вовсю приготовлениями к празднику занимается».

На Аграфене, высокой, горластой женщине сорока двух лет, теперь и держалось хозяйство, она распоряжалась. Да и все слуги, коих было немного в доме, работали за двоих и не роптали – хозяин не жадный, и если разносил, то за дело.

А через три дня, аккурат на Пасху, Татьяна Алексеевна Арапова скончалась. За горем и похоронными хлопотами не сразу хватились лакея Николая. Тот отпросился на праздник съездить в деревню к родне, да почему-то там задержался.

Глава 4

Автобус, мерно покачиваясь, приближался к очередной остановке. Народу было немного – не час пик. На задней площадке, на предпоследнем сиденье, подремывала женщина лет пятидесяти, в сером пуховике, в самовязаной темной шапочке, с такой же, невыразительного цвета, сумкой на коленях. Рядом с ней, у окна, сидела девушка и время от времени поглядывала то в окно, то на входящих, то на кондуктора. На ее лице читалось неподдельное счастье и нетерпение.

Через несколько остановок девушка вскочила, чтобы идти к выходу.

– Можно пройти? – обратилась она к своей дремавшей «соседке».

– Можно, – ответила проснувшаяся женщина, однако с места не тронулась, – но не нужно. Будет лучше, если вы сойдете на следующей остановке.

Девушка сначала растерялась, потом, повысив голос, произнесла:

– А мне сейчас нужно! Дайте пройти!

На них стали оглядываться пассажиры.

– Вы что, сумасшедшая?! – возмущалась девушка, пытаясь протиснуться к выходу.

– Да говорю же вам, сидите! Потом спасибо мне скажете.

– Дайте пройти! Уже к остановке подъезжаем! – выкрикнула девушка, толкая тетку, явно сумасшедшую. Тетка в свою очередь начала насильно усаживать девушку на прежнее место.

Пассажиры, стоявшие рядом, стали возмущаться. Подошла кондуктор. Женщине ничего не оставалось, как пропустить девушку к выходу. И вовремя. Двери уже распахнулись.

Девушка выскочила из автобуса последней и тут же, вскрикнув, упала. Кондуктор бросилась ей на помощь.

Выяснилось, что наступать на подвернувшуюся ногу девушка не может. Вызвали скорую. Пассажирам теперь нужно было или пересаживаться на другой автобус, или оставаться в этом, но ждать приезда скорой и только потом ехать дальше.

Самые активные свидетели происшествия решили задержать «сумасшедшую» и отвести ее в полицию, благо ОВД располагался рядом с остановкой.

Ближе к середине рабочего дня в кабинете Аллы раздался звонок. Звонил Миша. По интонации было непонятно, то ли он усмехается, то ли растерянно недоумевает. Похоже, что два в одном.

– Алла Сергеевна, здесь женщину задержали. Вроде хулиганила в автобусе – не пропускала к выходу девушку, а потом девушка при выходе ногу сломала. С одной стороны…

– Миша, – перебила Алла своего подчиненного, – давай ее в мой кабинет и протокол со свидетельскими показаниями не забудь.

– Слушаюсь!

Через пять минут в кабинет вошли Михаил и внешне ничем непримечательная женщина – среднего роста и телосложения, темно-русые крашеные волосы, лицо без косметики, невыразительное, бледноватое, такая же невыразительная одежда.

Алла пригласила женщину сесть, а сама пробежала глазами протокол.

– Александра Васильевна Гергардт, 53 года, проживаете в Москве, на пенсии. Правильно?

– Да, всё верно.

– А возраст не пенсионный?..

– У меня льготная пенсия – я работала геологом. Еще у меня инвалидность. – Женщина отвечала спокойно и вполне охотно.

«Так, на сумасшедшую вроде не похожа. Уже хорошо», – подумала про себя Алла и продолжила опрос:

– Александра Васильевна, вы знакомы с потерпевшей?

– Нет. Первый раз ее видела.

– А почему не давали ей пройти?

– Видите ли, я знала, что она упадет и сломает ногу. Я ей говорила, чтобы она вышла на следующей остановке.

– Вы что, ясновидящая, экстрасенс или кто там еще?

– Ну, немного вижу. – Допрашиваемая усмехнулась и стала пристально смотреть на следовательницу.

В свою очередь усмехнулась и Алла: «Меня гипноз не берет. И не таких видали. Насмотрятся передач да сериалов и начинают в экстрасенсов играть».

– А вы верите в судьбу? Разве ее можно обмануть? – решила зайти с другого конца Алла. – Ведь девушка могла и на другой остановке упасть.

– Да всякий раз себя ругаю: не надо лезть, ничего хорошего из этого не получается. Предначертано тебе пройти то-то и то-то, вот и иди.

– А зачем сегодня «вмешались»?

– Да девочка такая счастливая сидела. Спешила на свидание. И парень у нее хороший.

– А может, вы ей позавидовали, а, Александра Васильевна? Молодая, счастливая, вся жизнь впереди… А вы живете одна, вдова, у сына наверняка своя жизнь. А зависть с людьми иногда такие вещи вытворяет!..

– Да что вы! Помочь я хотела, уберечь. Она была такая… как вам сказать, светилась вся. Такое свечение от влюбленных идет.

– А вы не путаете причину со следствием? – дожимала следователь. – Вы своим поведением вывели из равновесия потерпевшую. Она буквально в последний момент выскочила из автобуса, естественно, торопилась. И результат не заставил себя ждать – падение, перелом. У нее появилось больше шансов упасть именно после вашего вмешательства. Вам не кажется?

– Да… как-то я не подумала…

– Поддались «доброму порыву»? – не удержалась и съязвила Алла.

– Слишком она счастливая была. А я знаю, что на этой остановке очень скользко. Внимательно надо идти, осторожно. Вот и хотела ее «охладить».

– Александра Васильевна, на всех остановках скользко, сосульки большие висят чуть ли не на каждом доме, пьяные водители ездят, да много опасностей в этом мире. Представьте, если все начнут «вмешиваться» таким образом. Это статья 20.1, мелкое хулиганство. Давайте мы ограничимся на первый раз предупреждением. И, надеюсь, «помогать» вы больше никому не будете. Возьмите пропуск.

– А знаете, мы с вами еще встретимся.

– Может, и столкнемся где, не исключаю, но лучше не в этом кабинете, – произнесла Алла и подумала: «Тем более что живёшь ты в моем районе, и даже недалеко от моего дома. Вполне возможно, что и встретимся».

Женщина взяла пропуск и направилась к двери, но не дошла до нее, повернулась к Алле и сказала уверенно, словно констатируя очевидное:

– А ведь вы ждете от меня чуда – предсказания какого-нибудь.

Алла вздохнула, беседа стала ее раздражать:

– В каждом из нас есть «ребенок», и он действительно ждет чуда. Но… Столько мошенников разных мастей обманывают этого «ребенка»! Делают на этом «ожидании чуда» деньги. Вы же понимаете, о чем я?

– Сегодня вы поедете с работы домой на своей машине, – торжествующе произнесла женщина и быстро вышла из кабинета.

«Ну, если троллейбус уже считать «родной машиной», то да, поеду на своей. Надо с участковым поговорить. Все-таки не в себе женщина. Как бы с этой «помощницей» чего не случилось». – Алла сделала себе пометку в блокноте.

А за час до конца рабочего дня позвонил бывший муж.

– Алька, привет! Помнишь, мы с тобой договаривались, что как только я куплю себе новую машину, то нашу старую сразу верну тебе. Так вот, я купил! Тебе нашу куда подогнать: на работу или домой? Ал, ты чего молчишь? Обиделась, что ли? Ну, извини, раньше не получилось.

– Да всё хорошо, Олег, – опомнилась Алла и решила, что назло «ведунье» предсказанию «не поддастся» – в конце концов она сама управляет своей жизнью, а не какие-то там гадалки. – Олег, подгони лучше к дому. Да можешь и не сегодня, в выходные, например.

– Как скажешь.

Алла, довольная, положила трубку, а минут через пять снова позвонил Олег.

– Алька, я совсем забыл, в выходные не смогу. Сейчас попрошу своего водителя, он подгонит к твоей работе. Бак полный, ремонт пока не требуется. Да, и там подарок тебе. На день рождения. Меня на новогодние праздники в городе не будет, так что сейчас передаю. Ну всё, жди.

Алла задумалась:

«Нет, можно, конечно, оставить машину и на троллейбусе поехать – «обмануть судьбу», так сказать. Но как-то это совсем уж… по-детски», – подобрала она наконец подходящее слово и стала искать телефон участкового.

Хороший праздник – день рождения, но с годами теряет силу, что ли. А если он приходится чуть ли не на Новый год, то, как правило, сливается с ним, а уж с новогодним корпоративом и подавно. Но что поделаешь, отмечать надо. Всё лучше, чем, например, летом, в разгар отпусков.

Во время обеденного перерыва в кабинете у Аллы собралась небольшая компания сослуживцев. Состав ее из года в год оставался неизменным: любимый эксперт-криминалист Константин Викторович, Галина из бухгалтерии, ее зам Наталья и, конечно, оперативник Миша. Илья, тоже оперативник, немногим постарше Миши, задерживался, но должен был вот-вот подойти. Заглянул «на чашку чая» и начальник оперативного отдела Петр Алексеевич Грибов – как не поздравить своего зама.

Собственно, поздравления начались с самого утра, и поэтому в двух вазах уже стояли цветы. На столе – бутерброды, конфеты и шампанское. И конечно, отчаянно пахло мандаринами – для нее это давно стало «неотъемлемой участью» не только Нового года, но и дня рождения.

От поздравлений, как это часто бывает, перешли к обсуждению «текущей обстановки» в отделе и обстановки вообще – вроде как намечалось новое начальство и, скорее всего, кадровые пертурбации.

Алла, глядя на своих сослуживцев, ставших за столько лет родными, испытывала смешанные чувства. С одной стороны, жаль будет расставаться, если на пенсию отправят. А с другой – жажду нового никто не отменял. С мужем распрощалась, можно и остальное поменять. Наверное.

Раздался характерный звук, и на компьютере высветилось сообщение от участкового Павлова. Справка на Александру Васильевну Гергардт.

«Вот бы кто мне будущее предсказал, – мелькнула в голове шальная мысль, и Алла снисходительно усмехнулась: – Точно, как ребенок малый».

Хотела рассказать об этом случае сослуживцам, тем более что и Миша был в курсе, но передумала. Самой сначала надо разобраться.

Все хорошее имеет привычку быстро заканчиваться – закончился и праздничный обед. В кафе для «продолжения банкета» после работы Алла звать не стала. Настроение было не то.

Сразу после застолья она занялась изучением справки на «сумасшедшую»:

«Александра Васильевна Гергардт (Синюхина), 1959 г. р., родилась в городе Чехове Московской области, проживала в деревне Вешки Мытищинского райна Московской области .

“Ох ты, Вешки! Алиска где-то в этих краях в гостях бывает. Звонила, извинялась, что на день рождения не придет, коза”.

Окончила Московский геологоразведочный техникум. Работала геологом.

“Отсюда, наверное, и инвалидность – в поле работала. Здесь, скорее всего, «силы» и нахваталась – облучение, радиация, разломы. Вполне возможно”.

Семейное положение: вдова, была замужем за Иваном Петровичем Гергардт, 1960–2015 гг., работал геологом.

“В техникуме, наверное, и познакомились”.

Дети: сын Сергей Иванович Гергардт, 1983 г. р., проживает в деревне Вешки, женат, есть сын; дочь Ольга Ивановна Гергардт, 1999 г. р., пропала без вести в 1999 г., не найдена.

“Так, это тоже могло поспособствовать возникновению “дара”. Что там случилось, интересно?”

Семья была благополучная, судимостей и приводов нет».

Алла и злилась на себя – работы до жопы, отчеты писать надо, а она ерундой занимается – и в тоже время каким-то шестым, годами наработанным чувством понимала, что надо бы разобраться: зачем-то ведь ей нужна эта информация.

Глава 5

Молодой человек, высокого роста, в расстегнутой замшевой куртке, без шапки и перчаток, торопливо спускался по лестнице. Он старался идти спокойно, но всё время срывался на бег, перепрыгивая при этом через две ступеньки, и снова замедлял движение, чтобы успокоиться. То брался за перила, то поспешно отводил руку. Старался дышать ровно и слышал стук собственного сердца.

«Почему на лифте не поехал? Быстрее было бы, – пришла запоздалая мысль. – Сколько еще? Кажется, последний этаж. Ага, вот и подъездная дверь. Быстрее! Черт! Спокойно…»

Молодой человек вышел из подъезда многоэтажки и, бросая быстрые взгляды по сторонам, поспешил к соседнему дому. Там, во дворе, стояла его машина.

Шел торопливо, несколько раз поскользнулся, но не упал. Снова начинал идти медленно и снова срывался на бег.

«Как много людей! И все меня видят! Черт! Черт!!! Но сегодня тридцатое декабря! Вечер! Так и должно быть, чтобы много народу. Может, это и к лучшему… А где машина? Я перепутал дома?! – Его накрыла паника. – Руки какие-то мокрые, липкие… Что это? Кровь… Но я же только толкнул. Только толкнул!.. – Мужчина, тяжело дыша, остановился, зачерпнул пригоршню снега и стал тереть им руки, лицо, при этом не переставаявысматривать свою машину. Наконец он увидел её. – Вот оно – спасение! Всё, всё. Сейчас уеду. Подальше от этого места. Подальше…»

Он открыл переднюю дверь, привычным движением скользнул внутрь машины, на водительское место. Как только руки легли на руль, дыхание стало восстанавливаться. Волнение отлегло, он почувствовал уверенность – машина прятала, защищала и давала возможность уехать, умчаться как можно дальше отсюда.

«Так, куда теперь? Алиби!.. Как же я не подумал об этом заранее?! Но я так был уверен во всём. Оставалось совсем немного до… до всего, черт! Надо в клуб. Да. В «Zажигалку». Правда, сейчас туда не попасть, даже как постоянному клиенту. Но всё равно надо попробовать».

Он завел машину и выехал на шоссе, а потом намертво застрял в пробке. Это сначало нервировало, но потом почти успокоило его. За ним никто не гнался, он был надежно спрятан в машине и между машинами.

Около двух часов ночи, отстегнув знакомому охраннику «на чай», он зашел в клуб и сразу направился в туалетную комнату. Начал усиленно мылить руки, затем долго держал их под струей воды. Сполоснул лицо, смочил и поправил волосы у зеркала. Оттуда на него смотрел растерянно-испуганными глазами молодой мужчина, рубашка в мокрых пятнах от воды, воротник задран.

Он повернул голову налево. Перед ним стояли три красных писсуара в форме открытых женских губ, а на стене, где каждый кирпич был покрашен черной краской, швы между кирпичами белой, красовалась давно знакомая и потому потерявшая новизну надпись: «А ты уже большой мальчик». Слово «большой» было написано крупными буквами, а слово «мальчик» – помельче, на красной ленточке.

«Да, да, большой мальчик. Ха, а ленточка-то – как на похоронных венках. А я не замечал раньше. Нет, надо выпить, успокоиться. Да что я, собственно, сделал? Ничего такого, чтобы стоило так сильно волноваться. Машина на стоянке. Посижу здесь до утра, потом вызву такси. И вот оно, мое алиби – был весь вечер в клубе». – Молодой человек выдохнул, не спеша вышел из туалетной комнаты, поднялся по лестнице и направился к барной стойке.

Все места на диванчиках, конечно же, были заняты, и народу – не протолкнуться. Это хорошо.

Гремела музыка, мигал свет, танцовщицы крутились на пилоне, топтались парочки, прыгала «дорвавшаяся до сладкого» молодежь, сновали официанты – все было как всегда, и это немного успокаивало!

Он заказал водки, выпил залпом и сразу велел повторить. Однако мягкое, успокаивающее тепло не обволакивало, а тревога не спешила уходить. Он заказывал еще и еще. Знакомился с девушками и тут же терял их в толпе. Кидал деньги стриптизершам и отжигал на танцполе. Трепался с барменом и выходил на улицу охладиться.

Вечеринка постепенно угасала. Пережитое волнение наконец-то отпустило – он устал бояться.

Утром очнулся на черном кожаном диване. Болела голова. Завтра – о! уже сегодня – Новый год! Это спасение – не надо идти на работу, и много-много выходных впереди. Будет время отлежаться, подумать.

Молодой человек достал из кармана телефон и вызвал такси на улицу Земляной Вал, 50а. Долго ждать не пришлось – такси всегда стоят возле клубов.

Стараясь идти ровно, он снова посетил туалетную комнату и направился к выходу, по пути читая такие приевшиеся и вдруг обретшие прямой для него смысл надписи на стенах: «Весело и звездато», «Твое счастье в твоих руках».

Он проспал до двенадцати, наверняка спал бы дальше, но мешали беспрерывные телефонные звонки. Кто-то жаждал с ним поговорить. А он жаждал воды. Голова разламывалась.

С трудом встал, отключил, не глядя, телефон, поплелся на кухню, выпил кружку воды, вернулся, лег, но сон уже не шел. Он ворочался, пытался поудобнее пристроить голову на подушке, раз за разом прокручивая события вчерашнего вечера.

Он был уверен, что женщина уехала встречать Новый год к родным. Он же проследил за ней и видел, как она садилась в автобус. Квартира стояла пустая. Только зайти и спокойно всё обшарить. А он не успел. Она вернулась. Зачем-то вернулась.

От этих мыслей ему снова стало не по себе. Вспомнились ее глаза. Как она смотрела на него. Молча смотрела.

Под ее взглядом он сначала растерялся, а потом, испугавшись – так сильно, как будто на него что-то нашло, – бросился вон, оттолкнув стоявшую у него на пути женщину. Она упала.

«Не могла же она умереть. Ну, ударилась головой, руку там зашибла. И всё. Всё? Она же наверняка меня запомнила. Полиция составит фоторобот! На каждом углу будут висеть мои фотографии!!! Господи, какие фотографии? Всего лишь фоторобот, да и зачем он на каждом углу? Я же не убийца. Ничего в квартире не пропало. Толкнул тетку, и всё. Так глупо получилось. Именно сейчас, когда оставалось-то – зайти и взять. И вот она, новая жизнь. Я, здоровый, молодой, красивый, с кучей денег. Делай что хочешь, живи в свое удовольствие! Черт! – Молодой человек поморщился. – Надо принять душ. Если не поможет, придется искать таблетку».

Душ помог, но ненадолго. Были выпиты одна за другой две таблетки, но голова продолжала болеть. Скорее всего, болела уже просто от непрерывного потока мыслей:

«Что делать? Позвонить шефу? Всё рассказать? Нет, по телефону нельзя. Кстати, надо включить телефон. Меня же все потеряют. И это будет подозрительно».

Молодой человек ходил по комнате, ложился, снова вставал. Наконец головная боль отпустила. Ехать ужинать в кафе он не захотел: народу везде, пробки. Поджарил яичницу, проглотил, не чувствуя вкуса, запил крепким чаем. Полегчало. Включил телефон и стал отзваниваться, поздравляя всех с Новым годом и на ходу сочиняя причину, почему не отвечал на звонки.

Алла тридцать первого декабря только успела зайти после планерки в свой кабинет, как раздался телефонный звонок – опергруппу вызывали на место происшествия. Нападение на женщину в квартире. Адрес показался ей знакомым.

Точно, она недавно читала протокол с этим адресом. Это же рядом с ее домом. Это же… адрес той «сумасшедшей»! И хотя по должности – замначальника по оперативной работе – она могла остаться в кабинете, Алла поехала на вызов.

Доехали быстро. Типичная многоэтажка, вся в суете надвигающегося праздника, гудела ещё и слухами о происшествии во втором подъезде. Но точно никто ничего не знал: то ли там кого зарезали – надо же, перед самым Новым годом! – то ли семейные разборки: муж напраздновался и задушил жену. Возле подъезда стояли любопытные и скорая.

Когда следственная бригада подъехала к дому, из второго подъезда на носилках вынесли женщину, возле которой озабоченно суетился врач. Алла, расталкивая любопытных, поспешила к врачу, на ходу доставая удостоверение и стараясь рассмотреть лицо женщины.

– Капитан Смагина, ОВД Северное Медведково, – отчеканила она, показывая удостоверение. – Что с потерпевшей? Жива?

– Живая. Состояние тяжелое. Колото-резаные раны. Большая потеря крови, – быстро проговорил врач, вместе с фельдшером загружая носилки с потерпевшей в скорую, потом онизапрыгнули в машину сами и, пугая сиреной зевак и случайных прохожих, выехали со двора.

Алла отправила оперов проверить видеокамеры, где они есть, и в поквартирный обход на поиск свидетелей. А сама с экспертами поднялась на шестой этаж в квартиру потерпевшей.

Медики, конечно, прилично наследили, но их можно понять: жизнь человека дороже улик. Двухкомнатная квартира обставлена просто, без претензий. Везде следы погрома и борьбы, кровь на диване, на полу, в прихожей на стене. Кто-то что-то усиленно искал, не находил и злился, уже просто опрокидывая всё вокруг, – такое впечатление сложилось у Аллы.

Минут через тридцать она опрашивала на кухне потерпевшей главную свидетельницу происшествия Марию Петровну Каретникову 68 лет, соседку с седьмого этажа, которая и вызвала скорую и полицию.

– Мария Петровна, расскажите, как всё было, по порядку.

– Да что, спускаюсь я утром – в магазин. Так-то я давно закупилась. Осталось по мелочи – хлеба там…

– И что вы увидели?

– Да дверь у Александры Васильевны, у Шуры, приоткрыта была. А я вспомнила, что она к сыну в Вешки собиралась. Ну, думаю, передумала, что ли, ехать. Сын-то у нее пьющий. Такой парень хороший был… А вот связался с пьющей девкой, да еще старше себя на одиннадцать лет. Прямо окрутила она его! И сам стал пить…

– И что было дальше?

– Так что, постучала, позвала ее. Не откликается. Я зашла, а тут… – Женщина взмахнула руками, закрыла глаза, лицо ее сморщилось.

– Мария Петровна, успокойтесь. Может, воды?

– Нет… – опрашиваемая выдохнула и продолжила: – Кровь везде на полу, вещи раскиданы. А она лежит в зале, возле дивана, и тихонечко так стонет. Ну, я подорвалась, достала телефон, сумку свою бросила и начала звонить. А у самой руки трясутся, ничего не вижу, цифры прыгают…

– А почему вы не на лифте спускались?

– Так по привычке. Мы с Шурой приятельницы. Я спущусь, спрошу, может, и ей хлеба надо или молока. Так вместе пойдем. Забыла я, что она к сыну собиралась.

– А вы не знаете, было что-то ценное в квартире у Александры Васильевны?

– Не знаю. Ни о чем таком разговора не было.

– А кто к ней в гости ходил?

– Да никто шибко не ходил. Она как мужа похоронила, так болеть начала. Всё по больницам.

– А сын?

– Сын редко. Когда совсем уж денег нет. Всё просит ее квартиру продать. Ей, значит, однокомнатную, а деньги, оставшиеся от продажи, им. Это его благоверная подзуживает. Кому еще…

– А вчера ничего такого не слышали, может, крики, шум?

– Нет. Телевизор смотрела – у меня звук громкий, я плохо слышу. Потом голова разболелась. Я таблетки выпила и спать, а утром…