Текст книги "Хрустальная туфелька бабы-яги (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Но он не привык, он не любил Нику, и он самого начала чувствовал, что этот ребёнок только Ники. Он не чувствовал ничего родственного к малышу.

И только теперь у неё открылись глаза, с большим опозданием она поняла, какое чудовище она любит.

И она решила отомстить. Тогда она ещё не знала, какой будет месть, но, неожиданно для себя, она стала пить.

От злости и ярости, которая охватила женщину столь стихийно, не осталось и следа. Женщина тихо спивалась, и тихо ненавидела мужа. Но опять вмешалась госпожа

случайность.

Однажды на приём в стоматологическую клинику пришла молодая, белокурая женщина. Вероника в тот день как раз была в клинике, была относительно трезва, и проверяла документы.

И, когда Лариса вышла из кабинета, а это была именно она, она столкнулась с Никой. Медведева не знала Ларису, в отличие от последней. Лариса была в курсе, что малыш

подменён, и увидев сейчас мать малыша, она поразилась её внешнему виду.

Вероника превратилась в тень, и Лариса решила ей всё рассказать. Она не знала, что Сашу вернули на место, и у них дома находится её племянник Влад. Она думала, что ребёнок сестры умер в доме Медведевых.

Она рассказала Веронике, что Саша жив, она пожалела женщину, и решила помочь ей уехать из страны со своим малышом.

Для Вероники известие, что её обманули, что её ребёнок жив, явилось настоящим шоком. Она долго думала, и решила, что отомстит Сергею и его любовнице за причинённую ей боль.

Она решила посадить их в тюрьму.

– Знаете, как я догадалась? – сложила я руки на груди, – коньяк.

– Причём здесь коньяк? – удивился Галиб.

– Когда ты решила начать осуществление своего плана, сразу же бросила пить. Думаю, сходила к наркологу...

– Меня закодировали, – процедила Вероника.

– Да, – кивнула я, – но, чтобы никто не о чём не догадался, ты пила чай, настоянный на кинзе. Кухарка, – кивнула я на

Элиссон, – рассказала мне, что с недавнего времени ты полюбила кинзу. Я это сначала не сопоставила, но глаза у меня открылись, когда я нашла фляжку в своей сумочке. Ты настолько привыкла лакать из этой фляжки, что, когда мы были после тенниса в ресторане, ты сказала мне, что не будешь пить вино. Мол, за рулём. Но ты постоянно, всё то время, что мы гуляли по городу, лакала из фляжки. Странные получаются несостыковки. И Элиссон мне сказала, что ты никогда не мучилась похмельем, и ещё один факт, который заставил меня задуматься. По себе знаю, после того, как много выпьешь, память восстанавливается не сразу. Ты в вечер нашего знакомства была пьяна в стельку, и перед тем, как Сергей увёл тебя спать, ты хотела показать мне орхидеи. И ты вспомнила об этом на следующий день. Как ты могла об этом вспомнить? Ты говорила это уже в полубессознательном состоянии. Что из этого следует? Ты вовсе не была пьяна, ты ловко притворялась. Потом ты задушила Шеллу своим поясом. Задушить человека не так-то просто, для этого требуется хорошая физическая подготовка, если это женщина. Сначала я думала, что виноват в смерти Шеллы Сергей, но, когда я разгадала загадку с ребёнком, поняла, что он тут ни при чём.

– Но ты нас в тюрьму засадила, – воскликнул в возбуждении Сергей.

– В тот момент я ухватилась только за лежащее на поверхности, – развела я руками, – я только потом поняла, кто виноват во всём этом. Ты занимаешься теннисом, – сказала я Нике, – я тоже им увлекаюсь. Когда я стала ходить на

теннисный корт, тренер велел мне тренировать руки. Шарики отбивать очень трудно, это не бобинтон с воланчиками.

– Ты хорошая сыщица, – горестно вздохнула Ника, – только частное сыскное агентство открыть остаётся.

– И ещё одна деталь меня удивила, – сделала я вид, что не заметила её слов, – зачем Ларисе понадобилось уезжать? Уезжать с чужим ребёнком? Она только помочь тебе хотела, но ты решили её убить. Оглушила при очередной встрече, отвезли к знакомому пластическому хирургу, и он сделал ей операцию, превратил в тебя, а тебя в неё. Когда она очухалась, ошалела, увидела своё отражение, и рванула к вам. Я столкнулась с Ларисой на вечере, я попыталась заговорить с ней, думала, что передо мной ты, Ника. Но она как-то странно отреагировала, сказала мне на вы, и быстро убежала. Повела так себя, будто видит меня впервые. Она пожалела тебя, а ты соблазнила её мужа.

– Я полюбила его, – тихо вздохнула Ника.

– Она тебе даже скандал устроила, она узнала об измене.

– Она сказала мне, что расскажет всё Элле, – подала голос Ника, – разве я могла допустить, чтобы всё так рухнуло? Она себе этими словами подписала смертный приговор.

– Я так и поняла, – кивнула я, и на секунду замолчала, – вот и

вся история.

– Что будет с моим ребёнком? – спросила меня Вероника.

– Ника, ты не поняла? Или ты пропустила первую часть моего повествования? Твой ребёнок мёртв. Саша умер не от удушья, а от синдрома детской смертности. В смерти твоего малыша никто не виноват, он умер сам.

– А этот ребёнок, – кивнула она на малыша, – это ведь Влад?

– Да, – ответила ей я.

– Почему всё так несправедливо? – спросила она со слезами в голосе, – когда-то я, зачитываясь своей любимой Золушкой, мечтала о принце, и о хрустальной туфельке. А что получила в результате?

– Баба-яга вы с хрустальной туфелькой, – хмыкнула я.

Она ничего не сказала больше, Галиб одел на Веронику

Медведеву наручники, и увёл её. Сергей и Элла были

выпущены под залог.

Мне эта парочка, говоря честно и откровенно, не по душе.

Но Сергей показал себя во всей своей красе, он плюнул на подписку о невыезде, подхватил Эллу с Владом, прихватил деньги Медведевой, и уехал в неизвестном направлении.

Галиб бросился было проверять все аэропорты, но Сергей оказался не так прост, как кажется.

Они уехали на судне, их следы были обнаружены в единственном порту Бангкока « Кхлонг Тойе ».

Пока Галиб дёргал жабрами, они добрались благополучно до

Китая, оттуда вылетели в Токио, и там сгинули.

Ну, а нам скоро домой. Меня в Москве, моей любимой Москве, такой дождливой и родной, ждёт ещё одно нераспутанное дело. И ещё осталась неясной история с Джеком. Он сейчас в больнице, ещё в коме, и поговорить с ним, естественно, невозможно.

Но мы ещё не меньше недели пробудем в Тайланде, и я решила оставшееся время, если будет свободное, провести в своё удовольствие. Я подожду, пока Галиб разберётся с Джеком, может, он мне что-нибудь расскажет.

После разгадки преступления, совершённого Медведевой, он меня, ну, если не полюбил, но отношение стало лучше.

Сегодня Генрих как раз отпустил меня, и мы с Димой пошли гулять по городу.

На меня неожиданно напала ностальгия, и я вспомнила, как

мы вместе гуляли по Парижу. Ели крэп, блинчики с

абрикосовым ликёром, целовались на Эйфелевой башне, и купались в море в Трувиле.

Пловец из меня никакой, и Дима учил меня плавать. У меня сердце начинает колотится, когда я вспоминаю, как мы проводили время. И мне так хочется оказаться в его железных объятьях.

Мы гуляли часа четыре, и приземлились в маленьком, невероятно уютном, я бы даже сказала, интимном, кафе.

Дима заказал нам по чашке кофе, мне пирожное с клубникой, вишню со взбитыми сливками, и по бокалу белого вина.

– Как я счастлив, – улыбнулся Дима, беря меня за руку, – плохо, что мы вернёмся в Москву, и ты будешь с мужем. Я не хочу, чтобы эта сказка закончилась. Я хочу оказаться с тобой на

необитаемом острове, – прошептал он, и мы стали целоваться.

Это был волшебный день.

Утром я отправилась по магазинам, Дима ещё спал, а я наскоро съела круассан с шоколадным кремом, выпила чашку кофе, и убежала.

Я люблю жизнь на улице, и сейчас с удовольствием пошла пешком. С интересом разглядывала витрины магазинов, надписи на незнакомом языке, нюхала всякие специи, и накупила всякой ерунды. Моё внимание привлекли ролики, и я тут же спросила, нет ли моего размера, потом подумала, и купила ролики Диме.

Сложила все свои покупки в сумки, и рванула к отелю. Это

Был настоящий кайф, гнать на роликах, и у отеля я врезалась в Диму. Он в этот момент выходил на улицу.

– Ты куда провалилась? – спросил он, и посмотрел на мои ноги, – Бог ты мой! Что это такое?

– Не хочешь ко мне присоединится? – улыбнулась я, и потрясла

пакетом, – я и тебе купила.

– А почему бы и нет, – неожиданно согласился он, – я чёрте

сколько на них не катался. Посиди тут пока, – он взял у меня

пакеты, и через десять минут вернулся.

Я чуть со скамейки не упала от хохота, увидев его в роликах.

– Да, разучился я за эти годы, – вздохнул Дима, ухватившись за ажурную решётку рядом со скамейкой, – что-то мне расхотелось кататься.

– Ну, уж нет, – засмеялась я, – давай руку.

– Я себе шею сверну, – возмутился Дима, и взял меня за руку. А мне понравилось, что он откровенно сказал, что боится кататься. Это говорит лишь об одном, что он не трус.

Трусы прежде всего лицемерят.

Это только в первый момент кажется, что забыл приобретённые навыки, но потом всё возвращается.

Через пятнадцать минут, набив пару шишек, Димка спокойно летел рядом со мной на роликах, и мне было так хорошо рядом с ним, и хотелось, чтобы время остановилось.

Почему-то, когда рядом со мной Дима, у меня в душе звучит музыка. Я слышу « Танго Банбондеон », и наслаждаюсь упоительным чувством, чувством бесконечности.

Димка вдруг схватил меня за руки, и с размаху припечатал к стене. Я хотела было возмутится, но не стала, и прижалась к нему. От его губ закружилась голова, и, когда реальность вернулась, мне безумно захотелось провалиться вне времени и пространства.

Боже мой! Что я делаю? Димка просто змей-искуситель!

– Отпусти меня немедленно, – потребовала я, отталкивая его, – я не люблю тебя.

– А я не верю, – усмехнулся Дима, – нам же так хорошо вместе.

– Отстань от меня, – обозлилась я, и рванула вперёд.

Утро не принесло ничего хорошего, опять начался ураган, но мы всё равно поехали по достопримечательностям.

К счастью, светопредставление было не долгим, и мы рванули на улицу. Потом Генрих уехал. Что у него ещё за дела?

А я осталась с Димой, и он остаток дня просто изводил меня, а потом затащил в номер.

Времени было около четырёх ночи, а сна ни в одном глазу. Я прижалась к Диме, и тихонько сказала:

– А ты знаешь, доктор в больнице полагает, что Бразера сбили.

– Сбили? – удивился Дима, покрепче сжимая меня в объятьях.

– Да, типа, характер ран такой. Он всё-таки профессионал, и сказал, что видел людей, попавших в автокатастрофы, и может с уверенностью сказать, что, если бы не знал, что его нашли в помещении, подумал бы, что его сбили.

– Ох, Ева, – вздохнул Дима, – даже не знаю, что тебе сказать. Ты же только что дело закончила.

– Ну, и что?

– Тебе и так здорово досталось, – он откинул с моего лица кудрявую прядь, – могла бы и отдохнуть. Тем более, тебя ещё дело в Москве ожидает.

– Да, я помню, – пробормотала я, – а отдыхать я буду, когда последний бандит будет изловлен.

– Понятно всё с тобой.

– Что тебе понятно? – с подозрением глянула я на него.

– Делать тебе нечего, вот чего.

– Как ты смеешь так говорить? – взвилась я, подскочила, и уселась прямо на него, – бандит!

– Знаю, бандит, – кивнул Дима, – только ты с этим бандитом почему-то спишь.

– Пошёл вон из моего номера! – я попыталась вскочить на ноги, но Дима схватил меня за щиколотку, и повалил на пол.

– Ладно, ладно, не ершись, – воскликнул он, – будем вместе расследовать. По крайней мере, будешь под контролем.

Утром он принёс мне чашку кофе в номер, и подал прямо в постель. Это было приятно, и раньше он таких вещей не делал.

Раньше он был более циничным, а с недавнего времени в нём появилась мягкость, и море нежности.

Потом, после совместного душа, мы спустились вниз, в холл отеля, и уселись на открытой веранде.

Дима принёс мне ещё кофе, и себе тоже, круассаны, и бутерброды с острой селёдкой.

– Ты сегодня такой заботливый, – усмехнулась я.

– Вернись ко мне, и я каждый день, после бурной ночи, буду приносить тебе кофе в постель, – улыбнулся он, ласково глядя на меня.

– У меня есть, кому подавать мне завтрак в постель, – усмехнулась я.

– Неужели Максим на такое способен? – изумился Дима.

– Способен, – кивнула я, – мне с ним повезло.

Дима заметно погрустнел, и умолк, а я стала пить кофе.

– Что же мне сделать, чтобы удивить тебя до крайности, и, чтобы ты опять стала моей? – спросил Дима, поднимая на меня глаза.

– Не знаю, – пожала я плечами, – хотя, нет, знаю. Я хочу, чтобы

ты стал ангелом во плоти. Хочу, чтобы ты не совершал

преступления, а спасал мир.

– Это как? – поднял брови Дима.

– Я хочу, чтобы ты был добром под маской зла, – выпалила я, и прикусила свой длинный язык.

Ведь это всего лишь моя мечта. И мне так хочется, так хочется проснуться в один прекрасный день, и Дима мне сказал бы, что он вынужден был скрывать ото всех и вся, кто он такой.

Глупая, совершенно детская мечта. Так не бывает, я уже взрослый человек, но желание быть с Димой, желание, чтобы он был хорошим, это сильнее меня.

Дима какое-то время смотрел на меня, потом на море, открыл было рот, но в этот момент перед нашим столиком возник Галиб.

– Завтракаете? – спросил он, присаживаясь, – друзья мои, у меня к вам разговор.

– По поводу Бразера? – спросил Дима.

– Да, по поводу него.

– Как он себя чувствует? – спросила я.

– Стабильно, – ответил Тагор, – улучшений нет, но и хуже не становится, что уже хорошо. Есть надежда, что он скоро очнётся, и всё расскажет. А вы, друзья мои, не покидайте страну.

– Да помним мы, – воскликнула я, – я вообще под подпиской о невыезде.

– Эвива, вы так ничего и не вспомнили? – посмотрел на меня Галиб.

– Нет, – мотнула я головой, – и потом, меня же ударили. Чего вы от меня хотите? Тессу эту допрашивайте. Она тоже должна быть у вас под подозрением. Я её не видела, когда она мне кирпич на голову опустила. Следовательно, она была сзади. И вполне могла видеть того, кто открыл мне дверь.

– Эвива...

– Что – Эвива? Я уже почти тридцать лет, как Эвива, – злилась я.

– Ваше поведение наводит меня на соответствующие размышления, – сказал Галиб, – может, вы в сговоре с этим типом? И приехали вы сюда, чтобы совершить преступление.

У меня от такого предположения челюсть в бок уехала, и я

ошарашено уставилась на стража порядка.

– О чём вы говорите? – подскочила я, – вы бы эту Тессу допросили, она тоже должна быть у вас под подозрением.

– Она под подозрением, – кивнул Галиб, – но и вы тоже. Вы мне вообще не нравитесь. Приехали сюда, с ходу вляпались в историю, потом во вторую... Просто кошмар какой-то! Так не бывает! Чтобы один человек постоянно во что-то попадал! И Джек этот... Никто, кроме него, не может подтвердить, что он вас действительно просил помочь.

– О Боже! – закатила я глаза, и тут вмешался Дима.

– Без своего адвоката она слова более не скажет, – жёстко сказал он, – в чём вы её подозреваете? В попытке убийства господина Бразера? Да она стала жертвой. Вы не имеете права без веских оснований вешать на неё это преступление. Сначала установите её связь с Бразером, а потом поговорим.

– Простите, а вы кто по профессии? – спросил Галиб, глядя во все глаза на Диму.

– Я бизнесмен.

– А образовании какое? – не сводил глаз следователь с моего любимого мачо.

– Юрфак, – ответил Дима, а я крайне изумилась.

Я думала, что он экономист. Дима рассказывал мне, что учился в Америке, и учился на факультете, где готовят банковских работников.

– Оно и видно, – вздохнул Галиб, – адвокатом, наверное, были?

– Было когда-то дело, – кивнул он.

– Ладно, не буду до вас докапываться, – вздохнул Тагор, – сильные у вас тут защитники, – с этими словами он ушёл, а я набросилась на Диму.

– Ты ему соврал?

– Насчёт чего? – поднял на меня глаза Дима.

– Насчёт юрфака.

– Нет, я сказал правду. Я действительно юрист.

– А почему ты мне никогда не рассказывал? – спросила я.

– А ты и не спрашивала, – улыбнулся Дима, – меня мама в своё время заставила поступить. Она сама окончила юридический факультет в мадридском университете, и меня заставила.

–Ты в Испании заканчивал? – подавилась я кофе.

– Да, как и моя мать.

– Дим, может, ты расскажешь, что происходит? Кто ты?

– Я? Я просто человек.

– Просто человек, вокруг которого умирают люди, – сложила я руки на груди, – расскажи о своей матери.

– Зачем? – поднял он на меня свои красивые глаза.

– Считай, что я любопытная Варвара, – развела я руками.

– Хорошо, только что же тебе рассказать, любопытная Варвара?

– О своей матери, я же сказала. Кто она?

– Она испанка, – вздохнул Дима.

– Испанка? – округлила я глаза.

– Да, валенсийская цыганка. В возрасте восемнадцати лет она вышла замуж за моего отца, потом родила меня. Потом поступила в институт в Мадриде, и работала юристом в банке. Сначала в банке Мадрида, а потом в Москве. Её звали Паулой, это ты знаешь.

– И это всё? – сдвинула я брови.

– И это всё, – развёл руками Дима, – больше мне нечего тебе рассказать. Она утонула много лет назад.

– Ты что-то не договариваешь, – вздохнула я, – печёнкой чую.

– Уйми свою печень, а то цирроз заработаешь, – засмеялся Дима.

А я сверкнула глазами, и больше ничего не сказала.

Мы позавтракали, и опять пошли гулять. Но мне всё равно не давала покоя эта история, и я спросила:

– Дим, а ты хорошо в компьютерах разбираешься?

– Хорошо разбираюсь. А что?

– Выясни всё про Бразера. Мне почему-то кажется, что он мне наврал. Он не тот, за кого себя выдаёт.

– Предлагаешь мне программы ломать? – поднял брови Дима.

– Да, – просто сказала я, и добавила, – а Богдан ломал.

– Он безвольный был, а ты пёрла на него, как гусеничный танк.

– А ты у нас танкоустойчивый? – засмеялась я.

– Да, я как-то посильнее буду, – хохотнул Дима, и стиснул меня в объятьях.

– Эй, полегче, – вскрикнула я, – ты мне сейчас рёбра сломаешь. Силушку девать некуда.

– Я тебя обожаю, – вздохнул Дима, – так и быть, взломаю тебе

что-нибудь.

– Так уже лучше, – обрадовалась я, и услышала, что в кармане звенит мобильный.

– Слушаю, – раскрыла я телефон.

– Ты где? – услышала я голос Генриха, – давайте в отель.

– Идём, – ответила я, и отключилась.

– Кто это был? – спросил Дима.

– Генрих. Велел срочно возвращаться в отель. Что там у него? Мы быстро вернулись в отель, Генрих уже ждал нас, и сказал, что мы срочно едем в Аюттаю.

На мой вопрос, что такое Аюттая, и зачем нам туда, он объяснил, что это древняя столица Тайланда, ныне развалины, и у нас съёмка.

Он уже договорился с тем, кто нас туда отвезёт, и я побежала переодеваться. Узкая юбка не подходит для лазания по руинам. В этой Аюттае было, что фотографировать. До 1767 года это был, как сказал Генрих, один из красивейших и крупнейших городов востока, а сейчас от былого величия остались лишь развалины. Дворцы, храмы, даже дворец наследного принца, где сейчас размещён музей.

Дима меня всё время отвлекал от работы, всё время пытался либо ущипнуть, либо обнять.

Потом мы поехали к Следу Ноги Будды, месту паломничества, провели там остаток дня, и вернулись в отель лишь к вечеру.

В отеле меня ждал неприятный сюрприз. Едва мы вошли в холл, я услышала громкое сопрано, и чуть не упала.

– Что значит – мы не даём сведений о проживающих? Да я вас с лица земли сотру.

– О Боже! – застонала я, спрятавшись за моих мужчин.

– Кто это? – спросил Генрих, – почему ты прячешься?

– Это моя мать, – воскликнула я, – как она здесь оказалась? Я и мобильный вырубила, чтобы с ней не общаться.

– Хорошая, видать, мамочка, раз ты с ней общаться не хочешь, – усмехнулся Генрих.

– Спасите меня, – прижалась я к широкой Диминой спине, – меня сейчас сожрут живьём!

– Она ещё и каннибал? – засмеялся Генрих.

– О, ещё какой, – поспешила заверить его я.

– Дима! – заметила его маман, – наконец-то я вас нашла!

– Мам, привет, – вышла я из-за его широкой спины.

– Ты неблагодарная дочь! – воскликнула маман, – ты почему мобильный вырубила?

– Он сломался, – нашлась я, чувствуя себя проштрафившейся школьницей.

– Не ври, – воскликнула маман, – ты просто оставила его дома, и купила новый. Безобразие! Так, немедленно оформите меня в этом отеле! – с этими словами она подлетела к портье.

– Это кошмар! – воскликнула я, – я лучше умру, чем буду показывать ей достопримечательности.

– Да ладно тебе, – улыбнулся Дима, – не такая уж она и плохая.

– Не такая уж и плохая, – передразнила я его, – я в номере, – и поспешила в лифт.

– Эвива! Стоять! – услышала я, и поспешила нажать на кнопку.

Хотя, прятаться в номере, это глупо. Она всё равно меня найдёт. И она нашла, через пятнадцать минут буквально ворвалась в мой номер.

– Почему ты вечно ставишь меня в дурацкое положение? – разозлилась она.

– Мам, отстань, – простонала я, – что опять случилось? Зачем ты приехала? Мне мозг полоскать?

– Как ты с матерью разговариваешь?

– Нормально я разговариваю, – отмахнулась я, и вытянула ноги.

С моря дул лёгкий ветерок, и мне было очень уютно на балконе, только бы маман не доставала.

– Нет, ты откровенно хамишь мне! – она откинула назад чёрные волосы, и уселась на край решётки.

Сегодня она была просто ослепительна. В алом костюме, строгом и обтягивающем, с узкой юбкой – карандаш, и изящном, коротком жакетике. А на ногах у неё красовались остроносые шпильки на длинном, и очень тонком каблуке.

– Кстати, как тебе мой новый имидж? – тряхнула она чёрными волосами.

– Тебе очень идёт, – улыбнулась я, – перманент не твоё.

– А твой отец не оценил. Он сказал, что я похожа на ворону. Может, он меня и в самом дел старит? – маман вынула зеркальце, и посмотрелась в него.

– Нет, ты выглядишь очень эффектно, – заверила я её, – тем более, это твой родной цвет.

– Тогда ладно, – кивнула маман, – а что тут у вас хорошенького?

– Что у нас может быть хорошенького на курорте? – дёрнула я плечиком, – купаемся и загораем.

– А ещё бандитов ловим, – усмехнулась маман.

– Никого я не ловлю... ладно, – вздохнула я, напоровшись на её внимательный взгляд, – ловлю я бандитов. И что из того? Я уже взрослая девочка, и имею право делать всё, что только захочу.

– Да, и ещё развлекаться в отсутствие мужа с бывшим мужа, – маман сложила руки на груди, – или я что-то упустила?

– Мам, перестань, – поморщилась я.

– Хорошо, – она взмахнула рукой с длинными ногтями, покрытыми алым лаком, – и я очень рада, что у Максима имеются рожки.

– Я вам не помешаю? – возник на балконе Дима.

– Нет, конечно, – тут же отреагировала маман.

– Вы чудесно выглядите, Марьяна Георгиевна, – сделал ей комплимент Дима, и галантно поцеловал руку.

– Да, у меня был прекрасный зять, – вздохнула маман, закатывая глаза, – а с тобой я больше говорить не хочу, – кивнула она мне, и ушла, а я вскочила, и бросилась в объятья Димы.

– Думаю, она бы порадовалась, если бы видела это, – стиснул меня Дима.

– Пусти, – вырвалась я, – лучше займись программой.

– Как скажешь, – кивнул мне Дима, принёс свой ноутбук, и открыл его.

Я примостилась на кровати, и, куря сигарету, наблюдала за ним. Боже мой. Ну, за какие провинности мне послана эта сумасшедшая любовь?

У меня дрожь по позвоночнику пробегает, когда он смотрит на меня. Хочется, чтобы он всегда был рядом, целовал меня... обнимал... Что же мне делать?

– Хватит изводить себя, – улыбнулся мне Дима, – может, займёмся кое-чем более приятным?

– Это чем? – хмыкнула я, выпуская изо рта дым, – ладно, и перестань так на меня смотреть.

– Получите, – Дима встал с кресла, подошёл ко мне, и сел рядом на кровать.

Я положила сигарету в пепельницу, и посмотрела на экран.

По мере прочтения информации глаза у меня округлялись, да,

моя интуиция меня не подвела.

Джек не работал ни в какой фирме, он был управляющим одной лесопилкой где-то в Америке. Причём лесопилка эта была так себе, дышала на ладан. Ничего собой не представляла.

Его сестра Энн была та ещё оторва, с ранних лет она стала пить и курить, брат, дабы сделать её человеком, и выбить дурь из головы, отдал её в армию.

Тогда она была ещё несовершеннолетней, и сказать ничего против не могла. Ей ничего не оставалось, кроме, как пойти в армию.

Но она сбежала оттуда, Джек, конечно же, подал заявление в полицию. Энн искали, но она исчезла на три года, и всплыла, когда на стол в полицейском управлении легло дело об ограблении банка.

Да, да, вы не ослышались, Энн Бразер ограбила банк. Она это сделала со своим парнем Майклом, и они поспешили сбежать из Америки. Они отправились в Тайланд.

А за ними рванул и наш друг Джек. Зачем, неизвестно, но теперь, в свете последних событий, я, кажется, поняла, чего он хотел.

Я думаю, что он хотел этих денег, и за тем и поехал сюда.

Иначе почему он не сказал мне, что Энн ограбила банк?

Он хотел, чтобы я её нашла, а он убил бы её...

Нет, я не буду ничего утверждать наверняка, она всё-таки его сестра. И, я думаю, что именно она и сбила его.

Вот ведь паршивка! Интересно, а Галиб об этом в курсе? Я лично сильно сомневаюсь. У меня такое впечатление, что у местных стражей порядка мозг от жары расплавлен, и они ничего не соображают.

Он хватается только за те версии, что лежат на поверхности. Ох, достал он меня. Вот позвоню ему, и расскажу о своих изысканиях.

– Ну, что? – поднял на меня глаза Дима.

– Я же говорю, печёнкой чую, – вздохнула я, – они хоть эту Энн ищут?

– Позвони и спроси, – хохотнул Дима, – проконтролируй полицию!

– Да ну тебя, – буркнула я, и услышала звон мобильного.

На мобильном высветился номер Макса, и я поспешила ответить.

– Привет, мой хороший, – раздался голос моего мужа, – ты когда вернёшься?

– Не знаю, – вздохнула я, – я опять под подпиской.

– Ты что, издеваешься?

– Отнюдь, – ответила я, – Галиб заподозрил меня в покушении на жизнь этого Бразера.

– Чёрт! Мне опять вылетать?

– Да не надо, милый, я сама справлюсь. У меня тут два защитника имеются, да и мама прилетела. Я буду ей достопримечательности показывать в свободное время. Так что я под жёстким контролем.

– Марьяна Георгиевна прилетела? – изумился Максим.

– Да, прилетела, на помеле. Действовать мне на нервы, – поморщилась я.

– Очень хорошо, – воскликнул Максим, – она тебя из своих цепких коготков не выпустит, я её успел изучить.

– Иди в пень, – рассердилась я, – что вы все обо мне печётесь?

– Мы боимся за тебя, – вздохнул Максим, – ладно, моя ЧМБ, я отключаюсь, тут Андрей ногами стучит.

– Как ты меня назвал? – подскочила я.

– Да тут Андрей новую аббревиатуру придумал в твой адрес, чума мирового бандитизма переводится.

– Негодяй! – закричала я, – передай ему, что я его Ларисе позвоню, и скажу, что мы с ним спим.

– Это уже неактуально, дорогая, ты прошедшей зимой уже потрепала нервы и Андрею и Ларисе, – засмеялся Максим.

– А в этот раз сделаю фотошоп, на котором изображу себя и твоего напарника в самых непристойных позах, и отошлю Ларисе.

– Эй, эй, эй, мне Андрюха живой нужен, – воскликнул Макс, – вот ведь женился на сумасбродке на свою голову.

– Раз женился, так терпи, – отрезала я, – передай привет от меня Андрею. Я ему покажу жёлтую жизнь.

– Вика! – вскричал Максим, но я его не стала слушать, и отключилась.

– Сатаневич прозвал меня ЧМБ, – пожаловалась я Диме, – что

мне с ним сделать?

– Что он хотел этим сказать? – удивился Дима.

– Чума мирового бандитизма! Я его убью!

Дима согнулся пополам от хохота, а я нахмурилась.

– Не вижу ничего смешного! Чего ты хохочешь?

– Ой, не могу! Ну, он и выдумщик!

– А я сделаю фотошоп, и его супруге отошлю, – ухмыльнулась я.

– Ты это серьёзно? – посмотрел на меня Дима.

– А то, – кивнула я, – ты мне в этом поможешь?

– Извини, малыш, но я в этом не участвую. Делать тебе больше нечего.

– Ах, вот как? – вскинулась я, – тогда исчезни из моего номера. Спать будешь у себя.

– Ладно, ладно, сдаюсь. Что надо делать?

– Быстро ты сдался, – усмехнулась я, и протянула ему ноутбук.

– Я не сдался, я просто не хочу с тобой ругаться, – Дима взял ноутбук, сфотографировал меня, в одежде, правда. У меня в компьютере были фотографии, где Андрей был у нас на шашлыках, и Дима ловко сделал порноснимки.

– Чего тебе неймётся? – спросил он, обрабатывая фотографии, – только испортишь им отношения в семье.

– И так уже испортила, – вздохнула я, – прошлой зимой.

– Вот я и говорю, злючка ты маленькая. Готово. Ну, как тебе?

– Ничего, – заценила я, – ну-ка, дай сюда компьютер, – я пододвинула ноутбук к себе, и напечатала следующий текст.

« Андрюшенька, мы с тобой славно провели время. Надеюсь на следующую встречу. Чмоки, чмоки, твоя Вика. »

– О Боже! – застонал Дима, – Ева, ты стерва.

– Я знаю, – кивнула я, – Ларису инфаркт хватит. Ну, если не инфаркт, то нервный приступ точно. Бедный Андрей. Отошлю письмо ночью, чтобы Лариса наверняка увидела.

Что я и сделала, правда, позвонила сначала Максиму, и спросила, где он сейчас. Я знаю точно, их вызывают на труп только парой.

– Я дома, – ответил Макс, – а что такое?

– Да так, – отмахнулась я, – просто я соскучилась.

– И я тоже, спокойной ночи, любовь моя, – и он отключился, не заподозрив никакого подвоха.

И я тут же отослала письмо, закрыла ноутбук, и бросилась в страстные объятья Димы.

Странное дело, но с утра мне никто не позвонил, я даже слегка удивилась.

Пришёл Галиб, и я ему с ходу рассказала о своих изысканиях, показала заметку в Интернете, и понаблюдала за его реакцией.

– Я всё это знаю, – сказал он, и, заметив выражение моего лица, добавил, – и я не обязан отчитываться перед гражданским лицом. Ладно, не смотрите на меня так, я знаю, что вы хотите сказать. Но я не хочу, чтобы вы влезли и в это.

– Я уже влезла, – вздохнула я.

– Почему вы всё время палки в колёса вставляете стражам порядка? – спросил Галиб, с укоризной глядя на меня.

– Ничего я и никому не вставляю, – возмутилась я, – я за справедливость.

– Понятно всё с вами, – покачал он головой.

– Я думаю, – закинула я ногу на ногу, и отпила кофе, – что это

Энн и сбила брата.

– Мотив?

– А тут и так всё понятно, он хотел её денег. Ну, тех, что она украла.

– Я тоже склоняюсь к этой версии, – кивнул Галиб.

– Так ищите её!

– Ищем, – воскликнул страж порядка.

А я тем временем сходила в больницу. Джек ещё не очнулся, но состояние его становилось всё лучше и лучше, и есть надежда, что он скоро выйдет из комы.

Сегодня мы опять поехали по достопримечательностям, и нанесли визит в Пхетчабури, город, знаменитый пещерами Будды, храмом с фресками, и самым большим национальным парком « Краенг Крачан ».

Потом съездили в Накхон Патхон со статуей Будды высотой в 130 метров, где, глядя на это великолепие, маман сказала, что хочет коллекцию маленьких Будд. Пришлось вести её на рынок, и по магазинам.

И, наконец, мы съездили в Канчанабури, где находится мост через реку Квай, построенной пленными союзниками во

времена Второй мировой войны. Полюбовались фонтанами, пещерами и храмом 12 века, я всё сфотографировала, и

вернулись в Бангкок.

Утром маман заявила, что хочет попасть на лошадиные бега, раз уж оказалась здесь. Я ничего против не имела, я люблю лошадей, и частенько бываю на ипподроме.