Текст книги "Хрустальная туфелька бабы-яги (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

– Эвива Леонидовна, это безобразие!

Я, нервно теребя в руках дорогую сумочку из крокодиловой кожи, постаралась выдавить из себя жалкое подобие улыбки. Крутанулась на вращающемся стуле, и чуть в стеллаж не влетела.

– Ну, не могу же я так просто взять, и отпустить вас! – воскликнул Елисей Семенович, мой начальник, – у нас сейчас такой дурдом!

Вот уже два месяца, как я работаю в одном из самых крутых московских журналов. Во время своего прошлого расследования я познакомилась с одной журналисткой, и Регина Шантан устроила меня сюда фоторепортёром.

Она была очень благодарна мне за то, что я очистила имя её брата от лживых инсинуаций со стороны его жены, и, узнав, что я всю жизнь мечтала быть фотографом, и какое-то время всерьёз занималась художественной фотографией, замолвила за меня словечко.

Регина была на хорошем счету в издательстве, и она давно могла бы получить повышение, но ей не нравилась бумажная волокита. А кому она нравится?

Вообщем, она, несмотря ни на что, работает обычным репортёром, берёт интервью, и не лезет в уютное кресло начальства, чем и заслужила себе особый авторитет.

Мы с Региной очень подружились, и она часто вздыхает у меня на кухне.

– У нас не коллектив, а клубок змей! Все норовят друг друга спихнуть с пьедестала. Но работа интересная, увлекающая. Слушай, а ты не хочешь к нам?

– Сама только что говорила, что у вас одни змеи, – усмехнулась я, размешивая корицу в чашке с кофе.

– Вообще-то да, – кивнула она, – только хочется на работе хоть одно приятное лицо видеть. Работа непыльная, а ты сама говорила, что увлекалась фотографией, – уговаривала она меня, – тем более, художественной. Нам как раз нужен специалист по художественной фотографии.

И я согласилась.

В тот день я очень волновалась, ничего не ела, а утром, надев ядовито-зелёные бриджи с завязками на коленях, красный свитер тонкой вязки, жёлтые сапожки с пряжками, красное,

кожаное пальто, и ввалилась в здание издательства в таком виде. На голове у меня было красное кепи, а в руках фиолетовая сумочка, вся в цепочках, и заклёпках.

На входе стоял охранник, я попросила позвать Регину, она провела меня внутрь, при этом она странно косилась на мой наряд.

– Знаешь, Вик, – проговорила она странным голосом, – по-моему, это слишком.

– Что ты имеешь в виду? – не сразу дошло до меня.

– Я представила тебя, как порядочную женщину, мать троих детей, замужнюю, а явится какое-то пугало, прости Господи.

Я подняла бровь, и, прежде, чем, я скажу какую-нибудь резкость, она воскликнула:

– Ты меня извини, конечно, но тебе следовало одеться как-то менее...

– Ярко?

– Экстравагантно, – подобрала нужное словечко Регина, виляя по коридорам, от которых у меня закружилась голова.

Она вдруг на лету остановилась у какой-то двери, и подтолкнула меня.

– Давай, ни пуха тебе.

– Ты не пойдёшь со мной? – труханула я.

– Нет, нет, иди сама, – и она убежала, а я, скрепя сердце, постучалась в дверь.

– Войдите, – раздалось за дверью, и я осторожно заглянула внутрь.

– Добрый день, – вошла я в кабинет.

За длинным столом сидели двое мужчин, один лет под пятьдесят, совершенно седой, но с фигурой юноши, а другой, хоть и сидел, было видно, что высокий. На нём был льняной костюм бежевого цвета, и голубая рубашка. Очень мужественное лицо, квадратный подбородок, смуглая кожа, чёрные волосы, и внимательные тёмные глаза. Ему можно было дать около сорока лет.

Он первый поднял на меня глаза, и поперхнулся, слегка оттянул пальцами ворот рубашки, и растерянно оглядел меня с ног до головы.

– Девушка, вы, случаем, не ошиблись? – красивым, с хрипотцой, голосом проговорил он, – здесь издательство, а не цирк.

– Я по поводу работы, – воскликнула я, – Регина Шантан обещала замолвить за меня словечко...

– Регина Шантан? – поднял брови красавец, а седой мужчина его перебил.

– Эвива Леонидовна, если не ошибаюсь? – спросил он.

– Да, – кивнула я.

– Присаживайтесь, – указал он на стул, – меня зовут Елисей Семенович, а моего зама, – кивнул он на красавца, – Генрих Вениаминович.

Я тихо фыркнула, что не укрылось от внимательно взора этого Генриха, и он прищурил красивые глаза.

– Регина говорила, что вы замечательно фотографируете, – посмотрел на меня Елисей Семенович, – ведь так?

– Так говорят, я принесла какое-какие свои работы, конечно, чисто любительские...

– Давайте, – взял он из моих рук альбом, и они стали его рассматривать. У меня спина покрылась липким потом от волнения...

– Очень не дурно, – протянул Елисей Семенович, разглядывая снимки.

– Всё это очень хорошо, – медленно произнёс Генрих Вениаминович, – но у нас полный штат сотрудников, и потом...

Какое у вас образование? – прожёг он меня глазами.

– Журфак, – лихо соврала я.

– Журфак? – прищурил он красивые глаза, и закурил сигарету, – не забудьте диплом принести, – и я окончательно скисла.

То, что я не понравилась этому самодовольному хлыщу с наглой улыбочкой, мне сразу стало ясно.

Он стряхнул пепел в стоящую на столе пепельницу, и перевёл взгляд на меня.

– Знаете, я большой поклонник ужастиков, – медленно произнёс он, – и мне очень понравился фильм « Страх », а главная героиня была очень эффектна, – он на сложил руки на столе, – так какое у вас образование?

– ГИТИС, – вздохнула я, – но я театровед, – вот и спалилась.

Когда-то мне предложили роль в ужастике, и я тут же согласилась. Это был очень эффектный фильм, масса спецэффектов, и крови...

– А кого чёрта вы сюда пришли? – в лоб спросил он.

– Я всегда хотела быть журналистом, но мне не позволили, – вздохнула я, – моя мать считала, что копаться в чужом, грязном белье, и выплёскивать всю эту грязь на страницы газеты, ниже плинтуса. Журналистика – моя мечта, я художник, неплохо рисую...

– То, что вы художник, я сразу понял, – улыбнулся Генрих Вениаминович, – по одной вашей одежде.

– И ещё я очень люблю фотографию, занималась какое-то время этим, но непрофессионально, – меня уже несло по кочкам.

Я уже догадывалась, что они сейчас спустят меня с лестницы, и будут правы, но Елисей Семенович вдруг воскликнул:

– Мы вас принимаем.

Генрих Вениаминович даже подавился сигаретным дымом.

– Вы спятили? – прошипел он.

– Я давно хотел взять фотографа, и эта девушка подходит.

Я не верила ушам своим. Меня взяли!

– Пишите заявление, – он подал мне листок и ручку.

Я покорно написала заявление, отдала трудовую книжку, и попросила, чтобы меня сделали внештатным работником.

– Почему внештатным? – спросил Елисей Семенович.

– Потому, что я вольная птица, – пояснила я, – я не смогу сидеть круглые сутки на одном месте.

– Ну, сидеть вы точно не будете, – улыбнулся он, – у нас внештатниками только студенты последних курсов, а вы взрослая женщина, устоявшаяся.

– У меня бизнес, – добила я его.

– Какой, если не секрет?

– Ресторанный, у меня два ресторана, – улыбнулась я.

– Хорошо, будь по-вашему, – кивнул Елисей Семенович, и подмахнул заявление.

Вышла я из кабинета, словно пьяная, и тут же на меня налетела Регина.

– Ну, что? – воскликнула она, глядя на меня горящими глазами.

– Взяли, – выдохнула я, и прислонилась к стенке.

– Ура, – воскликнул Регина, – пошли ко мне в кабинет, – она затащила меня к себе.

У неё кабинет был гораздо уютней, чем у начальства. Я не люблю модерн.

Стены в кабинете Регины были выкрашены в бежевый цвет, деревянный стол, крутящееся кресло, и множество цветов в кадках.

– Садись, – кивнула она на диван, – как тебе наш Генрих?

– Не поняла, – вздохнула я, – но я ему по вкусу не пришлась.

– Злыдень, – коротко, но ясно высказалась Регина, закуривая сигарету.

– Не любишь его? – я тоже закурила.

– А за что его любить? Моральный урод! Что он, что Милочка

Царёва.

– Кто это?

– Наш репортёр, и его любовница. Стерва отпетая, главная змеища в этом гадюшнике. Когда выходишь на работу? – спросила Регина.

– Завтра сдам анализы, и через два дня выхожу.

– Отлично, – кивнула Регина.

Она была очень рада, что на работе можно с кем-то поболтать. А Максим, услышав о том, что я стала фоторепортёром, несказанно удивился.

– Ты спятила? – ошарашено спросил он.

– Почему это? – сдвинула я брови.

– Зачем тебе это? – Макс смотрел на меня совершенно круглыми глазами.

– Я всю жизнь мечтала стать журналистом, а мне не дали поступить на журфак.

– Но это опасно.

– Не опасней, чем за бандитами носится, – отмахнулась я.

– А ты думаешь, я рад тому, что ты носишься за бандитами? – прищурился Максим.

– Думаю, что не рад, – сделала я невинные глазки, – и потом, какая опасность в газете? Я буду только фотографировать, а не криминальные статьи писать. Из меня писатель, как из тебя балерина.

Максим фыркнул, видимо, он представил себя на сцене Большого в образе балерины.

– За сенсациями гоняться не буду, – поспешила я успокоить его, – и лезть никуда не буду, – и накаркала.

В издательстве мне выделили кабинет, очень миленький.

Он был маленький, но какой-то солнечный. Стены персикового

цвета, стеклянный стол, крутящееся, белое кресло, и белые, под мрамор, полки на стене.

Я, как могла, постаралась облагородить кабинет, принесла несколько бегоний и роз в горшках, милые мелочи, в виде статуэточек кошек, и даже приволокла картину.

На розовом фоне играли с апельсинами три белых пушистых котёнка...

– Ого! – заглянул как-то ко мне Генрих Вениаминович, – а у вас неплохой вкус. Миленько. Где вы такую картину купили?

– Я сама её написала, – призналась я.

– Ах да, вы же художник. Интересно.

– Что вам интересно?

– Интересная вы девушка, Эвива Леонидовна, – пробормотал он задумчиво, – а что вы делаете сегодня вечером?

– На безымянный палец посмотрите, – подняла я правую руку, – ничего не замечаете?

– К сожалению, замечаю, – вздохнул он, – но не считаю это препятствием.

– А вы наглец! – покачала я головой.

– Смелая девушка, – воскликнул он, с восхищением глядя на меня, – я, вообще, твой начальник.

– Мой начальник – Елисей Семенович, – парировала я.

– А я его заместитель, – улыбнулся Генрих Вениаминович, – и очень скоро я займу его место, – обрадовал он меня, – так что, вам лучше не портить со мной отношения.

У меня глаза на лоб полезли.

– Это что, угроза? – уточнила я.

– Всего лишь предупреждение, дорогая моя, всего лишь предупреждение, – и удалился, оставив меня в раздумье.

Я проработала два месяца, и тут Максим вспомнил, что мы так и не съездили на медовый месяц. Я попробовала отпросится на месячишко у Елисея Семеновича, но он и не думал меня отпускать.

Он был прав, у нас действительно был дурдом. Журнал очень хорошо разбирался, и рейтинги были огромные. А мои фотографии одни из лучших, и лишаться лучшего фотографа в самый пик ему не хотелось.

– Елисей Семенович, – взмолилась я, – у нас с мужем не было медового месяца.

– Успеете съездить, – вздохнул он.

– Мы тогда так же говорили, потом родились наши двойняшки, потом я сидела с ними, и только теперь освободилась немного. Да и Макса не отпускали.

– А кем он работает? – заинтересовался Елисей Семенович.

– Он капитан МВД.

– Ничего себе! Следователь?

– Да.

– Ответственная служба, однако.

– Так вы отпустите меня? – жалобно проговорила я.

– Извини, но сейчас не могу, – вздохнул он, чем меня очень огорчил.

– Эвива Леонидовна, – остановил он меня, когда я уже схватись за ручку двери.

– Да?

– У меня к вам предложение... нужно сделать один фоторепортаж... Но есть маленький нюансик. Сядьте, пожалуйста, – кивнул он на стул.

Я покорно села, и навострила уши.

– Есть один человек, и него есть коллекция драгоценностей. Я бы хотел запечатлеть эти драгоценности в выпуске журнала, но владелец этого не хочет...

– Я бы на его месте тоже не хотела бы, – дёрнула я плечом, – кому понравится, если какой-нибудь преступник купит журнал, увидит драгоценности, и решит украсть их.

– Но мы же не будем называть имя владельца, – улыбнулся Елисей Семенович, – очень вас прошу, попробуйте его уговорить. Статью я поручу кому-нибудь из девушек, и гонорар вы получите неплохой в случае удачи... И ещё одно задание...

– Такое же нереальное? – с горечью спросила я.

– Что это вы так пессимистично настроены? Если выполните эти два задания, так и быть, отпущу вас.

Я постучала ногтями по столу. Хорош жук!

Конечно, дал мне невыполнимое задание, наверное, он к этому человеку уже не одного репортёра засылал. Знает, я не выполню задание, и он с чистой совестью меня никуда не отпустит.

Ну, погодите, Елисей Семенович, назло всё выполню,

проберусь ночью в дом к этому человеку с каким-нибудь домушником...

Нет, с домушником нельзя, мало ли что ему в голову придёт, ещё польстится на драгоценности, но не покупать же книгу « Взлом сейфов для чайников »...

Ой, мамочки, до чего додумалась! Ты, Эвива, совсем спятила!

Никак взломов! Максим меня на месте прикончит, и будет прав.

– Вот, пожалуйста, – подал Елисей Семенович мне листок с адресом, – его зовут Нестеров Павел Николаевич.

Я угрюмо кивнула, и спрятала листок в карман.

– А какое второе задание?

– Нужно взять интервью у одного человека...

– Господи! – ужаснулась я, – да я в жизни не кого не брала интервью...

– Это не сложно, – улыбнулся Елисей Семенович, и протянул мне ещё один листок, – тут список интересующих вопросов, только одна неувязочка, он терпеть не может журналистов, на дух не выносит.

Замечательно! Знал, куда меня направить!

И я решила начать с Нестерова, чтобы как-то подготовиться к визиту к Брахманову. Елисея Семеновича, и не его одного, интересовала эта личность.

Брахманов появился неизвестно откуда, как чёрт из табакерки, и теперь мне следовало сделать репортаж. Ужас!

С самым мрачным видом я приехала к Нестерову, припарковала машину, и поднялась на третий этаж. Хотела уже нажать на кнопку звонка, и увидела, что дверь слегка приоткрыта.

Он что, страдает рассеянным склерозом? Дверь забыл запереть?

Но через минуту я удостоверилась, нет, не забыл, просто он впустил, кого не надо...

– Говори шифр, сволочь! – раздалось за дверью, я тихонько приоткрыла её, и, стараясь не стучать каблуками, вошла в прихожую.

Сквозь щель я увидела ужасающую картину.

Двое матёрых бандита привязали к стулу пожилого человека, и, приставив ему нож к горлу, требовали какой-то шифр.

Я беспомощно оглянулась, и увидела ключи, явно от входной

двери, и первой моей мыслью было запереть дверь, выскочить на площадку, и вызвать милицию.

Но я тут же её отмела. Бандиты, поняв, что попались, пристрелят старика, а мне этого ужасно не хотелось...

И я решила действовать сама.

Месяц назад Дима пришёл к нам, и, узнав, что я стала фоторепортёром, пришёл в ужас.

– На кой чёрт тебе это? – злился он, – у тебя уже есть бизнес. Чего тебе ещё надо?

– Я всегда хотела стать журналисткой, и ты, тем более, ты, не сможешь меня отговорить от этого.

Он ещё повозбухал, а на следующий день принёс какую-то штучку. Внешне это была граната, я даже испугалась, когда он её вытащил, мы с Максом и Анфисой Сергеевной, моей свекровью, повалились на пол, а он захохотал, как ненормальный, и объяснил, что это не настоящая граната.

Просто слезоточивый газ. Нажимаешь на кнопочку, швыряешь на пол...

Он сразу, на месте опробовал, показал на действии... мы потом заплатили круглую сумму пожарникам, которых вызвали перепугавшиеся соседи, а глаза у меня слезились целую неделю.

И я, решив действовать нахрапом, вытащила сейчас гранату из сумочки, с ноги выбила дверь, нажала на кнопочку, и швырнула гранату...

Комнату тут же заполнил едкий дым, бандиты закашлялись, попадали грушами на пол, и тут до меня дошло, что я малость переборщила. Пока я отвяжу старику, его кондрашка хватит.

– Твою мать! – взвыл один из бандитов, а я схватила стул, и огрела его по голове, потом второго, и бросилась к окну, распахнула его, и, подобрав брошенный бандитами нож, перерезала верёвки на запястьях старика.

Побыстрей вывела его из комнаты, из квартиры, и закрыла взятыми с тумбочки ключами дверь.

– Уф, – выдохнула я.

– Я даже не знаю, как вас благодарить, – прижал руки к груди пожилой человек, – вы мой добрый ангел.

– Это был мой долг, – улыбнулась я, и вынула мобильник, -

здравствуй, любимый.

– Привет, Викуль, – отозвался Максим, – что случилось?

– Как ты догадался, что что-то случилось? – воскликнула я.

– Я просто так сказал, – голос Максима стал напряжённым, – а что, что-то случилось?

– Да, приезжай, пожалуйста, в Шлюзы, – я назвала точный адрес, вкратце объяснила, что случилось, и мой любимый заорал.

– Почему за тобой шлейфом тянутся неприятности? Я не понимаю? Твою мать! – выругался он, и отключился.

– Сейчас приедет милиция, – успокоила я пожилого человека.

– Ваш муж, или друг? – прищурился пожилой человек.

– Как вы догадались? – изумилась я.

– Вы сказали, здравствуй, любимый, – развёл руками он, – я просто делаю выводы. Разрешите представиться, Нестеров Павел Николаевич.

– Эвива Леонидовна, – в свою очередь представилась я.

– Мне очень приятно.

– Мне тоже, – со смехом ответила я.

Уж очень комичными мне показались эти китайские церемонии на лестничной площадке, с бандитами без сознания в запертой квартире.

Опер группа приехала в рекордно короткое время, площадку заполонили маски-шоу, а с ними Максим.

– Ты у меня получишь! – погрозил он мне кулаком, – марш к соседям!

В этот момент за дверью раздались глухие удары, видимо, бандиты пришли в чувство, и мы с Павлом Николаевичем скрылись у соседей.

Милая соседка налила нам чаю, в ужасе выслушала произошедшую историю, и покачала головой.

– Какие времена настали, упаси Боже! Раньше всё спокойней было.

– Да, – кивнул Павел Николаевич, – хоть советские времена были и не сахарными, но более спокойными, чем сейчас. Нынешнее время кошмарное.

Они какое-то время перемывали косточки современникам, потом до Нестерова дошло, и он обратился ко мне.

– Вы ведь не просто так ко мне пришли, – сказал он, – или вы

просто проходили мимо, и увидели, что дверь открыта?

– Нет, я целенаправленно шла к вам, – я вынула корочки, – я по поводу ваших драгоценностей. Елисей Семенович...

– Ох, уж этот Елисей Семенович, – с горечью вздохнул Павел Николаевич, – он меня уже достал. Боюсь я, что ж тут непонятного?

– Я вас прекрасно понимаю, – кивнула я, – но мне это задание дали, чтобы не отпустить с любимым на медовый месяц. Сказал, сделаешь, отпущу.

– По-моему, это жестоко, – вздохнул Павел Николаевич.

– Наверное, мне ещё, кроме вас, нужно сходить к одному бизнесмену, который ненавидит журналистов лютой ненавистью. Представляете?

– Да уж. Вас не любят в издательстве?

– Любят, слишком любят, и потому не хотят отпускать. Не хотят лучшего фотографа лишаться в самый пик.

– Я дам вам сфотографировать драгоценности, – вдруг сказал Павел Николаевич, – только одно просьба.

– Какая? – воскликнула я, не веря своему счастью.

– Вы напишите, что эти драгоценности без вести пропавшие, или, ещё лучше, напишите, что они музейные. Пусть бандиты проверяют музеи, ничего не найдут. А я помещу ценности в банк. Да и не смогут они их продать, потому не станут воровать.

– У вас раритеты? – дошло до меня.

– И ещё какие! Такие разве что в частную коллекцию.

– Вы что ж, храните их в квартире? – ахнула я.

– Да, в сейфе, а эти, – сделал он кивок на стенку, – шифр от сейфа у меня требовали. Может, я и сломался бы, а тут вы!

– Господи! – только и смогла выговорить я.

Что за наивность? Разве можно держать ценные вещи в квартире?

Боится он! Да к нему и без публикации бандиты залезли!

Максим зашёл к нам, допросил Павла Николаевича, составил протокол, и поманил меня за дверь.

– Когда это прекратится? – устало спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, что я имею в виду! – взвился он, – когда ты перестанешь влипать в неприятности?

– Я не виновата, – проблеяла я, – меня направили сюда из издательства, а тут такое!

– Спятить можно! – воскликнул мой любимый, горячо поцеловал меня, сел в лифт и укатил.

– Я даже завидую вашему мужу, – воскликнул Павел Николаевич, когда мы вернулись в его квартиру.

– Чему вы завидуете? – удивилась я.

– Что я уже не молод, – вздохнул он, и сел в кресло, – вы такая красавица, и в вас есть что-то, что начисто лишает мужчину самообладания и здравомыслия. Будь мне лет, хотя бы сорок, я бы приударил за вами.

Я счастливо засмеялась, и почувствовала, что мой нос начинает краснеть. Да, да, вы не ослышались, именно нос.

Когда я смущаюсь, то явственно чувствую, как моему носу становится то жарко, то холодно, и на нём сразу выступают веснушки.

Во всяком случае, Максим, когда я пытаюсь соврать, а, когда я вру, нос сразу меня выдаёт, восклицает:

– Не ври, у тебя всё на носу написано.

Да, у нормальных людей, как правило, всё на лбу написано, а у меня на носу!

Всё у меня не как у людей!

Между тем Павел Николаевич открыл сейф, вынул из него шкатулочки с драгоценностями, и открыл их.

Боже, какая красота!

Я тут же вытащила фотоаппараты, я их всегда ношу несколько. Один цифровой, и один с плёнкой, которую надо проявлять...

С удовольствием я сфотографировала всё, и Павел Николаевич, закрыв коробочки, вдруг протянул одну мне.

– Возьмите в подарок.

– Не надо! – испугалась я.

– Прошу вас, должен же я как-то отблагодарить вас за спасение моей жизни. Хотя жизнь моя уже на закате, но не хотелось бы заканчивать её так. Я понимаю, что за такое никакими деньгами не расплатишься, но мне хочется сделать вам подарок, а эти серьги старинные, итальянские, их изготовил один флорентийский ювелир, кольцо тоже.

Я покорно взяла коробочку, и открыла её. Внутри лежали

дивной красоты серьги, длинные, с бриллиантами, и кольцо с огромным рубином.

– Спасибо, но мне неудобно, – воскликнула я, примеряя серьги перед зеркалом.

– Вам очень идёт, – улыбнулся Павел Николаевич, – вы такая красивая.

Из квартиры я выпала усталая. Села в машину, закурила, налила кофе из термоса...

Таскать постоянно с собой термос я привыкла ещё, когда работала в театре. Без кофе я не могу, пью его много, за день до литра могу выпить, и при этом не страдаю бессонницей.

Очухавшись немного, я решила ехать к Брахманову.

Надеюсь, он меня с лестницы не спустит.

И он в самом деле меня чуть не спустил меня с лестницы.

Охранник ощупал меня, пропустил в офис, и пропустил только потому, что я показала ему корочки частного сыщика, поддельные, конечно. Брахманов, когда я показала уже корочки журналиста, скрипнул зубами.

Это был мужчина средних лет, с лёгкой проседью на висках, и спортивной фигурой.

– Как вы сюда пробрались? – зашипел он разъярённо, – кто вас пропустил?

– Ваш охранник пропустил, – ответила я невозмутимо.

– Уволю к чёртовой матери! – стукнул кулаком по столу

Брахманов.

– Не надо, – улыбнулась я, – я обманула его, назвалась частным сыщиком.

– Ах, вы ещё и обманом сюда проникли? – заорал он, – убирайтесь ко всем чертям!

– Всё-таки, почему вы не хотите дать интервью? – попыталась я обаять его самой располагающей из своих улыбок.

– Это не ваше дело, я терпеть не могу журналистов. Пошла вон!

Меня последнее оскорбило до глубины души. Как какой-то собаке рявкнул. И я, схватив со стола графин с водой, вылила этому надутому индюку её на голову.

Брахманов разразился таким отборным матом, что у меня глаза на лоб полезли.

– Какой, вы, однако, грамотный, – покачала я головой, и

выскочила из кабинета.

В машину я села, расстроенная до невозможности. Меня Елисей Семенович никуда не отпустит, задание я провалила, о

чём и поспешила сообщить ему.

– Что ты сделала? – округлил он глаза, – зачем ты ему воду на голову вылила?

– Он на меня рявкнул, как на собаку, – опустила я глаза, – послал ко всем чертям...

Генрих Вениаминович, сидевший рядом, странно хрюкнул, и отвёл глаза.

– Ты понимаешь, что теперь будет? – спросил Елисей Семенович ошеломлённо.

– А что будет-то?

– А придёт этот Брахманов сюда, и потребует, чтобы мы тебя уволили, вот что будет, – выдал Елисей Семенович, – и моральный ущерб потребует оплатить. Вика, ну, чего ты в самом деле?

– Простите, – стушевалась я, – не подумала. Я всегда поддаюсь эмоциям, а потом думаю.

– Нормальные люди делают с точностью наоборот, – рыкнул Елисей Семенович, и снял телефонную трубку, – оба, испарились.

Я вышла, Генрих Вениаминович за мной, и, едва оказавшись за дверью, подхватил меня под локоток.

– Ну, как тебе, птичка, собачья работа? – с насмешкой спросил он, – ещё не хочешь сбежать?

Я дёрнулась, но он вдруг с силой схватил меня, и припечатал к стенке.

– Пустите! Что вы себе позволяете? – заорала я.

– Какие у тебя духи, – прошептал он мне на ухо, я почувствовала его руку на бедре, и, что было силы, съездила ему коленом.

– Ах, ты...! – Генрих Вениаминович согнулся пополам от боли.

– Что тут происходит? – выскочил из кабинета Елисей Семенович.

– Полный порядок, – выдохнул Генрих Вениаминович, разгибаясь, и переводя дух.

– У нас всё хоккей! – воскликнула я оптимистично.

– Хоккей! – покосился на меня Елисей Семенович, – звонил я

Брахманову, он к нам претензий не имеет, лишь бы никто из наших ему на глаза не попадался. А теперь живо объясните, что здесь происходит?

– Давай, жалуйся, – скривился Генрих Вениаминович, – что молчишь?

– А я, если и буду жаловаться, то своему первому мужу, – выпалила я, – знаете, почему я с ним развелась? Он торговец наркотиками, чуть не убил моего последнего мужа, когда у нас начинался роман. Он от меня до сих пор без ума, хочет, чтобы вернулась. И к тому же собственник. Он взбесится, когда узнает, что зам моего начальника мне под юбку лезет. Костей не соберёте!

– Сука! – выпалил Генрих Вениаминович, – мафиозная подстилка! – и испарился.

– Он тебя домогается? – дошло до Елисея Семеновича.

– Да, – вздохнула я.

– Опять он за своё! Кобель, твою мать! Вика, зайди ко мне.

Я уселась на стул, и Елисей Семенович спросил:

– Я тебя забыл спросить, с Павлом Николаевичем что?

– Полный порядок, – улыбнулась я, – сейчас поеду домой печатать снимки.

– Как? Он дал тебе сфотографировать драгоценности? – ошалел

Елисей Семенович.

– Дал, и ещё подарок сделал, – я показала коробочку с серёжками и кольцом.

– За что он тебе такой подарок сделал? Чем ты там с ним занималась?

– Вы что, спятили? Ой, извините. Я ему жизнь спасла, – и я рассказала о произошедшем.

– Да, не зря я тебя к нему отправил, – пробормотал Елисей Семенович, – на планёрке жду снимки.

И я поехала домой. У меня в подвале оборудована целая мастерская по распечатыванию фотографий.

Я въехала в гараж, « Мазды » Максима не было, он недавно купил себе дорогую, внушительную машину.

Его здорово заедало, что я зарабатываю больше, и он стал заниматься бизнесом, совмещая это с работой в отделении.

– Ты уже приехала? – вышла из кухни Анфиса Сергеевна, – ты голодная?

Едва она это сказала, я почувствовала прямо-таки дикий голод. Времени уже три часа дня, а за день только две чашки кофе выпила, и больше ничего. Со всеми этими событиями я и забыла, что голодна.

– Как зверь, – вздохнула я, – только я сначала фотографии распечатаю.

– Давай.

Справившись с фотографиями, я пошла кухню, нос уловил запах рыбного супа, и у меня потекли слюнки.

– Уха? – спросила я, садясь за стол.

– Твоя любимая, – улыбнулась моя свекровь, и налила мне тарелку, – из речной рыбы.

Ммм, вкуснотища. Да, бабушка моего мужа умеет готовить.

Я с удовольствием съела суп, от предложенной добавки отказалась, мне ещё хотелось попробовать десерта, иначе мне просто места не хватит.

На десерт была шарлотка с вишней, и ванильное суфле, ну, и, конечно, кофе. Без кофе я не могу.

Поев, я переоделась. Весна в этом году на удивление тёплая, а утром неожиданно пошёл дождь, и я одела свитер.

Он хоть и был лёгким, но сейчас мне стало жарко, я поднялась наверх, надела свои любимые клешёные кожаные

чёрные шорты, под них сетчатые, чёрные чулки, красные босоножки, красную кофточку простого покроя с

рукавами-крылышками, а на бёдрах застегнула шифоновую накидку, совершенно прозрачную, с золотой вышивкой по краям.

Это было что-то типа пляжной юбки, срезанной сбоку, из белого шифона, до пят.

И в таком виде спустилась вниз, прихватила фотографии, и поехала на планёрку.

Елисей Семенович внимательно оглядел меня, хмыкнул, и взял фотографии. В его кабинете, за широким, длинным столом, сидели все сотрудники, и я тоже уселась на свободное место.

– Что это? – подскочила Мила Царёва, увидев снимки, – как тебе удалось? – злобно спросила она.

– Такой девушке, как Эвива, всё удаётся, – засмеялся Филипп Аркадьевич, начальник отдела рекламы.

Это был приятный молодой человек, блондин с весёлыми

голубыми глазами на загорелом лице, и милой улыбкой.

У меня с ним сложился полный контакт, в отличие от Милы, и иже с ней.

– Хоть что-то у неё получилось без происшествий, – прошипел Генрих Вениаминович.

– Это тоже было с происшествием, – злорадно сказала я, и швырнула на стол гранату со слезоточивым газом.

Царёва завизжала, и стекла на пол, впрочем, остальные сотрудники тоже, и я пожалела о содеянном. Я хотела только пугануть зама Елисея Семеновича, а перепугались все.

– Убери это! – заорал Генрих Вениаминович.

– Слушай, прикольная штучка, – пробормотал Елисей Семенович, и взял гранату в руки, – а где твой бывший муж это достал? Мне бы такую же.

– Я спрошу, – улыбнулась я.

– Вы спятили? – орал Генрих Вениаминович, лёжа под столом, – уберите это! Ты ещё чеку оторви!

– И оторву! – воскликнула я, нагнувшись.

– Я вызываю сапёров, и милицию, – Генрих Вениаминович вынул из кармана мобильный.

– Генрих, успокойся, это муляж, – со смехом сказал Елисей Семенович.

– Твою мать! – пробормотал его заместитель, вставая с пола, – вы тут со всем с ума сошли?

Все остальные тоже стали понемногу приходить в себя, и сели на места. Регина обмахивалась папкой, в полном ужасе глядя на меня.

– Вик, я, конечно, всегда знала, что ты сумасбродка, но чтобы настолько, – проговорила она.

– Мы такие, мы можем, – усмехнулась я, а Царёва смотрела на меня с плохо прикрытой злобой.

На лице Генриха Вениаминовича выступили капли пота, чувствуется, ему не пришлось по вкусу произошедшее.

Он взял из рук начальника гранату, и стал её рассматривать.

– Но это не муляж, – вдруг сказал он, и нажал на кнопку...

– Не надо, – крикнула я в панике, у меня глаза ещё слезились после истории в квартире Нестерова, но он уже нажал, и слезоточивый газ заполнил помещение.

Все взвыли, стали кашлять, взвыла пожарная сигнализация...

Половина персонала повалилась на пол, я, подхватив начальника под руку, вытащила его из кабинета.

Елисей Семенович надрывно кашлял, ослабил узел галстука...

– Как вы? – спросила я участливо.

– Спасибо, хреново, – пробормотал он.

И мы, держась друг за друга, как парочка слепых, на ощупь добрались до уборной, и стали промывать глаза.

Веки невероятно щипало, тем более, я уже третий раз испробовала на себе действие этой гранаты, мне было очень невесело.