Текст книги "Реверанс судьбы для принцессы на горошине (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

И опять возникло воспоминание из детства, вот, мы с отцом идём в ресторан Дома Писателей, и на десерт он мне неизменно берёт коробку рахат лукума. Я им перемазываюсь до ушей, но он какой-то другой раньше был.

Сейчас это очень жёсткий мармелад, разгрызть который не представляется возможным, причём с риском сломать все зубы. А тогда это было нежное суфле, чем-то похожее на «Птичье молоко», одни из моих любимых конфет, сверху покрытое шоколадом.

Раньше всё почему-то было вкуснее, или это ностальгия по детству?

Ася заказала клубничное пирожное, а я раззавидовалась, и тоже попросила такое, шоколадное мороженое, апельсиновый сок, и чашку лунго. Это классический американский кофе, и я его считаю бурдой. Ристретто, который пью я, вдвое крепче экспрессо, а лунго наоборот, вдвое слабее. И она решила попробовать сандвич.

– Вкуснотища! – воскликнула она с набитым ртом, – теперь буду постоянно его брать.

– Я же говорила, – улыбнулась я.

– Вика, как ты эту мадам поймала? – спросила Ася, ловко расправляясь со своим сандвичем.

– Так Анжелика купила пальто своей сестре, а та пошла в нём на дело, – объяснила я, – я вообще думала, что Петю похитили ради выкупа, а потом появилась другая мысль. Я как увидела,

что Анжелика значится в списке, сразу решила её проверить.

Я сразу вспомнила, что фамилия у Ксении Оборова. А у Анжелики двойная фамилия, она Оборова Невилл. А соседка Сони Авдеевой сказала, что приходившая после меня девушка, наверное, акробатка. У неё походка танцующая, а Ксения учитель танцев. Варвара была жадная до денег, я успела

изучить её, пока вела расследование. Вот тогда-то у меня и возникло подозрение, совсем ещё призрачная догадка. И она стала менее призрачной, когда Иван Николаевич, мой любимый свёкр, не пробил мне её по базе данных. А тут такой бенц, она уже сидела за двойное убийство. Правда, тогда всё списали на аффект, и она получила по минимуму. Судья выслушал её сказки о любви к мужу, посмотрел на её слёзы, впрочем, тогда ещё совершенно искрение. Теперь это отпетая бандитка, кстати, ей ничего не стоило воткнуть в Варвару нож. У неё руки накачанные, всё-таки она спортсменка.

– И ты не испугалась бежать в школу танцев? – покачала головой Аська.

– На кону была жизнь человека, – вздохнула я, – даже двух человек, один был не рождённый.

– А Тамару не привлекут? – заволновалась Зойка, с удовольствием прихлёбывая кофе.

– Я упросила Макса, чтобы он ей помог, – вздохнула я, – скорее всего, ей ничего не будет.

– А у вас с этой Анжеликой одинаковый вкус в одежде, – поддела меня Зойка, – она такое же пугало.

– И слышать не желаю! – взорвалась я, – плевать я хотела на неё! Это капризная, избалованная, и наглая особь! Баронесса, мать вашу! Принцесса кислых щей! Каким надо быть человеком, чтобы довести такого человека, как Тамара, до такого поступка?! Она невероятно наивная, сентиментальная, готовая прийти на помощь любому! Пусть только судья попробует посадить новоиспечённую мать! Я ему жизни потом не дам, вы меня знаете, я могу достать человека до селезёнок! Всю прокуратуру Москвы на уши поставлю с помощью Димы! А Дима – это уже тяжёлая артиллерия!

– Что у тебя с Димой? – хором воскликнули моя сестра и подруга.

– Ничего, – ответила я, и залилась краской.

И они мне явно не поверили, очень догадливые особы.

– Не смотрите на меня так, – заволновалась я, – я вообще-то замужем.

– Я тоже замужем, – хихикнула Ася, – только мы Ренатом дружно наставили ему рожки.

– С чем вас и поздравляю, – фыркнула я.

– А сколько дадут Анжелике? – перевела разговор Зойка.

– Я не знаю, но Максим предполагает, что она выберется сухой из воды. Она по сути, ничего и не сделала. Её можно обвинить в сговоре, и угрозе убить, и больше ничего. За неё всё сделала верная сестрёнка.

– Она и так наказана за свой характер, – пожала плечами Ася, – столько намучилась с мальчиком, которого считала своим сыном, – и нам нечего было на это ответить.

– Дорогая, ты скоро? – в который раз крикнул Максим.

– Иду, иду, – откликнулась я, и сбежала по лестнице.

Сегодня Рождество, правда, католическое, но мы празднуем оба. Маман утром позвонила, и велела в пять быть у них.

Вчера мы купили огромную ель, я долго выбирала её, при этом довела Максима до ручки.

– Дорогая, сколько можно? Вот отличная ёлка, давай возьмём её.

– Она плешивая, – на полном серьёзе ответила я.

– Сама ты плешивая! – вспылил Максим, – нормальная ёлка! А эта тебе чем не нравится?

– У неё ствол кривой.

Максим изумлённо захлопал глазами, и язвительно произнёс:

– Значит, сия ёлка бежит за французской модой, там сейчас кривые ноги на самом пике. Знакомые удавятся от зависти, если мы её купим.

Я сверкнула глазами, и, наконец, нашла красивую ёлку. Она была три метра, для гостиной в самый раз, невероятно пушистая, и с шишками.

Потом я велела Максиму разобрать дождик, причём каждую полосочку отдельно, и повесила его, дождик, а не Максима, так, что вся ёлка искрилась и переливалась.

– Ух, какая красота! – вопила Василинка, прыгая вокруг ёлки.

Максим стоял внизу, в своём новом свитере, и в светлых

джинсах, и открыл было рот, чтобы отчитать меня, но так и

застыл с открытым ртом.

– Дорогая! – только и смог выговорить он.

На мне сегодня было платье цвета апельсина, облегающее до неприличия, с декольте, и двумя тоненькими лямочками, которые сзади перекрещивались, а вся спина была голой.

Платье было с колоссальным разрезом, а по этому разрезу шло кружево изумрудного цвета. На ногах у меня красовались ярко-зелёные туфли, а в руках веер красного цвета, сделанный из перьев.

Из украшений на моей шее красовалась жемчужина, подвешенная на цепочку, и такого же типа серьги.

– Любовь моя, ты ослепительна! – воскликнул мой любимый.

– У меня для тебя подарок, – воскликнула я, – только я вручу всё сразу, не хочу ждать твоего дня рождения, и нашего Рождества с Новым годом, – и я протянула ему коробочку.

– Да ты с ума сошла! – вскричал Максим, когда увидел подарки.

– Быстро надевай печатку и часы, – воскликнула я, – и гони десять копеек, потому что часы нельзя дарить.

Я тем временем надела пальто, и мы сели в машину.

Дом родителей был ярко освещён, я поспешила к двери, и она тут же открылась.

– Викуля, – обрадовано воскликнула тётя Аля, – заходите скорее, все уже в сборе.

Честно говоря, я была неприятно удивлена, увидев в гостиной Рената, и тут же оттащила сестру в сторону.

– Зачем ты его привела? – зашипела я, – Костик, кстати, ревнует. Он мне звонил тут, он любит тебя, чёрт возьми!

– А я его нет, – дёрнула плечиком Асюта, – и ещё, я беременна. С Костиком я последнее время не спала, угадай с трёх раз, чей ребёнок?

Я ухватилась за спинку дивана, чтобы не упасть, и ошарашено посмотрела на сестру.

– Ты будешь рожать? – только и смогла выговорить я.

– Конечно, – кивнула она, – больше всего на свете хочу от Рената ребёнка.

Больше я ничего сказать не смогла, слов не хватило, чтобы высказать своё возмущение, и тут же ко мне подошёл Дима.

– С праздником тебя, любовь моя, это тебе, – он протянул мне

бархатную коробочку.

– Спасибо, – буркнула я, и открыла её. Внутри лежало удивительной красоты ожерелье, ажурные листочки, тончайшие, из чистого золота, каждая прожилка была выделена.

– Какая прелесть! – воскликнула я, впрочем, искренне.

– Рад, что тебе понравилось, – улыбнулся Дима, – и это не всё, – он поставил на столик коробку, – открой.

– Что там?

– Откроешь, увидишь. Тебе понравится, очень понравится.

Я посмотрела на него с сомнением, и вскрыла коробку. Заглянула внутрь, и ахнула.

– Димка! – простонала я, и неожиданно для всех, прямо при

Максиме, поцеловала его.

– Значит, я не промахнулся, – усмехнулся Дима.

– Что ты ей подарил, раз она так реагирует? – заинтересовалась маман, и сунула нос в коробку, – что это?

– Антикварный фотоаппарат, – пояснил Дима, – Викторианской эпохи, со стеклянными пластинами, один из самых первых.

– Я сейчас всех сфотографирую, – воскликнула я, и мы с Димой стали собирать его.

– Все по местам, – скомандовала я.

Я всех расставила, потом настроила фотоаппарат, быстро встала рядом с Максимом, и фотография была готова.

Пока я вытаскивала пластину, Дима кружил вокруг меня. Он, кстати, пришёл не один, а с Элей.

Она весь вечер сидела, понурая, и расстроенная, и я от души её пожалела. Влюбил в себя девчонку, и вертит ею, как хочет.

– Я тебе тоже подарок приготовила, – прошептала я Диме, когда мы занимались фотоаппаратом.

– Мне уже интересно, – воскликнул он, – ты раньше мне не делала подарков.

– А теперь захотелось, – улыбнулась я, и положила ему на ладонь футляры, – это с Рождеством, а это с Новым годом, решила заранее подарить.

– Вот это да, – воскликнул он, разглядывая массивный крест, – ты попала прямо в яблочко, – и он тут же надел его на себя, и печатку тоже.

Потом Яна поставила музыку, и все стали танцевать...

– Мне нравится танцевать с тобой, – прошептал мне на ухо

Максим, – у тебя хорошо получается.

– Ещё бы, – усмехнулась я, – меня этому профессионально учили. А ты умеешь танго?

– Умею, – кивнул он.

– А фламенко?

– Это нет, – и, едва он меня отпустил, Дима вдруг подошёл к музыкальному центру, вытащил какой-то диск, и поставил его.

Из динамиков полилась знакомая мелодия, и у меня внутри всё затрепетало.

– Давай вспомним старое, – подхватил меня под локоток Дима,

Максим хотел было воспрепятствовать, но я его остановила, и стала танцевать с Димой.

Когда-то он обучал меня фламенко, мне нравится этот танец, но я запомнила лишь движения ногами, пассео, и руками, маркахи, и сейчас он мне шептал.

– Поворот направо, налево, каблук назад, – а меня разбирал смех.

– У тебя неплохо получается, – проговорил Максим, когда музыка смолкла.

– Есть такое дело.

– Выключите латино, – завопила Яна, – где Голицына? – она

подбежала к центру, и из динамиков загромыхала песня

« Реверанс ».

– Давайте танго втроём, – предложил вдруг Дима, – и музыка

подходящая.

– Эй, друзья мои, полегче! – попыталась было я возмутится, но Дима и Максим вытащили меня на середину гостиной.

Музыка попала мне в кровь, и я полностью погрузилась в неё, когда эти двое крутили меня, отнимая друг у друга.

– Вика, как у тебя здорово получается, – плюхнулась рядом со мной Яна, когда я, пыталась прийти в себя.

Мои мужчины здорово меня укачали.

– Я хочу так же, – заявила она.

– Иди в школу танцев, – улыбнулась я, – кстати, о школе танцев,

Макс, что там с преступниками?

– С преступниками? – хмыкнул Максим, – сядут твои преступники, сядут, как миленькие.

– Опять преступники! – возмущённо воскликнула маман, – не надо о бандитах в праздник! И налейте мне вина!

Папа, сидевший в непосредственной близости от неё, налил ей в бокал Бордо, и она занялась напитком, а мне Дима налил шампанского.

– Ты давно этим занимаешься? – спросила я его, рассматривая красное шампанское на свет.

– Чем? – не понял он.

– Виноделием.

– Зойка натрепала? – на лице у Димы появилось подобие улыбки.

– Она, – кивнула я, и отпила из бокала.

– Я всегда этим занимался, – пожал он плечами, – это прелюдия всего моего бизнеса. Этим ещё моя мать занималась, мне от неё в наследство досталась целая оливковая плантация, и огромнейший виноградник.

– Вот как? И никогда не рассказывал мне?

– А ты меня никогда и не слушала, – Дима склонил голову на бок, – я пытался нормально общаться с тобой, а ты неизменно пожимала плечами, и садилась учить партитуру.

– Давай, свали всех собак на меня, – проворчала я раздражённо.

– Хочешь, я роз привезу тебе из Болгарии? У меня много редких сортов, а у тебя чудесная терраса...

– Привези, – перебила я его.

Он прав, террасу я сделала изумительной.

Она вся из стекла, ну, не совсем вся, с проёмами, но главная

фишка в том, что стекло цветное, витраж, а рисунок...

Ох, вот тут я пустила в ход фантазию.

На одном окне был изображён средневековый замок, но не серый, а в излишне ярких тонах, как я люблю, на другом избушка, на третьем кошки, и так далее...

Специалисты были в шоке, когда до них дошло, что я хочу.

Это стоило им немало нервов, а мне опустошению банковского счёта.

Вся терраса заставлена кушетками, и в летний день, распахнув окна, можно приятно проводить там время с книгой, а если из сада будет ещё долетать запах роз...

– Вьющуюся привези, – воскликнула я.

– Как скажешь, – улыбнулся Дима, я взяла со стола бокал, и тут раздался грохот.

Мы все подскочили, и все увидели, как Костик с Ренатом,

сцепившись, покатились с лестницы.

– Да что же это такое! – воскликнула маман, – остановите их!

Дима с Максимом бросились к ним, и еле оттащили друг от друга.

– Я тебя убью! – орал Ренат, дёргаясь в руках Димы, – самому

даже руки марать не надо, расскажу родным, что у меня соперник, быстро с тобой расправятся.

– Сядешь! – выкрикнул Костик.

– Сел один такой! – дёрнулся Ренат.

– Видишь, что ты натворила? – пихнула я сестру локтём.

– Он не хочет развод давать, – буркнула Ася, и взяла со стола стакан с соком.

– Я его понимаю, – прошипела я.

– Ты неблагодарная! – воскликнула Ася, – сама убежала от нелюбимого мужа, и счастлива с любимым. А мне нельзя?

– Дима сволочь, а Костик порядочный!

– Ну, и что? – сощурила Ася голубые глаза.

– Да, с тобой каши не сваришь, – вздохнула я, – от любви крыша поехала.

– Может, и поехала, – кивнула сестра, а я удивлённо на неё посмотрела.

– Что это с тобой? Не замечала я раньше за тобой самокритики.

– А сейчас я влюблена!

Все потеряли бдительность, и в этот момент Ренат схватил со стола нож, бросился к Костику, и вонзил нож ему в сердце...

Асюта закрыла лицо руками, Максим оттащил Рената от Костика, и застегнул ему наручники, потом только пощупал ему пульс.

– Жив, – выдохнул он, а я схватилась за телефон.

– Пожалуйста, скорее, – кричала я в трубку.

Врачи приехали в считанные минуты, словно находились за углом, погрузили Костика в машину, и тут же приехал мой свёкр.

– Что тут у вас случилось? – устало спросил он, – мне из поликлиники позвонили.

– Любовник моей сестры ранил её мужа, – вздохнула я, и коротко описала ему ситуацию.

– Всё у вас не как у людей, – рассвирепел Иван Николаевич, -

Макс...

– Забирайте его, – подтащил Рената Максим.

– Ренат, милый, – бросилась к нему Ася, – ну, зачем ты?

– Тебе что, его жалко? – прищурился Ренат.

– Я не хочу, чтобы тебя сажали, – выпалила Асюта, – а как же

наш будущий ребёнок?

– Не переживай, малыш, – улыбнулся Ренат, – меня скоро выпустят, у меня такие чины среди друзей.

Ася поцеловала его, и Рената увели, а я набросилась на сестру.

– Ты дура! На кой чёрт он тебе нужен? Ему человека убить, раз плюнуть!

– Он таджик, и этим всё сказано, – пожала плечами сестра.

Утром я поехала к Костику в больницу, подошла к регистраторше, и вежливо спросила:

– А как себя чувствует Константин Дробышев?

– Константин Дробышев? – сдвинула брови регистраторша, – ножевое в сердце?

– Да.

– Вам ко врачу нужно. А, Петр Михайлович.

– Да, да, – подошёл к нам врач.

– Как себя чувствует Константин Дробышев? – спросила я.

– Всё в порядке, – заверил меня врач, – ни сердце, ни сердечные

мышцы не задеты. Он пока без сознания, от наркоза отходит.

А вы ему кем приходитесь?

– Сестра его жены.

– А сама жена где?

– Любовника в тюрьме утешает, – буркнула я негодующе, и, под недоуменный взгляд врача и регистраторши, вышла из больницы.

– Ну, что, едем на дачу? – спросил Максим этим вечером.

– Едем, – кивнула я, и позвонила матери, объяснив, что Новый год я буду встречать не в Москве.

– Что за безобразие? Вика! – возмущённо воскликнула она.

– Мам, я уже взрослая девушка, – ответила я, поглаживая забравшуюся на колени Маняшку, – я хочу провести время с

Максом.

– Ладно, – вздохнула маман, и двадцать восьмого мы поехали в Подмосковье.

Дом мне очень понравился. Двухэтажный, бревенчатый, виднелась баня, и огромный сад позади дома. Среди яблонь стояла заметённая снегом беседка.

– Какая прелесть! – восхитилась я.

– Идём в дом, – позвал меня Максим.

Внутри всё было чисто, и светло, даже был камин.

– Я его сам соорудил, – признался Максим, и отнёс вещи наверх.

– У вас тут и печка, – воскликнула я, войдя на кухню, – а ничего, если я похозяйничаю?

– Хозяйничай, – дал разрешение Максим.

Я нашла дрова, растопила печь, и стала раскатывать тесто. Максим в это время занимался котлом в подвале, в доме было прохладно, и он пошёл включать отопление.

Когда он вошёл на кухню, подёргал носом, и укоризненно воскликнул:

– Зря ты печку разожгла. Откуда ты, кстати, умеешь это?

– Да меня в деревню летом в детстве отправляли, – улыбнулась я, и запихнула в печку блюдо с клюквенным пирогом.

– Да ты у нас мастер на все руки, – обнял меня Максим.

– Холодно, – воскликнула я кокетливо, и прижалась к нему посильнее.

– Сейчас будет тепло, – пообещал Макс, – только я буду к этому непричастен.

– Как это?

– Мы эту печку не топим, она сумасшедшая, – вздохнул мой

любимый, – у неё тяга, как у собаки.

– Разве у собак есть тяга? – наморщила я лоб.

– Это я образно, – отмахнулся Максим, – она сейчас раскалится, и жара будет такая, Африка взвоет от зависти.

– Может, загасить? – забеспокоилась я.

Мне совсем не улыбалось спать в жаре, я даже на ночь открываю окно, чтобы в спальне было прохладно.

Существует такое выражение – не спи, замёрзнешь – и я с ним полностью согласна, в холоде всегда тянет в сон. Забьёшься в уголок, закутаешься, дрожишь, и через несколько минут проваливаешься в глубокий сон.

– Не выйдет, – вздохнул Максим, – она уже раскалилась.

Мы поели вкуснейшего пирога, я ещё сделала с рыбой с

капустой, и мясом, и легли спать.

Ну, сначала мы, как всегда, не спали, потом не могли уснуть из-за жары, всё-таки заснули к утру, и, проснувшись, я почувствовала, что сейчас с ума сойду от жары.

Коротенькая ночная рубашка прилипла к телу, а по коже тёк

пот. Максима рядом не было, я нашла его на крыльце, с сигаретой.

– С добрым утром, – улыбнулась я, прислонившись спиной к косяку.

– Да уж, доброе, – процедил Максим, – впору кровать во двор вытаскивать.

– Милый...

– Иди сюда, – он обнял меня, и стал целовать.

Хорошо мне с ним, подумалось мне. Тогда почему я тянусь к Диме? Неужели до сих пор люблю? Я прислушалась к себе, чувства какие-то смешанные...

С одной стороны, я жить не могу без Максима, а с другой...

Чёрт возьми, может, лучше одной?

Новый год мы чуть не пропустили, на пару минут вырвались из любовного омута, и очухались лишь третьего числа. За окном мела метель, я села на кровати, посмотрела на спящего

Максима, потом в окно.

Состояние было странное. Сплю я мало, веду ночной образ жизни, и теперь сидела обалделая.

– Что не спишь? – открыл глаза Максим.

– Я уже выспалась, – я взяла с тумбочки сигареты, и щёлкнула

зажигалкой.

– Вика, хватит смолить! – возмутился Максим, и отнял у меня сигарету, – я думал, что за время беременности ты бросишь курить. Или ты и беременная курила?

– Пыталась, – улыбнулась я, – но тут же бросала.

– Я с тобой спячу!

Я выпрыгнула из кровати, и поспешила на кухню. И, едва включила чайник, раздался звонок в дверь.

Максим первый подошёл к двери, выглянул в окно, и открыл дверь.

– Привет, Максимка, – раздался громогласный мужской голос, – чего не открываешь? Второй день уже колотимся, смотрю, машина стоит, а дверь открывать не хочешь, – и он обратил

внимание на меня, – о, теперь понятно, почему не открывали.

– Да вы проходите, – проявил радушие Максим, и вместе с мужчиной лет пятидесяти в дом вошли женщина лет сорока, и молодая девушка, примерно, моя ровесница.

– Мы ж, всякий раз, как вы тут на Новый год появляетесь,

празднуем вместе первого числа, – по-видимому, это был сосед, – а тут не открываешь.

– Знакомьтесь, – воскликнул Максим, когда они прошли на кухню, – моя жена, Эвива.

– Да ты женился! – воскликнул сосед, которого, кстати звали Филиппом, – а почему Ванька ничего не сказал? Ведь был тут летом. С ума сойти! Какая красавица!

Я слегка покраснела, и перевела взгляд на девицу, которая смотрела на Максима влюблёнными глазами.

– А мы-то думали, ты на нашей Сашке женишься, – воскликнул Филипп, – а тут такое.

– Без меня меня женили, – улыбнулся Максим, – только я поводов не давал, чтобы вы так думали, и потом, женятся по

любви.

– Пошли к нам, – воскликнул Филипп, – отметим Новый год.

– Лучше вы к нам, – возразил Максим, – тем более, вы уже здесь.

– Ладно, мы сейчас, – воскликнул Филипп, и они выкатились из дома.

– Празднуй теперь с ними, – поморщился Макс.

– Твои соседи? – прислонилась я к тумбе кухонного гарнитура.

– Да, – он заключил меня в объятья, – ты не против, чтобы отметить с ними Новый год?

– А почему бы и нет, – пожала я плечами, – сейчас приготовлю что-нибудь вкусненькое, а ты засунь шампанское в холодильник.

– Я думаю, они самогонку притащат, она у них такая!

– Какая?

– Градусов сто!

– Разве такая бывает? – усомнилась я, – разве что спирт.

– У них всё бывает, – кивнул Максим, и засунул шампанское в морозилку, а я вынула замаринованную утку, сковородку, завернула её в фольгу, и засунула в духовку.

– Это надолго?

– Часа на два, – ответила я, и вынула деликатесы, которые мы привезли из Москвы.

Соседи оказались неплохими людьми, мы приятно провели время, от самогонки, прав был Максим, они её принесли, я отказалась, и с удовольствием попробовала водку на крыжовнике. Она оказалась очень нежной и приятной, с чудесным запахом, и чуть сладковатой.

Судя по всему, Филипп бывший моряк. Я так решила потому, что он через каждые два слова повторял знаменитое морское « тысяча чертей », а потом и вовсе стал рассказывать о своих морских подвигах.

Максим был недоволен, а мне рассказы Филиппа показались интересными, и я с удовольствием их слушала.

– А ты рому попробовать не хочешь? – спросил Филипп меня вдруг.

– О нет, – воскликнул Максим, – никакого рома! Ты ей сейчас дашь неразбавленного, помню, что со мной было.

– Ничего со мной не будет, – весело заявила я, – я люблю ром.

– О, сейчас, – Филипп сбегал к себе, и притащил бутылку.

Я хлебнула, и чуть на месте не скончалась.

– Тот ром, что меня потчевал мой бывший муж, был слабее, – простонала я, охая.

– Да сейчас продают ерунду, – отмахнулся Филипп, – а это старый, с каких годов, не помню, хранится.

– Круто! – только и смогла сказать я, пытаясь отдышаться.

Оглушительный звон моего мобильного всех оглушил, я

вытащила его из кармана, раскрыла, и скривилась.

– Моя, столь нелюбимая, тёща? – улыбнулся Максим.

– Она самая, – кивнула я, – привет, мам. С Новым годом.

– Вика! – всхлипнула маман, а у меня мурашки поползли по спине.

На моей памяти она со слезами звонила мне, когда Асюта попала в автокатастрофу, и, когда похитили Василинку.

– Мама, что случилось? – испугалась я.

– Костик умер, – всхлипнула мама.

– Как? – закричала я, – я же была в больнице, операция прошла успешно.

– Эта, да, он уже почти выздоровел, и чувствовал себя прекрасно, но он, ты знаешь, часто жаловался на боли, а ко врачу идти не хотел, а оказалось, что у него аппендицит. У него случился приступ в больнице, стали срочно оперировать, а врач был после встречи с Нового года, вообщем, он, врач, по пьяной лавочке перепутал ампулы, и вместе двух кубиков анастезии вколол ему кубик анастезии, и кубик адреналина. Он

умер от остановки сердца.

– Боже мой! – простонала я.

– Приезжайте в Москву, послезавтра похороны, – всхлипнула маман.

– Хорошо, – ошарашено проговорила я.

– С Новым годом, – прошептала маман, и отключилась.

– Что случилось? – обеспокоено спросил Максим, я вкратце всё рассказала, и попросила самогонки.

– Ты что? – испугался Максим, – она крепкая!

– Плевать, – воскликнула я, и заплакала.

Что же это происходит? Сначала Бодя, потом Костик!

Филипп сочувственно покачал головой, и налил мне в стакан самогонки.

– Только осторожнее, – предупредил он, и я тут же выпила её залпом.

Ой, мамочки! Слёзы полились из глаз, и поспешила заснуть в рот блин, лежащий на тарелке, и почувствовала, что пьяная в стельку, выпила вторую стопку самогонки, и...

Больше я ничего не помню.

Утром, держась за голову, мы паковали вещи, а я то и дело прикладывалась к банке с рассолом.

– Вика, хватит! – воскликнул Максим, – лучше прими анальгин, – он сунул мне сразу две таблетки, и стакан воды.

Таблетки мне не помогли, и вести машину я не могла. Опасаясь, что, если я сяду за руль, мы непременно врежемся в столб, Максим отнял у меня ключи, и сел за руль сам.

В машине я уснула, не проснулась даже тогда, когда мы уже оказались в Москве, очнулась лишь в нашей спальне, и помотала головой.

Я надела чёрный костюм с короткой юбкой, и мы поехали к дом родителей.

Асюта была вся в чёрном, но слёз и горя в её глазах я не видела, а рядом был Ренат.

– Его выпустили? – не сдержалась я, позабыв о приличиях.

– Да, меня выпустили, – улыбнулся он, – у меня есть знакомые в прокуратуре.

– Да, хорошо иметь таких знакомых, – процедила я.

– Вика, почему ты так негативно настроена по отношению ко мне? – спросил он.

– Против тебя, лично, я ничего не имею, но ты задурил голову моей сестре, – высказала я всё, что думаю.

– Ничего я не задурил, – воскликнул он, – я люблю её, и искренне.

– Вот это и плохо, – нахмурилась я, и мы поехала на кладбище. Второй раз за несколько дней похороны, надеюсь, третьего трупа не будет. Хотя, эта примета уже устарела, и так говорили об улицах. А тут просто общие знакомые.

В этот раз я напиваться не стала, хватило благоразумия, и мы с Максом покинули ресторан, в котором проходили поминки, первыми.

Макс сидел за рулём, а я растерянно смотрела на летящие снежинки, и вдруг...

– Это ещё что такое?!!! – заорал Максим не своим голосом.

Я аж подскочила от неожиданности, глянула в окно, и обалдела. На краю тротуара стоял щит, а на нём была изображена... я.

Вот я сзади, подняв волосы, и демонстрируя красивую шею...

Вот лежу на леопардовом подиуме, в белом платье, и с алой

розой в зубах... и огоньками на щите была сделана надпись -

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Я выскочила на тротуар, и хватала ртом морозный воздух, словно рыба, выкинутая на берег.

Ну, Дима, ну, погоди! Убью сволочь!

Задыхаясь от злости, я вытащила мобильный, и набрала номер этого негодяя.

– Привет, любовь моя, – услышала я бархатный баритон Димы, и явственно представила, как он сейчас вальяжно сидит в своём крутящемся кресле, курит сигарету, оттягивает красивыми пальцами ворот рубашки...

Вот чёрт! В зобу дыхание перехватило!

– Алло, Ева, ты где? – насмешливо воскликнул он, – куда провалилась?

Я сглотнула слюну, и заорала:

– Ты зачем повесил эти щиты?!!! Пусть это уберут!

– И не подумаю, – ответил он с издёвкой в голосе, – эти щиты будут висеть два года.

– Ты... ты... ты... – стала заикаться я.

– Ночью и днём, в сердце моём, – в тон мне пропел Дима

своим красивым музыкальным голосом.

– Урод! – выпалила я, и нажала на отбой.

– Мне его даже жалко, – вздохнул Максим, – он так любит тебя.

– Я его не люблю, я тебя люблю, – буркнула я, и почувствовала, как сердце при мысли о Диме забилось где-то в горле.

– Где и когда он успел тебя сфотографировать? – ревниво осведомился Максим.

– Пригласил к одному своему другу, фотографу, профессиональному, – не знаю, зачем, добавила я.

– И ты пошла?

– А почему бы и нет? Мне это показалось интересным.

– Угу, – протянул Максим, – да, это дорогого стоит, признаться в любви на весь мир.

– Ну, не на весь мир, – пробормотала я, – за что вы только меня любите?

– А как тебя не любить? – улыбнулся Максим, – более потрясающей женщины я не встречал.

– Ты говорил, что я сумасбродка, – напомнила я.

– Так и есть. Колючка, маленькая ведьмочка, фурия, но при этом нежная и добрая. Хоть и одеваешься, как пугало, но как

художественное пугало, – он улыбнулся и добавил, – но я всё-таки боюсь, что Лизаня унаследует твой характер. Не хочу, чтобы наша дочь бегала с тремя газовыми пистолетами в кармане, и прошибала лбы бандитам. Садись в машину, амазонка моя.

Постскриптум.

А напоследок скажу, Ксении Оборовой дали двенадцать лет лишения свободы, что, на мой взгляд, очень мало.

Обвинить её в убийстве Варвары Авдеевой не удалось, за это ответственность ляжет на Ивана, ему, кстати, дали на три года больше, чем ей, учитывая то, что он торговал наркотиками.

На Ксении покушение на жизнь Варвары, нанесение тяжких телесных повреждений, ну, и ещё убийство Сони, именно она принесла ей водку с сулемой, решив выдать всё за неудачный аборт. И покушение на жизнь Тамары.

Кстати, с последней я даже подружилась, была у них,

принесла игрушку для Димочки. Он такой очаровательный, с

ямочками на щёчках, как у матери.

Я, как свидетель, присутствовала на судебном заседании, да, этого мне не удалось избежать.

Ни Анжелику, ни Чарльза правоохранительные органы не тронули. Они усыновили Петю, его имя теперь Тимофей.

Честно говоря, Анжелика меня раздражает. Хоть мы чем-то и похожи, она, как и я, как сказал Максим, художественное пугало. Но она такая злобная! Хоть и баронесса.

Она капризная, избалованная и наглая. И хоть я считаю поступок Тамары неблаговидным, но Анжелика получила по заслугам. Тамаре ничего не было, её судили по 153-ей статье, и тут же оправдали. Михаил поднял на ноги всех и вся, только чтобы его супруга не села в тюрьму.

А судьба здорово укусила Анжелику, как там в песне « Вот такой судьбы печальный реверанс ».

Да, судьба сделала Анжелике Оборовой баронессе Невилл, печальный реверанс. Реверанс судьбы для принцессы на горошине.

Конец.

амилия Анжелики? – и пошла красными пятнаэтот момент грохот раздался вновь, мы подскочили, и в мне стало ясно, что на третьем этаже кто-то есть.

музф ться. из

ридётся ехать к Соне. ь, – я, и отключилась, – придётся ехать к Соне.