Текст книги "Привет, Маруся! (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

***

Следующий раз мы с Кутусовым встретились в буфете. Едва зайдя туда, я покрутила головой: так, сапера 13 нет, можно вкатываться смело.

– Привет, Маруся, – услышала я сзади до боли знакомое. – Не меня ли ты высматриваешь?

Щеки загорелись огнем, я не знала, что делать, в какую сторону смотреть, куда девать руки? И это на виду у всех. Только бы никто не понял, не заметил.

– Привет, Кутузов. Много о себе думаешь. Зачем бы мне тебя высматривать?

– Вот и я говорю: зачем? Видел на днях, как ты от меня зайцем скакнула в первый попавшийся кабинет.

– А ты что делал не на своем этаже? В носу ковырялся? Много о себе мнишь. Мне нужно было попасть к Вадиму Юрьевичу, чтобы сказать, нет, спросить…

– Знаю-знаю. Нужны ли холостому мужчине женские туфли с двенадцатисантиметровыми каблуками.

– Болтун твой холостой мужчина. Хотя ведь может, ну теоретически, представить мужского пола купить для своей девушки такой подарок, – по-детски предположила я.

– Стас Кутусов может, он – точно нет.

– Почему?

– Потому что Вадим Юрьевич – жуткий скупердяй. Он и есть мой отчим, правда, в прошлом. Мама все-таки с ним рассталась. А вот то, что ты приходила к нему со странным предложением, знает уже вся поликлиника. Послушай, Стаська, давай будем просто друзьями, если кем-то большим стать не получается. С Князем у тебя это неплохо выходило. Ведь так? Может, получится и с Кутусовым?

Я подумала: а может, и вправду, попробовать, вот так: без любви, ревности, обиды и прочего. Просто попробовать быть друзьями. Нельзя же все время при виде друг друга прыгать в кусты.

– Хорошо, согласна. Тогда не вспоминаем прошлое.

– Вычеркиваем все обиды друг на друга.

– И все разногласия.

– Живем настоящим.

– И не задаем вопросов.

– Полная перезагрузка отношений.

И мы начали дружить. По мнению многих, это была странная дружба. И шепотки, о том, что мы скрываем настоящее чувство – любоff – побежали, побежали, побежали.

Примечания

12 «Мне тебя обещали» Эльчин Сафарли

13 Сапер – хирург. Юмористическая классификация врачей по специальности.

Глава 23

Наши новые отношения давались нам непросто и носили чисто символический характер. Первое время, случайно встретившись, мы по-прежнему отскакивали друг от друга в разные стороны, как биллиардные шары, а если все же пересекались в силу необходимости, то старались решать вопросы по-деловому быстро. Переломным в наших отношениях стал момент, когда меня, Катю и Стаса попросили провести цикл лекций по здоровому образу жизни на одном из предприятий города. У Кутусова свободного времени было очень мало, поскольку он еще подрабатывал в стационаре, но Василию Васильевичу отказать не смог. Когда после лекции, которую и лекцией сложно было назвать из-за способности Стаса о серьезном говорить просто и смешно, пришло время вопросов, кто-то поинтересовался:

– Доктор, у меня в желчном пузыре камни. Что теперь делать?

– Я не могу вам вот так сразу всего рассказать. Вся интрига будет потеряна. Это же, можно сказать, детектив со многими неизвестными.

Все засмеялись, а Кутусов уже серьезно продолжил:

– Без обследований, анализов сказать сложно. Приходите ко мне на прием, все решим.

Кто-то из шутников, вспомнив бородатый анекдот, поинтересовался:

– У моей жены постоянно болит голова. Пьет таблетки, прикладывает полотенце на лоб – не помогает. Что делать?

Влад, посмотрев на меня, подмигнул и сказал:

– Если у вашей жены болит голова, попробуйте приложить новые итальянские туфли, а лучше сапоги, чтобы каблук был сантиметров двенадцать, – это он так посмеялся над моим вопросом его отчиму. Все снова заулыбались. – А вообще желаю вам больше положительных эмоций. Негде взять – ищите в себе. Смехотерапия в комплексе с нашими советами убережет вас от многих проблем.

– Стас, ты такой классный, харизматичный, а почему не женат? – вдруг спросила Катька, когда мы вышли с проходной.

– Я был женат, сейчас в разводе, – пожал плечами Стас и посмотрел на меня.

– Оставлю вас, мне нужно в сад за Дашей, – оборвала я интересный разговор коллег.

«Не хочу ни о чем слушать. Не нужны мне соскобы с души. Мы просто друзья. Так легче жить», – убеждала я себя в такт шагам.

Вскоре меня догнала Катя.

– Слушай, подруга, а почему бы тебе не закрутить роман с этим новеньким симпатичным доктором. Он на тебя так смотрит!

– А от кого ты думаешь у меня дочь?

На лице у Катюхи отпечатались разные эмоции: от недоумения до удивления.

– Да ладно. Вроде бы того звали Кутузов?

– Его так звала я.

– Вот это новость. А почему он в разводе? Ты же говорила, что женат на твоей подруге?

– Катька, отстань, я сама ничего не знаю. Не интересовалась их жизнями, не искала информацию в соцсетях, не слушала сплетни одноклассников. Мне это не интересно.

– Да ладно, – повторила подруга и проговорила: – Не интересно ей. Сомневаюсь. Чудны дела твои, Господи.

У меня тоже было очень много вопросов: почему Стас расстался с Сашей? Где живет его ребенок? Вообще, как прошли эти шесть лет? Но мы договорились не задавать вопросов. Если, конечно, человек сам не захочет рассказать… Пока ни я, ни Кутусов на такие подвиги были не способны. «Всему свое время», – думала я.

***

Как-то осенним воскресным днем дочь сказала:

– Мама, мне нужно для подделки собрать листики. Пойдем в больничный парк, погуляем и наберем красивых разноцветных листочков.

Я привыкла не принадлежать себе с того момента, как узнала о неожиданной беременности. Приходилось пить ненавистные морковный, сельдереевый и свекольный соки, килограммами есть разные овощи, баночками принимать витамины, ибо это все нужно было для нее, Дашеньки. И сейчас мне бы поспать, почитать книгу, послушать музыку или посмотреть новый фильм, но что не сделаешь ради счастья ребенка, его нежной улыбки. Встала и пошла.

Погода была удивительной: яркой, солнечной. Как я любила начало сентября с его утренней прохладой, красотой падающих в вальсе листьев, с запахом древесной чуть горьковатой смолы и сгоревшей листвы. Непроизвольно я тихонько затянула:

Осенние листья шумят и шумят в саду,

Знакомой тропою я рядом с тобой иду.

И вдруг сзади услышала:

И счастлив лишь тот, в ком сердце поет,

Кто рядом с любимой идет.

Можно было не оборачиваться, я узнала бы этот голос из тысячи: не зря же мы на репетициях провели достаточно много времени.

– Привет, Маруся, – лениво бросил Стас, поравнявшись с нами.

– Привет, Кутузов! – излишне радостно ответила я. – Василь Василевич обязал тебя собрать в парке природный материал для кружка травмоотделения «Где ручки, где ножки»?

– Да, заведующий проводит акцию: «Миллион листочков – миллион опозданий». Не хочешь поучаствовать, чтобы опаздывать на легальной основе?

– Дядя, а ты пакет не взял, куда будешь листочки класть? – спросила дочь. У меня сердце облилось кровью, когда Даша обратилась к Кутусову с этим – дядя. – У нас есть еще один. Да, мама? Мы можем тебе подарить.

– А давай мы сначала тебе наберем красивых листочков, а потом мне? Согласна, Даша?

– Вы знаете, как меня зовут? Вы волшебник? – задохнулась от удивления дочь.

– Конечно, волшебник, я в этом парке работаю Айболитом.

– Нет, Айболит старый и с бородой, а ты молодой.

– Это я специально побрился, чтобы не пугать маленьких деток.

Как умело Стас общался с детьми! Опыт? Или это где-то не генном уровне заложено – чувствовать родную душу?

– А у тебя есть дочка или сыночек? – Даша внимательно и доверчиво смотрела на Кутусова огромными серыми глазами.

– Нет, к сожалению, но я очень бы хотел, чтобы были и дочка, и сыночек. – У меня глаза наполнились влагой, и я быстро отвернулась в другую сторону, смахивая набежавшие слезы. Пожалуй, я впервые тогда подумала о том, правильно ли поступила, скрывая Дашу от отца. «А почему Кутусов сказал, что у него нет детей? А как же тот, что родила Саша? Или тот ребенок не его?» – задумалась я. – Ну а поскольку я работаю Айболитом, могу показать тебе разных животных, живущих у меня дома. А хочешь, прямо сейчас сделаем кораблик из твоих листочков? Парусник называется, я на таком плавал в Африку. Только нужно найти подходящую древесную кору.

– Дядя, пойдем к нам домой, вместе сделаем кораблик, – заинтересовалась Даша и смело взяла Стаса за руку. – Но сначала покушаем. Мама, я оголодалась.

– Проголодалась, – поправила я дочь. – Вот что воздух чудодейственный с ребенком делает. Обычно трудно заставить поесть, а тут сама просит.

– Мама испекла вкусный пирог с повидлом, «Решетка» называется.

Кутусов странно посмотрел на меня и сказал:

– Это фирменный пирог моей бабушки.

Я вдруг вспомнила, что он в образе Князя рассказывал о пироге, который будто бы испекла его любимая девушка. Значит, действительно не лгал. Только это было бабушкино творение.

– А это удобно? Я про приглашение Даши?

– Удобно, Кутузов. Идем. Не бойся.

Пообедав, Даша задергала Стаса: надо делать кораблик. Я объяснила дочке, что дядя – наш гость и поэтому его нужно как следует накормить, а все остальные дела выполнить позже.

Кутусов вертел головой в разные стороны, видимо, вспоминая свой давний визит через окно, в день, когда мне исполнилось восемнадцать. Он был прав: я действительно мысленно возвращалась именно к этому эпизоду, если вспоминала свое восемнадцатилетние.

Стас и Даша мастерили поделку минут тридцать, а потом, пригласив меня, пошли в ванную для испытания парусника. После того как запустили кораблик, и он поплыл, подгоняемый волнами, искусно изображенными мной, Даша моего друга Кутузова от себя не отпускала ни на шаг. Показала ему все свои игрушки, поделки, а потом принесла альбом с рисунками.

Кутусов посмотрел работы и похвалил дочь, сказав, что, несомненно, у нее большой талант и что он тоже в детстве любил рисовать и заниматься другим творчеством.

– А кто на этом рисунке изображен? – вдруг заинтересовался Стас последней работой Даши, где мы с дочерью, подругами и Валерой стояли, взявшись за руки, и все как один чему-то улыбались, а через нас проходила синяя полоса, отсекая меня и дочь от других.

– Это мама, я, тятя, Катя и Олеся. Мы отдыхаем на реке.

– Тятя? Как интересно ты его зовешь. Как у Пушкина:

Прибежали в избу дети

Второпях зовут отца:

«Тятя! Тятя! Наши сети

Притащили мертвеца».

– Это стихотворение не для Дашиного возраста. Не надо его читать, а то спать не будет. Испугается, – попросила я Стаса.

– Извини. А где твой тятя? – снова обратился Кутусов к Даше.

– Он в деревне. Мама, а когда тятя мне зимний велисепед привезет?

– Велосипед, – поправила я дочь. – Валера говорил про снегокат. Вот снег выпадет и подарит.

– Быстрее бы выпал. Хочу кататься на сне-го-ка-те, – дочке, видимо, понравилось звучание нового слова. – Хочу снегокат. А у меня еще вот что есть, – крикнула Даша и, умчавшись в свою комнату, принесла оттуда маленький, серебристый самолетик. – Это мамин самолетик, но она иногда дает мне им поиграть. Мама, можно дяде тоже поиграть твоим самолетиком?

Кутусов внимательно посмотрел на меня, и в его взгляде было столько нежности, радости, столько сияния. Узнал.

– Можно. Этот самолетик сделал дядя. – Я еле выговорила простое слово – дядя.

– Надеюсь, когда-нибудь ты ко мне прилетишь, – усмехнувшись, проговорил Стас и взял самолет из рук Даши.

И мы замолчали, умчавшись в сложное, но такое прекрасное общее прошлое.

«Дззыыынь», – вдруг раздалось в тишине квартиры. Открыв дверь, я оторопела, когда увидела женщину, стоящую на пороге моего дома. Это была Инесса Ивановна Квашняк.

Глава 24

– Здравствуй, Стася, – тихо сказала она.

– Здравствуйте. Пройдете?

– Если не прогонишь.

Нынешняя Квашняк мало напоминала ту порхающую, как мотылек, симпатичную молодящуюся женщину. Пожалуй, главным отличием ее сегодняшней были глаза, точнее взгляд. Потухший взгляд неживых глаз.

Она прошла в гостиную, где Стас, сидя на диване, читал Даше сказку «Золушка».

– У тебя дочь? А, ну да, Олег писал, что ты родила. Это твой муж?

– Нет, одноклассник и друг – Стас Кутусов. Вы должны его помнить.

– Да-да, Стас. Он когда-то очень нравился Марго, но мальчик почему-то не ответил взаимностью. Хотя я теперь понимаю – почему. Дочь оказалась жестоким и корыстным человеком. А ведь пыталась воспитать ее другой, всю душу отдала.

– Я как-то наткнулась в соцсетях на страничку Маргариты. По-моему, она вполне счастлива: вышла замуж за иностранца, живет в Польше. Правда, вуз так и не окончила.

– Мне об этом мало что известно. Я много раз писала ей на старый адрес, адрес университета, звонила, когда была возможность, но все тщетно. Олег сказал, что квартиру она продала, а сим-карту поменяла. Со мной общаться не желает. Конечно, зачем ей мать-зечка? Ты прости меня, Стася, я так виновата перед тобой, да и перед Олегом тоже. Были деньги, был рядом хороший человек – все растеряла из-за собственной меркантильности и всепоглощающей любви к дочери. И тебя едва не выжила из собственного дома. Виновата. Прости, – повторила она.

Мне не хотелось копаться в прошлом, в мотивах ее и своих поступков, вообще не хотела вспоминать те ужасные два года своей жизни, когда все общение с Квашняк заканчивалось слезами.

– Можно я у вас переночую сегодня, только сегодня? А завтра уеду к подруге в соседнюю область? – тихо спросила она и посмотрела, как перепуганная лань.

– Конечно. Оставайтесь.

Стас неодобрительно глянул на меня, но ничего не сказал.

– Спасибо, девочка.

– Папа перевел вам деньги от проданной мебели, ну и от себя, конечно, добавил. Вот, заберите, – я протянула ей карту. Здесь не очень много, но на первое время хватит. А ваши личные вещи в кладовке.

– Благодарю. А где тот красивый молодой человек, Валера, кажется? Он так на тебе и не женился? Конечно, его можно понять. Ты была такой ершистой, отец совершенно не занимался воспитанием, – сменила тон Инесса Ивановна и как-то незаметно преобразилась. И глаза засияли, и спина распрямилась. Уж не потому ли, что в ближайшем терминале засияла путеводная звезда – папина денежка. Снова покоя не дает золотой телец?

О нет, мадам Квашняк не изменилась, а новую роль сыграла просто блистательно. Ударить по больному, поставить в неловкое положение – в этом вся ее жизненная философия. Напрасно я надеялась на чистосердечное признание, глубокое раскаяние. Ошибочно решила, что тяжелая жизнь в зоне изменила ее и направила на путь исправления. Но, увы!

Посмотрев в серьезные глаза Стаса, я, униженная и оскорбленная, раздраженно бросила:

– Думаю, вопросы излишни. Это не то, что вас сейчас должно волновать.

– Милочка, ты все такая же дерзкая и злая. Окончательно разочаровалась в людях?

Я не успела ответить, за меня это сделал другой.

– Инесса Ивановна, у вас в планах уехать из страны? Наверное, туда, куда обычно русские и немцы со времен бородатых крестоносцев и бравых дружинников ходили решать свои вопросы? Угадал?

– Да, Стасик, хочу к дочери, в Европу. Это моя программа максимум, – расплылась в улыбке мадам Квашняк, почувствовав в Кутусове родственную душу.

«Напрасно ты, дорогая, потеряла бдительность», – пронеслась у меня в голове мысль, – с Кутусовым так нельзя. Однажды можно порезаться о его слова».

– Отлично, вот там и воспитывайте жрицу наемной любви, которой вы, хитрая, меркантильная и корыстная особа, давно не нужны, – нанес сокрушительный удар Кутусов.

Квашняк затихла и снова опустила плечи.

Получила? А вот не надо обижать молодых одиноких мам.

– Да, и я не разочаровалась в людях, просто получала от некоторых из них жизненные уроки и с благодарностью прощалась. Там, где оттенки серого, там нет меня. Это ответ на один из ваших вопросов, Инесса Ивановна.

Провожая поздно вечером Стаса, я поблагодарила его за помощь, поддержку и вообще за потраченный на нас выходной день.

– Звони, если Инесса Ивановна снова будет бузить, жалостливая ты моя.

От этого слова моя на душе стало так тепло и спокойно.

– Не волнуйся, все будет хорошо. Ты ее отрезвил надолго, поверь мне.

Дочка никак не могла заснуть, крутилась, терла глазки, а потом попросила рассказать сказку. Мне тоже не спалось, наверное, от того, что получила изрядную долю эмоций – разных. Ну, хорошо, сказку так сказку, доченька.

– Звяк-звяк-звяк-звяк, – стучала жар-птица Маруся о края кружки, помешивая остывший кофе и роняя в него слезки, она была расстроена тем, что осталась без мамы, – начала я. – К ней на веточку запрыгнул незнакомый волнистый попугайчик. – А давай дружить, мне тоже грустно и горько, – предложил попугайчик. – Давай, я – Маруся! – обрадовалась жар-птица. – А я – Князь…

– Мама, – перебила меня Даша, – разве у попугайчика может быть такое имя? Его же всегда Кешей называют.

– Конечно, может. Это же сказка. Слушай дальше. Волнистый попугайчик Князь начал во всем помогать Марусе: защищал от неприятеля, веселил и подбадривал, когда ей было грустно, во всем поддерживал. Маруся полюбила Князя, но он ее обманул, потому что на самом деле это был совсем не славный попугайчик Князь, а пудель Кутузов. Он просто притворялся попугайчиком.

– Так он был оборотнем?

– Ну… да, можно и так сказать. И Маруся его за это бросила.

– А пудель был хорошим?

– Сначала нет, а потом очень хорошим. Маруся его тоже полюбила.

– Мама, а зачем она тогда их бросила? Они же хорошие? Они же ее тоже полюбили?

– Кажется, да. А бросила потому, что не любит лжецов. Но потом Маруся простила оборотня. Прошло немного времени, и жар-птица прилетела в другую страну, где случайно снова встретила его и снова ему поверила, а он ее опять обманул.

– Он совершил плохой поступок?

– Он просто не сказал ей всей правды, и она очень обиделась. Они расстались. А вот как закончить эту сказку, я не знаю.

– Мама, давай закончим сказку по-доброму? Пусть жар-птица помирится с оборотнем, он ведь все уже понял, повзрослел и стал большим. Оборотень же хороший и добрый, ну как дядя Айболит, который сегодня был у нас в гостях.

Даша-Даша, как ты далека от истины и одновременно близка к ней.

Почему-то этой ночью я уснула спокойной. Тревожность, накопившаяся за день, куда-то улетучилась. Может, сказка помогла?

Утром, едва начало светать, Квашняк, прихватив свои сумки и чемоданы, отбыла в неизвестном направлении. Мне бы очень хотелось, чтобы это была наша последняя с ней встреча.

***

Понедельник преподнес новые неприятности. По заявлению родственников Ивановой Е.И. о халатности работников поликлиники, повлекшей смерть пациента, у нас начали работать следственные органы. Досталось и Лазаревскому, и Василию Васильевичу. Одному – за непрофессионализм, недобросовестность, другому – за недостаток контроля над молодым специалистом. Оказалось, что Игорь сам придумал историю о том, что Евгения Ивановна хотела на меня написать жалобу. Ничего подобного не было.

Сердобольная Катя выворачивала душу:

– Если бы ты знала, как мне жаль Игоря. Так хочется его прижать к себе, погладить по головке…

– Спеть колыбельную песенку, – хрюкнула я от смеха.

– Стаська, прекрати.

– Катька, налицо материнские инстинкты: прижать к себе, погладить по головке – бред. Это же Лазаревский. С ним так нельзя.

– А как можно?

– Он спортсмен. И его личная жизнь – некий спарринг. Вот так и веди себя: жестко и напористо. Сюси-пуси – такой вариант не пройдет. Нет, если будешь сюсюкаться, он мимо не проскочит и такую удачу не пропустит, только бросит бедную девушку через пятнадцать минут после тесного общения. А вообще, я тебя не понимаю: что ты нашла в Лазаревском кроме смазливой мордашки?

– Понимаешь, он мне просто нравится – и все.

– Ну, что ж, радуйся. Вон любовь всей твоей жизни плетется, слабо помахивая крылами, наверное, только от следователя. Ощипали уже совсем, похоже.

К нам подошел Лазаревский, поникший и сгорбившийся. Не глядя нам в глаза, сказал:

– Все очень плохо, Стаська. Я не знаю, что мне делать.

– Это стыдно не знать, но тебе простительно. Зато ты красивый.

– Стаська, прекрати, человеку и так плохо. Игорюш, тебе надо отвлечься. Пойдем в кино, а?

Мне было жаль Лазаревского, но еще больше пострадавшую. «Ничего, поделом ему, – подумала я, – меньше будет шашкой махать, а больше думать».

***

В субботу мы с Дашей собрались с ответным визитом в гости: Кутусов позвал на свою дачу. Мне не то чтобы не хотелось ехать, просто за неделю накопилось много дел: от готовки на всю неделю до стирки, от уборки до глажки. Я начала отказываться, но Стас призвал тяжелую артиллерию в лице Даши, сказав ей, что хочет показать домашний зоопарк: двух кошек и кота, собаку неизвестной породы, белочку, попугая и ежика. Ну, Кутузов: если не пройдет с главного хода, пролезет с черного. Заехав утром, часов в десять, он застал нас еще в теплой постельке, как в эпизоде фильма «Москва слезам не верит», когда Гоша приходит в квартиру главной героини, а последняя, забыв о предстоящей поездке, еще лежит под одеялком.

Кутусов был краток:

– Собирайтесь быстрее, сони. Я на машине. Жду вас.

Ехали мы с Дашей, вертя головами: кажется, всего-то пять километров от города, но какое вокруг буйство красок, в Энске такого не увидеть. Я ожидала узреть небольшой домик: три на четыре, стоящий на шести сотках, и не представляла, что у Кутусова двухэтажный особняк из стекла и бетона. Наверное, проектировали домик архитекторы – футуристы, на счету которых Москва-сити, не иначе.

Дочка визжала от радости, бегая по огромной гостиной, по спальным комнатам и лестнице. Конечно, ни дома, ни в садике такой спринт позволить себе было невозможно, а здесь – простор для такой непоседы, как Даша. Она радовалась всему: дому, чудесному ежику Бони, строящему себе нору на зиму возле невысоких елочек, белочке Соне, прыгающей по веткам возле ее домика, сделанного руками Кутусова. Остальные друзья человека – обитатели дома, кроме песика Марса и волнистого попугайчика Петруши, гуляли где-то по территории усадьбы, скрываясь за многочисленными деревьями. На то они и кошки: гуляют сами по себе.

Попугай, взмахнув крыльями, взобрался на батарею возле окна, постучал клювом по стеклу и гортанно прокричал:

– Кот, в клетку пойдешшшь?

– Мама, посмотри, попугайчик! Какой он умный, разговаривать умеет! – запрыгала от счастья дочь, захлопав в ладоши.

– Уймись, Петруша, хватит болтать, попей водички, – смеясь, сказал Стас.

– Пррривет, Маррруся! Стаська, я тебя люблю! – не унимался попугай.

– Ну вот, все семейные тайны раскрыл, – смутился Кутусов. – Пойдемте есть шашлыки, а то остынут.

Я чувствовала себя неловко после непроизвольных, заученных признаний попугая. Разрядила обстановку, как всегда, Даша.

– А мы еще не видели песика. Где он?

– Познакомлю тебя с ним после обеда, когда поешь, – ответил Кутусов.

– Стас, ты курочку поку-ушшшал? – прокричал в след попугай. – Молодеццц!

– Ваше сиятельство, да вы привереда, – засмеялась я.

Мне очень понравилась Ангелина Яковлевна, мама Стаса, чем-то напомнившая Марию Александровну. Увидев нас, она очень обрадовалась и повела показывать дом, а после ужина принесла альбом с семейными фотографиями. Дойдя до снимков, на которых был запечатлен Стас в детсадовском возрасте, она перевела взгляд на Дашу, потом на фотографии, снова на Дашу, но ничего не сказала.

Мы с дочкой остались ночевать в специально приготовленной для нас теплой и уютной комнате. За панорамным окном задувал ветер и накрапывал дождь. Даша попросила спеть ей какую-нибудь песенку. Ну, что ж в унисон моему лирическому настроению я тихонько запела:

Никого не пощадила эта осень,

Даже солнце не в ту сторону упало.

Вот и листья разъезжаются, как гости,

После бала, после бала, после бала.14

А в голове все кружились мысли: что же делать? Ведь это неправильно, что дочь называет отца дядей, а отец не знает о существовании своей дочери?

Где-то рядом, на лестнице раздались приглушенные голоса сына и матери:

– Дашенька очень мне напомнила тебя маленького. Поразительное сходство.

– Все дети похожи друг на друга. У Даши есть отец. И это, к сожалению, не я.

– Завтра надо разжечь камин, – сменила тему Ангелина Яковлевна. – На улице похолодало. – И послышались уходящие шаги.

Как выйти из такого положения без крови? Рассказать обо всем Стасу? Но он не поймет – и тогда конец нашей так тяжело выстроенной дружбе. А как мне без Кутусова? Никак. Я уже не представляла без него дальнейшей жизни. Кто бы научил, что делать, я бы ему в пояс низко поклонилась.

Примечание

14 «После бала», автор текста и музыки Н. Шипилов.

Глава 25

Катька радовалась жизни: беда Лазаревского обошла стороной, он отделался лишь легким испугом да выговором. Игорь от подруги не отходил ни на минуту, наверное, и впрямь воспылал к ней сильным чувством. Как говорится, она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним.

Валера встречался с Олеськой! Наконец-то парочка нашла друг друга. Кажется, их отношения вскоре подтвердятся официальным документом о заключении брака. Во всяком случае, ребята вместе с родителями на осенних каникулах отправились на курорты Турции: отдохнуть, развеяться, обсудить будущую свадьбу и супружескую жизнь. Как мне навилась семья Голубевых! Если бы Валера и Мария Александровна не ждали от меня большего, чем дружба, я бы навечно у них поселилась.

Этой осенью произошло еще одно событие, о котором бодро оповестил Стас, окликнув меня в коридоре поликлиники.

– Маруся, приглашаю тебя на юбилей.

– Юбилей? Уже забрезжила на горизонте пенсия?

– Ага, он пройдет в гимназии, – сказал Кутусов, проигнорировав вторую часть вопроса.

– В чем? В где? – поперхнулась я.

– Не в где. А в гимназии. Юбилей. Двадцать пять лет.

Элеонора Константиновна, завуч, пригласила Кутусова лично, позвонив по телефону. Любимчик, что сказать! А нам, его одноклассникам, просила передать, что тоже рада со всеми встретиться.

Доверив Дашу Катьке, мы со Стасом, Игорем и Ваней Воропаевым отправились в гимназию, которую, несмотря на все давешние проблемы, я вспоминала с теплотой и любовью.

Родное образовательное учреждение поздравляли многие: начиная от директоров, учителей, учеников, выпускников и заканчивая родителями, представителями управления образования и регионального министерства.

– А сейчас предлагаю ровесникам любимой гимназии, выпускникам 11а и 11б классов – нашей учительской гордости, встать со своих мест, – сказала Элеонора Константиновна. – Мы не ожидали такого сюжетного зигзага в сценарии и немного растерялись. В этом году всем нам действительно исполнилось по двадцать пять лет. – Ну, смелее. Посмотрите на этих ребят и девушек. Насколько они молоды, красивы, – продолжила свое выступление завуч. – Наша гимназия тоже молода и красива, и такой будет всегда, пока в ней будут звучать детские голоса, пока сюда будут приходить ее родные выпускники!

Потом был концерт. Наконец, все выпускники разбрелись по классам. Войдя в кабинет физики, где расположился наш 11б, я несказанно удивилась, потому что за моей партой сидела еще более похорошевшая… Сашка.

– Привет, Стаська, рада тебя видеть. Я немного опоздала, только приехала, присаживайся, – Мошкина придвинула ко мне стул. И это та самая Муха, которая более шести лет назад обвиняла меня во всех смертных грехах?

– Спасибо, я привыкла сидеть только со своими друзьями, – ответила ей и села за свободную парту.

В класс вошли Ваня, Игорь, а за ними Стас, вдруг запнувшийся от пронзительного Сашкиного взгляда, но быстро с собой справился и, поздоровавшись с ней, присел на стул рядом со мной. Это было правильно, я оценила поступок Кутусова. «Что она здесь делает?» – пронеслось в голове. Душу начала разъедать страшная догадка: не иначе Мошкина приехала за Стасом. Кутусов, наверное, чувствуя состояние рядом сидящей взволнованной одноклассницы, положил свою руку на мою: успокойся.

Этот вечер меня удивлял все больше и больше, потому что в дверях кабинета я увидела своего классного руководителя Сергея Николаевича. Все закричали, захлопали в ладоши и бросились обнимать любимого учителя, который почему-то не довел наш класс до выпускного вечера.

– Проведем перекличку, – сказал Сергей Николаевич. Оглядевшись, я поняла, что класс собрался почти полным составом, приехали даже те, кто проживал в других областях. Отсутствовали только Квашняк, Бобринская и Никитин Саша. Огнеборец Саша остался служить в армии, и себе уже не принадлежал, а барышни из-за государственных дел и важных приемов иноземных послов напрочь забыли о своей малой родине: не царское это дело. – Мои дорогие, я обещал показать видеофильм о вас сразу после вручения аттестатов, но так сложились обстоятельства, что вынужден был уйти из гимназии, однако свое слово я привык держать. Смотрите!

И на экране замелькали кадры школьной кинохроники, где главными героями были шестнадцати – восемнадцатилетние одноклассники. Потеха да и только. Вот растерянные пожарные: Никитин Саша с Ваней Воропаевым – заливают пеной туалет и коридор, вот я пишу на классной доске: «Элеонора Константиновна, поставьте Кутусову единицу, ну, пожалуйста!», а Стас отдыхает на парте, накрыв глаза учебником химии. Вот Саша Мошкина стоит у доски и что-то объясняет Сашке Артемьеву. А это Лазаревский, еще, наверное, в девятом классе обнимает Квашняк, а Викуся Бобринская курит возле спортивного зала. Дальше шли кадры о конкурсах, спортивных соревнованиях. Здесь мы со Стасом исполняем песню, здесь почему-то с ним танцуем вальс на каком-то мероприятии. Не помню, чтобы нас ставили в пару. А вот наша команда участвует в спортивных соревнованиях. И снова Кутусов, Кутусов, Кутусов. Почему же я раньше не замечала Стаса? Нет, замечала – ненавидела его всей душой. Это многим позже он заменил мне всех, весь мир. Весь этот огромный мир.

После фильма некоторое время стояла тишина. Я почувствовала на своем плече тяжелую руку Кутусова. Тоже расчувствовался? А потом раздались аплодисменты. Спасибо, Сергей Николаевич, за возможность снова вернуться в школьное детство.

Все пошли на экскурсию в другие кабинеты, гимназия и в правду изменилась за эти годы, стала более важной, современной. Я же задержалась в кабинете с Ваней Воропаевым – давно не виделись. Он рассказал о том, что после окончания колледжа служил в армии, а потом поступил в военно-медицинскую академию, сейчас проживает в другом регионе.

– В нашем классе четырнадцать медработников.

– Да, было бы пятнадцать, если бы Марго не бросила, – сказала я.

– Ей не в медицину надо было идти, а в профессиональные шантажистки, – чертыхнулся Ваня. – Сергей Николаевич ведь из-за нее уволился.

И Ваня рассказал историю, которую мне нужно было услышать семь лет назад. В тот памятный день, когда наши парни одержали важную победу в городских соревнованиях по волейболу, в квартиру классного руководителя тихонько постучалась Квашняк-младшая под предлогом конфиденциального разговора по душам. Войдя, Марго сходу призналась физруку в любви и предложила встречаться: она совершеннолетняя, до окончания года осталась всего пара месяцев. Что им может помешать? Сергей Николаевич, обескураженный таким предложением, не сразу нашел, что сказать. Но, справившись, в корректной форме отказал. Квашняк быстро поняла, что он не изменит своего решения, и расстегнула пуговицы блузки, сказав: «Тогда всем расскажу, как вы пытались меня изнасиловать». Сергей Николаевич не растерялся и четко сформулировал свои следующие действия. Он сказал, что немедленно подаст заявление об уходе и уедет в другой город – его уже давно зовут на тренерскую работу в ДЮСШ, и он бы давно перебрался туда, но хотел довести класс до выпуска. А если Маргарита будет и впредь его шантажировать, ему придется написать на нее заявление в прокуратуру (не постесняется) и приложить видеозапись с камеры, установленной у него дома.