Текст книги "Привет, Маруся! (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Живу в Парк-отеле «Львиный мостик». Здесь по путевке. Ты мне не рада? Что-то случилось? Нет?

– Зря ты сюда приехала. Все летом из Питера бегут на море, а ты – в пыльный город.

– Пф-ф! Вот так теплая встреча… – хмыкнула я. Ничего не понимая, медленно повернула голову в ту сторону, куда напряженно смотрела подруга. Мамочки! Ну не надо! Зачем?

Перед нами в форме сотрудника скорой помощи стоял красивый и возмужавший Кутусов. Выходит, в машине скорой помощи был он, мне не показалось.

– Это я удачно сюда зашел. Заканчивай работать, Сашка. Грядки выполют зайцы, фасоль разберут мыши, кофе намелют кошки. А герань вырастет сама.

Я молчала, прибитая взглядом неожиданно появившегося бывшего одноклассника. Руки не слушались и дрожали, ноги и вовсе обмякли, нервно задергался глаз. Пауза затягивалась. Спасла неловкие минуты Саша.

– Ну, привет-привет, дружок, – с иронией в голосе пропела подруга.

– Здравствуй, Сашка, – а потом, глядя мне в глаза, как-то очень робко и одновременно нежно произнес: – Привет, Маруся.

Не ответив, я молча развернулась на сто восемьдесят градусов и пошагала по направлению к выходу. Шла и попутно ругала себя и за желание приехать сюда, и за свое позорное бегство: «Ой, дура-а-а! Вот так навестила школьную подругу!» Конечно, приняв решение побродить по Питеру, я понимала, что могу пересечься с Кутусовым, но гнала от себя такие мысли прочь, ведь по теории вероятности такая возможность составляла 1/5000000. Видимо, я что-то не рассчитала и математика с логикой меня подвели. Через несколько минут мимо пролетела машина скорой помощи, и опять за лобовым стеклом мелькнула грустная и напряженная физиономия Кутусова.

Саша позвонила мне минут через пять после моего позорного бегства.

– Ты почему ушла? – проворчала подруга.

– Ну-у, хм…От неожиданности, наверное, потому что не знала, как себя вести, – нехотя призналась я.

– Неприятен тебе Стас, так и скажи, а не бегай от него. Как будто он пылает к тебе любовью, однако по отношению к бывшей однокласснице настолько грубо не поступает.

– Послушай, это мне решать, как себя вести с кем бы то ни было, – разозлилась я. Сама не люблю давать советы, и чужие мне не нужны.

– Извини. Это не мое дело.

– Конечно, не твое, – смягчилась я. – Погуляем? Но только завтра. Возвращаться уже не буду. Спать хочу: изменение часового пояса, экскурсии на свежем воздухе, бессонная ночь.

Договорившись встретиться в шесть часов вечера, мы простились. Сашка на прощание лениво бросила:

– Рада была тебя увидеть, хоть и болтали какие-то пять минут.

***

С Мошкиной мы встретились в назначенное время в фойе отеля, побродили по городу, постояли на Английской набережной, побывали в парке культуры и отдыха «Новая Голландия». Саша рассказала о своей работе в больнице, где проходила практику и осталась до конца лета, о своих достижениях в учебе: она лучшая студентка в группе. Вот и последнюю сессию сдала на отлично, правда, ей пришлось обращаться за помощью к Кутусову, потому что по анатомии мышц были вопросы. Я постаралась перевести разговор на другую тему, но подруга упорно возвращалась к старому: Стас такой внимательный, Стас такой заботливый, Стас такой умный…

– Подруга, гнетут меня смутные сомнения: не влюбилась ли ты? Я уже полчаса слышу хвалебные оды Кутузову.

– Ты, дорогая моя, не отличаешься оригинальностью мышления и думаешь стереотипно. А как же простые человеческие отношения, человеческое участие? – с надрывом ответила Саша, уперев руки в бока. – А вообще, хоть и влюбилась. Тебе-то что за дело?

– Блестящая речь. Захочешь – не возразишь.

И правда, не мое это дело. Не доросла до столь откровенных разговоров. Но что за тон, разве я заслужила такой прием? Лучше бы вообще сюда не приезжала! Настроение упало до критической отметки. Молча погуляв с Мошкиной еще минут десять, я решила, что пора расходиться, но тут приметила в компании парней, идущих нам навстречу, того, о ком весь вечер твердила Сашка.

Глава 12

Поравнявшись с нами, мальчики остановились.

– Девчонки, привет, вот так встреча! Мы тоже решили пройтись по парку, – весело сказал высокий, широко улыбающийся блондин без переднего зуба, вероятно, оставленного в боях.

– А, понятно, почему ты, Сергеев, интересовался, чем я сегодня занята? Стас, мог бы сам спросить, где и когда мы встречаемся с Машковой. Я бы и так ответила, без подосланных шпионов.

Стас молчал.

– Это я пригласил сюда парней, не понимаю, почему ты снова нервничаешь? – ответил тот же парень. – Может, представишь нас своей подруге?

– Знакомьтесь, Станислава. Стася, – вымученно улыбнулась Саша, а потом поочередно назвала своих приятелей: – Это тебе уже известный Сергеев. Слава. А это Володя и Роман – все учатся в медуниверситете, спортсмены. Ну, с Кутусовым ты знакома.

– Предлагаю, Стася, продолжить наше теплое знакомство в «Бутылке», – предложил тот, кого подруга представила как Сергеева Славу, видимо, он в этой группе лидер и идейный вдохновитель.

– Не лезь ты в эту «Бутылку» со своими пролетарскими копейками. Нам не хватит и месячной стипендии, чтобы купить там хотя бы воду без газа, – не поддержал товарища Роман.

Какой-то словесный каламбур. Я понимала, что они говорят о питейном заведении, и все же странно звучал их диалог: бутылка, в бутылку. Лишь позже я узнала о том, что до 1916 году в этом здании была тюрьма. Кстати, выражение, не лезть в бутылку потопало оттуда вместе с буйными рецидивистами.

Я посмотрела на Сашку, что-то она совсем расклеилась, стала какая-то грустная, вялая и ко всему безучастная. Будто ее кто-то обидел. Кутусов по-прежнему не проронил ни слова.

– Спасибо, но это лишнее. У нас с подругой другие планы, – поморщилась я.

А Сашке шепнула: «Чего стоишь? Улыбаемся и дружно машем ручками».

И только мы развернулись, чтобы немедленно ретироваться, как услышали пронзительный женский крик: «Помогите». Обернувшись, увидели мужчину, лежащего без движения, а рядом с ним бегающую по кругу красивую молодую девушку. Пока мы стояли по стойке смирно и некоторое время пребывали в глубоком ступоре, Кутусов подскочил к мужчине и схватил его за запястье.

– Так, сознание отсутствует, дыхание редкое, судорожное, кожный покров синюшный. Зрачки…Зрачки расширенные. Сергеев, быстро скорую. Дайте платок.

Я поняла, что он собирается делать искусственное дыхание и, немедленно достав платок из сумочки, передала Кутусову. Он подложил одну руку под шею пострадавшего, а ладонью другой руки надавил на лоб и максимально запрокинул голову. Все мы изучали эту тему «Искусственное дыхание и массаж сердца», даже на практических занятиях отрабатывали навыки по оказанию первой медицинской помощи в разных ситуациях, но здесь растерялись и только следили за движениями Кутусова. Пятнадцать нажатий, два вдоха, пятнадцать нажатий, два вдоха…После каждых двух минут таких манипуляций он прерывал массаж сердца.

– Ромка, пульс.

Вскоре мужчина задышал самостоятельно и ритмично.

– Кутузов, ты спас ему жизнь! – восхищенно сказала я после приезда реанимации.

– Практика, Маруся, все практика. Я же работаю на скорой санитаром. Вот и насмотрелся кое-чего, научился кое-чему, кое-кого даже помогал вытаскивать с того света.

К этим словам с приставкой кое не хватало еще слова кому. Кое-кому. Кое-кому следовало сказать хотя бы «спасибо».

Но девушке было совсем не до реверансов, заскочив в машину скорой помощи, она уехала в больницу вместе с пострадавшим мужчиной.

– Стас, ну ты крут. Не растерялся, все реанимационные мероприятия провел грамотно и четко, – восхищались Кутусовым ребята.

А он молчал и только улыбался.

Когда мы всей толпой расположились на травке в скверике (говорят, другой такой нет во всем городе), в этом оазисе зелени и спокойствия посреди шумного Санкт-Петербурга, Кутусов подсел ко мне.

Я заметила, что Стас очень изменился, стал немногословным, серьезным. Но и таким он очень нравился.

– Ты на меня по-прежнему сердишься? – волнуясь, спросил он.

– Уже нет.

– Спасибо. Я знал, что рано или поздно это случится.

Я действительно почувствовала, что все изматывающие душу и не дающие спокойно и радостно жить негативные мысли о Кутусове в момент растворились, как только он начал оказывать помощь больному. Стас делал работу красиво и профессионально, будто всю жизнь этим занимался. Разве можно ненавидеть человека, который только что спас чужую жизнь?

В тот вечер мы много говорили. Я узнала, что полгода назад, чтобы продолжить обучение, Стас начал подрабатывать на скорой санитаром, поскольку умерла бабушка и финансовая помощь семьи почти сошла на нет. Мать, конечно, выгадывала из семейного бюджета небольшие деньги, но их было недостаточно для жизни в большом городе. С отцом он так и не встретился – гордость не позволила. Поэтому по-прежнему ощущал сердечную родительскую недостаточность.

– Значит, ты ничего не придумывал, когда писал от имени Князя?

– Почти ничего. Неправда состояла лишь в том, что я царапал от имени студента медуниверситета. Хотелось поднять в твоих глазах свой рейтинг, поэтому так представился. Но я над тобой никогда не смеялся. Да, сначала было просто интересно: что за вредная новенькая, которой палец в рот не клади, появилась в нашем классе, а потом понял, что ты совсем не такая, какой хочешь казаться. Понял, что ты беззащитная и нежная. Пойми, я тебя очень хорошо понимал, каждой молекулой, каждым атомом своего организма понимал, ведь сам переживал те же события в жизни, что и ты. И ощущал их так же болезненно. Как я мог над тобой смеяться? Это то же самое, что смеяться над собой.

Он нежно и очень осторожно положил мою руку в свою. От его прикосновения сердце нещадно заколотилось, перехватило дыхание и, если бы в ту минуту мне пришлось отвечать на чей-то вопрос, я бы от волнения только промычала – речевой аппарат полностью отказал воспроизводить другие звуки. Но как же мне радостно было ощущать его прикосновения!

Через какое-то время я все же справилась с собой, выдохнула и тихо сказала:

– Просто удивительно, что мы с тобой встретились в огромном мегаполисе.

– Что же здесь удивительного? На самом деле, Питер не такой уж и огромный.

– Ну, да, Саша рассказывала, как вы с ней случайно встретились на Невском.

– Случайно? Ты что-то путаешь. Она позвонила мне и сказала, что нет никакого настроения, очень соскучилась по родственникам, друзьям и предложила встретиться. «Хоть кого-то из знакомых увидеть. Надоели уже эти чужие лица» – сказала она.

– Да, наверное, это я опять что-то напутала.

– Мама рассказывала: как-то после окончания учебного года она решила слетать из Питера домой на каникулы, и в самолете встретила свою школьную подругу. Вот тебе и теория вероятности. А знаешь, ведь я звонил тридцать первого декабря, а потом в твой день рождения, хотел поздравить, но, вероятно, ты мой телефон заблокировала: слышались только короткие гудки. Перезванивать с другой сим-карты я не стал, понял, что так и не простила.

Я опустила голову.

– Зато простила сейчас. Ты тоже меня прости, что не стала тебя тогда, на выпускном, слушать: обида и эгоизм сделали свое подлое дело.

– Это мир, Маруся?

– Это мир Кутузов!

– Я по тебе скучал, честное слово, Стаська, скучал, почти как Бунин по Родине.

Вот теперь я снова в этом молодом человеке узнавала того Кутусова, в которого без оглядки влюбилась на выпускном или раньше, когда он нес меня на себе, или… – да какая разница, когда я в него влюбилась. Главное, теперь я могла, не стесняясь, себе в этом признаться: влюбилась.

Расходились мы поздно вечером. Вся компания довела меня до отеля, взяв слово, что я обязательно приду к Сергееву завтра на день рождения. С Кутусовым мы долго стояли у парадного входа и не могли друг от друга отлепиться, пока Саша не рявкнула на Стаса: «Поторопись, скоро закроют общежитие». Когда я зашла в номер, пятидесятилетняя соседка Наталья Александровна уже спала – это и понятно, у нас-то в Энске уже три часа ночи.

***

День рождения Славы мы праздновали в общежитии Первого медицинского. Стас и другие приятели учились в одной группе, но жили в разных комнатах. От ребят я узнала, что через неделю им придется переселиться на дачу к своему другу Роману – коренному петербуржцу, поскольку по месту их временной прописки планируется ремонт. В общежитии в это время почти никого не было – каникулы, все разъехались по своим домам, остались лишь должники, как Слава, да те, кому ехать некуда или незачем.

Зайдя в комнату Сергеева, я обнаружила, что там еще и конь не валялся: продукты не закуплены, и стол не накрыт.

– Сдал документы по практике, еще не был в магазине, только освободился, – по-солдатски отрапортовал Слава. – Вы голодные? Тогда не разувайтесь, схо́дите за продуктами.

Я удивилась: вот так пришли в гости. Стас воспринял предложение Сергеева спокойно:

– Сегодня так жарко, даже «мяу» говорить не хочется. Ладно, что купить?

– Луковые чипсы, кетчуп еще есть – можно сделать отличную сытную намазку на хлеб, правда, от нее потом изжога, но ничего страшного. Картошку пожарим, еще есть немного. Да, в честь праздника нужно купить студенческие сосиски, которые с майонезом, и обязательно доширак. Не забудь про кильку в томате, консервы сейчас совсем дешевые – по акции. Ну, ты понял: все как обычно.

– Какой ужас. Вы это едите? – вставила свои пять копеек я.

– Конечно. Еще какие-нибудь печенюшки на десерт, – растерянно ответил Слава. – Мы обычно так поляну накрываем.

– Можно деньги потратить на луковые чипсы, сосиски, консервы и другие продукты, только это панкреатит, гастрит и диарея. Я же предлагаю запечь в духовке куриные ножки с картофелем и приготовить шарлотку. По цене выйдет так же, но значительно вкуснее, сытнее и безопаснее для организма. Вижу, на столе у тебя лежат апельсины и яблоки. Невкусные? Потеряли товарный вид.

– Ага, кислые, купил по акции. День рождения пройдет, как в лучших домах! С апельсинами! – облизнулся гордый своей покупкой Сергеев.

– Кислые апельсины. Конечно, их съедят, не морщась. Предлагаю добавить немного сахара и сварить к шарлотке конфитюр.

– Мы так никогда праздники не отмечали. А эта готовка займет много времени?

– Все не более сорока-пятидесяти минут.

– Тогда сделаем, как ты сказала. Пиши список, что потребуется, – принял окончательное решение Слава. – Но помни: хватит убивать селедку ради шубы.

В разговор включился Кутусов:

– И крабов ради палочек. И докторов ради колбасы.

– В точку, – сказала я и взяла в руки нож. – Вообще-то перед вами очень послушная девушка. Послушаю, послушаю и сделаю все по-своему, особенно это касается докторов и колбасы.

Не оставаться же в долгу. Последнее слово всегда оставляю за собой.

Когда принесли продукты, я быстро приготовила обещанный праздничный обед. А ребята под моим руководством уже почистили и порезали около килограмма апельсинов и вскипятили литр воды, добавив в нее столько же сахару, сколько весили фрукты. А потом, поварив сироп минут двадцать вместе с порезанной цедрой, положили апельсины и довели до готовности. Через обещанное время обед был готов. Тут подоспела и Саша, освободившись после работы, и другие ребята, оставшиеся на этаже. Всего восемь человек.

Сергеев, набив рот мясом с картошкой, а потом кусками шарлотки с апельсиновым конфитюром, счастливо промычал:

– М-М-М…Эх, как же вкусно, аж слюнки текут из глаз, повезет кому-то с такой женой. Может, и мне счастье попытать? Стаська, я тоже неплохой парень. Как-никак.

Сергееву тут же парировал Кутусов, зло глядя на приятеля:

– Вот именно – никак. Не заходи на минное поле, друг. У тебя есть Сашка.

– Понял. Не дурак. Дурак бы не понял.

– И хотел бы – не возразишь.

Я вертела головой: то смотрела на одного, то на другого. Пинг-понг какой-то, а не разговор. И мне не понятен был еще один момент: Саша – девушка Славы? Почему-то она мне ни слова не сказала о своем парне.

Улыбнувшись, я посмотрела на Мошкину, та сидела пунцовая то ли от жары, то ли от волнения.

Странные в этой компании отношения.

Глава 13

Через час веселья, когда парни начали травить пошлые анекдоты, я не выдержала:

– А давайте устроим экспресс-театр.

Готовясь к новогодней конкурсной программе в колледже, мы с Катей и Олесей переворошили кучу разной информации и все-таки составили интересный, смешной сценарий. Наиболее веселые конкурсы я решила провести и в день рождения Славы.

– Театр – экспресс? Это как? – загалдели все.

– Я рассказываю сказку, к примеру, «Репка», а каждый из вас, когда я называю героя, произносит одну и ту же реплику. Мышь Бригадный Комиссар: «Елки-палки, ша, атас!», Репка-сурепка: «Вам теперь я первый друг», Кошка Мурка: «Где ты бродишь, мое счастье?», Пес Хвостунок: «Дайте есть, костей мне мало», Внучка Агаша: «Ну подумаешь, дела», Бабка Матрена: «Хочешь жить – умей вертеться», Дед Матвей: «Будем жить, ядрена мать».

Я читала смешной стихотворный текст, несколько отличный по содержанию и форме от оригинального, а ребята в нужный момент, выбегая и становясь друг за другом, выкрикивали с разной интонацией свою реплику. Получилось забавно, особенно если женские реплики произносили парни. Но, когда нежная, миниатюрная Саша, ворвавшись в комнату, кричала: «Елки-палки, ша, атас!», все хохотали до хрюканья. Проведя семь конкурсов, я вышла в коридор.

– Устала, Стасенька? – тут же подлетел ко мне Кутусов.

– Нет. Жарко.

– Пойдем, я покажу тебе мою комнату.

Мы прошли в соседнюю секцию и оказались в уютной, небольшой комнатке на два человека.

– А где сосед?

– Уехал к себе в Тамбов. Волков искать.

– Это ты про то, что тамбовский волк ему товарищ?

Кутусов засмеялся:

– Именно так. Как ты хорошо меня понимаешь.

И посмотрел так внимательно, так ласково.

А потом мы, не говоря больше ни слова, одновременно бросились друг к другу. Я обмякла и растворилась в объятиях Стаса. Дух захватывало, сердце бухало, коленки подкашивались. Он целовал меня уже с жестким напором, а я, сама того не осознавая, радостно отвечала на поцелуи. В омут, в омут его губ, не хочу оттуда выбираться.

Тук-тук-тук, – вдруг раздался осторожный стук. Мы посмотрели в глаза друг друга и продолжили сносящие крышу поцелуи.

Грохот стал нарастать, в дверь уже во всю тарабанили.

– Придется открыть, кто-то очень хочет нас видеть, – тихо сказала я.

– Открывайте! Я знаю, что вы здесь, – раздался голос коменданта.

– Надо уходить, – прошептал мне Стас. – У нас не разрешается находиться посторонним. Это мы договорились с вахтершей, чтобы она запустила тебя и Сашку.

Снова раздался голос коменданта:

– Тихо. Может, ты ошиблась, что кто-то лезет на балкон? Нет? Ну ладно, схожу на первый этаж и возьму запасной ключ. Стой здесь.

Послышались глухие, шаркающие шаги.

– Ну, что, Маруся, уходим, – нахмурившись, сказал Стас. – Иначе приказ, и завтра же меня, Вовки и Славки здесь не будет.

Кутусов взял меня за руку и вывел на балкон, а потом перелез сам на смежный соседний и помог то же самое сделать мне. Над головой висел багряный небесный занавес. Если вспомнить нетленные произведения древнерусской литературы, то это следует расценивать как предостережение природы от неверного шага человека. Стас толкнул балконную дверь и, смеясь, проговорил:

– Так, заперта, – а потом тихонько постучал по стеклу и очень серьезно сказал: – Маруся, хочу вернуться к тебе и детям, открой балконную дверь, тут холодно.

Все бы шутить ему, тут тетка на метле или с метлой с минуты на минуту покажется, а он…

– А теперь нужно быстро спуститься по пожарной лестнице, – проговорил Стас.

Я схватилась за голову и запричитала:

– Боюсь высоты. Может, как-то по-другому можно выбраться?

– Нет. В соседнюю комнату не попасть – балконная дверь закрыта. Не бойся. Это всего лишь третий этаж.

– Кажется, вечер перестает быть томным, – чуть не плача пробубнила я – Можно останусь здесь? Скажу, что все ушли, а меня забыли.

– Хм, и ты здесь, на балконе, просидела полмесяца, потеряшка? В этой комнате жили старшекурсники, они давно получили дипломы и уехали. Не волнуйся, делай, как я – и все получится.

С этими словами Стас перемахнул через балкон и, оказавшись на лестнице, тихо сказал:

– А теперь ты. Вниз только не смотри, а то голова закружится.

Я где-то читала, что если страшно, нельзя бежать от этого состояния, а надо полностью в него погружаться. Превозмогая свой страх, я начала осторожно сползать вниз. Спускаться оказалось сложнее, чем я предполагала. Вес тела приходился на руки, а они – мое уязвимое место, ну, как у Ахиллеса его пята. Всегда страдала от того, что не могла на физкультуре отжаться даже пару раз, с подтягиванием приходилось еще хуже. К тому же после полученного в прошлом году осложнения на сердце, уроки физкультуры я не посещала вовсе – так что, та еще спортсменка. Приходилось одновременно отрывать руку и ногу от перекладины, а это было трудно. Конечности так устали, что мне казалось: все, не выдержу, сейчас пальцы разожмутся – и я упаду. Лестница заканчивалась в полутора метрах от земли.

– Прыгай. Я тебя поймаю. Не бойся, хромоножка.

Ну зачем он напомнил мне о том падении? Я и на ровной поверхности летаю, а уж эту гору не преодолею точно. Пришлось, превозмогая свой страх, рискнуть. Оказавшись в руках Кутусова, я крепко прижалась к его груди и засмеялась.

– Тихо.

Мы зашли под балкон и через секунду услышали голос комендантши:

– Тебя, деточка, посетили видения. Нет здесь никого. Зря только оторвала меня от сериала.

Стас достал телефон и позвонил Сергееву:

– Сашка с вами?

– Нет. Она ушла сразу после вас. Почему-то психанула, мне приказала сидеть на месте, не провожать.

– Будьте осторожнее, комендантша на этаже. И вынеси Стаськину сумочку в фойе.

Постояв минут пять и дождавшись Славу, мы отправились на остановку.

– Кто же нас сдал? – озадачился после Стас. – Думается, это Муха, больше некому…

Я тут же перебила обличающую речь и следователя, и прокурора в одном лице:

– Как ты можешь так говорить? Она все же моя подруга и твоя одноклассница.

– Квашняк – тоже твоя одноклассница, но это не мешало тебе подозревать ее во всех смертных грехах.

– Это другое. Сашка бы подобным образом не поступила.

– Хотелось бы верить. Прости, Маруся, что так получилось.

– Да, ладно, Кутузов. С кем не бывает? В конце концов, не твоя же это вина.

На этот раз мы долго гуляли по Невскому, разговаривая о настоящем и вспоминая прошлое. Я рассказала о предстоящей в пятницу женитьбе отца на матери Маргариты Квашняк. Стас очень удивился целеустремленности и хваткости Инессы Ивановны.

– А с виду божий одуванчик – сама доброта, простота и беззащитность.

– Вот и мой отец купился на ее игру, решил, что она именно такая.

– Послушай, может, Инесса Ивановна действительно любит Олега Ивановича?

– Конечно, любит. Особенно пятого и двадцатого числа каждого месяца. Нет, ты не подумай, что папа меня бросил, это совсем не так. Он интересуется моими делами, дает советы, если мне это нужно, и финансово не ограничивает. Но что-то ушло. Мое безграничное доверие к нему, наверное. Знаю, что и он устал: будущая жена наговаривает на меня, я – на нее. Это не жизнь – каторга. Я решила уйти в общежитие и не мешать им, тем более чета пребывает в ожидании ребенка.

– Вот даже как…Стаська, послушай, а не перевестись ли тебе в какой-нибудь наш медицинский колледж? Какая теперь разница, где жить, если ты все равно решила от них уйти?

– Нет, Стас. Это из Питера в Энск легко перевестись на бюджет, а наоборот не получится. Платно же учиться у меня нет средств. У отца просить не стану.

– И все-таки надо попробовать.

– Посмотрим.

– Я завтра же обо всем узнаю.

Меня такая забота улыбнула. Договорившись встретиться через день, мы снова с трудом оторвались друг от друга, прощаясь до среды – Стас во вторник должен быть на суточном дежурстве.

Весь следующий день я провела в пеших и автобусных экскурсиях, наслаждаясь красотами города. «Какие погоды нынче стоят чудесные! – лениво думалось мне. – Странно, но жаркие летние дни несвойственны переходному климату от континентального к морскому. Наверное, это подарок свыше нашей сибирской группе, изголодавшейся в своих снегах и морозах по ярким брызгам ультрамарина и золотого солнечного сплава».

Саше я звонила много раз, но она почему-то не брала трубку. На подругу это совсем не похоже, она любила поговорить и часто досаждала мне своей болтовней. Понимая, что Мошкина в глубокой обиде из-за моего внезапного исчезновения, я отправилась к ней в общежитие. Подруга была изрядно удивлена моему визиту.

– Объясни, дорогая моя, почему не отвечаешь на телефонные звонки?

– Тебе какая разница? – грубо ответила Саша. – Уже день рождения завершился, гости разошлись и ты, наконец, заметила мое отсутствие? Что так поздно спохватилась? Я тебе нужна только тогда, когда нет рядом Кутусова?

– Во-первых, я звонила тебе в течение дня несколько раз, но ты не хотела брать трубку. Во-вторых, ты мне нужна всегда, хоть и не хочешь в это верить. Ну, признавайся, почему сбежала с дня рождения? Не из-за того же, что я вышла поболтать с Кутусовым?

– Меня все бросили: сначала ты сбежала со Стасом, потом сам именинник куда-то умотал, оставив гостей. Что мне оставалось делать? Я тоже ушла.

– Прости, понимаешь, мне очень хотелось поболтать с Кутусовым.

Пришлось рассказать Сашке, как наше прекрасное уединение закончилось нелепым бегством. Мошкина долго смеялась, вспоминая ту фразу, сказанную мной на балконе: «Все ушли, а меня забыли». Кажется, Сашка простила. Однако о том, что мы со Стасом гуляли до ночи и договорились встретиться снова, я не сказала. Ведь что-то же должно оставаться в запасе, правда? Не всегда душу нужно выворачивать наизнанку: счастье мимолетно, его легко спугнуть.

– Думаю, Кутузов поступил безобразно по отношению к тебе, – вдруг вынесла вердикт Мошкина. – А если бы ты сорвалась? Получила травму? Об этом он подумал? Мне кажется, Стас тебя совсем не любит. Точно не любит. Любящий человек никогда не стал бы подвергать другого риску.

– Ну, знаешь, дорогая, можно разбить нос, когда гуляешь по Невскому. Риска никакого не было. Это просто острые специи к основному блюду, чтобы тебе было понятнее. Зато теперь я знаю, почему люди стремятся в горы.

– Почему же?

– Чтобы почувствовать настоящий вкус жизни и преодолеть собственные страхи.

Вернувшись в свой номер, я прочла записку, лежавшую на столе: «Станислава, уехала к сыну в Петергоф. Вернусь в пятницу вечером. Наталья Александровна».

Я знала, что сын соседки по гостиничному номеру учится в военно-морском политехническом институте. Мать специально приехала в Петербург по путевке, подаренной родственниками, чтобы встретиться с сыном. Сорок километров – и она в Петергофе. Вот молодец парень, все-таки добился увольнения по случаю приезда матери.

Глава 14

Утром, сходив на завтрак, я начала в спешке собираться в Пушкин, где мы всей группой намеревались посетить Царскосельский лицей. В это время совсем некстати позвонил Стас и сказал, что стоит под моими окнами и ждет, когда я провожу его в царские хоромы. Через пять минут он, бледный и очень уставший, находился в моей комнате, и мы снова, не говоря ни слова, оказались в объятиях друг друга, как днем раньше в его общежитии.

– А может, не поедешь? – уговаривал меня Стас. – Проведем хотя бы день вместе.

– Проведем вместе вечер, и четверг тоже в нашем расположении, обещаю.

– А нас из Рая не выгонят?

Я засмеялась:

– Мы же не в общежитии. Вернусь в три часа, а ты в это время поспишь, ведь целые сутки разъезжал на своей скорой. Захочешь есть – в холодильнике колбаса, сыр и соки. Пользуйся.

– Договорились, закрой меня, чтобы не пришлось прыгать с третьего этажа без парашюта: лестницы здесь нет, а такие попугаи, как я, не летают, – вспомнил он, что так его в злые минуты называла Маруся. – И конец нашей лебединой песни. Конечно, лебедь ты, а я так, погулять вышел, смешной, болтливый, волнистый попугайчик.

Я счастливо засмеялась:

– Какой же я лебедь? Так, всего-то жар-птица. Создание, которое периодически превращают в курицу, если верить одной талантливой поэтессе. 10 Будь по-твоему, закрою, чтобы не было соблазна сбежать, то есть улететь.

Мне было радостно от сознания того, что в этой комнате, на этой кровати, будет спать он – любовь всей моей жизни. Закрывая дверь комнаты, я услышала:

– Помоги-те! Свободу волнистым попугаям!

– Посидишь в клетке, блудный попугай, – прошептала я, – целее будешь и перья не растеряешь.

Решив на ресепшене вопрос относительно Кутусова, я со спокойной душой отправилась к экскурсионному автобусу. Мы вернулись немного позже, чем предполагалось, почти в пять часов вечера. Когда я была в дороге, позвонила Саша, предложив встретиться. Я объяснила, что нахожусь в Пушкине и вряд ли сегодня смогу с ней увидеться – очень устала. Это не было ложью. Но и абсолютной правдой тоже нельзя было назвать.

– Ты сегодня какая-то загадочная. Юный Пушкин посвятил тебе свое стихотворение? – проворчала Саша.

Ну, подруга, зрит в корень. Это я про загадочность.

– Я под впечатлением от экскурсии в Царское Село, поэтому кажусь такой странной. Пушкин виноват.

– Ладно, – хрипло рассмеялась Сашка, – отдыхай, впечатлительная ты наша. Ложись спать пораньше.

«Это как получится», – решила я.

– Попугай, открывай, жар-птица прилетела, – крикнула я, распахивая дверь. – О, смотрю, глаза горят, ирокез из перьев блестит. Часы, проведенные в клетке, благотворно на тебя подействовали.

– Я тебя ждал, если бы ты знала, как я тебя ждал, – подперев голову рукой и глядя мне прямо в глаза, сказал Кутусов. – Ты даже во сне мне снилась.

– Это к деньгам, Кутузов. Быть тебе не князем, а почтенным нефтяным шейхом.

– Уже себя им ощущаю, когда рядом шахиня Маруся.

Стас подошел близко-близко и обнял меня. Кровь бросилась к лицу, все во мне затрепетало, дыхание участилось. Он приблизил свои губы к моим и поцеловал. Сначала его поцелуи были легкими, нежными, а потом стали более требовательными, настойчивыми, жадными, сносящими голову. Стас покрывал раскаленными поцелуями лицо и шею. Все мое тело до боли ощущало прикосновение его губ и рук. Он притянул меня к себе еще ближе, и горячо зашептал:

– Если бы ты знала, Стаська, как сильно я тебя люблю.

– Тоже очень люблю, и никто мне не нужен: ни шейх, ни граф и не султан, хочу князя, – хрипло отвечала я, мысленно вернувшись к нашему последнему разговору с Валерой, а потом исчез и Голубев вместе со всеми нынешними проблемами и невзгодами.

Я плохо помнила, что было дальше, ощущала только горячие ладони Стаса, его сухие, потрескавшиеся губы и слышала нежный, торопливый шепот:

– Люблю, люблю, люблю. Не могу больше ждать и не хочу.