Текст книги "Привет, Маруся! (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Иди сюда.

– Мы же теперь не враги? Это мир? – напряженно спросила я.

Парень, улыбнувшись во весь рот, ответил:

– Это мир.

Лица наши будто невзначай коснулись друг друга, его губы нашли мои. Какой же нежный и вместе с тем глубокий получился поцелуй. Длился он так долго, что я начала задыхаться, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет на свободу – так оно колотилось. Вот ведь интересно получается: когда меня впервые поцеловал Лазаревский, было как-то неприятно, даже противно, не впечатлил первый поцелуй. А этот был совсем другой. Хотелось продолжать его и продолжать. Внутри же у меня полыхал пожар, казалось, еще немного – и сгорю заживо. «Под гипнозом нахожусь что ли?» – успела я подумать. Между этими затяжными, сносящими голову вместе с остатками разума поцелуями вдруг послышался Сашкин голос, зовущий меня. «Ну зачем она здесь? Не мешайте», – лениво подумала я.

– Стаська. Ах, вот вы где, – осеклась подруга, увидев нас, тесно прижавшихся друг к другу. – Все требуют исполнения нашей песни.

– Ой, Муха, мы, наверное, сейчас не сможем. Давай позже, – хрипло ответил за нас двоих Стас.

– Ну, ребят, пожалуйста. Все ждут, – жалостно канючила одноклассница.

Мы, посмотрев друг на друга, улыбнулись: продолжим позже.

– Может, лучше исполним песню под фонограмму? – предложила я, глядя на Стаса.

– А давай. Мне сейчас непросто сосредоточиться.

Зайдя на сцену, мы от души спели куплет, на припеве одноклассники начали танцевать, родители и учителя – аплодировать, на втором куплете и припеве творилось уже что-то невообразимое: кто-то громко подпевал, кто-то визжал, кто-то пританцовывал, светская львица Марго, радостно похрюкивая, прыгала по залу.

Спектакль окончен, гаснет свет.

И многоточий больше нет.

Останови музыку –

Спектакль окончен, хэппи энд. 4.

Последние аккорды слились с неистовыми овациями. Это был успех.

Папа был горд за меня – улыбка не покидала его, глаза светились искренней радостью. А мама Квашняк смотрела с удивлением, злобой и завистью одновременно – вот такой клубок эмоций разом, как мне казалось, крутился в душе мадам.

Оглядевшись по сторонам, я увидела радостного Кутусова в окружении бывших одноклассников. После нашего триумфального выступления ему тоже досталась немалая доля всенародной славы. Вот к нему подошла приятная немолодая женщина, наверное, его бабушка, и нежно обняла. Разглядывая со всех сторон Стаса, я не заметила выросшего, как из-под земли, еще одного персонажа нашего водевиля.

– Стасенька, мне нужно с тобой поговорить. Я так тебе и не сказал что-то очень важное, – раззадорился Лазаревский.

– Игорь, все разговоры уже ни к чему.

– И все-таки. Отец подал в отставку, и мы семьей переезжаем в Новосибирск. Возможно, с тобой больше не встретимся.

Я видела, Лазаревский был нетрезв, но что-то в его глазах промелькнуло такое, что заставило меня пойти с ним – тоска и безысходность что ли?

Он некоторое время молчал, молчала и я: в конце концов, это было его желание со мной побеседовать.

– Должен сказать, пока снова ты не убежала, что очень люблю тебя. Хочу, чтобы знала об этом. Поверь, никому и никогда не говорил я этих слов, – Лазаревский опустил голову. – Пойми, то, что случилось тогда, на соревнованиях, досадное недоразумение. Прости меня, пожалуйста.

– Конечно, я тебя прощаю. Но ответить тебе тем же чувством не могу: мне нравится другой человек.

– Кутусов? Я не ошибся?

– Нет. Не ошибся.

– Ну и чем он лучше? Или у вас уже отношения зашли очень далеко? Тогда и со мной попробуй, для сравнения. Уверяю тебя, я лучший.

Он схватил меня за талию и резко прижал к себе, а затем потянулся к бедру, подняв низ платья.

– Что ты себе позволяешь? – гаркнула я. – Пошел вон.

Тут откуда-то взялся Стас.

– Убери от нее свои лапы! – прорычал он, оттолкнув от меня Лазаревского.

– Ага, бегу и спотыкаюсь.

С этими словами Игорь внезапно выкинул руку вперед и с силой ударил Стаса в живот, тот, отлетев на метр, ударился плечом о простенок ресторана, согнулся пополам, а потом, внезапно собравшись, резко прошелся по скуле соперника.

– Прекратите немедленно, – рявкнула я.

Парни стояли, угрюмо нахохлившись, и исподлобья злобно смотрели друг на друга.

У Лазаревского хлынула кровь. Утирая окровавленный нос рукавом пиджака, Игорь что-то промычал и затем неожиданно пнул своего одноклассника, сбив его с ног. Драка продолжилась на асфальте. Я кричала, бегая вокруг ребят, просила остановиться, но никто не хотел меня слушать. Понимая, что преимущество в драке на стороне Лазаревского – он ведь занимался рукопашным боем – я метким ударом острой шпильки со всего маху ударила по туфле Игоря. Он взвыл от боли, ослабив хватку противника.

– Убери от меня эту ненормальную, – заорал Лазаревский подбежавшему Артемьеву и бросил на меня злой, царапающий взгляд. Однако друг не спешил ввязываться в эту историю.

Секунды было достаточно, чтобы Стас взял реванш, и с ненавистью начал колотить по красивому лицу Игоря, его мощной груди.

– Позови кого-нибудь из парней, – крикнула я Сашке Артемьеву. – Сами не уймутся.

Через пару минут ребят растащили.

– О! Какая свадьба без драки? – тут же прокомментировала инцидент Марго, стряхивая пепел с сигареты.

– Квашняк, капля никотина убивает и не такую лошадь, – улыбаясь в ответ, сказал Кутусов, размазывая по губе кровь.

Что-то пробубнив под нос, Марго спешно ретировалась.

– Ну, ты даешь, – позже сказал Стас. – Оказывается, обувь – это твое настоящее боевое оружие. То на меня бросалась с кроссовкой, то на Лазаревского – с босоножкой.

Я усмехнулась:

– Зря ты влез в эту историю. Я бы и сама справилась.

– Интересно девки пляшут по четыре в каждый ряд. А для чего здесь твой защитник?

– Что ты сказал?

– Говорю, я для чего здесь?

– Я не о том. Ты только что повторил поговорку моего друга. Князя.

Стас замолчал. А потом очень тихо, почти шепотом, ответил:

– Князь – это я и есть. Прости.

– Что?

Я ничего не понимала. Мой друг Князь – Кутусов? Мигом вспомнились наши откровенные вечерние беседы, его советы, утешения. Придя в себя, я задохнулась от возмущения:

– Прости? Ты полгода изощренно лгал, «студент» несчастный. Я же верила тебе, ждала наших разговоров, советовалась во всем с тобой, душу наизнанку выворачивала. Зачем ты так со мной, а? Хотел посмеяться? – я почувствовала в горле ком, предвещающий о том, что сейчас не на шутку разревусь.

– Нет! Что ты! Нет! Тогда, в Новый год, мне было очень одиноко. Очередной раз поскандалил с отчимом и, чтобы не развивать конфликт, ушел в свою комнату. Решил побродить по сетям и нарвался на твою страницу, ты была онлайн. Я решил, раз за компьютером, значит, тебе тоже одиноко.

– Мог бы войти под своим именем.

– Стала бы ты общаться со своим врагом, – виновато промямлил Стас.

И тут, как говорится, Остапа понесло.

– Стала бы. Не сомневайся. Какой же ты, оказывается… Так влезть в душу, все выведать, а потом эту душу растоптать. Ненавижу тебя! Не хочу тебя видеть! Никогда!

Кутусов, видимо, понял мое состояние и, резко развернувшись, зашагал прочь. Я тоже вышла из ресторана, в сердцах шарахнув ногой дверь. Хорошо бы в эту минуту на меня напал сон, как на замок Спящей Красавицы. И не раскрывать глаза триста лет.

Утром, открыв ноутбук, я получила последнее послание Кутусова.

01:09:42 «Князь»: Прости. Люблю тебя.

Я тут же написала ответ, как и у него, состоящий из трех слов.

10:17:58 «Станислава»: Спектакль окончен. Прощай.

Примечания

3 Ираклий и Даша Суворова «Нелюбовь»

4 Полина Гагарина «Спектакль окончен»

Глава 6

Новый виток этой истории начался с разговора по скайпу с верной Сашкой – давненько мы с ней не виделись. Не предполагала я тогда, молодая и наивная, что все в нашей жизни имеет закономерность. Каждое слово, произнесенное нами, навеяно глубоким сакральным смыслом. Часто мы это даже не осознаем. А зря.

– Если бы ты знала, как мне тебя не хватает, – по десятому разу за прошедшие пять минут, причитая, повторяла подруга.

– Кто же тебя, Сашка, гнал в Питер? – я пожала плечами. – Сейчас бы учились вместе, обеим было бы проще.

– Да, но послушай, как классно звучит название моего учебного заведения: Санкт-Петербургский медицинский колледж Петербургского государственного университета путей сообщения. Правда красиво?

– По-моему, не стоит поступать куда-то только из-за оригинальной вывески. Что твоя, что моя будущая профессия называется одинаково: лечебное дело.

– Да, ты права, но я не планирую возвращаться домой. По окончании колледжа буду искать работу здесь, потому мне желательно иметь диплом местного учебного заведения. И вообще, у меня грандиозные планы: хочу жить в Питере в большой и светлой квартире, обязательно с любимым и перспективным мужчиной, чтобы у нас было не менее троих детей. Один будет упорно заниматься химией, другой – спортом, третий – музыкой. Я очень люблю детей, ты же знаешь.

Ниче се… У нее планов громадье.

– Тогда не плачь по мне, Аргентина, – пропела я попутно придуманный мотивчик.

– Я и так стараюсь не плакать, но все равно без тебя плохо.

– Мне тоже без тебя плохо, Саш.

– С Кутусовым так и не общаешься?

– Нет, – поморщилась я.

– Видела его на днях с компанией парней. Слышу, кто-то кричит: «Муха», я уже и забыла о своем прозвище, иду себе по городу с гордо поднятой головой. А потом все же обернулась и глазам своим не поверила – Кутусов в метре от меня. Заговорил, ну, как обычно в своей ироничной манере: «Простудила муха ухо – вот такая невезуха. 5 Привет, Сашка».

Я, представив эту картину, улыбнулась и безмятежным голосом поинтересовалась:

– Встретила его на Набережной Кутузова?

– Нет, почему? На Невском проспекте, – не поняла моей шутки Саша. – Он сказал, что любит гулять в этом районе.

– Наверное, живет где-то поблизости?

– Он живет в общежитии на Большой Монетной, недалеко от медунивера. Скажи, почему вы перестали общаться? Я же видела, как запойно целовались на выпускном.

– Саша, забудь, что видела. Ничего не было.

– Да очень надо…Уже забыла, Стаська! – как-то очень радостно воскликнула подруга.

Примерзая взглядом к серебристому самолету, подаренному Кутусовым, я подумала: а ведь прошло уже полгода с того самого июньского выпускного утра, как мы расстались со Стасом. Мне по-прежнему было больно и обидно: за что же он так подло обошелся со мной, покуражился над моей доверчивостью? Я бы никогда не совершила подобный поступок: мне жаль людей, ставших жертвами интриг. Много раз перечитывая нашу переписку, я все яснее понимала, откуда он черпал информацию обо мне, всех событиях, происходящих в семье. А я-то удивлялась: почему это вдруг Кутусов изменил ко мне отношение: перестал надо так мной грубо подсмеиваться и скабрезно шутить?

Радовалась: как хорошо Князь меня понимает, даже лучше, чем папа, чем подруги, буквально настроен со мной на одну волну. «Подлый врун и манипулятор. Чем Кутусов лучше Квашняк?» – я опять злилась, лишь вспомнив о нем.

И все-таки мне их не хватало: и Князя, и Кутусова. Очень не хватало. Когда я заходила в аудиторию колледжа, ждала, что сейчас с третьей парты среднего ряда раздастся возглас: «Привет, Маруся!», а вечером на моей страничке будет ждать сообщение от Князя. Он обязательно спросит о моих делах, поддержит дельным советом, а потом расскажет о своих новостях.

Я бы ему написала о том, что Квашняк-старшая продала обе квартиры, по мнению мадам, с «прекрасным дизайнерским ремонтом», чтобы обеспечить в Москве самостоятельную и беспроблемную жизнь дочери. Сейчас Марго на радость себе и матери проживает в собственной, обретенной недавно восемнадцатиметровой студии за МКАДом. Какое-никакое, а собственное жилье. К тому же у Инессы Ивановны есть еще одна расходная статья: кровинушка в медуниверситете обучается платно. А сама Инесса Ивановна (та-дам!) перенесла свою тушку и богатую тряпьем собственную барахолку в нашу с папой трехкомнатную квартиру. Отец узаконивать их отношения не спешит, а вот мамаша Квашняк прикладывает все усилия, чтобы выйти за него замуж: старательно демонстрирует свои умения классной хозяйки, опекает моего отца, как будто он не взрослый мужик, а трехлетний малыш. Противно наблюдать. Папе это, кажется, тоже не нравится, слышала как-то его недовольные возгласы:

– Инесса, займись каким-нибудь делом: вяжи, шей, рисуй – есть же у тебя увлечения? Я сам отлично со всем справлюсь, не нужна мне твоя помощь ни в застегивании пуговиц на рубашке, пиджаке и кителе, ни в завязывании галстука. Носки я тоже сам привык надевать.

– Как скажешь, зайчик…Чмок. Чмок. Чмок.

Как она его назвала? Зайчик? Фу. Противно. Как только папа это терпит?

– Любимый, видела Эллу Лазаревскую, она пригласила нас в субботу на свой день рождения.

– Это без меня.

– Очень жаль. Не будешь против, если я схожу к ним одна?

Папа, конечно, не возражал.

Лазаревский-младший, как оказалось, не только химический гений, но еще и потрясающий прохвост. Помню, как на выпускном вечере он обреченным голосом вещал: «Пожалуйста, Стасенька, давай поговорим. Отец подал в отставку, и мы всей семьей перебираемся в Новосибирск. Возможно, с тобой больше не встретимся».

Вот только родители его жили здесь и никуда переезжать не спешили, отец по-прежнему служил в воинской части. А Игорь, как и мечтал, резал лягушек в медицинском вузе соседней области.

Все одноклассники устроились в соответствии со своими способностям, желаниями, возможностями и профессиональными устремлениями: кто учился в вузах, кто в техникумах. Сашка Артемьев – Тёма и в прошлом юный «пожарный» Саша Никитин служили в армии. А я…я, как и хотела, поступила в местный медколледж, Ваня Воропаев, адъютант его превосходительства, учился со мной в одной группе и, вероятно, регулярно стучал морзянкой предводителю всея дворянства о местных помещичьих делишках.

Мне не привыкать менять место учебы, научилась быстро адаптироваться к новой среде, но все равно многое из того, что я наблюдала и переживала, казалось необычным: от предметов до преподавательских требований, от порядков до расписания занятий.

В колледже у меня появились новые подруги: Катя Голубева – девушка из пригорода и Олеся Иванцова из параллельного класса. Но без Ани Сенкевич – подруги с Камчатского края и верной Сашки было плохо. Увы, Мошкина училась в Питере, Сенкевич осталась в своем городе получать профессию секретаря-референта, а Князь… Снова Князь. Только с ним я была полностью открыта для общения, только ему я доверяла тайные думы и мечты.

Прервав поток своих мыслей-скакунов, я снова начала вслушиваться в Сашин голос:

– Может, приедешь ко мне на каникулах, а? Нет, ну правда! Проведу специально для тебя эксклюзивную экскурсию по городу.

– Ты уже так хорошо знаешь город?

– За эти месяцы изучила только его центр, по-моему, и местные знают только некоторые исторические места да тот район, где живут. Питер познать полностью невозможно: это как разгадать загадку, ответа на которую нет.

– Пф-ф! Прости, Саша, в этом году точно не получится приехать, может, потом, когда-нибудь.

– Ну вот, – разочарованно сказала подруга. – И я домой теперь не вырвусь: решила летом начать подрабатывать, родители деньги высылают, но их недостаточно.

– Не зря мы с тобой подруги. Я пришла к тому же мнению – буду работать, как только приобрету кое-какие навыки. Так что, нам предстоит еще долгое время общаться по скайпу.

– Где будешь проводить новогодние каникулы?

– Нас с Олесей пригласила на Новый год одногруппница. Наверное, поеду на праздники в деревню, ответ еще не дала. Что мне делать дома? Снова выслушивать восхищенные восклицания Квашняк-старшей о прекрасной Марго? Нет уж, увольте. Лучше в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! Ладно, хватит блям-блям-блям языком. Дел еще невпроворот.

– Тогда до следующего эфира. Энску привет!

– Питеру тоже! Может, когда-нибудь увижу его.

Ответом мне была тишина. Саша уже отключилась. «Скорее всего, она уже ищет глазами новую главу учебника», – подумала я и, представив эту картину, улыбнулась. А потом вдруг вспомнилось кутусовское «надеюсь, когда-нибудь прилетишь ко мне», и, как бывало в последнее время, снова впала в депрессию.

***

Перед Новым годом, сразу после пар, мы с Олесей поехали в Николаевку – к Кате, живущей в восьми километрах от Энска. Добрались до села быстро, за каких-то пятнадцать минут. Я, как обычно, в последнее время, уезжая, захватила с собой подаренный Кутусовым самолетик. Так, талисман на счастье.

– Знакомьтесь, девочки, это мама и папа – Катя указала на высокую дородную женщину лет пятидесяти и крепенького низкорослого мужичка того же возраста. Вместе они смотрелись немного комично. – А этот бледный юноша со взором горящим – мой любимый брат Валера. Он, кстати, директор нашей сельской школы.

В дверях спаленки стоял двадцатисемилетний, высоченный, худощавого телосложения парень. Всю эту предысторию о его возрасте, социальном статусе, профессии мы миллион раз слышали от Голубевой. Подруга очень гордилась братом. Еще бы: с двадцати пяти лет занимать такой ответственный пост в средней школе, пусть и сельской – это непросто и весьма ответственно.

– Хай, брательник.

– Это что за карело-финский эпос? – глядя на сестру, с иронией сказал Валера.

«Ну и зануда, – решила я, – терпеть таких не могу».

– Привет, братик, – исправилась Катя.

– Другое дело.

– Невест тебе привезла. Выбирай, какая понравится. Эту сероглазую девчушку с длинными блондинистыми волосами зовут Станислава, а находящуюся рядом с ней кареглазую смуглянку – Олеся. Прошу любить и не жаловаться. Кто тебе больше понравился? Кого возьмешь замуж? – И, увидев, что парень от негодования покраснел, а я показала кулак, тут же исправилась: – Это была шутка. Ну что, будешь знакомиться с моими подругами?

Ночью, сразу после встречи Нового года, мы всей гурьбой вместе с родителями Кати отправились в деревенский клуб. В их селе так было принято, что поделаешь – традиция. И снова, как и в школьные годы, нас у входа встречали Дед Мороз, Снегурка, суровые лесные чудовища. Сначала своим чередом прошла музыкальная программа с песнями-плясками местных артистов, затем – конкурсная, а потом начались танцы. Звучали красивые вальсовые мелодии, песни из давно ушедших восьмидесятых, девяностых, современные шлягеры. Вроде город недалеко, а все было по-другому. Какие замечательные люди меня окружали: веселые, добрые, открытые! Я их всех уже любила!

– Станислава, идем танцевать? – схватив меня за руку, сказал Валера и, не произнеся больше ни звука, повел в центр зала. Я и слова не успела промолвить. – А как тебя зовут дома? Этим длинным именем?

– Дома меня зовут Марусей. Тебе разрешается Стасей.

Брат Валера смешно фыркнул.

Мы танцевали недолго. К моему кавалеру вдруг подлетела крепенькая и полненькая, рыжеволосая девица невысокого роста – этакий колобок – и, беспардонно отодвинув меня в сторону, положила руки на плечи поджарого Валеры. Он засмеялся и охотно принялся танцевать с новой партнершей.

«У них принято так нагло себя вести?» – возмутилась я и отошла в сторону, ища взглядом подруг. Олеся танцевала с очень молодым пареньком по виду школьником, Катя стояла в обществе товарок, полгода назад бывших одноклассницами, и что-то весело с ними обсуждала. Вскоре ко мне вновь подошел Валера.

– Прости, что так вышло. Настя – моя одноклассница, можно сказать, подруга со времен песочницы. Мы очень долго не виделись, – оправдывался парень за поступок однокашницы.

Я пожала плечами:

– Понимаю.

– Ее жених бросил, поэтому нужно было успокоить.

– Я понимаю, – повторила я. – Мужчина выбирает жар-птицу. Получив её, превращает в курицу. Потом снова ищет жар-птицу.

– Глубокие же у тебя жизненные познания. Ты не права. Все сложнее. Иногда женщина пытается преподнести себя как жар-птица, хотя на самом деле курица.

– Невысоко же ты ценишь женщин.

– Почему ты так решила? Очень даже ценю. Я не терплю лицемерия, лжи, предательства. Какая разница М ты или Ж, все обязаны держать слово, быть честными перед собой и другим человеком, – заключил Валера и, немного помолчав, спросил: – Тебя обидел парень?

Я смутилась, ощущая прилив жара. Кажется, лицо заполыхало. Вот ненавижу себя за это: краснею по любому поводу.

Не дождавшись ответа, Катин брат смело взял меня за руку:

– Пойдем танцевать, клянусь, больше нам никто не помешает.

«Ну, что ж, пятая точка снова готова к приключениям, пора завязывать с Кутусовым», – подумала я и подала Валере руку.

Примечания

5 Татьяна Лило «Простудила муха ухо – вот такая невезуха».

Глава 7

За час, проведенный в обществе Валеры, я знала о нем все, ну или почти все: окончил физмат университета с красным дипломом, поступил в аспирантуру и успел жениться. Но спустя год жене надоели его постоянные посиделки в обществе ученических тетрадей, конспектов и учебников, это все при малой финансовой стимуляции, и супруга подала на развод. Валера вернулся на малую родину, сразу получив здесь, в местной школе, должность директора. Так и остался в деревне, хотя уже окончил аспирантуру и стал кандидатом педагогических наук.

– А почему не работаешь в Энске? У нас же есть педагогический университет. Мог бы жить здесь, а работать в городе.

– Понимаешь, раньше формула моей жизни заключалась в следующем: всегда быть отличником. Сейчас изменилась.

– И как она звучит сегодня?

– Просто нужно быть. Чувствуешь разницу?

– Конечно. Я тоже считаю, что тянуться к звездам полезно, но важно при этом не отрываться от земли, а то и до светил не дотянешься, и твердую почву однажды не почувствуешь. Важно не потерять свою индивидуальность.

– Вот-вот. Поэтому я здесь, поближе к привычному и родному, к земле. Мне здесь уютно, радостно и хорошо – это главное. Можно сказать, я нашел себя. А звездами просто любуюсь издалека.

Мы бы и дальше мило беседовали, но с Валерой решила пошептаться Катя, и они отошли в сторону. Я не знала, чем себя занять, поэтому отправилась в буфет: поближе к кухне, подальше от начальства, в данном случае, от злых взглядов одиноко стоящих невест завидного жениха – директора, однако по дороге кто-то положил мне на плечо руку. Я обернулась: красивая Настя – одноклассница Валеры – гневно сверкнула заплывшими очами.

– Выйдем на улицу?

– Для чего?

– Полюбоваться ночным небом.

– Почему бы тебе не лицезреть красоту Вселенной в сопровождении дорогих для тебя людей?

– Хватит болтать. Одевайся, – скомандовала девушка.

Это шкандаль. Я понимала, что за разговор сейчас предстоит: будем друг друга таскать за волосы. И все-таки пошла следом за девицей, избрав для себя тактику туго соображающей, наивной простушки. Юмор – наше всё.

– Тебя как зовут, бойкая?

– Маруся. Мою подругу тоже зовут Маруся. Мы – Маруси. Нас тебе представляли, забыла?

Информацию об Олесе девушка пропустила мимо ушей.

– Оставь в покое Валеру. Он мой, Маруся, – уверенно заявила изящная Настя на пороге клуба. Природа щедро одарила ее рубенсовской красотой, на этом подарки закончились. Умом она уж не блистала.

– Интересно девки пляшут. Теть, а теть, а он знает, что твой? – вошла я в образ то ли слегка придурковатого человека, то ли Кутузова, хотя в чем разница, не пойму?

– Не паясничай, малолетка.

– Почему же малолетка? Мне полных восемнадцать.

– Вот именно. А Валере двадцать семь, девять лет между вами. Целая пропасть. Зачем он тебе?

– Я об этом еще не думала, видимо, за меня это сделала ты. И зачем он мне?

– Предупреждаю, не отстанешь от него – выдеру все твои космы.

– Тетя, ты, когда травку куришь, тормозной жидкостью не запивай и сырыми мухоморами не закусывай, – сказала я с фирменной интонацией Кутусова. Тьфу, вспомнился же на ночь глядя, поганец.

– Что ты с ней разговариваешь? Схватила за волосы – и все. Делов-то, – подключилась к нашему интеллектуальному диалогу вылезшая откуда-то из-за сугроба мамзелька. – Всему тебя учить надо.

– О, еще одна из психушки прискакала. Да у вас там, похоже, кружок любителей куриного помета образовался, силос уже не в тренде?

– Ну, тва-арь, – выдохнула, покраснев, восхитительная Настя. Тебе нравится из меня парнокопытное делать?

– Зачем же делать? За меня щедро постаралась природа.

– Ну, берегись, – вздыбленная Настя провела указательным пальцем поперек своей прекрасной, едва различимой, заплывшей шеи. – Конец тебе.

– Да не плачь ты так, Чебурашка, все образуется, – пролепетала я, подражая одноименному герою мультфильмов.

Новой реплики я от них дожидаться не стала, поэтому рванула в клуб. У дверей, в фойе, стоял Валера и вертел головой в разные стороны, вероятно, искал меня.

– Ты куда пропала? Что-то случилось? Я беспокоился.

– Все нормально. Ходила любоваться ночным небом, – невозмутимо ответила я.

Тут показалась обворожительная Настя, а следом ее неадекватная подруга. Обе с ненавистью зыркнули на меня. Валера перехватил их испепеляющие взгляды:

– Не с ними ли ты наслаждалась красотами Вселенной?

– Нет. Тетеньки были заняты другим. В снежки друг с другом играли. В детство ударились, наверное.

Я вдруг вспомнила своих одноклассников и наши постоянные перепалки с Кутусовым. Интересно, что он сейчас делает? Как проводит Новый год? А главное, с кем? Вспомнился прошлогодний праздник, когда я полночи рыдала в подушку, а Князь меня в той первой нашей переписке успокаивал. И так мне стало грустно, что захотелось вернуться в свой тихий, уютный мирок – домой и там сидеть, прижавшись к подаренному Кутусовым самолетику, и не выходить на улицу все эти две недели каникул. Хотя я понимала, меня дома тоже никто не ждет: папа на службе, а его возлюбленная мадам пригласила на праздник в нашу квартиру дорогих сердцу таких же примитивных, как и она сама, подруг. Так что дом для меня сегодня – это весьма условное понятие. Уже он не мой.

А ди-джей уже не первый раз проигрывал трек из «Любэ»:

Выйду ночью в поле с конем,

Ночкой темной тихо пойдем.

Мы пойдем с конем по полю вдвоем,

Мы пойдем с конем по полю вдвоем. 6

«Да что это такое?» – подумала я. – Всю ночь песни о конях-лошадях. Вроде бы год Змеи. Кто составлял программу? Почему нет современной музыки? У них всех повальная любовь к парнокопытным? Хватит песен-танцев, хочу спать.

– Не пора ли нам возвращаться? – будто услышав мои мысли, сказал Валера. – Пойдем домой?

Я согласно кивнула – устала. Парень поставил на стойку «мини-бара» наши стаканы с соком, а сам ушел за одеждой в раздевалку. Людей в клубе оставалось немного – полшестого утра. Я обвела взглядом зал. Мои подруги Голубева и Иванцова были заняты переглядами с двумя парнями, только вернувшимися из армии, и нашими ровесниками, приехавшими домой на праздник из других городов.

Зазвучали аккорды новой песни:

Прямой автострады тугая полоска.

И я по бетонной гудящей струне

Лечу на железной гремящей повозке,

Где прадед мой ездил на рыжем коне.

Настя и ее подруга с призывным ржанием поскакали галопом по залу. На них никто не обращал внимания, видимо, все давно привыкли к подобному поведению чересчур темпераментных дам.

А по ночам мне снится конь.

Ко мне приходит рыжий конь,

В лицо мне дышит рыжий конь,

Косит лиловым глазом. 7

Восхитительная Настя, отличавшаяся эпатажем, уже пребывала в веселом расположении духа, видимо, давно забыв и о бросившем ее женихе, и о неприступном Валере. Вдруг она, резко остановившись рядом, крикнула: «Копыта к бою» и врезала мне по скуле огромным, натруженным крестьянским кулаком, а потом, погрозив им, снова поскакала по своим… делам. Я и опомниться не успела. Так и стояла молча, зажав рукой правую щеку. В зале продолжала греметь музыка, но никто не разговаривал, не танцевал – все непонимающе переводили взоры с меня на Настю. Олеся с Катей через секунды оказались рядом:

– Что случилось? Почему ты ей не дала сдачу?

Как я должна была себя вести? Воевать с этой странной дамочкой? Гарцевать с ней по залу и вызывать этим смех публики? А потом, как и она, на ближайший месяц стать потехой для всей деревни? Нет. Вдруг вспомнились слова папы: хватит быть пацанкой, пора взрослеть, больше никаких драк. Может, написать на красивую Настю заявление в полицию, благо свидетелей инцидента человек двадцать? Пока я раздумывала, зазвучали аккорды еще одной старой песни:

Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой.

Сивка-бурка, вещая каурка, очень, очень надо встретиться с тобой.8

Ко мне снова с криком: «И-го-го» прискакала чудна́я Настя, видимо, решившая вновь повторить удачную вылазку в стан врага. Я ничего не понимала. У нее что, срабатывает условный рефлекс к войне на почве услышанной песни о лошадях? На этот раз я схватила стоявшие рядом стаканы с апельсиновым соком и вылила содержимое обоих на кучерявую рыжую гриву, благо была на полголовы выше ростом своей визави.

– Охладись, Веснушка, тпру, – ласково улыбаясь, громко сказала я, музыка уже не звучала, поэтому реплику услышали все.

Девушка было занесла руку надо мной руку, но ее кулачище перехватил подошедший сзади Валера. Вскоре к нам подтянулись и другие свидетели этой сцены.

– Что здесь происходит? – зычно поинтересовался герой Настиных грез.

Я молчала. Не хотела продолжать это шоу.

– Аа-аа че-его она все время возле те-бя от-тирается? Ты-ыы только мой, – растягивая слова, разоткровенничалась у всех на виду неотразимая Настя.

– Я не твой. Никогда им не был и не буду. Не тешь себя иллюзиями. А сейчас расходимся все по домам. Повеселились классно, – и Валера взял меня под руку, набросив на плечи новую норковую шубку.

***

Тело не хотело просыпаться, мозг тоже. Я вынырнула из сна точно из глубокого омута, разлепив тяжелые веки. Как же гадко было на душе! «Что ж, – думала я, – к окончанию каникул успею прийти в нормальное состояние, придется только воспользоваться тональным кремом, чтобы сгладить погрешности кожи. В колледже ни о чем не узнают. Но что делать с папой и Инессой Ивановной? Как им все объяснить, ведь не смогу же я две недели скрываться от них? Отец, узнав правду, потребует незамедлительного обращения в полицию. Обошелся бы так со мной парень, папа бы разобрался с ним по-мужски. А в этой ситуации увидит только один выход. Затянется вся эта канитель на месяц, не меньше, и уже ни от кого ничего не скроешь. Знаю, проходили. Мадам Квашняк будет потирать ручки. Возрадуется: наконец-то кто-то решил поучить непокорную падчерицу уму разуму. Быстренько клац, клац, клац по клавиатуре – и полетели мониторные сплетни по соцсетям. Еще к тому же приукрасит ею нарисованные картинки несуществующими фактами».

– Олеся, когда мы едем домой? – крикнула я вечером подруге, поглощавшей в кухне гору пельменей. Вот ведь ест, как три коня сразу, а не полнеет. Тьфу, опять вспомнила о бедных животных – чувствуется тлетворное влияние любвеобильной Насти.