Текст книги "Привет, Маруся! (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Эта глянцевая курица, конечно, тупенькая, – продолжил Ваня, – но она отличный манипулятор, как капризный тинэйджер, привыкший добиваться своего всеми правдами и неправдами. На этот раз Марго в качестве игрушки понадобился учитель. Она весь год оказывала ему знаки внимания, во всем поддерживала, а не получив желаемого результата, пошла ва-банк. Странно, что ты об этой истории не слышала. Марго ничего не скрывала, вместе с Викусей хвастали, как выжили непокорного классного руководителя. Да еще мужика. Она же из всего извлечет собственную выгоду. Чего бояться-то? Или кто-то ей сделает замечание? Так она ничего такого не совершила, просто немного покуражилась. Шутка юмора. Розыгрыш.

– Яблоко от яблони, как говорится… Страшная семейка. Жаль, что я об этом узнала слишком поздно. Быть может, это уберегло бы моего отца от всех последующих событий.

Еще немного постояв с приятелем, я пошла искать Стаса – пора домой. И надо Катьку освободить от посиделок с Дашей. «В кабинете русского – нет, в кабинете истории, биологии – тоже нет. Он что, в кабинете химии опыты проводит?» – ухмыльнулась я и открыла дверь. В проеме двери виднелись две фигуры, тесно прижавшиеся в объятиях. Кутусов и Мошкина. Едва не закричав, я бросилась в раздевалку. Не помню, как я одевалась, шла или бежала, очнулась уже возле подъезда.

– Ты что такая бледная? – встревожилась Катька. – И где твоя шапка?

Я не помнила, где ее оставила, а может быть, потеряла по дороге. Проводив Голубеву и уложив дочь, нырнула под одеяло, но стоящая перед глазами картинка обнимающихся Кутусова и Мошкиной никак меня не покидала. Чего я, наивная, хотела от Стаса? Верной дружбы? Я ее получила. Это же Кутузов, надежен как скала… О большем не договаривались.

Глава 26

Я очередной раз провела над собой разъяснительную работу: в самом деле, мы ведь только друзья, так чего надрываться? Это не наш метод. Надо просто взять себя в руки и прекратить истерику. Все, спать. Утро вечера мудренее, если верить народной мудрости. Приказала и начала проваливаться в тяжелый, тревожный, поверхностный сон, но тут зазвонил телефон. О, Кутусов! Вспомнил обо мне, дружок, завилял хвостиком? Обойдешься. Завтра поговорим. Но рингтон, установленный специально на Стаса, продолжал задорно звенеть детскими голосами «Есть друзья, а для них у друзей нет выходных». Устанавливая эту чудесную мелодию, я пыталась внушить себе, что мы с Кутусовым друзья. И только друзья. «Иди ты…к своей Мошкиной», – подумала я. А телефон продолжал надрываться:

Если свалится счастье,

Подели его на части,

И раздай всем друзьям – это просто.

А когда будет надо,

Все друзья будут рядом,

Чтоб включить тебе солнце или звезды15

Нет, ну, пф-ф, это уже слишком!

– Слушаю, – грозно сказала я, не выдержав испытание надрывными, противными звуками.

– Стаська, ты где?

– Дома, где мне еще быть? Кутузов, отстань, я спать хочу.

– А я стою под дверью твоей квартиры. Впустишь?

– Иди домой, Стас, Дашу разбудишь.

– Не откроешь? Тогда я присяду здесь, на коврике, и буду сидеть до утра. Пусть все соседи видят.

– Тоже мне сказочник. Сядет он, – пробубнила я и пошла открывать.

Передо мной стоял красивый Кутусов и улыбался.

– Я буду вести себя очень тихо. Напоишь чаем? – прошептал он.

– Проходи на кухню.

– Стася, ты почему сбежала из гимназии? – начал он обвинительную речь, придерживаясь тактики: лучшая защита – это нападение. – Никого не предупредила. На телефонные звонки не отвечаешь. Хорошо Ванька увидел, как ты злой фурией пролетела мимо него в раздевалку, а то бы я до утра искал тебя по всему зданию.

– Послушай, Стас, помню, мы договаривались с тобой только о дружбе. Но под этим понятием не подразумевался беспощадный контроль. Я взрослая девочка, поэтому не нуждаюсь в постоянной опеке. И ты, в свою очередь, можешь делать все, что посчитаешь нужным. Даже целоваться с Мошкиной.

Кутусов тихонько засмеялся.

– Увидела меня с Сашкой, значит – и быстренько сделала выводы? Ты почему такая неадекватная, Маруся?

Ах, ты ж…От злости дыхание сбилось и голос осип.

– Потому что так тебе и надо, – обиженно пискнула я.

– А я понял, что ты меня все-таки меня любишь, иначе бы не ревновала. Ради этого стоило бы повторить ту сценку в кабинете.

И тут его горячие губы накрыли мои, а потом скользнули по шее. Мамочки!

– Ты что делаешь? – прошипела я. – Мы – друзья! И все!

Пф-ф, а он знай себе посмеивается и гладит мои волосы. Аж ноги подкосились и задрожали.

– Я люблю тебя, Стасенька, ну сколько можно над собой и надо мной издеваться? Хватит уже этих игр. Что за юношеский максимализм? Или прошлые вражеские отношения наложили такой крепкий отпечаток? Так нам по двадцать пять уже. Какие мы друзья? Скоро пенсия помашет ручкой, а мы все что-то друг другу доказываем. Жизнь-то проходит.

– И это не мешает почему-то Кутусову совершать детские поступки. У тебя семья. Забыл?

Он присел на стул и устало посмотрел на стоящую рядом бывшую одноклассницу.

– Хм…С чего ты решила, что у меня семья? Во-первых, тебе известно, что я в разводе. Во-вторых…

Я тут же перебила его эмоциональную речь:

– Тогда почему ты с Сашкой обнимался? Видимо, развод только на словах.

– И все-таки дослушай, – твердо сказал Стас. – Во-вторых. По сути, у меня никогда не было семьи, с самого детства. Сначала мама меняла мужей, но кому нужен чужой ребенок, тем более такой ершистый пацан, каким я рос. Потом да – появился штамп в паспорте, но это не означало, что у меня появилась семья. А знаешь, как я женился на Сашке? Думаешь из-за будущего ребенка или по великой любви? Не то и не другое.

– Избавь меня от этих подробностей, – продолжала я бухтеть.

– И все-таки расскажу, пожалуйста, не перебивай.

И Стас рассказал. Когда я уехала из Питера, у него с Сашкой состоялся серьезный разговор. Она подтвердила, что беременна, но уточнила, что ребенок Кутусова, у нее с Сергеевым не было близких отношений. Один лгал, чтобы потешить свое самолюбие, другая – чтобы у Стаса вызвать ревность. Когда тучи развеялись и все стало понятным, Кутусов предупредил: от ребенка никогда не откажется, а вот жениться – ни-ни. Мошкина разрыдалась, устроила грандиозную истерику, но это не помогло. Потом она подключила всех: деканат, мать Стаса, своих родственников – поодиночке и толпой они начали давить на будущего отца. Но Стас стоял железобетонной стеной. А в это время из родного города стали доноситься слухи, что Машкова беременна. Стас сначала решил, что это его ребенок – по срокам совпадало. Но друг сказал категорично: отец Валера. Во-первых, это Стаська сама подтвердила, во-вторых, Голубев встречает Машкову каждый день, и они не скрывают своих теплых отношений.

Сашка продолжала атаку, это проявлялось в постоянных визитах в общежитие, в университет – проходу Стасу не давала. И однажды так себя взвинтила, пригрозив самоубийством, что открылось сильное кровотечение, пришлось вызвать скорую. Возможно, из-за этих встрясок случился выкидыш. Потом осложнение, в результате (не будем вдаваться в медицинские вопросы) Мошкиной объявили, что детей у нее, скорее всего, не будет. Это был удар! Сашка с детства мечтала о многодетной семье – и все планы на счастливую дальнейшую жизнь рухнули в одночасье. Стас переживал те события вместе с ней, а потом махнул рукой на свою прежнюю любовь и, наказав себя за неосмотрительность и легкомыслие, женился на Мошкиной.

Жили они тяжело. Сашка много раз лечилась от бесплодия, но ничего не помогало. На платное лечение за границей не было средств, на ипотечный взнос тоже не могли накопить: куда там, оба студенты. Мошкина начала настаивать на том, чтобы Кутусов обратился за помощью к отцу, это и пришлось со временем сделать, потому что все скандалы начинались и заканчивались слезами и фразой: ради семейного счастья и здоровья жены можно пожертвовать и своей гордостью. Пожертвовал. Обратился. Отец – воротила бизнеса средней руки, конечно, не сразу узнал старшего сына и со временем не полюбил, но денег дал. Их хватило на покупку двухкомнатной квартиры-студии не в центре, но и не на окраине. Еще остались средства на обследование и консультацию в Израиле. Однако все потуги с сохранением того, чего не было, а именно: семьи – оказались тщетны.

Однажды, когда Стас учился уже на шестом курсе, отец пригласил его с Сашей к себе на юбилей. Там Кутусов познакомился с другими детьми ближайшего родственника. А недавно Стасу стало известно: Саша встречается с одним из двоюродных братьев.

– Как только я об этом узнал, недолго думая, развелся с женой и уехал на родину, благо, уже самостоятельный врач. Да, квартиру мы продали, на деньги от своей доли я купил дом за городом, где ты и побывала. Вот такая история.

– Да, нерадостная.

– Нерадостная. Хочу, чтобы ты понимала: я не осуждал и не осуждаю такое поведение Саши. Виноват, ничего не мог ей дать: ни любви, ни финансовой защищенности. Эта совместная жизнь – для обоих мучение. Муха часто вспоминала тебя, говоря: «Я видела себя в свадебном платье, а на чужие чувства было наплевать. Трех человек своим поступком сделала несчастными. За это и наказана». А то, что она оказалась на юбилее гимназии, поверь, для меня тоже было неожиданностью. Муха, как и ты, любит сюрпризы.

Я задумалась. Ну не воспринимается мной бывшая подруга настолько однобоко, как описывает ее Стас. На жертву обстоятельств она совсем не тянет. Когда-то Саша открыто продемонстрировала, на что способна ради придуманного ею счастья. Не дай бог, если кто-то встанет на ее пути.

– Для чего она приехала? У тебя вымолить прощение?

«И вернуть назад», – очень хотелось добавить, но я заставила себя промолчать.

– И это тоже. А главное, для того, чтобы всех увидеть перед поездкой в Германию. Отбывает с новым мужем на постоянное место жительства. Вроде бы появилась надежда поправить здоровье и решить окончательно ее проблему. Если бы ты не сбежала с юбилея, то знала бы об этом тоже.

– Мне не интересна Саша, тем более не впечатляют ее мольбы о прощении.

Стас подошел ко мне близко-близко и притянул к себе.

– Когда ты увидела нас обнимающимися, мы прощались, Стасенька. Должна же ты понять: шесть лет вместе прожили.

– Понимаю, – тихо сказала я и отвела глаза.

– Я люблю тебя, очень люблю, Стасенька, – повторил Кутусов. У меня на глазах появилась слезы. – Маруся ты моя!

Век бы слушала эти слова. Я вдруг непроизвольно поддалась вперед и сама поцеловала Стаса. Первая! И едва не заплакала от эмоций, переполнявших меня. Этот ирод отодвинулся в сторону и сказал:

– Что ты делаешь, мы же друзья!

– Согласна снова стать твоим врагом, только поцелуй меня!

Он нежно обнял меня, а потом тесно прижал к себе и ответил на поцелуй более страстно, с напором. Душа звенела от удовольствия. Стас целовал мое горящее лицо, а потом, не выдержав, томным голосом произнес:

– Не могу больше. Иди ко мне. – Он подхватил меня на руки и понес в спальню, а я уткнулась носом в шею Стаса и вдыхала, вдыхала его, полный свежести, запах.

– Я тоже хочу тебе сказать, точнее рассказать, – сипло пропищала я, готовая немедленно выложить историю о том, что Даша его дочь.

– Стаська, потом, у меня все горит внутри.

– Это изжога. Что-то съел.

– Еще иронизирует.

– Но…

– Потом.

Потом…А потом ты меня возненавидишь. Но пусть это будет после. А сейчас я хочу быть с тобой. Хочу быть счастливой!

Примечание

15 Песня «У друзей нет выходных», слова и музыка Любаши

Глава 27

Утром я почувствовала ужасную слабость и головную боль, наверное, немного простыла, когда бежала домой без шапки. С трудом разлепив веки, вылезла из-под руки Стаса, а потом тихо – тихо открыла дверь Дашиной комнаты, дочь еще спала. Ах, как не хотелось будить малышку, но ей нужно собираться в сад, а мне – на работу.

Отец много раз уговаривал перебраться к ним в Адлер, мечтал, чтобы вся семья воссоединилась и жила вместе. Но мне не хотелось мешать: у папы с Аней подрастал маленький сынок Саша – папино счастье. А снова прыгать по съемным квартирам, обустраивать свой быт – нет. Не об этом я мечтала. Да и привыкла уже к Энску, к друзьям, местным обычаям. Уж лучше вы к нам – в Сибирь.

Даша встала – и сразу взялась за смартфон, включив рулады Кати Кищук. В Адлере я разговаривала с папой на тему музыкальных пристрастий дочери:

– Даше бы песенки из мультиков напевать, ан, нет. Она ведь этих смотрит, этих слушает, за этими повторяет.

– Помнишь ли, ты в детстве мечтала выступать в группе «Дискотека Авария?» – торжественно объявил отец. – Нет? Не беспокойся. Со временем все пройдет. И это тоже.

Я быстро сварила манную кашу, какао – это дочери, ей другого не надо. А себе и Стасу смастерила завтрак без особых кулинарных изысков: слойки с сыром и яйца пашот. Полчаса – и все готово.

– Дядя, ты у нас будешь жить? – спросила дочь, когда в проеме кухни показался голодный Кутусов.

– Не знаю, – честно сказал Стас, – мы с твоей мамой это еще не обсуждали. Но я бы хотел, чтобы вы переехали ко мне.

– К попугаю и белочке?

– Да, и к псу, ежику и котам тоже, – засмеялся Кутусов. И обратился ко мне с вопросом счастливый и такой родной: – О чем ты хотела вчера со мной поговорить? Я так быстро уснул, прости, очень вымотался.

Ну уж и выбрал время: здесь дочь, да и на ходу не хочется вываливать неформатное известие. Сколько бы я не думала, как обо всем сказать Даше и Стасу о том, что они родные люди, нет, не могла подобрать нужных слов. Понимала, что Кутусов в лучшем случае включит режим отчуждения, а в худшем – меня оставит, но предъявит требование к удочерению ребенка. А это новые проблемы и новые слезы. Видеть его и знать, что он тебе не принадлежит – это больно.

Сказать все же придется, но пусть это произойдет позже. Могу я хоть неделю или месяц пожить счастливо? Так, чтобы потом прекрасные воспоминания грели душу всю оставшуюся жизнь?

Забросив Дашу в детсад, мы поехали на работу.

– Высади меня вон за тем углом, – попросила я Стаса, – не хочу, чтобы коллеги видели нас вместе.

– Не придумывай. Ни в какие твои игры я играть не стану. Так, сегодня пятница? В следующий четверг подаем заявление на регистрацию брака, – твердо ответил Кутусов. – Жаль, что принимают их раз в неделю, а то бы это сделали сегодня в обеденный перерыв. И не спорь. Мы и так потеряли много времени. Надо наверстывать. Надеюсь, ты с Валерой оформила официальный развод, раз на своей прежней фамилии?

– Ну, да, я не замужем, – промычала я.

Боже мой, новое вранье, а еще Стаса обвиняла во лжи. Кто из нас еще больший лжец, надо разобраться. Как же трудно говорить правду, когда на кону твоя счастливая семейная жизнь! Простившись с Кутусовым в фойе поликлиники, я направилась в свой кабинет. Днем я снова почувствовала слабость, появился кашель. А потом температура начала подниматься со спринтерской скоростью. Вечером Стас сделал все возможное, чтобы я не схватила пневмонию. «Какой он заботливый, – с умилением думала я, – и Дашу из сада забрал – я предварительно предупредила воспитательницу о визите Кутусова – а потом сам приготовил ужин, обо мне вон как беспокоится».

– Ты что плачешь? – встревожился Стас, подойдя ко мне? Где болит, маленькая?

– Да я просто от переизбытка чувств, – вздохнула я и шмыгнула носом.

Сама себя не узнавала в последнее время, стала какой-то сентиментальной размазней. Это, наверное, последствия простуды и больной совести. Где моя былая резвость, где гордость и смелость? Ау!

– Маруся ты моя, – засмеялся он, – постарайся уснуть, я сам Дашу уложу. Не волнуйся. Жаль, что она не моя дочь. – Он замолчал, а потом снова продолжил: – Хотя это не имеет значения…

Вот он, тот самый момент, когда нужно было крикнуть: «Твоя-твоя». Но бестолковая женщина снова упустила свой шанс.

Выходные мы провели все вместе, как настоящая, крепкая семья. Такая пробная версия супружеской жизни. Стас занимался не только мной, но и Дашей: снова читали книжки, вместе рисовали, лепили из пластилина героев сказок.

«Он очень заботливый отец, – думала я о будущем муже и корила, корила себя: – Сколько же Даша потеряла счастливых мгновений общения с папой».

А в воскресенье вечером ненадолго забежала Катька.

– Голубева, не мельтеши. За Марусей есть кому ухаживать. Сходи лучше к Лазаревскому. Он на тебя смотрит, как пес на сахарную косточку, и облизывается.

Катька, усмехнулась такому скабрезному сравнению и, подмигнув мне, быстро ретировалась.

– Из-за тебя так всех друзей растеряю, – просипела я.

– Старый друг лучше двух подруг. Что уже надоел? О другом мечтаешь? Нет, моя дорогая. У тебя теперь есть я. Пусть друзья и подруги постепенно отходят на второй план. К тому же ты болеешь, нечего им здесь делать.

Кутусов, оказывается, жуткий собственник. Не замечала за ним раньше такого.

– А жар-птица против. Я никогда не откажусь от друзей, хочу, чтобы ты это понял и принял.

– Стасенька, у каждого в этой жизни есть свое место. Сначала интересы семьи, а потом все остальное: друзья, коллеги, работа, – поставил Стас точку в споре. – Как говорится, первым делом самолеты.

С понедельника пришлось взять больничный – температура и кашель не уходили. Стас предложил перевести нас с Дашей в загородный дом, к матери, ибо у него вся неделя была предельно занята: заболел коллега, и Кутусову пришлось брать дополнительные ночные дежурства.

– Я не могу вас оставить одних. Сама понимаешь: тебе нужен постоянный уход.

– Я не при смерти. Если что, Катя поможет.

– У Кати Лазаревский скоро пропишется. Там не до тебя. Не мешай их счастью.

– Но это неудобно. Посторонняя женщина будет за мной ухаживать. Нет. Нет. И нет.

– Она не посторонняя, а твоя будущая свекровь. Смирись уже с этим, как с неизбежностью.

Смирилась, я же послушная будущая жена. Даша от счастья, что всю неделю не придется ходить в детский сад и жить с мамой в доме дяди Айболита, где много животных, где добрая бабушка разрешает кормить курочек, от счастья полчаса прыгала, а потом носилась по всей квартире ураганом Катрин. Даже пришлось ей сделать замечание.

Мама Стаса, Ангелина Яковлевна, как ни странно, с удовольствием приняла будущую невестку и ее дочь. Мы спокойно прожили три дня, ожидая Стаса.

В четверг утром, после дежурства, за мной приехал веселый Кутусов. Температура ушла, я уже чувствовала заметное облегчение. Даша не захотела возвращаться домой, точнее ходить в сад, а пожелала остаться до конца недели у бабушки Гели. Так она начала называть Ангелину Яковлевну.

– Подаем сегодня заявление в ЗАГС. Помнишь ли наш уговор? – торжественно произнес Стас.

Мне хотелось улыбаться всему миру! Что я и делала!

– Помню.

– В обеденный перерыв я за тобой заеду.

И мы подали заявление. А вечером позвонила Дашина воспитательница и сказала, что администрация срочно запросила копию свидетельства о рождении дочери. Потеряли, наверное. Я отсканировала документ и выслала копию, а потом разморозила говяжий фарш, чтобы наделать котлет к приходу Стаса, но снова почувствовала слабость. Пришлось присесть и принять горсть таблеток. Сама не знаю, как уснула сидя в кресле. Проснулась почему-то на диване под толстым верблюжьим пледом. На улице уже было темно, и лишь свет уличного фонаря приглушенно проникал через неплотные портьеры. Ничего не болело, абсолютно ничего.

«Проспала! Как я могла так крепко уснуть? – ругала я себя. Посмотрела вокруг и заметила чудесное преображение гостиной: повсюду были развешаны связки гелиевых шаров, на одной из стен неоновыми буквами было написано «Люблю».

– Проснулась, Маруся? – В гостиную вошел Стас. – Пришлось тебя, спящую, перенести на диван, а потом немного похозяйничать на твоей кухне. Пойдем, родная, отметим важное событие: не каждый день подаем заявление в ЗАГС.

Я вошла на кухню. Весь стол был уставлен разносолами. Будущий муж выложил на блюдо курицу-гриль, по тарталеткам разложил салаты, шарики красной икры. В центре стола стояла бутылка шампанского, на большом блюде лежали фрукты и виноград. Украшал композицию любимый мною белковый торт с топпером из мастики в виде сердечка с надписью «Выходи за меня замуж!».

Я запрыгала от счастья и захлопала в ладоши.

От прилива вселенского счастья Кутусов стал красным, как помидор.

– А кольцо наверняка запрятано в той белой кремовой розочке? – восторженно воскликнула я.

– Не совсем. Стасенька, я люблю тебя, люблю так, что, когда говорю, голос пропадает, – будущий муж закашлялся. – Ты – мое счастье, моя надежда, моя жизнь. Только с тобой мне хочется свернуть горы, только тебе мне хочется достать с неба звезду. – И он протянул сертификат о присвоении звезде с координатами 05 ч 55 м 10.3053с (прямое восхождение), + 07°24′ 25.426" (склонение) седьмой величины в созвездии Райской Птицы имени Станислава (владелец: Станислава Олеговна Кутусова)

И меня пробило на эмоции: из глаз опять потоком полились слезы. Вот жар-птица и увековечилась в небесах, правда, в другом полушарии.

– Стасенька, ты стала такой сентиментальной. Никогда за тобой такого не замечал.

– Это возраст и неожиданно свалившееся счастье! Такое чудное волшебство: обычная жар-птица превратилась в звезду имени себя. Спасибо, любимый!

– Все благодарности потом и в особо нежной форме. А вот и наши кольца. – Он достал из внутреннего кармана пиджака синюю коробочку, где лежали кольца с выгравированными надписями: Together forever – вместе навсегда. – Не стал класть кольца в торт, не нравится этот пошлый приемчик, да и боялся, что подавишься. Излишний риск.

Ах, как все было красиво. Все-таки Кутусов – неисправимый романтик.

На смену чудесному, волшебному вечеру пришла ночь – время рвать на себе мои длинные волосы, в которые ушел весь ум. Стас давно уснул, а я лежала и все думала, думала, думала. Внутренний подленький голосок уговаривал: «Может, не надо вообще ничего говорить? Ведь вырастил же тебя отец, как родную, и Стас вырастит Дашу так же». Но нет, я этот внутренний голос совсем приглушила и услышала другой: «Не тяни, скажи завтра же обо всем, отец и дочь наконец должны обрести друг друга. Ты достаточно уже нарезвилась. Дальше тянуть опасно. Собственная совесть тебя уничтожит».

И я решилась сказать обо всем в пятницу, сразу после выписки. Приняла решение, и сразу стало легче. А там будь что будет. Стас закидает меня или камнями, или цветами.

…Или камнями, или цветами. Я плохо знала Стаса, особенно его последние шесть лет. Не последовало ни то, ни другое. Ничего из этого.

Глава 28

Пока я оформляла больничный, Кутусов в обеденный перерыв забежал к нам домой за забытым паспортом – хотел сделать мне какой-то сюрприз. Открыв дверь своим ключом, прошел в спальню, а потом взглядом задержался на документе, лежащем на полу. Но он же аккуратист – Кутусов, как можно оставить беспорядок? Низяяя!

Этим документом оказалось свидетельство о рождении Даши, которое я забыла убрать в ящик стола, где оно всегда хранилось – и на старуху бывает проруха. На месте ФИО отца – прочерк, отчество: Станиславовна. Что еще нужно умному человеку, чтобы сложить 2+2 и сделать вывод, кто отец ребенка? Однако Кутусову захотелось, чтобы я сама озвучила это.

– Так кто отец ребенка? – сквозь зубы спросил Стас, держа в руках свидетельство, когда я через пять минут после его нечаянного открытия вернулась домой.

Ну, что ж, посмотрев в глаза теперь уже, по моему мнению, несостоявшемуся мужу, я легко вздохнула – наконец правда вскрылась, что уж теперь – и сказала:

– Отец Даши ты.

– Так все просто?

– Конечно, просто.

– А когда ты собиралась мне об этом сообщить? На смертном одре?

– Я собиралась обо всем рассказать сегодня, но ты узнал раньше. Понимаю, ты сейчас готов уличить меня во всех смертных грехах. Виновата. Беру все на себя. Кстати, самолет из Сургута в Афганистан угнала тоже я.

– А почему не сказала о рождении моей дочери пять лет назад? – Он так и выделил голосом «моей дочери».

– Как вышло, так и вышло. Мне больше нечего добавить, – протянула я с тоской.

У меня после этого словесного выброса и напускной бравады наступил полный ступор. Перехватило голос, все содержимое черепной коробки отказало в продуктивной работе. То, что я готовилась сказать в свое оправдание и репетировала ночи напролет, напрочь вылетело из головы.

Стас, не проронив больше ни слова, развернулся и ушел.

Я легла на диван и свернулась калачикам. От былого состояния облегчения – тайн больше нет – не осталось и следа. А вопросы, вращающиеся вокруг своей оси, как планета, на которой мы когда-то поселились, остались. Что я должна была ответить Стасу?

Рассказать о том, как Сашка обвиняла меня во всех смертных грехах: сначала я рассыпала карточную, ею придуманную счастливую жизнь, потом грозила пойти на все ради будущего ребенка, а после умоляла не мешать ее счастью, не лишать ребенка отца и отойти в сторону? А я ей это пообещала. И что? Стас бы напомнил тот наш телефонный разговор в Питере и сказал бы: «Я не собирался отказываться от ее ребенка. Жениться на Мошкиной тоже не собирался, мне нужна была только ты. Однако любимая не захотела прислушаться к моим словам, ей всего важнее моральная составляющая поступка: как жить, если человеку не веришь, и как смотреть в глаза бывшей подруге?

Рассказать, что была зла на Стаса, когда он скрывал от меня адюльтер с Мошкиной, пока я его не прижала к стенке? Тут бы и мне прилетело: «А ты на себя обрати внимание. Чем ты-то лучше? Кроме лжи я еще ничего не слышал».

Рассказать, что когда он женился, я, глядя на эти снимки, полночи прорыдала в подушку и дала себе слово молчать до конца жизни о его отцовстве? Сказал бы: «Сама виновата. Добровольно отказалась от своего счастья, и ребенка вместе с отцом наказала».

Рассказать, что была совсем молода, горяча, бестолкова и самоуверенна, не хотела слушать советы папы, который просил обо всем сообщить отцу ребенка… Сейчас бы эту голову да на те бы плечи. Ответил бы: «Если поняла свою ошибку, почему тянула и сразу обо всем не сказала, когда приехал? Почему молчала все эти годы?»

Вот и снова замкнутый круг. Начинаем все сначала. Задним умом каждый предвидит и падения, и боль, и проблемы. Попробуй разглядеть в настоящем!

Я привыкла держать удары судьбы. Это началось еще со времени, когда заболела мама. Однако последний удар, казалось, я пропустила, и мне больше не подняться. Настолько он оказался сильным. Самое главное, устанавливая причинно-следственные связи, я во всей этой истории более всех винила себя. На самом деле, если бы после выпускного не поддалась эмоциям, не было бы эпопеи с Сашкой. Или бы там, в Питере, не махала бы шашкой направо – налево, а хорошо бы все продумала, взвесила и попробовала понять Кутусова, не было бы сегодня этого сложного разговора. Помню, как-то Стас сказал: «Ты же вся соткана из принципов, у тебя же не существует других цветов, только белое и черное, без полутонов».

«Да, но это было тогда, в той жизни, сейчас я различаю все полутона и оттенки и даже больше, если могу понять тебя. Понять и простить. Сейчас, когда сама переживаю похожие чувства. Я сегодня – твое вчерашнее зеркальное отражение. Вспомни, как ты боялся правды, позже правду боялась сказать я. Очень много было поставлено на кон! Прости меня, Стас. И, если любишь, ты приедешь ко мне», – я чуть ли не дословно мысленно повторила фразу, сказанную им когда-то.

Немного погодя, придя в себя, я попросила Стаса привезти Дашу.

– В понедельник вечером, – ответил по телефону Кутусов. – Я имею точно такие же права на дочь, как и ты.

***

Волнуясь за Дашу, я вечером позвонила ей и спросила, чем занята. Она радостно ответила:

– Мы с бабой Гелей и Марсом играем в мячик! Мама, я научила нашего попугая говорить новые слова: Петруша хороший!

– Дай телефон бабе Геле, доченька.

Через секунды раздалось пощелкивание, а потом очень медленно, видимо, выбирая каждое слово, заговорила Ангелина Яковлевна.

– Стасенька, что случилось? В дом влетел бледный Стас, побросал вещи в походную сумку, поцеловал Дашу и сказал, что вернется в понедельник. Куда отправился мой сын и зачем?

– Мне ничего не известно, кроме того, что приедет в понедельник и привезет дочь. Я бы хотела забрать ее сейчас.

– Пожалуйста, оставь ее со мной до окончания выходных. Мне так радостно с Дашенькой. И тебе после болезни нужно окрепнуть, – дрожащим голосом, умоляя, попросила Ангелина Яковлевна.

– Хорошо, – лаконично завершила я разговор.

В выходные я просидела дома, отказавшись от приглашений Голубевых и Олеси съездить в деревню, отклонила приглашение Кати сходить в торговый центр за красивым платьем к Новому году.

– Ты плохо себя чувствуешь? – заладила Голубева. – Зря выпросилась на работу. У тебя свадьба на носу, а ты хвораешь.

– Не будет никакой свадьбы, – шмыгнула я носом.

– М-дя… Как это не будет? Что-то случилось? Не молчи, – не дождавшись ответа, коротко сказала: – Сейчас приеду.

К вечеру от всезнайки Лазаревского стало известно, что Стас еще в пятницу выпросил у Василия Васильевича личный отпуск до понедельника и куда-то уехал.

– В Ленинград, – пошутила Катька. – Снова сбежал от Галки, зараза. 16

– Не рви душу. Мне не до шуток.

В понедельник я уже не находила себе места. После работы, вечером, приготовив на ужин запеканку с картошкой и мясом, как любила Даша, я присела у телевизора, хотя он в нашем доме был предназначен в большей степени для домашнего интерьера, нежели как полезная и необходимая вещь. Я смотрела его очень редко, может быть, только новости. Переключила на местные, а там…

Примечание

16 Героиня имеет в виду эпизод из фильма «Ирония судьбы или с легким паром».

Глава 29

– Сегодня в районе железнодорожного вокзала было обнаружено тело мужчины двадцати пяти – тридцати лет, ростом приблизительно 185 сантиметров крепкого телосложения, волосы русые, глаза зеленые, – вещала диктор местного телевидения. – Одет в куртку черного цвета, темно-синие джинсы. Если вам что-либо известно о личности потерпевшего, просим сообщить по телефону 02. – На экране появилось видео с цензурой, наложенной в виде мозаики.

– Стас? – прошептала я. – Стас?! Как же так, Стас?! Стас…

В этом молодом человеке я мигом узнала Кутусова, хотя рассмотреть лицо не представлялось возможным. Но фигура точно его. И одежда похожа.

Нет, я не билась о стену, не рвала на себе волосы, не выла и не стонала, просто тихо глотала слезы, уткнувшись в подушку.

– Мамочка, почему ты плачешь? – Я оторвала лицо от подушки. На меня с тревогой смотрели любимые серые глаза дочки. У Даши от волнения потекли слезки. Она обняла меня и, всхлипывая, проговорила: – Не пла-ачь, ма-мочка, пожалуйста.

Позже стало известно вот что. Я, оглушенная новостью о гибели Стаса, не услышала щелчка открываемой двери. Дочь, как обычно, решила пошутить, и очень тихо пробралась из коридора в гостиную.