Текст книги "Привет, Маруся! (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Глава 1

Влюбиться не значит любить: влюбиться можно и ненавидя.

Федор Достоевский

– Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре. Закончили. Переходим к следующему упражнению.

Мы долго стояли у входа в спортзал, но с виду молодцеватый учитель лет тридцати никак не хотел обращать на нас внимания. У меня же было достаточно времени, чтобы рассмотреть его: как же он красив, просто совершенство. Аполлон. Правильно говорят: уроки физической культуры на то и созданы, чтобы демонстрировать физические достоинства учителя и физические недостатки учеников.

– Сергей Николаевич, я к вам в класс с новенькой, – крикнула секретарша бальзаковского возраста, заискивающе глядя на физрука и по совместительству моего классного руководителя.

– Какие новые ученики могут быть в одиннадцатом классе?

– Она переехала из другой области. Отца сюда перевели. Он военный, – оправдываясь перед учителем за Министерство Обороны, пролепетала секретарша.

– Фамилия-имя? – строго обратился, повернувшись ко мне, физрук.

– Машко́ва Станислава. Можно Стася, – спокойно ответила я.

– Ма́шкова Станислава, – поправил меня стоящий первым в шеренге смуглолицый кучерявый парень с модной щегольской стрижкой.

Судьба тогда прогремела фанфарами мне в самое ухо: та-та-та-там! Но глупая девица все равно ничего не поняла.

– Я – Машко́ва. Станислава. Стася. Прошу запомнить и не путать.

– С такой фамилией ты – Маруся. Ничего личного, – он поднял руки вверх и сложил в замок ладони. – Привет, Маруся.

– Хм. В споре с круглым дураком и зацепиться-то не за что, – поморщилась я.

Раздались тихие, несмелые смешки.

– Отставить разговорчики. Кутусов, последнее китайское предупреждение, а потом: упал, отжался. Ты меня знаешь, все так и будет, – повысил голос физрук и, уже обращаясь ко мне, бросил на ходу: – Машкова, переодевайся и становись в строй.

С этой легендарной встречи с химико-биологическим 11б классом гимназии № 48 началась затянувшаяся на долгие почти десять лет история моей ненависти и любви к одному типу, воспринимающему окружающую действительность с изрядной долей юмора, приправленного цинизмом.

***

Всю жизнь «мечтала» жить в Сибири! Так уж сложились обстоятельства, что нам пришлось прожигать какую-то часть своей жизни здесь, а не на берегу Черного моря, как папе было обещано ранее. Где мы только не побывали за время его службы в армии: и в Мурманской области, и в Свердловской, и в Ленинградской, и в Тульской, и в Московской, и в Белгородской, жили даже на Камчатке. Оттуда, с Ключевской Сопки, нас направили в забытый богом сибирский край. Больше двух-трех лет мы нигде не задерживались, а в иной год приходилось менять по два учебных заведения, я предполагала, что и здесь мы ненадолго.

Вообще, папа мне неродной, но он со мной с трехлетнего возраста, с того самого времени, когда молодым офицером, увидев маму в гарнизонной библиотеке, влюбился раз и навсегда. Я не стала помехой в их отношениях, напротив, папа настолько проникся заботой обо мне, что считал родной дочерью.

Этот сибирский город мне понравился сразу: небольшой, уютный, чистый. К тому же весь в зелени, отчего небо под кронами тополей казалось тоже зеленым. Приехали мы вечером, а утром пошли с папой ближайшую гимназию сдавать документы. Для меня разницы не было: школа это, гимназия или лицей – за годы путешествия по всей стране я была полностью социализирована и совершенно самостоятельна. К тому же мне удалось выработать стойкий иммунитет к разным детско-юношеским приколам и шалостям. Главное, территориально гимназия находилась в пяти минутах ходьбы. Из всех школьных предметов мне легче всего давались химия с биологией и физика, поэтому выбор был очевиден: химико-биологический класс, по этому профилю я училась и на Камчатке.

После физкультуры была география. Пожилая учительница вела урок несколько своеобразно: прерывала вдруг объяснение нового материала ею заданным вопросом и сама же на него отвечала. В это время каждый из моих одноклассников занимался своими делами: сидевшая рядом девушка, представившаяся Сашей, рисовала силуэт выпускного платья, и пусть сейчас сентябрь, когда-нибудь придет июнь, сзади двое парней играли в морской бой, находившаяся справа от меня одноклассница листала модный журнал. А я в это время крутила головой, рассматривая сверстников. На перемене, перед географией, соседка Саша немного рассказала мне о некоторых из них:

– Вот впереди, перед нашей партой, сидит знакомый уже тебе с урока физкультуры Кутусов Стас – Кутузов. Слева от меня за третьей партой первого ряда списывают домашку по алгебре Квашняк Маргарита – наша Королева Марго и ее подруга-подпевала Викуся Бобринская – Боб, перед ними развалились на стульях Лазаревский Игорь, в простонародье – Лазарь и его друг Сашка Артемьев, по прозвищу Тёма.

– А у тебя какое прозвище?

– Муха.

– Почему Муха?

– Мошкина потому что. На ассоциативном уровне одноклассников – Муха. Надоедливая, наверное. Так что, тебе еще повезло быть Марусей.

– Совсем не похоже, что попала в одиннадцатый класс. Я поменяла много школ, но эта единственная, где в среде выпускников у многих прозвища. Послушай, а я не ошиблась, это действительно одиннадцатый класс?

Саша засмеялась, прикрыв рот рукой:

– Успокойся, на прозвища никто не обижается. Это, пожалуй, единственное, что осталось от детства.

– Все равно несправедливо. Если все клички – производные от фамилий, то откуда взялась Королева Марго? Логичнее Квашняк называть Квашней, – возмущенно проговорила я.

– Это Маргарита сама так себя назвала. Она имеет право: одна из сильных мира сего, никто противиться и не стал, все привыкли, к тому же Марго короче. Русский язык стремиться к усечению основы.

– Тогда вы впереди России всей. А кто еще здесь присутствует из «сильных мира сего», как ты говоришь?

– Лазаревский Игорь и Кутусов Стас. Остальные в лидеры не лезут. И ты не лезь. Так спокойней.

Я отвлеклась от воспоминаний из-за резкого возгласа географички:

– Воропаев и Никитин, вы мне дадите сегодня вести урок? Разговариваете параллельно со мной, еще так громко.

– Мария Петровна, простите. Это мы обсуждаем Арктику и северный морской путь.

– Вот там точно ничего тушить не надо. Повторяйте лучше раздел «Тайга как природная зона России», – лениво бросил Кутусов.

Класс залился смехом

– Что здесь смешного? Не понимаю, – шепнула я соседке.

Саша тряхнула красивыми волосами и фыркнула, зажав рот рукой:

– Да история тут потешная произошла неделю назад. На перемене после ОБЖ, где мы повторяли действие огнетушителя, парни решили порезвиться и в результате уронили на пол пеногенератор. Он падает, сильно ударяется об пол и начинает работать, извергая пену, которую уже ничем не остановить. Так вот, Воропаев хватает огнетушитель и бежит в туалет, благо, кабинет ОБЖ по соседству. Ваня дергает одну дверцу – закрыто, другую – закрыто, третью – открыта, и направляет струю на унитаз, а там, на унитазе, сидит обалдевший девятиклассник. В коридоре крики, суматоха. Вбегает Никитин, спрашивает: «Что случилось?» – его в кабинете не было, когда заработал агрегат. Воропаев, оборачиваясь к нему, кричит: «Помоги!», и тут Сашка снимает с противопожарного щита второй огнетушитель, срывает чеку и снова направляет струю на несчастного девятиклассника. Тот весь в пене, головы не видно. Потом с огнеборцами была серьезная беседа в кабинете директора.

Я, представив эту картину в туалете, от смеха едва не оказалась под партой.

– Маруся, ты под партой грибы собираешь? Уже наелась мухоморов? – обернулся Кутусов.

– Я Стася. Не узнаешь? А, поняла: тебя видения мучают. От мухоморов. Надо было их варить, а не есть сырыми, Кутузов, – я закрыла один глаз и затрясла головой. Саша, глядя на меня, захохотала в голос.

– Стас, отстань от нее. Девушке и так непросто: новый город, другое место учебы…

Пламенную речь моего защитника Лазаревского прервал строгий окрик Марии Петровны:

– Кутусов и Лазаревский, встаньте оба. Вы замолчите сегодня? Нет? Невозможно вести урок.

И тут же, только парни присели, последовал гнусавый возглас Кутусова:

– Смотрите во всех гимназиях страны: суперблокбастер: «Садись! И продолжение «Садись-2».

Возвращаясь из гимназии, я обнаружила, что Игорь Лазаревский живет в том же доме, что и я. А парень мне понравился: высокий, смуглый, черноглазый – все как я люблю. Самое главное, заступился за меня перед этим идиотом Кутузовым – любителем мухоморов. Что-то и впрямь, кушать захотелось, сейчас бы грибочков. Да, чувствую, веселой мне покажется жизнь в этом классе.

***

– Дочь, как прошел твой первый учебный день в новой школе? – с интересом спросил папа.

– Все нормально. За исключением того, что я для всех Стася, а для одноклассников – Маруся. Детский сад.

– Потерпи, учиться-то всего восемь месяцев. Не связывайся.

– И не собиралась, папочка. Есть будешь? Сегодня жульен в хлебе

– Ну, дочь, ты меня все больше и больше удивляешь. Накрывай на стол.

Папа ел с удовольствием, причмокивая каждый раз, когда я ему клала добавку.

– Вкуснота. Как готовила?

– Все просто: нарезала куриную грудку, шампиньоны, обжарила на оливковом масле, добавляя много лука, разных специй, в конце положила сметанку и все немного потушила. А потом у круглой булки срезала верх, удалила мякиш и выложила в ее середину содержимое сковороды, сверху присыпав тертым сыром. Поставила в духовку запекать на 5 – 7 минут при температуре 200°. Все. Блюдо называется «Жульен в хлебе».

– Вкуснота. Молодец. Хозяюшка ты моя.

Спустя неделю папа поинтересовался, не хотела бы я съездить в выходные дни с ним на дачу к товарищу по службе: нужно вливаться в коллектив. Сказал, что будет присутствовать несколько семей. Заняться мне было нечем, и я согласилась, сразу представив уютную поляну, окруженную лиственными и хвойными деревьями, удобное кресло, стоящее прямо на бугорке, теплый плед, ну, как в фильме «Москва слезам не верит». Красота.

– Стаська, и ты здесь? Рад тебя видеть, – я немного опешила: уехала за тридцать километров от города – и вот она встреча с одноклассником Лазаревским. – А здесь еще и Марго с матерью.

– У тебя отец военный?

– Ну, да, конечно. Мы же все живем в ведомственном доме. Его так и называют: офицерский.

– А Марго тоже из нашего дома?

– Нет, что ты. Она подруга хозяйки этой дачи. Тоже в гостях.

Я неплохо провела время, общаясь как со взрослыми, так и с новыми одноклассниками. В складчину все накрыли стол прямо на просторной террасе. Пока хозяева жарили шашлыки, мы втроем решили прогуляться по осеннему лесу.

– Стася, куда ты собираешься поступать после гимназии? – поинтересовался Игорь.

– В медколледж.

– Почему не в институт? Я так понял, что у тебя хорошие знания по профильным дисциплинам. Спокойно можешь рвануть и медуниверситет.

– Я не могу бросить папу и уехать. Ему без меня будет очень непросто: совсем перестанет нормально питаться. Нет, буду довольствоваться тем учебным заведением, что есть в нашем городе.

– Быть фельдшером? Что это за профессия? Полуврач, недоучка, – надменно произнесла Квашняк. – Нет, я поступлю в медвуз. Только буду специализироваться ни в гинекологии, хирургии или терапии, а в эпидемиологии. Вот это работа, я понимаю. Сидишь себе в Центре гигиены и эпидемиологии, бумажки перебираешь, временами выезжаешь на объекты. А все тебя боятся, все перед тобой прыгают и скачут, пытаясь завоевать расположение, и толкают подарки. Лепота.

– Не побоишься брать взятки, Марго? А как же статья 291 УК РФ? – бойко поинтересовалась я. – Есть кому носить передачки?

– Пусть сначала поймают. Моя мама в ресторане работает главным бухгалтером, так многое повидала, разводила разные ситуации. Ну, что, не знаешь, как ответить? Тогда воспользуйся золотым правилом девушки: улыбнись и поправь юбку.

– Да, прав классик: в России есть две проблемы. И если одну можно решить с помощью асфальтоукладчика, то другую так просто не решить, – заключила я и медленно отправилась по тропинке к дому.

– Не поняла, она намекнула, что я дура? – раздраженно спросила Игоря Квашняк.

– Она не намекнула, она это и сказала, – смеясь, ответил парень и побежал меня догонять.

Если не принимать во внимание этот досадный инцидент, на даче у папиных товарищей мне понравилось. Выехали мы домой следующим днем, в машину к нам напросились мать и дочь Квашняк. Конечно, мы пошли навстречу новым знакомым: не трястись же им снова на электричке да еще с запасами провизии, прихваченными с дачи.

– Папа, по рассказам Марго, ее мать довольно неплохо устроились в жизни. Почему же тогда у Квашняк нет машины? – удивилась я, вспоминая эти два дня, проведенные в гостях.

– Почему же нет? Есть, но она в ремонте. Не придирайся, по-моему, Инесса Ивановна довольно интересная и приятная женщина. Людям нужно помогать.

***

В начале октября все вдруг вспомнили о приближающемся Дне учителя.

Сергей Николаевич, наш классный, вошел в кабинет литературы и, переминаясь с ноги на ногу, промямлил:

– Я по просьбе завуча Элеоноры Константиновны. Она предлагает 11б классу взять организацию праздника «День учителя» на себя, хотя мы и обещали выпускникам не беспокоить участием в различных мероприятиях, но ваши таланты очень нужны гимназии. Поможете?

Такое поведение было несвойственно педагогу: обычно физрук вел себя твердо, непоколебимо и в выражениях не стеснялся.

– А что надо-то? Чур, я отвечаю за спиртные напитки. Сергей Николаевич, вы что пьете? А Элеонора Константиновна? А директор? Так, все пишите о своих предпочтениях, – скороговоркой проговорил, дабы его не перебили, мой постоянный противник по спорам.

– Кутусов, не наглей. Я тут политесу не обучен и изящным литературным выражениям тоже. Могу ответить четко и жестко, – взял себя в руки учитель и стал снова похожим на нашего Сергея Николаевича. – От вас сценарий праздника и один номер для выступления на сцене.

Квашняк тут же подхватила:

– Не беспокойтесь, Сергей Николаевич, все сделаем. – Сценарий напишем мы с Викой Бобринской. Может, и ты с нами, Игорь?

Лазаревский молча крутанул головой – нет.

– Вопрос в том, какой номер мы можем предложить? Кто у нас танцует-поет? – включилась в беседу Саша Мошкина, когда классный руководитель покинул кабинет. – Никто. Все певцы и музыканты в 11а. Почему на нас повесили это мероприятие? Мы великими талантами не обладаем.

– Раз Сергей Николаевич сказал, что нам поручили, значит, мы и будем выполнять! Ты, Муха, говори за себя, а не за всех. Пусть Кутусов подыграет, а вон Машкова споет. Я слышала, как она на днях в лесу солировала, думая, что ее никто не слышит, – иронично сказала, кивнув на меня, Марго.

Мне стало неловко. Когда это она слышала мое пение? Может, когда я собирала букет из опавших листьев и тянула:

Осенние листья шумят и шумят в саду,

Знакомой тропою я рядом с тобой иду.

И счастлив лишь тот, в ком сердце поет,

С кем рядом любимый идет 1.

Но поблизости я никого не заметила.

– Правда, Стася, спой эту песню. Очень красиво у тебя тогда получилось. А под аккомпанемент будет еще лучше.

– Интересно девки пляшут. А меня кто-нибудь спросит, буду ли я участвовать в празднике с Марусей? – влез Кутусов. Как только все начали его уговаривать и петь дифирамбы, он продолжил: – А спросите. И я отвечу: буду.

– Скоморох. Может, кто-нибудь еще играет на гитаре? Нет? Тогда спою под фонограмму, – уверенно проговорила я.

– Ну, уж не бывать этому. Кого сейчас этим удивишь? А Кутузов профессионально владеет инструментом. Все-таки музыкалку окончил по классу гитары. С отличием, – парировала Марго.

Как же мне не хотелось участвовать в мероприятии с Кутусовым. Терпеть его не могла, не выносила вечные шуточки и подколы, грубые наезды. Если бы не уговоры Игоря, не согласилась бы. Вот есть же нормальные парни, не то что этот недалекий Стасик.

На следующий день после уроков мы репетировали наш номер. Квашняк права: под гитару песня звучала удивительно красиво, номер получился великолепный. Хотя мы бесконечно перепирались с аккомпаниатором, но двух репетиций все же хватило. Большего количества я бы не вынесла. Нельзя ждать от человека то, что ему не свойственно. Вы же не выжимаете лимон, чтобы получить томатный сок? Нет? Так и Кутузову не суждено со мной спокойно общаться, как и мне с ним. Перед выступлением, на последней репетиции, он сказал, что я неправильно стою на сцене, зажата и закомплексована. Кому он это говорит? Мне, которая тоже окончила музыкалку, но по классу сольного пения?

– Маруся, на последней фразе подними руку и плавно отведи в сторону, – сердито произнес Кутузов и показал, как это должно выглядеть, с его точки зрения.

Лучше бы не размахивал своими длинными конечностями. Левой рукой он задел стойку с микрофоном, и все это добро, медленно наклоняясь, полетело со сцены. Парень попытался подхватить, удержать, но, подавшись вперед, оступился и, понимая, что щучкой падает следом за микрофоном, инстинктивно в страхе вцепился в мою руку, увлекая за собой. Бац-бац! – и мы уже распластались на полу возле сцены, больно ударившись боками. А рядом валялись трехногая погнутая стойка, вдребезги разбитый микрофон и чудом уцелевшая гитара, едва на угодившая мне по голове.

– Убью, гад, – лежа закричала я, схватив Кутузова за воротник, парень начал было отбиваться, поймав меня за руку, но потом резко притянул к себе. Швы на блузке затрещали, и манжета оказалась в его руках. – Ух…Бестолочь. Даже не знаю, что сказать. Тебе до ста не хватает девяносто девяти. Пудель. Безмозглый волнистый попугай.

– Тебе не нравятся мои кудри? – попытался он схохмить, но, посмотрев в мои глаза, полные слез, виновато проговорил: – Прости, прости, я все исправлю, пришью, постираю, поглажу.

– Что ты исправишь? Как выступать в таком виде? Это еще хорошо в зале нет никого. Стыдобище.

– Марусь, не злись. До выступления еще есть время, сходим домой, умоемся, переоденемся и успокоимся.

– Меня зовут Стася, – поднимаясь, прорычала я.

Я весь вечер шипела разъярённой кошкой и плевалась в адрес Кутусова цианидами.

Позже, приведя себя и свое настроение в порядок, мы вышли с выступлением на концертную сцену:

В саду опустевшем тропа далеко видна,

И осень прекрасна, когда на душе весна.

Пусть годы летят, но светится взгляд,

И листья над нами шумят, –

пела я. На этот раз наш номер не пострадал от буйства моего непутевого аккомпаниатора.

– Как вы великолепно выступили! – восхищенно сказала Саша. – Всем очень понравилось исполнение песни. Слышала, как долго и громко аплодировали?

– Конечно, нас же на бис приглашали несколько раз.

– Ну, что, Маруся? Больше на меня не сердишься? – включился в нашу беседу Кутусов.

– Нет, – буркнула я.

– Тогда мы с Воропаевым тебя и Сашку проводим домой. Уже темно.

– Муху провожай. А Стасю доведу я. Мы все равно живем в одном доме, – раздался голос Лазаревского.

– Да, Кутузов, шагай домой, мне на сегодня впечатлений от тебя достаточно. Не дай бог, еще ночью приснишься.

– Да пожалуйста, – наигранно радостно сказал Кутусов, – Саш, можно тебя проводить? Думаю, мне хватит самого лучшего.

Дойдя до дома, мы с Игорем еще долго стояли возле моего подъезда и разговаривали о наших увлечениях. Оказывается, он мастер спорта по рукопашному бою.

– А почему ты выбрал медицину, а, скажем, не военную службу, как когда-то твой отец?

– Не люблю муштру. А в армии этого навалом. Нет, это не для меня, мне нравится профессия врача: уважаемая, востребованная – в общем, нужная людям. К тому же, говоря откровенно, со временем можно обрасти разными нужными связями. Это жизнь, Стася, не мое позерство, – помолчав, Игорь вдруг тихо спросил: – Мне очень неудобно интересоваться, но меня все время мучает вопрос: где твоя мать? Она не поехала с вами?

– Три года назад мамы не стало. Она долго болела, но все же мы надеялись на благоприятный исход течения болезни: ведь думалось, что сейчас медицина далеко шагнула вперед. Помню, в то время я, нигде не задерживаясь, бежала из школы домой, ведь после операции маме требовался серьезный уход. Приходилось самой ее кормить, по времени давать лекарство, помогать переворачиваться с боку на бок, чтобы не было пролежней. Мы с папой даже не думали приглашать сиделку: как можно доверить родного человека абсолютно чужому? С того времени я научилась готовить, на мой взгляд, совсем не плохо и ставить уколы, как говорила мама, вполне профессионально. Часто, глядя в окно, я думала о том, как повезло проходящим мимо смеющимся взрослым, играющим на спортивной площадке малышам, что-то вечно тренькающим на гитарах сверстникам – их не коснулась такая беда. Мне же тогда было не до учебы, не до детских развлечений, глупых приколов одноклассников, и я очень сдружились с молчаливой, часто грустной соседкой по парте Аней Сенкевич, прежде с которой у меня не было никаких отношений. Нас свело общее горе: у нее тоже долгое время болела мать. Только Ане было еще сложнее: пил отец. Но однажды надежда на благоприятный исход традиционного и нетрадиционного лечения умерла вместе с моей мамой: избавить от онкологии родного человека нам не удалось. После происшедшего общее горе нас с папой объединила еще больше, и вопросов ни у кого не возникло, что со мной будет дальше. Я знала: с отцом мне ничего не страшно, он меня не бросит. Очень больно было оставлять могилу мамы, горько было уезжать от Ани, друзей, очередной раз бросать школу, ставшую родной, но пришлось по приказу родного Министерства перебираться на новое место жительства – и это в начале одиннадцатого класса. Однако служба есть служба, – выворачивала я душу на изнанку.

– Сколько же ты пережила, моя хорошая, – искренне сказал Игорь и приобнял меня.

А я от проявления такой нежности едва не заплакала, уткнувшись куда-то в рукав парня.

Этот день не переставал меня удивлять. Придя домой, я растерялась: у нас в гостях, развалившись в кресле, важно восседала Инесса Ивановна, мать Маргариты.

Примечание

1Песня «Осенние листья» Автор текста М.Лисянский, композитор Б. Мокроусов

Глава 2

– Папа, что у нас делала эта ужасная тетка? – зашипела я после ухода мадам. – Вот прицепилась, не оторвешь теперь.

– Что за «ужасная тетка»? – выхватил отец главное. – Стася, девушку украшает воспитанность, а не грубость.

– А что не так сказала-то? – закусила я удила. – Она бесцеремонная, прокуренная тетка из третьесортного кабака, почему ты не видишь очевидного? Так скажешь мне, для чего она приходила? Хотя предположу сама: глаз на тебя положила?

– Не говори глупости. Ей нужно кое в чем помочь. Недавно Инесса купила новую квартиру, почти полностью сделала в ней ремонт, осталось положить паркет, а у бедной женщины деньги на исходе.

– Ты, конечно, вызвался помочь ей в этом непростом деле. Ведь так?

– Ну, да. На даче я обмолвился, что умею выполнять некоторые отделочные работы, поскольку до армии окончил строительное ПТУ и лишь позже военное училище.

– Пусть снова подкопит деньги и пригласит работников или продаст старую квартиру.

– Стася, успокойся. Я обещал ей помочь. И точка, – строго ответил отец.

Обидевшись, я ушла в свою комнату. Нет, у меня не было ревности к отцу, ни в коем случае я не хотела видеть его одиноким и несчастным. К тому же мама, умирая, сказала, чтобы он обязательно женился, только бы дочь не бросал на произвол судьбы. Но не хотелось бы мне, чтобы такой замечательный человек связал свою судьбу с этой развязной женщиной. А может быть, все дело было в Квашняк-младшей? Не нравилась мне эта особа, поэтому я не хотела, чтобы папа общался с этой семейкой?

***

Дни шли своим чередом, я с нетерпением ожидала Нового года. Его приближение чувствовалось не только по волшебной атмосфере магазинов, переполненных елочными игрушками, детскими подарками, не только по украшению городской площади ледовыми скульптурами, но и по чудесному преображению оформленной в цветные иллюминации фойе гимназии. Красота. Осталось только промыть классы и поставить в актовом зале елку. Сегодня генуборка, завтра последний учебный день, потом новогодний праздник – и вот оно счастье: две недели каникул.

Младшие классы вымыли парты, навели порядок в шкафах, а наша задача – выдраить этот грязнющий пол. Всех старшеклассников распределили по объектам. Омрачал событие один факт: уборку нужно делать в кабинете физики вдвоем с Кутусовым.

– Я мою пол, а ты носишь ведра с водой. Согласен?

– Есть встречное предложение: ты моешь пол и носишь ведра с водой.

– Как же много в мире ленивых пуделей и безмозглых волнистых попугаев, – поморщилась я.

– Лови, – крикнул Кутусов и, внезапно развернувшись, бросил мне запечатанную в полиэтилен тряпку. Она, пролетев над крышками столов, мягко приземлилась прямо на мое лицо.

– Гад, идиот, – взвыла я от обиды за такое пренебрежительное к себе отношение и, схватив ведро с водой, плеснула пересмешнику прямо в его радостную физиономию. Вода ручьями потекла по лицу, по футболке и по джинсам.

– Ты что наделала, Маруся?! У, скорпиониха! Убью!

Он бросился бежать за мной, а я, взвизгнув, вылетела из кабинета в коридор, успев хлопнуть дверью. За ней тут же раздался страшный вопль. Это я Кутусова дверью, что ли, приложила? Поначалу мне казалось, что он отстал или вообще не побежал за мной, и сбавила газу, но тут же вскоре поплатилась за то, что недооценила моего врага, оказавшись в железных обручах его рук. Пытаясь вырваться, топталась на его ногах, кусалась, но ничего не вышло: он по-прежнему крепко держал меня.

– Проси прощения, ненормальная, – шипел Кутусов.

– Я не умею.

– Говори: больше так не буду, прости меня, любимый Стасик.

Я запыхтела.

– Не смогу, ты зажал мне грудную клетку.

– Говори!

– Больше так не буду, прости меня, любимый, – я кивала, как болванчик, – пудель, гад, дурак, Кутузов.

Тут я услышала спасительный голос завуча Элеоноры Константиновны:

– Что здесь происходит? Вам сколько годков-то? Десять исполнилось?

Мы стояли молча, наклонив головы.

– Марш на объект, чтобы вымыли кабинет как следует, лично мне его сдадите.

Мы вздохнули и поплелись убирать класс.

– Принимайся за работу, Кутузов. Высохнет твоя футболка, пока будем работать, не беспокойся.

Он весь вечер шипел разъярённым драным котом и плевался в мой адрес цианидами. Я же только похохатывала.

***

С раннего детства мне казалось, что после встречи Нового года в жизни обязательно что-то изменится и только в лучшую сторону. Я загадывала желания, строила планы. Но каждый год привносил в равных пропорциях не только доброе, светлое, счастливое, но и горькое, даже трагичное. Жизнь вообще штука довольно гармоничная, как уравнение с пропорцией, как моя любимая химия.

И все-таки я ждала волшебства. Вот так сидела на последнем уроке и ждала волшебства.

– Марусь, ты почему все время грызешь ручку?

Я, посмотрев в честные и серьезные глаза Кутусова, покрутив основной рабочий инструмент перед глазами, решила, что подвоха ждать вроде не приходится, и ответила так же честно и серьезно:

– Привычка у меня такая, Кутузов. Ничего не могу с собой поделать.

– Не знаешь, что с собой поделать, а для гимназии одни расходы. Не ты дверную ручку… того – сгрызла?

Кому я доверилась? Этому бугагашнику, этому вечному стебку? Смешная, наивная, чукотская девочка.

– Ну ты, юморило, уморил. Забыл, мы же вчера во время генуборки с тобой вдвоем их грызли. Ты с внутренней стороны, а я с внешней. А потом чуть меня не искусал. Делиться не хотел – говорил, в кабинете физики особенно вкусные двери.

Почему-то действительно второй день на двери кабинета, где нас обучали красоте физических явлений, отсутствовала деревянная ручка. Конечно, Кутусов бы не промолчал и выдал бы что-то вроде того: «У тебя родители не физики? Нет? А то выглядишь как неудавшийся научный эксперимент», но прозвенел последний в этой четверти звонок, и мы пошагали домой навстречу своему новому новогоднему счастью.

– Кобыла Пржевальского, – поморщился Кутусов, увидев меня на крыльце гимназии. Это он так намекал на мой невысокий рост и диковатый характер.

– Мерин Рокоссовского, – доброжелательно ответила я, так изысканно прощаясь до следующего года со своим врагом.

Уже на улице меня догнал Лазаревский.

– Каникулы такие длинные, я без тебя буду скучать. Может, погуляем завтра, а то через день мы всей семьей уезжаем в Новосибирск к родственникам отмечать Новый год?

Я облегченно вздохнула: хорошо, что Игорь это сам предложил, а то с моего языка обязательно сорвалось бы приглашение встретиться. Мне все больше и больше нравился этот парень, радовали наши возвращения из гимназии домой, разговоры, откровения. «Какой же он внимательный, душевный, серьезный, не то что этот выскочка Кутузов», – думала я. Тьфу ты, опять вспомнив его, споткнулась. Пришлось взять Игоря под руку.

– Хорошо, – безмятежно улыбаясь его предложению, сказала я

– Вот и отлично. Значит, встречаемся завтра в пять часов вечера. Устраивает?

Я согласно кивнула

– Куда пойдем?

– На новый фильм, боевичок. Все, как ты любишь, – рассмеялся Лазаревский и приобнял меня.

Фильм оказался так себе, совсем не интересный, но очень радостно было сидеть рядом с Игорем и держать его за руку. Мне совсем не хотелось, чтобы боевик заканчивался, пусть бы раздавались бесконечно эти атакующие вопли и возгласы: «Киай! Я-а! Хо!», а Лазаревский бы все нежнее и ласковей прижимал бы меня к себе, как бы защищая от ударов. После мы, проголодавшись, ненадолго зашли в кафе и съели по заварному пирожному и выпили по кружке зеленого чая. Прощаясь, Игорь наклонился ко мне, я, предположив, что он хочет поцеловать, зажмурила глаза, но ничего не произошло, парень только поправил мой выбившийся из шапки локон.

Придя с дежурства, папа, заглядывая на кухне в кастрюльки, поинтересовался:

– Дочь, какими блюдами ты порадуешь нас на празднике?

– По традиции сделаю «Оливье» – как без этого салата? На второе будет мясо «Гармошка из свинины», приготовлю бисквитный торт и сделаю нарезку из фруктов. Этого на двоих будет достаточно?

– Вполне. А что это за блюдо «Гармошка из свинины?»

– Все просто. Надо будет купить килограмм – полтора постной свинины без кости, сделать поперечные надрезы, как у гармошки, до основания полностью не прорезать. Потом мясо положить в маринад из соевого соуса, зерновой горчицы, оливкового масла, соли, перца, разных приправ, накрыть и поставить в холод на два часа. Когда мясо промаринуется, заполнить каждый разрез-кармашек пластиками сыра и помидоров. Потом обмазать майонезом или сметаной – не знаю, позже решим, обернуть фольгой и отправить в духовку на полтора часа. После этого снять фольгу, подержать еще минут пятнадцать в духовке – и вуаля: гармошка из свинины готова.

– Стася, а как же здоровое питание, к которому ты стремишься?