Текст книги "Тень Казановы"
Автор книги: Наталия Яровая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Зацепила! Зацепила!! Все, пока хватит, пусть переварит. Вечер пошел веселее.
А через месяц погиб Макс. Застрелили его в подъезде. Видать, не поделился с кем-то. У нас не забалуешь. Безуглов, конечно, убивался. Правда, после этого доля Макса в медиахолдинге к Сереге перешла, но не очень-то это его радовало. Богаче стал, а дело все равно не его. Ему бы в каске по стройке бегать, прорабов гонять, а тут – радио, журналы, промоушены всякие. Знаю, не его это песня. Догадки мои скоро подтвердились.
Наступил Новый год. На сей раз традиционно завтракать тридцать первого декабря с Безугловым не стали. Потому что они с Викой нас с Бычковым (дожили!) пригласили праздновать Новый год к себе, а заодно и новоселье отметить – они как раз в коттедж переехали. Который я на Вику оформляла.
Приехали. За городом хорошо. Снежок свежий похрустывает, елку во дворе гирляндами светящимися нарядили. А воздух!
– Мы тоже коттедж за городом купим, – Бычков мне завистливо шепнул. Да не дай бог!
Гостей прилично собралось. Веселились. Фейерверки пускали. Камин топили. Улучила момент, спросила у Сереги:
– Ну как тебе в новой должности?
Поморщился:
– Работы, конечно, много, но не мое это. Тяну, потому что надо.
– Про Москву не думал?
– Думаю все время. Заманчиво, конечно, – и глазом сверкнул. – Может, рискнуть?
Торопить его не стала:
– Сам решай. Съезди для начала, осмотрись. Если решишь, то холдинг свой всегда за приличные деньги продашь – и в большую жизнь.
Цепляло его это – невооруженным глазом видно было. Тут внезапно Вика меня поддержала:
– А что? Маешься тут, места себе не находишь. Скоро рычать на нас начнешь. А так снова в дело любимое с головой окунешься, и тебе хорошо и нам с тобой интереснее. В столице опять же!
– А сейчас я уже неинтересный тебе становлюсь?
Ха-ха-ха! Спорим, не подеретесь? Но Вика сгладила:
– Дурачок ты. Мне хочется, чтобы тебе хорошо было, а мне с тобой уже оттого хорошо, что с тобой.
Эк завернула, но Безуглову понравилось:
– Ладно. Съездить осмотреться нелишним будет. Чем черт не шутит? – прямо даже плечи расправил и к гостям подался. А мы с Викой еще пошептались:
– Маш, он и правда киснуть стал. Смотреть больно. Не может он без живого дела. Болеть начинает, капризничать. Обижается на все. С утра раздражительный встает, слово лишнее сказать боюсь, чтоб не задеть. А то надуется.
Ага, ага, ага! А я что говорила? Любовь, семья, покой! Так я вам и поверила! Безуглов из тех мужиков, которым шевелиться надо, а не щи хлебать.
После многочисленных новогодних праздников собрали с Безугловым военный совет. Он меня к себе в офис пригласил. Шикарные апартаменты ему достались, конечно. Мне бы в зубы такой холдинг. А не медведю Безуглову. Ну да ладно. Помощница его Ира кофе принесла, на меня зыркнула. Смешная такая! Не то корейская кровь присутствует. Не то китайская. Маленькая, ножульки кривенькие. При этом на каблучищах и блузка голубая с жабо. Когда она ушла, я пошутить на ее счет попробовала, но Безуглов дурачком прикинулся:
– Она мне ужасно нравится. А на самом деле мы партнеры теперь.
Новости!
– С чего бы это?
– Так было надо, Маша, – мягко так ответил, но переспрашивать расхотелось. Ладно, проехали.
Перешли к делам.
– Я так думаю, Маша, что смогу в марте на разведку в Москву стартануть. Пока тут за пару месяцев свой управляющий аппарат подзакреплю, чтоб без меня работа не останавливалась. Ну а там поглядим. Определюсь в столице – продам свою долю, нет – вернусь. Ничего не потеряю, в общем. Смирюсь уже тогда.
– Да получится у тебя все, Безуглов! Ты с нуля дело поднимал, вспомни! В перестройку выжил.
– Времена другие были. Ладно, попытка не пытка. Твоя задача в мое отсутствие на себя кураторские заботы о холдинге взять. Мало ли чего. Наезды всякие. Я с некоторых пор в мафиков, как ты их называешь, верить стал. Хоть и дикость это.
– Не переживай. Эти проблемы я закрою, если, не дай бог, появятся. Ты только, когда в столице окопаешься, про меня потом не забудь.
– Тебя забудешь! – пошутил.
Вот здесь ты, Безуглов, прав. Других забудешь, а меня – никогда. Я и сама тогда подумать не могла, насколько мои слова пророческими окажутся.
Больше как-то особо и не встречались. У него дел по горло стало, а я в тени укрылась, чтоб глаз лишний раз не мозолить – успеется.
В марте уехать у него не получилось – только к лету собрался.
Перед его отъездом в гости к ним заскочила. Сереги дома еще не было. Но мне больше с Викой интересно поговорить было.
– Пусть едет скорее, – поделилась она доверительно. – Определиться уже – или новую жизнь начинать, или с этой смириться. А то вижу – мечется. Ничего ему не в радость, ничего не хочет. Нервный стал совсем. Переживает.
Ага. Значит, совсем семейная жизнь подперла. Права я была все-таки. Век благодарным не будешь – оскомину набьешь.
С Викой кофе выпили, тут и Безуглов подтянулся. Ой, по глазам вижу – далеко он уже в мыслях своих. Хорошо, все по плану идет.
Попрощались. Вику пообещала навещать. Сестра родная! Наутро он улетел.
Вику и правда посещала частенько. Не из великодушия, конечно, а чтоб в курсе новостей всех быть. Мне-то Безуглов особо не названивал. Я ему пару раз звякнула, по голосу поняла: доволен, но не до меня. Как всегда, впрочем. Вике же подробнее живописал. Но – без излишеств: пока все в шоколаде, замутить дела можно реально. Хотя тоже звонками особо не баловал. С головой, видать, в новые затеи ушел. Как бы момент не упустить. В силу этого срочно мне понадобился совет столичных косметологов, местные уже надоели. Всем знакомым и сотрудникам доложилась: стажировка в Америку на месяц подвернулась. Грех не воспользоваться. Там телефоны наши сотовые не срабатывают – система связи другая. Сама, так что, звонить буду. Денежки свои в кучку собрала – прилично оказалось. Если у Безуглова дела клеятся, то очень я ему полезной окажусь – когда еще свой холдинг продаст? А ложка к обеду дорога. Купила билет на самолет и отбыла. Без лишнего шума.
Безуглову о своем визите сообщать не стала – сюрприз. В аэропорту такси взяла, в гостиницу «Россия» отправилась. Знала, что он там проживает.
Добралась, оформилась. На стойке между делом спросила:
– А Безуглов Сергей Викторович в каком номере?
Девочка вдруг напряглась и в лоб так спросила:
– А вы ему кто будете?
Новенькое что-то! Ответила с достоинством:
– Сестра. Двоюродная.
Девочка вдруг за трубку телефонную схватилась, номер местный набрала:
– Иван Егорыч! Тут Безуглова этого, из Владивостока который, сестра приехала! Вот она, у стойки моей стоит!
Совсем ничего не понятно стало, но тревожно как-то. Через пару минут Иван Егорыч возле меня возник. Молодой, но с лысинкой уже. Голос вкрадчивый. Под локоток меня заботливо взял, к креслам отвел:
– Вы, Марь Алексеевна, не переживайте только.
А меня уже подорвало:
– Сергей! Что с ним?
– В аварию он вчера угодил. На такси ехал. Нам из Склифа позвонили – у него пропуск в гостиницу в кармане был. Вот мы за голову и схватились: родным сообщить надо как-то, а тут вас бог послал.
Я еле два слова связала:
– Он живой?
– Да бог с вами! Живой! Но тяжелый. Вы в больничку поезжайте, пойдемте на такси вас провожу.
Чувствовалось, что у клерка гостиничного камень с души упал. В машину меня усадил и вздохнул облегченно. У меня же все перевернулось. Сережечка, ты только живи! Не уходи от меня! На Вике женись! Только не умирай! Я рядом буду. Тихо. Только живи!
Таксист быстро домчал. Я во все стороны деньги совала – до врача сразу добралась. Дядька такой усталый, нейрохирург. Руки большие, в венах. Как он скальпель чувствует?
– Вы не переживайте сильно. Травма черепно-мозговая, средней тяжести. С жизнью совместимая.
Господи, по-человечески говорить разучился, что ли?
– Пока даже от хирургического вмешательства отказались. Хотя гематома приличная. Ну а так – ушиб плеча, долго болеть будет. Ну и ссадин немерено. Жить будет, в общем. Через пару дней скажу – как.
Утешил, называется.
– К нему можно?
– Без толку пока. Он без сознания.
– Что надо? Может, светил каких вызвать? Я в состоянии оплатить!
Хирург в этом месте обиделся слегка:
– Да мы и сами с усами.
Ладно, не журись, дядя. Тем не менее быстренько палату Сереге отдельную организовала. Лекарства всякие навороченные оплатила. Сиделку круглосуточную. Денег не считала даже. Отсчитывала и отдавала. Хирург хмуриться перестал:
– Вы, Мария Алексеевна, не суетитесь зря. Угрозы особой нет. Телефон свой оставьте. И мой запишите. Как в себя придет – вы первая узнаете. Оклемается! Парень крепкий.
Поехала в гостиницу. Руки тряслись. Как же ты так, Сережка? Вике пока решила не звонить – толку? Только перепугать. Как все определится, так сообщу. Девочка на стойке гостиничной спросила встревоженно: ну как? Ничего пока. Водки в номер себе заказала. Лет семь уже не пила. Но сейчас чувствовала, что другого спасения нет.
Телефон мне свой хирург напрасно дал. Я его заколебала просто. Ничего нового! Но через пару дней вдруг сам позвонил:
– Подъезжайте.
Сухо как-то сказал. У меня в душе снова все перевернулось. Сразу примчалась. Доктор хмурился:
– Пришел в себя. Операция вряд ли потребуется. Но…
Затянул паузу.
– Что но?!
– Амнезия у него. Полная потеря памяти. Так-то вот.
– В каком смысле?
– В прямом. Заново жить начинать надо. Силы вам потребуются. Не помнит ничего. И никого. Можете его посетить сегодня.
Я со страхом шла. Как же так – совсем ничего?
Безуглов в палате отдельной совершенно вменяемый лежал. Бледный очень только.
– Сережа, здравствуй!
Он долго в меня всматривался, потом сказал виновато:
– Я чувствую, что не чужая ты мне, но…
– Да и ладно. Маша я.
– Мне сказали, что родня.
– Родня, родня. Роднее не бывает! Ты сам-то как?
– Голова болит. И плечо.
Два часа с ним просидела. Живой! А память – бог с ней! Голова цела, и ладно. Потом у доктора спросила:
– Это пройдет?
– Не знаю. Всякое бывает. Проходит иногда. Со временем. А пока – с чистого листа жизнь.
Понятно. Не спала всю ночь. Что делать-то? Звонить во Владивосток?
АМНЕЗИЯ
Вроде все улеглось. Боль в плече осталась. Терпимая, но – всегда. И уходила медленно – миллиметрами. Как бы и ничего уже, а ночью как вертанешься неловко – и охнешь. Прямо слезы из глаз – больно! Долго потом пристраиваешься, место ищешь – и так, и сяк – болит, зараза. Доктор так и сказал: все пройдет, а с плечом долго маяться будешь. Маюсь.
Стал опасаться людей. Все время боюсь, что встречу кого-нибудь из прошлого и не узнаю. Буду стоять дурак дураком. Ничего не помню. Странное ощущение. Где жил, где учился… Что умею…
Ничего теперь не умею. Жизнь с начала пошла. Спасибо, что Зайка рядом. Теперь она мне и память, и голова.
Проблескивает иногда что-то. Чаще во сне. Но в воспоминания не увязывается. Ладно, все не так плохо, когда рядом близкий человек. Самый близкий! Зайка.
Никогда не забуду эту жуть: очнулся, в белый потолок глазом уперся. Я – на койке, больничной явно, – рядом аппараты какие-то, в руке – игла от капельницы. А в голове – космос. Спасибо, сиделка рядом была, Сергеем меня назвала, вот и все новости. Значит, я – Сергей, а дальше? Белый-белый густой туман. Доктор потом пришел. Вопросы задавал, вглядывался в меня.
– Ничего-ничего, – сказал, – жить будешь долго и счастливо. А что не помнишь ничего – может, и к лучшему, новую жизнь начнешь. Это даже интересно. Потом раз – и вспомнишь все!
Хорошо бы!
А потом и Зайка приехала. Бросилась мне на грудь и долго плакала. Называла меня словами ласковыми и Бога благодарила, что для нее меня уберег. Я и сам заплакал.
Она потом сутками возле меня сидела, про мою жизнь рассказывала и рассказывала. Какой я хороший и умный. Бизнес у меня был. Но не заладилось. Пришлось уехать на время. Как она меня ждала из «уральской ссылки». Как много лет мы уже вместе и только-только пожениться собрались, да беда со мной приключилась – уехал в Москву, а там в аварию попал. Спасибо, живой. Ничего не помню только. Ничего!
А вот к Зайке меня сразу потянуло. Почувствовал, что она близкая мне. Родная. И ведь не бросила инвалида почти! Я как-то сказал ей об этом, а у нее – слезы на глазах: «Выкинь из головы мысли такие! Мы столько лет вместе!» И не отходила от меня в больничке, все доктора упрашивала: отпустите скорее, дома ему лучше будет. Отпустили.
Дома у нас неплохо оказалось. Небедные мы, как выяснилось. Живем красиво.
Через месяц совсем в себя пришел. Поженились. Я настоял, чтоб обвенчались. Зайка согласилась, но заплакала. «Сережа, – сказала, – я столько этого ждала!»
Солнышко мое маленькое! Я тебя всю жизнь на руках носить буду!
Гостей никаких не звали. Так хотелось быть только вдвоем! На неделю дома закрылись.
А тем временем я совсем в себя пришел. По дому слоняться устал, по городу гулял, но недалеко – Зайка все время волновалась, когда я выходил.
Ожил, в общем. Поехали отдыхать. В Турцию. Поселились в отельчике небольшом. «Малибу» называется. Здесь тихо, Зайка сказала: «Отдохнем от всех, будем сами с собой». Я хоть и не устал ни от кого, но согласился – медовый месяц!
Отель почти на берегу моря стоит. Красиво! А воздух!..
У нас – огромный балкон с плетеной мебелью. Мы на нем по вечерам сидим. Долго-долго. Днем Зайка какие-то ванны лечебные и омолаживающие принимает, а я у моря лежу. В шезлонге. И ее жду. Скучаю!
Зайка освободится – придет на пляж. Часок поваляется, потом обедать едем. Она подолгу не загорает – говорит, что от этого состарится быстро и я ее брошу. Глупости! Это я-то ее брошу! Не брошу. Люблю, во-первых. А во-вторых, кому я нужен? Без прошлого, без памяти…
Гарсон по пляжу ходит. Напитки предлагает, мороженое. Я бы взял, конечно, но вечная проблема – у меня нет карманных денег.
Взял все-таки. Пиво и орешки. Гарсон сказал, что с карточки нашей гостиничной все спишут, я могу не беспокоиться. Я и не беспокоюсь, но как-то не по себе. Наверное, в прошлой жизни у меня все было немного не так. Поэтому не в своей тарелке себя чувствую. Как будто за чужой счет живу. Стараюсь много не тратить, только самое необходимое покупаю. Надо бы с Зайкой поговорить на эту тему, да все удобный момент не найду.
Возле меня в шезлонгах семейство расположилось: мама и двое ребятишек. Говорят интересно как-то между собой, на русско-английском. Мама длинноногая такая, мне понравилась. И ребятишки смешные, погодки, похоже. Человечки! Зайка тоже мне родить обещает. Скорей бы!
Завязал разговор. С детишками, потом с мамой их, конечно. Русские оказались, по живут в Америке. Она как-то с интересом на меня поглядывает. Вдруг знакомая? Из прошлого? Зайка говорит, что я бывал в Америке. Черт побери, вот проблемы-то!
Тут и Зайка подошла. Я знаю, она не любит, когда я с чужими разговариваю. Боится, наверное, что за дурака меня примут. И сейчас тоже напряглась слегка, но нашей компании поулыбалась. Совсем немного позагорала и повезла меня обедать.
В ресторане тоже она все время рассчитывается. Мне неловко как-то. Совсем я безнадежен, что ли? Даже есть на этом фоне не хочется. Надо обсудить это с ней…
А вообще уже домой тянет. Работать хочется. Бог с ним, с прошлым. Настоящее тоже ничего. Зайка сказала, что я уже совсем оклемался и могу снова приступать к делам. Займусь чем-нибудь потихоньку. А там – видно будет. Скорее, скорее хочется двигаться, шевелиться! Руки чешутся. Кажется мне, что не привык я дома сидеть…
После турецких пляжей осенняя Россия выглядит неприветливой. Я активно пытаюсь быть полезным. Странная вещь память, воистину: тут помню, тут не помню. Формулы и определения, чертежи и расчеты, даже английский, как оказалось, помню. А вот «файл» с биографией исчез. Смотрю на карту – вот он, город Владивосток, детство там прошло, учился, работал… А в памяти – ничего.
Стал почитывать медицинские статейки по этому поводу. Пишут, что толчком к восстановлению отключившегося участка мозга могут стать какие-нибудь имена, названия, даже звуки или запахи. Вот и пытаюсь натолкнуться на такой ключ.
Сегодня впервые после аварии сон увидел. Какая-то женщина пожилая приходила ко мне, стояла рядом и глядела. В руках корзинка с цветами. Цветы странные, явно искусственные. И казалось мне, что я знаю ее, что сказать она мне хочет что-то. А что – не понимаю. Я утром сон Зайке рассказал. Может, думаю, мама это была?
Зайка сказала, что это не мама. Мама моложе была, стройная.
Тогда, может, бабушка? Но бабушку мою Зайка никогда не видела и как она выглядела – не знает. Наверное, все-таки бабушка…
А на улице дождь, и дождь, и дождь…
Шарил вечером в Интернете. На интересные данные натолкнулся по некоторым строительным методикам. Так увлекся, что с женой в первый раз поссорились – отказался идти в койку. Всю ночь проработал. А под утро задремал на диванчике. И опять бабушку увидел. Интеллигентная, аккуратная. На учительницу похожая. Сказала: «Сережа, я тебе стихи написала, послушай». И я слушал, и мне нравилось. Но когда проснулся, ничего из этих стихов вспомнить не смог.
…Как-то растревожил меня мой сон. Днем в офис один поехал, на метро. Пока к станции шел, в окружающую действительность всматривался. В подземном переходе целый мир: свое население, своя культура. Флейтист играет, бабульки связками грибов сушеных торгуют и яблоками. А еще – плодами рукоделия. Носочками да шарфиками. Перед одной такой коробейницей я интересную вещицу увидел – вывязанные из ниток накрахмаленные вазочки и всякие розеточки. Я смотрел на них, и было у меня ощущение, что они о чем-то мне напоминают.
Простоял я над лоточком довольно долго. Хозяйка услужливо раскладывала передо мной товар. А я все глаз не отрывал от вязаной посуды. Но так ничего и не вспомнил. Хотя вазочку купил.
Принес покупку в офис, на стол свой поставил. Тут Маша примчалась, на мое приобретение уставилась и смеяться начала.
– Сережа, никогда не думала, что тебе такие вещи могут нравиться! Убери скорее, пока никто не видит, – засмеют!
А мне как шлея под хвост. Вот чувствую, что-то тут важное для меня кроется. Маше ничего говорить не стал, а вазочку оставил. Народ и впрямь с удивлением на нее смотрит, в глазах – вопрос.
Потерпите. Вспомню – объясню…
ШИЗА
Она вихрем влетела в мой кабинет. Экзальтированно-спортивная, стрижка ежиком. Следом – растерянная секретарша заглянула и пискнула:
– Это к вам, Виктория Андреевна. Лизавета Алексеевна.
– Можно просто Лиза, – поправила посетительница.
Ну, Лиза так Лиза. Имечко, конечно, не в моем вкусе.
– Я справочник издаю. – Лиза сразу в кресле удобно устроилась. – Могу вашу рекламку там разместить.
– А не разместить можете?
Лиза юмор оценила, но сразу убеждать взялась, что дело это очень мне выгодное. И денег больших стоить не будет. Легче было согласиться. Взялись текст обсуждать. Я из вежливости кофе предложила. Лиза невежливо согласилась. Пришлось угощать.
Через десять минут Лиза спросилась закурить. Куда деваться – разрешила. Закурила. Сигареты у нее были из дешевеньких. Долго потом проветривали. В общем, кое-как выпроводили.
С тех пор совсем немного времени прошло. Дней пять, наверное. Мы с Юлькой на море съездили. Я загорала, она купалась. К вечеру вернулись. Я возле гаража шезлонги выгружала, вдруг:
– Здрасте, Вика Андреевна!
От хозяйства оторвалась, челку с глаз сдунула.
– Здравствуйте, Лиза! Вы какими судьбами?
– Вас поджидаю.
– А, простите?..
– Да в справочном адрес ваш узнала. Поедемте к морю! Пивка рванем.
Тут я и подрастерялась:
– С чего бы?
– Да понравились вы мне. Всего делов-то! Пива вместе выпить! Или, хотите, я в гости к вам зайду?
Как-то не по себе мне стало. Овладела ситуацией, холодно ответила:
– Вы, Лизавета Алексеевна, не по адресу немножко.
Она засмеялась:
– Ну, как вам хочется, – и в глаза пристально так заглянула. Глаз у нее водянистый, с усмешечкой неприятной. Брр! Вот тебе и здрасте!
В этом месте Лиза испарилась, но на душе спокойнее не стало.
Вечером – звонок:
– Здравствуй, Вика! Это я, Лиза.
Запротивело, но в руки себя взяла:
– С чего бы это на ты? На брудершафт вроде не пили.
Она развеселилась:
– Так я же предлагала!
Я трубку положила. Через минуту – новый звонок:
– Вика, ну давай поговорим!
– Оставьте меня в покое!
Звонков больше не было.
– Мама, кто это? – Юлька прискакала.
– Да шиза какая-то!
– Которая Лиза?
– Та самая.
Она на меня глянула подозрительно, но больше не спросила ничего. А мне и ответить нечего было. Ситуация!
Утром в кабинете – цветы. Секретарша полушепотом:
– Это вам тетка эта, из справочника которая, притащила. Просила извинить за вчерашнее.
– Не впускать ее больше, шизофреничку! Букет – в туалет!
Секретарша закивала согласно, цветы вынесла, но как-то странно на меня глазом бросила. Вот, не было печали! Перед собственной секретаршей оправдываться! Дурдом!
Но до настоящего дурдома тогда было еще далеко. Однако дня два было тихо.
Потом Лиза в офисе нарисовалась. Секретарша растерянно – следом.
– Виктория Андреевна, я сказала, что вы заняты, а она…
– А она взяла и вошла, – прокомментировала Лиза, а секретарше кивнула, – выйди. Нам тет на тет поговорить надо.
Я не знала, как себя вести. Но Лиза не буйствовала. В кресло уселась, закурила без спросу.
– Ты, Вика, зла на меня не держи. Понравилась ты мне, голову, можно сказать, потеряла. Вот и загорячилась.
Возникла пауза. Лиза пару раз затянулась, продолжила:
– Я, видишь ли, особенная. Женщин люблю.
– Любите сколько хотите. Я это не осуждаю. К любой любви уважительно относиться надо.
– Вот в этом месте ты молодец! Может, попробуешь?
Я как-то вдруг успокоилась:
– Нет, Лиза, спасибо. Я несвободна, во-первых. А во-вторых, других взглядов. Но вас, повторяю, не осуждаю.
– Ты же вроде не замужем? Просто большое советское чувство?
– Просто большое чувство. Впрочем, отчитываться мне ни к чему. Мы объяснились – разойдемся по-человечески.
Лиза сигаретку вонючую в пепельнице раздавила.
– Хорошо говоришь! Что ж мне делать-то? Запала я на тебя!
– Я очень сожалею. Но взаимности от меня лучше не ждать. Пройдет.
Лиза, как ни странно, спорить не стала. Загрустила.
– Ну, не держи зла, – и подалась на выход.
Вот угораздило-то! Я вздохнула облегченно, занялась бумажками.
Очередной звонок не заставил себя ждать. Телефон затрезвонил вечером того же дня.
– Вика! – Голос явно пьяненький. – А если у тебя есть кто, где он, а?
Я сдержалась. Дело и правда попахивало шизофренией.
– В командировке.
– В командировке! Ха! Они там, в командировке, знаешь как баб других любят!
– Может, и любят. А здесь нас любят.
Ее это почему-то задело.
– Ага! Любят вас! Держите карман шире! Пожрать они у вас любят. И чтоб рубашка утром чистая. И баба своя под рукой в любую минуту тепленькая в постели. Когда приспичит. Не так, что ли?
– Не так, Лиза. Может, у кого и так, а у меня – не так, – и трубку повесила. Совсем душой не покривила, но Лизу отчего-то это задело. Она позвонила через пару минут и без предисловий:
– Дура ты, Вика! Я тебя люблю. Ты понимаешь – люблю! А ты за штаны какие-то цепляешься!
– Лиза, возьмите себя в руки. Вы выпили немного. Вам отдохнуть надо. Ложитесь спать.
– Только с тобой!
Ну до чего баба мерзкая! Пришлось отключить телефон. А на душе тоскливо стало. Я, конечно, правду сказала про Сережу – не из тех он, про кого Лиза шизанутая распиналась. Но непросто с ним в последнее время жить было. Тосковал он без дела. Накручивал себя. Раньше – сам себе велосипед. Дела, встречи, друзья, гульки иногда (что душой кривить?). Активный, веселый, бодрый. Когда дома – заяц рождественский. Ласковый, покладистый, заботливый. Я раньше все время мечтала, чтоб он дома побольше был. Не получалось.
Потом проблемы всякие у него начались. Бился как лев. Потерял все, уехал раны зализывать, а я в церковь ходить стала. Об одном Господа просила: пусть вернется, пусть рядом будет. Любой – богатый, бедный. Пусть только будет. Слава богу, вернулся через полгода. Даже при деньгах.
Максим, друг его, сказал: «Высовываться резона нет, да и деньги невеликие привез. Словом, тихо будь пока». Долю ему в холдинге своем продал. Жить стали в общем безбедно. А вот высовываться Безуглов и впрямь перестал.
Сначала радовалась – все время дома, редко куда отъедет. Потом понятно стало, что и ему, и мне невмоготу это. Видеться ни с кем не хочет. «Противно, – сказал, – оправдываться все время приходится: где был, что делал, как сейчас? Да никак!»
Капризничать стал: то не так сказала, то не так посмотрела. Сахара в кофе много. И вообще чаю хотел. И так далее.
Потом, когда Макса убили в собственном подъезде, Сережа очень переживал – они росли вместе. Пришлось ему встать во главе холдинга вместо Макса. И дел вроде много, да не Сережины это дела. Ему другое движение нужно.
Поэтому я обрадовалась, когда Машка, подружка его школьная, посоветовала ему в Москве счастья поискать. Хоть не очень-то Машку я люблю. Это он считает – сестра. А она-то другого от него хочет – это же явно! И был момент, когда в пору невзгод она могла ему помочь, но не сделала этого. Однако в нынешней ситуации ее предложение показалось интересным. Я поддержала его. Боялась, что иначе потеряю Сережу.
Уехал, в общем. И снова душа моя не на месте. Может, лучше бы здесь капризничал? Все-таки рядом!
Сотик неожиданно зазвонил. Сережа!
– Привет! Ты где?
– Дома. Где мне быть в такое время?
– А чего телефон не берешь?
– Господи, да отключила его. Шиза достала! Перезванивай. Включу сейчас.
Перезвонил и первым делом:
– Что за шиза?
Его девизом всегда было: я – не ревнивый. Позволю себе добавить: но шаг влево-вправо – расстрел.
– Да придурошная одна привязалась. Справочник издает, я рекламу туда дала, чтоб отстала, так она еще больше прицепилась. Домой теперь названивает.
– Среди ночи, что ли?
– Говорю же – шиза!
Он помолчал, потом изрек:
– Гляди там у меня! Сейчас однополая любовь в моде.
– Дурак! Она противная.
– А если б миленькой была?
– Отстань, я тебя одного люблю. Скучаю жутко. Приезжай скорее! У нас лето в этом году солнечное.
– Я тоже, Зайка, скучаю. Да дела вроде пошли. Ты мне здесь срочно нужна. Приезжай.
– Ну да, с детьми и с собакой…
– Не, табор с няньками оставляй пока, а сама ко мне. Кстати, как там Василий? Звонит?
Васька в это время на стажировке в Америке был.
– Звонит. Всем доволен. Скоро уже вернется.
– Ну и хорошо. А на тебя у меня большие виды имеются. Жениться будем, хватит во грехе жить.
– Смутили девушку, Сергей Викторович, все так неожиданно, так феерично…
– А то, может, отказываете мне, Виктория Андревна? Может, мы вам парой неподходящей кажемся? Иль кто другой на сердце лег? Если так, я ему мигом голову откушу. Зачем тебе безголовый?
– Дурачок, знаешь ведь, что тобой одним живу.
– А коли так, хочу венчаться с тобой в маленькой церковке со старинными образами. Здесь выберем такую, под Москвой. Чтоб после венчания мы из церкви вышли, а перед нами даль синяя, река спокойная, роща на холме пологом… Ты, как положено, кроткая и нежная. Я, естественно, мужественный и красивый…
– Фантазер!
– А потом к пирамидам или под пальмы полетим! Ох, Зайка, как я за тобой скучаю! Я жду тебя!
На том и порешили.
Лиза нарисовалась в офисе через пару дней. Пристойная и тихая. Села в приемной, попросила секретаршу доложить. Та опасливо заглянула ко мне:
– Там к вам эта, Лизавета Алексеевна, из справочника которая. Счета-фактуры, говорит, принесла на нашу рекламу.
Я поморщилась, ладно, страху нет.
– Пусть заходит.
Лиза зашла, а я чуть из собственного кресла не выпала: в голубом цветастом платье, туфельки на ногах, на шее – бусики. Ангел шестидесятых! Даже на голове что-то пристойное соорудила. Глазки при этом в пол, мне папочку протягивает и голоском елейным:
– Вот, Виктория Андреевна, документы бухгалтерские на рекламу вашу. Справочник через неделю выйдет, я вам три экземпляра завезу. Вам положено как рекламодателю.
Папочку я взяла, но дара речи лишилась. А она кротко так на меня взглянула и снова глазки в пол:
– Вы извините меня, Виктория, за давешнее. Черт какой-то попутал. Стыдно!
Жалко, платков носовых я с собой не ношу, а то дала бы ей – в руках сиротливо комкать. Очень уместно было бы. Да и себе скупую слезу утерла бы – так вдруг жалко ее стало.
– Хорошо, Лиза. Дело прошлое. И вы на меня зла не держите.
– Не буду. До свидания, – развернулась и пошла. Несчастная такая. В этих своих бусиках. А ноги у нее, между прочим, красивые из-под платьица. И чего дурью мучается? Ладно, ее заботы. Тем не менее я выдохнула облегченно.
Напрасно.
Не прошло и трех дней, как раздался телефонный звонок, и Лизин голос деловито сообщил мне, что у нее есть два билета в театр. На премьеру. На сегодня.
Грубить не хотелось. Да и повода вроде не было, поэтому я вежливо отказалась. Лиза не настаивала, извинилась еще раз и трубочку положила. Но я насторожилась отчего-то. И, как оказалось, не зря.
Телефонный звонок раздался часа в два ночи. Сердце сразу перевернулось и похолодело.
– Алло, Сережа?!
– Ага, значит, его Сережа зовут? «Ой, Серега, Серега, ты не стой у порога!» – Лиза едва связывала слова. – Короче, нехрен о Сереже грезить. Ты ему на х… не нужна! Вокруг небо в звездах, море шумит. Выходи, я сейчас подъеду – поедем купаться при луне!
Я чуть не взвыла от злости и трубку бросила. Подождала минут десять – звонков больше не было. А сердце колотилось не переставая. Дрянь пьяная! Шизофреничка! Нельзя с ней по-хорошему, нельзя! Воистину Лиза-Шиза.
Выпила валерьянки, легла. Сон, конечно, как рукой сняло. Да оно и ни к чему было: через пятнадцать минут возле ворот нашего коттеджа раздался длинный автомобильный гудок. Джим на улице залаял. Я сначала даже и не сообразила: кто? к кому? Гудок повторился. Длинно-длинно. Через минуту раздался звонок в доме. Тоже длинно. Ему заливисто вторил пес. Я подошла к домофону, нажала кнопку, мои худшие догадки подтвердились: во весь экран – улыбающееся Лизино лицо. Пьяная в дрова, каким-то цветком мне машет:
– Эт-т я, Викуся. Собирайся, поехали.
– Убирайся вон! – рявкнула я.
Трезвон продолжался еще минут десять. Из детской выглянула Юлька. Махнула ей рукой:
– Иди к себе. Все нормально. Шиза нарисовалась.
Вообще-то Юльку обычно пушкой не разбудишь.
Я снова включила домофон, на экране опять расплылось нахальное лицо.
– А вы знаете, что к вам гости? С букетом роз!
Я взяла себя в руки и попыталась быть спокойной.
– Лиза! Третий час ночи! У меня ребенок проснулся из-за вас! Я никуда не поеду. И гостей никаких не жду.
Лиза призадумалась.
– Ребенка жалко. У меня тоже сын есть. Ну выйди на пять минут. Поболтаем. Небо такое звездное! Я тебе стихи почитаю.
– Спасибо, Лиза. Давайте завтра.
На этом отключила домофон и дверной звонок. Не тут-то было! Через пять минут раздался непрерывный сумасшедший гудок автомобиля под окнами. Это в нашем-то тихом и пристойном коттеджном поселке! Что делать? Вызвать ментов? Почему мы до сих пор не завели настоящего сторожевого пса?
