Текст книги "Ступая по шёлку (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Айола смотрела во все глаза на своего Царя и господина, но лицо его оставалась так же неподвижно, только глаза стали ещё более жёсткие, тёмные и ужасающие юную Царицу.

– Ты сознательно не обучала Царицу законам Главной Богини и Дальних Земель, я долго был терпелив с тобой, но терпение моё иссякло. Молись, чтобы Царица осталась жива, тогда смерть твоя будет быстрой, если Царица погибнет – тебя ждёт смерть от моей руки, и даже я не знаю, насколько ужасающей и долгой она будет для тебя, – всё это прошелестела старуха, словно речь шла не о ней, а о постороннем человеке.

У младшей дочери Короля подкашивались ноги, горечь поднималась к горлу, голова её кружилась, а руки тряслись. Старуха осталась стоять на месте, для того, чтобы перевести для Айолы её участь, догадалась младшая дочь Короля. Стоявшие всадники, не проронившие не слова, не изменившиеся в лице, не дрогнувшие от душераздирающих криков Агуры и от слез юной Царицы, слушали, что говорит Царь Дальних Земель на их родном наречии, старуха же переводила для Айолы. Сам Царь и господин младшей дочери Короля не обратился к Царице со словами на её родном языке, не посмотрел в её сторону, сам он был подобен каменному изваянию, а цвет лица его был, как ступени под его ногами – серый. Крови не было в лице его, как и в губах. Но и жизни не было в его глазах, младшая дочь Короля решила, что всё-таки Царь Дальних Земель не человек вовсе, а каменный столп и демон, пришедший убить её.

– Твоя вина доказана, Царица, – скрипела старуха. – Ты переступила порог казармы, места, где живут одинокие мужи, подолгу не знающие ласки жён своих и наложниц. Ты не понимала, куда идёшь, и преступила закон Главной Богини не намеренно, поэтому тебе полагается минимальное наказание из всех возможный – двенадцать ударов кнутом, не медля.

Сквозь шум в ушах младшей дочери Короля показалось, что всадники сказали что-то в одобрение решения Царя Дальних Земель.

Айола знала, что мало, кто из мужей выживает после ударов кнутом. Когда же увидела кнут в руках человека в длинном плаще, что стелился по каменному полу, узнав в нём мужа, который преподнёс ей змей, когда поняла, что это и есть палач, ноги её подкосились, шум в голове стал невыносимым, всё смешалось в нём – крики рабыни, шипение старухи и страшных гадов, чей укус приносит смерть страшнее, чем четвертование. Никогда Айола не видела такого огромного кнута, с плетёной ручкой, для удобства палача, и расщепленным окончанием для больших мучений обречённого.

Царь заговорил снова, и младшая дочь Короля уже с трудом понимала, что шипит старуха.

– Царь Дальних Земель спрашивает, кто захочет быть палачом своей Царицы?

– Вот же палач, – Айола растерянно смотрела, и ей казалось, что всё происходит не с ней, не с принцессой Линариума, младшей дочерью Короля, Истинной Королевой и Царицей Дальних Земель.

– Рука палача сильна, дитя моё, ты не переживёшь и трёх ударов, но и мёртвое тело твоё будет подвержено наказанию, пока палач не ударит двенадцать раз. Казнь может привести в исполнение сам Царь, как муж твой и господин, дитя, и как Царь Дальних Земель, но его рука в стократ сильнее руки любого мужа в Дальних Землях, он переломит тебе хребет с первого удара, и твоя нежная кожа сползёт, как шкура змеи, со спины твоей. Должно быть, Царь и господин не хочет испачкать твоей никчёмной кровью свои одежды, несчастная. Любой из всадников может встать на место Царя, но потом его казнят, незамедлительно, за убийство Царицы.

Айола смотрела, как уже знакомый ей немолодой всадник подошёл к её Царю и господину и сказал что-то на своём родном наречии, а старуха продолжала шелестеть.

– Этот всадник вызвался, он уже достаточно прожил на этом свете, жена его умерла, как и дочь, рука его не так тверда, как рука палача или Царя Дальних Земель, он просит лишь позволить ему использовать свой кнут, он привычно лежит в его руке и удобен всаднику.

Кнут всадника был многим меньше, младшая дочь Короля знала, что такими стегают коней, но сильных следов на их телах не видела. Но Айола была не конём, она была юной девой, и даже такой кнут гарантировал ей мучительную смерть.

– Пожалуйста, мой господин, сделайте это сами, – прошептала Айола, подумав, что от одного удара она будет мучиться меньше, чем от двенадцати, если участь её решена, так ли необходимо тянуть с мучениями, вина её доказана, но действовала она не намеренно…

Её Царь и господин лишь покачал головой и протянул её кубок, по виду она сразу опознала снадобье, которое предлагал ей её Царь и господин в первую ночь.

– Вы можете выпить это, Царица, – голос, обращённый к Айоле, был бархатный и глухой. – У вас так же есть право просьбы, кроме отмены решения, любая ваша просьба будет исполнена.

– Я прошу не казнить этого всадника, мой господин, – Айола видела удивлённый взгляд своего Царя и господина. – Он только усугубит мои страдания, я бы предпочла погибнуть сразу, от одного удара моего господина, но намерения этого человека чисты, он не желает зла мне и своему Царю. А так же я бы хотела сохранить жизнь тем мальчикам, что были в казарме, они всего лишь дети, которые мучились животом, они не видели лица Царицы и даже не поняли, кто переступил порог казармы. Они вырастут и станут сильными воинами и послужат Дальним Землям лучше, чем безвинно погибнув.

– Это две просьбы, Царица, но я выполню их, – и он снова протянул ей снадобье. – Вам следует встать на колени, Царица, и принять его.

Айола посмотрела в непроницаемое лицо своего Царя и господина и увидела в глазах его жестокость и смерть, оно было безучастно и серо, как камень, он был подобен злому духу, обратившемуся в камень.

– Нет, – громко сказала младшая дочь Короля, она не чувствовала на щеках своих слез и стояла твёрдо, руки её не тряслись и ноги не подгибались. – Нет! – она толкнула старуху ногой и потребовала, чтобы та переводила для всадников. – Никогда Истинная Королева не преклонит коленей пред мужем своим, никогда не преклонит коленей своих пред варваром, поклоняющимся Богине, несущей смерть, и никогда не станет облегчать участь свою и примет всё, что уготовили ей Боги, как и подобает Истинной Королеве – стоя! Я Истинная Королева, я не стану склонять перед тобой, Царь Дальних Земель и муж мой, ни головы, ни коленей. Да будет так, – этими словами она подала знак уже немолодому всаднику, чтобы он приступал к своим обязанностям.

– Айола, – она слышала голос Горотеона, который, встав на свои колени, был на одном уровне с её глазами, ставшими фиолетовыми, как никогда. Она видела глаза, так похожие на камень, с которым она играла в детстве, с причудливым названием «дымчатый кварц».

– Айола, возьми это, – она почувствовала деревянную палочку у себя во рту, хотела её выплюнуть, но руки Царя держали крепко, как её лицо, так и тело, он прижал к себе Царицу, и последнее, что она помнила – это блеск перстня на пальце Царя и пронизывающую тело боль.

ГЛАВА 7. Шрамы

Ей снился тёплый ветер, простор льняных полей в цвету, звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, порой сбивчивый, что разносился по покоям и рвался наружу.

Иногда приходя в себя, лёжа на животе, Айола открывала тяжёлые глаза и видела свои покои, казавшиеся сном из-за перезвона колокольчиков. Разговоры рабынь были тихими, и младшая дочь Короля мало что понимала. Её тело обмывали мягкими губками, иногда приходил старший евнух и относил её в воду, которая добавляла ей боли, но мягкие ладони рабыни, втирающие что-то в спину Айолы, тут же приносили облегчение. Иногда, когда Айола понимала, кто она и где, её кормили, и бывали дни, когда пища оставалась в ней. Но более всего её удивляли колокольчики, которые были развешаны по всей опочивальне Царицы, и маленькая рабыня иногда дёргает за верёвочку, и тогда переливчатый звон нёсся по покоям и дарил Айоле сладкие сны и веру в то, что ни злые духи, ни дурной глаз не повредят принцессе Линариума, чьи волосы подобны льну, глаза же в цвет цветов льна со странным фиолетовым отливом, только у истинной Королевы могли быть такие глаза.

Она пыталась узнать, сколько она провела в беспамятстве, но её никто не понимал, лишь улыбались и ухаживали за младшей дочерью Короля, словно она была заболевшей зверюшкой. Жёлтую птичку вынесли из опочивальни, ручной зверь приходил к Царице и тыкался мордочкой ей в руку и шею, прося поиграть с ним, но у Айолы не было сил, но было много боли. Ей было жалко, что никто не играет со зверем, но она видела, что его кормят и расчёсывают его шёрстку, как и расчёсывали волосы Айолы, подобные льну, и заплетали их косами, перекинув к груди, чтобы они не задевали спину Царицы и младшей дочери Короля. Большую часть времени Царица спала, видимо, от отваров, которые протягивала ей рабыня, а в остальное время она слушала звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, который рвался наружу, и, может быть, он однажды улетит из этих стен, но не она – не Айола.

Глаза её снова стали тяжёлыми, а когда она открыла их, свет не проникал в опочивальню через витражи, лишь несколько свечей горели, отражая своё пламя в лампах из хрусталя и зеркал.

Она увидела силуэт мужа, плечи его были широки и могучи, только один человек обладал подобной статью – Царь Дальних Земель Горотеон.

Она закрыла глаза, думая, что злые духи проникли в её покои в образе её мужа, и сжала в руках маленькие колокольчики, откуда-то взявшиеся у её подушек – те самые, что старуха заставила выкинуть на границе Дальних Земель, даже тесёмочка из льна синего цвета была та же. Айола легонько ударила в колокольчик, и звон разнёсся по покоям, дух же не исчез, а надвигался прямо на постель, где, среди мягкий подушек, укрытая покрывалом, лежала младшая дочь Короля.

– Айола, – она услышала голос, который окутывал и одаривал теплом, подобно меху серо-белой лисы, и повернулась на этот голос, но молчала. Младшая дочь Короля помнила всё, чему учила её старуха, но вряд ли бы у неё нашлись бы силы встать и поклониться в ноги своему Царю и господину. Сил Царицы хватило только на то, чтобы молча смотреть на Горотеона. Он был одет в тунику с короткими рукавами, каких раньше не видела на нём Айола, и никогда не видела на мужах такой одежды, руки их всегда были скрыты до ладоней. Она снова закрыла глаза, лишь ощущая, как Царь Дальних Земель сел на её постель, отчего перина, на которой лежала младшая дочь Короля, и которая была подобна невесомому пуху, склонилась в сторону Царя, унося за собой Айолу. Покрывало, скользнувшее по спине, причинило боль, и Айола недовольно заворочалась, пытаясь скинуть ткань. В её сердце не было страха, лишь боль, усталость и сонливость от отваров, что давала ей рабыня.

Её Царь и господин снял покрывало с девушки и молча стал втирать в её спину то же снадобье, что втирала рабыня. Движения его были мягки и не приносили боли, младшая дочь Короля тут же уснула и проснулась ещё раз, когда солнечный свет уже проникал сквозь витражи, от голосов рабынь, которые готовили для Царицы воду и еду. Снова евнух относил её в воду, а потом приносил обратно на постель, и снова она засыпала под звон колокольчиков, и ей снился тёплый ветер бескрайних льняных полей края, где родилась младшая дочь Короля.

Пока однажды утром она не проснулась и не открыла глаза ясно, словно путы упали с её плеч. Айола почти не чувствовала боли, она посмотрела вокруг, но не увидела ни одной рабыни, зато на её кровати сидел Горотеон, и он точно не был злым духом. Он был из плоти и крови, взгляд его выражал усталость, а под глазами цвета «дымчатого кварца» пролегли тёмные тени, как бывает у человека после долгой болезни или лихорадки. Он всматривался в лицо Царицы.

– Душно, – произнесла младшая дочь Короля, ей хотелось на тёплый ветер и свежий воздух.

– Сейчас, – она видела, как Царь встал и подошёл к окну, толкнул витраж, и он, к удивлению младшей дочери Короля, открылся, и в комнату ворвался ветер и перезвон колокольчиков, вместе со студёным воздухом. Айоле ещё больше захотелось на ветер и свежий, хоть и морозный, воздух. Она попыталась встать, но ноги отказали ей, в слабости она пошатнулась и упала снова на подушки. Горотеон завернул младшую дочь Короля, как матери заворачивают своих детей, в тёплое одеяло с её постели, не давя на спину, и поднёс к окну, поставив её ножки на мягкую кушетку, что стояла рядом с окном, на которой она с удивлением увидела высокую подушку и покрывало с тонкой вышивкой, под такими спят только члены Царской или Королевской семьи. Руки её Царя и господина аккуратно придерживали младшую дочь Короля, он не касался её спины, только плеч, и оправлял волосы Царицы, которые выбились из кос от ветра и путались у лица и глаз Царицы, руки же её были спрятаны под одеялом. Айола обратила внимание, что руки Царя были голы, значит, ей не снилась странная туника, открывающая руки мужа, на руках же её Царя и господина были странные следы, такие бывают у коней или упрямых буйволов от ударов плетью или кнутом.

– Это сделали мятежники? – Айола забеспокоилась и закрутилась в теплом одеяле, тем самым причиняя себе незначительную, но боль.

– Что именно, Царица?

– Руки… ваши руки, мой господин.

– О, нет, не мятежники, Царица, вам не о чем беспокоиться. Я подавил мятеж, теперь на долгое время воцарится спокойствие.

– Тогда что это, господин?

– Мой конь ослушался меня.

– И? Вы стегали себя вместо коня, разными руками?

– Вы очень сообразительны, Царица… Я позже отвечу на ваш вопрос, если он ещё будет вас интересовать.

– Да, мой господин.

– Не называй меня господином, Айола.

– Как же мне называть вас, мой господин?

– По имени, мужем… Вы можете называть меня так, как вам захочется, придумайте имя, которое не пугало бы вас.

– Придумать имя, как ручному зверю или лошади?

– Да, как ручному зверю, – младшая дочь Короля скорее почувствовала, что её Царь и господин улыбнулся.

– Разве позволительно Царице Дальних Земель и жене мужа своего называть его иначе, кроме как господин?

– В своих покоях жена может называть мужа своего, как ей угодно и угодно мужу её, Царица. За пределами покоев жены, муж может быть советником, палачом или Царём, но в её покоях и в своих – он всего лишь муж, такой же, как любой смертный. Я муж вам Царица, а не господин, муж, который не уберёг свою жену.

– От чего же?

– От законов главной Богини, от злых языков и зависти. Много недоброго может поджидать юную Царицу на пути её, много ошибок может совершить юная дева, прежде чем мудрость покроет её чело, вместе с сединой, и ваш муж не уберёг вас, Царица. Не рассказал главного, не предостерёг, доверив полубезумной старухе вашу жизнь и смерть.

– Ирима не допускала ошибок, мой господин, – младшая дочь Короля вздохнула и посмотрела в окно, где кружился снег, а потом, гонимый порывами ветра, залетал в покои и кружился среди перезвона колокольчиков.

– Ирима не допускала, она была воспитана, как будущая Царица Дальних Земель, с рождения она знала своё место и законы этих Земель, она умела быть покорной рабой для своего Царя и господина, так её воспитывали, и она не мыслила иной жизни. Её бы не обрадовал ручной зверь, и она бы не стала давать имя лошади, она бы не вышла на улицу и не пошла на базар. Ничего из того, что делаете вы, Царица. Но не потому, что она лучше вас, горделивей или прекрасней, а потому, что она не знала другой жизни, кроме той, что вела. Она приняла из рук моих снадобье в первую ночь и в тот единственный раз, когда мне пришлось наказать её за непослушание… Ирима была покорной женой своему мужу и, вероятно, лучшей, что может муж пожелать себе, её ласки были умелы, и ублажали тело и дух её господина, но она не была рождена ни Царицей, ни Истинной Королевой.

Только Истинная Королева может по праву носить корону Царицы Дальних Земель, только Истинная Королева не преклонит колени свои и голову свою перед любой опасностью, коими кишит царская судьба, как болотные мхи змеями, и я прошу свою Истинную Королеву не называть меня господином.

– Почему вы не выбрали в жёны себе Эфталию, она Королева и…

– Ваша сестра прекрасна, но только вы Истинная Королева, Айола. Это знали далеко за пределами вашего края, молва о вас шла впереди вас, младшая дочь Короля, Истинная Королева, воспитанная свободной и гордой, такой, какой может быть только линариумская дева и их Королева.

Слова эти были непонятны младшей дочери Короля, её никогда не воспитывали как наследницу престола, никогда дети её не смогут занять трон Линариума, и дети детей их тоже, она росла, подобно цветку, вдали от Королевских правил и пиршеств, лишь изредка, по приказу отца и Короля, соблюдая формальности и этикет. Её не замечал отец, когда она пробегала по замку в своих детских играх, не наказывали за непослушание, только кормилица Зофия сетовала на поведение Айолы и напоминала девушке, что она дочь Короля, хоть и младшая, и ей следует вести себя, как подобает её положению. Стараний Айолы хватало ненадолго, она выбегала по утрам на крепостную стену или сбегала посмотреть на ярмарочных торговцев и циркачей. Простые люди всегда расступались перед Айолой, знать кланялась, но это от того, что она дочь Короля, хоть и младшая, а не сама Королева. Последней Истинной Королевой была её мать, и она не пережила рождения дочери и умерла в муках.

Царь уходил утром по делам Дальних Земель, но ночи проводил в опочивальне Царицы.

Она научилась играть в кошу, и часто выигрывала у своего Царя, впрочем, у Айолы закрадывалось подозрение, что он поддаётся ей, как поддавался брат Хели, когда бегал с ней наперегонки до главных ворот и обратно. Маленькие ножки младшей дочери Короля, в длинных одеяниях, не могли обогнать высокого брата, но каким-то образом обгоняли. Хели спотыкался и подворачивал ноги, а то и вовсе падал, и Айола, одержав победу, жалела своего сильного брата, от которого отворачивались Боги, позволяя упасть на ровном месте.

Иногда у младшей дочери Короля возникали вопросы, и Горотеон позволил ей задавать их со словами:

– Женщины любопытны, мне будет приятно удовлетворить ваше любопытство, жена моя.

– Откуда все эти колокольчики?

– Они радуют вас?

– Да, злые духи не смели зайти, и дурной глаз уходил, поэтому я так быстро иду на поправку.

Горотеон лишь улыбнулся и сказал:

– Тот всадник, что наказывал вас, принёс мне их сразу после наказания. Он сказал, что вы никак не хотели с ними расставаться на границе, его удивило, что юная дева держится не за гребни с каменьями, а за колокольчики, которые не стоят ничего… Он захотел передать их вам, если они были дороги для вас тогда, то, возможно, увидев их, вы обрадуетесь. Его дочь умерла, но он знает, сколь дороги бывают юным девам безделушки, ничего не значащие для мужей. Я видел подобные колокольчики в вашем краю, они висят в покоях юной девы.

– Они отгоняют злых духов и дурной глаз, – согласно кивнула Царица.

– Я просто заказал такие же, и очень скоро мастера Дальних Земель сделали их.

– Ох, – Айола вздохнула и широко распахнула глаза. – Откуда вы знаете, что в покоях юной девы висят колокольчики, никому нельзя посещать покои юной девы, будь она знатного или простого происхождения.

– Вы очень внимательны, Царица, – Горотеон только засмеялся и оставил вопрос без ответа, но ответ не интересовал младшую дочь Короля, главное, что в её опочивальне теперь были колокольчики, и мир поселялся в её сердце с каждым мелодичным перезвоном и порывом ветра, когда её Царь открывал витраж, предварительно укутав Царицу в одеяло.

– Почему вы каждую ночь со мной? Разве вы не обязаны призывать к себе наложниц?

– Обязан, Царица, но я пренебрегаю этой обязанностью.

– Это не вызовет гнев Главной Богини? – младшая дочь Короля испугалась, она знала, сколь жестоки законы Главной Богини, и недопустимо не соблюдать их, будь ты простолюдином, рабом или Царём. Законы предписывали Царю Дальних Земель проводить семь дней в середине лунного цикла со своей женой и Царицей, пока чрево её не понесёт наследника для Дальних Земель, остальные ночи делить среди наложниц. Великий Царь был сильным мужем, и его ласк хватало на всех, никто не должен быть обижен. Но Царь провёл в опочивальне Царицы почти весь её лунный цикл и даже женскую неделю, но ни разу не излил в жену свою семя.

– Надеюсь, что не вызовет, Царица.

– Разве мужу возможно быть долго без ласк жены, наложницы или служанки? Старуха говорила, что это вызывает гнев в мужах. Для этого жены и наложницы ублажают тело и дух мужа, чтобы гасить гнев его.

– Хм… воины по многу месяцев не видят ни жён, ни наложниц, ни рабынь, возможно мужу быть без ласк жены. Муж, чьё тело и дух ублажают умело, более добр к жене своей и рабам, но не всегда это так. Муж может быть твёрд и зол духом, сколь умело бы его ни ублажали, а может быть мягок, как новорожденный телок, живя подолгу без ласк жены или наложниц.

Младшая дочь Короля хмурилась и пыталась понять, что говорил ей Царь, но понимание её было неполным, словно она была ребёнком, которого учили считать, а он постоянно путался в счёте и забывал значения соломинок, которыми обозначаются цифры.

– Вы желаете, чтобы я призывал себе наложницу каждую ночь, Царица?

– Если этого требует Главная Богиня и долг Царя Дальних Земель.

– Порой долг требует многого, Царица.

– Таков долг Царя и правителя. Разве может сам Царь нарушить закон, если хочет, чтобы подданные его соблюдали его безоговорочно. Когда правитель нарушает закон, всегда будут недовольные, и будут вспыхивать мятежи и пожары междоусобных воин, которые могут испепелить даже Дальние Земли и утопить простой народ в крови и жестокости, которая не щадит ни малых, ни старых, ни рабов, ни господ, ни Царя их.

– Вы мудры, Царица, для юной девы вы мудры вчетверо.

Несколько дней она не видела своего Царя, каждую ночь она ждала его, но потом вспоминала о его долге и засыпала в неспокойном сне. Ей снился тёплый ветер и губы её Царя и господина, который целует губы Агуры, от этого младшая дочь Короля просыпалась и долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок. Рабыня протирала ей спину и предлагала снадобье для сна, но Айола лишь мотала головой или в раздражении бросала подушку в нерадивую рабыню.

– Каких наложниц вы призывали к себе, Царь? – сказала Царица вместо приветствия своему Царю и господину, даже не встав в постели, как это следовало ей сделать.

– Вам незнакомы их имена, Царица.

– Они хорошо ублажили ваше тело и дух, мой господин?

– Довольно.

– Они умелые наложницы? Каждая из них знает, как следует поступать, а как не следует?

– Каждая, – Горотеон стоял у её постели, где юная Царицы сидела среди пуховых подушек, волосы её были расчёсаны и струились по плечам до расшитого покрывала, украшали их гребни с жемчугом, и такой же жемчуг был вплетён в подобные льну пряди, – но каждая по своему.

– Как это?

– Царица, вы задаёте недопустимые вопросы для мужа.

– Но мне некому рассказать, я могу попросить пить или есть, могу сказать, какая сладость или соус мне понравились, но я не знаю, как называют… то, что делают наложницы, и что они делают, я тоже не знаю. Разве сложно сказать? Старуха вертела Агуру, и та принимала странные позиции, будучи нагой, – Айолу передёрнуло. – Для чего это? Это чтобы муж мог излить себя в жену свою? И фрукт, неужели заглатывание фрукта целиком может как-то ублажить мужа? Вы же подавитесь! А всё, что ели до этого, просто выйдет через рот. Вы не змея, мой господин, которая ловит мышь и, целиком заглатывая её, лежит потом на теплом камне, переваривая добычу! Для чего глотать фрукт целиком, если можно его откусить зубами?

Горотеон смотрел на юную Царицу, и в глазах его мелькал ужас вперемешку со смехом, глаза его были широки, будто он смотрел на самое невиданное чудо, которое когда-либо представало перед ним. Словно юная Царица, что сидела посредине постели, чей золотистый халат спускался по её плечам, крепясь на поясе лишь за одну жемчужину, была самым прекрасным созданием. Так жёны смотрят на каменья в тяжёлых гребнях, а мужчины на оружие и коней. Он что-то сказал на своём наречии, широко улыбаясь.

– Что вы сказали?

– Я сказал, моя Царица, что фрукт не следует кусать зубами, или кусать не слишком сильно, – никогда ещё Айола не видела, чтобы Царь Дальних Земель смеялся.

– Но я же кусала! – ей было обидно, что она не только на чужом наречии, но и на своём не может задать вопросы, интересующие её.

– Нет, вы не кусали, моя Царица, – Горотеон продолжал смеяться, пока слёзы не полились из глаз юной Царицы, и она не опустила плечи, подобно проигравшему в поединке.

– Айола, – она сидела на коленях своего Царя, лицом к нему, он поправил ноги Царицы так, словно она оседлала коня. – Ты позволишь своему мужу поцеловать тебя?

– Почему вы спрашиваете, мой господин?

– Потому что я не господин тебе в твоих покоях, а муж, который просит позволения поцеловать жену свою. – Он легко коснулся её губ своими, и только когда младшая дочь Короля пододвинулась ближе, его поцелуй стал настойчивей. – Айола, я могу прислать наложниц, которые смогут объяснить тебе лучше Агуры или старухи. Но позволит ли моя Царица самому мужу объяснить, как ублажить тело и дух его?

– Так можно?

– Конечно, только муж решает, учиться жене его или нет. Тебя, как линариумскую деву, ведёт природа лучше любой рабыни или наложницы, что будут только путать и пугать, Айола.

После этих слов Царь долго целовал свою Царицу, когда же младшая дочь Короля почувствовала голод сильнее, чем если бы она не ела много дней, и ей захотелось, чтобы Царь вошёл в неё, как муж входит в жену свою, потому что руки её Царя ласкали ноги, ягодицы, живот и груди Царицы, иногда надавливая сильнее, а иногда отпуская, избегая ран на спине Царицы. Его палец проник туда, куда должно заходить мужу в жену, и Айола поняла, что двигается сама, без помощи рук Царя. Она почувствовала внутри себя сначала ещё один палец, а потом и мужественность своего Царя, при этом Айола так и сидела, перекинув ноги через мужа своего, он аккуратно входил, несильно надавливая на плечи Царицы, а потом – приподнимая её ягодицы, пока Айола не начала двигаться сама. Пот катился у неё по спине от удовольствий, что буквально разрывали её тело, ей хотелось утолить свой голод, и младшая дочь Короля всё двигалась и двигалась, насаживаясь на мужественность своего Царя и поднимаясь. Иногда Горотеон наклонял Царицу и передвигал её ноги, и от этого становилось ещё приятней, потом она выбрала именно то положение, которое приятней ей более всего, и Царь уже не менял его, и только иногда помогал её движениям и не прекращал ласк своих, пока Айола не задохнулась от острого удовольствия и крика, сорвавшегося с её губ, которые целовал Горотеон.

Когда же Царица в бессилии откинулась на грудь сидящего мужа, краем глаза она увидела в зеркало, что стояло у кровати Царицы, что волосы её, подобные льну, растрепались, и видна её обнажённая спина. Она повернула голову так, чтобы было лучше видно, и разглядывала свою спину, посредине которой шёл широкий розовый рубец от удара кнутом, но он был один, на пояснице был ещё один небольшой, и чуть ниже ещё меньший, но на её спине не было следов двенадцать ударов кнутом. Айола быстро глянула на руки своего Царя, который перехватил её взгляд.

– Царь не может отступить от закона, Айола, ты сама это говорила, но муж всегда может закрыть свою жену руками. Первый удар должна принять на себя приговорённая, и принимать их до тех пор, пока сознание не покинет её, и дальше. К счастью, силы покинули тебя после первого удара, а твоя спина очень маленькая, Царица.

– Вы закрыли мою спину руками?

– Конечно, Айола, ты бы не пережила двенадцать ударов, даже один вогнал тело твоё и разум в горячку, а я бы не выдержал боли твоей, Царица. Для меня не страшны удары кнутом, я даже не заметил их, но то, что разум твой покинул тело, и кровь пошла носом от первого удара – было самым ужасным, что видел я, Царица. Я прошёл много войн, убивал и миловал, но никогда я не испытывал ужас, подобный тому, что испытал, видя, как фиолетовые глаза твои тускнеют, и жизнь покидает твоё тело по вине моей.

Айола не знала, что сказать или ответить, и только слушала биение сердца своего Царя.

– Больше я не позволю тебе выходить одной, Царица, никогда, я не доверяю ни рабам своим, ни страже. Если ты захочешь погулять, я выйду с тобой, или любой из моих всадников.

– И на лошади научите меня кататься?

– На Жемчужине, – он улыбнулся, – ты будешь быстрее ветра, моя Царица, быстрее ветра… как и подобает Истинной Королеве.