Текст книги "Его невинная крошка (СИ)"
Автор книги: Наталия Богатенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
АЛИСА
Стою на пороге, нерешительно глядя на Руслана, не чувствую даже, как обжигает холодом руки от запотевших жестянок с пивом. Он неподвижно застыл на диване, полулежа, может, уснул? Позвонить Олегу и попросить забрать его? Не смогу оставаться наедине с ним ночью, это уже выше моих нервов.
– Иди ко мне. – негромко зовёт Руслан, и я вздрагиваю, чуть не выронив банки.
Подхожу, протягиваю ему одну, он быстро свинчивает крышку и жадно прикладывается к горлышку. Плевать на то, что обещала не прикасаться к алкоголю. Надо хоть чуток расслабиться. Когда повторяю его маневр, он не ругает меня, и от этого тошно. Всё пошло наперекосяк, я не знаю, как теперь себя вести.
– Иди сюда, – тянет за запястье, заставляет усесться рядом, и, отобрав пустую банку, швыряет на пол. – не выгонишь? Уже поздно, за руль не сяду, могут тормознуть ДПС-ники, и я сорвусь, грохну их.
– Тебе бы поспать, ты вымотался. Давай, приготовлю ванну?
Слова слетают прежде, чем успеваю подумать, и тут же жалею о них. И не напрасно.
– Поплескаешься со мной. – слабая улыбка мелькает на его лице, он встает, не выпуская моей руки, и пятится в коридор. – сделаешь массаж, хуёво мне. Спина жутко болит.
– Я не умею. – лихорадочно придумываю отговорку, а он уже толкает дверь в ванную, и там тесно двоим, но выскочить нет возможности, Соколов прислоняется плечом к стене, загородив проход.
– Зато я умею. – отдергивает прозрачную ширму душа, мягко вталкивает меня, и поднимается следом.
Придется признаваться, почему я не могу больше быть с ним. Если сейчас потеряю голову и мы снова займемся сексом, как мне потом с этим жить?!
– Руслан, нам нужно поговорить. Очень серьезно.
– Не нашла лучшего времени?
– Я понимаю, на тебя свалились проблемы, но ты должен выслушать меня. – его рука упирается в перегородку, отрезая мне путь назад, и я сердито колочу его по плечам. – дай сказать! Я не шучу!
– Это подождет. – властно задирает мою футболку, снимает, и принимается за шорты. – ты можешь сегодня побыть милой и нежной, и не доводить меня до белого каления? Я приехал, чтобы увидеть тебя, ты исчезла из дома Дэна, никому ни слово не сказав, не отвечала на звонки. Взрослые девочки так не поступают.
– Только не ври мне сейчас. – решаюсь я, не могу больше, мне не устоять перед ним, а он не отстанет, всё равно добьется своего, и трахнет меня. – ты встречался с Марой?
Руслан, кажется, удивлен. Смотрит на меня пару секунд, и усмехается.
– Не выдумывай. Ты говоришь о жене Мефодьева, я правильно понял?
– Да, о ней. – пытливо ищу в его глазах ложь, но он не отводит взгляда. – ты спал с ней? Еще тогда, в молодости?
Опускает голову, тяжело вздыхает, снова встречаемся глазами.
– Алис, ты в своем уме? Эту бабу я знаю заочно, не припомню даже, чтобы мы пересекались где-то. В молодости у меня было много девушек, но с ней я не был знаком. Что это за допрос, м? Она тебе чё-то натрепала, что ли?
Поверить? Меня гложут сомнения.
– Да нет. Мне показалось, что она знает тебя.
– Ну её нахуй. Не связывайся с ней, она втирается в доверие, а ты такая наивная у меня, веришь всему. Чего хотел от тебя Мафик? Мара сто процентов действует по его указке. Так чё ему надо? Я с ним разберусь. – шепчет он, и медленно скользит руками по моим обнаженным плечам, обнимает, и от моего боевого настроя остаются жалкие крохи самообладания.
– Я тебе потом расскажу. Это долгая история. – утыкаюсь носом в его шею, вдыхая терпкий запах одеколона.
Родной мой. Любимый, желанный мужчина. Рассудок замолкает, и меня накрывает облегчением, осточертело уже ломать голову страшными предположениями. Да какой он мне отец? Я же не чокнутая, чтобы чувствовать сексуальное влечение к собственному папаше?!
Руслан стягивает с меня трусики, и я протестую, хватая его за руки. Он поднимает голову, не проявляя обычной настойчивости, прижимает меня к себе, и целует в живот.
– Рассказывай сейчас, у нас вся ночь впереди.
Отвоевав плавки, быстро возвращаю их на место, стараясь не слишком бесстыдно пялиться на него, когда он раздевается. Да, лучше всего выложить всё, и про нашу с Марой встречу. Что, если она не ошиблась, и я его дочь? Мне нужно как-то с этим справиться, приучить себя к этому, и как можно скорее прояснить ситуацию.
– Ну, ты помнишь, как мы с тобой впервые состыковались, – начинаю я, отводя взгляд.
Соколов пускает воду, на меня летят теплые брызги.
– Дальше, – дотягивается до полки, где составлены банные принадлежности. Берет шампунь.
Я продолжаю подробно говорить обо всём, с самого того дня, когда Мафик появился в интернате, и я попалась на воровстве. Стою, сжавшись в комок нервов, и незаметно пододвигаю ногой шорты, валяющиеся на полу возле ширмы. Краем глаза кошусь на Руслана, он моет голову.
Безумно красивый, сексапильный и желанный. Знакомая горячая истома растекается в промежности. И я хватаю шорты, дрожащими руками выворачиваю, не в силах оторваться от него, жадно разглядываю. У него красивое тело, смуглая кожа, широкие плечи с мощными бицепсами, чуть заметные кубики пресса. Черная дорожка волосков соблазнительно тянется от пупка к паху, и мне стоит невероятных усилий не смотреть туда.
– Этот мудак отправил тебя в мой дом за дискетой? – отфыркиваясь от мыльной пены, спрашивает Руслан.
Вздрагиваю от неожиданности, и всё же бросаю взгляд меж его сильных бедер. Сейчас, в спокойном состоянии, стержень всё равно внушает мне трепет, воспоминания о том сумасшедшем вечере в доме Дениса топят жаркой волной возбуждения. Хватит… А если он – мой отец?! Так свихнуться недолго.
– Да. Не знаю, зачем ему понадобилась эта дискета, но он был в ярости, когда я её не добыла. – дышать трудно, пальцы не слушаются, и натянуть шорты никак не получается, они намокли, противно липнут.
– Он тебя не тронул? – Руслан оборачивается, приглаживает волосы, и, шагнув ко мне, отбирает шорты.
– Н-нет. – мямлю, начиная испытывать панику. – я ему глаз выколола. Ручкой шариковой.
Последние слова он, наверное, не расслышал, я выдохнула их шепотом. Меня поворачивают, мягко толкают к стене, и по спине бегут ласковые ладони, умело разминая напряженные мышцы плеч, массируют позвоночник, круговыми движениями растирают шею.
– Он больше ничего тебе не сделает, Крошка, я с ним покончу. – шепчет Руслан, и спускается к ягодицам, сильнее надавливает руками, даря блаженные ощущения расслабленности.
– Так хорошо? – прикусывает мочку ушка, приникает губами к шее, меня качает на невесомом облаке удовольствия.
– Ага… У тебя волшебные руки.
– Только руки? – с усмешкой хрипло возражает, я хочу выскользнуть, но он властно удерживает, придавив собственным телом.
Что ты со мной делаешь… Перестань, я с ума сойду…
– Чем ты сегодня расстроена, маленькая? – настойчиво допытывается, слышу, как чем-то шуршит, и по спине моей сползают липкие от геля пальцы, вминают кожу, снова растирают.
– Я встречалась с Марой. – закрываю глаза, отдавшись во власть чувственных ощущений, не хочу думать ни о чём, послать всё на фиг и еще раз…
Еще разочек почувствовать, какие сладкие у Руслана ласки… Ведь мы уже никогда не будем так близки. Разок, последний разок. А потом расскажу, что, скорее всего, обрела мать, а он, возможно, мой отец.
Блин, ненавижу это слово.
– Чё ей надо от моей девочки? – подтаскивает меня, заставив выгнуться вперед, боль в ребрах слабо дает о себе знать, но это ничто в сравнении с душевными переживаниями.
Упираюсь ладошками в стену, гадая, что он задумал. Вынуждает раздвинуть ноги шире, и опускается на колени, обхватив меня за бедра, нежно поглаживает. Я плохо соображаю, сама не понимаю, чего хочу – оттолкнуть его или умолять не останавливаться.
– Она раскаивалась в своем прошлом, – бормочу, кое-как собрав мысли в кучу.
Он невнятно хмыкает, тискает мою попку, сжимает и ласково очерчивает полушария, а потом легонько ведет языком меж ними, и я лечу в будоражащую бездну наслаждения. Закусив губу, подаюсь навстречу, протяжный стон подхватывают потоки воды.
– И чё? – отстраняется, целует в ямочку у поясницы. – ты в её прошлом каким боком?
– Она… – сипло выдыхаю, когда алчный горячий язык скользит ниже, затрагивая промежность и половые губки, по телу проскакивает дрожь. – она мне кое в чём призналась. Руслан, не надо… Пожалуйста, перестань… Мы не должны этого делать!
– Это еще почему? – его голос хриплый, выдает возбуждение, и я вырываюсь, поскальзываясь на мокром полу. – трусиха. Никуда не отпущу. Давай отложим разговоры на потом, я тебя хочу.
– Нет! – отшатнувшись, наконец, отталкиваю его, но он проворно хватает за талию, выпрямляется, и оттесняет к стене.
На нас обрушивается водопад струй, рука Руслана опускается на мой затылок, заставляя запрокинуть голову, и губы обжигает страстный, грубый, и глубокий поцелуй. Да что с ним, его будто подменили! В тот раз он был нежным и ни к чему не принуждал, а сейчас как с цепи сорвался!
Увернуться не получается, он жадно целует меня, и я пытаюсь свести ноги, а твердый пенис тычется в животик, и меня это окончательно отрезвляет. Пипец, чё я вытворяю?! Дала же себе слово сначала выяснить правду, а стоило Руслану ко мне прикоснуться, потеряла рассудок!
– Я сказала, отстань! – отчаянно воплю, хватанув ртом воздух, сильно бью его по рукам, чтобы прекратил лапать мои бедра. – можешь ты послушать, блять?!
Крепкое словечко, которое намеренно употребляю, действует как надо. Соколов отстраняется, глаза его туманит желание, но быстро сменяется осмысленностью. Пользуюсь передышкой, и торопливо вываливаю:
– Мара – моя мать, мы с ней очень похожи. Я в этом уверена, она не лжет. А ты, по её словам, мой отец! Слышишь ты? Отец!!!
Честно, на какое-то мгновение кажется, что он меня ударит. Зажмуриваюсь, ожидая боли, но секунды текут, и я несмело открываю глаза. Руслан смотрит на меня, и от этого взгляда пробирает озноб.
– Чё это за бред? – цедит сквозь зубы, уперев ладонь в стену у моего виска. – твоя мать… Эта шалава – твоя мать, а я… Я твой отец? Ты в своем уме, маленькая!?
Мне трудно говорить, в горло будто сыпнули гвоздей. Молча киваю, сдергиваю с крючка махровое полотенце и закутываюсь. Руслан стоит, опустив голову на согнутую руку, и я не решаюсь ничего больше произносить. В сознании бьется, что он даже не опроверг мои слова, не психанул, он не сделал ни чёрта, чтобы я разуверилась в этой отвратительной правде!
Как сомнамбула, иду в спальню, дрожащими руками переодеваюсь в джинсы и футболку. Галюня часто говорила мне в детстве – если мучит навязчивая мысль или снится кошмар, просто не думай об этом. Нужно лишь заблокировать тому, чего боишься, доступ к себе, и всё пройдёт.
Но сейчас не получается. Машинально бегу в кухню, наливаю в стакан воды и жадно глотаю. Почему Руслан до сих пор не выходит? Оглядываюсь на звук шагов, сжимающие стакан пальцы побелели от натуги. И, затаив дыхание, жду.
– Дай мне её координаты. – произносит Соколов, и мне стыдно даже посмотреть на него, не то, что двинуться с места.
Допиваю воду, пахнувшую хлоркой, Поперхнувшись противным привкусом, долго отфыркиваюсь.
– Ты не слышала? – он, кажется, злится. На меня или… – Алиса!
– А? – неопределенно отзываюсь, чтобы он не начал орать, уж я-то знаю, что в ярости Руслан просто страшен, а попасть под раздачу не хочу.
И без того настроение нулевое, хоть лбом об стену…
– Дай мне её телефон, блять! Телефон! Мары!!! – рявкает, саданув кулаком по столу, и звон подпрыгнувшей посуды бьет по ушам.
– Се… Сейчас. – заикнувшись, лепечу, опрометью кинувшись в комнату.
Соображаю туго, мечусь от дивана к окну, вспоминая, зачем пришла. Потом хватаю сумку, ищу мобильник, его там нет. Блин, куда я его положила?! Нервы сдают, и я на подкашивающихся ногах сползаю на пол, обхватываю колени, с силой закусив край футболки, чтобы заглушить рвущиеся рыдания.
Руслан на удивление спокойно подходит ко мне, берет за запястья, заставляя отнять ладошки от опухшего лица. Секунд десять смотрим друг на друга, в его глазах синева похожа на темный сумрак, а губы плотно сжаты, и всё выдает, как он взбешен.
– Не надоело сырость разводить? – холод в его голосе режет по сердцу, отталкиваю его, и, пошатываясь, встаю. – нашла номер?
– Нет. – шмыгаю покрасневши носом. – подожди, я щас.
Наконец, смартфон отыскивается в ванной, в моей куртке, которую я повесила сушиться над батареей отопления. Боже, я редко прошу о чем-то, но пусть это окажется лажей, и Рус мне не папаша. Как мне жить с этим, зная, что я спала с…
– Вот. – протягиваю ему «Fly» дисплеем, и киваю на него. – сразу под твоим номером.
Отбирает телефон, быстро тычет в необозначенный контакт, и оттесняет меня, чтобы закрыться в ванной. Подслушивать не люблю, но ноги приросли к полу, и до меня долетает властный, приглушенный дверью, голос:
– Мара?… Нет, с ней всё окей. Встретиться надо… Какая тебе, тварь, разница, кто?!.. Не узнала?… А это хуйня, богатство мне пророчишь, значит… – он коротко и зло хохотнул, у меня же болезненно засосало под ложечкой. – короче, хватит туфту гнать, я щас подъеду, куда тебе удобно… Нет, ни хера подобного, на моей территории я принимаю только проверенных людей… Всё, заметано, и будь одна, без хвостов. Жди!
Выжидающе взираю на Руслана, когда он появляется в коридоре, но выволочки за то, что торчу тут, не предвидится. Лучше бы отругал, чем это холодное равнодушие в глазах.
– Держи. – отдает мне мобильник, и, поколебавшись, притягивает к себе за голову, целует в висок. – я всё выясню, не накручивай пока. Будь хорошей девочкой, позвоню позже.
Бросаюсь за ним, перехватываю у входной двери, и цепляюсь за воротник куртки.
– А если она сказала правду?! Тебе вообще по фигу, что я могу быть твоей дочерью?!
– По чесноку, Крошка, я еще не решил, как отнесусь к этому. Мало мне, бля, других заморочек, чтобы пиздежу этой Мары верить… – пожимает плечами, и, вопреки моей надежде, что хоть что-то скажет в утешение, исчезает…
Глава 11
МАРА
Она ненавидела запах больницы. Каждый раз, когда входила в эти двери, где царил покой, и говорили тихим голосом, Маре казалось, что её окутывал запах безнадежности.
– К Белозёрову, в тридцать пятую. – надменно бросила женщина, мимолетно глянув на медсестру за окном регистратуры.
Девушка поджала губы, проводив Мару глазами. Эту высокомерную, богато одетую особу здесь давно знали. Приезжала она стабильно, пару раз в неделю, навещала отца, который лежал в онкологическом отделении в отдельно купленной палате. Зная, что Григорий Иванович очень состоятельный человек и мог бы организовать себе лучшую клинику Москвы и даже заграницы, весь персонал не переставал перешептываться, почему он выбрал именно их больницу.
Пусть престижная, частная, но ведь как далека от выше упомянутых! Впрочем, такой пациент был источником баснословного дохода, и все без исключения сотрудники медицинского заведения относились к вздорному Белозёрову с почтительным уважением и раболепством, несмотря на его репутацию.
Ни для кого не являлось секретом, что Григорий Иванович никто иной, как воровской авторитет, хранитель общака, и очень просто страшно влиятельный человек в криминальных кругах…
– Ты выполнила мое поручение? – не успела Мара войти в элитную, огромную палату, оснащенную самым современным техническим оборудованием вплоть до холодильника, сурово спросил отец.
Она скривила пухлые губки, накрашенные яркой бордовой помадой, присела на стул, и погладила старика по плечу. Под пальцами ощущались остро выпирающие кости, но ни грамма жалости в душе Мары не шевельнулось.
– Я нашла Алису. Поговорила с ней, даже пригласила на свою квартиру, ту, которую мне…
– Я не о том спросил! – резко, неприятным каркающим голосом, оборвал он, сузив глаза. – ты рассказала ей правду? О том, что я хочу увидеться с ней?
– Н-нет. – замялась она, опустив взгляд на свои колени. – еще не успела, папа. Ты же понимаешь, что она выросла в детском доме, и очень обижена на меня.
– Обо мне ты ей хоть что-нибудь сказала? Она… Она считает предателем и меня?! – нетерпеливо переспросил Григорий, и, от волнения лицо его покрылось багровыми пятнами, а на лбу выступила испарина.
Приборы запищали, линия сердцебиения начала опасно подскакивать, то выравниваясь, и старик, вцепившись скрюченными пальцами в края одеяла, выгнулся, закатывая глаза. Губы беззвучно зашептали, прося позвать врача, и Мара, вскочив, несколько секунд смотрела на него, не торопясь крикнуть о помощи. Ведь это удобно, если отец скончается сейчас, у неё окажутся развязаны руки.
Но мысль эта, пугающая и внезапная, иссякла так же быстро, как и появилась. Женщина метнулась к двери, оглянулась.
– Подожди, папа… Я позову кого-нибудь. Потерпи…
Выбежав в коридор, она громко окликнула знакомую санитарку в белом халате, и та поспешила навстречу. Заглянула в палату, всё поняла без объяснений, и бросилась к тревожной кнопке, расположенной над кроватью. Удивилась, почему дочь Белозёрова этого не сделала сама, и взглянула на Мару, заламывающую пальцы в уголке.
– Он… Он умирает? – просипела та, округлившимися, полными холодного равнодушия, глазами глядя на корчившегося в судорогах отца.
Её вытеснили вон, двое мужчин, реаниматолог и тот, который наблюдал Григория, ринулись к больному. Дверь захлопнули, и Мара криво усмехнулась. Она разрулит эту досадную проблему, приведет Алиску к деду, но сначала поддаст жарку в тлеющее пламя, раздутое ею самой в сердце девчонки.
Лиса не должна сорваться с крючка, иначе всё пойдёт крахом… Тут-то и зазвонил телефон, но, вопреки ожиданиям, это была вовсе не дочь. Услышав в динамике хрипловатый, с властными нотками, мужской голос, Мара похолодела, сразу поняв, с кем ей предстоит говорить.
Но притворилась дурой, якобы не узнала Соколова. Он потребовал встречи, и отказать ему она, конечно же, не смогла. Слишком глубоко погрязли они все в грехах прошлого, и трясина эта грозила засосать не только её, а гибнуть в одиночестве Мара не собиралась…
АЛИСА
Галюня была рада встрече, она вообще не умеет скрывать чувства. Когда я позвонила ей, и, ничего не объяснив, настояла на том, что нам нужно увидеться, она предложила именно здесь – в сквере неподалеку от интерната, потому что у неё сегодня смена, и уходить надолго ей нельзя.
Я не возражала. Пришла пораньше, купила по большущей порции мороженого, и всё порывалась набрать Руслану, но не смогла.
– Лиска, как ты выросла! Красавицей стала, я тебя еле узнала! – Галя с радостной улыбкой бросается ко мне, и мы обнимаемся, разглядывая друг друга.
Вот уже и сентябрь, пронизывающий ветер срывает с меня капюшон, и швыряет в лицо волосы. Убираю их, смущенно отвожу глаза под пристальным взглядом нянечки. Так и не отвыкну звать её по-другому, для меня она навсегда останется ею.
– Господи, девочка, да кто же тебя так? – всплескивает пухленькими ручонками, берет за щеки, с ужасом глядя на синяки. – это он, да? Он бьет тебя?
– Нет, это я неудачно упала. – вру на ходу, – с мотоцикла. С другом катались. Вот, держи, твое любимое, ванильное, с джемом.
Подаю ей большой рожок, с хрустом разворачиваю со своего обертку, и откусываю лакомство. Галюня качает головой, не притронувшись к угощению, и мы медленно идем вдоль ряда берез.
– Ну, расскажи, не томи! Как живешь-то, не обижает тебя опекун?
– Я как раз об этом хотела с тобой поговорить. – поспешно жую ледяную вкусняшку, чтобы скрыть отчаяние, и притворяюсь, будто рассматриваю ватагу ребятни, гоняющих футбольный мяч. – ты говорила, что мой отец погиб?
Галя хмурится, вокруг добрых карих глаз россыпь морщинок. Задумчиво распаковывает мороженое.
– Мы уже обсуждали эту тему, Лиса. Зачем спрашиваешь опять? – косится на меня, и я беспечно пожимаю плечами.
– Ну, имею я право знать? Как его звали? Откуда в моем свидетельстве о рождении стоит «Алексеевна»? Не от дури ведь!
– Так Алексеем и звали его. – подхватывает с готовностью она, избегая встречаться со мной взглядом. – мать твоя, Мария, в роддоме отказную написала, мол, не нужен ребенок, и никаких прав предъявлять опосля не станет. А этот, Алекс, стало быть…
– Алекс?
– Алекс, Алекс. – ворчит Галюня, недовольно поджимает тонкие обветренные губы. – слышала я, как Рогозина наша к нему обращалась, так и называла – Алексом, когда он тебя в корзинке и принес. Я-то случайно раздобыла сведения о матери твоей, дочь она какого-то важного шишки, значит, была. Боялась отца до смерти, а родила в шестнадцать годков, вот от тебя и отказалась.
– Ну, и чё этот Алекс? – направляю я на нужную стезю, не зная, верить ей или это очередная лажа, которую велено мне втюхать по приказу той же Рогозиной. – как он меня принести мог, если мать оставила в роддоме?
– Машку выписали через три дня, или в другое отделение перевели, точно не скажу, а врать не буду. – сурово глядит в мою сторону нянюшка, и заворачивает мороженое в обертку. – вот и объявился этот молодчик. Годков ему было прилично, седина уж на висках проклюнулась. Хорошо я его запомнила, представительный такой. Дальше ты знаешь, рассказывала я тебе.
– Ты ничего не путаешь? А Алекс один приезжал, парня с ним не было, молодого совсем? – затаив дыхание, осторожно спрашиваю.
Соколову в то время было лет семнадцать. Может, это его отец меня в интернат отвез? Чёрт, как же звали его, отца Руслана? Кажется, я не знаю даже, Мара, вот у кого поинтересуюсь, дед ведь как никак, если не врала она, что родила от Руслана.
Тошно-то как от этой мысли, выть хочется.
– Да не, один был. Вроде. – Галюня останавливается, берет за руки. – Алисонька, ты хоть иногда заглядывай ко мне, чайку попьем, я торт испеку. Адрес помнишь?
Еще бы! Я киваю и улыбаюсь, вспоминая прошлые годы, когда Галя тайком приводила меня и двух девчат к себе домой, кормила сладостями и разрешала играть в компьютерные игры. Это единственное светлое пятно в болоте, из которого я вырвалась.
РУСЛАН
В таком бешенстве он не помнил себя никогда. Машинально управлял автомобилем, не замечая ничего вокруг, на автомате тормозил на сигналы светофора, а в голове крутился вихрь мыслей. Кто такая Мара Мефодьева, он особого понятия не имел, в этом Алисе не солгал, встречались они раза два или чуть больше, на презентации открытия его последнего клуба и еще где-то на тусовках у общих знакомых.
Поэтому её наглое заявление, будто Алиска его дочь, заставило Руслана так разъяриться. Была в его прошлом одна история, тогда он, семнадцатилетний сопляк, только вышел по УДО и буквально через пару дней познакомился с подругой старшего брата. Маруся была самой сногсшибательной девчонкой, и он запал на неё сразу, в первый же вечер, как увидел.
Миниатюрная брюнетка со слегка миндалевидными, зелеными, как изумруд, глазами в пол лица, сразила его наповал. Конечно, Ярик жестко дал понять, что Машка – его, и только его добыча, но разве могло это остановить Руса? С братом, которому на тот момент уже исполнилось двадцать два, они вовсю соперничали по части любовных похождений, и Руслан старался не отставать, пополняя список побед очередной красоткой.
С Марусей всё вышло иначе. Он влюбился. Впервые потерял голову, и был готов на любое безумство, чтобы добиться девушки. Чудо произошло, она ответила взаимностью, и долгое время они тайком встречались на квартире, которую ему подарила мать в день шестнадцатилетия. Правда, праздника никакого не было, Руслан отбывал срок на малолетке, но подарок дожидался нового хозяина.
Короче, шуры-муры с Машкой закончились плачевно. Её папаша, пронюхав про их близкие отношения, увез дочь из Москвы и спрятал где-то, а Руслану был в категоричной форме, выдвинут ультиматум – или он забывает даже имя своей Джульетты, или его жизнь оборвется в грязной сточной канаве. А воровской авторитет по кличке Рига слов на ветер не бросал…
Но ассоциировать эту шалаву, бабу Мафика с той Маруськой Руслан не мог, от одного этого предположения к горлу подкатывала тошнота. Нет, бля, здесь что-то не так. Каким бы отморозком он ни был, но никогда бы не захотел трахнуть собственную дочь, да тут даже не обсуждается, это дичь натуральная!
Мара ждала у фонтана. День выдался пасмурным, под стать настроению Руслана, и он взглянул на небо. Облачность была плотной, кое-где набегали пузатые тучи. Сидеть на холодном ветру не хотелось, и мужчина, подойдя к Маре, махнул в сторону видневшимся на противоположной стороне улицы столикам. Они были расположены в живописном шахматном порядке, и укрыты тентом под цвет.
– Что ты наплела Алисе? – с неприязнью взглянул на женщину Соколов, усевшись напротив в плетеное кресло.
Да, это была она, Маруся Белозерова, хотя годы наложили отпечаток на её внешность. Она заматерела, превратилась в истинную хищницу, куда только исчезла наивная девчонка, которую он так боготворил? Перекрасила пепельные волосы в темный каштан, на лице яркий макияж, и во всем чувствовалось, что жизнь её потрепала.
– Ты не меняешься, Соколов. – горько скривила губы в усмешке она. – сразу хватаешь быка за рога. Может, поздороваемся, как белые люди, не чужие всё же.
Он помолчал, рассматривая её. Ничего, кроме дикого желания удушить, к ней Руслан не испытывал. Положив локти на столик, он наклонился, холодно процедил:
– Я задал вопрос, и приехал не для того, чтобы мило болтать и вспоминать о прошлом. Ностальгия, знаешь ли, иссушает душу, избавь меня от сентиментальностей.
– Закажи мне вина. – будто не слыша его, попросила, – помнишь, какое я люблю?
Руслан огляделся, подозвал симпатичную официантку, и кивнул на женщину.
– Бокал «верначе» и пачку «вог» с ментолом.
– Простите… – смутилась девушка, потупив глаза. – у нас нет такого сорта. Может быть, Вашей даме придется по вкусу «мускат» или «арматти»?
– Благодарю, тогда чашку кофе с пенкой. И сигареты. – сухо сказала Мара, и, проводив спешно уходящую официантку взглядом, вздохнула. – видел? В этой забегаловке предлагают одни дешевые пойла.
– Намек на то, что я должен был пригласить тебя в элитный ресторан? – насмешливо улыбнулся он. – давай отбросим эту муть, и поговорим серьезно. Как взрослые люди, твою мать! Это правда?
– Что именно? – подождав, пока на столик водрузили кофе, она вытряхнула сигарету, и прикурила, пустила дым вверх. – если ты об Алисе, то я больше не могла скрывать от девочки, что у неё есть мать. Я была молодая и глупая, когда отказалась от дочери, Бог мне судья, Соколов, Бог, а не ты и никто другой! – агрессивно добавила она, глубоко затягиваясь. – вижу, тебе не терпится узнать, почему же всё так вышло? Это очень долгая история, поверь. Предлагаю поехать ко мне, помнишь, ту уютную квартирку, где мы бывали вдвоем? Я тебе не враг, Руслан, ни тебе, ни Алисе. Она – наша дочь, и я хочу только, чтобы ты понял меня, а для этого стоит послушать всю историю с самого начала.
Он рассеянно кивнул, чувствуя, как леденеет внутри. Слова Мары намертво отсекли всё то, чем он дышал с момента встречи с Алисой, хотя сомнение еще теплилось в его сердце. Пусть она расскажет свою версию давних событий, это ни хера не изменит, во всяком случае, до тех пор, пока у него в руках не окажется экспертиза ДНК, где будет сказано, что он, именно он – отец Лисы…
