Текст книги "Его невинная крошка (СИ)"
Автор книги: Наталия Богатенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 18
АЛИСА
Будь моя воля, ни за что бы, не пошла на похороны! От обилия траурных одежд, черных венков и скорбных лиц невыносимо ввергает в тоску. Лицемерные люди один за другим окружают Руслана, и меня одолевает желание выдернуть его из этого круга, увести подальше, где нет этих подхалимов.
Маринка молча жмется ко мне, обнимаю ее одной рукой за плечи и глажу по голове. Девчушка хмуро рассматривает памятник, с мрамора нам улыбается Светка, еще молодая и красивая. Я мучительно подыскиваю слова, чтобы объяснить Марише почему происходит всё это и что её мама больше не вернётся, как вдруг она выдает:
– Алис… – поднимает на меня огромные, как у Руслана, синие глаза.
– Да, моя хорошая?
– Ты не уйдешь, как мама? – тихо шепчет, настойчиво дергая меня за руку. – она ушла, потому что я была плохой и не слушалась её? Ты будешь жить с нами? Я буду есть кашу и вставать в садик, обещаю!
Блин… Ну, Соколов, гад, взвалил же ты на мои плечи задачку! Присев перед Маринкой, грустно улыбаюсь ей, отгораживаю от ямы, которую вот-вот начнут закидывать комьями земли.
– Никуда я не уйду, конечно. – чёрт, только б не разреветься, под веками жутко щипает. – мы с тобой сейчас поедем домой, съедим по большой порции торта и сядем смотреть мультики.
– Про Смешариков? – оживляется она, робко трогая мои волосы.
– Ага.
– А ты – моя сестрёнка? – в лоб спрашивает это любопытное создание, огорошив не то, что меня, но и тех, кто стоит рядом. – Тётя Маша сказала, что ты папина дочка, как я. А раз мой папа и твой тоже, мы с тобой сестренки, да?
На нас начинают оглядываться, я мысленно посылаю на непутевую башку Мары проклятья. Когда, интересно, эта коварная женщина умудрилась внушить Маришке эту правду?! Ради чего? И вообще, на фига вести подобные беседы с четырехлетней девочкой?!
– Ну… – подыскиваю слова, не зная, что ответить, и беспомощно гляжу на Руслана.
Он чем-то озабочен, посматривает вправо, и я быстро перевожу взгляд туда же. В нашу с Мариной сторону семенит толстая тётка, космы ее едва прикрыты траурным платком, а вид очень решительный. Растолкав народ, Елизавета Павловна прет как танк на баррикаду, и я испуганно вскакиваю, оттеснив Маришку за спину.
– А ты что тут делаешь, маленькая дрянь?! – начинает орать, яростно смахивая скомканной салфеткой с лица слезы. – явилась праздновать триумф, да?! Сучка грязная, беспризорница, да как тебе не стыдно! Убирайся отсюда, вон пошла, сказала! Пошла вон, проститутка! Я всё знаю, и не надо на меня так зырить, прошмандовка, подстилка малолетняя! Светочке… – задыхается, а я, оцепенев, испытываю ужас, – Светочке моей жизнь испоганила, курва! Зятёк-то мой, кобель, тебя вечно выгораживал, Светочку унижал, а тебе жопу вылизывал! В койку к чужому мужику лезла, блядина, ни стыда, ни совести!
Кто-то настойчиво пытается увести эту скандалистку, по толпе пролетает шепоток. Руслан размашисто идет сюда, кивком подзывая Олега. Пистец, нашла ведь время устроить бучу, вот старая дура! Нет, ну её можно понять, дочь в могиле, но эта сцена точно напоминает базар. На похоронах собственного ребенка закатить такой цирк, это ж сколько водяры надо было вылакать?!
Маринка выбегает из-за меня, толкает ошалевшую бабушку, и, обхватив мою талию обеими ручонками, громко вопит:
– Не ругай Лису, пожалуйста, бабуля, она не такая! Она хорошая, хорошая! Отстань от неё! Она не виновата, мама была плохая, она меня била! Мама не любила меня, а Алиса любит! Уйди!!!
Чувствую, как кружится голова, щеку обжигает жесткая пощечина. Каким-то чудом стою на подкашивающихся ногах, кто-то тянет меня, перед глазами всё плывет. Рядом хнычет Маришка, я оглядываюсь, ищу её, но плач затихает. Меня обнимают чьи-то сильные руки, слабо пахнет мускатом, и я утыкаюсь носом в грудь Соколова.
– Уведи Лизавету Палну, отвези домой и дай успокоительного. – отрывисто командует, наверное, Олегу, и ласково поглаживает мои плечи. – всё нормально, простите за безобразный концерт. У неё нервный срыв, простите. – это уже собравшимся, я поднимаю голову, и наши глаза встречаются. – ты как?
– Живая. – заверяю, хотя это почти неправда и глупо спрашиваю. – а ты?
– Пойдём-ка со мной. Не хуй красоваться здесь, хватит одного акта трагикомедии.
– А Маришка? – запоздало спрашиваю уже у ворот Ваганьковского, и смотрю по сторонам.
– Она с Денисом, он отвезёт к себе, Оля о ней позаботится. Маринка к ней очень привязана, крёстная её… – открывает дверцу и заставляет забраться в салон.
Здесь хотя бы можно прийти в себя, не притворяясь, что скорблю о Светке. Руслан садится рядом, вдвоем нам вдруг становится тесно. Это просто он повернулся так, что занял собой свободное пространство, и выжидающе уставился на меня.
– Да в норме я, не переживай. – неохотно говорю, зачем-то усердно разглядывая свои ногти.
Лак кое-где скололся, стразы на среднем пальце правой руки потускнели. Блин, ну я тоже хороша, пошла на аборт с маникюром, ведь Алла же предупредила, что нельзя. Если что пойдёт не так, и начнут синеть лунки ногтей, она не увидит этого под слоем лака.
Аборт… Прошло какие-то три дня, а кажется, целая вечность. Я и заметить не успела, как наступил день похорон, возилась с Маришкой и почти не выходила из дому. Соколов приезжал только ночевать, когда мы уже дрыхли, и мы с ним практически не пересекались. Светкина маманя настояла, чтобы вынос был из её хаты, да, в общем-то, никто не возражал.
– Как сама? – кивает Руслан на мой живот. – что сказал врач? Ты на учёт встала?
– Нет еще. – вру, отводя глаза.
– Чё тормозишь? Завтра же чтоб поехала в клинику. – опять приказным тоном строгого папочки!
Вот привязался же! Начинаю злиться, нервно постукиваю пальцами по колену, и пялюсь на ворота. На могиле уже красуется обелиск, народ неторопливо расходится. Руслан явно не собирается отставать, берёт мою руку, и я вздрагиваю, когда он прижимается к ладошке губами.
– Давай начистоту, Крошка. В чём я провинился? Чё ты на меня дуешься, это из-за вранья Мары, что ли?
Да отвали ты… Пытаюсь высвободиться, он крепче стискивает пальцы, ласково целует каждый, и я вынуждена взглянуть на него. Смотрит пристально, подносит мою ладонь к щеке и трется. Блин, я же не каменная и не бесчувственная, неужели не догоняет, что могу сорваться?!
– Мы об этом десять раз говорили. Тебе трудно подождать день – два, чтобы узнать наверняка, дочь я тебе или нет? – сердито бросаю.
– Нет. – невнятно шепчет, продолжая терзать меня ласками, проводит языком по запястью, заставляя мучительно ощущать просыпающийся в паху жар желания.
– Что – нет? – голос предательски дрожит, свожу колени, чтобы хоть чуток унять нестерпимые сладкие вспышки меж бедер.
Как хочется забить на всё, прижаться к Руслану, поцеловать. Я уже соскучилась по нему, безумно соскучилась по его запаху, по его телу…
– Никакая ты мне не дочь, забудь об этой хуйне. Дай сюда, чувствуешь? – дыхание его сбивается, смешивается с моим, он силой прижимает мою руку к своей ширинке, и там слабо брыкается его стержень. – скажи, я совсем сбрендил, а? Я похож на извращенца, блять, чтобы хотеть дочь?
– Тебе надо свыкнуться с этим. – мямлю тихо, отдергивая пальцы как ошпаренная. – ты и есть настоящий извращенец, Соколов! Не успел похоронить жену, а уже готов трахнуть любую бабу!
– Нет, ни хуя, любая мне даром не упала, я хочу тебя. Моя маленькая… Мне без тебя хреново… – хрипло рычит, и, откинув мои волосы на спину, прижимается горячими губами к шее, продвигает дорожку поцелуев к ушку.
Чёрт, мне это нравится… Я не хуже него, такая же чокнутая. Руслан тяжело дышит, наклоняется, скользит губами вниз к груди, сдвигая декольте черного платья, и я зарываюсь пальчиками в его чуть отросшие волосы на затылке, запрокидываю голову, бухнувшись в сладостные ощущения. М-м, еще, пожалуйста, сделай так еще разок.
– Поедем ко мне? Я сегодня вряд ли усну. – внутри у меня разливается теплая нега от его непривычной нежности, он приподнимается, очерчивает мое плечо, и легонько целует туда.
– И мы всю оставшуюся жизнь будем друг друга сторониться, проклиная ночь, которую сегодня проведем вместе? – язвительно возражаю, прекрасно зная, что никуда с ним не поеду, я же пока не лишилась рассудка.
Вот именно, пока…
– А на кой чёрт тогда жить, если быть праведником? Оглядываться на моралистов и быть одним из серого стада не в моих принципах. Я всегда получаю своё, ты меня знаешь. И никакая Мара с её долбаными уловками мне не указ. – в его тоне едва сдерживаемая злость, но я упрямо не открываю глаза, мне уже чертовки стыдно за то, что было несколько секунд назад.
– Ну конечно, ты получаешь всё, что хочешь, кто бы сомневался! А я не трофей, Руслан! Не трофей, ясно?! – отпихиваю его, чувствую, как внутри горит всё гневом. – ты ни разу не сказал, что любишь меня! Я не хочу быть еще одной дурой в списке тех, кого ты трахал, а потом за ненадобностью вышвырнул!
– Ты просто маленькая глупая девочка. – тихо произносит он, я оборачиваюсь, чтобы снова наброситься с новыми обвинениями, но не делаю этого.
Руслан сидит, подавшись вперед, и обхватив голову руками. Губы его плотно сжаты, глаза закрыты, он страдальчески морщится, потирая виски. Наверное, опять эти чёртовы боли. Вот я идиотка, совсем забыла, что в моменты ярости его лучше не провоцировать, потому что тогда начинаются эти болезненные приступы.
– Руслан… – несмело беру его за запястья, мягко, но настойчиво отнимая руки. – поедем домой, попроси Олега, чтобы занялся поминками, в ресторане же всё готово. Пусть он заменит тебя. Тебе надо отдохнуть.
Он молча смотрит мне в глаза, еще немного, и я разревусь. Никогда не верила ни в Бога, ни в чёрта, но сейчас вдруг одолевает стойкое желание просить у восхваленного Иисуса, чтобы Мара ошиблась, и Рус не был моим отцом. Блин, да я бы даже душу заложила, лишь бы мою мольбу хоть кто-нибудь услышал!
– Что бы ни произошло с нами, пообещай одну вещь. – хрипло говорит Соколов, сканируя меня тяжелым взглядом.
– Что? – помедлив, спрашиваю, фактически давая согласие на обещание.
Высвобождает руки из моих пальцев, гладит меня по плечам, и смотрит вниз, на мой живот.
– Ты ничего не сделаешь с ребенком. Обещай мне, Крошка! Ну?!
– Я… – горло перехватывает спазмом. – я не знаю… Мне страшно, можешь ты понять?!
– Я всегда буду рядом. – встряхивает меня Руслан, – я не брошу тебя, и от малыша не откажусь. Давай обойдемся без скорополительных решений и психов.
Неуверенно киваю, и торопливо вылезаю из машины, не доверяя в первую очередь себе. Позвоню Маре, спрошу, когда уже, наконец, будут готовы результаты…
МАРА
Нажав отбой, Мара бросила телефон в сумку, и повесила её на спинку стула. Алекс вопросительно вскинул бровь.
– Алиса?
– Да. Интересовалась, что с ДНК. – поморщилась она.
Бросив на гостью проницательный взгляд, мужчина подошел к ней, упер ладонь в стол, и наклонился, вкрадчиво спросив:
– Ты никому не рассказывала о том, что было девятнадцать лет назад?
Мара похолодела, вспоминать о том периоде, когда её, пятнадцатилетнюю девчонку, отец оставил под опекой своего лучшего друга, ей было тяжело и неприятно. Алекс был её крёстным, и все непременно умилялись, глядя, с какой отеческой заботой относился он к Машеньке. Заваливал подарками, на четырнадцать лет купил дорогущий ноутбук, через год преподнес золотые серьги и колечко.
Мара горько усмехнулась. Да пронюхай отец или кто-то другой, кто на самом деле «добрый» дядюшка Лёша, его бы стали презирать и закидывать камнями осуждения и возмущения.
– Нет, – шепотом сказала женщина, потупив взгляд. – не волнуйся…
Как же она его ненавидела! Но, при всём этом, была зависима от него, от его прихотей и советов, и вынужденно делала то, что ему было угодно. Потому что он знал её постыдную тайну, он был её соучастником.
– Живучий твой папаша, а я всегда предполагал, что Гришку голыми руками не возьмешь. – выпрямившись, продолжал Алекс обычным насмешливым тоном. – как считаешь, кто оказался крысой и сдал тебя ему тогда? Откуда он узнал о внучке, что та в детском доме?
Мара встала, отвернулась, и сжала кулаки.
– Понятия не имею. Он как с цепи сорвался, начал орать, что я бездушная тварь, требовал, чтобы разыскала Алиску. – она обернулась, глаза их встретились. – и вот что, Алекс… Я более, чем убеждена, что без твоего участия тут не обошлось. Признайся, это же ты намекнул отцу, что моя дочь жива?
Он громко, картинно расхохотался. Мара прищурилась, холодно глядя на него.
– А на кой мне это надо было? – отсмеявшись, посерьезнел Алексей. – ради чего бы я стал вытаскивать ваши семейные скелеты из шкафа?
– Потому что я проговорилась, что отец собирается отписать всё свое состояние одному из благотворительных фондов. И ты смекнул, что он передумает, если всплывет истина о его единственной внучке!
– А вот здесь стоп. – усмехнулся он, встав к ней вплотную, и прожигая взглядом, – каким боком я причастен к вашему семейному добру? Ну, лишил бы Гришка тебя тугриков, мне какая с того выгода, станешь ты богатой или нет?
– Потому что ты всё рассчитал! – теряя самообладание, закричала Мара, и заколотила его кулачками по груди. – ты много лет дружил с моим отцом и знал, что он мечтал о внуках! А я типа как была бесплодна после рождения мертвого ребенка! Ты правильно решил, что, узнав о существовании внучки, он захочет найти её и заставит меня это сделать! Ты же не дурак, Алекс… – выдохлась Мара, и, уперев руки в стол, выпалила, – ты давно догадался, кто отец Алисы! И воспользовался этим, потому что до двадцати одного года согласно завещанию, её наследством распоряжается близкий по крови человек! Отец или мать, неважно, меня бы ты где-нибудь прикопал после кончины бати, а Алису…
– Ничего бредовее в жизни не слышал. Ты утверждаешь, что зачала от меня? Да ну?! А своих многочисленных кавалеров со счетов сбросила уже? Может быть, тебя обрюхатил Ярик Соколов? Или его братец? С кем ты еще кувыркалась, о ком я не знаю?! А списать вину теперь решила на меня, выбрала мальчиком для битья?!
Глава 19
АЛИСА
– Иди сюда. – Мара усаживает меня на диван, опускается на корточки, а я неотрывно смотрю на конверт у неё в руках. – если хочешь, мы возьмем и выбросим это, даже не вскрывая. Я не знаю, что написано там, но почти уверена в результате. Открываем или…?
Робко прикасаюсь к плотной бумаге, заверенной печатями лаборатории. Конверт запечатан, да и при всем желании Мара не могла подменить заключение. Об «инвитро» я что-то слышала, это уважаемый центр проведения анализов на ДНК.
– Выбрасываем? – поднимается Мара, улыбнувшись мне, и я поспешно вскакиваю, преградив ей путь в холл.
– Нет. Можно… Я сама посмотрю?
– Конечно. – легко соглашается, вооружается маникюрными ножницами, и разрезает край сверху.
Меня трясёт, прячу руки в карманы, кивком предлагая положить лист на подоконник. Мара мимолетно глядит на титульную строку, затем бежит глазами вниз, и кладет рядом с цветочным горшком. Ободряюще хлопает меня по плечу.
– Я выйду, приготовлю нам по чашке чаю. Тебе с лимоном?
– Нет. Лучше с ядом, – пытаюсь пошутить, и на её лбу пролегает складка. – ладно, с лимоном. И с сахаром.
Уходит, прикрыв матовые створки дверей, и я зажмуриваюсь, тщетно прогоняя страх. Живот скручивает, наклоняюсь над заключением, и читаю сосредоточенно до той строчки, где начинаются слова:
«Вероятность родства между Соколовым Русланом Андреевичем и Алисой Соколовой…»
Не замечаю, с какой силой закусываю губу, и вздрагиваю, ощутив во рту металлический привкус крови. Перед взглядом всё плывёт. Что это? 99, 9 процентов… Значит, Мара не ошиблась, Руслан – мой отец.
Что происходит дальше, помню смутно. Кажется, дико кричу, комкая в руках проклятую бумагу, Мара пытается меня усмирить, выхватывает её, и я падаю на колени, садко ударившись об пол. Утыкаюсь лицом в ладони, раскачиваясь взад – вперед, и захлебываюсь в истеричном смехе вперемежку с рыданиями…
* * *
Больно режет глаза слепящий свет, мне приходится наощупь определить, где я. Рука натыкается на что-то мягкое, это плед, старенький, колючий, возле кровати деревянная поверхность – тумбочка? Осторожно приподнимаю веки, белый цвет сливается в противное пятно. Это больничная палата.
Какого фига я тут делаю? Мара вызвала скорую, когда меня унесло в обморочные дали? Опираюсь на локти, чтобы сесть, и сильная мужская рука укладывает обратно. Кошусь на кисть, удерживающую за плечо, и холодею – на мизинце знакомая печатка с драконом.
– Тише, лежи. – говорит Руслан (папа?), блин, я совершенно теряюсь, как мне теперь к нему обращаться. – как самочувствие, малыш? Голова не кружится?
– Я хочу домой. – тоном капризного ребенка жалобно мямлю, отвернувшись от него. – позови Мару.
– Её здесь нет. – сухо произносит, и сжимает мою ладошку. – побудешь пока тут, напугала всех до смерти. Чё случилось? С чего ты сорвалась?
– Уйди. – язык не слушается, как будто деревянный, едва ворочаю им, а во рту горечь. – не хочу с тобой разговаривать.
– Послушай меня, – властно берет за подбородок, и заставляет смотреть на него. – я с этим разрулю, клянусь. Мне по хуй, с кем она спелась и кому кинула на лапу, это лажа, понимаешь?
– Ты уже видел?
Он кивает, подносит мои пальчики к губам, нежно целует.
– У Ляльки есть дальняя родственница, троюродная тётка, и та советовала еще одну лабораторию. Эта тётка сейчас на пенсии, она работала там чуть не с начала этих нововведений с анализами ДНК. Здесь что-то не так, малая. Меня подкупило то, что Ольга тоже отозвалась об «инвитро» очень хорошо, сказала, типа, можно довериться спецам.
– Вот… – вздыхаю, с жадностью разглядывая его лицо, – даже Ляля говорит, что ошибки быть не…
– Она это не утверждала, не передергивай мои слова. – отмахивается Соколов. – выбрось мрачные мысли из головы, тебе противопоказаны стрессы! Давай съездим в другую лабораторию, только с Марой не откровенничай.
– Когда? – требовательно спрашиваю, отняв у него руку, и прячу под пледом.
– Когда ты отсюда выйдешь. – улыбается он, и мы молча пожираем друг друга глазами.
Ищу хоть какое-то сходство с ним, но вроде не находится. Руслан высокий, крепко сложенный, у него угольные волосы, прямой нос, и синие глаза. А я мелюзга, хрупкая, невысокая, зеленоглазая, и даже форма лица пухлая, как у Мары. Нет, ничуточки во мне нет от него, и это немного утешает.
– Мне нужно ехать, дела. А ты будь пай – девочкой, окей? – шепчет на ушко, и чмокает в щеку.
– Я чё, когда-то ею не бываю? – выпячиваю обиженно губы, и он скептически усмехается.
А потом вдруг откидывает плед, задирает майку, наклоняется к моему животу, пока совсем плоскому, и приникает губами к пупку. Мне щекотно, ерзаю, неловко цепляясь за края кровати. Блин, до чего же мужики становятся глупыми, если знают, что скоро станут папашей!
Может, он и прав, Мара нагло обманула нас. С неё станется. Не знаю, как бы ей удалось провернуть аферу с анализами, но ведь вероятность-то такая есть, и ее нельзя сбрасывать со счетов! Ну, хоть убейте, не могу я воспринимать Руслана как родного отца.
Меня колбасит рядом с ним. Люблю его безумно…
– Кто там у нас, парень или девчонка? – невнятно спрашивает Соколов, приложив ухо к низу моего животика, и я сдавленно прыскаю со смеху.
– А кого ты хочешь? Дочка у тебя уже есть, – и, не удержавшись от поддразнивания добавляю, – даже две, блин!
– Не сходи с ума, Крошка. – хмыкает он, нежно поглаживает живот. – не то я разозлюсь.
– Договорись с врачом, я не хочу валяться в больнице. – хватаю Руслана за рукав пиджака, когда он встает.
– Еще чего! Ты утверждала, что взрослая, так?
– Ага, толь…
– Вот и веди себя, как взрослая. Думай о малыше, если врач говорит, что тебе необходимо побыть под присмотром, останешься здесь. Позвони, когда разрешат уехать домой, я тебя заберу.
Ну вот, да здравствуют унылые больничные будни…
РУСЛАН
Антонина Сергеевна неуклюже привстала из-за стола, непонимающе глядя на ворвавшегося в кабинет мужчину. Она узнала его сразу, неделю назад они были в лаборатории вместе с Марией Белозеровой, и в тот раз она терялась в догадках, кто он такой. Насколько поняла из разговора с Алексом, Машенька его крестница, недавно нашла свою дочь, и, хотя в подробности он не вдавался, Антонина решила, что этот красивый незнакомец с холодными глазами ее любовник, а девушка – их общая дочь.
– Позвольте, прием окончен, выйдете…
– Мне нужно настоящее заключение, и я отсюда не уберусь, пока Вы его не предоставите. – заявил Руслан, пригвоздив её к месту тяжелым взглядом.
Следом неторопливо протиснулся Олег, непринужденно запер дверь, словно они не вломились варварски, а пришли побеседовать с давней приятельницей. Женщина недоуменно взметнула бровь.
– Я Вас не совсем поняла. Что Вы хотите? Разве Мария не показала Вам заключение, которое я ей отдала?
– Не стоит прикидываться лохушкой, уважаемая. – уперся руками о стол Соколов, и Антонина отпрянула, часто заморгав. – Вы были с Марой заодно? Да или нет? Отвечайте живо, не раздумывая!
– Н-нет. По какому праву меня оскорбляют? – гневно сверкнула она глазами. – объясните толком, что стряслось, в конце концов? Что-то не так с генетической экспертизой? Вас, молодой человек, не устроил итог проведенного анализа?
– Вот именно. – выпрямился Руслан, и уселся в кресло напротив. – я на девяносто девять этих гребаных процентов уверен, что ваши специалисты либо совершили грубую ошибку, либо им заплатили и они дали то заключение, которое требовалось клиентке!
– Это исключено. – тоном уязвленной гордости сухо отрезала Антонина. – я лично делала тест, никакой ошибки быть не может. Секундочку…
Покопавшись в рабочих папках на компьютере, она посмотрела на нежданного гостя, и покачала головой.
– Всё верно. Мы храним отчеты за каждый сделанный анализ, всё строго учтено и заверено юридически. Вот, пожалуйста, Алиса Соколова – Ваша дочь. За всё время работы лаборатории на нас не поступало ни одной жалобы! Но, если Вы сомневаетесь, мы можем предложить повторно…
– Чёрта с два! Как известно, дважды на одни и те же грабли лучше не наступать. – усмехнулся мужчина, бегло изучив напечатанное в отчете, и встал, – возможно, Вы не при делах, пусть так. Эта сука способна на любую пакость, и я готов Вам поверить. – заметив глазок видеокамеры, он кивнул наверх, – круглосуточное?
– Разумеется. – оживленно воскликнула Антонина, ухватившись за шанс утереть нахальному гостю нос. – и я согласна вместе с Вами просмотреть запись того дня, когда Вы у нас были. Я дорожу репутацией центра, громкие скандалы нам ни к чему. Решим недоразумение мирным путем?
Поймав взгляд босса, Олег кивком дал знать, что она права. Руслан сбавил обороты:
– Простите, что имел наглость потревожить Вас, не сердитесь. Поймите, в каком я взвинченном состоянии. – извиняться он совершенно не умел, ибо практически никогда этого не делал, во всяком случае, перед посторонними людьми. – разрешите мне и моему охраннику краем глаза просмотреть запись, а Вас я приглашаю на чашку кофе после рабочего дня. Должен же я проявить хоть чуточку раскаяния.
– Это абсолютно лишнее, молодой человек. – не смогла сдержать снисходительной улыбки она, поднимая трубку стационарного аппарата, подождала несколько секунд и властно сказала, – Танечка, попроси Ивана зайти ко мне. Это срочно.
Поправила стерильно белый халат, и сообщила, что сотрудник службы безопасности проводит их в нужный кабинет…
МАРА
Она не ожидала, что Соколов появится у неё средь бела дня, и потому растерялась, когда увидела его в окошечко видеодомофона. Весь его вид говорил о ярости, Руслан нетерпеливо поглядывал по сторонам, яростно утопляя кнопку звонка пальцем, и у Мары не было времени на размышления. Если сейчас не впустить его, потом придется объясняться, а ей лишние заморочки с ним ни к чему.
К тому же, явно что-то случилось…
– Привет, – заискивающе улыбнулась женщина, открыв дверь, и её тотчас оттеснили назад, грубо толкнули в плечи, да так, что она не удержалась на ногах.
Она упала, округлившимися глазами глядя на гостя, и не осмелилась шелохнуться. Он же, наклонившись, резко выдернул из кармана компакт – диск и недобро усмехнулся.
– У меня есть очень интересное кино, Маруся. Врубай ноут, немного развлечемся.
– Ты спятил?! – прошипела она, еще не сообразив, куда он клонит, вскочила, одернула задравшийся подол дорогого алого платья. – какие фильмы, Соколов, я не в настроении смотреть какую-то комедию! Тебе что, заняться нечем?
– Я сказал, включи ноутбук. – процедил Рус, окатив её холодным взглядом, и она не посмела возразить.
Что-то в нём заставило её вздрогнуть, внутри разлился ледяной дождь страха. На ватных ногах подойдя к книжному стеллажу, женщина достала «Самсунг», поставила на подоконник, и вопросительно посмотрела на мужчину. Винда загрузилась мгновенно, Руслан протянул ей диск, и Мара, испытывая тревогу, мягко отправила его в дисковод.
– Я не понимаю… Ты не хочешь ничего…
– Щас у тебя память освежится. Смотри внимательно.
Она оцепенела, с первых секунд просмотра догадавшись, что план рухнул. Видеозапись была четкой, со звуком, и уверять, что это монтаж, бессмысленно, ведь она-то прекрасно помнил, что совершила фактически подлог. Руслан с силой саданул рукой по стене, и Мара нервно заломила пальцы, боясь встречаться с ним глазами.
– На хуя ты это сделала?! Объясни мне, давай, я хочу послушать, зачем тебе понадобилось лгать Алисе, что я её отец?!
Отпихнув его, женщина медленно опустилась на диван, и, закрыв лицо ладонями, глухо произнесла:
– Я… Я думала, что не ошиблась. Руслан, – подняла она голову, старательно изображая раскаяние, – Руслан, прости меня! Мне так хотелось верить, что Алиса наша с тобой дочка, я… Я не соображала в тот момент, что делаю.
– Актриса ты хреновая. – зло усмехнулся он, расхаживая по гостиной. – поначалу я не сомневался, что ты подкупила Ратникову, но эта запись опровергла мои выводы. Начнем по новой, блять, кто настоящий отец Лисы? Чьим ДНК ты подменила моё?
Она снова спрятала лицо в руках. Рус начал яриться, шагнул к ней и рванул на себя, заставив встать. Мара отшатнулась, но высвободиться не удалось, и ей пришлось встретиться с полными бешенства глазами бывшего возлюбленного.
– Кто её отец? – тихо, с нотками угрозами, повторил Руслан. – вы вместе провернули эту муть? Дай-ка я угадаю… Всё дело в наследстве Григория, так? Ты всю жизнь ненавидела его, потому что он перекрывал тебе кислород, а теперь, когда он при смерти, вдруг выяснилось, что ты останешься с голой задницей? Ну, язык в жопу засунула?! Кто отец Алисы?!
– Я… Не скажу. – с обреченностью прошептала Мара, обессилев, и обмякла в его руках. – не скажу даже под пытками… Никому! Ничего! Не скажу!!!
Он оторопел от внезапной вспышки истеричного крика, а Мара забилась, как в судорогах, захлебываясь собственными воплями, и Руслан, сбитый с толку, с силой привлек её к себе, успокаивающе поглаживая по спине и вздрагивающим плечам. Что вызвало такую бурную реакцию? Что-то было в прошлом, и эта тайна для Мары – сплошной кошмар, судя по происходящему.
Он ушел, когда она перестала рыдать, и заверила, что с ней всё в порядке, но решимость его докопаться до истины не иссякла. И она это понимала. Однако, Мара вовсе не была готова выпустить призраков прошлого на волю, ибо это грозило ей повторением забытого ужаса тех лет…
Умывшись в ванной, она долго стояла, глядя отражению в глаза, затем прошла в спальню и порылась в коробке из-под обуви, лежавшей на антресолях. Повертела в руках флешку, принесла ноутбук и воткнула в гнездо.
«… – На хуя ты ему сдалась? А твой поганец муженек получил по заслугам, и ты об этом знаешь! Короче, кончай истерику разводить, звони в ментуру. И лишнего не трепай, про Алису ни звука. Уяснила, нет?
– Так это… это ты?! Ты его… Это твой засланный казачок расправился с Максом? Из-за Алисы… Это всё… Всё потому, что он похитил её, ты убил его только потому, что он совершил ошибку, покусившись на нашу дочь?!»
Присев на край кровати, Мара задумчиво провела рукой по атласному покрывалу.
– Зря ты так со мной, Соколов, зря… – прошептала беззвучно, криво усмехнувшись.
У нее имелся компромат, который она пустит в ход, если Руслан не прижмет задницу и будет ставить ей палки в колеса в отношениях с Алисой. То, что кто-то из его пацанов грохнул её мужа, Мара не сомневалась, а эта запись, сделанная ею нарочно, на такой вот экстренный случай, затянет петлю на шее этого ублюдка.
И Соколов отправится в СИЗО как минимум на время расследования, а уж связи среди уголовного мира благодаря Максу у неё имелись крепкие…
