Текст книги "Его невинная крошка (СИ)"
Автор книги: Наталия Богатенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 20
АЛИСА
– Я тут тебе притащила вкусняшек, вот, смотри! И никому не раздавай. – строго говорит Настька, вываливая на тумбочку ананасы, мое любимое печенье с шоколадной начинкой, яблоки и коробки с соком. – с девчонками скинулись, копилку потрясли. Все за тебя переживают, приветы передают. Борька интересовался, можно ему к тебе прийти?
– Еще спрашиваешь! Конечно, пусть приходит! – улыбаюсь, глядя, как она достает что-то из большого пакета.
– А это Галюня велела передать.
Выкладывает на кровать теплый плед, сшитый из разноцветных лоскутков, разворачивает, и мы смеемся, увидев, что наша нянюшка смастерила его в виде накидки с капюшоном.
– Во! Прикольно, да? Зато мерзнуть не будешь, когда пойдешь гулять! – фыркает подружка, закутав меня в него. – Лиска, ну, ты уматная!
Мы кружимся по палате в обнимку, дурачимся, щекоча друг друга, пока не открывается дверь, и зычный голос дежурившей сегодня Шурочки командует:
– Так, это чё тут за возня! А ну, свиристелки, уймитесь, Соколова, тебе было сказано отдыхать, а не скакать, как козе! О ребенке бы подумала, марш в постель!
Покорно забираюсь на кровать, сажусь по-турецки, и тяну Настюху за руку, чтобы тоже плюхнулась рядом. Шурочка хмурится, не веря, что мы будем спокойно и чинно сидеть, и я посылаю ей заискивающую улыбку. Качает головой, оглядывается, и снова сурово отчитывает.
Когда уходит, Настька забавно передразнивает её, меня душит смех.
– Ладно, хватит, не то выставит меня отсюда без права навещать тебя. Долго ты тут прохлаждаться собралась?
– День – два, потом домой. – сообщаю, надеясь на то, что строгая Инга Петровна выполнит обещание и отпустит в субботу. – расскажи, чё у вас нового? Борька уже записал последние треки или опять заставляет парней пятьсот раз переделывать музыку?
Некоторое время трещим о своих, девчоночьих делах. Я поглядываю на часы, Руслан скоро приедет, и внутри сладко щекочет теплом. У него какие-то хорошие новости, с нетерпением жду его, гадая, чем он хочет меня порадовать.
Появляется он на пару минут позже Настиного ухода, я притворяюсь спящей, и прислушиваюсь к шагам. Кажется, его размашистую, уверенную походку узнаю даже из тысячи других, он слегка подволакивает праву ногу при ходьбе – сказывается давняя болячка. Сетка жалобно скулит, когда он садится на кровать, и меня окутывает ароматом цветов.
Нежные губы целуют в щеку, не выдерживаю, распахиваю глаза, и натыкаюсь взглядом на большущий букет алых роз. Ни фига себе, мне никто не дарил цветы, только на восемнадцать лет Галюня приволокла ровно столько же тюльпанов, но ведь это не в счет. Она же не мужчина…
– Ты чё, ботанический сад ограбил? – пытаюсь пошутить, чтобы скрыть замешательство, прячу лицо во влажных бутонах, и смотрю на Соколова.
– Чёрт, и как я об этом не подумал сам? – усмехается он, – потратил бешеные бабки на этот веник.
– Ах, так? Тебе для меня жалко какие-то несчастные бумажки! – притворяюсь обиженной, закрывая лицо розами, и не даю ему их отобрать. – блин, папуля, ты меня разочаровал, для родной дочери…
Договорить не успеваю, он забирает цветы, небрежно бросает на тумбочк5у, и привлекает меня к груди. От неожиданности я неловко хватаю руками воздух, а возмущенные вопли утопают в страстном поцелуе. Почти забытая сладкая дрожь прокатывается по телу, губы Руслана терзают мой рот, и я задыхаюсь в жаркой лаве ощущений.
– Эй… – кое-как удается оттолкнуть его, вскакиваю на ноги, но он ловко хватает за руку, и тянет к себе. – отстань, не смей! Мы ведь об этом уже говорили!
– О чём? Чтобы я к тебе не прикасался?
– Сам знаешь, – чувствую, как настроение катится к плинтусу, нехотя делаю шаг к Руслану, и он обхватывает за бедра, тесно прижимает к себе.
– Даже не выслушаешь? – смотрит снизу, а в глазах бесовские искорки, и мое сердечко ускоряет ритм. – эта экспертиза полная туфта, Крошка, мы с тобой такие же родственники, как баран с коровой. Перестань хмуриться, обними меня. Не соскучилась по мне?
– Они ошиблись? – неуверенно произношу, переваривая его слова. – а откуда ты узнал? Мы же повторно ничё не сдавали!
– Если тебе это так надо, сделаем повторный анализ. – улыбается Руслан, усаживает меня к себе на колени, и целует в шею, – твоя обожаемая мамочка, которой ты беспрекословно веришь, провернула всё так, что никто бы не догадался, да случай помог. Ты слышишь меня, маленькая? Я не твой отец.
Не могу поверить, в голове полная сумятица, нервно смеюсь, ища в его лице хоть намек на то, что он просто пытается успокоить меня. Но Руслан улыбается, и я, мучительно ощущая, как замирает в груди, порывисто обнимаю его за шею.
– Давай отсюда свалим?! Ну, пожа-а-алуйста, договорись с врачом, здесь скука смертная! Я хочу домой, нет, к тебе! Заберёшь?
– Через парочку дней. – неумолимо отрезает он, но я уже не слушаю, жадно целую его, счастливая до неприличия.
Значит, Мара обманула. Вот гадина какая, да я ей глаза выцарапаю! Теперь то, что было не так давно, представляется в другом ракурсе, и я уверена, что Руслан с ней не спал, когда я застукала его в её квартире. Какой я тогда была дурой, он же сроду не напивался до такого состояния, чтобы дрыхнуть после секса!
Блин… Только откуда я-то об этом знаю? Сейчас не хочется вообще ни о чём думать, всё, что важно, это любимый, желанный мужчина рядом, уж я заставлю его признаться, что он любит меня!
МАРА
Она так торопилась покинуть загородный дом, что не сразу увидела двоих типов, прятавшихся за угловой стеной. Быстро вставила ключ к дверную скважину, лишь на мгновение, повернувшись спиной, тут-то её и втолкнули обратно, грубо и бесцеремонно. Мара тихо взвизгнула, оказавшись в руках одного из «гостей» Он рванул за волосы, запрокинув ей голову, и угрожающе прошипел:
– Молчи, сучка, или сверну шею. Усекла, да?
Она скосила взгляд, с ужасом узнавая его, и затряслась в беззвучном вопле. Парень гоготнул, поволок женщину в гостиную, и бросил на диван. Второй встал в дверном проеме, равнодушно глядя на неё, и Мара срывающимся голосом прохрипела:
– Не убивайте… Умоляю…
Это были «быки» Лютого, давнего врага Макса, а он задолжал огромные деньги. Бизнес в последнее время шел неважно, дела с детдомом, где заставляли девчонок заниматься проституцией, пришлось прекратить, причем, не без вмешательства Соколова. Максим оказался по уши в долгах, ибо за свежачок – будущих шалав, Лютый заплатил ему намного вперед.
Видимо, со смертью мужа этот чудовищный долг лег на неё, и Лютый подослал своих ребяток поговорить с ней «по душам».
– Знач, слушай сюда, курва. – простуженным баском начал Ферзь (имени его Мара начисто забыла), но знала, что парень самый отъявленный мудак, под стать Соколову, и просить его о пощаде бессмысленно. – щас ты шепнешь мне код от сейфа твоего покойничка, лады? Мы заберем кое-чё, и расходимся мирно. На раздумья – две секунды, время тик – так…
– Я… – сглотнула она ком. – я всё сделаю. Но открою сама, там… Там отпечаток моей или Макса руки нужен.
– Умничка. Понятливая детка. – ухмыльнулся другой, и Мара на ватных ногах двинулась к одной из картин.
Вранье сработало, это придало ей уверенности. Полотно скрывало вместительный тайник с замысловатыми защитными функциями, и женщина, стараясь загородить собой дверцу, взялась за рычажок колеса. Если повезет, и она успеет выхватить пистолет…
– Шевелись, шмара. – скомандовал Ферзь, лениво закинув в рот карамель, и бросил фантик на пол.
Скрипнули пружины, Мара сунула руку внутрь ящика, и пальцы надежно обхватили рукоятку «стечкина». Обернулась, вскинув оружие, но пришлые оказались далеко не лохами. Дружок Ферзя, отпрыгнув влево, выдернул из-под куртки «макаров», и, особо не целясь, спустил курок. Глушитель не позволил хлопку разнестись эхом, Мара, пошатнувшись, удивленно опустила голову, мгновение разглядывая расцветающее на груди алое пятно, и рухнула лицом в ковер.
– Ебать, Палыч, ты чё, в натуре, натворил? – рявкнул Ферзь, присев, и попытался нащупать пульс на шее Мары. – отъехала, всё. Чё встал, утырок, шерсти тут живо! Флешка должна быть, Мафик, склерозник старый, реквизиты левых счетов хранил на флешке! Ищи, носом рой, но найди мне её!
Поиски результата не принесли, в сейфе не обнаружилось ни флешки, ни диска или другого электронного носителя. Обыск дома продолжался уже менее цивилизованно, и вскоре Палыч, выскочив навстречу подельнику, победно потряс в воздухе белой флешкой.
– Вот, в компе была. Больше ничё нет, только эта.
– Сюда дай. – отобрал находку Ферзь, и, прислушавшись, толкнул дружка в спину. – валим, не хуй тут рылами светить. Булками шевели, уходим, говорю!
Дверь запереть они не удосужились, и, выбегая из ворот, столкнулись с Алексом. Грубо пихнув его в сторону, промчались к машине, мужчина же, настороженно прищурившись, посмотрел наверх, на окна особняка. И торопливо ринулся к крыльцу, попутно набирая номер крестницы…
АЛИСА
– Ну, долго ещё? Я устала-а! – сердито хныкаю, спотыкаясь на невысокой ступеньке, и покорно иду впереди Руслана, а он направляет меня.
– Потерпи, ты чё такая вредная стала? Гормоны опять шалят?
– Есть хочу! – заявляю, топнув ногой, и чуть не падаю носом в пол, запнувшись обо что-то твердое. – блин, Соколов, я тебя прибью, честное слово!
С глаз снимают мой же шарфик, я оглядываюсь, не веря увиденному. Вот он, сюрприз, обещанный любимым, роскошный дом, не просто дом, а настоящий дворец, двухэтажный, просторный, только совершенно пустой, без мебели. Руслан широким жестом обводит вокруг, прижимает меня к груди, и страстно целует.
– Сегодня же соберешь вещи и переедешь от Мары ко мне. А здесь делай, что хочешь, обставляй по своему вкусу, это теперь твоя законная хата. – сует в руки ключи, и я визжу от восторга, висну у него на шее.
– Правда? Это моё? – он кивает, снисходительно улыбаясь, и возле красивых глаз сеточка веселых морщинок.
Боже, за что мне это счастье, чем я заслужила? Люблю, безумно люблю этого мужчину, мне по фиг, кто он по жизни, и кем его считают, главное – он мой!
– Давай-ка что-нибудь перекусим, ты весь день на ногах, дай сюда это. – отбирает у меня пакеты с покупками, и относит к двери. С детской радостью снова рассматриваю бежевые стены, натяжной потолок и витую лестницу. Руслан чем-то бренчит на кухне, бегу туда, и вижу, как он выуживает из холодильника упакованные в вакуум нарезки с ветчиной и сыром.
Эта белоснежная громадина – единственный предмет интерьера тут, и я недоуменно спрашиваю, где мы будем подкрепляться. Не на полу же, блин…
– Иди наверх, я сейчас… – загадочно усмехается он, ловко загружая жратву в картонную коробку, и поторапливает меня взглядом, – иди, иди, малыш, третья дверь справа, это спальня. Дай мне пять минут, надо брякнуть Олегу, кое-чё сказать…
– Что за тайны мадридского двора от меня? – прищуриваюсь, с подозрением глядя на него.
– Это по работе. Не забивай голову всякой хуйнёй, окей? – сухо говорит Руслан, и я возмущенно вздыхаю.
– Может, ты хоть при мне перестанешь выражаться матом? Я серьезно, Соколов, меня аж передергивает, когда ты так скверно разговариваешь! Я тебя перевоспитаю, обещаю! Даже если ты на это и не согласен!
РУСЛАН
Что-то с ним творилось неладное, он не находил этому объяснения, да и не хотел глубоко копаться в себе. Это было не в его правилах, распускать слюни и поддаваться самоанализу, выискивая внутри себя недостатки.
Впрочем, имя этому «странному» было очень даже симпатичное – Алиса.
Тихонько протиснувшись в спальню, он водрузил коробку на подоконник, и присел на край кровати. Спальню он обставил сам, здесь имелось всё, даже шкаф, полный новых шмоток для его любимой.
Крошка раскинула руки, уставившись в потолок, на её лице блуждали тени, это ветер игрался ветвями ясеня под окном. Сердце сладко защемило, когда он коснулся нежной щеки девушки, и она улыбнулась, закрыв глаза.
– С тобой, блин, с голодухи помрешь, Руслан! Ну, и где кулинарные изыски? Ты нас кормить собираешься?
– Вас? – недоуменно взметнул он брови, вооружившись бутербродом.
– Нас с малышкой, – снисходительно пояснила Лиса, любовно погладив животик.
Мужчина рассмеялся, поднес к её рту лакомство, и она с аппетитом откусила большой кусок.
– Ты уже решила, что это девочка?
– Не знаю, Настька все уши прожужжала, что я рожу дочку. – с набитым ртом сказала она. – иди сюда, тоже ешь, не люблю хомячить в одиночестве!
Некоторое время они, дурачась, кормили друг друга сначала бутербродами, затем компотом. Руслан отобрал у Алиски сочную ягоду, и, подавшись к ней, прижался губами к её губам. Поцелуй был липким, со вкусом клубники, и оба почувствовали возбуждение.
Сложив остатки пиршества обратно в коробку, Рус задернул шторы и скинул куртку. Взгляд его скользнул по лежащей красавице, она была хрупкой, соблазнительной даже вот такая, в старых джинсах и с собранными в хвост, волосами. Его сжигало нетерпение, в сексе он себя никогда не ограничивал, но в последнее время просто не мог заниматься этим с привычными проститутками.
Лиса призывно облизнула нижнюю губу, собирая остатки сока, и, приподнявшись на локте, тихо шепнула:
– Ну, чё ты так смотришь? Иди ко мне…
А потом были нежные девичьи руки, блуждавшие по его голым плечам и спине, тяжелое дыхание, смешавшееся в рваных выдохах между неистовыми поцелуями. Но Руслан не желал спешить, его одолевало желание сполна насладиться этой девушкой, познать её всю. Она медленно сняла джинсы и бросила на пол, туда же отправилась и футболка.
Толкнула его, заставив распластаться на спине, встала на колени, и выпрямилась, открыв ему стройное тело. Персиковая кожа матово белела в полумраке, розовые полоски прикрывали пах и грудь, и Руслан жадно ласкал глазами её с головы до пяточек.
Она дразнила, неспешно стаскивая лифчик, и сама не понимала, что сводит его с ума своими неумелыми действиями. Он резко наклонился вперед, обнял за талию, и привлек к себе. Лиса послушно перекинула ногу через него, оседлала, и откинулась назад, закусив губу, а он припал губами к нежным холмикам, вдохнул терпковатый запах лекарств и слабый аромат духов.
– Маленькая… – выдохнул Рус, невероятным усилием воли оторвавшись от неё, и заглянул в глаза Лисе, а голос не слушался, и звучал хрипло, грубовато, – это не навредит ребенку?
Она засмеялась, приблизила губы к его уху.
– Ты же умеешь быть нежным, любимый…
Толкнула его в плечи, приподнялась, и нащупала твердый орган, послушно ткнувшийся в её ладошку горячей головкой. Девушка опустилась на него, чуть слышно застонала, приноравливаясь, и ловя ритм. Вспотевшие руки Руслана накрыли её груди, нежно сжимая и потирая напрягшиеся соски. Алиска задрожала, задвигалась быстрее, запрокинув голову.
Соколов не привык быть пассивным, обхватил её за талию, подтягивая ближе, и подался к ней, осыпая поцелуями в шею. В тот, первый раз, всё было торопливо, впопыхах, сейчас же он хотел доставить удовольствие, прежде всего ей.
Мягко спихнул девчонку, уронил на кровать, но она ловко перевернулась на живот, и приподняла аппетитную попку. Он коротко, возбужденно рассмеялся, наклонился, пристраиваясь позади, и приник губами к её плечу.
– Маленькая развратница… Когда ты такой стала, чёрт возьми?
– Только с тобой. – насмешливо возразила она, выгнула спину, призывно потерлась тугими полушариями ягодиц о его пах. – ну-у, хватит меня мучить! Не то я тебя сама изнасилую!
– Серьезно? – усмехнулся Руслан, и начал дразнить, поглаживая кончиками пальцев меж бедер, и при этом чувственно целуя в изгиб шеи.
– Вот дождешься ты у меня! – пригрозила Алиса, задыхаясь от внезапно нахлынувших приятно – болезненных ощущений. – а-а… М-м…
– Не так быстро, моя сладкая. – коварно прошептал он, убрав руку от промежности, и Лиска, готовясь возмущенно завопить, содрогнулась в новых будоражащих конвульсиях, почувствовав, как каменный ствол скользнул в неё, погружаясь глубже и снова выходя. – пожалуйста-а-а… Не останавливайся…
– Девочка моя, – больше не в силах сдерживаться, прохрипел Руслан, вонзившись в неё до упора, и, выпрямившись, начал осторожно, помня о её положении, двигаться, покрывая влажными поцелуями её плечи…
Звонок на её мобильник раздался спустя буквально минуты три после того, как закончилось их безумное соитие. На дисплее высветился номер Григория Белозёрова…
Глава 21
АЛИСА
Странно, но никаких эмоций я так и не испытываю, хотя самым честным образом битых полчаса прислушиваюсь к себе. В руках у меня старая потертая книжица в мягком переплете – дневник Мары. В квартире, где мы жили с ней последние дни, уже орудовала полиция, и я удивляюсь, как они не нашли дневник. Да я и сама-то наткнулась на него случайно, о тайнике даже ни сном, ни духом!
Просто полезла за фотографией на каминной полочке, где были сняты дедушка и юная Мара, хотела сохранить для себя, вынув из рамки, и зацепила локтем голову медного льва справа. Тут-то и раздался противный скрип, часть стены отъехала вглубь, и открылось углубление. В потайном местечке лежала вот эта самая книженция, и больше ничего…
Снова бегу глазами по неровным строкам, такое чувство, что писали их второпях, возможно, на ходу, буквы пляшут, кое-где почти не видно чернил.
«Сегодня опять придется остаться у НЕГО. Отец улетает по делам, меня взять не может, потому что обуза в виде капризной четырнадцатилетки будет ему досадной помехой. Почему он так слепо доверяет дяде Алексу?
Я боюсь ЕГО. Если ОН опять начнёт свои сволочные игры, я его зарежу. Возьму с собой нож, который мне подарил дед, и проткну ЕМУ сердце».
Алекс… Алексом зовут крёстного Мары, деда говорил о нём, и с его слов я чётко уяснила, что когда-то давно они крепко дружили, а потом между ними пробежала черная кошка. Из-за того, что Алекс был соучастником и помог Маре избавиться от меня.
Чувствую, как ледяная рука сжимает грудь, и неосознанно тереблю дневник, глядя в окно, но ни чёрта там не видя. А что, если этот Алекс – мой настоящий отец? Мара вела дневник, доверяя ему самое сокровенное, а из этих записей и дураку ясно, что крёстный её принуждал к сексу лет с тринадцати…
Какая мерзость!
– Алис…
Это Руслан, мы приехали вместе, чтобы забрать мои вещи, и узнали о смерти Мары. Быстро засовываю дневник под пояс джинсов и одергиваю футболку. Оборачиваюсь.
– Ты как, малая? – спрашивает, натягивая на меня куртку. – всё собрала? Там мент интересуется, когда мы отсюда свалим.
Ну да, квартиру же опечатали, и поначалу пускать нас сюда не хотели. Соколов умеет убедить кого угодно, я даже не хочу думать, с помощью каких методов.
– Всё нормально. Мы не были с ней близки. Не успели…
– Она всё равно не стала бы для тебя хорошей матерью. У Мары не было этого инстинкта, она уже отказалась от своего ребенка, бросила сразу. Поехали домой.
– Ты её осуждаешь? – тихо говорю, догнав его у двери, кошусь на хмурого парня в форме, и мы с Русланом спускаемся по крыльцу.
– Я об этом не задумывался. Но то, как она поступила с тобой, показывает её не с лучшей стороны. – открывает дверцу «лендровера», и мы садимся в машину. – не переживай так, она не стоит твоих нервов.
– То есть, я должна хладнокровно взглянуть на её смерть и жить дальше, будто ничё не было? – непонятно отчего злюсь, отвернувшись к окну, вожу пальцем по стеклу.
– Так не получится.
– Почему? – агрессивно усмехаюсь.
И тут он рявкает:
– Да потому, что ты – не такая, как она, блять! Ты не бессердечная сука, Крошка, в тебе больше человечности, чем было в ней! Она твоя мать, да, фактически – мать, но только потому, что родила! Я не буду навязывать тебе свои убеждения, у меня нет на это никакого права. Но пойми ты, глупая… Есть огромная, понимаешь, огромная разница между той, кто всегда заботится о своем ребенке, и той, кому он не нужен изначально, и вот эта, вторая, не станет матерью спустя годы. Потому что она не чувствует родственной связи со своим ребенком, и для неё он не больше чем досадное недоразумение!
– Блин, Соколов! Не ори, пожалуйста. – слабо улыбаюсь, провожу рукой по его колючей щеке, и наклоняюсь, глядя в любимые глаза, сейчас потемневшие от гнева. – ты прав, прости меня. Я чего-то постоянно нервничаю, и накидываюсь на всех. Это, наверное, из-за беременности.
Немного подумав, добавляю:
– Давай заберем Маринку, и я перееду к вам? Зачем ей жить у Ляльки с Дэном, ведь у неё есть мы.
Руслан, кажется, удивлен. И это ляпнула я, которая ненавидит детей, и скорее утопится, чем согласится с ними водиться! Чёрт, люди меняются, и я не исключение. Я ни за что не сознаюсь в этом Руслану, но его дочку люблю. Маришка забавная, умненькая, смышленая. Нам с ней вместе скучно не бывает, и она совсем не бесит меня.
– С тобой точно всё окей? – недоверчиво смотрит на меня Руслан, я киваю, приближаю лицо к его лицу, и легонько касаюсь губ.
Но целовать себя не разрешаю, когда он усиливает напор, отпихиваю его, и деловито заявляю:
– Поехали за Маришкой…
Он не торопится трогать джип с места, и я хмурюсь, снова взглянув на него. Руслан задумчиво щурится, и вдруг произносит то, что заставляет мое сердце радостно ускорить ритм:
– Спасибо тебе, моя маленькая, за то, что ты рядом. За то, что ты просто есть у меня. Я тебя безумно люблю.
Бросаюсь ему на шею, грозясь задушить, и страстно прижимаюсь губами к его губам. Блин, я ждала этого признания с того дня, когда вышла из интерната и села в его тачку, чтобы умчаться в новую жизнь!
* * *
Церемония такого «погребения» для меня не то, что шок, но довольно неприятна. Стараюсь не рассматривать жерло печи, куда запихнули гроб с телом матери, и крепко стискиваю руку Руслана. В зале торжественно играет траурный марш, от ревущего огня закладывает уши. Скорее бы всё это закончилось, мне плохо… Соколов и дед отговаривали меня сюда ехать, но я упрямо заявила, что должна здесь быть.
Мара была моей мамой, пусть вот такой, не любящей, равнодушной, но всё же… И потом, моя поддержка была нужна дедушке.
После кремации мы с Русланом первыми направляемся к машине, и я мимолетно осматриваю присутствующих. Дедушку уже отвезли обратно в больницу, половину из собравшихся никогда не видела, остальных знаю шапочно. И тут меня окликают:
– Алиса! Алиса, можно тебя на минуточку?
Алекс… Это сто процентов он, его фото я нашла среди других в альбоме в квартире Мары. Он стоит неподалеку от крематория, в черном длинном пальто, опирается на дорогую трость с набалдашником – змеиной головой. Блин, чё за вычурность неуместная?
– Кто это? Чё ему надо? – Руслан хватает за руку, когда я замираю на месте, нерешительно оглядываясь на Алексея.
– Это… Крёстный Мары. Я сейчас вернусь, мне надо с ним поговорить. – старательно придаю голосу уверенности, хотя внутри холодом разливается страх. – подожди меня в машине.
– Я тебя одну не отпущу. Откуда ты его знаешь?
– Руслан, не будь дураком! – сердито отталкиваю его, сверкнув глазами. – ничего он мне не сделает посмотри сам, он же не Бармалей, в самом-то деле! Дай мне десять минут!
Ему очень в лом отпустить меня, но я быстро целую его, и на мгновение, прижавшись к нему, торопливо иду в сторону Алекса, гадая, что ему от меня вдруг понадобилось. Как он догадался, что Алиса это я? Может, Мара про меня рассказывала?
АЛЕКС
Он долго и тщательно готовился к встрече с девчонкой, обдумал каждое свое слово, но не предполагал, что Алиса окажется бойкой на язычок. И весьма осведомленной о делах минувших лет.
– Я знаю, что Вы мой отец. – без всякого предисловия сказала она, враждебно сузив глаза. – чего хотите?
Как похожа на Машку, особенно глазами… Восемнадцать лет, надо же… У него взрослая дочь, но Алексей пока не разобрался, что именно чувствует по этому поводу. Ему не нужна Алиса, это он знал наверняка, всё, что его интересовало, деньги её деда, а потому, он должен любой ценой наладить с ней контакт.
Гришка умирает, если возникнет необходимость, он ускорит этот процесс. Сложность в том, что Алиса уже доверяет старому хрычу, а ему придется приложить максимум усилий, чтобы убедить мелкую, что он ей не враг.
– Мара рассказывала обо мне? – улыбнулся Алекс как можно теплее. – предлагаю поговорить в более спокойном месте, дорогая. У меня есть, о чем тебе еще поведать.
– Например, о том, как Вы насиловали несовершеннолетнюю дочь Вашего друга? – горько усмехнулась она, – мне это ни к чему, я всё знаю! Странно уже то, что столько лет обо мне никто из вас не вспоминал, а сейчас вдруг я стала нарасхват! Это Вы убили Мару?
– Не мели ерунды. – осадил мужчина, холодно взглянув на неё. – ты же взрослая девушка, ну, прояви немножко разума. Каждый имеет право исправить ошибки, дай мне возможность это сделать. Да, скорее всего, ты моя дочь, но…
– Я Вам не дочь– отрезала она, – Вы внушили Маре, что я буду для неё обузой, и заставили отказаться от меня! Нет смысла отпираться, я далеко не тупая! И говорить с Вами мне не о чем. У меня нет отца, и никогда не было! Если Вы вздумаете меня преследовать, я пойду в полицию и передам о-очень любопытный дневник, касающийся Ваших грязных делишек прошлого! Отстаньте от меня!
Алекс проводил её тяжелым, недобрым взглядом. Смелая девочка, не то, что была её мамаша, готовая угодить ему во всём из страха. Тем хуже для неё. Подозвав скучающего у машины молодого человека, Алексей кивнул туда, где стоял Руслан, дожидаясь Алису.
Устранить всех, кто близок Алисе, и имеет на нее влияние, тогда ей останется прибежать к нему. Ибо у неё никого не будет ближе его, родного отца. Да, это верное решение.
– Видишь вон того типа? Его надо убрать, но так, чтобы у ментяр не было ни одного подозрения на заказное, понял меня? Шито – крыто, Егор. Несчастный случай на дороге, неосторожное управление автомобилем в состоянии обпьянения. Я что, учить тебя буду? Догоняешь мою мыслишку?
– Понял, Алексей Владимирович. – бесстрастно отозвался парень, внимательно оглядев Соколова. – а с малолеткой что?
– Её не трогать. – жестко отрубил Алекс, и поднял воротник пальто. – пока не трогать…
РУСЛАН
Он предполагал, что Белозёров будет ему не рад, но решительно вошел в палату. Григорий Иванович сидел в кресле – качалке у окна, рассеянно глядя в экран плазменного телевизора. Передавали выпуск вечерних новостей, но Соколов подозревал, что события, происходящие в мире, мало волнуют старика – взгляд его был задумчив, и он не сразу заметил гостя.
Увидев же, недобро поджал тонкие губы, и ввалившиеся глаза остановились на лице Руслана.
– Явился, чтобы опять иметь мне мозги? – грубовато спросил Григорий, кивком указав Русу на стул, и тот, подвинув ближе к нему, повернул спинкой, и оседлал.
– Я давно не мальчишка, Рига, и теперь мы можем говорить на равных. – невозмутимо улыбнулся мужчина, положив руки на спинку и опустив на них подбородок. – Вы всё понимаете, зачем же усложнять? Вас гложет обида на меня, из-за Маруси?
– Тьфу ты! – смачно фыркнул вор, прожигая его пытливым взором. – ты за кого меня принимаешь, парень? За красную девицу на первом свидании?!
– Окей, оставим это. – усмехнулся Руслан. – скажу прямо. Вы знаете, о ком я пришел говорить – об Алисе, и я никому не позволю встать между нами. Даже Вам, несмотря на то, что в Ваших силах раздавить меня одним взмахом руки. Да, я вполне осознаю, что Вы можете приказать кому-то из своих холуев меня грохнуть, но чё-т мне подсказывает, что этого не будет. А Алиса… Если Вы намерены вмешиваться в её жизнь и советовать, что ей делать, предупреждаю, я её не оставлю. Однажды вы уже пытались разрушить жизнь дочери, проявите благоразумие сейчас, ради Вашей единственной внучки.
Старый подался вперед, приблизил изможденное лицо к лицу Руслана, и, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, прохрипел:
– Алиса самое дорогое, что осталось со мной, и ты не посмеешь… Не посмеешь отнять её у меня! – хватанул ртом воздух, щеки окрасились бледностью, а кулак обрушился на подлокотник. – я порву тебя, порву на части, если она хоть раз… Пожалуется на тебя! Однажды ты имел наглость бросить мне вызов, парень, я ничего… Ничего не забыл. Помни – у меня длинные руки, я достану тебя, где угодно, заставлю ответить за каждую пролитую её слезинку! С того света достану, слышишь?!
Ладонь Соколова опустилась на его тощее плечо, и легонько сжала. В глазах Руслана прояснилось, они обрели безмятежный синий оттенок.
– Это лишнее, Григорий Иваныч. Эти угрозы смешны, Вы не хуже меня знаете, что я сам порву кого угодно за Алису. – он поднялся, поправил сползший белый халат, и положил на кровать пакет с фруктами. – а сдыхать рановато Вы собрались. У Вас еще уйма дел на этом свете.
– Каких таких дел? – исподлобья взглянул старик, но было понятно, что ярость его иссякла, и хмурился лишь для порядка.
– Весной у Вас родится правнук. Или правнучка. – снисходительно сообщил Руслан, и, шагнув к больному, дернувшемуся при его словах присел перед ним на корточки. – и мы рассчитываем, что Вы с ней понянькаетесь. Так что же, Григорий Иваныч, зароем топор войны?
– Ты… – переваривая новость, выдохнул старый, и неожиданно обхватил мужчину двумя руками за голову. – ты, рвань, успел и тут отличиться?! Да я… Я с тебя шкуру спущу, молокосос!
Соколов рассмеялся, правильно решив, что барьер сломлен. Белозёров откинулся на спинку, и прикрыл уставшие глаза.
– Проваливай. – скомандовал, вцепившись костлявыми пальцами в подлокотники, и Рус, выходя, обернулся.
Старик, думая, что он уже один в палате, тихонько улыбался…
