Текст книги "До края вечности (СИ)"

Автор книги: Натали Ормонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

26

Он смотрел на нее откуда-то издалека, замерев на самом краю вечности. Видел свое распростертое, неподвижное тело, и Элену, склонившуюся над ним, но не мог пошевелиться. Не мог сделать ничего, чтобы помочь ей. Ему оставалось только смотреть, как его жена сражается за него. Вместо него.

Все повторялось вновь. Звезда Вечности, однажды связавшая их судьбы в одну, теперь проверяла этот союз на прочность. И в этой битве он мог лишь сопротивляться непереносимой боли, пронизывающей все его тело. Боли, которую он ощущал даже здесь, не давая ей подчинить его себя и согласиться переступить порог, ведущий по ту сторону вечности.

Он не мог покинуть жену, не теперь, когда она уже второй раз рисковала собой ради него, нисколько не думая о себе. Практически беспомощный сейчас, он мог только поклясться себе, что этот раз станет последним, когда Элена вынуждена бороться за них двоих. Остальные битвы будет вести он.

Я медленно выплывала из темных глубин беспамятства, сначала не понимая, где нахожусь. А потом в один миг вспомнила все. Умирающего Дэсмонда и магию, стремившуюся вырваться из-под контроля. Даже не открыв глаз, в тот же миг я захотела подняться, но руки мужа удержали меня. Дэсмонд обнял меня, осторожно опустив себе на грудь. Я прижалась к нему, желая никогда более не покидать его объятий. Повернув голову, я посмотрела на мужа. Чтобы столкнуться с темным, полным желания взглядом, который он не сводил с меня.

И в этот миг все остальное стало неважным. Мир за пределами поместья перестал существовать. Вечность поглотила его, оставляя лишь нас двоих, сплетенных в объятиях в тишине моей старой спальни. Звезда Вечности, бесценное сокровище, столь желанное многими, лежала на полу ненужной вещью. Осеннее солнце рассеивалось в ее гранях, рождая на стенах солнечные зайчики. Но мы не видели ничего, полностью поглощенные друг другом. Завершая, наконец, древний обряд, начатый в еще в Радужном гроте.

Его руки были повсюду, усиливая жар в моем и без того горящим огнем страсти теле. Скользили по моей спине, опускаясь до самой талии и еще ниже, чтобы после недолгого промедления вновь подняться обратно. Чтобы расстегнуть несколько пуговиц, обнажая, наконец, мою разгоряченную кожу.

Я лежала на груди Дэсмонда, обвив одной рукой его шею, а другую погрузив в его темные волосы. Слитая с ним в поцелуе, который у нас не было ни сил, ни желания разорвать. Но мне было этого мало. Я хотела принадлежать ему целиком, так, как только можно было принадлежать мужу, мужчине, которого любишь всем своим существом.

Я уже была его. И окончательное обладание друг другом должно было стать не финальной точкой древнего обряда, а первым шагом по длинной и счастливой дороге жизни.

Чуть приподнявшись на груди Дэсмонда, не разрывая поцелуя, я начала расстегивать его рубашку. Мои пальцы немного дрожали, пока я, одна за одной, высвобождала непослушные пуговицы. Мне казалось, что их было так много, что потребуется вечность, чтобы со всеми справиться. Наконец, последняя из них пала под моим натиском, и под моими пальцами оказалась восхитительно горячая кожа Дэсмонда.

Распахнув края рубашки, я раскрыла ладони и скользнула ими вверх-вниз по обнажившейся груди. Вызвав в ее глубине глухой стон. Я хотела повторить движение, но Дэсмонд не позволил мне этого, перехватив мои руки. Разорвав поцелуй, он приподнял голову, чтобы посмотреть в мои глаза.

− Ты уверена? − его голос был хриплым, а дыхание сбивчивым, как будто он успел пробежать не одну милю. − Пути назад уже не будет.

− Ты хочешь остановиться? − я наклонила голову, скользнув кончиком языка вдоль основания шеи Дэсмонда. Распаляя его еще больше.

− Я не хочу, чтобы ты сожалела.

− О чем я могу сожалеть? Я люблю тебя, − выдохнула я, не понимая, что он имеет в виду.

− И я люблю тебя. Но здесь, сейчас… Ты уверена, что это подходящие место и время?

− Я хочу быть с тобой. Где бы мы ни были, любое место будет подходящим.

Я приникла к губам Дэсмонда, не давая ему высказать новых возражений. Но их и не было, этих возражений. Были только его руки, расстегивающие застежки на моем платье, и взгляд, жадно пожирающий мое обнажающееся тело.

По моим венам бежал жидкий огонь, перемешанный с невыносимо сладким ядом сладострастия. Находясь во власти дурманящих поцелуев мужа, я не заметила, как мы оба остались обнаженными.

− Моя, − горячечно шептал Дэсмонд, покрывая поцелуями мою грудь, пока его руки блуждали немногим ниже моей талии, сминая мягкие полушария.

Сидя на его бедрах, я держалась руками за его мощные плечи, скользя по ним ладонями вверх-вниз. Заколки давно выпали из моей прически, и волосы широкой светлой волной падали на наши плечи, еще больше отделяя от остального мира.

Дэсмонд целовал меня как одержимый, как путник, после многодневных скитаний по пустыни нашедший оазис с живительной влагой. Но мне было этого мало. Я хотела большего. Всего на этот раз.

Скользнув руками вниз по его плечам, я немного сдвинулась, ощутив, наконец, прикосновение его невозможно твердой плоти к моей спине. Откинувшись назад, я потерлась о нее, заявляя о своем нетерпении.

Получив мой безмолвный призыв, Дэсмонд отвел голову назад, заглядывая в мое лицо. Желая окончательно убедиться, увидеть в моих глазах согласие на продолжение. Утонув в его темном, полном порока взгляде, я кивнула, отвечая на его немой вопрос, и еще раз скользнула бедрами вдоль его плоти, подтверждая серьезность своих намерений.

Не было больше сомнений. И страхов. И неуверенности. Не было стеснения.

Все было правильно. Именно так, как и должно быть.

Я даже почти не почувствовала боли, когда руки Дэсмонда приподняли меня, чтобы вновь опустить на себя.

Он опускал меня медленно, давая привыкнуть к нему. Это было непривычное чувство − ощущать его внутри себя. Но вместе с этим и до невозможности правильное.

Это была самая настоящая магия. Магия, которой было под силу остановить все миры, а затем привести их в движение вновь.

Скольжение его плоти внутри и рук снаружи, поцелуи, перемежающиеся с глухими стонами, − все это вновь приводило нас туда, где мы недавно побывали − к порогу вечности. Но теперь мы не стояли на краю, а парили над ним, и вечность улыбалась нам, баюкая в своих объятиях, чтобы вскоре выпустить обратно.

А потом все повторилось вновь.

В тишине осеннего дня, в залитой полуденным солнцем комнате, бывшей когда-то моей спальней, отделенные от всего остального мира, были мы. Слитые воедино, продолжающие движения − вечный, как мир, обряд единения.

− Хотела бы я, чтобы мы могли остаться здесь дольше.

Мы перебрались в ванну, и теперь лежали в медленно остывающие воде, не выпуская друг друга из объятий. Я вновь была сверху, но теперь уже прижимаясь к мужу спиной, чувствуя впечатляющий рельеф его мощного тела.

Шторы были наполовину занавешены, рождая в комнате полумрак. Еще больше отделяя нас от остального мира, позволяя нам создавать в стенах покинутого поместья свой собственный, принадлежащий только нам двоим мир.

− Мы же приехали с инспекцией, ты помнишь? − в голосе Дэсмонда слышалось неудовольствие этим обстоятельством. − И если мы не вернемся в гостиницу до конца дня, то нас начнут искать. А привлекать лишнее внимание нам совсем не к чему. Элена, что ты… − он шумно выдохнул, когда я дотронулась ладонью до его скрытого водой бедра.

− Отвлекаю тебя, − продолжая лежать на груди Дэсмонда, я повернула голову и прижалась губами к его шее. − Это так безответственно с моей стороны. Особенно теперь, когда мы так близки к разгадке причины появления магической чумы.

− Мог ли я когда-нибудь представить, что однажды меня будет ждать лекция по теории магии прямо в постели, − Дэсмонд повернул голову чтобы дотронуться поцелуем до моих губ.

− Ну, во-первых, не в постели, а в ванной, − возразила я. − А, во-вторых, ты же сам сказал, что мы приехали сюда работать. Если ты хочешь, мы можем приступить к инспекции немедленно, − с этими словами я начала медленно подниматься из воды.

− Ну уж нет, − Дэсмонд остановил мою попытку покинуть ванну, вернув к себе на грудь и еще крепче чем прежде прижав к себе. − Пока это возможно, будем совмещать приятное с необходимым. Не могу и не хочу расставаться с тобой даже на минуту, − он поцеловал меня в плечо, а потом продолжил. − Судя по всему, где-то здесь, в доме, находится мощный накопитель магии, способный поглощать магию из живых существ. Появившись в поместье, мы пробудили его после долгого сна. Хотя, с учетом того, что на тебя накопитель не оказал никакого влияния, такую бурную его реакцию вызвала скрытая во мне Звезда Вечности.

− Как будто все течение магической чумы, от заражения до активной стадии болезни, сжалось до нескольких минут, − задумчиво произнесла я. А затем, резко подняв голову с плеча Дэсмонда, посмотрела в его глаза, холодея от ужасающего осознания. − Получается, что все это время источник магической чумы находился рядом с нами. В каждом доме, пострадавшем от этой безмолвной смерти. И мы сами, своими руками принесли его в свой дом.

27

Имеющий злой умысел, или несущий зло не ведая того, не мог переступить порог нашего дома. Таково было заклятие древнего рода Димопулос.

Время давно перевалило за полдень, когда мы, наконец, нашли силы разомкнуть объятия, чтобы вернуться к тому, для чего пришли сюда. Хотя, будь на то наша воля, не одна ночь сменила бы день, прежде чем мы бы захотели покинуть наше добровольное заточение. Но солнце уже начало свой путь к закату, и оставаться в старом доме, хранящем неразгаданные тайны, после наступления сумерек было бы неразумно.

− И как мы сможем отыскать здесь что-то? − я взглянула на зашкаливающую стрелку на циферблате детектора магии, который Дэсмонд держал в своей руке. Прибор, напоминавший карманные часы, был очень точен, несмотря на свои небольшие размеры.

− У нас в запасе есть еще один диапазон для измерения, − Дэсмонд повернул головку механизма, переключая детектор на последний доступный режим. − В отличие от Лючеррино, где магический фон был зачищен, здесь, в Фонтанацце, он остался неизмененным, потому что никто не мог попасть в поместье. И, судя по цифрам остаточного фона, сила артефакта, вызвавшего чуму, была огромна.

− И он до сих пор остается где-то здесь. Все еще способный причинять вред.

− Уже нет, − Дэсмонд показал на стрелку на детекторе магии, медленно поворачивающуюся влево, в сторону меньших значений. − Я думаю, что артефакт пробудился после долгого сна только из-за Звезды Вечности, вступив с ней в резонанс. Теперь же, после того, как ты разорвала связь, он окончательно потерял свою способность поглощать магию. И магический фон рядом с ним резко уменьшился.

Я смотрела на стрелку детектора, продолжающую свое неспешное движение влево. А потом замершую на месте, когда мы остановились перед одной из дверей второго этажа. Перед дверью, ведущей в бабушкину спальню.

Маленькая фигурка соловья, выточенная из искусственного рубина, пряталась на туалетном столике между флаконами духов. Она была прекрасна в своем изяществе, и невозможно было подумать, что что ее красота до последнего времени была смертельна.

− Теперь это просто поделка из камня, магической силы в ней нет, − с уверенностью сказал Дэсмонд, проверив соловья детектором магии. − Ты знаешь, как она появился здесь?

− Да. Ее подарили бабушке на выставке картин, которая проходила в Лючеррино шесть лет назад. Прямо перед тем, как в город пришла магическая чума. Это был обычный сувенир. Безделица, которую она согласилась принять. Я помню, что такие фигурки продавали за бесценок, и многие, пришедшие на выставку, их покупали. Мне еще тогда показалось странным, как связаны картины и фигурки из камня. Но я и представить не могла, что их связь окажется смертельной для нас.

− Выставка картин? В таком небольшом городке как Лючеррино? − Дэсмонд с удивлением посмотрел на меня. − И часто они у вас проходили?

− Эта была первой за многие годы. Во многом именно поэтому к ней проявили интерес очень многие жители города. За что жестоко поплатились.

Не знаю, правда ли это, но говорили, что эту выставку устроил один аристократ в благодарность о приятных днях, проведенных здесь. На выставке должно было быть и несколько пейзажей Лючеррино, нарисованных им самим, но я не могу вспомнить их.

Если все было именно так, то эта история началась еще раньше. Шесть лет назад, поздней зимой, когда в наш дом постучались незнакомцы.

Их было четверо. Трое молодых мужчин и одна девушка, которая была сестрой одного из них. Я тогда болела, а потому не встречалась с гостями и не видела их лиц. Только один раз вышла из своей комнаты, чтобы, сидя на лестнице, послушать разговоры, доносившиеся из гостиной.

Это были молодые аристократы, возвращавшиеся во Френцу после каникул в горах. Погода неожиданно испортилась, и им пришлось на несколько дней задержаться у нас. Видимо, одному из них так понравились эти места, что он позже он решил вернуться и написать несколько пейзажей. А потом и организовать выставку.

Знал ли он, что принесет смерть в наш дом, или это было чудовищным совпадением?

− Четверо аристократов, возвращавшихся из гор? − задумчиво произнес Дэсмонд. − Я знаю, кто это был, потому что сам был в их числе.

Я подняла глаза на мужа, ощущая, как во мне все холодеет. Замерла, не в силах вымолвить ни единого слова.

− Все это время я не мог понять, почему этот дом так знаком мне. Теперь я вспомнил, что уже был здесь раньше. Тот раз был последним, когда мы ездили отдыхать все вместе. Я, Теодор, и Арон с Алирой. Мы знаем друг друга с детства и в юности много общались.

Я продолжала смотреть на Дэсмонда, не произнося не слова.

− Ты же не думаешь, что это я виновен в том, что произошло в Лючеррино?

− Конечно, нет, − выдохнула я. − Но мне все равно жутко. От того, как близко мы подошли к разгадке ужасных тайн. От осознания того, как все связано между собой. Как все мы связаны. И Теодор… Ты думаешь, что это он мог за всем стоять?

− Вряд ли. Тео далеко не святой, но склонности к рисованию картин за ним никогда не наблюдалось. Алира тоже никогда не рисовала, несмотря на то, что стала хозяйкой галереи. А вот ее брат Арон… Раньше он увлекался живописью, но в последние годы ее забросил. Пожалуй, как раз вскоре после тех наших последних каникул.

В несколько шагов преодолев расстояние, разделяющее нас, я прижалась к груди Дэсмонда, почувствовав, как он крепко обнял меня в ответ.

− Почему именно Лючеррино? − прошептала я. − Почему вы приехали тогда именно в наш город? − Глаза защипало, и из них полились слезы, которые я не могла и не хотела сдерживать. − Это была случайность? Или нет? Кто-то из вас все подстроил специально?

Дэсмонд молча гладил меня по спине, давая мне выплакаться. А потом, когда мои слезы иссякли, тихо произнес:

− Я думаю, что это была одна из тех случайностей, которые определяют судьбу.

Тогда, возвращаясь с гор, мы не планировали заезжать в Лючеррино. Но погода резко испортилась, застав нас врасплох, и нам пришлось изменить выбранный маршрут, свернув к ближайшему городу. Им оказался Лючеррино. Точнее, Фонтанацца, ваше поместье.

Это была случайность. Решение о изменении маршрута принимал я. И для меня название вашего поместья было просто словом на карте, не несущем никакого иного смысла. Прости, что говорю так, но это правда. Я бы не поверил тогда, если бы не сказали, что тот заснеженный дом, в котором мы нашли приют во время метели, будет принадлежать семье моей будущей жены. И что девушка, которая станет моей женой, тоже будет там, но ее лица я не увижу. Также, как не поверил бы в то, что наш приезд в Фонтанаццу станет причиной появления магической чумы. И что один из нас, возможно, связан с Забытым Орденом.

Что ты знаешь о своей семье, Элена? − Дэсмонд приподнял мой подбородок, вглядываясь в мое лицо. − Скрытая в тебе магия, от кого тебе передался этот дар?

− Не знаю, − я смотрела на мужа, и его взгляд, обращенный на меня, придавал мне сил. − Точнее, я никогда не задумывалась об этом. Когда дар проявился, единственное, что меня заботило, было то, как его можно скрыть. Но бабушка с дедушкой, мамины родители, не могли мне помочь в этом.

− А твой отец, кем он был?

− Об этом они никогда не говорили. Но я знала, что они и сами не знают. Мой папа, он приехал в Авору откуда-то издалека. Здесь он познакомился с мамой, они очень быстро поженились, и вскоре родилась я. А потом они погибли.

− Они похоронены здесь?

− Да, в семейном склепе на территории поместья.

− Мы сможем попасть туда?

− Туда могут войти только члены семьи, но ты же теперь мой муж, − улыбнулась я Дэсмонду.

− Твой муж, − он согласно кивнул, а потом поцеловал меня, подтверждая свои слова.

28

Семейный склеп находился позади особняка. В глубине старого сада, теперь уже практически облетевшего. Дорожку, ведущую сюда от дома, покрывал плотный ковер отливавших багрянцем золотых листьев. Они мягко шелестели под ногами, словно укоряя в том, что никого не было здесь так долго. Что меня не было.

Подойдя к массивным, обитым кованым железом двустворчатым дверям, я положила руку на ручку, желая распахнуть их. И не смогла этого сделать.

Дело было не в защитной магии, нет. Дело было во мне самой.

Все эти годы, которые я провела вдали от дома, какая-то часть меня была уверена в том, что я просто уехала учиться очень далеко, но, закончив высшую школу, смогу вернуться. Вернуться, чтобы вновь встретиться с моей семьей, которая все это время ждала моего возвращения. Теперь же, переступив порог и увидев их имена на могильных плитах, мне придется до конца осознать окончательность нашей разлуки в этом мире.

− Они ждали тебя, − тихо произнес Дэсмонд, будто прочитав мои мысли. − И не винят за то, что ты смогла прийти только теперь. Ведь, где бы ты не находилась, они всегда были рядом с тобой. Присматривая и защищая.

Обняв меня сзади, он положил свою руку на ручку двери рядом с моей, и мы вместе медленно открыли ее. В склепе было темно и тихо, но, стоило нам переступить порог, как на стенах зажглись магические огни, освещая нам путь.

Это могло показаться удивительным, но я никогда не была здесь прежде. Бабушка говорила, что чтить память предков − это долг старших из рода, который однажды станет моим. Тогда, живя в родительском доме, я была еще слишком юна для этого. Потом же у меня не было такой возможности. А потому надпись на могиле родителей видела впервые.

Нелия Мария из рода Димопулос и Марцио Фабио из рода Фальконери.

− Твой отец был не Фальконе, а Фальконери? − удивленно выдохнул Дэсмонд, прочтя высеченную на камне фамилию. − Принадлежал к некогда могущественному роду колдунов Фальконери? Роду изгнанников, покинувших Авору несколько столетий назад. Роду, считавшемуся пресекшимся.

− Ты знаешь что-то о семье моего отца? − пришел мой черед удивляться.

− Что ты знаешь о темной магии, которую еще называют темным колдовством?

− Я знаю, что природа магии едина. А относить магию к светлой или темной − значит выбирать врага, с которым ты сражаешься в битве, и оружие, которым ты хочешь его поразить.

− Так и есть, − согласился со мной Дэсмонд. − Но так считают и считали не все. Раньше, столетия назад, в мире господствовали иные представления, чем теперь. Перед сильными магами преклонялись, но вместе с тем их и боялись. А там, где есть страх, рано или поздно рождается ненависть и желание уничтожить.

Род Фальконери славился магами невероятной силы. Силы, секрет которой был неизвестен. И однажды, вскоре падения Неназванного Ордена, их обвинили в темном колдовстве − использовании магии, которую можно было черпать прямо из человека. Фальконери могли бы опровергнуть эти обвинения, но для этого им бы пришлось раскрыть свой секрет. Не желая этого делать, они предпочли быть изгнанными из Аворы. Великие маги навсегда покинули королевство. И никто так и не смог узнать секрет их огромной силы.

До сегодняшнего дня.

− Живые накопители магии − вот кем они были. Теми, кем являюсь и я.

− Это великое наследие, груз которого очень тяжел, − Дэсмонд грустно улыбнулся мне, дотронувшись нежным прикосновением до моей щеки. − Но, на самом деле, эта магия не является темной в принятом сегодня понимании, потому что маг черпает ее не из других людей, убивая их этим, а из самого себя.

− Прежде, когда я не умела управлять скрытой во мне магией, я боялась ее. Но не теперь, когда научилась управлять ею. Когда узнала, что ключ к ней − это мелодия. Гармония звуков, рождающая гармонию магии. Профессор Сплендери смог установить это из понятных ему одному математических расчетов. А я − вспомнив старую колыбельную, которую пел мне мой отец.

Я закрыла глаза, и вполголоса начала напевать эту колыбельную. Позволяя моей магии следовать за голосом.

Звуки скрипки были едва слышны, и магия была покорна моей воле. В полумраке склепа зажглись сотни огоньков, закружившись в танце под звуки музыки. Они кружились все быстрее и быстрее, пока мы с Дэсмондом не оказались окруженными мерцающей сферой, сотканной из этих огней.

Моя магия соединилась с магией рода Димопулос, позволяя ненадолго стереть границы пространства и времени. Позволяя мне увидеть моих родителей, таких молодых, склонившихся над кроваткой с весело агукающей малышкой. Малышкой, которой была я. Мама и папа, они стояли рядом друг с другом, держась за руки.

А потом видение переменилось. Молодые родители, их сплетенные руки на колыбели. Наши с Дэсмондом руки. И смешно сопящий во сне ребенок. Будущий герцог Ривельский.

− Наш ребенок, он ведь тоже будет наследником рода Фальконери, − я обернулась к Дэсмонду, когда мелодия стихла, и огни рассеялись, уступая место привычному в этих каменных стенах полумраку. − А, значит, унаследует эту пусть и не темную, но от этого не менее разрушительную магическую силу.

− Он будет наследником рода Ривельских, − возразил муж. − И я могу только посочувствовать тем, кому это может не понравится. Хотя, думаю, что таких смельчаков не найдется.

Единственное, что важно, − это то, что он будет. Наш ребенок. Продолжение тебя и меня.

Дэсмонд обнял меня и поцеловал, делая мои волнения глупыми и ненужными. Заставляя забыть об мире, лежащим за пределами Фонтанацци. Мире, в который совсем скоро нам предстояло вернуться.