Текст книги "Тот Самый Мужчина"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 4, в которой сержант пашет за всех

– Садитесь, мадам. – Он распахнул передо мной дверцу полицейской машины и сам сел за руль. – Пашешь тут за всех, пашешь, как каторжный, даже шофера не дают, не то, что напарника. Да еще эти клошары. Это невозможные люди, мадам. Как весна начинается, покою от них не жди. Грязь и зараза… Ведь не засадишь же никого на всю жизнь за ворованную булочку. А в приютах жить не желают, свободные, видите ли, граждане… Взять хоть папашу Матье. Ведь образованный человек, наборщиком в типографии работал, книжек прочитал сколько… Вы-то сами как тут очутились? Вы же не из них, я теперь точно вижу…

– Это недоразумение, сержант. Я случайно заснула в электричке после дежурства, я не спала почти двое суток. – От тепла в машине и от ворчливого монолога полицейского я опять погружалась в сон.

– Так вы, что, неужели тоже из полиции? Что же вы сразу-то не сообщили! Я еще смотрю, вроде мадам высокая, спортивная, без крашеных ногтей и лишнего не болтает, как это я сразу не догадался, что из наших! Простите, не представился. Сержант Грийо. А друзья называют…

Я хотела сказать, что работаю не в полиции, а в больнице, но, наверное, так и не сказала, потому что он разбудил меня, когда машина стояла возле какого-то дома, в раскрытой двери которого, как в раме, помещалась маленькая седая старушонка и протягивала сержанту огромный, особенно рядом с ее тщедушной фигуркой, черный мужской зонт.

– Вот, мама, познакомься, – более торжественным тоном, чем требовалось, начал представлять меня этой старушке сержант Грийо, под защитой зонта препроводив меня из машины в дом, – это Клер…

– Клер Лапар, – сказала я не понравившимся мне севшим, скорее всего от простуды, как, впрочем, и от несуразности ситуации, голосом.

С какой стати Грийо привез меня к своей маме? Я же просила в гостиницу…

– Мадам Лапар, та самая, которая едет в Дакар? – На румяных щечках старушки появились ямочки.

– Сперва мадам Лапар идет в ангар, – радостно поправил мамашу сержант, – а в Дакар потом.

Угораздило же меня выйти замуж за человека именно с этой фамилией из детской песенки! Друзья и коллеги давно не обращают внимания на мою фамилию, но, стоит мне представиться новому человеку – кому угодно, от консьержки до профессора с мировым именем, – все обязательно вспоминают этот стишок про редкую женщину мадам Лапар!

Я старательно улыбнулась. Все как обычно. Восторг по поводу моей фамилии даже в этой весьма деликатной ситуации: я не ожидала, что окажусь в гостях у мамы полицейского, которая, в свою очередь, еще меньше ожидала принимать среди ночи легендарную мадам Лапар. Улыбка лучше, чем недовольство. Я же никогда в жизни больше не увижу ни сержанта, ни его матушку, переночую, расплачусь и навсегда исчезну из их жизни, как и они из моей.

– Мама, позаботься о Клер, – попросил сержант, – а мне уже пора. Представляешь, опять объявилось это трио.

– Шушу со своими мужьями? – уточнила мадам Грийо. – Они же каждую весну возвращаются.

– Ну да. Как птицы. Только проблем побольше. Выпроводить бы их мне поскорее.

– А Эмма в курсе? – невпопад спросила мадам Грийо.

– Про что? – растерялся ее сын.

– Про принцессу на горошине. – На розовых щечках опять появились ямочки, а глазки прищурились за толстенными стеклами очков.

– Про кого? – непонимающе пробасил сержант.

– Про ту, которая промокла под дождем и постучалась в дверь.

Вероятно, мамаше нравились изысканные аллегории, но ее сын растерялся окончательно и в поисках поддержки смотрел на меня.

– Которая так и не смогла попасть в Дакар, – не унималась красноречивая мадам Грийо.

– А! – До сержанта дошло, когда я ткнула пальцем себя в грудь. – Я ей завтра скажу. Это моя жена, но она пока ушла к маме, – загадочно пояснил он. – Так что вы не волнуйтесь, мадам Лапар, спите спокойно в моей комнате. Я всего час назад заступил, можете спать хоть до полудня. Спокойной ночи, мама. – Он наклонился и звонко чмокнул розовую щечку. – Позаботься о ней.

– Проходите, деточка. – Крошечной ручонкой старушка поманила меня в гостиную. – Присаживайся к огню.

Надо же, настоящий камин с настоящим огнем и кресло под цветастым пледом! Но если я сейчас туда сяду, без сомнения, тут же усну, а это будет совсем невежливо, подумала я. И еще подумала, что удивительно, как у такой маленькой женщины такой огромный сын, и что, впрочем, это не редкость. На более серьезные размышления я была уже не способна, кружилась голова и основательно начало ломить спину. Вполне вероятно, что ломило ее уже давно, а я от усталости даже не осознавала боли.

– Спасибо, мадам Грийо, – вежливо поблагодарила я и добавила: – У вас очень уютно. Но нельзя ли мне сразу лечь спать? Я была бы вам очень признательна…

– Ты не выпьешь со мной горячего вина? – расстроилась старушка.

– Выпью, конечно, выпью! Это именно то, что мне сейчас нужно!

Я радостно говорила еще что-то, засыпая буквально на ходу. Потом в моих руках оказался большой горячий бокал, и ничего более вкусного и живительного я не пила в жизни.

– Спасибо, мадам Грийо, потрясающе! Как вы только догадались?

Она повела меня на второй этаж, снабдив вторым бокалом такого же напитка. Я очень боялась пролить его, неуверенно поднимаясь по лестнице.

– А ты замужем? – вдруг спросила старушка.

– Разведена.

– Одна живешь?

– Нет, у меня сын.

– Работаешь?

– Да.

– Не хвораешь?

– Некогда, мадам Грийо.

Я с трудом поддерживала этот странный разговор, похожий на анкету. Не сообщать же ей, что у меня, как у многих хирургов, от перенапряжения случаются приступы радикулита, а уж после сегодняшних приключений я вообще не понимала, как еще держусь на ногах.

– Есть хороший жених.

Мне стало смешно. Неужели она может рассматривать меня в качестве потенциальной невесты? Для кого? Для своего сына-полицейского, жена которого «пока ушла к маме»?

– Чего молчишь, мадам Лапар? Или есть кто на примете?

– Это забавно, мадам Грийо.

– Ничего забавного, деточка. – Она вздохнула. – Если есть кто, так и скажи.

Я виновато улыбнулась и промолчала. У меня слипались глаза, я не нашла что сказать даже из вежливости.

– Проходи. – Старушка распахнула какую-то дверь и включила лампочку над кроватью. – Начнет твой сынок девочками интересоваться, вот тогда-то ты меня и вспомнишь.

Давно интересуется, подумала я, но опять только улыбнулась.

– Вот именно. – Она вздохнула, словно прочитав мои мысли. – Держи, мадам Лапар. – Старушка вытащила откуда-то стеганый халат и байковую ночную рубашку.

– Спасибо.

– Ванная в конце коридора. Ты все мокрое сними, я посушу, и переоденься. И вино допей, ведь дрожишь как лист осенний.

– Я не могу больше. Это много. Можно, я сразу лягу?

Она с сомнением посмотрела на меня снизу вверх и вдруг с интонацией рентгенолога произнесла:

– Раздевайся. Ложись. Я тебе спину разотру.

Может быть, в другой ситуации я стала бы возражать или хотя бы поинтересовалась, откуда она узнала про мою спину, но сейчас послушно разделась и легла.

– Я думала, ты тощая, а ты справная, мадам Лапар, – одобрила она меня и, как собаку, похлопала по боку. – Это у тебя кость неширокая, так то и лучше. Которые бабы тонкокостные, те силой-то послабей, а вот духом всегда крепче.

И ее маленькие ручки, неожиданно оказавшиеся очень энергичными и уверенными, принялись растирать мою несчастную спину от шеи до самого копчика какой-то валерьяново-мятно-пахучей мазью, возникшей неизвестно откуда. Я хотела спросить, что это за средство, но вдруг, тоже неизвестно откуда, появилась большая круглая полосатая кошка, вероятно, привлеченная ароматом мази.

– Пожалей, Молет, пожалей нашу принцессу на горошине, – велела кошке мадам Грийо.

Я подумала, что у мадам Грийо все большое, кроме нее самой, но кошка вдруг превратилась в полосатую и, конечно же, большую рыбу, и я поплыла за ней по чудесной ласковой воде…

Глава 5, в которой я проснулась

Я проснулась и с закрытыми глазами лежала на спине, наслаждаясь теплом и покоем. В общем-то, я представляла, где я сейчас, хотя, учитывая смутно забродившие в моей памяти вчерашние события, мне не следует сильно удивляться, если, открыв глаза, я вдруг окажусь в полутемной электричке или – хуже всего – в омерзительной гостинице рядом с Бруно.

Нет, глупости, какие! Я в гостях у маленькой мадам Грийо, она напоила меня горячим вином, волшебным снадобьем растерла мою спину и, чтобы я не простудилась, уснув с мокрой головой, надела на меня какую-то шапку. Я сейчас сниму эту шапку, мне даже жарко от нее, и еще чуть-чуть понежусь в постели.

Я потянулась рукой к шапке и все-таки открыла глаза. Серый потолок с потрескавшейся штукатуркой и разводами сырости… От прикосновения мохнатая шапка томно замурчала и завозилась лапами в моих волосах.

В коридоре зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнула, а кошка стремительно метнулась к двери, как если бы это звонили именно ей, и она давно ждала этого звонка. Я села на кровати, а кошка поскреблась в дверь и, повернув голову, укоризненно посмотрела на меня: дескать, чего мешкаешь, разве непонятно, что ты, по меньшей мере, должна открыть мне?

Я опустила ноги на пол, они оказались в огромных шерстяных носках. Милая мадам Грийо, благодарно подумала я. А телефон все звонил. Кошка недовольно сказала: «Мя-а-а!» – и заскреблась еще энергичнее.

Телефон продолжал звонить долго и настойчиво. Странно, неужели в доме я одна, не считая, кошки? Подойти?

Я приоткрыла дверь в коридор. Кошка метнулась к телефону. Он висел на стене и все еще звонил. Я уже не удивилась бы, если бы кошка сняла трубку, но она опять укоризненно мяукнула и посмотрела мне в глаза. А телефон звонил. Вдруг действительно от этого звонка зависит что-то очень важное?

– Слушаю вас, – сказала я в трубку.

Кошка потерлась о мои ноги, направилась в сторону ванной и юркнула в неплотно прикрытую дверь. В ванной отчетливо шумела вода.

Женский голос попросил Клода. Наверное, так зовут сержанта, подумала я, но на всякий случай уточнила:

– Мсье Грийо?

– Пусть будет мсье Грийо, – почему-то развеселилась женщина. – Опять не с той ноги встала, Эмма?

Я промолчала. Глупо было бы объяснять, что я не Эмма.

– Это я, Жаклин, – сказала женщина. – Не узнаешь, что ли?

– Одну минуту, – пробормотала я. Пусть думает, что я Эмма, которая встала не с той ноги. – Сейчас позову. – Я пошла к ванной, прикрывая рукой телефонную трубку и планируя свои дальнейшие действия.

Естественно, я не собиралась заглядывать. Сержант ведь может стоять под душем. Я просто подойду, постучу и передам трубку. Но дверь вдруг сама распахнулась настежь. Нет, конечно, не сама, это натворила вышедшая из ванной кошка. И мне сделалось очень неловко, потому что я увидела широкую спину мужчины, склонившегося над умывальником, и полотенце, обернутое вокруг его бедер. А больше на нем не было ничего.

– Простите, мсье, вас к телефону…

Мужчина обернулся. Я еще не успела подумать, что это вовсе не вчерашний полицейский, как вдруг поняла, нет, даже не поняла, а просто знала, как если бы знала всегда: это Тот Самый Мужчина… Я на секунду прикрыла глаза от своего ошеломительного открытия. Он не очень молод, не очень красив, немного грузноват, но это Тот Самый!

– Вот. – Я протянула трубку. – Просят Клода.

– Да, спасибо. – Он улыбнулся и взял трубку. – Привет, Жаклин! – весело сказал он женщине на том конце провода, снова улыбнулся мне и без стеснения, в одном лишь полотенце и босиком, вышел в коридор. – Конечно, Жаклин, не беспокойся, обязательно приеду. Пока. – Он повесил трубку на аппарат и совсем по-свойски спросил меня: – Вы и есть та самая мамина принцесса на горошине? Как спалось?

– Как в детстве.

– Вы летали во сне по небу?

– Нет, плавала в море. – Я испытывала невероятное расположение к этому мужчине и почему-то была абсолютно уверена, что продолжение неизбежно, и оно обязательно будет хорошим.

– Ванна свободна, она, конечно, не море… – В его взгляде я радостно читала отражение собственных чувств. – На полке лежат чистые полотенца. Умывайтесь, позавтракаем, и я отвезу вас домой. Я прибил каблуки к вашим туфлям.

Он говорил так, как если бы так все и полагалось: прибить каблуки, позавтракать, отвезти меня домой, словно мы были знакомы давным-давно и очень близки. Кошка поочередно терлась у наших ног.

– Вы подружились с Молет? – Он наклонился и взял кошку на руки. Она громко замурчала.

– Да, она спала у меня на голове.

– Хорошо, – он улыбнулся, – что вы любите животных.

Мы стояли на пороге ванной и гладили кошку, и – смешно сказать – не хотели расставаться. Нет, правда, это же очень смешно: два взрослых человека видят друг друга впервые в жизни и гладят кошку, чтобы не расстаться на четверть часа! Причем оба, и я была абсолютно уверена в этом, готовы оказаться в объятиях друг друга, и прямо здесь в ванной… А почему бы и не в ванной? Набрать воды, напустить пены?..

И вдруг я увидела наше отражение в зеркале над умывальником: Клода – в одном полотенце и с серой кошкой на руках, и себя – в совершенно немыслимом стеганом халате мадам Грийо, с остатками косметики на лице и с неправдоподобно взъерошенными волосами.

– Ой, простите! – Я невольно прикрыла голову руками. – Мне нужно привести себя в порядок.

– Да, конечно, извините, я вас задерживаю, вон мыло, фен, шампунь, – он виновато засуетился, – располагайтесь, мы уходим. – Он по-прежнему держал на руках кошку. – То есть я ухожу. – Он опустил кошку на пол. Она обиженно пошла к лестнице. – Я принесу вашу одежду. Мама все высушила. Да. Я уже ушел. Располагайтесь. Не жалейте воды… Я принесу ваши вещи к вам в комнату. Да, да… – Он потянул с вешалки халат и уронил его, наклонился и чуть не потерял полотенце. – Извините меня.

Не оглядываясь и смущенно пряча глаза, он вышел и захлопнул дверь. Большой, сильный, полуголый, растерянный мужчина. Я промолчала, потому что чувствовала себя не менее смущенной и виноватой, словно я невзначай раздавила первый робкий подснежник или случайно разбила что-то чужое – очень дорогое и хрупкое.

Я встала под душ и вдруг обрадованно подумала, что это даже хорошо, что вот так сразу все закончилось, даже не начавшись. Как я выглядела бы потом, если бы сейчас действительно поддалась этой волне физиологического желания? Как? Как полная идиотка и развратная женщина. Ну и что? Ведь никто, кроме нас двоих, никогда бы об этом не узнал, может быть, все получилось бы так замечательно, что я никогда бы не пожалела?

А если нет? Получила бы еще одну порцию пошлости… Как с Бруно. Нет уж, с Бруно теперь покончено навсегда! Именно теперь, именно в эту минуту! Почему? Потому что есть Клод! Да какое он ко мне имеет отношение? Никакого! Просто он есть, и я знаю, что он есть! Можно жить дальше, потому что есть Тот Самый Мужчина!

Но ведь ты думала, что Тот Самый – это Бруно. Я ошибалась. А сейчас не ошибаешься? Нет! Почему ты так уверена? Уверена! Почему? Не почему, просто уверена!

В дверь поскреблись. Это он! А вдруг у нас сейчас все получится? В ванне? В пене? Как в кино…

Я вылезла из ванны и осторожно приоткрыла задвижку.

В дверь просунулась полосатая лапка, а потом и вся кошка целиком.

– Это ты, Молет? – наивно спросила я.

Кошка возвела на меня круглые очи, передернула шкуркой и удалилась. Я закрыла дверь и вернулась под душ. В дверь опять заскребли.

– Даже не подумаю, Молет. Будешь теперь туда-сюда ходить.

– Это я, – сказал из-за двери Клод. – Вы лучше не закрывались бы, она действительно не оставит вас в покое, если дверь будет закрыта.

– Вы принесли мою одежду? – Боже мой! Открыть? И, действительно, в пене?.. Я скользнула к двери и повернула задвижку.

– Да. Я повесил все на стул рядом с ванной. Жду вас к завтраку.

Молет опять просочилась ко мне, а я услышала удаляющиеся шаги и обругала себя идиоткой. Человек просто заботится обо мне, а я навыдумывала невесть что. Дура старая. В подтверждение моих мыслей Молет брезгливо отряхнула лапы, я ведь замочила весь пол, дважды выскакивая из ванны, дернула хвостом и снова ушла.

Глава 6, в которой я почувствовала себя гораздо увереннее

В идеально вычищенном и отглаженном костюме – мне никогда не удавалось так отгладить жакет и блузку и уж тем более не заложить вторую стрелку на брюках, золотая мадам Грийо, надо как следует отблагодарить старушку – я почувствовала себя гораздо увереннее, даже волосы легли как-то особенно удачно, вероятно, иногда полезно прибегать к кошачьим парикмахерским услугам, массажу и компрессу, в частности. Но, самое главное, у меня совершенно не болела спина.

Я вернулась в «свою» комнату. Во-первых, мне следовало позвонить сыну, он наверняка потерял меня, я же никогда не ночую вне дома, а во-вторых, воспользоваться косметикой. К своему огорчению, сына дома я не обнаружила, а его мобильный тускло предлагал перезвонить позже. Конечно же, как я забыла, ведь сын и попросил мою машину, чтобы съездить с девушкой за город. Можно надеяться, что он еще не разыскивает меня и не переволновал знакомых.

Так, пересчитаем наличные. Маловато… Нет, украсть никто не мог, подозревать сержанта или его мамашу не только наивно, но и бестактно. Ах да, я же покупала вчера зонт, почему-то продавец попросил наличные. И где же мой зонт? Я ведь точно гуляла по путям без него. Такой дурацкий зонт, с голыми таитянками… Ну конечно, он остался в той мерзкой гостинице. Выписать мадам Грийо чек? На сколько? На двести, триста, на пятьсот франков? Чек на пятьсот франков… Нет, это неудобно. Но наличными у меня меньше двухсот… Тоже неудобно. Я услышала шаги по коридору. Ладно, лучше чек. Я сгребла все в сумочку и вышла из комнаты.

– Это вы? – Вполне одетый Клод стоял возле телефона с трубкой в руке. – Это вы? – повторил он и рассеянно повесил трубку на рычаг. – Пойдемте завтракать. Все готово.

– Вы хотели кому-то позвонить, – напомнила я, довольная произведенным впечатлением.

– Это необязательно.

– Спасибо вам за туфли. – Я постучала каблуками. – Думала, придется выбросить.

– Нет, зачем же. Не нужно. – Его глаза потемнели. – Не нужно. Я всегда умею починить. Вы… У вас длинные волосы.

– Предлагаете сделать стрижку?

– Что?

– Вы не только сапожник, но еще и парикмахер?

– Нет. Да. Нет. – Он растерянно улыбнулся, переведя дыхание, он явно пребывал где-то в другом измерении. – Хорошо.

– Будем стричь?

Рукой я собрала волосы в пучок и как бы протянула их Клоду. Мне ужасно нравилось шокировать его, но, похоже, сейчас я перестаралась.

– Вы этого хотите? – Он провел пальцами по моим волосам, и дыхание перехватило уже у меня.

– А вы? – Ситуация начинала выходить из-под контроля.

Он отдернул руку.

– Не знаю. Вам решать.

– Вы уверены?

– Может быть, мы сначала перекусим? – У него были опять совсем нормальные глаза и интонация.

Глава 7, в которой столовую украшали удивительные обои

Столовую украшали удивительные обои с огромными красными букетами, красно-розовые занавески и клеенка с огромными и тоже ярко-красными петухами. В нескольких вазах стояли букеты из искусственных, тоже преимущественно красных, цветов, а на шкафчиках и на каминной полке – фигурки ангелочков и Девы Марии на кружевных салфеточках.

– Очень красиво, – деликатно похвалила я, стараясь не рассмеяться, – а где мадам Грийо?

– Мама поет. Присаживайтесь. Я принесу кофе.

– Как это поет? Где?

– В церковном хоре.

– Но сегодня, кажется, суббота? – Неужели я проспала целые сутки?

– Да, суббота, по субботам репетиции. – Он снял с плиты кофейник.

– Сто лет не видела кофейников, – сказала я. – Сплошные кофеварки. Я даже забыла, как они выглядят.

Он улыбнулся и налил кофе в совсем не подходящие для этого напитка огромные круглые чашки с красными петухами.

– У вас до мелочей продуманный дизайн, – все-таки не удержалась я. – Даже чашки.

– Спасибо. Жаль, мама не слышит, но я ей передам. – Он говорил нормальным тоном, но в глазах я увидела порадовавшую меня улыбку. – Мама – наполовину итальянка, она любит все красное и яркое. Угощайтесь. – Он пододвинул ко мне плетеную корзиночку с круассанами. – Масло? Джем? Сыр?

– Благодарю. Но с утра мне достаточно кофе, тем более такой «чашечки».

– Напрасно. – Он разломил круассан и щедро намазал его маслом и джемом. – Сегодняшней выпечки. Еще теплые.

Я заколебалась. В общем-то, я стараюсь, есть поменьше хлеба из соображений сохранения фигуры, но он так аппетитно откусил кусок, что я тоже взяла рогалик.

– Правда, теплый.

– А что я говорил? – Он уже намазывал следующий. – Самые лучшие во всем Париже. – И пододвинул ко мне масленку и банку с джемом. – Не стесняйтесь.

– Вы упомянули про сыр…

– Ну конечно! Я так и знал, что вы передумаете! – Он повернулся вместе со стулом и открыл холодильник. – Пор-дю-салю, сен-нектер, мон-де-ка, бетюн, камамбер, пармезан, орваль?

– Орваль!

– Пожалуйста. – Он извлек из холодильника малюсенький сверток, с шуршанием развернул его, но там не оказалось ничего. – Извините, это Паскаль вечно сует в холодильник пустую бумагу. Может быть, что-нибудь другое?

Я пожала плечами. Банальное мужское пижонство… Зачем выпендриваться, когда можно было сразу предложить пармезан или просто камамбер? Он что, рассчитывал произвести на меня впечатление знанием сортов сыра? Мы не в сырной лавке.

– Паскаль – это ваш брат, сержант полиции? – спросила я, чтобы спросить хоть что-нибудь, хотя это и так было ясно.

– Да, брат.

Тем временем он вытащил из холодильника целую кучу мелких бумажных свертков и принялся разворачивать. В каждом из них действительно оказалось по маленькому кусочку сыра, граммов по сто – сто пятьдесят, не больше, но это действительно были всевозможные сорта.

– Вот, выбирайте, что вам больше по вкусу.

– Этот. – Я показала на первый попавшийся.

Он отрезал пару ломтиков прямо на бумаге и вместе с бумагой пододвинул мне.

– Благодарю.

– Пробуйте и этот. Очень хорош. – Он проделал ту же самую процедуру с еще одним кусочком.

Я расстроилась окончательно. Тот Самый Мужчина никак не мог жить в окружении всего этого: цветастых обоев, сыра на бумажке, клеенки с идиотскими петухами… Я сразу вспомнила коньяк в пластиковых стаканчиках Бруно. Опять та же пошлость! А я чуть было не отдалась этому знатоку сыра. В пене… Идиотка! Ты выспалась и отдохнула, и нечего удивляться, что при виде улыбнувшегося полуголого мужика у тебя взыграли гормоны. Это непростительно! Почему непростительно? – нагло поинтересовался внутренний голос, у тебя же не было мужчины больше года. Вот как раз это-то и непростительно…

Ну, уж, нет! Я не собираюсь идти на поводу у каких-то там гормональных внутренних голосов! Я оказалась здесь случайно, просто судьба, пожалев меня сначала в виде добряка-сержанта, а потом – его матушки, дала мне возможность не погибнуть от холода. Я должна вести себя достойно и не сочинять себе очередного Того Самого!

– Мсье Грийо… – Я полезла в сумочку.

– Да?

Он поднял на меня глаза, оторвавшись от нарезания сыра. Глаза были темно-серыми, а вовсе не карими, как мне почему-то показалось раньше. Может быть, мне стоило обратиться к нему по имени? Нет, с какой стати…

– Мсье Грийо, у вас замечательный гостеприимный дом. Я очень благодарна вашему брату, вашей маме и вам. – Я никак не могла найти в сумочке чековую книжку, но точно помнила, что она была у меня с собой, не могла же я оставить ее в больнице.

– Да не за что. – Темно-серые глаза смущенно улыбнулись.

– Вы не возражаете, если я выпишу чек? – Наконец-то я извлекла книжку из бокового отделения сумки. Вечно забываю про этот кармашек!

– Чек? Почему чек?

– Потому что у меня с собой, к сожалению, очень мало наличных денег. – Я положила книжку на стол и теперь уже искала в сумочке ручку. Я же видела ее только что! – Пятисот франков достаточно?

– Пятьсот франков? За что?

– За ночлег, за, так сказать, медицинское обслуживание, ваша мама растирала мне спину, за чистку костюма, за завтрак. – Ну, куда же провалилась ручка?!

– Вы с ума сошли?! – Он так резко вскочил из-за стола, что уронил стул. – Извините. – Он наклонился, чтобы его поднять.

– Нужно больше? Конечно, вы ведь предложили отвезти меня домой. Так сколько я вам должна?

– Вы! Вы… Вы хоть понимаете, что говорите? – Темно-серые глаза окончательно потемнели. – Мы к вам от чистого сердца, а вы!..

– Пожалуйста, мсье Грийо, успокойтесь и постарайтесь понять меня правильно.

Он тяжело дышал и не смотрел в мою сторону.

– Я оказалась в трудном положении, и ваша семья действительно помогла мне от чистого сердца. Но разве я не имею права тоже от чистого сердца отблагодарить вас?

– Но не так!

– А как? – Наконец-то я извлекла ручку и поудобнее пристроила свою чековую книжку среди бумажек с сыром.

Он молчал и по-прежнему не смотрел на меня. Я тоже не говорила ничего. И тут отворилась входная дверь.

Сначала в нее с улицы юркнула кошка, затем показался огромный зонт, правда, в сложенном виде, процессию завершила мадам Грийо, закрыв дверь за собой.

– Добрый день, – сказала она, снимая шляпку. Розовые щечки продемонстрировали ямочки. – Ну и холодина сегодня, хорошо хоть дождь кончился.

– Привет, мама, – отозвался Клод, забирая зонт и шляпку из ее ручек.

Мадам Грийо была одета в серенький костюмчик и в крошечные ботиночки с шерстяными носочками. Между носками и юбкой ноги были голыми. Они буквально гипнотизировали меня.

– Вы без чулок? – глупо спросила я.

– Так ведь весна же. – На ее щечках опять показались ямочки. – Ты-то как себя чувствуешь, деточка?

– Отлично, мадам Грийо! Потрясающая мазь, спина как новенькая. И мой костюм тоже.

– Конечно, Клод не такой шустрый, как малыш Паскаль, – таинственно заметила мамаша, – но зато он мастер на все руки. И в поиске.

Клод закашлялся и выразительно посмотрел на нее.

– Нет? – шепотом спросила его мать, округлив глаза.

Сын умоляюще вздохнул и отвернулся.

– А я думаю, что да? – Вопрос и ямочки на румяных щечках предназначались уже мне.

– Да, мои туфли тоже в порядке. – Я предпочла придерживаться темы благодарности, тем более что лгать мне не было нужды. – Я так признательна вам всем, мадам Грийо. Я как раз собиралась…

– Да, мама, – резко прервал меня Клод и с неожиданной ловкостью фокусника при помощи сырных оберток скинул чековую книжку мне на колени. – Наша гостья как раз собиралась домой, она очень торопится.

Мадам Грийо в недоумении переводила взгляд со своего сына на меня и на ручку в моей руке.

– Но я хотела выписать…

– Она хотела записать, – опять перебил меня Клод, – состав твоей мази от спины. – Он выхватил у меня ручку и протянул ее матери. – Лучше, мама, ты сама запиши для нее. А нашей гостье уже пора. Пойдемте, я отвезу вас.

– А рецепт мази? – напомнила мамаша.

– Да, рецепт мази, – подтвердила я.

– Пойдемте, пойдемте. – Он взял меня за руку. – В следующий раз.

Это было странное ощущение – он впервые прикоснулся ко мне, нет, никакого разряда тока не последовало, но мне совсем не хотелось, чтобы он убрал свою руку, не осталось и желания спорить. Свободной рукой я спрятала в сумочку чековую книжку, сказала:

– Еще раз огромное спасибо за все, мадам Грийо. Мне действительно пора. – И встала из-за стола.

– Может дать тебе мазь с собой? – участливо спросила она. – Я себе еще сделаю.

– В другой раз, мама, в другой раз, – заторопился Клод. – Клер обязательно зайдет к нам вскоре.

Он назвал меня по имени! Что ж, не нужно расстраивать мамашу, она ведь ищет невесту для сына. Хотя удивительно, что такой простодушный «мастер на все руки» одинок, в провинции, даже пригороде холостяки – редкость. Неужели овдовел недавно? Бедолага… Впрочем, какая мне разница? Я здесь случайно.

– Да конечно, мадам Грийо, мне у вас очень понравилось. До скорого свидания.

Маленькая мадам Грийо ласково посмотрела на меня снизу вверх. Мы улыбнулись друг другу, понимая, что это не произойдет никогда, и мне было действительно неловко, что я так и не отблагодарила ее по-настоящему…