Текст книги "Сталкерша (СИ)"
Автор книги: Натали Бэнкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава 7. Эта жизнь. 7.1
Мы стоим на утлом мостике, и я диву даюсь, как он еще не рухнул в такой же пахнущий тухлой тиной искусственный водоём ─ так на перилах много навесных замочков с надписями в стиле «Лена + Вася = forever». Я склонна думать, что «любовь разорвёт нас на части», как пел Йен Кёртис.
Пытаюсь найти хоть клочок окружающего пейзажа, за который можно уцепиться и не натыкаться взглядом на чужие брачные клятвы. Пальцами впиваюсь в перильца и стараюсь отогнать от себя воспоминания. Они вгрызаются в меня, словно голодные псы, ведь моё безумие началось именно в день чужой свадьбы.
Вижу в канале утку и магничусь к ней взглядом.
─ Хочешь покормить уточек? ─ спрашивает он, улыбаясь так, словно рядом стоит шестилетняя девочка.
Я слышала о том, что маленькие девочки любят кормить уточек и прочую милую живность, но в детстве у меня такого не было ─ были шахматы и анатомический атлас. К семи годам я знала все о человеческом теле и могла обставить в шахматы любого взрослого. Ах да! Еще я была очень несчастным ребенком.
─ Я похожа на человека, который кормит уток?
─ А что для этого нужно быть человеком особого склада ума или характера? ─ спрашивает он не с поддевкой, а с нежностью в голосе.
Марк молча вкладывает мне в руку половинку булочки, которая пахнет ванилином и изюмом. Я не ела хлебобулочные изделия до психушки, потому что папочка запрещал ─ вредно. Впрочем, после первого курса могла не отчитываться перед ним за каждый съеденный кусок, но к тому времени стала следить за фигурой и всё равно не ела мучного.
Я кидаю уткам кусочки булки и всё-таки озвучиваю вопрос, который сжигает меня изнутри:
─ Тебе неинтересно, что я натворила?
─ Сама расскажешь, когда будешь готова, ─ пожимает плечами Марк, обвивает мою талию рукой и прижимает к себе. Я не могу противостоять его теплу и растекаюсь, став как вода в канале.
─ А если это что-то совсем ужасное?
─ Тогда бы ты, вероятно, была в тюрьме или типа того, ─ резонно предполагает он, логичный как мой отец.
В его кармане вибрирует телефон. Марк достает его и задумчиво смотрит на дисплей, где красноречиво горит: «Светочка». Марк машинально убирает руку с моего тела и тянет «трубку» на зелёное поле.
─ Да, любимая, ─ отзывается он, должно быть, чувствуя двойную неловкость.
─ Зая, у тебя все хорошо? Ни одной смски с утра не написал! ─ позитивно кудахчет она, даже не догадываясь, чем сейчас занимается её муж. Такой идеальный, и такой порочный.
─ Все отлично, просто с сетью плохо. Свет, я в поезде, меня дёрнули в командировку внезапно, ─ вдохновенно врет Марик.
─ Блин, ну как так? Надолго? ─ сразу расстраивается она.
─ На пару дней где-то. Там шикарную квартиру залило. Она набита антиквариатом была. Прости, что не предупредил. Замотался, пока ездил на вокзал за билетами.
─ Как же ты без вещей? ─ переходит она в режим заботливой жены. Впрочем, он, наверное, всегда врублен на максимум.
─ Не переживай, я все куплю на месте.
─ Так куда тебя дернули?
─ В Питер! ─ чеканит он одну ложь за другой.
─ Привезешь мне котика? ─ вновь переключает режимы, и этот я называю «счастливый дельфин»
─ Конечно! Слушай, стоянка заканчивается. Сейчас связь пропадет.
─ Хорошо, люблю.
Марк сбрасывает вызов и суёт телефон обратно в карман.
─ Зачем ты это сделал? ─ спрашиваю я оторопев.
─ Хочу побыть с тобой. Чтоб самому не бежать и ты меня не гнала, ─ вновь собственнически прижимает меня к себе, чему я несказанно рада.
─ Ты разрушаешь свою жизнь. Не надо врать, юлить и впадать в безумие. Я знаю к чему это приводит! Ты должен быть с ней, а не со мной!
─ Маш, это мое решение. Я его принял.
─ Маркуша, ты хороший, добрый и спас меня сегодня, но я могу утянуть тебя на дно!
─ Не утянешь! Я помогу тебе выплыть! ─ твёрдо говорит он, и я понимаю, что в нем есть толстенный железный стержень. В Диме был такой же. И я испытала на себе всю суровость его характера. Теперь рядом со мной такой же «железный» Марк ─ с той лишь разницей, что он на моей стороне.
─ И кем ты работаешь, раз постоянно колесишь по другим городам?
─ Я оценщик.
─ Что оцениваешь? ─ спрашиваю с интересом, бросив жадным уткам последний кусок сладкой булки.
─ Недвижимость и прочее имущество. Ещё ущерб оцениваю. Наша фирма достаточно крупная и старая, так что заслать могут на любой объект.
─ Оценщик ущерба, да? ─уточню я с усмешкой.
─ Верно!
─ Как оцениваешь мой ущерб? ─ спрашиваю вполне серьёзным тоном.
─ Как подлежащий восстановлению, ─ гладит меня по голове, и я льну к его руке.─ Хочешь мороженого?
Для меня изголодавшейся по теплу и ласке отведать мороженого из его рук, словно вкусить запретный плод. Я долго голодала, и теперь передо мной поставили миску с едой, но и брать ее нельзя. Если сорвусь, наврежу ему.
Скольких я поглотила, скольких разжевала и выплюнула, скольких сломала, унизила, смешала с грязью. На самом деле моя коллекция «куколок» ─ это демонстрация бесчеловечной жестокости. Я потребляла всех, кто попадался под руку: использовала в своих целях или себе на потеху. Родной отец считал меня монстром и был прав. А что папочка его и породил ─ дело десятое.
Сейчас я отчаянно пытаюсь стать нормальной и молю о крохах тепла, которые не заслуживаю. Я бы хотела стать прежней ─ холодной стервой, которой ни до кого нет дела, но страдания преображают.
Когда меня насильно поместили в дурдом, я сражалась за себя остервенело ─ дралась, царапалась, кусалась. Но плечистые санитары неизменно сминали меня в комок, как кусок бумаги, и закалывали аминазином. И тогда я сутками капала слюной, глядя в одну точку, пока мой разум метался и вопил, запертый в сломленном теле.
После нескольких аминазиновых «крещений» я стала хитрее ─ разыгрывала из себя нормальную, но никто мне не верил. Нормальный человек никогда не сделает того, что сделала я. Они сломали меня быстро: буквально на втором месяце я поняла, что меня нет ─ я рассыпалась пылью и прилипла грязью к подошвам ботинок своих мучителей. Мне дали понять, что псих ─ это никто.
Я пыталась прекратить своё убогое существование, но сама же перевязала вскрытые вены, кода поняла, что люблю жизнь, хочу вернуться во внешний мир и наконец узнать, каково это любить, дружить, ставить чьи-то интересы выше своих.
И, несмотря на это, сейчас я дико боюсь настоящих чувств. Боюсь, что они опять запустят во мне спящее безумие, и я опять захочу обладать им безгранично.
─ Маш, все хорошо? ─ спрашивает Марк, и я понимаю, что опять застряла в лабиринтах собственного разума.
─ Прости, задумалась!
─ Так как насчёт мороженого?
─ Давай, ─ соглашаюсь я.
Я не на порцию мороженого дала добро, я позволила себе довериться ему. Дала шанс нашим отношениям.
Я всё не пойму, какую роль в моём безумии сыграла любовь. Я обезумела, потому что полюбила? Или полюбила то, что мне не принадлежало, оттого что была безумна? Теперь вот Марк. Сначала я думала, что просто вижу в нём Диму. Теперь под таблетками понимаю, что в Марке не так уж и много от Димы, а внутри всё равно трепещет стайка бабочек. Он тоже чужое, которое нельзя брать, но сам очень хочет, чтоб я заграбастала его, как и это мороженое. Любовь сводит с ума. Любовь исцеляет. Что же со мной будет в этот раз?
Глава 7. Эта жизнь. 7.2
─ Что ты так смотришь? ─ спрашиваю я и уже тянусь за чем-нибудь из вороха нашей одежды, чтоб прикрыть наготу.
Вы уже в курсе, что я не из стеснительных, даже несмотря на покромсанные чуть ли не до локтя руки, и нездоровую худобу, из-за которой скулы обострились, а ребра выпирают как у борзой. Но это когда я с мужиком, к которому ничего не испытываю и между нами ничего личного, только секс. Такая безразличность у меня была практически ко всем, не считая Димы…и Марка.
Когда Марик смотрит на меня так пристально, чувствую себя уродиной ─ понимаю ведь, что психбольница выпила знатную часть моей красоты.
Наконец мне удаётся нащупать его же рубашку, но Марк перехватывает мою руку, не позволяя мне прикрыться.
─ Дай полюбоваться!
─ На что?
─ На тебя, конечно!
─ Глупенький, ─ плюхаюсь на жутко скрипучий матрас, утягивая его такого же обнажённого за собой.
─ Ты очень красивая, ─ шепчет Марк, покрепче прижав меня к себе и уткнувшись носом в ямку под сводом черепа.
Его прикосновения, в реальности которых я теперь не сомневаюсь, подейственнее любой терапии будут. Я сворачиваюсь в его руках клубочком и максимально замедляю дыхание, чтоб слышать только медитативный стук его сердца, ритм которого заметно ускоряется, когда мы кожа к коже.
Все идеально, за исключением одного ─ наши два дня уже на исходе и завтра он соберёт свои вещи, которые разбросаны по всей квартире, и вернётся к жене. Мне грустно думать о том, что моя зубная щётка вновь будет томиться в стаканчике в одиночестве, и я больше не смогу рассекать по квартире в его футболках и рубашках. Впрочем, могу попросить его остаться насовсем, но осмелюсь спросить только рубашку, чтоб заворачиваться в нее и вдыхать его запах, когда будет совсем худо.
─ Почему ты живёшь в такой дыре? Давай сниму тебе нормальное жилье? ─ предлагает Марк между поцелуями, посчитав, что у бедной спятившей девочки нет денег на нормальные апартаменты. Впрочем, он не сильно ошибается.
─ Мне и тут нормально. Я лучшего не заслуживаю. Поверь мне, мой внутренний мир ещё гнилее здешних стен, ─ говорю я честно, чтоб он понимал, с кем связался.
─ Ты очень строга к себе. Я не знаю, какой ты была в прошлом, но вижу, как ты стараешься быть лучше сейчас. Может, уже простишь себя?
─ Не могу, Марк. Ты и так уже большое послабление.
─ А ты моё большое послабление!
─ Тебе стоило бы больше ценить, что имеешь! ─ пытаюсь я вновь спасти его душу, и, возможно, жизнь.
─ То, что у меня есть, мне не принадлежит! Я же хотел другого, да и Света заслуживает того, кто ее действительно полюбит, а не просто будет изображать чувства.
─ Ты говорил, что любишь её, ─ напоминаю я, опутав его пальцы своими.
─ Я был тогда слишком труслив, чтоб признаться, что женился из-за крепкого чувства вины. Я ведь не спас её сестру.
─ Ты слишком хороший, Марк.
─ Нет, неправда. Я трус, Маш! Был трусом, но больше им быть не хочу и не буду! Я расскажу все Свете, мы разведемся, и я буду с тобой по-честному, без всего этого обмана, который растет как снежный ком.
Я шарахаюсь в сторону как ошпаренная. Я вовсе этого не хочу. Марк настолько светлый и хороший, что я просто не могу загасить своей тьмой его солнце. Два дня и все! А потом надо разжать пальцы и отпустить.
─ Марк, не надо с ней разводиться. Она славная, адекватная и любит тебя!
─ Все так и есть, ─ шепчет он, мило улыбается и снова целует мои уже онемевшие и припухшие губы.
─ Так нельзя! ─ продолжаю протестовать я, вдоволь насладившись его губами.
─ Я тебя люблю! Жить без тебя не могу. Будешь гнать, все равно не уйду! И со Светой разведусь в любом случае, потому что нехорошо это по отношению к ней.
─ Марк, ─ начинаю я, но меня отвлекает телефон, из которого льётся проигрыш песни «Чудеса».
Мы синхронно бросаем взгляд на дисплей: Старая Грымза.
─ Маш, это кто? Она второй день телефон тебе обрывает. Клиентка какая?
─ Это мой мозгоправ. Я же чокнутая, ─ морщусь я, представив, как делаю ей ноготочки.
─ И как? Помогает терапия?
─ Неа! ─ мотаю головой в знак отрицания так интенсивно, что волосы плётками хлещут по шее.
─ Тогда, может, тебе дать ей отставку?
─ Я бы рада, да не могу. Суд навязал. Если буду пропускать сессии, имею все шансы вернуться в мягкие стены.
─ И сколько уже пропустила?
─ Не помню.
─ Маш, так нельзя! Возьми трубку.
─ Не буду! ─ упрямлюсь я, обхватив руками колени.
Он качает головой, принимает вызов сам, ставит на громкую и суёт мне телефон. Выбора не осталось. Я-то думала два дня, а там пусть хоть трава не расти, а Марк теперь заставляет меня подумать о будущем.
─ Да, ─ говорю я бодрым голосом, пока Марк, стараясь не скрипеть матрасом, беззвучно целует моё плечо. Мне щекотно и потому я с трудом сдерживаю смешки.
─ Мария, почему вы не берёте трубку уже пять дней и пропускаете сессии? ─ Она не то чтобы срывается на крик, скорее на визг.
─ Простите, работы был просто завал. Спины не разгибала, головы от пиления ногтей не поднимала, спала по четыре часа, ─ складно заливаю я.
─ Если прямо сейчас не увижу вас в «Зуме», я сообщу, что вы самовольно прекратили терапию, и тогда придётся определить вас на амбулаторное лечение.
У меня пересыхает во рту, а Марк замирает и недовольно сводит брови у переносицы.
─ Не надо! Буду в сети через пять минут! ─ спешно уверяю я психопатологиню и сбрасываю вызов.
─ Маша, зачем ты так? ─ спрашивает Марк недовольно.
─ Она запретит мне тебя, ─ жалуюсь я.
─ Никто тебе меня не запретит. Думай обо мне во время конференции, и все будет хорошо! ─ Чмокает меня в щеку. ─ Я буду на кухне, разгоню заодно твоих фанатов.
Ха, ха, тараканы ─ это мое всё. Что в голове, что в жизни.
Впервые за сутки остаюсь в комнате одна и уже почти начинаю умирать от тоски. Как же я отпущу его завтра? Должна отпустить. Пожертвовать собой, войти в огонь, напиться слёз, но спасти.
Застёгиваю на себе его рубашку и вхожу в конференцию. Верочка смотрит на меня, насупившись, а я мило улыбаюсь.
─ Мария, вы сорвались?
─ Нет, просто занята была.
─ Мария, не врите! ─ прикрикивает она на меня, хотя на психов голос повышать нельзя.
─ Да, сорвалась, но приняла меры! ─ признаюсь я.
─ Начали курс препарата?
─ Да, несколько дней назад.
─ Галлюцинации прошли?
─ В течение часа.
─ Эпизоды членовредительства были?
─ Нет, ─ вру я, вспомнив о бритвах «Спутник», которые так и валяются в ванной.
─ Выглядите хорошо, ─ смягчается она. ─ Но что это на вас? Мужская рубашка?
─ Нет, она женская, просто размера моего не было.
─ Мария, смею напомнить, что вам нельзя заводить отношений, особенно сексуальных.
За спиной я прячу руку с оттопыренным средним пальцем. Кажется, эта стерва специально поставила запрет на отношения с мужчинами. Сама «синий чулок» и меня хочет сделать такой же.
─ Я же говорю вам, что езжу целыми днями по клиенткам, а в свободное время сижу здесь и закидываюсь «колёсами». И единственные мои кавалеры ─ это тараканы.
─ Что вызвало обострение?
─ Я же стандартный «лунатик», ─ пожимаю плечами я. ─ Была сильная гроза, отключился свет, и началось.
─ Галлюцинации слуховые или визуальные?
─ Полный набор, ─ отвечаю, скрестив руки на груди.
─ Как справились?
─ Пришло утро, я приняла холодную ванну и закинулась таблетками.
─ Ванна была холодная, потому что это была очередная попытка себя наказать?
─ Нет, я уже не настолько ненормальная, ─ усмехаюсь я. ─ Просто тут с водой проблемы: из-под крана течёт ржавая холодная грязь.
─ Вы же сказали что квартира приличная.
─ Приличная! Тараканы все воспитанные, а ржавая вода подаётся без перебоев.
─ Чувство юмора ─ это хорошо, но я советую вам немного отойти от аскетизма и порадовать себя чем-нибудь. Назовем это поощрением за правильное решение.
─ Я так и сделаю, пожалуй, ─подмигиваю я ей, но на самом деле Марку.
─ Вера, ты там скоро со своими психами разделаешься? ─ доносится из-за её спины, но я продолжаю сохранять серьёзное выражение лица.
Вера краснеет, потом белеет и пытается просто завершить конференцию. Впрочем, самообладание все же возвращается к ней и вместо того, чтоб свалить по-английски, промямливает что-то типа:
─ Увидимся через два дня!
Я киваю и прекращаю этот цирк, выйдя из конференции.
Марк стоит в дверях ─ из одежды на нём только джинсы, а на плече висит кухонное полотенце.
─ Вот и молодец, ─ улыбается он. ─ Пойдём ужинать!
─ Пойдем! ─ соглашаюсь я и бегу к нему. Меня только бабушка так ласково звала к столу.
─ Ты что-то еще ешь кроме «дошираков»? ─ вздыхает он, поднося к моему рту ложку, с которой свисает кудрявая химозная лапша.
─ Да, я иногда балуюсь пирожками из ларька.
─ Маш, давай, я сейчас в магазин схожу за нормальной едой, а завтра перевезу тебя в нормальное место. Один мой друг уехал на море, и квартира пустует. Поживешь там, цветочки поливать будешь, а я пока тебе нормальное жилье найду.
─ Я могу разбаловаться и вновь зашизить!
─ Ты все говоришь про свою ненормальность, а я в жизни не видел более адекватного человека.
─ Просто обострений ещё не видел. Или меня версии годовой давности.
─ И что ты такого делала год назад? ─ спрашивает он и не с интересом, и не со страхом.
Марик ─ просто кремень. Если б мне такое рассказали я бы сама уже вызывала бригаду плечистых мальчиков со смирительными рубашками и носилками.
─ Всякие странные штуки! ─ отвечаю уклончиво, спохватившись, что сейчас сама нагоняю на себя безумный вид.
─ Маш, а к тебе часто были добры?
─ Не знаю, ─ пожимаю плечами.
Кто-то завидовал, многие ненавидели, некоторые хотели использовать в своих целях, но добра не припомню. Впрочем, я и сама всех вокруг смешивала с дерьмом.
─ Не заслужила я добра, Марик!
На телефоне срабатывает таймер, и я поспешно закидываю в рот большую белую таблетку из отдельной ячейки таблетницы. Не хочу галлюцинировать при нём, и еще меньше хочу видеть в Марке другого. Впервые в жизни мне нужно не просто притвориться нормальной, а стать ею, даже если токсичные таблетки дадут все побочки разом.
Глава 8. Прошлая жизнь 8.1
─ В смысле, не получилось? ─ визжу я так громко, что у самой уши закладывает.
Я так зла, что хочется Стаса на кусочки разорвать и сделать из них анатомические препараты, хотя толку для медицины от них не будет.
─ Зая, это какой-то кошмар, ─ ноет, скуксившись, и пытается заграбастать меня огромными ручищами, но я мало того что злая, так еще и юркая.
─ Ты можешь толком объяснить, почему не справился с заданием, с которым любой тупой качок справился бы? Ах да, не любой, ─ язвлю я на грани хамства.
─ Ну она вроде как уснула, но когда я начал снимать с нее одежду, очнулась, двинула мне коленом по яйцам и убежала, пока я корчился откачивая «хозяйство».
Теперь понятно, почему Стасик так странно ходит ─ долго, наверное, на пяточках прыгал. Предложила бы ему холодное приложить, но обойдется, раз такой никчемный.
─ А она всю дозу выпила? ─ задаю я наводящие вопросы, потому что сам он нескоро сообразит, почему потерпел фиаско.
─ Сделала пару глотков, а потом сказала, что не любит колу.
─ Какой же ты дебил! ─ восклицаю я, ударив себя ладонью по лбу, хотя бить надо его. ─ Я же сказала, что в эту тушу должно попасть две таблетки. Две! Полная доза! А так она выспалась хорошо и «приласкала» тебя коленом. Впрочем, спасибо ей за это!
─ Машуль, ну дай мне еще задание! Я все сделаю, ─ умоляет он, прижав меня к стене и, словно по привычке играя грудными мышцами.
Чуть не блеванув от запаха псины, я отталкиваю его от себя таким мощным выпадом, что Стасик падает и приземляется аккурат на мускулистую задницу ─ единственное свое привлекательно место.
─ Это не квест какой, чтоб я тебе задания выдавала, а ты их проваливал!
Перешагиваю через него и иду собираться. Мне не нужно долго думать, что надеть, потому что мой наряд продуман давным-давно. Правда, совсем для другого случая. Все просто до гениальности: красное корсетное платье ─ красный цвет победителей ─ и черные туфли на шпильке. Собираю волосы в высокую, торжественную прическу, которая добавляет мне аристократичности ─ все-таки у меня сегодня такое событие!
─ Маш, ты куда? ─ спрашивает Стас беззлобно, но с любопытством.
─ Не твое дело! ─ огрызаюсь я и возвращаюсь к сборам.
Кидаю в свой лучший клатч «дежурную» красную помаду, телефон и перцовый баллончик. Больше в эту маленькую парадно-выходную штучку не засунешь.
─ Типа у нас все кончено? ─ уточняет Стас, совсем потеряв способность строить причинно-следственные связи.
─ У нас ничего и не было кроме двух беспонтовых перепихонов, ─ «отбриваю» я его, на ходу вызывая такси. ─ Будешь уходить, захлопни дверь.
Я стою у дворца бракосочетаний и втаптываю в бетон уже пятый окурок. Мой папочка, который после определенных событий приобрел аллергию на брачные узы, назвал бы это заведение дворцом, над которым реет «слепое знамя дурков», если понимаете о чем я.
Жду и развлекаю себя тем, что рассматриваю парочки, которые вываливаются из этой машины для штамповки «ячеек общества». Все такие однотипно-счастливые форменные дурачки. Интересно, они хоть осознают, что с вероятностью более чем пятьдесят процентов побегут сюда же разводиться, еще даже ситец на пеленки не закупив? В отношении к таким мероприятиям мы с папочкой сходимся ─ чуть ли не единственная наша точка соприкосновения помимо медицины.
А вот и они. Дима такой милый в своем черном костюме ─ мужчины обычно чудо как хороши на выпускном, свадьбе и в гробу. А толстушка, и так вызывающая рвотные позывы, выглядит на его фоне еще более неказисто ─ хренов «торт» в дешманском платье, которое шуршит как фантик. Сельский «гламур» дополняют такие элементы, как намертво залаченная челка и пенопластовые цветочки в прическе. Как теперь это развидеть?
Я нащупываю в сумочке баллончик, крепко зажимаю его в руке, засовываю пальцы под предохранитель и, спрятав руку за спиной, смешиваюсь с толпой гостей.
─ Привет, Дима! ─ проговариваю я, мило улыбаясь. Какой же он сладкий!
─ Ты что тут делаешь? ─ спрашивает зло.
Эта «кукла», которую можно посадить на капот тачки во главе свадебного кортежа, просто хлопает наращенными ресницами, которые выглядят как мохнатые гусеницы, и молчит. Ничего! Сейчас запоешь!
─ Поздравить вас пришла, ─ говорю я, еще больше растянув губы в улыбке.
─ Спасибо! ─ произносит она голосом торговки рыбой.
Я киваю и выкидываю руку вперед. Жест настолько молниеносный, что никто даже дернуться не успевает. Я задерживаю дыхание и со всей силой прожимаю кнопку под предохранителем. Жму так сильно, что ноготь ломается на «мясе», но боль меня только бодрит.
Толстушка, принявшая на себя почти всю дозу «перцовки», теперь корчится на земле, орет и трет глаза. Диме тоже досталось, но он, бешено моргая, идет на меня. Пока я раздумываю, хочу ли и его ослепить, Дима метким ударом вышибает баллончик из пальцев, и тот, звеня, катится под ноги ошарашенных гостей.
Мой Дима падает на колени возле своей жирухи и смотрит на меня бешеными глазами.
─ Вызовите скорую кто-нибудь! ─ орет он нечеловеческим голосом, а потом обращается к ней и говорит ласково: ─ Потерпи, моя хорошая, они уже едут!
Я сделала что хотела и собираюсь смыться по-тихому, но на пути встает крепкий парень с красной лентой свидетеля через плечо. Я пру напролом, надеясь на свою не слишком прокачанную физуху, но вместо того, чтоб проскользнуть мимо, натыкаюсь на его плечо. Чужие пальцы больно сжимают запястье, и я понимаю, что момент для эффектного исчезновения упущен.
─ Куда собралась, больная? ─ орет он мне в ухо, а другой бритый тип, похожий на братка из 90-х, уже вяжет мне руки за спиной.
Меня как тушу животного заваливают на скамейку у ЗАГСа, и в таком положении я наблюдаю за тем, как вся толпа продолжает суетиться вокруг истошно орущей невесты, а потом приезжает «скорая» и они с Димой уезжают в своей белой визжащей «карете». Не лимузин, конечно, но для нее и этого много.
Вскоре прибывает и моя новая «карета», из которой выходят два комичных полицая ─ один молодой дрищ, а другой жирный свин метр с кепкой в прыжке.
Поднимают меня на ноги, словно я мешок с мусором, и «колобок» строго так спрашивает:
─ Ну и что вы тут учинили, девушка?
─ Молодоженов пришла поздравить! ─ отвечаю, не в силах сдержать улыбку ─ так забавно он строит из себя плохого полицейского.
─ Вы понимаете, что ваши действия расцениваются минимум как хулиганство, а если девушка ослепнет, то будут переквалифицированы в причинение тяжкого вреда здоровью?
─ Ага! И что?
─ Документы есть? ─ почти рычит худой как палка мент.
─ Неа!
─ Тогда везем вас в отделение для выяснения личности! ─ заявляет толстяк.
─ А здесь нельзя штраф заплатить?
─ Барышня, вы в своем уме? Вы человеку глаза выжгли. Какой штраф? За такие дела только параша светит! ─ чеканит тощий, используя терминологию, которой явно не должен оперировать служитель закона. Бывший браток, что ли?
─ Пошел ты! ─ отвечаю я, набираю в рот побольше слюны и харкаю ему в морду.
С удовольствием наблюдаю, как моя слюна затекает ему в глаз, и бешено ржу. Да пошли вы все! Смотри, чтоб самому у параши не оказаться в один «прекрасный» день!
─ Ах ты, стерва ненормальная! ─ ревет он и уже отводит руку со взведённым кулаком.
Я зажмуриваюсь и мысленно готовлюсь к сильной боли ─ либо глаз подобьет, либо нос сломает. Но «колобок» вовремя повисает на нем с воплями:
─ Вася, не надо!
Вася зло сплевывает на землю, хватает меня за предплечье и тащит в колымагу с мигалками.
