Текст книги "Сталкерша (СИ)"
Автор книги: Натали Бэнкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 2. Прошлая жизнь. 2.2
Стадо толпится у дверей аудитории, и никто не решается войти. Впрочем, я их почти понимаю. Александр Александрович Котов из тех преподавателей, которые «дерут» студентов за одно единственное слово, сказанное неверным тоном. Тоном, Карл! Про ошибки, вообще, молчу. Ошибся? Тебе конец!
Но я знаю, как его приручить, и потому храбро распахиваю дверь аудитории и бодро впархиваю в затхлое царство органической химии на пятнадцати сантиметровых шпильках.
Голова раскалывается после вчерашнего загула – перебрала немного из-за сорвавшегося свидания. Надо бы послать Алиюшку за «Ибупрофеном». А ещё лучше поехать в «Страдивариус» за клубничной «Маргаритой», тем более будет что отметить.
Плюхаюсь на стул и с отвращением наблюдаю, как он трёт потную лысину заскорузлым платком. Закидываю ногу на ногу, практически изобразив Шэрон Стоун, и капризно надув губки, гнусавлю:
– Поставьте мне зачёт автоматом.
– Макеева, рехнулась? – ревёт он, багровея, и бешено вращая глазами.
– Нет, просто у меня есть очень хороший доклад, – объясняю я, невинно хлопая глазками.
– Макеева, ты бредишь? – спрашивает он готовый рвать и метать.
Выуживаю из сумки телефон и быстро нахожу в галерее одно интересное и крайне пикантное видео. Приглушаю звук, чтоб не скомпрометировать профессора раньше времени, жму плей и протягиваю телефон ему.
Краснеет, белеет, зеленеет. Не рожа, а флаг Италии. С лысины льётся ручьями, дыхание хриплое как у инсультника, а пухлые пальцы теребят узел галстука.
– Только телефон не бейте, у меня всё равно есть копия. Мне это крайне интересное и информативное видео сначала вашей жене отослать или декану?
– Давай зачетку! – шипит, пытаясь убить меня взглядом.
Расписывается дрожащей рукой и швыряет на стол передо мной. Я бы только за этот жест «слила» бы кустарное порно в сеть, но пока нельзя.
– После меня Лазарева подойдет. Ей тоже автограф черканите. Так и делайте до конца вашего курса, иначе сексуальный скандал.
– Как я могу быть уверен, что ты удалишь видео?
– А я и не удалю. Просто обнародовать не стану. Не переживайте так, а то удар хватит! Пока хорошо себя ведёте, все будет отлично.
Встаю и гордой походкой марширую к двери.
– Макеева! – окрикивает он.
– Чего? – резко разворачиваюсь на каблуках, тряхнув расклёшенной юбкой.
– Тебе все эти делишки боком выйдут однажды! – грозит мне пальцем и багровеет с новой силой.
– Может быть. Но и вам тоже!
Выхожу из аудитории, держа зачётку на вытянутой руке. Я сегодня победительница, а это моё знамя.
– Алия, иди! Просил тебя зайти.
Бледная Алия, которую все утро тошнило от вчерашней выпивки и сегодняшнего стресса, просачивается в аудиторию, а я жестом подзываю Лизу, здоровую конопатую девку, приехавшую в столицу из глухого колхоза какой-то там губернии. Впрочем, как оказалось, и такие дородные девушки с веслом могут вызывать крепкие и недвусмысленные желания.
– Пойдем!
Водружаю на нос солнцезащитные очки, потому солнце и похмелье несовместимы, и мы тихонько сливаемся из альма-матер.
За главным корпусом находим местечко поукромнее – лишние глаза ни к чему.
– Молодец, всё чётко сделала. – Хлопаю её по мясистому плечу.
Смотрит на меня исподлобья и по-лошадиному раздувает ноздри.
– Принесла, что обещала?
– Вот, – сую ей хорошую красную «котлету» за услуги.
Хватает деньги, чуть не поломав мне все ногти и сует под цветастую кофту.
– Можно вопрос? – решаю я получить своеобразный бонус в виде небольшого подтрунивая над сокурсницей.
– Ну, рискни, Макеева!
– Не противно было делать это с потным старикашкой?
Смотрит на меня так, словно я жизни не знаю. Хотя её жизни я реально не знаю.
– Хорошо было. Лучше, чем с местными мальчишками, у которых волос на теле меньше, чем у меня.
– Удивительная ты, Лизавета! Сама-то хоть догадалась зачётку подсунуть после этого дела?
– Неа! – мотает головой, понимая, как ступила.
– Ну ты и тундра!
Пожимает плечами и, склонив голову набок, идёт прочь походкой гренадера.
Я удобно устраиваюсь на скамейке и, подставив жаркому августовскому солнцу голые коленки, прикрываю глазки. Сокурсник Дима, с которым я так и не пересеклась сегодня, всё не идёт из головы. И чего он мне дался? А того! Я всегда получаю, что хочу!
Достаю из сумки два предмета, которые всегда ношу с собой – телефон и крошечный блокнотик, меньше моей ладошки, с персонажами из «My little pony» на обложке. Обложка безобидная, а содержимое – огонь. Листаю эту штучку каждый раз, когда мне нужно плюс 100500 к уверенности в себе. Впрочем, от безверия в себя и собственные силы я обычно не страдаю, и такие моменты случаются редко. Просто сейчас какой-то сбой в системе – наверное, из-за смены противозачаточных таблеток.
Листаю розовые странички, сплошь исписанные мужскими именами. Абсолютно все перечеркнуты, и только одно в самом конце еще не имеет жирного росчерка поверх. Дима. Ну ничего, это ненадолго. И, кстати, я не шлюха, если вы так подумали. Просто коллекционирую куколок.
В детстве успокоиться не могла, пока не получала желаемую игрушку. В ход шло всё – уговоры, обещания приносить "пятёрки", слёзы. Если не прокатывало, начинала биться головой о стены и задерживать дыхание до синевы. Родители и прочие родственники пугались до новых седых волос и приносили мне желаемое. Я росла, а любовь играть в куклы всё не угасала, только вот они ожили, и игры стали другими. Примерно в то же время я начала вести блокнот побед, куда до сих пор заносятся абсолютно все «коллекционные экземпляры». Я собираю коллекцию лет с тринадцати, и сейчас, когда мне двадцать два, в блокноте уже почти не осталось неисписанных листочков.
С экземпляром необязательно спать, главное – «пометить». Мальчик должен подчиниться, признать, что влюблён или хотя бы хочет до трясучки. Еще я начисляю себе очки за скорость соблазнения и подарки. Если он пал жертвой моих чар в первые сутки – это +100, если подарил что-то дорогое типа нового айфона – + 200. Когда куколка моя и уже не интересна, она оправляется в ящик.
Пришло время изучить очередной экземпляр для коллекции. Ищу Диму по всем соц. сетям и нахожу в староверском ВК. Посмотрим.
Имя: Дмитрий Борисов
День рождения: 8 марта 1998
Семейное положение: В отношениях с Ксенией Мирошкиной
…..
Жизненная позиция
Главное в жизни: Семья и дети
Главное в людях:
Доброта и честность
Отн. к курению: Резко негативное
Отн. к алкоголю: Компромиссное
Вдохновляют: Моя любимая девушка.
Какой «сироп». А я вот пью, курю, балуюсь атеизмом, и вдохновляет меня собственное отражение в зеркале.
Листаю галерею. Ни одной фоточки, где только Димасик. Везде на нём виснет толстушка метр с шапкой в прыжке. Как можно любить кого-то столь непривлекательного? Ну ладно парень – может быть страшный, но если с пухлым кошельком и в койке огонь, то пойдёт. Но какой толк от страхолюдной бабы?
Я еду «чердаком». Не просто хочу куколку в коллекцию, хочу почувствовать, каково это – быть ею. Хочу, что башню снесло от чувств. Не желаю больше быть эмоциональной калекой.
Глава 3. Эта жизнь. 3.1
Как меня только ни называли – и стерва, и больная, и мразь, но почти все соглашались, что из меня получится хороший врач, ведь, несмотря на все не особо этичные поступки, назовём их так, я оставалась единственной дочерью светила хирургии, которой посчастливилось унаследовать его острый ум и твёрдую руку. Меня ждало фееричное будущее, но что-то пошло сильно не так и папочке пришлось откреститься от дочки, навсегда забыв о моем существовании – он бы предпочёл, чтоб я на самом деле умерла.
Мой поступок мало того что был ужасен сам по себе, так еще и привёл к множеству неприятных последствий. Впрочем, «неприятные последствия» – это мягко сказано. Сначала папу «попёрли» с должности декана. Оно и понятно – никто руки не подаст человеку, у которого такая дочь. Потом отстранили от работы в операционной. Он это всё пережил, а моя бабушка, которая всегда меня обожала, и его мать соответственно – нет.
Тогда папа единственный раз навестил меня в лечебнице. Принёс пакет мандаринов и сказал, что лучше бы я сдохла. Да, он сказал именно «сдохла». Я хорошо помню тот разговор: каждое сказанное им слово, и то, как папа трясся, а я думала, что его самого сейчас настигнет инфаркт.
– Аккуратно засуньте руку в ламу, – говорю тоном, каким обычно разговаривают с умственно отсталыми детьми.
Она вкладывает руку в лампу, а я слежу, чтоб пальцы были строго параллельны столу и покрытие не стекло, пока не затвердело.
– У вас получаются такие идеальные ногти! – восклицает клиентка, крашеная блондинка с «паучьими лапками» вместо ресниц. – В чем секрет?
– Просто глазомер хороший, – вздыхаю я обречённо, готовясь погрузиться в бесконечную болтовню.
Ненавижу клиенток, которые треплются как заведенные. Просто сводят с ума болтовней. Интересно, она бы сохранила свою словоохотливость, если б знала кто именно делает ей ногти?
Свободной рукой хлопаю себя по карманам – найти бы наушники, заткнуть в уши и заглушить пустой трёп музыкой. Забыла в куртке, наверное. Вот чёрт! Теперь слушать рассказы про её прекрасного мужа, который на руках носит, ноги моет и воду пьёт. Бесит. Закусываю губу и, вооружившись пилкой, приступаю к опилу стилетов. Как вообще можно постоянно носить на себе такой моветон?
– Каким цветом покрывать будем? – спрашиваю спустя полчаса, когда стилеты сформированы, а от безудержного трёпа мне уже хочется пойти по стопам Курта Кобейна.
– А розовый есть? «Розовый Барби»?
– Есть, – бормочу я, выкладывая перед ней сто один оттенок розового.
Морщит лоб и бесконечно перебирает образцы – корову на рынке так внимательно не выбирают. Наконец, восторженно тыкает в розовый неон, и я начинаю покрывать им ногти.
Наверное, вам любопытно, как я из будущего хирурга превратилась в действующую маникюршу? Что ж, так эпично скатиться надо ещё суметь. Расскажу как-нибудь эту «веселую» историю, а сейчас просто скажу, что треклятая любовь во всем виновата. Конечно, не только она была замешена, но определённо сыграла роль катализатора. Впрочем, дело прошлое. В любом случае сама виновата в том, что сижу тут с «душной» дамочкой и покрываю «вампирские» ногти вырви глазным розовым под аккомпанемент историй из её «тухлой» замужней жизни.
Стилеты наращены и залиты розовым. Наконец-то всё! Проверяю, скинула ли она мне денежку на карточку, хватаю чемоданчик и, отказавшись от дежурной чашки кофе, иду на выход. Болит спина, да и голова тоже.
Пока обуваюсь, сидя на корточках, щёлкает дверной замок и входит тот самый муж.
– А вот и Маркуша, – взвизгивает она, повиснув у него на шее.
Марк не сводит с меня испуганных глаз. Ну, привет. Что, забыл как дышать, неженатый попутчик, которому билеты купила «сестра»?
– Марк, – представляется он, протягивая мне руку, на которой сегодня поблескивает обручальное кольцо.
– Мария, – представляюсь я как в первый раз.
Можно, конечно, напомнить ему о нашей страстной ночи на узкой поездной полке. Я бы так и сделала пару лет назад. Кинула бы спичку в лужу разлитого бензина и ушла, не оборачиваясь, пока они горят в пылу супружеской ссоры. Сейчас же я как бойцовский пёс с выбитыми зубами. Живи, Маркуша. Это моя плата за чудесную ночь. Ты хоть и заменял другого, но всё равно заставил меня почувствовать себя живой. Так что, ухожу с миром.
– Помнишь, я тебе про Машу рассказывала? – радуется его жена, которая явно не в курсе, что её идеальный муж не прочь «насадить на пику» кого-нибудь посимпатичнее. Это, кстати, ещё одна причина, по которой я сейчас спокойно уйду. Смысл, унижать дурнушку, которая и так уже носит ветвистые рога? – Она ноготочки просто супер делает!
– Я много о вас слышал, – говорит спокойно, а глазки бегают.
– Как и я о вас, Марк! Даже такое чувство, что мы уже знакомы, – поддеваю я его немного и спешу откланяться: – Пойду я, поздно уже. Руки не мочите пару часов.
Подхватываю чемоданчик и выскальзываю за дверь. Почти любая на моём месте бежала бы вниз, преодолевая по две ступеньки зараз, и мазала сопли по лицу, чувствуя себя преданной и повторяя про себя, какой же он козел. Я же Марка понимаю. Ничего нет такого в измене, если это как справить нужду – всё равно что съесть не домашний борщ, а шаурму на углу, хотя я для него стала лакомством из дорогого ресторана.
Вылетаю из подъезда и слышу запыхавшийся голос за спиной:
– Маш, подожди!
Оборачиваюсь. Марк пытается отдышаться – нёсся за мной по лестнице. Десять этажей, между прочим.
– Чего тебе? – спрашиваю холодно.
– Можем в машине поговорить?
– А здесь чем плохо?
Молчит. Если окна во двор, то к беседе может присоединиться жена.
– О чём нам говорить? – спрашиваю, уставшая играть в молчанку.
– Ты сбежала от меня и даже номер телефона не оставила. А я всё думаю о тебе…вспоминаю ту ночь.
– Не оставила, потому что продолжения не планировалось.
– Прошу тебя, Маш, давай я тебя домой подкину или куда надо, а по дороге поговорим спокойно.
Смотрит на меня умоляюще. Ох, уж эти зелёные глаза. Они же так редко встречаются, и опять меня преследуют. Какая же это пытка.
– Хорошо, – соглашаюсь я, то ли, потому что на последнюю маршрутку уже все равно опоздала, то ли потому, что опять попалась на удочку любимых глаз.
Он галантно забирает у меня рабочий стаф – наверное, чтоб не сбежала по дороге – и мы идем к его тачке.
Марк так напряжен, что я почти слышу, как трещат кости и натягиваются мышцы. И только когда мы оказываемся в салоне, позволяет себе выдохнуть. Я, не чураясь, достаю таблетницу и заправляюсь вечерней порцией «колес». Он ничего не спрашивает и просто трогается с места.
– Ты, наверное, хочешь сказать, что у вас с женой всё плохо, и вы живёте как соседи? – спрашиваю я, ехидно улыбаясь.
– Нет, у нас всё хорошо, – отвечает спокойно, пропустив сарказм мимо ушей.
– А я причем, тогда?
– Я не знаю, но из головы тебя выкинуть не могу. Так мечтал отыскать.
– Зачем?
– Не знаю, но умирал от желания снова тебя увидеть.
– Увидел. Доволен?
– Слушай, я понимаю, что ты злишься и думаешь, что я козел и изменник. Хочешь, верь, хочешь, нет, но с тобой был первый раз, когда я жене изменил.
Кладу руку ему на бедро. Марк вздрагивает и еще крепче вцепляется в руль.
– Ты меня тоже послушай. Мне пофигу, что ты жене изменяешь. Я в ту ночь сама искала разового секса, так что не нужно признаний.
– Тебе не запомнился тот раз? – спрашивает разочарованно.
– Запомнился, но я не ищу мужика на постоянку. Вон там сверни направо, кстати, первый подъезд.
– Маш, я…
– Приехали. Спасибо, что подвез.
Выхожу из тёплого салона в дождливую ночную промозглость, и даже как-то жаль расставаться. Но иду прочь, потому что новые проблемы мне ни к чему. Моя коллекция давно собрана и новые экземпляры не нужны.
– Маш, – окрикивает меня Марк.
Резко останавливаюсь и разворачиваюсь. Опять бежит за мной как собачонка.
Сколько вас таких было, навязчивых. И ты был бы уже послан в грубой форме, но вы так похожи при тусклом лунном свете, что меня забирает с новой силой. Опять началось. Мама миа! Только мне начало казаться, что я прочно стою на ногах, и вот опять!
Достаю из кармана таблетницу – ячейка с надписью «Fri» уже пуста. Погано. Не сдерживают «колёса».
– Что тебе?
– Пригласи на чай, – просит он с улыбкой, от которой у меня всё внутри переворачивается.
– Чёрт с тобой, Марк! Пойдём! – бросаю я и беру его под руку.
Глава 3. Эта жизнь. 3.2
– Проходи! – говорю я торжественно и запускаю ночного гостя в свою «холостяцкую» берлогу.
В глазах его читается непонимание и удивление. Я, конечно, разгребла этот бомжатник как могла, но особо лучше не стало. Диван, в котором обнаружились клопы, выкинула прямо из окна. Почувствовала себя рок-звездой, пока тащила и корячила на подоконник! С деньгами напряг, так что купила надувной матрас, который сейчас и валяется в центре комнаты, покрытый китайским синтетическим бельем, купленным на ближайшем рынке. А ведь было время, когда кожу, сдобренную дорогим французским лосьоном, ласкали шелковые простыни. Давно это было, в другой жизни.
Марик либо просто не любит заморачиваться по «мелочам», либо очень уж хочет продолжить наше близкое знакомство. Я бы на его месте озадачилась как минимум двумя вопросами. Во-первых, почему девочка, которая выглядит покруче ангелов «Виктория Сикрет», живет в бомжатнике и не комплектует из-за этого? И, во-вторых, почему она жестко закидывается таблетками? Но раз у Марка вопросов нет, спрошу я:
– Что ты сказал жене?
– Что за сигаретами пошел.
Смотрю на часы. Прошло уже добрых минут сорок, если не час.
– Хм, за это время можно уже на Ямайку слетать и сигаретами с ганджой затариться.
Звонит телефон. «Кукла колдуна» в качестве рингтона, а на дисплее – «Любимая жена». Закатываю глаза. Какая банальщина! Никогда любовницей не была и не собираюсь ею становиться.
Молчу – понаблюдать, как будет выкручиваться, ценнее, чем получить пресную супружескую ссору, из которой он все равно выйдет «чистеньким».
– Слушай, зайка, тут такое дело. Мне Пашка позвонил. У них прорвало батарею, все в кипятке, надо помочь разгрести – В ответ из динамика доносится взволнованное причитание. – Нет, всё нормально, но я весь мокрый и грязный, не мог взять трубку. Я, наверное, тут и заночую, как закончим. Ты ложись, не жди меня. – Эта тупица еще и сюсюкает с ним! – И я тебя. Очень.
Стоит передо мной красный как рак и мокрый, словно водой окатили.
– Она купилась на этот бред? – спрашиваю со всем скептицизмом.
– У нас хорошие отношения, почему не поверить?
– В этом и проблема хороших отношений. В них начинают наглеть. Слушай, Марк, ты вроде славный парень. Зачем ты здесь?
– Я…
– Ах да, ты же чаю хотел, – прерываю его на полуслове. Пойдем, покажу «шикарную» кухню.
– Маш, – произносит мое имя со щемящей грустинкой. Совсем как он.
Оборачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Тону на суше, захлебываюсь криком, который беззвучным комом стоит в горле, пыльцы скребут воздух, но опоры нет.
Берет меня за руку. Мои ледяные пальцы льнут к его горячей ладони. Не отпускай меня, пожалуйста. Если отпустишь, я полечу вниз, и падать буду бесконечно.
Хватаю его за рукав и тащу на кухню, стараясь не разреветься.
Включаю свет, и стайка тараканов прыскает по столу, вынужденная прекратить вечеринку, которую закатила в мое отсутствие. Я их уже дважды морила. Без толку – от соседей-алкашей прибегают все новые и новые орды. Осматривается и опять молчит. Небрезгливый мальчик.
Наши руки как-то незаметно расцепились, но пальцы дрожат и вновь к нему тянутся – так давно не касалась этого лица. Сейчас коснусь, и он меня не оттолкнет, как всегда бывало. Не надо, Маша, не скатывайся в безумие. Стискиваю пальцы правой руки до боли. Надо что-то сделать, как-то отвлечься.
Открываю и закрываю пустые ящики, и понимаю, что никакого чая дома нет. Плита не рабочая оказалась, да и готовить я не умею и не хочу. Покупаю пирожки в палатке неподалеку и запиваю водой из чайника с дырявым носиком. Хорошо хоть вообще ем, а то еще анорексии не хватало для полного комплекта.
– Маш, не нужен мне чай, – останавливает Марк мою агонию.
– А у меня его и нет. Зато, есть что получше! Пойдем.
Опять облапываю его и тащу за собой. Ток по телу. Такое уже было когда-то. Теряю связь с реальностью. Ещё шаг и вообще обрублю спасительную нить и уже не вернусь никогда.
– Маш, я, ведь, правда, неплохой человек. Просто не знаю, что со мной. Вроде живешь своей жизнь, все хорошо, всем доволен, но в душе растет дыра, которую ничем не заполнить. А потом появилась ты и словно вернула меня к жизни.
– Ты же любишь жену, так ведь? – Как привыкла, прячусь за безудержным сарказмом. Впрочем, смягчаюсь и добавляю: – Да садись ты уже!
Садится на матрас и смотрит на меня взглядом, который я каждый день вижу в зеркале. Когнитивный диссонанс. Оболочка от успешного человека, а вот наполнение от психа, который не знает куда приткнуться.
– Люблю. Слушай, прости! Тебе ведь неприятно это слышать.
Хороший мальчик, ничего не скажешь! И жену любит, и девочку, которую трахнул почти по случайности, обидеть не хочет.
– Мне все равно. Люби себе, но давай уточним один момент! Её ты хочешь любить, а со мной – спать, так? Не парься! Так многие делают!
– Маш, мне было очень хорошо с тобой в поезде, но тут нечто большее…
– Марик, забей! Не стоит влезать в эти игры, они до добра не доведут.
Стаскиваю с себя свитер и джинсы – остаюсь в трусиках и майке. Не соблазняю, не намекаю на легкодоступность, просто я дома, а он уже все видел. Смотрит, взглядом умоляя, чтоб я дала добро на активные действия, но я еще не поняла, насколько поплыла рассудком сегодня. Делаю пару шагов назад, присаживаюсь на корточки и вытаскиваю из пола фрагмент доски – тут всё можно разобрать голыми руками.
Достаю плотный пакет с самокрутками и зажигалкой. Не скажу, что курение ганджи сильно помогает, но отупляет. Когда «процессор» виснет, уже не так прытко себя уничтожаешь.
Ложусь на матрас и закуриваю. Марик продолжает пожирать меня глазами – хочет так, что готов сделать это взглядом. Интересный расклад. Протягиваю ему косячок. Ложится рядом, так что наши тела соприкасаются, и затягивается. Несильно.
– Что с тобой стряслось? – наконец задаёт он вопрос, который должен был прозвучать чуть ли не в затхлом купе.
– Меня угораздило появиться на свет и испортить жизнь многим хорошим людям.
– Прям испортить?
– Да. Хочешь совет дам?
– Какой? – спрашивает, повернувшись набок и подсунув руку под голову.
– Беги от меня подальше, пока отпускаю.
– Не хочу.
– А если я разрушу твою семью? И не будет у тебя больше жёны, которую ты так любишь! – Хочу, чтоб в голосе звучала угроза, но звучу как-то жалко и неубедительно.
– Не станешь, – отвечает и делает очередную осторожную затяжку.
– Правда?
– Если бы хотела, уже бы разрушила
– Верно. У тебя дети есть?
– Пока нет.
– Давно женаты?
– Год.
– Так быстро устал от неё?
– Нет, я люблю Свету.
– Любишь? А со мной что?
Вероятно, травка заработала – разговор пошёл по кругу.
– С тобой? С тобой безумие какое-то. Никогда такого не было.
Проводит рукой по голому бедру – сжимаю зубы покрепче, чтоб не зарычать. Меня нельзя касаться. Это триггерит. Особенно, когда он касается. В поезде было легче: я знала, что ступлю на перрон и растворюсь в толпе, физически потеряв возможность снова с ним сблизиться. Теперь всё по-другому.
Ты навсегда остался в моей памяти и мыслях молодым и красивым. Живёшь в моей голове. Этого достаточно. Тебе не стоит вновь обретать плоть. Это опять сделает меня безумной, а я не хочу больше капать слюной в мягких стенах. Я хочу тихонько жить с тобой в этой квартирке. Не выводи меня из комы, умоляю.
– Марк?
– Да?
– Тебе пора домой, – говорю я и отворачиваюсь.
– Шутишь?
– Нет, – говорю я и рывком поднимаюсь на ноги.
– Эй, – хватает меня за руку и притягивает к себе.
Целует. Нужно отбиваться, выцарапываться из его объятий, пустить в ход зубы, возможно, засадить коленом по самому дорогому… но я льну к его губам и запускаю в рот язык. Наш первый поцелуй. В поезде всеми путями их избегала, надеясь сделать секс более обезличенным. Сейчас в этом поцелует больше, чем было тогда на полке.
Я бы продолжила, но Марк меня обрывает. Вытаскивает из кармана черный маркер и пишет на моем запястье цифры.
– Я не подонок какой. Прошу, позвони, если будет плохо. Прошу, – почти умоляет он.
Уходит. Что так видно, что я готова выть от безысходности? Дверь захлопывается, а я плюхаюсь на матрас и касаюсь губ, на которых все еще горит его поцелуй. Он даже пахнет знакомо.
Вскакиваю и, собирая на себя дверные косяки, бегу в коридор. Притаскиваю рабочий чемоданчик и вываливаю содержимое на матрас. Разыскиваю белый акриловый маркер и прямо на простыне огромными цифрами пишу его номер, который дико боюсь потерять. Лучше не звонить, но ведь не удержусь.
Заваливаюсь сверху опустошенная, но довольная и засовываю в рот остаток косячка. Пальцы сами «заводят» на телефоне плейлист с «Агатой», а рука слепой судьбы выдергивает из кучи треков «Корвет»:
Корвет уходит в небеса —
Здесь так волшебно и опасно,
Во сне, но из другого сна,
Во сне у сумасшедшей сказки.
То, что надо для хорошего трипа. Моя любимая песня. Пока играет, могу даже пролить пару слезинок, по тому, чей корвет уже давно взмыл в небеса. А мой сразу под землю зароется, наверное, когда придёт время.
