Текст книги "Журнал Наш Современник №6 (2003)"

Анатолий Грешневиков • Как выпрямляются колокольни (Наш современник N6 2003)

Анатолий ГРЕШНЕВИКОВ

КАК ВЫПРЯМЛЯЮТСЯ

КОЛОКОЛЬНИ

В наши дни, когда разного рода программам и “проектам” возрождения России – “несть числа”, а маститых претендентов на роль спасителей Отечества можно выстроить в длинный ряд, работа скромных подвижников-реставраторов, художников из русской “глубинки” менее известна для современника, нежели борьба на политическом “Олимпе”. Однако именно эти люди своим нелегким трудом сохраняют и возрождают для нас историю и красоту  нашей Родины. К их числу с полным правом можно отнести нашего современника Александра Станиславовича Рыбникова, принимавшего самое активное участие в восстановлении памятников Ростова Великого, Переславля-Залесского, Ярославля, Углича и других городов России. О многолетней подвижнической деятельности замечательного реставратора рассказывается в книге известного российского политика, писателя А. Н. Грешневикова “И свяжет зодчий нить времен”, главу из которой мы публикуем в нашем журнале*.

Сказание о том, как Рыбников раскрыл секреты мастеров XV века, подружился с великим Генделем, выпрямил падающую стотонную главу церкви Тихвинской иконы Божией Матери и сделал проект

выпрямления колокольни церкви Николы Мокрого в городе Ярославле

Он никогда не соглашался с мыслью, что знаменитую падающую Пизанскую башню нельзя выпрямить.

Он всегда отвергал предложения оставить ярославские колокольни в наклонном, падающем положении и не возвращать им первоначальную осанку.

Он знал: если реставратор собирает из обломков кирпичей редкого величия и изящества храм, то ему по силам и выпрямление любой покосившейся церкви.

Решение о выпрямлении в Ярославле колокольни церкви Николы Мокрого у Александра Рыбникова созрело давно. Но его всегда охлаждали ответы на вопросы: кто разрешит включить в план работы мастерской эту дерзкую идею? Кто даст средства на разработку проекта?.. И вдруг в 1985 году в мастерскую с аналогичным заданием обращается областное управление культуры.

Рыбников не просто обрадовался, он подумал о Божьем провидении и охотно взялся за разработку проекта усиления фундаментов и выпрямления крена колокольни.

Храмовый комплекс Николы Мокрого для любого реставратора был одним их самых замечательных ансамблей Ярославля XVII века. Для Рыбникова он к тому же стал еще и основным, любимым объектом. Так как ансамбль состоял из двух чудных церквей – главной, холодной церкви Николы Мокрого (1665—1672) и теплой Тихвинской иконы Божией Матери (1686), то пришлось браться за разработку проекта инженерного восстановления всего комплекса, с учетом того, что на это уйдет несколько лет!

И чем больше Рыбников изучал памятник, техническое состояние падающей колокольни, тем очевиднее становился тот факт, что здесь придется применять новые технологии.

Колокольня напоминала ему Пизанскую падающую башню. Александр посчитал, что за 150 лет она накренилась более чем на один метр. Медленно, но колокольня продолжала падать, сантиметр за сантиметром наклоняясь к земле. Конечно, разработка проекта инженерного укрепления и выпрямления колокольни считалась в кругу реставраторов идеей опасной и шальной. К тому же требовались специальные знания. Нужно было понять, почему колокольня отклоняется от вертикали.

Но Рыбников не привык отступать. Дело тут было и не в способности рисковать, и не в демонстрации своих амбиций. Ему хотелось спасти памятник, продемонстрировать преемственность того мастерства, коим владели предки, созидающие и поднимающие из пепла вековые руинные храмы.

Он очень увлекся храмовым комплексом. Отыскал редкую, по интересующей его тематике, литературу. С интересом прочел историю выпрямления колоколен в Италии в XV веке. С большим энтузиазмом изучил труды о том, как известный инженер Аристотель Фиорованти выпрямил в XV веке в Италии башню и построил в Московском Кремле Успенский собор. Про умельцев, выпрямляющих колокольни в XIX веке, литературы в библиотеках и в архивах встречалось достаточно. Но интерес у Александра опять же вызывал не тот факт, как Аристотель Фиорованти строил в Московском Кремле Успенский собор или выпрямлял покосившуюся башню, а то, как ему и другим мастерам удавалось без всякой специальной техники выпрямлять архитектурные громадины, которые весят сотни и тысячи тонн! Но ответа древние книги не давали.

 И вдруг в его руки попадает небольшая брошюра профессора Эммануила Генделя “Инженерные работы при реставрации памятников архитектуры”. В ней, изданной небольшим тиражом, как раз приводились те примеры спасения памятников в России и за рубежом, которые Рыбников разыскивал в архивных материалах – в частности расчеты по выпрямлению зданий. Тут же сообщалось, что ярославские мастера в 1957 году выпрямили колокольню церкви Иоанна Предтечи в Толчковской слободе у завода “Лакокраска”. Теми работами руководил сам профессор Гендель, а помогал ему ярославский инженер Виктор Александрович Цыкин. В уникальной работе они обошлись собственными силами, завели под здание мощные домкраты и оторвали его от земли, а затем выпрямили и поставили вертикально!..

И тогда Рыбников решил сам разыскать профессора. Только прежде чем ехать в Москву, необходимо было подготовить проект, выполнить все расчеты, сделать чертежи. С другой стороны, Рыбников опасался браться за проект без соответствующих специалистов, которых в Ярославле нет.

Но Рыбников не был бы Рыбниковым, если бы не приступил к решению задачи самостоятельно.

При осмотре кирпичной кладки стен и сводов колокольни церкви Николы Мокрого он не обнаружил больших деформаций. Малозаметные трещины имелись лишь на стенах и своде первого яруса. В наиболее плохом состоянии находился шатер колокольни, который был сильно поврежден артиллерийским обстрелом во время белогвардейского мятежа в 1918 году. Три несущих столба из восьми были разрушены полностью и восстановлены в 1920 году. Сильно выветренной казалась кладка шатра и столбов. Но больше всего настораживало реставратора то, что столбы были разбиты вертикальными трещинами. Именно это говорило о снижении несущей способности кирпича.

Вызывали также обеспокоенность и фундаменты колокольни, которые были сложены валунами окатанной формы, размером от 0,1 до 0,4 м в поперечнике. Пустоты между валунами заполнены кирпичной крошкой с остатками известкового раствора. Валуны оказались разбиты беспорядочными трещинами. Со стороны крена фундамент имел конусовидную форму с уменьшением ширины по глубине заложения. А этот дефект уже говорил о смещении, сдвиге фундамента...

Осадка колокольни началась в период ее строительства. Рыбников предположил, что при сравнительно быстрых темпах строительства уплотнение грунтов отставало от роста давлений, и осадки в этот период были значительны.

В пояснительной записке к проекту о причинах неравномерных осадок колокольни Рыбников писал: “Неравномерная осадка (крен) возникла по причине перевязки кладки стен колокольни и стен галерей, что вызвало неравномерность распределения нагрузки от строящейся колокольни на ее фундаменты. Часть нагрузки от колокольни перераспределилась на основания под фундаментами галерей. Установлено, что грани колокольни, примыкающие к галереям, имеют меньшую массу и большую рабочую площадь фундаментов, чем грани со стороны крена”.

Исходя из этого Александр делает вывод о том, что разрушение кладки фундаментов и смещение фундамента в сторону крена началось в ранний период эксплуатации колокольни. Дальнейшая же осадка сооружения была вызвана уплотнением грунтов. Но под действием нагрузки она протекала не так интенсивно, как в период строительства.

Поэтому только спустя свыше 150 лет появляются первые письменные свидетельства о деформациях церкви Николы Мокрого...

Так продолжительные исследования позволили Рыбникову установить: неравномерная осадка колокольни возникла по причине того, что напряжения под подошвой фундамента со стороны крена в 1,5 раза превысили напряжения с противоположной стороны. Это вызвано перераспределением нагрузки на примыкающие стены галерей, которые перевязаны с кладкой колокольни.

И вот наконец-то Рыбников смело выдвигает свой метод усиления оснований, фундаментов и выпрямления колокольни. Его главное проектное предложение звучит так: “При усилении фундаментов необходимо учитывать, что грунты в результате длительного обжатия нагрузкой приобрели иные прочностные и особенно деформативные свойства, чем в первоначальном состоянии. То есть расчетное давление грунтов основания повысилось за счет уплотнения во времени, но в то же время несколько снизилось за счет увеличения влажности грунтов. Поэтому считаю возможным допустить перегрузку грунтов оснований, но только в случае, если колокольня будет работать как самостоятельный объем, то есть разделена осадочным швом от стен галерей, если будет выполнено укрепление кладки фундаментов с увеличением их опорной площадки...”

До начала производства работ Рыбников предписывал по проекту усиление столбов шатра, заключив их в металлические обоймы, вычинку и инъекцию кладки. Стены колокольни на уровне цоколя необходимо было усилить металлическими поясами, уложенными по периметру наружных и внутренних стен. На уровне пят сводов, по ярусам, устанавливались металлические пояса с предварительным напряжением. Это позволяло лучше работать стенам на изгиб, а также предупредить возможное появление трещин. Для снижения напряжений в кладке устраивались тросовые оттяжки.

После таких работ проектировщик знал, что колокольня будет менее чувствительна к неравномерным осадкам.

Когда проект был полностью готов, Рыбников еще раз вернулся к своим расчетам и вопросам: фундаментная плита из монолитного бетона, главные балки, шаг второстепенных балок, глубина заделки плиты, подошва плиты ломаного профиля, глубина бурения, метод наклонного бурения, установление гидравлических домкратов, расчет деформаций оснований, длина свай, устройство буроинъекционных свай.

Трудно сказать, сколько раз он перепроверял себя... Но вот проект реставрации выдающегося произведения ярославского зодчества XVII века готов был предстать на суд специалистов. Однако таких специалистов, которые могли решить, правильно ли все он рассчитал, почему предложены столь сложные расчеты и так ли уж верна идея выпрямления, в Ярославле не нашлось. Рыбников внутренне догадывался, что на все эти вопросы ответ может дать только профессор Гендель, так как в Советском Союзе, кроме него, никто тогда не занимался подобными реставрационными работами...

Однако никто в Ярославле не знал адреса Генделя, и потому направили Рыбникова с его сложным и смелым проектом в Ленинградский политехнический институт. Там, оказывается, тоже были специалисты по фундаментам. И Рыбников поехал.

В Ленинграде он быстро нашел нужный институт. Зашел на кафедру. И его представили профессору Н. Н. Морирескулу...

Профессор внимательно посмотрел чертежи, повздыхал, поохал, похлопал реставратора по плечу. Сразу видно было, что проект его заинтересовал. Он так и сказал: “Да, весьма интересный и любопытный у вас проект!” Но вынужден был признаться: “Как жаль, что мы не этим занимаемся! Профиль немного не наш...”.

Перед отъездом Морирескул дал реставратору свои замечания к проекту и пожелал удачи.

Для Рыбникова оставался один путь: ехать в Москву на авось и там, через справочное бюро, искать знаменитого профессора-“невидимку” Эммануила Матвеевича Генделя. Вскоре он так и сделал.

В справочном бюро ему ответили: “Мы адреса профессоров не даем!”

Над идеей возникла угроза остаться невоплощенной.

Но у него была еще одна маленькая наводка. В Ярославле коллеги дали ему адрес столичного восьмидесятилетнего профессора, который много занимался укреплением грунтов и часто помогал ярославским реставраторам, особенно по возрождению угличских памятников. А работал он в научно-исследовательском институте оснований и подземных сооружений...

В институте ученые внимательно познакомились с проектом Рыбникова. Но они, видимо, не поверили, что автор идеи выпрямления колокольни стоит перед ними, так как стали задавать ему многочисленные сложные вопросы. А после ответов не удержались от удивления: “Вы, молодой человек, кандидат наук?! У вас уровень расчетов и знаний очень высокий!” “Нет”, – коротко ответил Рыбников. “Тогда вам надо срочно защищаться. У вас такие расчеты! Вы, наверное, на ЭВМ все рассчитывали? Как вам удалось?!” – продолжался допрос. Тогда Рыбников вынужден был признаться, что расчеты он делал на бумажке, считал все на калькуляторе. Ученые похвалили его и направили к разыскиваемому профессору. Тот сразу сказал, что знает профессора Генделя, и сквозь улыбку признался, что между ними – давние идейные разногласия, они не встречаются и уже пять лет как не созванивались, что Генделю – восемьдесят лет и он уже не работает. Однако, несмотря ни на что, телефон Генделя дал...

Профессор неожиданно сразу предложил ему: “Приезжайте!”...

Долгое знакомство с чертежами закончилось предложением профессора стать научным руководителем проекта. Рыбникову и во сне это не могло присниться, потому он сразу дал согласие. Согласился Александр и с другим предложением профессора – поступать в аспирантуру. Гендель добавил: “Я еще преподаю в Московском инженерно-строительном институте, так что готовьтесь, оформляйте документы, я вам помогу! Но у меня к вам есть просьба. Я хочу приехать в Ярославль, а вы меня потом отвезете в Ростов. Я, к стыду своему, не был в Ростове Великом. Можно такую экскурсию организовать?” Рыбникову такая просьба была просто приятна...

Гендель приехал в Ярославль на электричке. Рыбников его встретил, разместил у себя дома. Несколько дней они знакомились с памятниками города, с колокольней церкви Николы Мокрого. Любил профессор ходить по зеленым улочкам города – старый, высокий, прямой и совершенно седой. На вороте пиджака у него красовался золотой значок “Изобретатель. № 2”. Оказывается, таких значков было выпущено всего несколько штук. Во время одной из прогулок к профессору подошел коллекционер и долго уговаривал старика продать ему этот значок. Не знал молодой собиратель редкостей, что данный значок дед получил за расширение улицы Тверской: многотонные по весу дома он задвинул во двор.  И проезжающие сегодня по широкой улице Тверской (бывшей Горького) даже представить себе не могут, какой она была узкой несколько десятилетий назад. А ведь идея у столичных градоначальников была скверной, преступной – разрушить все дома, построить на их месте по плану Корбюзье светлый широкий проспект. Гендель спас старую улицу с домами. Спас он и здание Исторического музея на Красной площади. Мало кто знает и об этом. Но Рыбников встречал в печати данную информацию. А в “Красной  звезде” даже опубликовали очерк о подвиге профессора. Александр сохранил эту газету и вручил ее Генделю. Такой подарок очень пришелся по душе старому человеку. Видимо, за свою жизнь он мало удостаивался внимания властей, которые не отмечали его труд по достоинству.

Рыбников ходил с Генделем по ярославским улицам и проспектам, а затем с гордостью рассказывал своим друзьям о подвигах старого реставратора, друга знаменитого подвижника Петра Барановского, которого кремлевская власть посадила за то, что он не дал взорвать Храм Василия Блаженного. А Генделя чуть не посадили за то, что он вступился за Исторический музей, предложил не взрывать его, а спустить по рельсам вниз на Манежную площадь. Рыбников видел тот план Исторического музея, там виднелась огромная пустая площадь, и на месте здания ГУМа должна была стоять большая трибуна, повернутая к Кремлю. На ней, конечно же, восседают мудрые правители, а внизу маршируют колонны народа. в общем, исторический музей мешал марширующим. Идея профессора не осталась незамеченной, его тут же пригласили на Лубянку. От тюрьмы спасло чудо. Зато забвение наступило незамедлительно. И потом его имя замалчивали. Только по другим причинам. Еврей Гендель оказался очень русским человеком. Вот его, патриота, да с такой биографией и национальностью, и не признавали те, кто боялся русского патриотизма. Ведь тех евреев, кто честно и самозабвенно любил Россию и служил ей, не щадя живота своего, и не жаловали особо.

Очень много времени провел Гендель у церкви Николы Мокрого. Ему хотелось разобраться в проекте молодого коллеги и помочь в его реализации. После всех обследований и собственных расчетов он дал высокую оценку проекту Рыбникова. Александр, затаив дыхание, смотрел, как Гендель старческим почерком выводил на чертежах долгожданный приговор: он расписался и дал добро на работы. “Я буду вашим научным руководителем, – сказал он при этом. – И когда вы будете выпрямлять колокольню, я должен буду при этом присутствовать”. На том и порешили.

Руководство мастерской предоставило для организации проездки знаменитого московского гостя автобус, и они поехали в Ростов Великий.

В Ярославле в это время руководство мастерской по настоянию многих ученых города, прослышавших о приезде Генделя, решило устроить встречу с ним. Для беседы Рыбников выбрал актовый зал в мастерской. Он сразу заполнился до отказа желающими послушать известного российского реставратора.

После подробного и увлекательного рассказа о своей работе Гендель вспомнил о Рыбникове. При большом стечении народа, а главное – перед руководством мастерской, профессор произнес еще одну речь: “У вас здесь есть молодой толковый специалист Александр Станиславович Рыбников. Его проект выпрямления колокольни очень интересный. Это смелое решение! Оно не новое. Еще в пятнадцатом веке этим занимались. Потому зря опасаются те, кто думает, что Александр Станиславович не справится с трудной задачей. Как раз он и справится. Ему надо доверять. Я чувствую, что он сделает все, как надо. Я буду его консультировать, так как он мне очень импонирует”.

Когда Рыбников приступил к реализации проекта, то вспомнил совет опытного профессора и на всех работах присутствовал сам. Чтобы перейти к основной части проекта – выпрямлению колокольни, нужно было усилить фундамент и подпружные арки юго-западного столба церкви. Для снижения давления по подошве фундамента требовалось выполнить по периметру столба обойму из бетона, нагрузку на обойму передать через металлические балки, устанавливаемые в обрезе кладки. Для выравнивания и передачи нагрузки от центрального барабана на столб требовалось выполнить расклинку  и зачеканку трещин на столбе, подпружных арках с их последующей инъекцией известково-цементным раствором со специальными добавками.

В процессе реставрации Рыбников внес в первоначальный проект новые конструктивные решения, изменившие их порядок и последовательность. При исследованиях, проходивших в ходе работ, а именно – расчистке ранее заделанных трещин верха столба, примыкающих сводов, арок и основания центрального барабана на чердаке, были обнаружены более серьезные деформации конструкций, чем предполагалось на первой стадии исследований.

Столб имел просадку до 80 мм. Это было установлено по разрывам и смещению всех четырех опирающихся на него подпружных арок. Смещение подпружной арки достигало 70 мм, а разрыв – 40 мм. Воздушные металлические связи получили наклон, а в уровне заделки их в столбе образовались трещины. Горизонтальная трещина шириной до 60 мм возникла и в основании центрального барабана. Она обозначала к тому же место отрыва барабана от столба.

Просадка столба, по мысли Рыбникова, произошла в середине XIX века, когда выполнялись работы по накладке центрального барабана, что и повысило давление на столб. Сама просадка сопровождалась еще и ступенчатым смещением и разрывом подпружных арок с последующим их самозаклиниванием.

Благодаря расчетам, Рыбников установил, что первоначальное напряжение под фундаментом столба в два-три раза превышало допускаемое. Данное состояние усугублялось поднятием уровня грунтовых вод, что снизило прочностные характеристики грунтов оснований. Еще в 1953 году реставраторы пытались выполнить необходимые работы, которые ограничились заделкой трещин алебастровым раствором. А вообще, первые письменные упоминания о деформациях юго-западного столба приведены были в акте от 22 января 1902 года. Рыбников даже выписал для себя тот вердикт специалистов: “Комиссия обнаружила в подпружных арках трещины, опасности для сооружения не представляющие. Трещины были заштукатурены при реставрации живописи в 1895—1896 годах, но теперь вновь обнаружились”.

Рыбников устранил все прежние дефекты.

Самым сложным для него было выполнить по периметру столба бетонную армированную плиту-обойму. Бетонирование ее производилось из портландского цемента марки 300. Устройство плиты позволило значительно снизить давление от столба на грунты оснований и укрепить существующий фундамент.

Все сложные работы были выполнены  реставраторами и на верху столба, на большой высоте. Деформированный участок кладки здесь заключен был в стальную обойму. Неустойчивые слои и блоки кирпичной кладки Рыбников крепил анкерными стержнями к здоровому массиву кладки. Это необходимо было сделать также по причине того, что давление раствора, создаваемое насосом при инъекции, могло вызвать обрушение неукрепленных участков кладки.

Вскоре трещины на памятнике были заделаны, а фундаменты стали одним массивом. Можно было приступать к другой части проекта – выпрямлению колокольни.

Тут чиновники забегали, запросили отчеты, затребовали новые документы. Руководитель мастерской тоже всполошился: “Саша, ты памятник поднимешь, а вдруг он рухнет? Меня в тюрьму посадят!” Обстановка накалялась. Нервы у Рыбникова стали сдавать. После сложной и долгой работы по укреплению фундаментов он  заболел и прямо со стройки попал в больницу. К тому же он очень переживал, что слег в ответственный момент. Но все равно сделать уже ничего не мог: чиновники заморозили все работы. Как всегда – до лучших времен!

И сколько ни пытался Рыбников после выздоровления возобновить работы, ему это сделать не позволили.

Проект дальше не пошел.

Рыбников будто чувствовал, что это произойдет, потому параллельно делал проект выпрямления другого памятника – барабана церкви Тихвинской иконы Божией Матери. Чтобы не простаивать, он серьезно принялся за подготовку данного проекта.

Временами Александр заглядывал в церковь Николы Мокрого, чтобы для контроля за возможными деформациями установить стеклянные и гипсовые маяки, проверить затяжку гаек на тяжах стальной обоймы и еще детали стальной обоймы подтонировать под цвет орнамента подпружных арок. А еще – во избежание хандры – он писал письма Генделю и сам отвечал подробно на предложения профессора...

Ансамбль церквей Николы Мокрого и Тихвинской долго не отпускал Александра Рыбникова. Притягивал красотой куполов, покрытых поливной зеленой черепицей, притворами с пышным изразцовым декором, обильным убранством фасадов.

Работая над новым проектом, он всецело погружался в исследование Тихвинской церкви Божией Матери. В ансамбле, бывшем купеческом подворье, реставратору всегда находилось место для отдыха и размышлений. Но особенно он любил посидеть напротив изразцового притвора с декоративным венчающим шатром.

И если сама колокольня церкви Николы Мокрого весила одиннадцать тысяч тонн, то главы с барабаном церкви Тихвинской иконы Божией Матери весили всего сто тонн. Рыбников решил выпрямить эту главу под боком у реставрационной мастерской, чтобы никто из важных чиновников не знал о проекте.

После разработки первого проекта, касающегося церкви Николы Мокрого, у Рыбникова появился опыт, а более всего он обрел устойчивую уверенность в себе, потому второй проект был выполнен еще быстрее и качественнее. Конечно, за тридцать пять лет существования и у ярославской реставрационной мастерской был накоплен опыт работ по инженерной реставрации памятников. Это выпрямление крена колокольни церкви Иоанна Предтечи в Ярославле в 1958 году по проекту и под руководством того же Генделя, и химическое закрепление грунтов оснований Воскресенского монастыря в 1976 году в Угличе. Но эти уникальные работы чиновники почему-то быстро забыли. И сколько бы Рыбников ни апеллировал к ним, ни напоминал в деталях о них, это не помогло ему убедить чиновников.

Так и второй проект ждала печальная судьба: он попал на пыльные полки мастерской.

И вдруг через десять лет в квартире Рыбникова раздался телефонный звонок: после того как Тихвинская церковь была передана Русской православной церкви для службы, староста церкви Андрей Ржевский решил отреставрировать ее. Он и звонил с предложением помочь ему в реставрации. У него были рабочие, и он хотел незамедлительно подготовить храм к службе. Кто-то порекомендовал ему обратиться за помощью к Рыбникову. Будучи молодым и деятельным человеком, Андрей Ржевский быстро разыскал Рыбникова и тут же принял его предложение о реализации проекта десятилетней давности. Речь, конечно же, в первую очередь шла об устранении крена барабана с главой церкви.

Рыбников предоставил Андрею спецификацию, что нужно достать из материалов, какие инъекционные насосы следует привезти с Украины. Дал реставратор и свои насосы. А за другими Андрей Ржевский поехал сам по указанному адресу и привез их в количестве пяти штук.

Когда староста все выполнил, Рыбников сам приступил к подготовительным работам по выпрямлению стотонного барабана с главой. Сама глава была металлической, с крестом. И работы следовало вести на высоте двенадцать метров, не нарушая службы в храме, да еще и под боком у комитета по охране памятников истории и культуры. Конечно, подготовка шла втайне от руководства реставрационного ведомства, за исключением одного-двух специалистов, веривших своему ведущему инженеру-реставратору. Рыбников опасался, что проект может быть приостановлен, хотя хозяин у здания церкви уже другой. Ему хотелось осуществить свой давний проект. Пусть церковь не платит за работу, он готов трудиться на энтузиазме, бесплатно, лишь бы не мешали.

Подготовка к выпрямлению главы вместе с барабаном заняла около года. Конечно, сказывалось отсутствие специалистов. Зато Рыбников доволен был старанием и активностью старосты. Тот помогал всегда и во всем. Сам Рыбников вел журнал, записывал каждый свой приказ, фиксировал все работы. Если бы что-то случилось на чердаке, то он ответственно мог выявить ошибки и  виновных. К тому же это была его обязанность – расписывать все по дням и часам.

После подготовительных работ на площадку завезли металл. Чтобы повернуть стотонную главу, необходим был шарнир, то есть такая труба,  которую можно было бы завести под барабан и затем на ней при помощи домкрата повернуть всю конструкцию. И Рыбников сам разработал такой шарнир! И сам с рабочими сделал этот шарнир, сварив его из трубы!

Когда рабочие установили шарнир на чердаке, Рыбников заново рассчитал весь процесс выпрямления. Цифры сходились. Чертежи и схемы подтверждали правильность пути. Уверенность в проекте была стопроцентной. Но именно в этот час он не мог сразу отдать приказ о начале работ по выпрямлению. Он медлил. Но не из опасения подвести себя и специалистов. Ему нужен был тайм-аут, сосредоточение, один миг на то, чтобы собраться духом и силой. И он тогда отложил час команды и пуска работ.

День за днем рабочие ждали этой команды.

И вот в декабрьский двадцатиградусный мороз Рыбников звонит из Борисоглебского монастыря, где трудился на новом объекте, в Ярославль – Андрею Ржевскому: “Андрей, давай собирай всех! Начнем завтра!”...

Рыбников ни на минуту не бросал управление ходом работ. Рядом вел съемку видеокамерой его коллега-реставратор Николай Платов. Фиксировались каждый шаг, каждое движение.

Каменная кладка барабана уперлась в крышу. Помехой стала кровля. Пришлось срочно бензопилой выпиливать стропила. И как только движению ничто не стало мешать, так по крыше с легким шуршанием двинулся снег. Рабочие испуганно переглянулись. Рыбников их успокоил, сказал, что он здесь, вместе с ними. И тут снег лавиной съехал вниз. Вновь шум, скрип стропил. Все спокойно ждали разрыва в кладке. И чудо свершилось – трещина моментально появилась в том самом месте барабана, где она и должна была по чертежам и проекту появиться.

Рабочие посмотрели в чертежи и на барабан: трещина прошла в точно указанном месте. Монолитную кладку необходимо было разорвать на шарнире – сделать это удалось. И хотя многие коллеги Рыбникова не верили в успех проекта, но именно двумя автомобильными домкратами грузоподъемностью по пять тонн реставраторы оторвали стотонную махину-барабан и поставили ее с помощью шарнира на место.

Оторванный барабан был тотчас вывешен домкратами. Кажется, вот бери его, кладка оторвана, и ставь в другое место. Но теперь необходима была сиюминутная, другая часть работы: следовало все поставить на металл, закрепить специально продуманным металлическим каркасом, заделать следом все раствором. И рабочие быстро принялись за выполнение оставшейся части проекта. К обеденному времени  все было закончено. Барабан стоял выпрямленным.

Настоятель Тихвинской церкви отец Василий лично поблагодарил спасителя, накормил его вкусным обедом и отпустил с Богом.

Удовлетворенным покинул Рыбников объект.

Только после работы он и его коллеги почувствовали, какая морозная стояла погода!

Когда важные областные чиновники узнали о  том, что Рыбников без всяких техсоветов и разрешений осуществил свой проект, то судить особо его не стали, только пожурили, ведь победителей, как говорится, не судят. Тем более, реставратор славы здесь не приобрел, денег за свою работу не получил. Для него это было делом чести, да и престижно! За свою жизнь он начертил много проектов. Но гордиться только начерченными проектами он не мог, ибо считал обязанностью еще и реализовать их.

Осуществленный проект – один из сложнейших в практике реставрации на территории Ярославской области. Раньше таких работ по выпрямлению не было – они не так дорогостоящи, как трудоемки. К тому же в реставрации до сих пор нет специальных расценок для того, чтобы оценить эти работы.

Но при всем этом Рыбников без раздумий и сомнений взялся бы за осуществление и другого своего проекта – по выпрямлению колокольни церкви Николы Мокрого. Он знает, как сделать шарниры, подвести конструкции. Но пятитонными домкратами здесь уже не справиться. Нужны стотонные домкраты, специальные, гидравлические, они есть только в организации “Мостотряд”. Дело – за решением чиновников.

Проект спасения Николы Мокрого давно готов, лежит, скрепленный печатями, пылится на полках Министерства культуры России. Его утвердили еще в 80-х годах высокопоставленные чиновники. По нему Рыбников приготовился защищать кандидатскую диссертацию, прошел все собеседования, представил все документы, дневал и ночевал в столичных библиотеках, сдал успешно все экзамены в аспирантуре, но на последнем этапе ему предложили сменить тему, то есть отказаться от проекта Николы Мокрого. Но предать проект было выше его сил – он стал его личным вкладом в ярославскую реставрацию.