Текст книги "Журнал Наш Современник №5 (2004)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Гунченко К. Т., забойщик, 35 лет, Донбасс.

(ед. хр. 699, лл. 32—33)

10 августа 1934 г.

Уважаемые товарищи!

С трудом мне удалось достать III-ю книгу Шолохова “Тихий Дон”. Прочитав залпом, я все же III-й книгой остался не доволен. Не буду говорить об I-й и II-й части. Я ясно представил жизнь казачества перед войной, но, касаясь Гражданской войны, а в частности, повстанческого движения на Дону, я хотел бы высказать свою мысль.

Почему Шолохов так выставил всю контрреволюционную сволочь (казачество)? Читая книгу, невольно думаешь, что Шолохов действительно всецело на стороне повстанцев. Все они “герои”, смелые, хитрые, маленькие отрядики забирают большие части красных, и что красные – это, по-“шолоховски”, тамбовские, пензенские мужички, плюгавые, трусливые, которых целыми отрядами забирают казаки и расстреливают. А где же выдающиеся рабочие московские полки, где подлинные и преданные герои, революционеры-коммунисты, не такие нытики, как показал Шолохов. Разве противопоставить Григорию или Петру (подлинных прославленных Шолоховым казаков) нельзя было действительно коммунистов и красных комиссаров, тоже громивших белое казачество? Разве только мужички боролись, которых прославленные Шолоховым казаки из станиц Вешенских, Мигулинских, Еланских и др. сгоняли, как овец, и крошили сабельными ударами? Получается так, что действительно у повстанцев и Донской армии и штабы, и комиссары, и планы, и герои, и все прочее, а Красная армия – это сброд без героев, катящаяся лава мужиков. А где же железная дисциплина, а где же подлинное самоотвержение и преданное революции лицо. Его нет. По-шолоховски, это – лава, которая катится в зависимости от ее количества. Нет самоотверженных рабочих полков, которые действительно брали инициативу не количеством, а преданностью и революционным самопожертвованием ради будущей лучшей жизни. И как ни печально, но по-шолоховски погибла так бесславно хорошая часть матросов, которых один человек уничтожил – 6 человек. Но навряд ли так бесславно продавала свои головы матросня. Теперь еще один щекотливый вопрос. Оказывается, у Шолохова нет на Дону бедноты и преданной части середняков-казаков. У него все поголовно повстанцы и противники советской власти. Не может быть и смешно получается, что из хутора Татарского только один-единственный был Мишка Кошевой да Иван Алексеевич. А где же червоне казачество, где беднота?? Оказывается, все желают прежней власти или же везде было одно кулачье. Лицо беднейшего казачества не показано. А во время соввласти на хуторах оказывается правили комиссары – единицы. В советах сидели назначенные вроде Ивана Алексеевича и Мишки. На кого же тогда опиралась советская власть? Разве не было ярых сторонников соввласти из беднейшего казачества? Где же беднота? Неужели она сидела сложа руки? Или же вся пошла опять за своими эксплуататорами? Что плохо – так Шолохов не показал лицо красного казачества и подлинных коммунистов, преданных рабочему классу, и подлинную Красную Армию, не отдающую себя двум-трем казакам, а подлинно боровшуюся во всех трудных обстоятельствах и выходившую из этого геройской армией, а не отдающую себя в плен, лишь увидев казака. Зато чересчур расхвалил и выдвинул контрреволюционное казачество и его героев-офицеров, как некогда царское командование выдвинуло в Германскую войну “героем” Кузьму Крючкова.

Интересно бы очень было, если бы на мой отзыв отозвался сам Мих. Шолохов. Прав ли я или глубоко ошибаюсь, не вдумавшись в эту книгу?

Мой адрес: Воронежская обл., Острогожский район, г. Острогожск, Мельничный переулок, д. 12. Пономареву Николаю Степановичу. Возраст 22 года. Работаю преподавателем ШКМ*.

(ед. хр. 701, лл. 68—70 об.)

11 октября 1934 г.

Чем можно отозваться на книгу “Поднятая целина”?! “Дискуссию вокруг статьи нечего устраивать”, – так советовал Давыдов Нагульнову – в разговорной речи на закрытом собрании ячейки – о статье тов. Сталина.

Да, все это было излишнее.

Книга до того гипнотизирующая действительностью – читая ее, невольно впадаешь в обширные действия в устройстве и организации коллективизации. Читая – на страничках чувствуешь себя Давыдовым, Нагульновым и всем-всем, что беспрекословно связано с героями этой книги – что очнувшись – против воли натуры – содрогаешься.

С 1927 года я выехал 14-летним подростком из деревни. Все время живу в городе. Можно сказать, забыл деревенскую жизнь – жизнь темную, грязную. И читая книгу “Поднятая целина”, ясно припоминается эта жизнь, которую – столь любимый и талантливый писатель Шолохов – так ярко – яркими красками нарисовал на 335-и страничках.

Читая “Поднятую целину” – душою плачешь, и смеешься от души. И главное, чувствуешь ту линию – за которую так с гордостью дерется непобедимая – во главе с Великим Вождем тов. Сталиным– Ленинская коммунистическая партия большевиков. Правдивость колебаний в крестьянстве при коллективизации, отраженной в книге писателя Шолохова, – незабываема, и после чтения оставляет несокрушимый эффект.

Больше таких книг – т. Шолохов! Ваша книга “Поднятая целина” – спутник и агитатор к скорейшему подходу к социализму – бесклассовому пролетарскому строю.

Жду (и миллионы ждут) II книгу “Поднятой целины”.

Рабочий по общественному питанию И. М. Кротов.

Таджикистан, город Сталинабад.

(ед. хр. 710, л. 29—29 об.)

10 ноября 1934 г.

“Поднятая целина” ни к черту не годится, только и всего, что написано только про колхозы, да про ударников, а мы все знаем, что нам уже все это перегрызло шею. Но мы не станем ругать Шолохова за это. Правда, у Шолохова есть мастерство писать, но теперь ведь настала такая эпоха жизни, что даже не о чем писать и нечего рассказывать из этой чертовой жизни. Тут не до книг, когда жрать нечего стало с этими колхозами, с коллективами, пошли они к черту. Вы нас, черти, заморили с голода.

Так вот каково ваше будет мнение об этом отзыве.

г. Тара**, ученики педтехникума.

(ед. хр. 708, л. 57)

23 ноября 1934 г.

Мой товарищеский и коммунистический тебе совет, Миша Шолохов: во II книге “Поднятой целины” поднять роль партячейки на должную высоту.

– Вывести Разметнова, Нагульнова и тов. Давыдова в подлинных коммунистов, победителей всех препятствий в борьбе с классовым врагом.

– Вдребезги расчихвостить есауловщину, снять волчью шкуру с Якова Лукича как классового врага и предводителя интересов рабочего класса, чтоб неповадно было другим совать свое свинячье рыло в наш советский огород.

– Откажись от похабных словечек, постарайся избегнуть их, как подлого остатка от враждебного нам капиталистического наследства, замени их другими, более жизненными, полезными и научными, – тебе в карман за ними не лазить.

Миша! Не забывай, что на нашей современной советской литературе воспитываются наши кадры и молодое поколение.

С комприветом с/х рабочий, 35 лет, П. Данилов. Ростов-на-Дону.

(ед. хр. 710, л. 35)

23 ноября 1934 г.

Не касаясь художественных достоинств книги, считаю необходимым сообщить свое мнение по вопросу о политической выдержанности книги, вероятно, вопреки общепринятым взглядам.

Самой яркой, живой и остающейся в памяти фигурой в книге “Тихий Дон” является фигура Григория Мелехова. Как человек он наделен храбростью, сметкою, упорством и настойчивостью, неплохими физическими данными и т. д. Нестойкость и шатание в политических вопросах, неопределенность и смена симпатий к политическим группировкам в незначительной степени могут служить факторами, отрицательно влияющими на впечатления читателя, даже такого, который достаточно искушен в критике или имеет солидное образование и политическую выучку. В подавляющем же большинстве случаев впечатления о Григории Мелехове будут положительные, вызывающие симпатии, восхищение и чувство подражания.

Иными словами, громадное большинство читателей, имея в виду законы художественных восприятий, будет отождествлять себя с Григорием Мелеховым, а не с кем иным из героев.

Но ведь Григорий классовый активный враг пролетариата. Кому же нужны чувства восхищения и подражания нашему классовому врагу? Получается так, что в книге классовый враг (3-я книга особенно) герой и умница , а герои крестьянской бедноты и пролетариата серые, часто ходульные. Такая установка, если можно так выразиться, едва ли приемлема для нас.

В кратком письме едва ли возможно написать критический обзор книги, поэтому я ограничиваюсь вышеуказанными общими замечаниями.

Несколько еще организационных выводов, которые я бы сделал, исходя из указанных предпосылок.

Третью книгу “Тихого Дона” запретить, если в четвертой книге Григорий не осознает правоту пролетариата и не перейдет на сторону красных, где покажет себя таким же храбрецом, каким был у белых.

Всякое другое окончание будет, по-моему, контрреволюционным.

Отзыв прислал врач, 38 лет.

Если издательство интересует подробный отзыв о книге и оно находит мысли автора достаточно интересными, прошу сообщить по адресу: Донбасс, Горловка, больница, М. И. Самохатько .

(ед.хр, 700, лл. 19—20 об.)

Михаилу Шолохову!

Я никогда не писал в Москву и не имел связи с ней. Но за это творчество произведения вашей книги “Поднятая целина” я буду рад сообщить Вам свою одобренность по адресу Автора этой книги.

Я, конечно, мало читал романов, потому что я кончил ликбезное образование и достиг самообразованием хорошо читать. Но мне приходилось читать романы, в которых я утомляюсь от лишне продолжительного развития сюжета каждой сцены. Непонятные слова, которыми, вероятно, автор стремится доказать свою грамотность, затемняет ясность книги.

Я пишу вам выводы вашей книги, но писать нет сил. Если бы я мог говорить устно с вами, то я бы высказал все то, что у меня творится в груди. Я однако скажу. Нам нужна своя книга, понятная, простая, веселая и зажигающая сознание масс в идее коммунизма. Ваша книга в этом соответствует. Я с жадностью прочел ее в часы отдыха за 3 суток и, когда я не думал о конце, прочел “Конец первой книги”, то, как собака, ищущая своего хозяина по следу, который вдруг теряется, она пробегает, а потом, не найдя дальше следа, она ворачивается и перенюхивает след. Так и я. И еще жалко стало, что нет второй книги, и обидно при мысли, что, может быть, я ее не получу.

Ну, пока.

Мой адрес: г. Туркестан, рудник Ачи-сай. Урюпину Ивану Васильевичу.

Пришлите II-ю книгу. Я уплачу.

(ед. хр. 708, лл. 133—134)

1 января 1935 г.

Дорогой товарищ Мих. Шолохов!

Мы, деревенские малограмотные ребята, прочитали совместно ваше большое произведение “Поднятая целина”, и, узнав в конце книги ваш адрес (между прочим, мы сомневаемся в адресе, а потому опасаемся, что наше письмо не дойдет лично к вам), мы решили, если вам не будет противно, сообщить наш отзыв.

Мы вас, Миша, полюбили (особенно я) ровно год назад, читая огромное ваше произведение “Тихий Дон”. Причина, которая заставила вас полюбить, является художественное творчество, которым заражаются окружающие вас, как деревенская, так и городская жадно читающая молодежь. Нам нельзя вас, Миша, не полюбить, потому что мы признаем вас нашим дорогим, чисто деревенским писателем, так как ваше произведение пылает истиной деревенского быта, и потому-то я решился написать.

Я не буду описывать ваше произведение с какой-либо классовой точки зрения, как то делали В. Г. Белинский, Г. В. Плеханов и ряд других. Нет, мне так не описать! Потому что я прожил восемнадцать лет, за время которых не провел единого дня в школе, вследствие чего письмо будет безграмотным, с большим количеством ошибок, за что, я думаю, вы простите от души. Я лишь постараюсь довести до вас, какое производится впечатление на массу при чтении вашего произведения.

Итак, буду краток.

Прежде чем начать описывать главную суть письма, я должен писнуть несколько страниц о себе.

Родился я в глухой и отсталой деревушке Западно-Сибирского края. Когда я дошел до школьного возраста, то мой дородный дедушка не посчитал нужным отвести меня учиться в школу, говоря, что в советских школах учат богохульству; упоминал, если мне не изменяет моя память, какого-то “антихриста”, о котором я и вовсе не имел даже молекулярного представления. Главное упорство было на малое состояние, да к тому же нужно было ехать в районное село, так как в нашей деревне школы не было. Грамоте же я научился у ссыльного эстонца, который знал довольно хорошо по-русски, лишь чувствовал слабо в отношении грамматики за четыре года весьма упорной над собой работы я все же прошел курс семилетки. И так в шестнадцать лет я кончил свое единоличное (если исключить эстонца) учение, которое досталось мне не так дешево. Для того чтобы поехать учиться дальше, мне не представлялось никаких шансов, так как отца нет (его убили в рядах красных), а мой “многоуважаемый дедушка” задыхался в жадной скупости.

Таким образом, закончив свои занятия и не поимев счастья поехать учиться дальше, я, надо сказать, с жадностью набросился на классику. успел прочитать литературу от Петра Великого (исключая полные собрания сочинений и некоторых современных) вплоть до настоящего времени, из которых особенно полюбил М. Ю. Лермонтова, А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого. Читая ваше произведение, я так же полюбил и вас. И как будто, если не ошибаюсь, замечаю некоторое сходство с толстовской певучестью. В 1932 году встретил вашу книгу “Тихий Дон”, я догадался, что книга должна быть интересна, так как я уже знал, что на Дону живет народ особенный (кажется, читал исторический роман Чапыгина “Степан Разин”*). Читал я ваше произведение не один, а собирал в большие группы деревенскую молодежь. Обыкновенно во время лета собирались на горе, в березняке. При чтении воцарится такая тишина и блеск вылупившихся кругом меня глаз, что нередко приходится от волнения прекращать чтения. Ведь надо прослушивать с утра до позднего вечера, пожирая каждое слово, словно от него зависит какая-либо судьба. И действительно – с первых строк вашего романа перед нами открывается, я бы сказал, живописная панорама донского края, если можно так выразиться. Заражаясь природным описанием донской местности, мои собеседники начинают проклинать то местожительство, где они живут. Особенно парни (я буду так их называть) заражаются выходками хуторских казаков. Гришка Мелехов, которого особенно полюбили и которому стали подражать в выходках так же, как некогда подражал в книге Л. Н. Толстого “Казаки” казак Назарка своему тов. Лукашке.

– И что за книга! Она так и заглядывает к нам в душу, – воскликнула дрожащим, как струна, голосом восемнадцатилетняя девушка Варя.

Во время чтения нередко можно было заметить, как часто капали с ее румяных щек крупные слезинки. Особенно она заливалась с глубоким рыданием (признаться, и остальные девчата были не менее взволнованы) в тот момент, когда Гришка коварно изменял свою жену, заводя любовную иллюзию с ненасытной Аксиньей. И как та (Наталья), будучи уже отходкой, из-за насмешки над ней хуторских казаков налаживала на себя руки. Только тогда успокоилась наша Варя, когда Степан, будучи в отставке, безжалостно избил Аксинью (что мы и все ожидали последнего). Мало того, что ребята заразились выходками хуторских казаков, они (подражая Коршунову Митьке) позаводили седла с серебряной оправой, не спали ночи – холили своих лошадей. Преобразились в казацкие широчайшие шаровары, с красными лампасами, сапоги с серебряными подковами, а главное – все переняли поговорку “Зараз, кубыть, трошки”.

Я бы вам мог привести еще ряд примеров, которыми вы ужасающе поражали моих слушателей, да опасаюсь, что и так, наверно, наскучил своим умным письмом. Лишь только одно вам, Миша, напишу, что мы, молодежь села Черемшанки, доводим до вас следующее: прочитав большое ваше произведение “Тихий Дон”, причем (по правде сознаться) все поголовно, не исключая и комсомольцев, находились на стороне казачества, вернее, на стороне повстанцев, хотя в душе и признаем их чуждыми нам. Мы не знаем, от чего это зависит, автор ли так передает, или, может быть, потому что на стороне повстанцев действуют знакомые нам герои. Когда победа остается на стороне повстанческой армии, чувствуешь себя как будто превосходно и даже сам превращаешься в лихого казака – покоряющего целые батальоны.

Но когда красные части потрепали до того боевую первую дивизию под командой Мелехова Григория, то сразу разбирает зло: ах, черт возьми, думаешь, неудачно вышло!

Прочитали три книги и думаем, что вы на этом не кончили, а потому постараюсь найти книгу четвертую.

Просим вас от имени нашей молодежи следующее: отписать на наше письмо и указать: есть ли в действительности Мелехов Григорий, Коршунова семья, Астахова, ну да вообще все герои вашего романа, и действительно ли есть хутор Татарский или просто написанная фантазия, подобно фантазии Жюль Верна.

Прочитал первую книгу “Поднятая целина”, в которой встретил лишь одно воспоминание о знакомом мне герое “Тихого Дона” – тов. Подтелкове.

Во время чтения также собирал в большие группы стариков, которые не менее молодых спорили. Особенно их занимательно поражали события деда Щукаря, даже просили перечитывать по нескольку раз.

Говорили, что подобно этой книге происходило и у нас в конце 1929 года. Книга “Поднятая целина” подействовала на стариков ужасно здорово! Некоторые, прослушав с начала до конца и прочувствовав, без агитации подали заявления о вступлении в колхоз.

Мы все от мала до велика шлем вам свой пламенный привет и желаем вам большого успеха в вашем творчестве. Я же вас заверяю, что еще пуще буду следить за вашими произведениями и заражать ими массу.

Мой адрес: Западно-Сибирский край, район Солонешенский, село Черемшанка, Винивитину Василию Потаповичу.

(ед. хр. 700, лл. 8—12 об.)

10 января 1935 г.

Прочитав тов. Шолохова “Тихий Дон”, все три части.

1) Восстание станиц Вешенской, Мигулинской, Чирской и др. нельзя расценивать, как в книге написано, возникло из безобразного отношения красного отряда к женам казаков и вообще к казачкам. Это, возможно, только предлог к восстанию, а само восстание подготовлено раньше. Казаки в своем большинстве относились к сов. власти недружелюбно, а также и к отрядам красных. Пройдя со станции Миллерово до гор. Луганска, ни в станицах, ни в хуторах не встречали теплого приема. Другое дело в городе Луганске, местечке Алчевском, здесь красных принимали, как своих защитников. Вместо затаенной вражды в Донщине тут была откровенная радость, и красные чувствовали, как у себя дома. Враждебность в Донщине посеяна кем-то раньше. Проходили мы в 1919 г. в начале апреля м-ца или в конце марта.

2) Как героев казаков у нас в Воронежской губ. в Бобровском уезде не считали, а считали трусами, любящими нападать на неорганизованную толпу. Любимая их струна – десять на одного, тогда они взахват рубят. Организованный нажим, то они – кум! Микитыч! В кусты. Это говорили наши старики и мы знаем.

3) Дурной поступок Подтелкова: сдался на милость казаков и сдал весь отряд. Хоть и умер с честью. Ведь в то время плена не было.

4) Затем неизвестно, что стало с Мелеховым Григорием и его семьей.

5) Много написано мата, те (сальности) при детях вслух нельзя читать.

6) В заключение можно сказать, книга прелесть, читаешь и забываешь, что сидишь в квартире мирных условий, а воображаешь в хате времени гражданской войны. Большое спасибо тов. Шолохову, но мало героев, по-моему, со стороны красных – как бойцов. Имею 43 года, участник гражданской и империалистической войн.

Адрес: В. Икорецкая медамбулатория Бобровского р-на Воронежской области. Скопенко Петр Михайлович.

P. S. Еще в книге имеется один анекдот, как свекор приставал к снохе и как сын его ударил скалкою вместо телка. Это известно раньше.

Хотя я и написал, но в литературе ничего не понимаю, вы меня извините, может, я и глупости написал. Прошу разъяснить мне.

(ед. хр. 704, л. 74—74 об.)

17 января 1935 г.

В конце третьей книги тов. Шолохова “Тихий Дон” Вы просите, чтобы читатель сообщил свой отзыв о книге. Отзыв мой следующий.

Весь роман “Тихий Дон” является огромным достижением в советской литературе. Но вместе с этим в нем, и особенно в третьей книге, имеют место грубые, непростительные ошибки. Вот эти ошибки:

1. “Но он долго еще выгибался под ним дугой, рыл судорожно выправлявшимися ногами зернистый снег и, стоная, бился головой о взрытую копытами, тучную, сиявшую черноземом землю – на которой родился и жил, полной мерой взяв в жизни – богатой горестями и бедной радостями – все, что было ему уготовлено” (“Тихий Дон”, стр. 277. 1933 г.).

Оказывается, что Григорий, главный герой романа, родился, жил и бил красных – все это было ему “уготовлено”. Кто же приготовлял Григорию его дела и похождения. Кто его сводил и разводил с Наташей, Аксиньей? Почему он бил красных? Неужели бог из библии, которую читает дед Гриша, к делу и не к делу читает всем? Но я знаю, что тов. Шолохов коммунист и в бога не верует. Если не бог приготовлял жизнь и деятельность Григорию, то кто же? Ведь только попы утверждали, что все, что делает человек – это по воле и указанию всевышнего.

Коммунист обязан на любом посту, в том числе и литературном, бороться и активно пропагандировать марксизм. Марксисты признают случайность в том, что родятся герои, великие люди, а тов. Шолохов словами “что было ему уготовлено” не признал, отбросил случайность. Послушаем, что говорит Энгельс о случайности и необходимости в жизни некоторых людей:

“Что Наполеон был тот именно корсиканец, что именно он был военным диктатором, который стал необходим Французской республике, истощенной войной – это было случайностью” (Маркс, Энгельс, стр. 407).

По Шолохову, Григорий родился, жил, бил красных – все это кем-то приготовлено, необходимо. Это идеализм. По Энгельсу, Наполеон родился, жил, бил врагов – все это случайно, конечно, с точки зрения одной личности (Наполеон, Григорий).

2. Нехорошо, путано и политически вредно Шолохов дает тип коммуниста в лице Мишки Кошевого. На 302 стр. Кошевой, Штокман и Иван Алексеевич служат в первом Московском полку, а на 303 стр. они, кроме Кошевого, уже в Сердобском полку. Как они попали в Сердобский полк, одному Шолохову известно, но не читателям. Далее Штокман посылает Мишку Кошевого в Политотдел 1 апреля (304 стр.) и до 19 мая (408 стр.) про Мишку ни слуху ни духу. Где он был, чем занимался, неизвестно. Усугубляет положение то, что на 327 стр. в своем письме к Григорию Кудинов пишет: “Да, чуть было не забыл – захвачены твои земляки-коммунисты Котляров, Кошевой и много еланских”. Как будто ясно, что Кошевой в плену, но когда пленных у хутора Татарского, то татарцы тоже искали Кошевого, как и мы, читатели. Они кричали: “А другой где?”, “Кошевой Мишка где?” Это означает, что в плену с коммунистами его не было.

Как же понимать, если Кудинов пишет, что Мишка Кошевой в плену, а в плену его нет и неизвестно, где он был до 20 мая. Путанно, неясно.

Кошевой самовольно сжигает дома, стреляет без суда и следствия старика Гришаку, и это ему проходит безнаказанно. Мало того, что его не наказывают, а комсостав Красной Армии не только позволяет делать полубандитские поступки, а даже учит Мишку бить людей. Вот слова начальника разведки: “Сам молодой был, девок портил Ежели кто будет пытать, так и отвечай. А ежели какой настырный попадется, кто будет лезть и пытать, где проба, бей того прямо в морду!” (413 стр.).

Я бывший командир Красной Армии и был в аналогичных боях и знаю, что арестами, расстрелами врагов, шпионов занимался особый отдел, но не каждый красноармеец.

Шолохов в лице Григория дал в трех книгах яркого классового врага, который родился, живет, бьет беспощадно красных, и это он только берет от жизни, что ему приготовлено.

Если нужно три книги для того, чтобы описать героя-бандита, то это очень плохо. Если Шолохов хочет сделать Григория положительным героем в четвертой книге, то большевики в чудеса не верят.

После того, как Григорий на протяжении почти всей гражданской войны жестоко бил красных, если сделать его положительным героем, то получится чудо по библии деда Гришаки. Нет ни одного выдающегося красного командира, который бы столько перебил красных, а в конце гражданской войны перешел на сторону Красной Армии и выдвинулся бы в видные командиры.

Шолохов дает в лице Мишки Кошевого не коммуниста, а партизана, более похожего на полубандита.

В “Тихом Доне” роль партии в гражданской войне отсутствует. Был один Штокман, и то его умертвил тов. Шолохов. Спрашивается, кто же будет организовывать разгром белоказаков.

На основе вышеизложенного можно заключить, что весь роман марксистски не выдержан, не отражает действительности, т. е. боевую жизнь Красной Армии, а прославляет героическую борьбу белобандитов казаков с Советской властью.

Очень прошу ответить по существу моего отзыва о книге по адресу: Курская область, Покровский район, МТС, директору по политчасти Сукачеву Ивану Дмитриевичу.

(ед. хр. 700, л. 22—22 об.)

Автору книги “Поднятая целина” т. Мих. Шолохову

Книга замечательная. Только так, по-моему, надо, чтобы герой Макар Нагульнов был счастлив – ведь страстный революционер, краснозвездовец – всю жизнь отдает за революцию, но мало здоров и нервно истощен. Поэтому, когда читаешь, как он любит революцию, то хочется, чтобы он был счастливее всех из героев книги, и особенно мне не нравится то, что жена его развращена, бросила его и сошлась с Давыдовым. Тогда как Давыдов упрекал Нагульнова, что он имеет такую жену, а потом стал сам с ней – мне это не нравится, и кажется – это портит весь сюжет рассказа и лишь потому, что Макар все за жизнь, а жизнь его обидела. А потому будет хороший исход, если автор в дальнейшем II книги покажет, что любовь Лушки к Макару снова растет, и она в конце концов делается его женой, т. е. чтобы Макар был счастлив. Таков должен быть конец книги.

Писал угольщик склада топлива станции Болотное, Западно-Сибирского края Василий Иванович Ламонов.

(ед. хр. 710, л. 53—53 об.)

25 марта 1935 г.

Уважаемый дорогой автор книги “Поднятая целина” т. М. Шолохов. Читаючи Вами написанное произведение, я впервые за свою жизнь был поражен той достоверностью, которую вы преподнесли в том виде, в каком она была действительно.

Я, когда читал “Поднятую целину”, то я видел все то, что у меня творилось наглядах, хотя и я знаю, что то, что вы преподнесли, что творилось в Гремячем Логу, Вы не знали, что творилось в моем селе, где я жил, но в Вашей “Поднятой целине” такое сходство, Вы так сумели обобщить положение, что кое-что измени в “Поднятой целине” – и будто что творилось наглядах. Возьмем коллективизированных крестьян. Я сам участвовал. Из района никаких наставлений нет. Местные руководители дают: проводить коллективизацию под лозунгом “Стопроцентная коллективизация!” и каким порядком. Я работал в штабе в селе. И вот какой чл. ВКП(б) т. Бондаренко так “организовал” коллективизацию, видит, что днем на крестьянина не действует, он ночью пять-шесть раз вызывает дядьки в штаб, требует заявления в колхоз. И что получилося: произошел сплошной колхоз, обобществили все, кроме овец, свиней, птицы, из-за чего много однаково было споров. После чего все население села под кулацко-поповской агитацией восстало против колхоза и приняло такой характер, что местные власти не могли справиться (наподобие в “Поднятой целине” грабеж хлеба, избиение председателя с/совета и колхоза).

Только у нас не разгромили хлебного амбара, испугались или, вернее, нарочились взорвать сургучную печать, которую я успел наложить на дверь. Но выступили в руках с черным знаменем (черным платком, надетым на шест) и не расходились, требуя своего с волнением, не слушали ни секретаря РИКа*, ни сельских. Выходом с положения было то, что вызвали отряд красноармейцев. Что стали даже напирать на красноармейцев, которые по команде, конечно, условной с командным составом, дали залп вверх с винтовок. После чего за такое время, как прочитать мое письмо, никого нигде со свечой не найдешь.

На другой день настало в селе то, что в Гремячем Логу после разгрома. И у Вас все это так показано, обобщено, как будто мы с вами работали в моем селе Черепачинцах Калиновского района Винницкой области.

Интересное и вместе с тем жуткое было положение, когда вспомнишь. Конечно, когда, может, Вам будет интересно, я могу нехудожественно описать все подробности. Я не очень давно (разов несколько) посещал литкружок. У меня еще с того времени коллективизации возникла мысль в каком-нибудь виде зарегистрировать прошлое положение, я стал работать над стихами. Маленькие сдвиги есть, но все-таки ничего получается. Нужно приготовить силы и научиться, и научусь! Стихами напишу!

К сему .

Краткие сведения: Кожутный Евтух Антонович, 1912 года рождения, украинец, крестьянин-колхозник, чл. ВЛКСМ, в РККА* служил вместе с призывом 1910 года добровольно, последний год службы работал командиром отделения, сейчас нахожусь в военизированной охране водного транспорта. В колхозе работал заведующим зерновым складом. Окончил семилетку, после чего был послан комячейкой в рабфак, где проучился год и пошел в армию. Мое местожительство сейчас – г. Баку, № 72, 1-й отряд.

Прошу Вас , как вы работали над “Поднятой целиной” и какие наставления можете дать мне, буду очень благодарен.

(ед. хр. 710, лл. 159—160 об., 55—55 об.)

25 июня 1935 г.

Многоуважаемый товарищ Шолохов!

Исполняя просьбу издательства послать свой отзыв относительно “Тихого Дона”, беру на себя эту задачу, поскольку, конечно, смогу, т. к. будучи бойцом в прошлом и пленником в настоящем, весьма слабо владею пером.

Как участник и свидетель большинства событий, описываемых Вами, в период германской и гражданской войн, констатирую, что Вам удалось изобразить весьма правдивую действительность. Правда, я как пехотинец чувствую тенденцию с Вашей стороны преувеличить роль казачества в германскую войну. Не отрицая, что пришлось им поработать, но все же я считаю, что кавалерийские части в прошлую войну не были использованы надлежащим образом и их положение на войне было несравнимо лучше положения пехотинца. Если пехотинец принял участие в революции благодаря беспросветности, как на фронте, так и в тылу, то казак – прямо по врожденному шкурничеству. Не отрицая индивидуальной лихости, скажу смело, что казак с его прошлой психологией был плохой боец и напоминал разбойника, норовящего ограбить беззащитного, уклоняясь от открытого боя. Я не судья казакам, но, к сожалению, это мое личное впечатление как в германскую, так и в гражданскую войну.

Русский крестьянин, будучи сам беден, знал нужду своих домашних, с жалостью относился к прифронтовому жителю и, если мог помочь чем-либо, с охотой помогал. Казак дома нужды не испытывал и, понятно, не имел чувств таких к бедноте, норовя по традиции привести в станицу трофеи в виде подарков для баб и вещей, могущих убедить станичников в его лихости и участии в непосредственном соприкосновении с противником. Поэтому одиночкам пленным с ценными вещами приходилось очень плохо.