Текст книги "Журнал Наш Современник №8 (2002)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Алифос анести! – отвечает весь храм дружно и громко.

Потом по-русски:

– Христос воскресе!

И в десять раз громче и дружнее весь храм Воскресения Господня отзывается:

– Воистину воскресе!

Потом возглашают по-сербски и по-арабски. Арабы вновь веселятся гораздо более бурно, скачут, бьют в барабаны, даже свистят. В первый раз услышав по-арабски “Христос воскрес! Воистину воскрес!”, мы были крайне удивлены – нам отчетливо слышалось в их криках: “Зиг хайль! А-ха-ха!” И когда священник возглашал в очередной раз:

– Зиг хайль!

Мы со смехом кричали вместе с арабами:

– А-ха-ха!

Лишь на другой день в одной арабской лавочке нам растолковали. Оказывается, слава Богу, никакой не “зиг хайль!”, а – “Аль Масих кам! Хакам кам!”

Потом из храма Гроба Господня мы отправились на Всенощную в Троицкий Русский собор, где до этого уже дважды стояли на службе – при выносе Плащаницы и при чтении двенадцати Евангелий. Здесь вновь были исповедь и причастие. Можно ли забыть, как я исповедовался отцу Иоанну в пасхальную ночь в Иерусалиме! Тому самому отцу Иоанну, который благословил нас в первый день, еще в стенах Свято-Данилова монастыря в Москве.

– Грешен, батюшка, – исповедовался я. – Вот стою в храме Гроба Господня, жду не чего-нибудь, а сошествия Благодатного Огня, а все равно думаю: “Эх, поскорее бы! Поскорее бы!”

– Что делать, Саша, – ласково говорил отец Иоанн. – Я и сам такой. Плоть наша немощна и сварлива!

– И гордыня проклятая охватывала меня. Думалось: “Хоть бы у меня первого зажегся Огонь! Да чтоб сам зажегся!”

– А как же, Саша! А как же! Это же Христос! Самое желанное, что есть у нас!

ГАЛИЛЕЯ

В воскресенье мы разговлялись. Как и положено русскому православному человеку – широко и радостно, ибо только враг Христа в это время года грустит и тоскует. А в понедельник вместе с нашей украинской группой паломников отправились путешествовать на север, в Галилею. Был солнечный, прекраснейший день, и если накануне все дни стояла прохлада, то теперь заметно потеплело, будто воскресший Господь согрел землю. Мы ехали мимо блок-постов и цветущих кибуцев, в которых воплотилась большевистская мечта о колхозах. Всюду роскошно цвели лиловые бугенвилеи и сиреневые глицинии, целые разливы цветов. С транспарантов нам ласково помахивал ручкой главный любавичский раввин Шнеерсон, этот Ленин хасидизма. Странно, что нигде не видно было портретов Герцля или Троцкого, Голды Меир или Геннадия Хазанова.

Сельское хозяйство Израиля производит сильное впечатление. Особенно если учитывать, что здесь собирают по три урожая, а некоторых культур – и по четыре. Жаль только, что при этом было полностью разрушено сельское хозяйство в России...

Город детства Иисусова, благословенный Назарет, очень красив. Еще в середине ХХ века это было захолустье. Теперь Назарет – цветущий город, вольно раскинувшийся на высоких холмах. Жаль только, что общую картину города сильно портит довлеющее над ним гигантское здание, очень похожее внешне на вокзал или аэропорт. Некогда здесь, над пещеркой Благовещения, располагался скромный латинский монастырь. В 1969 году был построен католический Благовещенский храм, высотою в 55 метров. Вот он-то и производит впечатление вокзала. Причем это впечатление еще более усиливается, когда входишь внутрь. На потолке – какие-то мрачные бетонные балки, всюду ничем не заполненные пространства, ни икон, ни скульптур, одни темные витражи. Гранитный пол. Так и ждешь, что вот-вот прозвучит гулкое: “Объявляется посадка на поезд, следующий рейсом Назарет—Гоморра! Пассажиров просят пройти на перрон!”

И захочешь полюбить католиков, так они сами тебе этого не дадут, особенно когда ознакомишься с их современной архитектурой.

Но как бы они ни шикали на нас, а мы все-таки пропели “Богородице, Дево, радуйся...”, стоя пред пещеркой Благовещения, в которую нельзя войти и приложиться к святым камням. Если бы храм Воскресения в Иерусалиме достался католикам, они бы и в него не пускали или впускали бы только за деньги. А папа катается по странам мира, и ему рукоплещут на Украине и в Болгарии, в Румынии и Азербайджане. Понятное дело – в Европе верующих совсем не осталось, надо новую паству рекрутировать.

Православный храм Архангела Гавриила дарит утешение, и здесь забываешь о папежниках.

Кана Галилейская расположена так близко от Назарета, что уже в ближайшие лет десять эти два библейских города, скорее всего, сольются воедино. Здесь, в православном храме Георгия Победоносца, хранятся каменные водоносы новозаветных времен, один из которых почитается, как тот самый, в котором Христос превратил воду в вино на браке Симона Кананита, единственного из двенадцати апостолов, похороненного на Русской земле – в Абхазии, в Новом Афоне. Сам Георгиевский храм построен на месте первого чуда Христова. Вино в Кане изготавливают в огромных количествах, ведь всякому приятно привезти несколько бутылочек из самой Каны Галилейской. Самый распространенный сорт вина производится из смеси виноградного, гранатового и финикового соков.

Окрестности Галилеи и Генисаретского озера – самые исхоженные Господом места в Святой Земле. Если маршруты Его путешествий нарисовать на карте, то здесь цепочки Его следов выткут целую паутинку. И над этой излюбленной Господом местностью, посреди цветущей Ездрилонской долины, возвышается гора Фавор, место Его единственного прижизненного Преображения. Высота Фавора – 600 метров. На вершине – православный Преображенский храм с величественным интерьером. Белые потолки расписаны синими линиями, крестами и звездами, похожими на русские орденские. Здесь хранится чудотворная икона Богородицы, знаменитая многочисленными исцелениями. Особенность и редкость ее состоит в том, что она не писанная, это – гравюра.

В Святой Земле немало таких удивительных чудес. В Иерусалиме мы прикладывались к плащанице, из которой тихо-тихо доносится стук забиваемых гвоздей. Это была обычная плащаница, какие используются в обычных храмах в Страстную Пятницу, но в один прекрасный день из нее стали доноситься эти звуки и звучат непрестанно поныне.

Вид с горы Фавор такой, что дух захватывает от красоты. Говорят, ни один фотограф так и не сумел передать в фотографии эту величественную красоту. А русский человек непременно подумает и скажет, что наш Крым удивительно похож на Святую Землю.

Если про Благодатный Огонь при Гробе Господнем знают многие, то о чудесных зарницах на Фаворе в праздник Преображения Господня мы и сами услышали впервые. Оказывается, здесь происходит то же, что в храме Воскресения перед самым явлением Огня. На Фавор спускается туча, и из этой тучи высверкиваются зарницы, которые затем можно наблюдать внутри нашего православного храма, особенно возле алтаря и в алтаре. В католическом храме, также расположенном на Фаворе, ничего подобного никогда не наблюдалось. Наша вожатая Спиридония со смехом рассказывала, как однажды двое неверующих рабочих трудились в храме и, застигнутые там зарницами, выбежали бледные, трясущиеся: “Мы... только что... это... Бога видели!..” Ну прямо как те украинки: “Е Бог! Е Бог!”

Спустившись с Фавора, мы отправились на Иордан. Здесь погружались в священные воды, текущие через пальмовые леса, омывали свою немощную и сварливую плоть теми самыми струями, которыми Иоанн Предтеча крестил людей и самого Господа. И это было как сон. Как дивный, сладостный сон...

Заканчивалось наше путешествие по Галилее в Магдале, городке, расположенном на берегу Генисаретского озера, которое еще иначе называют Галилейским морем. По русским понятиям это ильмень, поскольку Иордан в него втекает, из него же вытекает и течет дальше. (У Даля: “Ильмень – озеро, особенно образующееся от широкого разлива реки, озеро, в которое впадает река и из него снова вытекает”.) В Магдале родилась равноапостольная Мария Магдалина. Евангелие от Луки повествует о том, что Мария была одержима злыми духами. Быть может, такими же, которые на наших глазах мучили бедную Надю? Здесь, в Магдале, возле радонового источника Господь исцелил Марию. Теперь сей источник находится в стенах русского православного монастыря Марии Магдалины. Монахини угощали нас чаем, потом мы купались сначала в Галилейском море, а потом и в чудесном радоновом источнике. Дай Бог, чтобы после этого злые духи навсегда покинули Надю, вознаградив ее, мужа и сына за их стойкость и терпение!

На закате, простившись с украинской группой, которая уезжала в Яффу, мы возвратились в Иерусалим. Темнело быстро. В свете фар автомобиля было то и дело видно, как дорогу перебегают лисы. Здесь их очень много. Водитель-араб гнал с бешеной скоростью, и всего через два часа впереди показались иерусалимские огни. Кто-то из нас приободрил водителя, назвав Иерусалим так, как его называют арабы-мусульмане:

– Аль-Кодс!

Водитель немного смутился, затем по-английски объяснил нам:

– Нет, я – христианин. Для меня это – Иерусалим. Для мусульман он – Аль-Кодс, для евреев – Йерушалайим, а для христиан – только Иерусалим.

– В таком случае – Аль Масих кам! – радостно воскликнули мы.

– Хакам кам! – весело отозвался наш водитель.

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

В 1999 году мне пришлось встречать День Победы в Каире, во время проходившей там всемирной конференции, посвященной двухсотлетнему юбилею Пушкина. В 2001 году я праздновал сей великий праздник Русского народа на берегах Евфрата в Ираке. И вот так уж получилось, что в этом году мне довелось встретить День Победы в Иерусалиме. Что поделать, если Пасха в 2002-м едва не совпала с 9 мая.

И в этот день мы должны были улетать в Москву.

Я проснулся до рассвета и отправился гулять по утреннему Иерусалиму. Обойдя весь Старый город вдоль стены, встретил рассвет над Гефсиманией. Спустился в последний раз приложиться к гробнице Богородицы, из которой Она, воскресшая, была чудесным образом выведена своим Сыном.

В последний раз посидел в Гефсиманском саду, к которому примыкает еще один красивый католический вокзал – так называемый “храм всех наций”. Потом я еще раз обошел весь Старый Иерусалим и долго бродил по храму Воскресения. Здесь уже совсем почти не было народу, и казалось странным, что в Великую Субботу тут могла быть какая-то давка. Камень Помазания сверкал и благоухал, только что смазанный свежими благовонными маслами. И все в храме сияло торжеством и свежестью Воскресшего Господа.

Днем мы еще приходили сюда все вместе, молились, пели тропари, прикладывались к святыням. Потом отправились в Русскую духовную миссию и тут невольно стали свидетелями праздника Победы. Старики-ветераны, евреи и еврейки, собрались на площади перед сценической площадкой, на которой играл оркестр. Старики-ветераны, такие же, как в этот день в любом городе России – в мундирах времен Великой Отечественной, сверкающие орденами и медалями Советского Союза. Тронутые их видом, мы поспешили к ним с поздравлениями и затем, встав в сторонке, смотрели, как они выступают. И, увы, постепенно наш трепет сменился недоумением. Выходя один за другим на сцену, герои войны ни словом не упоминали ни о России, ни о Москве, ни о блокадном Ленинграде, ни о Киеве, ни о Сталинградской битве... Складывалось такое впечатление, что все они вообще воевали где-то на Голанских высотах и там заслужили такое количество блистательных боевых наград.

– Дорогие друзья! Должен вам сказать, что этот день всегда будет для нас самым святым днем календаря. В этот день, 9 мая 1945 года, Израиль победил главного врага всего человечества – фашистскую Германию, – говорил один ветеран.

– Благодаря победе над фашизмом, которую еврейский народ одержал в 1945 году, Израиль получил свою государственность, – выступал другой.

– Воюя с гитлеровцами, народ Израиля спас миллионы своих соотечественников, для которых были уготованы крематории Освенцима и Треблинки, – утверждал третий.

Вот как! Мы всю жизнь были уверены, что именно благодаря народам Советского Союза был побежден германский фашизм. Правда, в последнее время все больше вдалбливается в умы, что благодаря Америке. А тут еще и третья трактовка истории – победил Израиль. Становилось грустно. Мы все ждали, что хоть кто-то или скажет добрые слова о России, или хотя бы споет одну из многочисленных прекрасных победных песен, ведь композиторами многих таких песен были советские евреи. Но не прозвучали ни “Катюша”, ни “Бьется в тесной печурке огонь...”, ни “Майскими короткими ночами...”, ни “Враги сожгли родную хату...” Некоторые ветераны пели песни собственного сочинения. Они были безнадежно слабыми, как и стихи, тоже сочиненные в Беэр-Шеве, где в основном проживают бывшие советские граждане – ветераны войны 1941—1945 годов. Примерно такие:

Йерушалайим, родной мой город!

Плачу я и перед тобой стою!

За тебя с фашистами я воевал, мой город!

Слезы утру и еще постою!

На разных языках говорить приходилось.

Знал я русский, иврит учил.

Но ничего нет роднее, чем идиш,

Который с молоком матери я получил.

Иврит и идиш – это, вообще, как видно, больная тема. Взрослому человеку очень трудно с нуля выучить иврит. К тому же, будучи семитским языком, иврит сильно смахивает на арабский, а это для многих израильтян обидно, если учитывать, что мира с арабами никак не получается. Другое дело – идиш. В Средние века он искусственно создан на основе немецкого языка. Немецкий же, как ни крутите, это – Европа, а не какая-нибудь вам арабская Азия! Израиль должен быть частью Европы не только в качестве полноправного члена УЕФА...

Грустно нам было смотреть на бывших “наших” ветеранов. Грустно и странно. Неужели они сами не хотят ничего вспоминать о России, о своих боевых товарищах не евреях, о фронтовом, а не узконациональном братстве?.. Ведь не только написаны песни, но и много великих фильмов о войне снято режиссерами-евреями, и в этих фильмах почему-то не говорится о том, что Израиль победил фашистскую Германию.

Расходились ветераны, с гордостью неся израильские флаги, и внезапно подумалось: может быть, и над рейхстагом было водружено не красное знамя с серпом и молотом, а белое с голубенькой звездой Давида? Глядишь, со временем подчистят с помощью компьютеров кадры кинохроники...

Не хотелось верить в виденное и услышанное. Как и теперь хочется верить, что это нам лишь приснилось в последнюю ночь перед отъездом из Иерусалима.

Ведь и не этим главным образом запомнился Иерусалим!

А все-таки жаль...

ИЕРУСАЛИМСКИЙ СИНДРОМ

О нем нам еще в первый день говорил архимандрит Елисей. Он рассказывал, что случается, когда люди, несколько дней находящиеся в Иерусалиме, вдруг бывают ни с того, ни с сего подвержены вспышкам неоправданного гнева, ругаются на пустом месте, ссорятся, обвиняют своих лучших друзей во всех смертных грехах и так далее. С чем это связано – непонятно, но это так. Может быть, потому и арабы с евреями, ближайшие родственники по языку, не могут этот общий язык найти.

За десять дней в Иерусалиме и Галилее мы лишь несколько раз начинали ссориться между собой, даже не ссориться, а только спорить – правильно или неправильно идем, куда идти и зачем, но, предупрежденные отцом Елисеем, быстро спохватывались:

– Стоп! Иерусалимский синдром!

И споры утихали. И получалось так, как у тех двух легендарных монахов, которые всю жизнь прожили в одной келье и однажды решили поругаться, как ругаются люди в миру:

– Ты мне скажешь: “Это моя миска”, а я тебе скажу: “Нет, моя!”, а ты мне: “А я говорю – моя!”. Так и поругаемся.

Стали спорить. Один говорит:

– Это моя миска.

– Нет, моя! – говорит другой.

– Ну, раз твоя, так и владей ею, – быстро не выдержал первый.

Мы много ходили и ездили по Святой Земле, и ни разу не возникло ссоры. Иерусалимский синдром на нас не подействовал. И я бы даже сказал, что иерусалимский синдром – это совсем другое. Я почувствовал его уже дома, в Москве. Началось с того, что, проснувшись однажды утром, я подумал: “Сейчас встану и пойду встречать рассвет в Гефсимании”. В другой раз иду по Москве, и подумалось: “Вот иду, а ноги сами собой выведут меня к храму Воскресения!” И тотчас спохватился, что оно, конечно, и впрямь – ноги сами выводят к Гробу Господню и к Голгофе, но только это бывает в Иерусалиме, а не в Москве.

Иерусалимский синдром – это сладкая, томительная тоска, которая охватывает тебя, когда ты вспоминаешь дни, проведенные там, где находится географический Пуп Земли. Когда начинаешь разглядывать фотографии. Или вот сейчас, когда я пишу эти строки. Я вижу Благодатный Огонь, и трепет снова охватывает меня. Он сидит на кончиках свечных фитилей и не обжигает их, не обжигает мои руки и лицо. Он исцеляет меня, мою душу и мою плоть, которая, по словам отца Иоанна, немощна и сварлива.

Я наливаю себе рюмочку вина из Каны Галилейской и медленно пью. Иерусалимский синдром разливается по моей груди сладким теплом. И я мечтаю о том дне, когда Господь вновь позволит мне оказаться там. И я увижу совсем другой Израиль, в котором арабы и евреи наконец-то найдут свой общий семитский язык, полицейские будут вежливы с христианами-паломниками, ветераны войны вспомнят добрым словом Россию, а в Шереметьеве вас не будут допрашивать с пристрастием, как не допрашивают, когда летишь в Дамаск или в Коломбо, в Дюссельдорф или в Каир.

Пусть иерусалимским синдромом для всего человечества станет тоска по Господу Христу, когда Его нет с нами в Страстную пятницу, и счастье Его Воскресения, когда Он, отвалив камень от своего Гроба, дарит нам Благодатный Огонь, пусть назовут иерусалимским синдромом желание всех людей радостно восклицать: “Христос анести!”, “Аль Масих кам!”, “Христос воскресе!”

Анатолий Грешневиков • Зов Арктики (Наш современник N8 2002)

Анатолий Грешневиков

ЗОВ АРКТИКИ

Таймыр встретил меня безлюдными поселками.

Суровый ветер привычно гонял по тихим улицам снежную пыль. Скованные льдом реки тяжело дышали и порой издавали глубинный скрежет. Зеленые полоски хилого леса тянулись по всему горизонту. И только снег поражал воображение своей белизной.

На морозных улицах ко мне невольно вернулась мысль, беспокоившая еще перед отлетом из Москвы: как случилось, что северные территории стали для России обузой?

*   *   *

С развалом Советского Союза внешнее иностранное давление на Россию в Арктическом регионе резко возросло. Цель давления понятна. С одной стороны, это неприкрытая интернационализация морских пространств Российского сектора Арктики – обширного района, принадлежность которого к России никем не оспаривалась. За исключением, правда, небольшой “серой зоны” спорного морского пространства между Россией и Норвегией. С другой стороны, установление контроля над богатейшими ресурсами и экономической деятельностью в сухопутной и морской частях Арктического региона России.

В такой ситуации появление огромного количества иностранных граждан в северных регионах России не вызывает особого удивления ни у политиков, ни у самих северян.

Не вызвала удивления и у меня встреча в небольшом таймырском городке Хатанга зарубежных ученых, предпринимателей и туристов.

Несметные богатства Арктики никогда не давали покоя нашим соседям. Особенно поражают запасы уже разведанных месторождений нефти и газа как на морском шельфе, так и на суше. Помимо углеводородного сырья, Арктика богата месторождениями золота, никеля, платины, меди, марганца. И стоило России ослабеть, как страны Европейского сообщества тут же проявили высокую активность в развитии северных прибрежных зон. Не стесняясь в политических выражениях, не скупясь на финансирование “северных” проектов, западные эксперты назвали наступившее столетие “веком Арктики”.

Растущее значение этого региона связано не только с многообразием и объемом полезных ископаемых, но и с необходимостью принятия эффективных мер по защите здешней окружающей природной среды от нарастающего антропогенного воздействия. Загрязнение арктических морей, потепление климата – это те значительные экологические проблемы, которые будоражат в настоящее время Запад.

Безусловно, и в России многие экологи понимают, что “век Арктики” должен быть экологическим, так как от устойчивого развития этого самого крупного региона страны, занимающего более 30 процентов ее территории, в значительной степени будет зависеть устойчивое развитие всей России.

Но в России, несмотря на во многом новые экономические и внутриполитические условия, сформировавшиеся за последние два-три года, власть по-прежнему равнодушна к проведению надлежащей государственной экологической политики. Тем более к природоохранным проблемам Арктического региона. Впрочем, незаметны ее усилия и в развитии прибрежных зон российской Арктики и Севера, и в принятии эффективных решений по всему комплексу проблем природного, хозяйственного, социально-экономического, геополитического характера.

Наверное, потому и первая содержательная беседа об экологических проблемах Арктики состоялась у меня в Таймырском заповеднике не с отечественными коллегами, а именно с зарубежными.

Оказалось, что экологи из Франции, Голландии, Норвегии, Германии прибыли в Хатангу не только в поисках решения природоохранных проблем, но и ради развития экологического туризма. В разговоре об экологическом туризме неоднократно была упомянута фамилия предпринимателя из Франции Бернара Бюига. Выходило так, что и прибытие экологов в Хатангу, и снаряжение многих зарубежных экспедиций к Северному полюсу – все это дело рук того же предприимчивого француза. Он и гостиницу в городе отремонтировал, и палаточный городок на Северном полюсе содержит, и авиарейсами на Ледовый аэродром командует, и за самолетами присматривает, и нашим летчикам зарплаты платит. К тому же он еще создал в Хатанге музей “Таймырский мамонт” и пригласил туда известных палеонтологов со всего мира, снимает фильмы, издает фотоальбомы.

В общем, француз Бернар Бюиг на Таймыре известен и почитаем так, будто он здешний губернатор. В какую организацию в Хатанге не загляни, в краеведческий музей или в школу, в магазин или в аэропорт, на стройку православного храма или даже если попадешь на прием к местному главе администрации Николаю Фокину, обязательно услышишь имя легендарного Бернара.

Действительно, первый в России и даже в мире музей мамонта организовал он – француз Бернар Бюиг. Бивни мамонта здесь находят многие, но только ему пришла в голову мысль собирать их для создания музея. Все знают о несравненных достоинствах Крайнего Севера, о вечной мерзлоте, о том, что почва здесь за два месяца оттаивает всего лишь на полметра, но именно он подсказал местной власти создать своеобразный музей холода, строить на этом прибыльный бизнес.

Бернар не стал бы известным, если бы только собрал груду бивней мамонтов под музейным стеклом. Он быстро бы разорился и охладел к идее экологического бизнеса, если бы идея создания музея продолжала заключаться в одном – платить местным жителям по двадцать долларов за каждый килограмм принесенного бивня мамонта.

Он купил за последние два года 150 бивней. И когда оленевод Алексей Жарков нашел в тундре очередной бивень мамонта и притащил его к Бернару, тот сказал, что готов оплатить находку, но при условии указания места ее нахождения. Таким образом, там сперва был обнаружен череп, поврежденный при извлечении бивней, а вскоре при помощи радара нашли и остальные фрагменты мамонта, который пролежал в мерзлоте двадцать тысяч лет.

Бернар решил привезти мамонта в город вместе с промерзшей глыбой земли. Наряду с коллекцией бивней этот экспонат привлек бы более значительное внимание и вызвал бы интерес не только ученых... То есть французский предприниматель сразу смекнул, что на мамонте, умершем двадцать тысяч лет назад, можно сделать не только научный капитал. И он оказался прав.

Для размещения его потребовалось помещение. И Бернар арендовал у местной власти одну из ледяных пещер-холодильников, в которых в годы Советской власти хранились скоропортящиеся продукты. Так как в береговой ледяной пещере могли уместиться два железнодорожных вагона, то многотонная глыба глины с мамонтом, доставленная вертолетом из тундры, вошла в нее свободно.

И в этот ледяной музей потянулись зарубежные ученые и путешественники. В 2000 году на Таймыр прибыл для изучения мамонтов известный специалист по радиоуглеродной датировке, американский палеонтолог Росс Макфи. До него здесь работала японская экспедиция. Интерес рос с невероятной скоростью. Только в 2000 году из-за границы посмотреть музей в Хатангу приезжало две с половиной тысячи человек!

Чтобы процесс посещения и знакомства с музеем не был хаотичным и обыденным делом, а приобрел бы магический характер и международное экологическое значение, чтобы сами экспонаты вызывали не только восторг и удивление, но и заставляли говорить о встрече с сенсацией, Бернар Бюиг разработал специальную программу “Таймырский мамонт”. Легкая часть задачи состояла в привлечении к экологическому туризму как можно большего количества людей. Трудная же часть задачи состояла в том, чтобы развернуть на базе нового музея огромную работу по экологическому образованию, чтобы донести до жителей Земли мысль о мировом значении Арктики и Севера, о надвигающейся экологической катастрофе, связанной с потеплением климата.

 Конечно, экологический туризм поспособствовал прибавке средств как в личный бюджет “музейного подвижника” Бернара, так и в районный. Однако самый главный приобретенный Бернаром капитал – это известность музея за рубежом. Сегодня десятки режиссеров и операторов телевидения снимают фильмы о природе Таймыра и показывают их по всем каналам европейского телевидения. Бернар Бюиг разработал международную программу путешествия по льдам и снегам Северного полюса,  достижения его самой крайней точки. И такая программа тут же нашла поддержку у иностранных граждан. Как только был открыт первый маршрут, из Франции, Германии, Голландии, Великобритании, США, Норвегии и других стран потянулись желающие достичь Северного полюса, испытать себя в суровых условиях, познакомиться с новыми уголками неизведанной природы. Маршрут проходил через Москву, затем – Хатанга, а потом – Ледовый аэродром. Дороговизна путевки (две тысячи долларов), риск экспедиции и не совсем комфортные бытовые условия в гостинице Хатанги не могли остановить армии путешественников.

Для разнообразия программы экологического туризма Бернар предложил разные формы и путешествия по льдам Арктики, и достижения самого Северного полюса. В программе значились и поход на лыжах, и гонки на оленях, и путешествие на собачьих упряжках, и полет на дельтаплане, и пеший поход по снежной равнине и льдам. Бернар предлагал туристам и возможность вести кино-фотосъемку арктической природы, и спуск с аквалангом под лед Северного полюса, и ночлег на дрейфующей станции. Всех туристов, движущихся по арктическим льдам, контролировали вертолеты. Уставших и терпящих бедствие они брали на борт. Содержание аэродрома, палаточного городка и авиаотряда брал на себя сам Бернар. Как он со всем хозяйством справлялся – известно ему да Богу...

*   *   *

Знакомство с природой северных территорий предоставляет, увы, нехитрые доказательства того, что экологическое состояние Арктики ухудшается. Из-за неразумной жизни здесь человека в последние годы стало заметным обезлесение и истощение промысловой фауны. Леса пострадали от варварских рубок и многочисленных пожаров. Количество зверья, птицы и рыбы сократилось под натиском браконьеров. Растительный покров и оленьи пастбищные луга содраны и уничтожены разнообразной гусеничной техникой; ясно видны следы разрушения ландшафта, рельефа и почвы. И более всего деградация и загрязнение природной среды произошли благодаря немудрой промышленной политике. Нефтегазовая, горнодобывающая и металлургическая промышленность напрямую загрязняла значительные пространства северной природы.

Нет такого региона, связанного с окружающей средой российского Севера и Арктики, который бы не вносил свою лепту в ее деградацию. Тридцать семь процентов осаждений свинца на территории Арктики дают в основном Ленинградская, Архангельская, Мурманская области и Республика Карелия. Вредные вещества с суши переносятся воздухом и реками и достигают северных морей! Более того, загрязняющие вещества некоторых предприятий обусловили возникновение трансграничных проблем в связи с загрязнением соединениями серы сопредельных территорий Финляндии и Норвегии.

Подобные проблемы загрязнения предприятиями соседних государств есть, конечно, и у европейских стран. Было бы опрометчиво, к тому же необъективно и несправедливо, считать, что только Россия атакует промышленными выбросами Арктику. В дискуссиях о том, кто же больше виноват в трагической участи современной Арктики – зарубежные страны или Россия, – ни экологи, ни тем более политики в России так и не пришли к единому мнению. Никто не хочет признать верной одну мысль – наступление промышленных стран на ее хрупкую природу приведет к глобальным изменениям климата всей планеты. В этой ситуации не столь уж важен тот факт, что Великобритания больше, чем Швеция, сбрасывает радиоактивных отходов в моря, а США – больше, чем Россия. Если Арктике станет суждено вызвать всемирную экологическую катастрофу, то погибающим жителям планеты, жертвам глобального изменения климата, будет все равно, чья лишняя тонна радиоактивных отходов или лишняя тонна диоксида серы послужила последней каплей.

...В 1993 году группа ученых под руководством известного эколога, члена-корреспондента РАН Алексея Яблокова представила высшему руководству страны доклад – “Факты и проблемы, связанные с захоронением радиоактивных отходов в морях, омывающих территорию Российской Федерации”. Ученые работали в составе Правительственной комиссии, образованной Президентом России в октябре 1992 года. В ее состав вошли представители Минприроды, Минобороны, МИДа, Минздрава, Минатома, Госатомнадзора, Госкомсанэпиднадзора, других министерств и ведомств, а также представители администраций северных и дальневосточных регионов России.

Так как тема доклада в основе своей касалась закрытых для общества проблем, связанных с захоронением в различных морях радиоактивных отходов, то появление такого доклада вызвало у политиков неоднозначную реакцию. Это для экологов доклад послужил призывом к набату и разговору о том, сколь преступна существующая практика захоронения радиоактивных отходов в морях и океанах странами, использующими энергетические технологии.

Продолжительные беседы на эту тему у меня были с бывшим командиром атомных подводных лодок на Северном флоте, контр-адмиралом Равкатом Чеботаревским, который имел высшие государственные награды за героический подъем атомной подлодки в условиях северных льдов. Беседовал я также и с другими подводниками и моряками Северного флота. Они так же, как и экологи, считают недопустимой практику захоронения радиоактивных отходов в открытых морях и океанах. Более того, они особенно переживают за то, что во многих бухтах не по одному году стоят подлодки с неразгруженным ядерным топливом, и эти лодки представляют огромную экологическую опасность. Но разве в руках военных разрешение всех этих проблем?! Политики решают данные проблемы. Они и должны нести за это ответственность.