Текст книги "Тот, кого выбрал Туман (СИ)"

Автор книги: Надежда Вонсович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Волосики беленькие наросли, реснички, да бровки. Хорошенький, как молочком умытый.

А потом раз посидев с бабкой, второй и сама того не поняв, Весея полюбила эти задушевные посиделки с горячительным.

Деньги водились всегда. Родители, хоть и избавились от дочери с внуком, но поддерживали их финансово. А где денежки и беленькая, там и компания.

Постепенно дом их стал наполнятся случайными людьми. Сидели по долгу, шумно и весело. Мужики менялись часто, некоторые задерживались на какое-то время. Весея многих согревала в своей постели.

Так продолжалось очень долго.

Беловук сначала пугался громких посетителей, но со временем привык. Веселые, разгоряченные тетки часто тискали его, угощали вкусностями.

Со временем посиделки изменились. Не стало веселья, легкости. На их смену пришли злые мрачные лица, громкая ругань, а иногда и драки.

Беловуку казалось, даже лампочки в их доме стали светить не так ярко.

Весея перестала следить за ребёнком, перестала следить за собой. Медленно превращалась в какую-то унылую, дурно пахнувшую развалину.

От табачного дыма резало глаза. Нестерпимо воняло какой-то кислятиной. Было темно.

Весея плавала в дурмане, то откроет глаза, то опять нырнёт в забытье.

Рядом с ней кто-то лежал. Она не знала кто и это её не сильно волновало. Только дайте поспать. Невыносимо хотелось спать.

Тело, лежавшие рядом, пошевелилось, перекатилось на край и, скрипнув старыми пружинами, встало.

Весея не хотела этого слышать. Она хотела накрыть голову подушкой, но пощупав рукой по дивану не нашла её.

Только дайте поспать. Невыносимо хотелось спать.

Заскрипели половицы.

Тело остановилось в дверном проеме. Его качало.

Весея медленно закрыла глаза, медленно открыла.

Тело продолжало качаться в проеме двери.

Глаза медленно закрылись-открылись.

Тело облокотилось о косяк.

Глаза закрылись-открылись.

Дверной проем был пуст.

Весея отвернулась к стене.

Только дайте поспать. Невыносимо хотелось спать.

Её разбудили какие-то звуки. Точно мычит кто-то.

Она любила пасти коров. Тихо на лугу было, тепло. Пахло травами. Весея всегда спала на лугу, ругала её мать, но её всегда морило.

Весея улыбнулась.

Возня какая-то, шорох, тихая ругань и мычание, вновь вырвали её из забытья.

Дом редко молчал. Даже глубокой ночью он жил, окутанный спиртными парами и шорохами.

Весея на секунду замерла. Её одурманенный разум встрепенулся, отрезвляя хозяйку.

Впервые ей не понравились эти звуки. Впервые вызвали они тошнотворные ощущения. Впервые, за всю её жизнь, разум очистился, мысли заработали по-здоровому, быстро, четко.

Весей посмотрела на кровать Беловука.

Кровать была пуста.

Она часто пустовала. Мальчик, когда мать спала не одна уходил в зал.

Это никогда её не тревожило. Но не сейчас.

Весея, вся подобралась, быстро соскочила с кровати и бросилась в зал.

На диване шла борьба. Маленькие белый ручки бешено колотили по чужому телу. Тело запахнуло руку, готовясь нанести удар.

Мгновение.

Весея, как разъярённая кошка бросилась на тело. Она кусалась и царапалась, била ногами и руками. Но тело было сильнее, оно с легкостью стряхнуло её с себя.

Она упала, ударившись о порог.

Мгновение.

Все плыло, все качалось. Тело рычало и приближалось к ней.

Мгновение.

Сквозь дурноту, Весея увидела Беловука. Мальчик бросал в тело, все что попадало ему под руки. Подушка, книга, тарелка, деревянные кубики, все это летело из его рук.

Мгновение.

Тело, покачиваясь, развернулось к мальчику. Беловук схватил табуретку и выставив её ногами вперёд, медленно отходил от надвигающегося на его тела.

Мгновение.

Весея кинулась в кухню.

Мгновение.

Подняв руку, она со всей силу ударила тело в шею.

Оно рухнуло на пол.

Тяжело дыша, мать и сын стояли, смотря друг на друга.

Потом резко развернувшись, Весея молча ушла в спальню.

Они молча собрали вещи. Молча оделись и вышли из дома.

Сквозняк от раскрытой входной двери раскачал на кухне лампочку.

Она продолжала качаться и после ухода Весеи и Беловука.

Мгновение – её свет выхватил из мрака детские деревянные кубики.

Мгновение – её свет выхватил из мрака развороченную постель.

Мгновение – её свет выхватил из мрака большое пятно крови.

Мгновение – её свет выхватил из мрака лежащие тело с кухонным ножом в шеи.

Они шли быстро.

Беловук ни на секунду не отрывал взгляд от спины матери, мелькали деревья, кричала ночная птица. В голове было пусто. Внутри было пусто.

Спина её была для мальчика сейчас, как якорь, как спасение, как нечто большое и доброе. Впервые, он почувствовал рядом с собой мать, взрослого, надежного человека. И понимание это давало надежду, давало уверенность. Ничего ни страшно. Куда угодно за спиной этой пойдёт.

Беловук знал куда они идут, хоть и было очень темно вокруг. Он не раз ходил по этой дороге с бабкой.

Они шли в районный центр.

Мама молчала. Крепко держала большую клетчатую сумку. Шла, твёрдо и уверенно.

А потом в одно мгновение все изменилось.

Беловук, всем нутром почувствовал момент, когда она начала меняться. Даже не менять. Она начала становиться прежней. Её тело расслабилось, шаг замедлился. Зашаркали ноги по земле.

Потом она резко развернулась и присела к мальчику. Схватив его за плечи, глядя куда-то на грудь его, зачастила:

– В Талом живет моя двоюродная сестра. Нам нужно идти в Талое. В Талое, Беловук. Слышишь? Идём в Талое. Нам нужно идти в Талое. В Талое, Беловук. Слышишь? Идём в Талое.

Беловука начало трясти. Пустота внутри него начала заполняться страхом, ужасом, непониманием, паникой. Из глаз полились слезы, воздуха нахватало и он хватал его ртом, как утопающий.

Мама удивленно смотрела на него, как впервые увидела, а потом, глаза её расширились, точно она поняла что-то. Вздрогнув всем телом, она отбросила его от себя.

– Ты во всем виноват. Ты виноват. Ты грязный, отвратительный. Ты во всем сам виноват. Знаешь, что делают с такими мальчиками, как ты? Их распинают, как Иисуса, – она шипела и ползла к нему, точно полоумная.

Беловук боялся пошевелиться, он смотрел на неё, широко раскрытыми глазами и слушал, слушал, слушал.

– Они распнут тебя Орудием Страстей Христовых. Твои запястья будут проткнуты, твои ноги будут проткнуты. Здесь! Здесь! – она схватила Беловука за руку и давила в ладонь, точно хотела проткнуть её прямо сейчас.

Он не вырывался. Ужас был такой, что он сковал каждую частичку его тела. Он даже моргать не мог. Ни дышать, ни моргать, ни думать.

Он ей верил. Все сердцем – верил.

Потом мама резко замолчала, притянула его к себе, обнимала.

– Хороший моя, кровинка моя, счастье моё, радость моя. Ты только молчи. Ты только молчи. Ты только молчи. Молчи, молчи, молчи, молчи…

Сколько они так сидели на земле, Беловук не знал. Мама говорила долго. Про коров, про какую-то тетку, которая умеет глотать ножи, про рыбу живущую в животе, про гвозди и кресты, про воду, которая не замерзает и про клей, который может склеить пальцы рук.

В какой-то момент Беловук отключился. Пригрелся в маминых объятиях, от её постоянного качания, от тихого шелеста её голоса, он заснул.

Она разбудила его, когда светало. Молча встала, отряхнула себя и пошла. Беловук пошёл за ней.

Они два раза ехали на автобусе. Долго шли сами. Один раз их подвезла молодая пара. Женщина улыбалась и угощала Беловука шоколадом.

Мама хорошо умела притворяться. На людях она молчала и улыбалась. Говорила мало. Она умела казаться, нормальной.

Но когда они оставались одни, все повторялась.

Каждый раз она придумывала всё более жестокие наказания для Беловука. Каждый раз она умоляла его молчать. А потом плакала и обнимала его, крепко, болезненно.

Весь путь для Беловука превратился в сплошное, не проходимое болото. Он научился выключать своё сознание. Он научился ни о чем не думать. Он уже не мог вспомнить почему они идут так долго. Куда они вообще идут. Он уже и не мог понять, что он сделал? Может мама права и он в самом дела отвратительный?

А ещё он даже не заметил, что все время молчит. Ни слова, ни звука не произнёс за все время пути.

Становилось холодно. Мама кутала его во все вещи, что были у них.

Потом одним утром она ушла.

Беловук долго сидел на пеньке, где она его ставила. Ни разу не шелохнулся. Просто сидел и ждал.

Мама вернулась днём.

– Здесь рядом деревня. Зиму проведём у них. Они примут нас. Они наши, Беловук. По весне в Талое отправимся. Скажем, что из Осиповки. Имя мое не называй. Если спросят, скажи, что Надёжа зовут. На-Дё-Жа, На-дё-жа, – мама тянула имя и улыбалась.

Потом замолчала и сидела рядом, смотрела себе под ноги.

– Ты люби меня, Беловук, люби, – тихо заговорила она. – Я люблю тебя. Ты моя рыба, рыбка моя.

Потом схватила мальчика за руки и с силой вдавила ногти в его ладони.

– В следующий раз это будут гвозди.

– Волк!

48

Макар открыл глаза, мгновенно останавливая поток Силы.

Беловука трясло, легко, точно озноб пробивал.

Макар держал его, аккуратно прижимая к себе.

– Тише, Волчонок, тише. Ты дома, дома, – тихо и ласково нашептывал ему Макар.

Беловук резко повернулся к Макару. Упёрся в него своими медовыми глазищами.

– Я плохой, тятя?

У Макара аж внутри все оборвалось. Какие найти слова, как объяснить этому мальчику, что он ни в чем не виноват, что не плохой он. Просто не было рядом человека, что бы помочь ему, поговорить с ним, объяснить и успокоить. Ни запугивать, ни обвинять.

– Ты самый лучший, Беловук. Ты чудо и я бесконечно рад, что встретил тебе. Только хороший человек может изменить своим появлением жизнь другого. Ты изменил мою жизнь. В ней появился смысл, в ней появилась радость, в ней появился сын. Ты чудо, Беловук. Моё личное, маленькое чудо.

Макар не отрываясь смотрел в глаза этого ещё юного, но уже такого взрослого мальчика.

Всё он вложил в эти слова, и любовь, и жалость, и надежду, и веру, что всё они переживут, что перемелют.

Беловук прижался к Макару и замер.

– Ты можешь поговорить со мной, Волчонок, обо всем поговорить. Если не сейчас, то в любое другое время. Мое сердце всегда для тебя открыто. Понимаешь, о чем говорю, Беловук?

– Понимаю, – тихо отозвался мальчик.

Они долго сидели молча. Макар даже заволновался, не примёрз бы мальчик. От того крепче прижимал его к себе, согревая.

Когда начало светать, Беловук оторвался от Макара, вставая напротив него.

– Помните, что сказали мне, когда подарили этот клык? – Беловук достал из-под рубахи свой оберег.

Макар помнил, может не дословно, но помнил.

– Сила твоя в этом клыке, как рассыпется он, так и силу обретёшь, а с ней и спокойствие придет, – не дожидаясь, что ответит Макар, сам проговорил мальчик. – Я хочу, чтобы он рассыпался.

Беловук говорил уверенно. Он стянул с себя клык и держал его на вытянутой ладони.

– Я могу это сделать. Давай его сюда.

Макар хотел забрать у него клык, но Беловук резко отдернул руку.

– Нет. Я сам хочу это сделать.

Макар внимательно посмотрел на мальчика. Ну, что ж, сам, так сам.

Они зашли в сарай, положили клык на чурку.

– Сделай это, Волчонок, – протягивая ему молоток, сказал Макар.

Беловук со всех сил ударил по оберегу.

Он бил долго и яростно, будто вбивал в него всю свою обиду, боль, страх.

Когда они вышли из сарая, на чурке остался лежать, измельчённый в белую крошку, клык священного Бера.

Вецена даже после своего ухода, дарила людям надежду…

«Сила твоя в этом клыке, как рассыплется он, так и силу обретёшь, а с ней и спокойствие придет. А как рассыплется он, Макар, то и волчонка седого спасёшь. Завершишь песню-то».

49

Макар стоял у ручья, смотрел на воду.

Быстро бежал ручей, весело.

Вода забирает все тревоги, дарит спокойствие и мир. Но Макару нечего было отдавать воде. Легко и спокойно было на душе. Будто и не предстоит долгий путь, будто не предстоит новая, необычная для них жизнь, будто так и должно было быть, все правильно сложилось, все правильно.

Со всеми простились. С отцом, с братьями, сёстрами, племянниками. С матерью. Годовщина была. Год, как не стало её, всего год, а, казалось, вечность.

Иногда Макар даже лица её вспомнить не мог. Размывала память черты любимые. Боялся он этого, сильно боялся. Ночью порой лежал и вырисовывал глаза, нос, рот, волосы, руки мамины. Каждую черточку в память себе вбивал.

– Пора, Макар, – тихо проговорила Беляна.

– Пора, – как эхо, отозвался Макар.

Русай стоял на своём пригорке, рядом со старым, могучим кедром.

Он смотрел вдаль, провожая в новую жизнь близких и родных ему людей.

Макар обернулся, чувствуя взгляд Русая.

Он вернётся сюда уже Хранителем. Сильным Хранителем. Это его судьба, это его предназначение.

Когда уже не возможно было видеть уходящих людей, Русай закрыл глаза и слушал, как бьются их сердца.

Первое, билось сильно и уверенно.

Другое, легонько трепыхалось, волновалось и радовалось одновременно.

Третье и четвёртое – бились быстро, с предвкушением, с ликованием.

А еще, глубоко внутри, в самом центре женского счастья, ни кем ещё не услышанное, еле уловимо, но уже сильно и уверенно, билось пятое сердечко.

Будь покоен Мир-пришло истинное Серебро. И нить его не оборвётся. Никогда.

Всегда выбирай Любовь!

Легенда о мальчике с первородной Силой.

– Пятнадцать равных частей.

Пятнадцать равных Сил.

Пятнадцать равных Хранителей.

Так было и так будет всегда.

Из года в год,

Из века в век,

Из вечности в вечность.

Никогда не изменится этот Закон.

… Но изменится Мир.

Исчезнут виды, изменится климат, уменьшатся запасы пресной воды, придут катастрофы, заражения, эпидемии, придёт глобальное потепление, загрязнятся воды, почва, атмосфера, пойдут кислотные дожди, вырубится лес, истощатся природные ресурсу, уничтожится все живое.

Даже не большое нарушения мирового баланса, приведет к краху всей системы.

Первыми, этот крах, почувствуют Хранители.

Их Сила станет слабой, тонкой, уязвимой.

Все Беды придут от человека.

Поэтому, Я сделаю человека, одним из Хранителей.

Туман выберет Род.

Туман выберет мальчика.

Этот мальчик, будет владеть первородной Силой.

Впервые, за всю вечность Вашего существования, появится сильнейший из Хранителей.

Он будет щедро делиться своей Силой с Вами, с природой, со всем Миром.

Великая сила всего живого – Сила Хранителя. Великая сила человека – Любовь. И когда соединяются две эти Силы, то рождается Серебро.

Ни один Хранитель, ни когда не выбирал Любовь. О того и слабел, от того и слабело все вокруг.

Человек должен жить в любви с самого рождения и до последнего вздоха держать её в сердце.

Будь покоен Мир-прийдет истинное Серебро. И нить его не оборвётся никогда.

Всегда выбирай Любовь!

–

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

(Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла. Глава 13)

конец