Текст книги "Тот, кого выбрал Туман (СИ)"

Автор книги: Надежда Вонсович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

И в тишине этой, разрывая, выворачивая всё внутри, раздавался тихий, утробный вой.

И не понятно уже было кому он принадлежит – человеку или волку.

Вецену, как и полагалось, хранили на третий день.

Всей деревней её в путь собирали. Многие плакали. Много вспоминали.

Считай, всю деревню она тонкой ниточкой связывала. Она, как память людская была. Всех знала, всех помнила и отцов, и дедов, и прадедов. А теперь нет этой ниточки, оборвалась.

43

У ворот стояли мужики, поджидая Макара. Староста и Немир пожаловали.

– Дыши полной грудью, Макар. Любой ответ обрадовать должен, – тихо и спокойно сказал отец.

– В дом зайдём, – предложил Макар.

– Давай, тут в теньке сядем. На воздухе чистом и голова чиста, – садясь на скамью у ворот, сказал староста.

Макар вглядывался в лица их, все угадать хотел, с чем пришли.

– Дела такие, Макар, – начал Немир. – Никто в Осиповке не знает ни Беловука, ни мать его. Мальчишка приметный, его бы сразу опознали. По всему пути до Осиповки, в наши деревни заходили и спрашивали. Тишина.

С Макара, как груз великий рухнул. Понимал, что радостью этой, грех на себя берет. Может при живых родных Беловука, сиротой делает. Но все равно рад был.

– Я, Макар, тебе вот, что скажу. Своих мужиков, в самый разгар работы, больше ни куда не пошлю. Знать бы где искать, то одно дело. А так, по деревням шастать, смысла не вижу. Это как иголку, сам знаешь где искать, – староста замолчал, за Беловуком наблюдая. – Ну-ка, кликни своего малого.

Макар подозвал Волчонка. Тот сразу подошёл. Стоит, в землю уставившись.

– Скажи-ка мне, Беловук, вы с матерью из Осиповки пришли?

Мальчик не поднимая головы, на Макара зыркнул и отрицательно покачал головой.

– А откуда? – не унимался староста.

Беловук пожал плечами.

– Родные были там. Дядьки, тетки, деды?

Беловук опять отрицательно головой покачал.

– А тятька, есть у тебя?

Беловук быстро и уверенно махнул головой.

Все напряглись.

– Есть, значит. Хорошо, – протянул староста. – И где он, тятька твой?

Беловук поднял голову и уверенно ткнул в Макара.

Он мой тятька.

Повисла пауза, все смотрели на Макара.

Он поймал Волчонка за руку и притянул к себе. Обнял крепко, не оторвёшь.

– Ну, что, Макар? Примешь сына?

– Примет, – подходя, сказал отец. – И вся семья примет. Двенадцатым внуком будет, а Олеля тринадцатой.

Староста глубоко вздохнул, но ничего не сказал.

– Раз так, то и в добрый путь, – вставая, закончил разговор Немир. – У нас вопросов больше нет.

– Есть, – вставил таки староста, – Да не ответит Макар ни на один.

– Мы в деревне не останемся, покой нарушать не будет. Через день в лес уйдём.

На том и разошлись.

Через день, как и обещал, Макар вернулся в лес. Взял с собой самое драгоценное: Беляну, Олелю и Беловука.

44

День был солнечный, яркий.

Макар рубил дрова. Беляна бельё стирала, тут же рядышком. Ребятня за водой, до ручья побежала. Все при делах были.

Макар остановился, пот утирая, Беляной залюбовался.

Месяц рядышком живут, а Макар, так и не прикасался к ней. Иногда, ему даже, казалось, улыбалась она ему благодарной улыбкой. Баба сама знает, когда время придет. Так и рассудил Макар и ждал.

Но все мысли Макара сейчас останавливались на другом деле. Важном деле. Лето в лесу сдюжить можно, хоть и тесно, хоть и трудно, но можно. А как зиму зимовать? Без огорода, без запасов, как прожить долгую, суровую зиму с детьми.

Вот и думал Макар эту думу днями и ночами. И додумал. Осталось только с Беляной это обсудить, а после это уж его забота, реализовать всё.

– Я завтра на дня два к мирянам уйду, – сказал Макар. – Справишься одна?

– Да уж, постараюсь, – глубоко вздохнув, отозвалась Беляна. – Боязно.

– Беловук один секрет знает. Я с ним поговорю, предупрежу. Если что, он помощь позвать сможет. – подходя к Беляне, сказал Макар. – Все будет хорошо. Здесь спокойно. Гости редки, да и то, только в охотничий сезон заглядывают. Сейчас никто не придёт.

Макар обнял её. Полной грудью вдохнул её запах.

– Сегодня, когда Олелю ополосну, ты в мыльню приходи. Ждать буду.

Макар замер на мгновение и ещё крепче прижал Беляну к себе.

Вдруг Сила заволновалась, заворочалась. Сжала больно, колко. Макар теперь такое без внимания не оставлял. Не спроста, Она внутри него рвётся порой.

Слух напряг, зрение перестроил.

Где-то сорока заволновалась, скулёж легкий, дыхание прерывистое, испуганное, тихий шорох и плач, детский, горький.

– Я к ручью, Беляна. Случилось там что-то.

Сказал и кинулся по тропе, что аккурат до ручья вела.

Приближаясь к берегу, Макар начал чувствовать боль, сильную, острую.

«Что ж с вами там приключилось, ребятки»– билась мысль.

Из-за поворота на Макара наскочил Беловук. Голый, без рубахи.

– Олеля! – задыхаясь прохрипел Волчонок.

Макар не останавливаясь, не теряя времени на расспросы, побежал дальше.

Олеля сидела на берегу, спиной к тропе, на которой стоял Макар. Волосы были мокрые. Плечи подрагивали под рубахой Беловука и она тихо скулила.

Макар подошёл к ней. Заглянул в зареванное, измазанное лицо.

– Ты чего плачешь, родная? – стараясь говорить спокойно, спросил Макар.

– Нога, – только и смогла выдавить девочка.

Макар опустил взгляд и понял всё.

Лодыжка, на правой ноге, распухла, цвет, почти бардовый был. На маленькой, детской ножке, выглядело это жутковато.

– Я воды набирал. Ей рядом сказал стоять, не лезть. И она стояла, тятя, послушно стояла. Как упала, сами не поняли. Просто слышу «плюх» и в воде она. Она тяжелая. Я её волоком на берег затащил. Она плачет, нога, говорит, болит. Я только рубашку на неё напялил и пулей к вам рванул. Нога-то на глазах распухать стала, – тараторил Беловук.

– Не волнуйся, Волчонок. Скоро танцевать будет.

Макар аккуратно приложил руку к лодыжке и обратился к Силе.

Медленно Сила текла от Макара к Олели. Не торопился. Первый раз дело с переломом имел. Здесь спешка не к чему была.

Макар полностью сосредоточился на девочке. Все вокруг уменьшилось до ножки её.

– Тятя! – позвал Беловук.

Макар поднял глаза.

Беляна стояла рядом. Она неотрывно смотрела на руку Макара, а под ней, под рукой его, медленно исчезал оттёк, пропадала краснота. Нога Олели становилась прежней.

Беляна перевела взгляд на Макара и вскрикнула, зажав себе рот рукой.

Макар всё прочитал в её глазах: и ужас, и не понимание, и страх за него.

Он знал, что она сейчас видела. Его глаза не были темные, как всегда. Его глаза были изменены, они пылали жёлтым, волчьим светом.

– Не бойтесь, – Беловук, как-то мягко, ласково, гладил Беляну по руке. – Тятя ей помог. Ушиблась Олеля сильно.

Макар стянул с девочки мокрое платье и, уже давно промокнувшую, рубашку Беловука. Бережно обернул Олелю в свою рубаху и на руках понёс домой.

Беляна с Беловуком шли позади.

Все молчали.

Отнеся девочку в избу, Макар вышел и сел у сарайки на чурку. Сидел и ждал Беляну.

Где-то в глубине души, он был рад, что так все получилось. Месяц молчал. Нет, не боялся он признаться Беляне, кто он. Просто разговор этот просто так не начнёшь. А сегодня появился удачный повод все рассказать. Макар был этому рад.

– Она заснула. Беловук с ней захотел остаться, – подходя, и садясь рядом, сказала Беляна.

Макар пару мгновений смотрел на неё и не оглядываясь, как на духу, ни чего не тая, рассказал всё. Про Силу и Серебро, про Чемира и Чомора, про Туман и Хранителей, про волка и Русая.

Беляна слушала спокойно, даже кое-что переспрашивала и уточняла. Точно не было в рассказе его странного и непонятного. Точно не удивленна, не растеряна и не испуганна она была.

– С неделя Олеля мне все про волка говорит. Большого, серебренного. Будто приходит он поиграть с ними, – тихо проговорила Беляна, когда Макар закончил свой рассказ. – Не поверила. Думала, фантазии детские.

Они помолчали.

– Ты как – будто и не удивленна всему этому, – глядя на Беляну, спросил Макар.

– Удивленна. Сильно, Макар, удивленна. Если бы своими глазами не увидела тебя, там на ручье, может и не поверила бы.

Она взяла его лицо в свои ладони и тихо спросила:

– Ты же не изменился, Макар? Она тебя не изменила, Сила эта твоя?

Макар поцеловал её, нежно, неуловимо.

– Тебе виднее, Беляна, изменился я или нет.

– Пусть ты будешь, хоть волк, хоть хранитель, хоть избранный, хоть шишимора болотная, не изменит это ничего между нами. Не изменит.

Она крепко прижалась к нему.

Макару ничего больше и не надо было. Рядом Беляна, Беловук, Олеля маленькая привыкает к нему. Что ещё нужно для счастья.

А вечером Макар распустил волосы Беляны и был нежнее, чем в первый раз их. Всегда желанна она была для него и любима.

45

На следующий день Макар ушёл к мирянам.

Наказал Беловуку, если кто к дому подойдёт, знакомый или нет, в любом случае, по дереву палкой стукнуть.

Русая тоже предупредил об уходе своём. Он хоть и всегда рядом был, но чтоб ещё по внимательней стал.

Макар шёл не только для ежегодных закупок. Макар шёл изменять всю их жизнь.

Жил в мирском посёлке старик с женой. Свои они были, из села такого же, как и село Макара. Почему в мир ушли, Макар не ведал, да и не спрашивают о таком. Дочь мужика этого, в город подалась с семьёй, а домик свой, не сумев продать, бросила на родителей.

Ещё до зимы, когда Макар последний раз был у мирян, старик его зазывал в дом этот заселяться. Макар тогда отказался, ему и в лесу хорошо было, даже и предположить не мог, что захочется воспользоваться предложением этим. А дорожка аккурат его к дому этому и привела.

Вот Макар и шёл сейчас к мужику за разговором важный.

Если в родную деревню им с Беляной путь закрыт, если в лесу с семьёй не сдюжить, то в мир уйдут.

Выживут! Чай, не звери, миряне эти. Есть хорошие люди. А плохие везде водятся, даже в родной деревне такие есть.

Дом стариков и тот, что хотел Макар, рядом стояли, только длинный забор разделял их.

– Макар! – радостно окликнул его дед Горяй. – Ты ли?

– Здрав будь! – поздоровался Макар и поклонился.

– Хорош поклоны бить, я что староста тебе? – усмехнулся Горяй. – Что-то подсказывает мне, что не спроста заявился. Да ещё на домик, одинокий мой, глаз свой чёрный косишь. Прав, Макар?

Дед Горяй был смешливый и добрый человек. Болтал много, они с женой своей кого угодно заболтать могли. Но не было в болтовне их пустого и злого. Все по делу, но много.

– Прав. – только и сказал Макар.

А чего вилять, если угадал дед.

– Неужто и взаправду надумал?

– Надумал. Не один я теперь.

– Конечно, с женой и живите. А детки появятся, так не в лесу же их растить.

– Есть уже детки, – улыбаясь промолвил Макар. – Двое.

– Ох, шустрый ты, оказывается, Макар. Детки это хорошо. Дар Божий. Никуда без них Макар, никуда.

Дел Горяй вышел из калитки и похлопал Макара по плечу. Ростом он был почти с Макара. Не съела старость, только сутулила.

– Ну идёт, покажу тебе хоромы твои. Сначала хозяев искал, предлагал задаром жить. Жалко дом-то. Без хозяев дом вонять начинает. Да, только никому сейчас он и даром не нужен. Много таких мертвяков по деревне брошенными стоят. В город люди рвутся. Это, Макар, если такая беда в районном центре, то что про деревушки по проще тогда говорить. Умирает русская деревня, умирает. Сейчас все благоустроенно хотят жить. Не виню их. У них своя правда. В доме-то этом ни воды, ни слива. Сейчас многие скважины бурят. Вода тогда в доме всегда есть. Краник откроешь и льётся водичка.

Они остановились у дома. Три окна на улицу выходили. Макар усмехнулся: «Хоромы, ни дать не взять! Три окна»

– Печку я всю зиму топил. Не умер дом. Хоть сейчас заселяйся. Тяга в печке плохая. Ну, ты сам поймёшь, что подделать надо будет. Много работы, местные испугались бы. Но за тебя не волнуюсь. Входи, смотри. Я тут на дворе подожду.

Макар, глубоко вздохнув, вошёл в дом.

Веранда большая, светлая. Справа кладовка. Макар заглянул в неё, полки по всем стенам прибиты, слева лесенка на чердак.

Зашел в сам дом.

Кухня тоже радовала светом. Печка напротив входной двери. Стол, табуретки. Печка электрическая. Макар усмехнулся, тяжко Беляне придётся, многому учиться придется.

Из кухни вели две двери. Одна, та что рядом с печкой была, вела в комнату. Небольшая, уютная. Там кровать стояла, шкаф, стол.

Налево шёл зал. Вот он Макару шибко понравился. Большой, в два окна. На стенах обои были приклеены, светлые узоры и золото поблескивает. Красиво.

Дальше из зала, была ещё одна комнатка. Побольше, чем первая.

Макар пошёл на выход. Что смотреть-то ещё. Итак, все было понятно. Хороший дом. Не привычный, но хороший.

Макар остановился в дверях. Аккуратно ладонь приложил к стене и Силу призвал.

Дом-это живое существо. Дом много рассказать может. Он и радоваться может, и скучать, и болеть, и злиться.

Макар улыбнулся. Ему понравилось, то что он почувствовал. Истосковался дом по хозяевам, по теплу и уюту. Хороший дом, добрый.

С этой довольной улыбкой Макар и вышел во двор.

– Ну, Здрав будь, сосед. Вижу, по лицу твоему сладкому, что по душе дом пришёлся, – вставая Макару на встречу, проговорил дед Горяй. – А теперь, пойдём огород посмотрим. Мира, там моя, все засадила. Рассады много садит, а что остаётся всегда, выбрасывает. Соседкам пару раз раздавала, но после этого у неё не урожай случается. Думает, глупая баба, из-за того, что раздаёт, у неё ни чего не растёт. Ну, да ладно, её это дело. Так вот, в этом году не стали выбрасывать, а всю рассаду в этот огород и бухнули. Она и морковку, и свеклу посадила. Картошки мало воткнули, ну, если не хватит вам, мы поделимся. Куда нам, на два рта столько. Садим по привычке много. Раньше скотина была, хоть ей доставалось. Сейчас не сдюжим животину, стары. Помощь вся в город уехала.

На огороде возилась баба Мира. Увидев Макара расцвела прямо.

– Батюшки мои, Макар! – прокричала она, а потом руками всплеснула и по бокам своим дородным ударила. – Ну, уж-то, дом смотрел? Горяй, ну, что молчишь. Когда надо – нем, как рыба.

– Принимай соседа, Мирушка! А тебе и говорить не надо, сама умная баба, всё поняла.

– Это ж сколько надо было прожить, чтобы ты меня умной назвал? Макар! Ты на него хорошо влияешь.

Баба Мира смеялась звонко, заливисто. Подошла к Макару и обняла его. Тепло и нежно, как мама когда-то обнимала Макара.

– Как чувствовали весь огород и засадили. Хорошо-то как, не пропадёт добро. Столько труда вкладываешь, а потом, он видите ли, кабачки разлюбил, – напустив на себя злобу и прожигая мужа глазами, сказала баба Мира. – Пойдём, родной, покажу все.

Она вела его по огороду, показывая труды их. Много ягоды было, это тоже Макару понравилось. Крыжовник, ирга, смородина, малина, клубника. Беляна любила ягоды и закрутки из них на зиму, получались у неё отличные.

– А вон там стайки. Дочь там кроликов держала. Клетки ещё остались. А в другой курочки у них жили. Для коров или коз, сам стайку поставить сможешь. Вы скотину же держать будете?

– Мира! Дай человеку сначала обжиться, а потом о скотине речь веди.

– Люблю я коров, – как-то тоскливо, сказала баба Мира.

– Беляна моя, тоже коров любит, – тихо отозвался Макар.

– О! Все! Пропали мы, Макар. Теперь пока не заведём не отстанет.

Старики долго ещё припирались, шутили и смеялись друг над другом. А Макар смотрел на них и всем сердцем желал, чтобы и они с Беляной, так в старости их дружны были. Так же любили и берегли друг друга.

Макар поблагодарил стариков, пожелал мира их дому и на следующий день, закупив все необходимое, отправился домой.

Пообещал, что через месяц, может и раньше будут заселяться.

46

Макар возвращался домой радостный, с сердцем спокойным, с думами добрыми. Хотел быстрее с Беляной поговорить. Куда муж-туда и жена. Но силой не поведёт в мир, хоть и ни на секунду не сомневался, что согласна она будет.

До избушки оставалось совсем не много, когда Макар почувствовал Русая.

Он был совсем близко.

Пару мгновений и Макар его увидел.

Стоит, красавец, залюбоваться можно. Морда здоровая, широколобая, слегка вперёд вытянута, а по бокам, точно бакенбарды висят. Лучи солнца, пробивались через листву деревьев и мягко ложились на шкуру волка, точно серебро разливали.

Русай в упор смотрел на Макара, точно в душу заглядывал.

Макар даже опешил. Точь-в-точь, как в первую их встречу было.

– Русай, – тихо позвал Макар.

Волк молчал, просто смотрел на Макара и молчал.

– Что-то случилось? – сердце больно сжалось. – Русай, что происходит.

– Иди за мной, Макар, – тихо и спокойно сказал волк.

Но Макар стоял на месте не шелохнувшись. Все внутри обрывалось, сердце билось быстро, испуганно.

– В избе порядок, Макар. Не о том думай. Зовут тебя. Идём.

Макар закрыл глаза. Нет у него причин не доверять Русаю, но Макар всем сердцем чувствовал что-то. Витало в воздухе напряжение, Сила. Дышалось по-другому.

Макар выпустил ниточку серебряную. Полетела она к избе его, он весь в эту нить вжался, все чувства свои обострил.

В избе было спокойно. Беляна, с Олелей и Беловуком за столом сидели. Рассказывала она малым что-то. Улыбались, смеялись все дружно.

Макар открыл глаза и посмотрел на Русая.

– Веди, коли зовут, – спокойно и уверенно проговорил Макар.

Они шли долго. На гору идут, понял Макар. Пару раз спросил у Русая, кто его ждёт, кто зовёт, но волк молчал. И Макар замолчал. Толку расспрашивать, уже и к горе подошли, сам все и узнает.

Единственно, нервировало поведение Русая, как не родной, ей-Богу, как-будто пропасть меж ними легла. Весь напряженный шёл впереди, не оглянулся ни разу.

По тропе поднялись на самую вершину. Тихо было, мирно.

Волк быстро подошёл к Макару, уткнулся мордой в ладонь его и лизнул. Жест этот простой, теплом на сердце лёг, но в тоже время, Макар ещё больше заволновался. Что могло заставить Русая всю дорогу в напряжении быть, да украдкой только поддержку Макару оказать.

За один вдох, в одно мгновение, всё изменилось.

Воздух стал точно вибрировать. Туман начал стремительно окутывать вершину горы.

Сила! Удушающая, давящая, невыносимая Сила вытесняла свежий, вкусный воздух. Что-то надвигалось – сильное, мощное, неотвратимое.

Макар призвал Серебро, окутал себя им, как пленкой тонкой. Легче стало дышать, а самое главное, видеть стал Макар всё.

Не просто Туман на гору сошёл. В Тумане этом стояли волки. Макар оказался в середине круга огромных, из туманна сотканных, великанов.

Русай встал в их ряды.

Макар медленно повернулся вокруг себя.

Пятнадцать хранителей сейчас стояло перед Макаром или он перед ними, да и не важно это было, куда важнее причина сего собрания.

Заволновались, заколыхались лики волчьи.

– Он видит нас.

– Видит.

– Видит.

– Видит.

Завыла стая.

Повисло долгое, тяжелое молчание. Макар тоже молчал. Не он позвал их, его призвали, им и разговор начинать. Если, конечно, для разговора он был приглашён.

– Приветствуем тебя, Серебро, – оглушая Макара, раздалось со всех сторон.

– Приветствую вас, Хранители, – так же громко и четко проговорил Макар.

– Ты первый, кто говорит со всеми Хранителями! Ты первый, кто видит нас всех вместе! – тихо прошелестел волк, стоящий напротив Макара.

– Вы пришли за доказательствами, вы их увидели, – твёрдо сказал Русай.

– Он жил в легенде много столетий и вот он стоит перед нами. Живой. Сильный. Серебреный, – продолжил тот же волк, – Мы хотим видеть больше!

Макар внимательно просмотрел на него. Не было страха, не было волнения. Спокойствие и уверенность, приятной тяжестью лежало на сердце.

– Что вы хотите видеть? – спросил Макар.

– Покажи Серебро в действии, – зашелестело где-то позади Макара.

И он всем нутром своим почувствовал Силу. Чужую Силу, направленную прямо на него.

Макар не шелохнулся. Натянуло, все внутри, в тугую тетиву. Сила рвалась из него, билась, царапалась, но он её держал. Макар не выпустит её на своего. Даже защищаться не будет. Хотя чувствовал, понимал, что его Сила сильнее и выпусти он её сейчас, сметёт все вокруг.

Время, казалось, растянулось. Чужая Сила, выпущенная в него, не достигла его спины, рассыпалась, не долетев до цели.

Макар медленно повернулся, рассматривая всех волков.

– Почему ты не защищаешься?

– Скоро мы станем одним целым. Вы будете моей семьёй. Кто из Вас выпустит Силу против своего брата? – смотря в глаза каждому волку, тихо проговорил Макар.

Хранители молчали.

– Вы храните мир, природу, всё живое на земле. Вы даёте жизнь. Почему просите показать Серебро не в том виде, для чего оно создано?

Хранители молчали.

Макар закрыл глаза.

Сила была готова. Ласково, нежно скользнула внутри него, рвясь наружу.

Макар оторвал руки от тела, пальцы в землю направил. Из них, точно продолжение его рук, на землю полилось Серебро.

Множество тонких, ослепляюще-белоснежных нитей, переплетаясь друг с другом, превращались в изящный ажурный узор. Точно из-под рук мастерицы, медленно, сантиметр за сантиметром, заполнял узор круг, в котором стоял Макар.

Тончайшее, божественно красивое кружево стелилось по камням. Оно аккуратно скользнуло к Хранителям, вышло за пределы круга и потянулось, воздушными складками вниз по горе.

Сила Макара не была удушающей и давящей. Она и не ощущалась, как Сила. Она была легкой, вкусной, сладкой, как воздух, который бывает только высоко в горах. Казалось, что даже вдыхая его Серебро, внутри все расцветало и ликовало, дарило мир и тепло.

Достигну подножие горы, кружева остановили своё плетение, подобрались, будто готовясь к прыжку, и через мгновение, рванули на огромной скорости во все стороны от горы.

До самого горизонта, докуда хватала взгляда, тайгу окутывало плетение изумительного рисунка. Оно переливалось и блистало, как волшебный узор на стекле в морозный день.

Хранители, нарушив круг, стояли теперь беспорядочно на вершине горы. Удивление, непонимание, восхищение, неверие, все эти эмоции легли на их лики. Они не отрывая взгляда, смотрели на волшебство, которое творится внизу.

Макар приподнял руки и резким движение смахнул с них тонкие, мерцающие нити. В мгновение это, узор, покрывающий тайгу, вздрогнув, взорвался на миллионы ярких, прекрасных частиц.

Какое-то время они парили в воздухе, играя, закручиваясь легкими вихрями, а потом начали оседать. Деревья, кустарники, трава и земля, животные, птицы и насекомые, всё благодарно принимали и поглощали в себя Серебро. Некоторые частички продолжали витать в воздухе, наполняя его чистой, пьянящей энергией, наполняя его самой Жизнью.

Стояла не естественная тишина.

Никто не хотел разрушать, то чудо, которое только что произошло.

Первый нарушил молчание Русай.

– Вы пришли за доказательствами, вы их увидели, – повторил он, недавно сказанную им фразу.

Все медленно перевели взгляд на Макара.

– Мы не сомневались, что ты – Избранный. Ни на секунду не усомнились, что ты – Серебро из легенды. Но Мы даже в мыслях допустить не могли, представить себе, сколько в тебе Силы

– Ты человек. По всем законам природы, ты не можешь быть сильнее нас. Но ты только что нарушил эти законы.

– А теперь представь, что ты сможешь сделать, когда станешь полноправным Хранителем?

– Чтобы восстановить, поддержать, дать жизнь такой территории, нам понадобились бы недели. Ты смог сделать это всего лишь за три дня.

– Ты Легенда.

– Ты Серебро.

Ты Избранный.

Ты тот, кого выбрал Туман.

Раздавалось со всех сторон.

Хранители были поражены и взбудоражены.

Макар же услышал из всего этого только одно. Только одно сейчас волновало его. «Три дня!»

«Три дня!», «Три дня!» – эхом раздавалось у него в голове.

Он был рад, что быстро уладил все дела с мирянами, что не два обещанных дня у них пробыл, а всего один. А выходит, что его не было уже четверо суток.

Макар даже на секунду боялся предположить, что чувствует сейчас Беляна иБеловук.

Они остались без помощи, без него и без Русая.

Макар молча развернулся и направился к тропе, ведущей с горы.

– Остался один вопрос, Избранный.

– Ты оставил потомство?

– Оставил нить свою?

Макар остановился, медленно повернулся к Хранителям и тихо сказал:

– У меня нет и не будет своих детей.

Великаны заволновались, зашептали.

– Это не допустимо!

– Ты владеешь Серебром, ты обязан передать его.

Мы слабеем!

– Это не возможно!

Ты обязан!

В легенде нить не прерывается!

Это не возможно!

Шёпот этот проникал в самое сердце. Он заставлял, принуждал Макара подчиниться.

– Я. Выбираю. Любовь, – выделяя каждое слово, сказал Макар.

Он вышел из круга, никто не остановил его. Хранители молча выпустили его в мир.

Макар понимал, что они правы, он должен передать Силу, должен породить потомство. Но ещё он понимал, что потеряет самого себя, потеряет эту самую Силу и Серебро, если пойдёт против себя, если откажется от Беляны.

Макар спустился с горы. Взял вещи, спрятанные под ветками, которые приобрёл у мирян и быстро пошёл в сторону своей избы.

До позднего вечера, вершина горы была окутана Туманом.

До позднего вечера Хранители держали слово.

Они были довольны. Они были рады.

Избранный сделал свой выбор!

Легенда сбывается.

Будь покоен Мир – пришло истинное Серебро.

47

Макара гладили по голове, легонько, мягко. Прикосновения эти были почти незаметны, от того сон не отпускал, держал крепко.

Рядом повернулась Беляна. Тихо зашептала:

– Это не подождёт до утра, Беловук?

Макар заставил себя приоткрыть глаза.

Рядом с ними стоял Волчонок.

– Ты чего не спишь? – тихо, чтобы не разбудить Олелю, спросил Макар.

– Пойдём со мной, – коротко ответил Беловук.

Макара сел на край лавки и внимательно посмотрел на него.

– Что случилось, Беловук?

Мальчик молчал, только глаза блестели в темноте. Он медленно поднял руку и тихонько стукнул Макара по груди.

Тук-тук-тук.

Макар мгновение смотрел на Волчонка, а потом молча встал, оделся и они вышли из избы.

Беловук к сарайке подошёл. Сел на чурку. Макар рядом присел.

– Ну, выкладывай, что за тайны у тебя.

Беловук молчал. Смотрел куда-то в темноту и молчал.

– Ты мне рассказать что-то хочешь, – утвердительно сказал Макар.

– Нет.

– Тогда зачем мы здесь?

– Мне Сила ваша нужна. Я вспомнить хочу.

– Что вспомнить? – медленно проговорил Макар.

– Всё.

Макар подхватил мальчика и усадил к себе на колени. Распахнув фуфайку, прижал к себе, согревая и обнимая его.

– Я не знаю, как до воспоминаний дотронуться, Беловук.

– Пожалуйста, – прошептал мальчик.

Макар почему-то не боялся. Была какая-то твёрдая уверенность, что не навредит он мальчику. Не подвергнет его опасности, не сделает больно.

– Думай о том, что тебе вспомнить надо. А если захочешь остановиться, просто скажи.

– Я скажу слово «волк»

– Волк? – Макар усмехнулся. – Ладно! Пусть «волк» будет нашим условным знаком. С чего начнём?

– С мамы.

Макар замер на мгновение.

– Тогда думай о ней, сынок, думай.

Медленно положил свою ладонь Макар на грудь Беловука. Медленно Силу призвал.

Всем сердцем он любил этого мальчика. Всем сердцем желал ему облегчения и мира душе его.

Медленно, тонкая ниточка Серебра скользнула к Волчонку, обвивая его, точно кокон.

Беловук вздрогнул.

– Не бойся. Закрой глаза. Серебро не причинит тебе боль. Серебро-это я, Беловук.

Беловук

Весея была глупа.

Отец грешил на родову жены. Жена – на тяжелые роды. Оба эти утверждения могли бы быть правдой.

У жены в роду были слабоумные, да и роды её, действительно были тяжелые и долгие.

Девочка родилась слабенькой и все уверены были, что не сдюжит.

Но она выжила.

С пяти лет только понятно стало, что не как все она.

Со стороны, ребенок, как ребёнок. Если рот не открывала, так по ней и не подумаешь, что дурочка. От того она и держала свой рот закрытым, с детства мать цыкала, да затыкала, вот и привыкла.

Так до семнадцати лет только глаза свои красивые и лупила улыбаясь.

Работать была обучена. Силы в ней было много, помогала семье знатно.

В конце лета это случилось.

Бродила Весея по лесу, собирательством занималась, да на пути парнишка приключился. Кто он, с какой деревни забрёл, неведомо.

К вечеру только Весея домой пришла. Глаза горят, улыбка на пол лица, точно на иголках, на месте усидеть не может.

Всю неделю она на полянку ту хаживала, до вечера сидела парня, ждала. А его и след простыл. Только ей, ведать, продолжения хотелось, ему и одного дня любви хватило.

Мать разговоры с дочерью не вела. От куда появляются дети, да и вообще про женский организм Весея мало что знала. Мать рассудила так: «кто ж на дурочку позарится». Лишним голову девчонки не забивала, шепнула только про дни женской нечистоты и будет с неё.

Поэтому на расширение талии и внезапную полноту, Весея не обратила внимания. Талии отродясь не было, да и в теле всегда была, а тут зима, одёж много, никто не чухнул, никто не заметил.

Когда Весея почувствовала шевеление внутри себя-испугалась. Рыбу страсть как любила, вот и в голове у неё сложилось, будто рыба там плескается. Всю ночь думала лежала, как проглотить – то её смогла, когда?

Нечего не надумав, так и стала жить с рыбой в животе.

Рыба росла. Уже не плескалась, а шевелилась. Перевалится на один бок и давит внутри, точно тесно ей там.

Весеи было приятно. Какой-то теплотой отдавали эти шевеления, иногда аж сердце замирает, как хорошо.

Рожать Весея начала прямо в доме.

Стаяла у печи, блины жарила, так там её и скрутило. Мать сразу и не сообразила, потом только поняла, от чего дочь крутит-то так.

Весея родила легко и быстро.

Когда увидели младенчика, с минуту все не шелохнувшись стояли.

Мальчик был белый весь, как молоко. Ни волос, ни бровей, ни ресниц, ничего этого не было, даже пушка никакого.

Мать Весеи пятерых детей родила, за всю жизнь повидала много младенчиков, но такого видела впервые.

– Это чудовище белое, беду принесет. Не правильный он, не Бог его дал, не Бог, – тихо ночью шипела она мужу. – Нельзя их в деревне оставлять, нельзя чтоб известно про срам её стало. А если увидят его, то дом спалят, ей-Богу, спалят.

– Так что делать-то, – вторил ей муж.

– Кабы раньше узнала, извела бы. Да что об этом сейчас говорить-то.

Баба помолчала. Муж рядом лежал, да вздыхал тяжело.

– Мы их бабке Поле отдадим. По тихому перевезем и делу конец. У мирян, не замужней родить, не срам.

Баба завошкалась, рада была своим мыслям.

– И что, крестить даже не будем? – испуганно зачистил мужик.

– Здесь не будем. Как ты себе это вообще представляешь. Молчи лежи!

Мальчика назвали Беловуком. Не местное, странное имя, но Весея уперлась и не сдвинуть.

Через неделю роженицу с младенцем свезли к мирянам.

Бабка Поля была дальняя родственница матери Весеи. О родстве этом вспоминали редко, когда это было выгодно одной из сторон.

Бабка Поля была любитель выпить. Пила аккуратно, по деревне не шаталась в таком виде, от того многие и не знали о её пристрастие. Выпьет и спит, как убивая, ни чем её в этом состоянии не поднять.

Весея устроилась хорошо. Бабка ей комнату выделила, в ней она с младенчиком своим и жила.

Первый год мать от Беловука не отходила. Бабка только и удивлялась. Всегда чистенький, накормленный, всегда улыбался мальчишка.