Текст книги "Удивительные приключения Бильбо, сычика-эльфа из Кунира (СИ)"

Автор книги: Надежда Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Три громадных лохматых существа сидели посреди полянки и, подёргивая тёмными мокрыми носами, сверкая чёрными бусинами глаз, в которых отражались красные огоньки, терзали неподвижную тушку какого-то небольшого рыжего зверька. В воздухе разносился отвратительный запах горелой плоти и дыма. Временами лохматые звери поднимали морду и мазали по воздуху своими носами. Это были желтодушки! Тут не могло быть никаких сомнений. Даже Бильбо, несмотря на свою затворническую пустынную жизнь, сразу догадался, кто они, по их узким тёмным разбойничьим мордам, их великанским размерам, мощным когтистым лапам, а главное – по их разговору, который был совсем, совсем непохож на великосветский!

– Вчера бельчатина, сегодня бельчатина – видно, и завтра, чтоб мне облысеть, придётся жрать эту чёртову бельчатину, – прорычала одна желтодушка.

– Хоть бы какая завалящая сова объявилась! – отозвалась вторая. – И с какой радости это папашка Вильям, лисье дерьмо, приволок нас в здешние места? – добавила она, выхватывая кусок из-под пасти Вильяма, как раз когда тот щёлкнул челюстью, пытаясь захватить очередной шмат мяса.

Вильям оскалился, обнажив ряд мелких, но чрезвычайно острых зубов.

– Заткнись! – зарычал он. – Ты что думаешь – совы нарочно будут вам с Бертом подвёртываться, спускаться на землю – нате, лопайте? С той поры, как мы пришли сюда, вы с Бертом почти всех местных сплюх сожрали. Где их ещё взять? Нынче такие времена пришли, что скажите «спасибо, папка» и за такую халявную жирненькую белку, как эта.

Он вцепился зубами в полуобглоданную тушку, оторвал приличный кусок мяса и с наслаждением проглотил, облизав морду тонким розовым языком.

Услыхав всё это, Бильбо понял, что следует немедленно действовать. Надо тихонько вернуться назад и предупредить своих, что в нескольких шагах сидят три здоровенные желтодушки в прескверном настроении и явно не откажутся отведать сов, неосторожно попавшихся им в лапы. Но его взгляд упал на лежащих недалеко от желтодушек мёртвых полёвок, и в желудке что-то зарычало. Бильбо никогда не был так голоден, ему не хватило тех маленьких златок, которые стали ужином и завтраком. Ему хотелось показать класс кражи добычи прямо перед носом у больших хищников. Настоящий Сыщик первой категории в подобных обстоятельствах наверняка сделал бы это. А желтодушки при этом его бы и не заметили. А путешественники весело скоротали бы ночку за сытным ужином.

Бильбо все это знал. Он немало прочитал о том, чего сам в своей жизни не видел и не делал. Он испытывал сильнейшее возбуждение, но и отвращение тоже. Ему хотелось быть в сотне миль отсюда и в то же время… в то же время он как-то не мог просто взять и вернуться к Торину и КО с пустыми лапами. Поэтому он стоял на выпирающем корне дерева, скрытый мраком, и размышлял. Настолько ли силён его голод? Пожалуй, что да. Наконец он решился и тихонько перепорхнул в опаленные кусты как раз позади Вильяма.

Берт и Том отошли, вынюхивая ещё каких убитых огнём зверюшек. Вильям снова склонился над белкой. Набравшись духу, Бильбо выпрыгнул из кустов и быстро добежал до ближайшей полёвки. Та оказалась вполне большой и жирной. «Ха, – подумал он, входя во вкус своего нового ремесла и аккуратно затаскивая добычу в кусты. – Лиха беда – начало!»

Да, это было только начало! Желтодушки всегда были прекрасными охотниками, и эти желтодушки не были исключением.

– Эй, ты кто такой? – рыкнул Берт, вынырнув из кустов, в которые направлялся Бильбо, и Вальям схватил Бильбо за горло прежде, чем тот успел вспорхнуть на дерево.

– Чтоб мне облысеть, поглядите, кого я сцапал! – зарычал Вильям.

– Что за штука? – спросили Берт и Том, подходя к нему.

– Почём я знаю! Ты что за штука?

– Я – Бильбо, э-эльф, – ответил бедняга Бильбо, сжимая до размеров мышки и пытаясь сообразить, как ему пронзительно закричать, пока его не придушили.

– Ээльф? – повторили желтодушки, насторожившись. Желтодушки соображают туго и поэтому с подозрением относятся ко всему незнакомому. Бильбо был похож на сову, но сову такую крошечную, что желтодушки решили, что он и не сова вовсе, а какая-то неведомая зверюшка, попавшаяся им в лапы.

– А чего, собственно, ээльфу понадобилось на нашей территории? – прошипел Вильям.

– А съесть его можно? – поинтересовался Том, голодно облизываясь.

– Попробуй – узнаешь, – ответил Берт, приближаясь к дрожащему в когтях Бильбо с оскаленной пастью.

– Да тут и мясо-то на один укус, только одному достанется, – заметил Вильям, который только что плотно поужинал.

– Может, поискать – тут ещё такие найдутся? Хорошо бы полакомились, – сказал Берт. – Эй, ты, много вас тут шныряет по лесу? Мышь ты несчастная, – рыкнул он, чуть склонив набок голову и разглядывая сычика-эльфа. Он схватил Бильбо за лапки и сильно встряхнул его.

– Много, – пискнул Бильбо и тогда только спохватился, что нельзя выдавать друзей. – Нет, нет, никого, – быстро курлыкнул он.

– Это так понять? – спросил Берт, держа Бильбо в воздухе, но на этот раз за крыло.

– Так и понять, – ответил Бильбо, переведя дух. – Пожалуйста, любезные господа, не ешьте меня! Я хорошо охочусь, охочусь лучше, чем являюсь на вкус, вы понимаете, что я хочу сказать? Я вам поймаю превосходный завтрак, если вы меня не съедите.

– Заморыш несчастный! – сказал Вильям. Он и так уже за ужином наелся горячего беличьего мяса. – Заморыш несчастный! Берт, отпусти ты его!

– Не отпущу, пока не объяснит, что значит «много» и «никого», – возразил Берт. – Не желаю, чтоб мне во сне глаза выклевали! Вот откушу его лапы, живо заговорит!

– А я этого не допущу, – прорычал Вильям. – Я его поймал.

– Вильям, говорил я тебе, что ты кусок лисьего дерьма, – зашипел в ответ Берт, – и ещё повторю!

– А ты недоносок!

– Я тебе этого не спущу, папашка! – оскалился в ярости Берт и оцарапал Вильяма когтями прямо в глаз.

Тут началась зверская потасовка. Берт выронил Бильбо, и у того хватило ума отскочить в сторону, чтобы его не растоптали. А желтодушки принялись отчаянно драться, громко рыча и обзывая друг друга всякими, надо сказать, весьма подходящими прозвищами. Немного погодя они опрокинули друг друга и, вцепившись в пушистые тела зубами, шипя и лягаясь, покатились по горячей земле, а Том успокаивающе урчал рядом, чтобы их образумить, отчего они, естественно, ещё больше разъярились.

Тут бы сычику-эльфу самое время улизнуть. Но его бедные крылья сильно помял Берт своими когтями, лапку, за которую его встряхивали, ноюще кололо болью, силы покинули Бильбо, голова кружилась, желудок мутило, он сидел на клочке обожжёной земли, рядом с мёртвой полёвкой, и тяжело дышал.

В самом разгаре драки вдруг появился Балин. Пещерные совы издалека услыхали шум и, напрасно прождав Бильбо или его пронзительного крика, по одному полетели на шум. Едва Том увидел Балина, он испустил страшный рык. Желтодушки просто терпеть не могут пещерных сов, так как те иногда убивают их маленьких детёнышей, оказавшихся без надзора родителей. Берт и Вильям мигом перестали драться и зашипели: «Том, бей, скорей!». И прежде чем Балин, соображавший, где тут в этой кутерьме найти Бильбо, понял, что происходит, Том резко ударил его по голове когтистой лапищей, и Балин тяжело повалился на землю.

– Сейчас ещё полезут, – сказал Том, – или я здорово ошибаюсь. Это то самое и есть – много и никого. Ээльфов – никого, а пещерных сов – много. Я так кумекаю!

– А ведь похоже, ты прав, – подтвердил Берт. – Давайте-ка затаимся.

Так они и сделали. Вытянув наготове когтистые лапы, которыми они убивали белок и прочую добычу, они притаились в темноте. Стоило появиться очередной сове и застыть в удивлении при виде тлеющей земли, полуобглоданных тушек и куче полёвок, как – хлоп! – тяжёлые когти опускались ей на голову, и сова валилась на землю. Очень скоро Двалин лежал рядышком с Балином, Фили и Кили тоже лежали вместе, Дори, Нори и Ори были брошены один на другого, а Оин, Глоин, Бифур, Бофур и Бомбур лежали у самой кучи тлеющих углей.

– Будут знать, – сказал Том, облизывая лапу. Бифур и Бомбур доставили им массу неприятностей, сопротивляясь, как больные «пенной пастью» (все пещерные совы в минуту смертельной опасности сопротивляются, как больные «пенной пастью»).

Последним показался Торин, и его-то уж не захватили врасплох. Он уже ожидал худшего, и ему не надо было видеть своих соратников, бессознательно лежащих на земле, чтобы понять, что дела идут не слишком блестяще. Он остановился поодаль, на корне, в полумраке, и проговорил:

– Что тут творится? Кто расправился с моими совами?

– Это желтодушки, – подал из кустов голос Бильбо. – Они затаились где-то рядом.

– Ах так! – звонко крикнул Торин и бросился вперёд так быстро, что желтодушки не успели ударить его когтями. Он схватил с земли один из тлеющих угольков и ткнул им Берта в глаз. На некоторое время Берт выбыл из строя. Бильбо тоже не хлопал глазами – вцепился за хвост Тома клювом, с большим, надо сказать, трудом, так как тот был очень пушистым и гибким. Но тут же кубарем отлетел и упал прямо на куст, потому что Том, наседая на Торина, яростно мотал хвостом из стороны в сторону. Торину не понравилось такое внимание, и за это Том получил удар клювом с морду и остался в порванным носом. Ну и завыл же он! Но в эту самую минуту Вильям подкрался сзади и ударил Торина по голове. На этом бой закончился. В плачевном положении очутилась вся компания: пещерные совы лежали, оглушённые ударами, в хвосте от них сидели три обозлённые желтодушки, притом две в ожогах и кровоподтёках, и спорили – сожрать сов целиком, или разорвать и выесть их потроха, или просто удушить и бросить. Бильбо лежал на кусте; его оперение было взъерошено, крыло болело, он не смел шелохнуться, боясь, что его услышат.

И тут-то появился, наконец, Гэндальф. Но никто его не заметил. Желтодушки как раз порешили убить пещерных сов сразу, а съесть погодя. Это была идея Берта, и после долгих пререканий другие желтодушки с ним согласились.

– Чего хорошего – убивать сейчас, всю ночь провозимся, – послышался чей-то голос.

Берт подумал, что говорит Вильям.

– Не начинай снова-здорова, папка, – огрызнулся он, – а то и впрямь всю ночь провозимся.

– Кто начинает? – отозвался Вильям, думавший, что те слова произнёс Берт.

– Ты начинаешь, – ответил Берт.

– Врёшь, – тявкнул Вильям, и спор начался сначала. В конце концов они договорились разорвать сов и сожрать их внутренности.

– Да не стоит их рвать! Устанем, да и в крови вымажемся, потом вылизываться, – раздался голос.

Берт и Вильям решили, что говорит Том.

– Молчи! – зарычали они на него. – А то мы так никогда не кончим. Будешь болтать, будешь и рвать.

– Сам молчи! – окрысился Том, который думал, что говорил Вильям. – Кто языком треплет? Ты и треплешь!

– Щенок! – сказал Вильям.

– Сам щенок! – отрезал Том.

И они опять заспорили ещё яростнее, чем прежде, но в конце концов пришли к соглашению задушить сов по очереди и спрятать, а съесть как-нибудь потом.

– Кого первого удушим? – спросил голос.

Берт думал, что говорит Том.

– Давайте сперва последнего, – кровожадно облизнулся Берт, которому Торин повредил глаз.

– Чего ты сам с собой разговариваешь? – хмыкнул Том. – Хочешь последнего – грызи последнего. Где он тут?

– В небесной тряпке, с кисточкой, – сказал Берт.

– Ерунда, в жёлтой, – послышался тонкое шипение, похожее на Вильямово.

– Я нарочно запомнил – небесное с кисточкой, – настаивал Берт.

– Точно, с кисточкой, – подтвердил Вильям.

– Так чего ты говоришь – в жёлтой?! – возмутился Берт.

– Не говорил я. Это Том сказал.

– Я-то тут причём? – зарычал Том. – Сам ты сказал!

– Один двоих не переспорит, заткнись! – скомандовал Берт.

– Ты это кому говоришь? – Шерсть на загривке Вильяма встала дыбом.

– Ну хватит! – рявкнули Том и Берт вместе. – Ночь кончается, скоро рассвет. За дело!

– Рассвет взойдёт – огнём шкуры прошьёт! – возвестил голос, похожий на голос Вильяма. Но говорил не Вильям.

В эту самую минуту занялась заря, и из ветвей деревьев вылетел Гэндальф. Он, словно адский хагсмар, был объят дымом, а его лапы крепко сжимали железное ведёрко, полное первоклассных углей. Не успели желтодушки и рты пооткрывать, завороженные зрелищем, как Гэндальф громко завопил – улю-лю-лю! – и резкими движениями высыпал весь уголь прямо им на головы. Запахло паленой шерстью и горёным мясом, а окрестности содрогнулись от ужасающего воя. Пронзительно визжа, желтодушки рванули прочь, в стремительных поисках воды, позабыв о пещерных совах и своей мести, озадаченные куда более важным делом – спасением себя от огня. Немного пришедшие в себя, Торин и КО проводили их потрясёнными взглядами, после чего перевели круглые жёлтые глазища на медленно спустившегося Гэндальфа, который в данный момент выглядел уже не хагсмаром, но великим угленосом, что отважно бросился на помощь товарищам.

– Превосходно! – курлыкнул Гэндальф, опустившись на землю и помогая Бильбо спрыгнуть с колючего куста.

И тут Бильбо всё понял. Гениальный фантазёр Гэндальф, вот чей голос заставил желтодушек пререкаться так долго, что они утратили всякую бдительность и позволили Гэндальфу подготовиться. Гэндальф и Бильбо слетали к ближайшей луже и принесли пещерным совам воды, помогая им прийти в себя. Те ещё чувствовали себя не очень хорошо и были в крайне раздражённом состоянии. Ещё бы! Разве приятно лежать и слушать, как желтодушки обсуждают – убить тебя, выпотрошить или просто сожрать?

– Нашёл время воровать у желтодушек, – проворчал Бомбур, – когда главное – долететь до Горы невредимыми. Пищу можно добыть и охотой!

– Вы теряете время, занимаясь пустыми пререканиями, – ухнул Гэндальф, и его голос был столь суров, что даже Торин не стал спорить, лишь прищурил надменные королевские глаза.

Они ушли подальше от поляны, захватив с собой тех полёвок, которые ещё выглядели съедобными. Они уже были весьма не прочь позавтракать и не стали воротить нос от добычи желтодушек. Ведь охота накануне была неудачной, а охотиться сейчас никто не желал, да и вряд ли в окрестностях осталась непуганая добыча. Они подкрепились полёвками, затем легли спать. Как вы понимаете, после такой ночки поспать не грех. Проотдыхав до заката, они тщательно почистили перья, избавляясь от крови и гари, вновь отужинали, поднялись на крыло и полетели вновь по потоку, что вёл на восток.

– Где вы изволили пропадать, если не секрет? – спросил Торин у Гэндальфа дорогой.

– Разведывал, что впереди, – отвечал тот.

– А что вас заставило вернуться так вовремя?

– Привычка оглядываться назад.

– В самом деле! – насмешливо ухнул Торин. – А нельзя ли поясней?

– Я пустился вперёд обследовать наш путь. Имейте в виду, небеса очень скоро станут опасными. Меня также беспокоил вопрос, где пополнить запас провианта – охота в этих местах очень скудная. Только я отлетел, как мне повстречались двое знакомых из Серебристой мглы.

– Где это? – вмешался любопытный Бильбо.

– Не прерывай! – клекотнул Гэндальф. – Если нам повезёт, ты туда скоро попадешь и сам все узнаешь. Как я уже сказал, я встретил двоих сов Элронда. Они мне и рассказали, что три желтодушки появились в этих краях, обосновались в лесу Пустошей, распугали всех местных сплюшек и охотятся на всё, что имело несчастье попасть им в лапы. У меня сразу возникло ощущение в желудке, что там, позади, во мне нуждаются. Оглянувшись, я увидел в отдалении дым, заскочил к местному кузнецу и полетел вам на выручку. Вот теперь вы всё знаете. Пожалуйста, в другой раз будьте осторожней, а то мы никуда не доберемся!

– Мы вам весьма признательны! – ухнул Торин, и в голосе его Бильбо, к своему вящему удивлению, и в самом деле услышал благодарность.

Глава третья. Передышка

Погода исправилась. Но ни в этот день, ни на следующий, ни ещё через один путешественники не пели и не рассказывали историй. Им чудилось, будто над ними нависла угроза. Они ночевали под открытым небом, осторожно охотились (добычи, как и предполагал Гэндальф, стало не в пример меньше) в ближайших холмистых рощах. Однажды утром они перелетели через реку, внизу с грохотом перекатывались камни и по воде несло пену. Усталые крылья не привыкших к долгим перелётам Бильбо и пещерных сов гудели, поэтому они решили приземлиться на противоположном берегу – крутом и скользком от воды – и пойти пешком. Когда они с трудом преодолели последние опасные участки каменного берега, то впереди увидели высокие то ли холмы, то ли горы. Те словно надвигались на них – казалось, до ближайших пара восходов пути, не больше. Тёмными и мрачными выглядели эти громады, хотя на их грязно-бурых склонах кое-где лежали полосы солнечного света, а за ними торчали снежные пики ещё более высоких гор.

– Это та самая Гора? – удивился Бильбо, с благоговением глядя на неё округлившимися глазами. В жизни ему не приходилось видеть ничего громаднее.

– Ну что ты! – ухнул Балин. – Это начинаются дальние Пустоши, а нам надо перебраться через них. Тогда мы попадём в Тёмный лес. И даже оттуда ещё далеко до Горы, где Смауг стережёт наши сокровища.

– Ах так! – ответил Бильбо. И в эту минуту он вдруг почувствовал такую усталость, какой не испытывал прежде. Он опять вспомнил своё любимое сагуаро, удобный порог, на котором так приятно было сидеть, поджав лапки, и наблюдать за ползущими по небесному полотну пузатыми облачками.

Теперь поход возглавлял Гэндальф.

– Если свернём не в тот поток, мы пропали, – сказал он. – Прежде всего нужна добыча – в горах нас ждёт отвратительная охота, – а потом отдых в достаточно безопасном месте. К горам Пустоши нужно приступать, зная правильные потоки, а то легко и заблудиться.

Когда они спросили, куда он их ведет, Гэндальф ответил:

– Мы находимся, как некоторым из вас, вероятно, известно, у самой границы дальних Пустошей. Где-то впереди находится прекрасный край, Серебристая мгла. Там, в Последнем Домашнем Приюте, живёт Элронд. Я послал ему весточку через своих знакомых, и нас ждут.

Звучало это приятно и утешительно, но туда надо было ещё долететь, а не так-то легко отыскать дорогу в Последний Домашний Приют. Местность впереди неуклонно и постепенно повышалась; ничто не нарушало ее однообразия – не было ни деревьев, ни расщелин, ни холмов, лишь широкий склон цвета вереска и крошащиеся скалы с редкими зелеными пятнами травы и мха, свидетельствовавшими о присутствии воды.

Восход миновал, солнце перевалило за зенит, но по-прежнему в безмолвной пустыне не появлялось никаких признаков жизнедеятельности других сов. Путешественников обуяло нетерпение. Внизу, прямо под ними, проплывали лощины с обрывистыми склонами, где внизу, к их удивлению, росли деревья и протекали речки. Возникали расщелины, узкие, но невероятно глубокие, и на дне их клокотали водопады. Тёмные овраги, куда нельзя спуститься ниоткуда, кроме как с небес, да и то один раз – взлететь из такого места мог, пожалуй, только лучший угленос Га Хуула. Трясины, с воздуха казавшиеся зелёными и весёлыми лугами в ярких цветах. Но если вдруг сова спускалась с неба и садилась на эту заманчивую зелень, она исчезала навсегда.

Дорога к горам Пустоши оказалась намного длинней, чем путники предполагали. Единственный правильный поток вечно разветвлялся и путался с другими потоками, найти его заново было непросто. Путешественники не раз благодарили Глаукса за то, что тот ниспослал им Гэндальфа, величайшего мастера своего времени по поиску потоков. Гэндальф то и дело отлетал от группы, раскидывая в стороны огромные крылья, и выискивал правильные ветра; остальные следовали за ним. Время близилось к закату, а поискам не было конца. Вот и закат прошёл, в последний раз блеснув за горами расплавленной кровавой кляксой; темнота, словно стая хагсмар, неумолило захватывала небеса, луна ещё не взошла. Бильбо, не привыкший к такой темноте и долгому полёту, начал сбиваться с маршрута, вынужденный поменяться местами с юным Кили. И вдруг Гэндальф громко и ликующе крикнул: "Прю-лю-лю-лю!" – и резко нырнул вниз, словно выследил на краю обрыва неосторожную добычу.

– Ну вот, мы и прилетели! – воскликнула ястребиная сова на ходу, и все в величайшем воодушевлении последовали за ней. Внезапно туман, окружавший горы, расступился, и путешественники увидели долину, услышали журчание воды, спешившей по каменному ложу. В воздухе стоял аромат зелени, на стороне, противоположной той, на которой они приземлились, виднелись огоньки.

Бильбо никогда не забыть, как они скользили по влажным камням, перебираясь через реку – лететь уже никто, кроме, пожалуй, Гэндальфа, не мог. Делалось всё теплее, сосновый дух подействовал на Бильбо усыпляюще, он поминутно клевал клювом, чуть не падая на землю, усыпанную мягкими иголками. По мере того, как они продвигались к цели, настроение у них подымалось. Сосны сменились буками и дубами, потемки убаюкивали – всё-таки сычики-эльфы предпочитали дневную активность. Когда они вышли на прогалину совсем близко к потоку, стало темно, все краски померкли.

"Хм-м, как спокойно тут!" – подумал Бильбо и посмотрел вверх на звёзды. Они мерцали ярким голубым светом. И тут среди деревьев неожиданно зазвучали голоса.

Там, в деревьях, какие-то птицы хохотали и пели и, признаться, мололи какую-то неразборчивую чепуху. Но их это, похоже, не смущало, и если бы вы им сказали об этом, они бы рассмеялись пуще прежнего. Конечно, то были жители Серебристой мглы, маленькие пёстрые сплюшки.

Бильбо даже разглядел их в сгущавшейся темноте. Он немного побаивался сплюшек, но в то же время они ему нравились, хотя он редко сталкивался с ними. Пещерные совы – те не очень ладят с беззаботными сплюшками. Даже такие рассудительные пещерные совы, как Торин и его друзья, считают их глупыми (а считать сплюшек глупыми – как раз и есть самая настоящая глупость). Сплюшки их раздражают, потому что любят дразнить пещерных сов и подшучивать над их любовью к житью в норах.

– Вот так потеха! – курлыкнул какой-то голос. – Вы только поглядите на Бильбо! Какая маленькая пухлая сова! Прелесть!

– Чудеса да и только!

Тут они принялись петь песню, несуразную и каламбурную, и их скрипучие весёлые голоса звонко раздавались в безмятежной тишине леса. Наконец молодая сплюшка вылетела из кроны ближайшего дерева и приземлилась рядом с путниками, поклонившись Гэндальфу и Торину.

– Добро пожаловать в Серебристую мглу! – произнесла она.

– Благодарим вас! – чуть-чуть сердито ответил Торин. Но Гэндальф уже отошёл от них и весело болтал с лесными совами.

– Вы немного сбились с дороги, – сказала первая сплюшка. – Если, конечно, вы ищете путь в Приют. Мы вам покажем дорогу, которая ведёт через реку к Приюту на той стороне. Но к броду и через брод лучше идти, а не лететь. Боюсь, заросли не дадут вашим многострадальным крылышкам закончить приключение быстрее. Не хотите ли немножко побыть с нами и попеть? Или сразу отправитесь дальше? Там готовят ужин, – добавила она.

Как ни устал Бильбо, он с удовольствием задержался бы в лесу. Пение сплюшек летней ночью под звёздным небом стоит послушать, если вам нравятся такие вещи. Бильбо хотелось перекинуться несколькими словами с этими удивительными птицами, которые знали, как его зовут, хотя он сам видел их впервые в жизни. Сплюшкам известно многое, так как они, как никто, умеют подхватывать обрывки новостей, на лету определяя их подлинность, и быстрее, чем падает подхваченное ветром перо, узнавать обо всём, что творится на земле.

Но пещерные совы единодушно стояли за ужин, притом не откладывая, и потому не пожелали задерживаться. Они решительно двинулись дальше. Сплюшки вывели их по узкой тропе на самый берег реки. Она бежала быстро, с шумом, как все горные потоки в летние вечера после того, как солнце весь день растапливает снег на вершинах. На тот берег шла каменистая плеяда, которую волны облизали до невероятной гладкости. Пришлось двигаться осторожно, по одному, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях и не оказаться унесёнными водой. Пока вся компания переправлялась через реку, сплюшки весело выкрикивали с ветвей новые песенки и размахивали зажатыми в когтях баночками со светлячками, которые, будучи потревоженными, ярко сияли, освещая путникам дорогу.

– Не шмякнись в воду, папаша! – кричали сплюшки Торину, который осторожно шёл по камням, согнувшись в три погибели. – Вымочишься – станешь похож на мокрую ворону! Норка – не ветка, в грязи измажешься!

– Следите, чтобы Бильбо не ел от пуза! – кричали другие. – Такой толстяк не вскочит на крыло!

– Тише, тише, мои поющие друзья! Хороших вам песен! – остановил их Гэндальф, который замыкал шествие. – И деревья имеют уши, а некоторые совы – чересчур длинные клювы. Хороших песен!

Наконец они подошли к Последнему Домашнему Приюту, дупло которого гостеприимно светились в сумраке, приглашая усталых путников спокойно отдохнуть в глауморе на земле.

Странное дело: о том, что хорошо, о днях, которые провел приятно, рассказывается скоро, и слушать про них не так уж интересно. А вот про то, что неприятно, что вызывает страх или отвращение, рассказы получаются долгими и захватывающими.

Путешественники провели в гостеприимном Приюте немало дней, по меньшей мере половину лунного сезона, и покидать его им не хотелось. Бильбо с радостью оставался бы там ещё и ещё, даже если бы мог без всяких хлопот по одному только желанию перенестись домой, в пустыню Кунир, в своё любимое зелёное сагуаро. И всё же рассказать об их пребывании там почти нечего.

Хозяин Приюта, настоятель Элронд, был другом сплюшек и предводитель тех смесков, у которых в предках числились сплюшки и совы с Далеко-Далеко.

Он был благороден и прекрасен ликом, как светозарный Глаукс, могуч, как великие угленосы Га Хуула, мудр, как лучшие из волков-прорицателей, величествен, как низвергающая цепь Священных Вулканов, и добр, как вскормившая великого Фаолана мать-медведица. Приют Элронда был само совершенство; там было хорошо всем – и тем, кто любит поесть и поспать, и тем, кто любит трудиться, и кто любит слушать или рассказывать истории, петь или просто сидеть и думать, и тем, кому нравится всё понемножку.

Злу не было места в Серебристой мгле.

Наши путешественники за несколько дневных циклов отдохнули и набрались сил. Настроение у них исправилось, капюшоны им починили, царапины залечили, наполнили сумки Двалина вяленой мышатиной, лёгкой по весу, но очень питательной, и надавали много полезных советов. Так они дожили до кануна дня Святых Рек и с восходом солнца в день Святых Рек должны были отправиться дальше.

Элронд, будучи не только настоятелем, но и учёным, собравшим в Приюте множество умных книг, в совершенстве знал руны. За день до отъезда он подошёл к собирающимся пещерным совам и попросил показать ему карту. Он развернул её, придавил когтём и долго разглядывал, качая головой. Элронд не очень одобрительно относился к пещерным совам – вернее, не очень одобрял их любовь к золоту и периодическую жажду отправиться в опасное путешествие, – но он ненавидел морских змеев, их жестокость и коварство. С сожалением он вспоминал весёлый и оживлённый город Дейла, так как видел потом его мрачные развалины и мутные, покоцанные берега реки Быстротечной. На карту падал свет широкого серебряного месяца. Элронд поднял карту кверху и посмотрел на просвет, щуря тёмные глаза.

– Что это? – курлыкнул он. – За простыми рунами, говорящими "Большие норы там в вышнину, три размаха можно в ряд", – проступают лунные буквы!

– Что за лунные буквы? – Бильбо не мог долее сдерживаться. Его манили красоты и тайны карты, которую сплюшка сейчас сжимала в когтях. Подумать только – всего один пожелтевший от времени и лишений лист, а столько информации он скрывал!

– Лунные буквы – те же руны, но обычно они не видны, – ответил Элронд. – Их разглядишь только в лунные ночи, когда луна светит на них сзади, а есть такие хитрые лунные буквы, что видны только при той фазе луны, в какой она была, когда их начертали. Их изобрели пещерные совы, мастаки по части скрытности и секретности, и писали серебряными перьями, выдранными из хвоста альбатроса. Эти надписи, очевидно, сделаны в такую, как сегодня, ночь – в канун дня Святых Рек.

– Что они означают? – спросили Гэндальф и Торин одновременно, немного раздосадованные тем, что Элронд обнаружил такую вещь первым, хотя и то сказать: до сих пор такого случая не представлялось.

– "Стань в Дьюрин день у серого камня, когда прострекочет дрозд, – прочёл Элронд, – и заходящий солнечный лик последний луч на вход бросит".

– Дьюрин, ну как же! – звонко курлыкнул Торин. – Он был старейшим из старейшин древнего рода Длиннолапых и моим самым первым предком. Я – потомок Дьюрина.

– И что такое Дьюрин день? – поинтересовался Элронд. Он любил узнавать новые обычаи, новые традиции живущих в мире сов, поэтому никогда не стеснялся проявлять любопытство.

– Как всем должно быть известно, мы называем Дьюриным тот день, когда последняя осенняя луна и солнце стоят в небе одновременно. Боюсь, что нам это знание не очень-то поможет, так как в наше время утрачено умение вычислять, когда же наступит такой день.

– Это мы посмотрим, – вмешался Гэндальф. – Что-нибудь ещё написано?

– При сегодняшней луне больше ничего не разобрать, – ответил Элронд, чей лик дрогнул от лёгкого разочарования, и отдал карту Торину. После чего все встали на крыло и полетели посмотреть, как пляшут и поют маленькие непоседливые сплюшки.

Восход дня Святых Рек был таким же прекрасным, о каком можно только мечтать: на голубом небе ни облачка, лучи солнца танцевали на воде. Путешественники вылетели в путь, сопровождаемые мелодичными криками сплюшек, прощальными песнями и добрыми напутствиями. Они были готовы к дальнейшим приключениям и твёрдо знали поток, который вынесет их через горы дальних Пустошей в лежащую за ними неизвестность.