Текст книги "Если мы будем вместе..."

Автор книги: Надежда Кичина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– У нас нет таких денег, – продолжала, тем временем, Мишина мама. – Нам их не собрать и за несколько лет …

– Я найду нужную сумму, – перебил ее Миша, – у меня есть кое-какие сбережения, я возьму кредит, можно написать в фонды. Знаешь, есть такие, которые помогают собрать деньги на лечение и операции. Я займусь этим вопросом сразу же, как только вернусь. Главное, держись и не вздумай сдаваться. Слышишь? Ты нужна мне и еще больше нужна Аленке. Я найду деньги, даже если мне придется попрошайничать в переходах. Мы сделаем операцию и все будет хорошо.

Кого он больше пытался убедить, себя или маму, не знаю. Но мне захотелось ему помочь. Да и кто бы остался равнодушным в этой ситуации? Только камень. Я и раньше помогала людям в подобных ситуациях. Не напрямую, конечно. Мы с папой не любим пиариться за счет благотворительности. Но для того и существуют различные фонды. Этим вопросом я займусь, когда все утрясется. Раньше я просто не смогу ни с кем связаться без риска выдать преступнику свое место положения.

– Ладно, мамуль, – Миша постарался успокоиться и перевел разговор на другую тему, – расскажи, как там с разводом дела продвигаются? Алексей не объявлялся?

– Нет, не объявлялся. – Голос мамы погрустнел еще больше. – Свидетельство о разводе на следующей неделе пойду забирать.

– Засранец! Урод! Сволочь! Специально прячется, знает, гад, что я ему не спущу того, что он тебя предал. Бросить больную жену с ребенком, это ж каким куском дерьма надо быть. Хорошо, что у тебя есть я. Пусть только этот козел попадется мне…

– Миша! – Мама укоризненно одернула разошедшегося сына. – Не надо. Он не стоит того. Ты же знаешь, почему я с ним связалась. Он казался таким надёжным и говорил, что любит. Относился хорошо. Думала, что опять смогу быть счастливой, как с твоим папой. А вышло вот так… Я уже давно поняла, что он совсем другой. – Она что, оправдывается за свое вполне естественное желание иметь рядом надежное мужское плечо? Но ведь никто не может заранее знать, чем закончатся те или иные отношения и с какой стороны себя покажет человек, который находится рядом.

– Да, все я понимаю, – устало вздохнул Миша, – поэтому и не сильно вмешивался, когда он переехал к нам. Хотя, предупреждал, что от него ничего хорошего не будет.

– Без него, у нас не было бы Аленки.

– Ты знаешь на что надавить, да? – Миша усмехнулся, – сдается мне, Аленка – это единственное, что он сделал в своей жизни хорошего. Как она, кстати? Слушается? Хорошо учится?

Мама принялась рассказывать ему новости, но я не стала дальше слушать. Все самое главное я уже услышала. Мы не сможем быть вместе и очень скоро расстанемся, но я сделаю для Миши и его семьи одну важную вещь. Может быть, когда мне будет совсем плохо, мысль о том, что с его мамой все в порядке, хоть немного успокоит и согреет меня.

Я потихоньку вернулась в постель. Когда пришел Миша, я сделала вид, что сплю, но сон долго не шел ко мне – слишком сильные чувства поднялись в моей душе с этим звонком. И кто еще недавно говорил, что не страдает бессонницей?

Сергей

Только ты одна, только ты нужна. 

Без тебя моё сердце замрёт. 

Я так долго искал и нашёл тебя;

И теперь, пусть весь мир подождёт!

С. Лазарев, «Пусть весь мир подождет»

Едва мой отец вернулся с симпозиума (он даже домой не заходил, а сразу с самолета приехал на работу), как «доброжелатели» тут же доложили ему новости, от которых тот слегка обалдел и немедля пригласил меня на «серьезный мужской разговор». Отправив Машу в сопровождении Миши в бассейн и на физиопроцедуры и наказав последнему не спускать глаз с нашей девочки, я пошел по указанному адресу, то есть в кабинет ректора.

Отец встретил меня стоя у окна и глядя на парковку. Я догадывался, что он там видел пять минут назад – наше с Манюней нежное прощание. Он предложил мне сесть в кресло, стоящее у его стола и сам сел на свое место. На прямой вопрос: правду ли говорят о нашем «треугольнике», я ответил, как есть и коротко объяснил ситуацию. О Машиных проблемах со здоровьем и убийцей я благоразумно промолчал. Ситуация и без того сложная и нестандартная, а родители так хотят внуков, что… я не знал, что именно может произойти, но уж точно – ничего хорошего. Наверняка, они начали бы отговаривать меня от этих отношений, мы бы поругались. Этого я точно не хотел А уж впутывать их в дело о ее похищении и вовсе не было никакого желания. Я собирался все рассказать им позже, когда они безоговорочно примут Машу. После моего короткого рассказа папа надолго задумался.

– Эх-хе-хе… – резюмировал мой родитель через некоторое время, почесывая затылок, и полез в сейф за заначкой, бутылкой дорогущего коньяка, подаренной ему друзьями в тот день, когда я появился на свет. Я серьезно, напиток уже тогда имел солидный возраст (примерно лет 50 выдержки), а прибавьте к этому еще четверть века и получите настоящий алкогольный раритет. Он доставал эту бутылку только по очень, очень важным случаям, поэтому за 25 лет жидкости в бутылке оставалось еще больше половины.

Следом за бутылкой на столе нарисовались кофейные чашки и коробка шоколадных конфет. Папа мой на работе никогда не пил и это тоже чистейшая правда. Какие бы мероприятия и поводы ни случались, он никогда не употреблял алкоголь в стенах университета. Так что, судя по всему, новости его впечатлили, и что-то мне подсказывало, что не в хорошем смысле.

Он налил в чашки «по пять капель», тут же, не чокаясь, выпил свое и налил себе еще. Вторую он выпил так же как и первую и только после этого спросил:

– А она-то тебя любит?

Вот теперь настал мой черед печально вздыхать и пить не чокаясь.

– Надеюсь, что да, – ответил, внимательно разглядывая маленькую чашечку из тонкого фарфора.

Выпили еще по одной, молча закусив конфетами. Вкусные. Машины любимые.

– И что же ты собираешься делать дальше?

– Что делать? – Я с удивлением посмотрел на отца и ответил просто, – любить.

– Мда, я то был о ней лучшего мнения. Как же я так в ней ошибся? Думал, что она хорошая девушка, а оказалась всего лишь избалованной шлюшкой, которой надо все и сразу. – Он поморщился на последних словах, а у меня внутри как бомба взорвалась, в глазах потемнело и сжав кулаки я процедил сквозь зубы:

– Выбирай выражения, когда говоришь о Маше. Не смей даже думать о ней плохо. Она самая лучшая на свете. Другой такой нет и не будет. – Никогда раньше я так с отцом не разговаривал, даже будучи сопливым подростком в период гормонального взрыва, а тут, реально, «крышу сорвало».

– Эй, притормози! Ради какой-то девки на отца родного готов с кулаками кинуться.

– Маша – не какая-то девка! Ты должен понять только одно: я люблю ее и буду с ней, нравится тебе это или нет!

– Ладно! Хорошо! Понял я, понял. Люби, раз уж так вышло. – Папа поднял руки в знак капитуляции и усмехнулся. – Влип ты, сынок, по крупному. Говорил я твоей маме, что беспорядочные связи до добра не доведут, а она, знай, свое повторяет: «Нагуляется мальчик, найдет свою половинку и успокоится». Вот и нашел на нашу голову. И как же я теперь маме нашей об этом скажу? – Еще больше опечалился Василенко-старший. И тут, как в кино, открылась дверь и вошла моя вторая родительница.

– О чем ты хочешь мне сказать? – Мама как всегда чудесно выглядела и буквально излучала радость и позитив. Мы с отцом переглянулись, он, не говоря ни слова, налил в обе чашки еще немного горячительного и одним глотком выпил обжигающей горло жидкости. Я последовал его примеру, но вовсе не потому, что переживал за мамино психическое состояние после озвучивания новостей. Этим ее точно не проймешь. Просто коньяк оказался уж очень вкусным и не известно, выпадет ли у меня еще когда-нибудь возможность его попробовать.

Мама окинула взглядом наше застолье и, пройдя к столу, села в свободное кресло, после чего, можно сказать, приказала:

– А ну-ка, выкладывайте, что там у вас такого стряслось, что вы дружно уничтожаете запасы алкоголя в стране?

Немного помедлив, папа посмотрел на свою жену взглядом побитой дворняги и нерешительно начал:

– Тут такое дело… – и замолчал.

– Какое? Да, говори уже, не томи, а то и так в голову лезут всякие ужасы. – Мама нетерпеливо взмахнула рукой.

– В общем, сын наш встречается с девушкой.

– И поэтому ты достал раритетный коньяк? – Мама с сомнением взглянула на своего супруга. – Сколько их у него было и не сосчитать.

– Это та девушка, о которой мы разговаривали, помнишь, за ужином.

– Та, что не может ходить? Помню. – И она перевела взгляд на меня. – Это и есть ваша плохая новость?

– Нет. То есть, это еще не вся новость. Этот ее телохранитель тоже встречается с ней. Вот черт, как же это сказать-то правильно? Короче, у них одна девушка на двоих. Понимаешь? Они живут втроем. И, в общем, не в разных комнатах.

Родитель мой аж покраснел, видимо представляя в красках, что именно мы делаем втроем в одной комнате. Я усмехнулся про себя, вспомнив все способы, которыми мы любили Машеньку. Меня тут же бросило в жар, а в штанах стало тесно. Еще бы! Отец даже в самых своих смелых фантазиях не мог себе представить всей глубины нашего «морального разложения». Слегка поерзал в кресле, отыскивая более удобное положение. Блин, ведь только утром Маша нас с Мишей так ласкала, что я кое-как потом смог собраться с мыслями и вспомнить о необходимости отправляться на учебу. И вот опять… Снова поерзал в кресле и прерывисто вздохнул, надеясь, что не привлек своей возней ненужного внимания. Зря надеялся: отец подозрительно и очень пристально на меня посмотрел.

– И ты считаешь, что это повод напиться? – Мама заметно расслабилась. Она откинулась на спинку кресла и скрестила на груди руки, отвлекая внимание супруга на себя.

– А по твоему нет? Ты слышала, что я сказал. Они вдвоем спят с одной девушкой!

– Ну, и что? Если они смогли договориться и всех все устраивает, что в этом плохого? В некоторых странах разрешено многоженство и многомужество и никого это не смущает. Они все давно совершеннолетние и в состоянии сами принимать решения и нести за них ответственность. – Я почти услышал стук, с которым папина челюсть упала на крышку стола. Он смотрел на свою жену так, словно у нее на голове выросло дерево. – И вообще, ты внуков хочешь? – А вот это уже был удар ниже пояса. Я опустил глаза. – Ты не хуже меня знаешь, что за все время это первая девушка, которая заинтересовала твоего сына настолько, что он готов даже делить ее с другим мужчиной, только чтобы быть с ней. Это, между прочим, дорогого стоит. Так что, подумай хорошенько, Димочка, прежде чем осуждать их и вмешиваться. Со временем, я уверена, все встанет на свои места. Они и без нас разберутся. И, знаешь, мне она уже нравится, даже несмотря на то, что я с ней пока не знакома. Девочка берет от жизни все и не боится трудностей. Такая и нужна нашему бестолковому оболтусу. – И, без всякого перехода, продолжила, обращаясь ко мне. – Завтра приглашаю вас троих к нам на ужин. Ты же не против познакомить меня с твоими... друзьями, – я мотнул головой, давая понять, что совсем не против. Бесполезно противиться моей маме, если она чего-то очень сильно захотела. Лучше уж сразу соглашаться. – Тогда жду вас завтра к семи. И не опаздывайте.

– Обязательно будем.

– Замечательно! Ну, не станем тебя больше задерживать, ты, наверное, хочешь присоединиться к остальным. – Последняя фраза была не вопросом, а утверждением. Сообразив, что я тут лишний, быстро поднялся, пожал руку отцу, немного полюбовавшись его ошеломленным видом, поцеловал в щеку маму (она мне хитро подмигнула) и отправился восвояси. Но еще до того, как закрыл дверь кабинета, я услышал легкие мамины шаги и шепот:

– Димочка, я соскучилась. – Вот так-так! Я ухмыльнулся. Теперь понятно для чего у папы в кабинете стоит довольно большой и очень мягкий диван.

Сначала Маша с Мишей наотрез отказывались знакомиться с моими родителями, и мне стоило большого труда уговорить их. Рассказывать, как папа воспринял новость о наших отношениях я не стал. Ни к чему их лишний раз расстраивать. Да и заманить на совместный ужин я бы их тогда не смог никакими уговорами.

Потом мы едва не опоздали, пока Маша пыталась выбрать «подходящее» случаю платье. И непременно бы опоздали, если бы мы с Мишей не взяли дело в свои руки. Пересмотрев не очень скромный гардероб мы остановили свой выбор на платье небесного цвета из какой-то легкой ткани с расклешенной юбкой до колен. Оно подходило к ее глазам и подчеркивало фигуру. Мы помогли Маше одеться (особенно мне нравилось одевать на нее чулочки) и стояли перед большим зеркалом, Маша посередине, мы с Мишей – с двух сторон придерживали ее за талию. Неплохо мы втроем смотримся. Я наклонился к ее ушку, слегка касаясь чувствительной кожи губами и лаская дыханием, и, не отрывая взгляд от ее отражения в зеркале, тихонько проговорил:

– Ты в этом платье выглядишь так соблазнительно, что мне хочется плюнуть на ужин с моими родителями и остаться дома. Бросить тебя на кровать, залезть под эту пышную юбку и провести тщательное исследование тех сокровищ, что прячутся между твоих ножек. Я исследовал бы все очень-очень тщательно, пока бы ты не начала кричать от удовольствия. Первым делом я бы снял с тебя то маленькое кружевное недоразумение, что ты почему-то называешь трусиками. – Маша нервно облизнула пересохшие губы, жилка на ее шее билась очень быстро, выдавая ее с головой, а Мишина рука на ее талии заметно напряглась. – Потом покрыл поцелуями мягкий теплый животик, спустился ниже, раздвинул нежные складочки и нашел тот самый чувствительный бугорок, даже легкое прикосновение к которому заставляет тебя сладко стонать, а меня ласкать его снова и снова. А потом я бы вошел в тебя такую влажную и горячую. И я обязательно сделаю это – наполню тебя собой до самого края и… – Остановить разгулявшуюся фантазию смог зазвонивший мобильник. Мама. Ну, кто б сомневался? Я глубоко вздохнул и ответил на звонок.

– Сереженька, мы вас ждем у себя через пол часа. Надеюсь, ты не забыл?

– Разве ж тут забудешь? Ты же из меня тогда всю душу вытрясешь. – Я честно старался, чтобы голос не выдал моего состояния, но, кажется, не очень преуспел.

– Так и знала, что надо вас поторопить, – мама рассмеялась, – а то бедной девочке совсем продыху не даете, два обалдуя.

– Бедной девочке? О чем это ты? Нет, не надо! Мы уже выезжаем.

Я положил трубку и посмотрел на наше отражение в зеркале. Усмехнулся, заметив, что мои слова не оставили никого равнодушными – мы все были одинаково возбуждены. Машино возбуждение я любил всегда, но еще больше мне нравилось, когда она, растрепанная, раскрасневшаяся и разомлевшая от наших ласк, безвольно лежала между мной и Мишей, с трудом переводя дыхание. Тогда я легонько проводил ладонью по ее коже, поглаживая, такую нежную, мягкую и родную девочку. Какой невероятно красивой она была в такие моменты!

– Ничего не поделаешь, – я непритворно вздохнул, пряча подальше свои фантазии, – придется на время отложить новое исследование. Но учти, когда вернемся от родителей, тебе, милашка, – указал на Машино отражение, – не отвертеться.

– И не собиралась, – хмыкнула Маша, уже успевшая взять себя в руки, – поехали уже, совратитель.

Всю дорогу Машенька заметно нервничала и, пока мы поднимались на третий этаж (она у меня на руках), едва не оторвала пуговицу на моей рубашке.

– Я так не нервничала, даже когда впервые выступала с докладом на собрании акционеров, а мне тогда было всего шестнадцать, – призналась она.

Миша тоже «включил бронежилет», это я так прозвал его состояние, когда он становится серьезным и сосредоточенным, а лицо превращается в каменную маску. Это означало, что он тоже переживает, но старается делать вид, что ему все равно. В отличие от них, я был почти спокоен. Почти. В том, что мама на нашей стороне я не сомневался ни секунды. И папу она, наверняка, хорошенько «обработала». Но сомнения, всё же оставались. Очень уж негативно от отнесся к нашему «трио».

У самой двери я поставил Манюню на ноги, чтобы позвонить в дверь, но тут она вспомнила, что забыла помаду.

– Черт, черт, черт, – повторяла она, лихорадочно роясь в сумочке, – ее нет! – Она чуть не плакала и не слушала никакие заверения в том, что и так очень красивая. Нервы. Оно и понятно. Отчаявшись достучаться до Маши словами, я наклонился, захватил ее нежные губы и начал целовать. Я хотел только немного отвлечь ее и успокоить легким поцелуем, но Маша с такой страстью ответила на него, что он стал захватывать нас. С каждой секундой я все больше углублял поцелуй. В какой-то момент Миша сильной рукой повернул Машино лицо к себе и, схватив в кулак волосы у нее на затылке тоже впился жарким поцелуем в ее губы. Одной рукой наша девочка обнимала меня за шею, второй зарылась в его волосы, притягивая ближе к себе.

Я прижался к любимой всем телом, обвивая тонкую талию одной рукой, а другой обхватив грудь, сквозь ткань лаская твердый сосок. Обвел языком ушко и слегка на него подул, приласкал мочку, потянув за серьгу, провел губами по шее до ключицы, легонько прикусил кожу. Оставив грудь, провел ладонью вниз. Мишина рука сразу же накрыла девичью грудь вместо моей. А я приподнял подол платья, лаская пальцами ножку, обтянутую чулком. Рука двигалась все выше, туда, где заканчивался чулок и начиналась нежная кожа, еще выше, где за тонким кружевом трусиков было горячо и влажно. Маша выгнулась в руках, сильнее запрокидывая голову, слегка раздвинула ноги, открываясь моей ласке, и тихонько застонала. Миша заглушил стон еще более глубоким поцелуем. Манюня наощупь расстегнула несколько пуговиц на моей рубашке, чтобы провести ногтями по коже, от чего я резко выдохнул, сжав зубы. Не знаю до чего бы все дошло, но на одном из верхних этажей лязгнул замок. Резкий звук резанул по нервам, заставив вздрогнуть, и вернул нас в реальность.

– Да охренеть можно! – хрипло выдохнул Миша, нехотя отрываясь от Машиных губ. Я тоже убрал руку, мысленно соглашаясь с ним, и поправил смятое платье, а сама девушка разочарованно вздохнула, уткнувшись лбом в Мишину грудь. Застегивая рубашку, я думал о том, что мы, едва не занялись любовью прямо в подъезде у родительской двери, как сопливые подростки, которым больше негде перепихнуться. Ну, это уже вообще ни в какие рамки не лезет! Нет, мы не подростки, а два озабоченных кретина, у которых кроме секса на уме, похоже, больше ничего нет. Как, вообще, Маша нас выдерживает, не жалуется, никогда ни в чем не отказывает? Наступит ли такой день, когда наша страсть утихнет и она оттолкнет нас? Она ведь еще ни разу не сказала о своих чувствах. Может их и нет вовсе?

Опять всякая ерунда в голову лезет. Я постарался успокоиться и взять себя в руки.

– Ну, вот. Теперь тебе и помада не нужна. – Легонько провел пальцем по Машиным губам. Они и в самом деле покраснели и распухли от наших поцелуев, на щеках играл румянец, а глаза блестели, как бриллианты. Так вот что имеют в виду, когда говорят, что красивой женщину делает любящий мужчина, который с ней рядом. А у Маши нас двое. Не удивительно, что она с каждым днем становится все красивее. И желаннее. М-да.

– И теперь твои родители поймут, чем мы только что занимались и подумают обо мне еще хуже. – Она смущенно опустила глаза и нервно затеребила сумочку.

Я улыбнулся и, позвонив в дверь, успокоил:

– Не подумают. Все будет хорошо, вот увидите. У меня замечательная мама. Между прочим, это была ее идея – жить втроем. – Два изумленных взгляда стали мне наградой. Они бы может еще и сказали что-нибудь, но в этот момент дверь открылась. На пороге нас встретили оба моих родителя. Мама радостно улыбалась, а отец смотрел на нас настороженно и с каким-то подозрением. Эта настороженность мгновенно исчезла, сменившись удивлением, когда Маша привычным жестом поправила воротник на моей рубашке, а потом слегка пригладила Мишины волосы, которые сама же минуту назад растрепала. Да, вот так, легким движением руки наша девочка отмела все сомнения моего отца. Да и мамы тоже – я видел, как загорелись восторгом ее глаза.

Войдя в квартиру, я поставил Машу на ноги и встал чуть позади, обняв за талию, чтобы она чувствовала себя более уверенно.

– Ну, с моим папой вы уже знакомы. – Отец кивнул Маше и одарил крепким рукопожатием Мишу. – А это моя мама, Анна Васильевна.

– Рада наконец-то познакомиться с девушкой, которая смогла укротить моего оболтуса, – проговорила родительница, крепко обнимая девушку и целуя ее в щеку. Маша при этом очень мило смутилась и покраснела. – И не только его. – И обалдевший от неожиданности Миша тоже получил свою порцию объятий и поцелуев. – Всегда хотела иметь еще сыновей. Вот и сбылась моя мечта, хоть и не обычным способом. – Она хихикнула, как девчонка. – Что ж, проходите скорее, у меня уже все готово.

Я помог Маше снять пальто. И, пока Миша придерживал Машу за талию, я встал на колени и помог ей разуться. Отец смотрел на нас в полном изумлении, разве что челюсть на пол не уронил, а мама не скрывала довольной улыбки. Еще чуть-чуть и начнет удовлетворенно руки потирать.

Миша

И ни к чему уже жить без тебя,

и не гаснет звезда...

Больше неба – Любовь,

больше жизни – Любовь!

Молчи, это судьба!

Хор Турецкого, «С тобой и навсегда»

Встреча с родителями Сергея прошла очень даже неплохо. Они мне понравились и как люди, и просто как собеседники. И нас с Машей они приняли приветливо. Хотя, ситуация, мягко говоря, не стандартная. И все было бы совсем замечательно, если бы в конце вечера кое-что не произошло.

Анна Васильевна расстаралась и наготовила столько вкусностей, что хватило бы накормить и роту голодных солдат. В этом она напоминала мою маму: та тоже была готова накормить до отвала любого, случайно или не случайно зашедшего к нам домой. Мама Сергея все подкладывала и подкладывала нам в тарелки то одно, то другое и мы, боясь обидеть хозяйку, ели пока не почувствовали, что еще кусочек и мы лопнем. Тогда Дмитрий Сергеевич предложил показать нам свою коллекцию барашков. Серьезно? Ректор крупнейшего университета в регионе коллекционирует парнокопытных? Анна Васильевна непререкаемым тоном отправила мужчин «общаться с рогатыми собратьями», а Машу оставила, потчуя ее шоколадными конфетами и веселой болтовней.

Осмотр коллекции занял почти час. Надо отдать должное, коллекция была довольно внушительной, больше сотни экземпляров: нарисованные, из фарфора, стекла, пластика и тряпичные. Показ Серегин отец сопроводил несколькими увлекательными историями, связанными с тем или иным представителем коллекциями. По признанию самого Сергея, он тоже слышал эти истории впервые. В общем, можно сказать, что мы неплохо поладили и, возвращаясь в гостиную смеялись и обменивались шутками.

Я замер на пороге, увидев Машу, вернее выражение ее лица, когда она подняла на меня глаза. Сердце тревожно заколотилось в груди. Что-то случилось, пока нас не было. Наша любимая девочка была бледнее бумаги и выглядела потерянной и несчастной, в глазах застыла печаль, перемешанная со слезами, готовыми вот-вот пролиться. Хозяйка дома в растерянности пыталась разговорить гостью, и выяснить причину внезапной смены настроения, но результата это не принесло. Мы с Сергеем бросились к Маше, едва не толкая друг друга.

– Что случилось? Что с тобой? – Но она только покачала головой и опустила глаза.

– Мама, что ты ей сказала? – Голос Сергея прозвучал так грозно, что не ответил бы ему только немой, да и тот бы нашел способ сообщить нужную информацию.

– Я не знаю. – Анна Васильевна была явно обескуражена происходящим и даже не одернула сына за грубость. – Мы просто болтали обо всем и ни о чем, а потом вдруг, раз, и Машенька стала сама не своя.

– Сережа, Миша, успокойтесь. Все хорошо. Просто… я неважно себя почувствовала. Наверное, конфеты были уже лишними. Анна Васильевна, вы не обидитесь, если мы сейчас поедем к себе?

– Нет, что ты? На что же тут обижаться? Может быть не стоит никуда ехать? – Спохватилась женщина. – Приляжешь, я заварю тебе травяного чаю. Можем вызвать скорую.

– Нет-нет, спасибо. – Скорая – это последнее, что нам сейчас нужно. – Не беспокойтесь. Мы лучше домой. Большое спасибо за гостеприимство. – Маша нашла в себе силы улыбнуться хозяйке дома и сжать ее руку в знак благодарности и поддержки. Потом посмотрела на меня, давая понять, что пора ехать. Я тут же подхватил ее на руки и, поблагодарив хозяев за хороший вечер, направился на выход. Серега тоже поспешил за нами, забрав на ходу Машины туфли и пальто. На последок он еще раз пристально посмотрел на своих родителей.

– Я позвоню, – было последним, что он сказал.

Всю дорогу Маша молчала, внимательно изучая ночные пейзажи за окном. Не проронила ни слова, пока поднимались на этаж. Войдя в квартиру, Сергей с Машей на руках, не останавливаясь прошел в гостиную, сел на диван, не выпуская из своих объятий и задал еще раз вопросы, мучавшие нас с того момента, как мы увидели ее расстроенное лицо:

– А ну-ка, выкладывай, что там произошло? Что моя мама тебе сказала?

Пока Маша, ломая пальцы, думала, что сказать, я подошел и сел рядом так, чтобы видеть ее лицо, положил ее ноги к себе на колени и начал массировать стопы.

– Ну, говори же. Я должен знать, чем она тебя обидела.

– Ничем. То есть… она сделала это не нарочно. Черт, я с самого начала понимала, что не стоит все это затевать… – Она уронила голову в ладони. – И с чего я решила, что у нас есть шанс? Твоя мама была так рада, что у тебя появилась девушка и между нами серьезные отношения. Сказала, что я ей очень понравилась, что у нас получатся очень красивые дети и она надеется не меньше, чем на трех внуков. – Мое сердце пропустило удар, а руки сами собой сжались в кулаки. Маша подняла глаза на Сергея. – Она не примет меня, как только все узнает. Нам вообще не стоило доводить отношения до знакомства с родителями, потому как ни во что большее они не перерастут. Я не хочу давать вашим родителям ложных надежд. – Она снова принялась разглядывать свои руки. Было понятно, как тяжело ей дались следующие слова. А для меня они были как нож в сердце. – Я думаю, что нам лучше закончить эти отношения прямо сейчас, пока… пока все не зашло слишком далеко. В общем, Сережа, я считаю, что тебе лучше уйти. Найти девушку, которая сможет оправдать чаяния твоей мамы. Когда-нибудь она узнает о… моей проблеме и тогда… все будет намного хуже. – Из-за накативших эмоций Маша как будто задыхалась, хватая ртом воздух. – Она возненавидит меня.

Серега с минуту пристально смотрел на Машу, ожидая, видимо, что она посмотрит на него. Не дождавшись, обхватил ее лицо двумя руками и заставил взглянуть себе в глаза.

– А теперь послушай меня. Слушай внимательно. Ты должна хорошенько запомнить то, что я сейчас скажу. Я свой выбор сделал и менять его не собираюсь. Я выбрал тебя и знал, на что шел. Если мою маму или кого-то еще это не устраивает, то это исключительно их проблемы. Я люблю тебя, а все остальное может катиться к чертям собачьим.

– Ты не можешь так говорить. Это твои родители, они тебя любят и хотят, как лучше. Рано или поздно и ты поймешь, что сделал неправильный выбор, начнешь жалеть, что не послушал их. Натянутые отношения с родителями – это… Так нельзя, понимаешь?

– Ты права, они в любом случае остаются моими родителями и я буду стараться сохранить с ними хорошие отношения. Но я не откажусь от тебя. Ни за что. Я просто не могу этого сделать. Ты стала частью меня, частью моей души, моего сердца. Ты заполняешь собой пустоту внутри меня. И не надо говорить, что мы слишком мало знакомы, для таких чувств. Ты моя и так будет всегда, кто бы что ни говорил. Слышишь? Никому не отдам. Моя, моя навсегда. – Последние слова он уже шептал срывающимся голосом. Еще несколько секунд смотрел ей в глаза, а потом поцеловал с такой жаждой, словно это был последний поцелуй в жизни. Маша сначала не отрываясь просто смотрела на Сергея широко распахнутыми глазами, и в этом взгляде было все, что она чувствовала, что хотела сказать, но не могла. По ее щекам катились слезы (ну, что же это такое – мы чаще заставляем ее плакать, чем смеяться). А потом она ответила на поцелуй. И мое сердце зашлось от смеси самых противоречивых эмоций. Они целовались все более страстно так, будто хотели выпить друг друга до дна, а я смотрел и сердце мое щемило все сильнее. Не от ревности, нет – от нее давно уже не осталось и следа. Просто я понимал его, как никто другой, потому что чувствовал то же самое.

Мы были с ним в одинаковом положении. Маша ни одному из нас до конца не доверяла. Да и с чего бы ей нам доверять? Пока что дальше слов наши обещания не зашли. Наверное, стоило поговорить с Машей, попытаться убедить в том, как сильно мы ее любим, что не бросим ее ни при каких обстоятельствах и никогда не пожалеем о своем выборе. Но это опять были бы всего лишь слова. А в тот момент хотелось просто любить ее, целовать и дарить удовольствие. А слова они так и останутся просто пустым звуком, пока мы не сделаем хоть что-то достаточно убедительное.

Видимо, Сергей полностью разделял мои мысли, потому что, не отрываясь от Машиных губ, провел руками по ее плечам, груди, погладил спину, стягивая с нее пальто. Ловко расстегнул замок на платье, открывая доступ к такому желанному телу. Он осыпал нежными поцелуями обнаженную кожу. Я больше не хотел оставаться просто наблюдателем, позволяя своему товарищу в одиночку доставлять удовольствие нашей девушке. Машины ноги все еще находились у меня на коленях. Я медленно провел руками вверх добираясь до того места, где над тонким чулком начиналась обнаженная кожа. Приподняв юбку и слегка раздвинув ей ноги, я наклонился и начал их целовать. Не торопился, смакуя каждый поцелуй и в награду получил приглушенный стон. Я знаю, что ей нравится. Продолжая целовать ноги, я стянул с Маши трусики и отбросил их в сторону. Складочки, покрытые светлыми курчавыми волосками, уже были мокрыми и это возбудило еще больше. Сидеть стало совсем неудобно.

Сергей уже спустил платье до пояса и теперь ласкал ее грудь, а Маша расстегивала его рубашку, гладила плечи и зарывалась пальцами в его волосы. Я вновь склонился к ее бердам и, разведя ноги еще шире, подул на нежные складочки, потом лизнул, собирая ее соки, и услышал еще один громкий стон. А когда, раздвинув складочки, я тронул языком чувствительный бугорок, она вскрикнула, выгнулась и, вцепившись мне в волосы, сильнее прижала к себе мою голову. Я тихонько засмеялся и немного отстранившись, начал нарочито медленно ласкать ее языком. Маша стонала и вскрикивала, двигала бедрами, пытаясь ускорить меня, но я не поддался, как бы мне ни хотелось подарить ей разрядку.