Текст книги "Ваза(СИ)"
Автор книги: Надежда Немудрякина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Мама была готова не отпускать дочь от себя ни на шаг. Они переночевали в квартире Елены, а утром отправились в Лугу, рассудив, что в своем доме на берегу реки Катерина быстрее поправится. Сослуживцы навещали Лобанову в часы приема посетителей и, изрядно утомляли, выспрашивая подробности. Катерина рассказала начальнику, что могла и помнила, а затем попросила оформить отпуск за свой счет. Шеф огласился, пообещал подыскать ей место поспокойнее, она теперь долго не сможет трястись в машинах. Катерина написала заявление на тетрадном листочке. Андрей Михайлович пообещал все оформить.
Катерина много гуляла, спала и приходила в норму. Родителям Геннадия Алексеевича было по семьдесят пять лет. Алексей Николаевич ловко передвигался на костылях, у него отказала нога, Вилена Афанасьевна занималась хозяйством, ухаживала за мужем, вязала, готовила, ни минуты не оставаясь без дел. Она бесконечно на всех ворчала, но не обидно. Катерину отстранили от всех дел, не позволяя даже помыть посуду, она должна была только поправляться. Дом Кирсановых был деревянным, отапливался газом, оштукатуренные стены хозяйка белила известью каждую весну. Удобства находились во дворе. По утрам кричал петух, в хозяйстве держали кур. Беспородный пес яростно облаивал Катерину, она его побаивалась. Размеренная жизнь убаюкивала, Катерина набрала вес, хотя особой проблемы в этом для нее не существовало. Она была из тех счастливиц, что не полнела и, не худела слишком заметно, всегда "в одной поре".
Дважды она ездила навещать Агапова, он начал вставать, но был еще слаб. В его обществе Катерина чувствовала скованность, ей непременно надо было присутствие третьего лица, тогда она могла рассматривать Стаса и говорить с ним. Отец Агапова выходил из палаты, и Катерина немедленно напрягалась, не знала о чем продолжать разговор. В ее жизни ничего не происходило, в жизни Стаса были только бесконечные процедуры, поэтому разговор увядал сам собой, она торопливо прощалась, привычно уже, тыкалась губами в щеку Стаса, что должно было означать поцелуй. И уходила.
Стас не замечал перемен в Катерине, разве что голова у нее "оперилась". Волосы отрасли и Катька стала выглядеть гораздо интереснее. Агаповы звали ее с собой в Англию, настаивали даже. У Агапова старшего действительно были куплены три билета. Катерина категорически отказалась от поездки, объяснив, что затраты такие они не выдержат, а о том, чтобы одолжиться или принять "спонсорскую" помощь, не может быть и речи. На том и расстались.
В середине декабря отец и сын уехали. Провожали их сослуживцы Стаса. Катерина не приехала, все было уже сказано, напутствия здоровья произнесены при последней встрече, обещали звонить друг другу и, непременно встретиться, по приезду Стаса домой.
Верочка Иосифовна прибегала почти каждый день, ее назначили дежурной по общению. Она жизнерадостно рассказывала Стасу о прошедшем дне, коллектив продолжал трудиться, Римма держала всех в ежовых рукавицах, и все тихонько ныли, что под Агаповым работать легче. Отпуск Риммы сорвался, вот она и не давала никому спуску. Верочка сообщила, что очень ждет выздоровления Стаса, потому что они с Семеном хотят пожениться, но пока Стас в больнице, решили отложить торжество.
Агапов ее вразумил. Он все равно присутствовать на свадьбе не будет, так как сразу улетает в Англию, так что нечего морочить жениху голову.
Квартиру Стаса отремонтировали по современным стандартам, завезли новую мебель, компьютер, в шкафу висели новые рубашки и все, что предпочитал носить Стас. Агапов старший радовался заранее, представляя изумление сына. Книги он решил не трогать, избавил библиотеку от ненужной макулатуры, прикупил кое-что на свой вкус. Библиотека выглядела легкомысленно, цветные пятна на корешках книг смотрелись удивительно кстати.
Стас ремонтом остался доволен, особенно, почему-то, полом в ванной, но пояснять не стал. Утром отец с сыном сели в такси и поехали в аэропорт. Черный джип остался тосковать на стоянке.
Катерина расписалась в журнале, получила пакет и поехала по адресу. Работа ее устраивала. Платили, хотя и немного, но стабильно, каждую неделю она получала конверт с зарплатой, а к Новому году даже выдали премию и подарок. Работать курьером ей нравилось, постоянно менялись адреса, встречала разных людей, и было достаточно времени, чтобы почитать во время переездов, зайти в магазин или в мастерскую. Транспорт оплачивала фирма, что также было немаловажно.
Новый год она встречала в Луге, с родителями Геннадия Алексеевича, им самим и мамой. Тихо, по-семейному. Катерине очень понравилось. На службе ее приглашали принять участие в вечеринке, но она отказалась.
Она побывала в гостях у Семена и Верочки, они недавно вернулись из свадебного путешествия, отец Верочки, в качестве подарка, купил молодым путевку на Кипр на две недели.
Верочка была удивительно жизнерадостной, обожала Семена и, с гордостью рассказывала, как она приметила своего сыщика, как следила за ним, а он ничего и не подозревал. Семен улыбался, предпочитая помалкивать, он позволял своей жене делать, и говорить все, что угодно. Жизнь "под каблуком" его не тяготила. Они с Верочкой взяли себе за правило раз в две недели приезжать к Катерине в гости. Пока дамы болтали, готовя на кухне угощение, Семен выискивал непорядок и, устранял его. Таким образом, был починен кран, постоянно выпадающая из стены розетка, балконная дверь стала закрываться плотно.
Катерина благодарила, но еще и ворчала, что опять она обязана, будет, а Верочка смеялась, и брала с нее слово, что та испечет рулетики.
Каждый вечер Катерина заходила к Марии Егоровне, приносила ей продукты и сидела с ней часа по два. Мария Егоровна горевала об ушедшем раньше нее Алексее Павловиче, рассказывала Катерине о прожитых годах, показывала фотографии, и сетовала, что у нее не оказалось ни детей, ни внуков.
–Не оставайся одна, деточка, обязательно надо иметь ребенка, посмотри, как я одинока.
Сосед Валерка с пятого этажа частенько зазывал Катерину на просмотр новых фильмов. Они устраивались на полу перед телевизором, пили чай, кофе или пиво, заедали бубликами, вареньем или корюшкой, все зависело от настроения Валерки, а Катерина никогда не протестовала. Во время просмотра они замирали от ужаса, смеялись, в зависимости от сюжета, потом минут десять трепались о просмотренном фильме, затем Валерка галантно провожал Катерину до ее двери, целовал даме щечку и спускался к себе. Спокойная размеренная жизнь, никаких покушений, никаких угроз больше не существовало, и Катерина искренне радовалась, ее устраивало все.
Дело Агапова было закрыто. Дело о хулиганстве не завели, Агапов, и Лобанова не стали подавать заявление. Зуева мстила как отвергнутая любовница, она вынуждена была признаться, когда на одном из баллончиков обнаружились ее отпечатки. После всего пережитого, она продала квартиру и уехала в Болгарию. Катерина выбросила картину. Ей не хотелось, чтобы хоть что-то напоминало о Зуевой. Она ее немножечко жалела. На безумные поступки Зуеву толкала любовь, оправдать это было нельзя, но понять можно. Катерина была влюблена и знала, что это такое.
Горбунов раскопал в фирме "Ремонт" махинации, материалы передали в ОБЭП. Господин Ситников лично приезжал в больницу к Агапову, выражал соболезнование, объяснял, что вышло недоразумение, что прораб слишком много взял на себя, а директор не предполагал, что за его спиной твориться безобразие. Прораба выгнали с позором, акт о работе составили в соответствии с договором, Римма Евгеньевна Грач перечислила сумму, с учетом неустойки и вообще, какое счастье, что все наладилось. Агапов выслушал Ситникова, не сказал ни слова, не подал руки, развернулся и ушел.
Стрелявшим оказался Бондаренко Николай Николаевич, уроженец Вологодской области. Все нераскрытые заказные убийства за последние годы были извлечены на свет, и с Бондаренко работал другой следователь. Круглов был уверен, что еще парочку дел непременно на Бондаренко навесят. Своего заказчика Бондаренко не выдал, видимо боялся больше, чем милицию, утверждал, что стрелял в Агапова из зависти, мол, ненавидел всех богачей. И, якобы, жертву выбрал случайно, когда Агапов его толкнул где-то на улице и, не извинился. От показаний своих Бондаренко не отступал, а доказать, что такого быть не могло никто бы не смог, сколько раз в день на улицах, в метро, в магазинах сталкиваются люди и не извиняются! Мужик пенсионного возраста, калека, будет доживать свой век где-нибудь в "пансионате" для бывших уголовников, воздухом дышать, а продаст хозяина, кислород перекроют. Все это понимали.
В Англии Стас прошел курс реабилитации, с ним работал русскоговорящий психолог. Он отдыхал, набирался сил и, тосковал по дому. Агапов старший расцвел, сердце его не беспокоило, он ушел из клиники, и все свое время посвятил сыну. Маргарет и Каролина срочно уехали в круиз, Стас даже удивился, словно они сбежали при его виде, однако папа объяснил, что все было спланировано ранее, удивляться нечему.
Стас бродил по Лондону, жалея, что Катька отказалась поехать. Щепетильная какая!
Он несколько раз ей звонил, но застал дома только однажды, причем она чему-то смеялась. Он обрадовался, услышав ее смех, но когда она крикнула, чтобы Валерка сделал звук тише, и он отчего-то разозлился, скомкал разговор.
А что, собственно, он хотел? Она продолжала жить своей жизнью и их временные приятельские отношения просто сошли на нет. Он вернется, пригласит ее в ресторан или лучше к себе домой, потому что в ресторане Катька обязательно напьется, она почему-то совершенно теряется в ресторане. Он похвастается, какой сделал ремонт, накормит Катьку всякими заморскими деликатесами, расскажет, как гулял по Лондону, а она будет слушать, открыв рот и даже немного подвывать от зависти. А он обязательно что-нибудь соврет, например, скажет, что видел воочию Хью Гранта и, если бы Катька поехала с ними, тоже увидела бы. Она расстроится, а он захохочет, потому что обманул, купил с потрохами. Катька немного помолчит, и тоже рассмеется, сердиться она не умеет совсем, а если и умеет, то недолго. К ним вернуться дружеские отношения, они опять смогут перезваниваться, и на ночь Катька скажет, спи спокойно, дорогой товарищ.
Агапов очнулся от мечтаний, потому что полил дождь, а он был без зонта.
До квартиры папы было недалеко, Стас шагал быстрым шагом, чувствуя, что основательно промок, ему нельзя было простывать, по крайней мере, сейчас, его предупреждали об этом. Небольшая простуда могла быстро перейти в пневмонию, тогда сложно сказать, будет ли у него шанс. Стас не был мнительным, но заново переживать постельный режим, таблетки, уколы, ему не хотелось. Он быстро разделся и встал под горячий душ. Замерзнуть не успел, только промок.
Его намокшая одежда встревожила отца, тот принялся хлопотать над сыном, а Стас раздраженно думал, что пора уезжать, забота папы начинала тяготить. И еще он подумал, что зря размечтался о Катьке, ее Валерка вряд ли будет терпеть, если она станет каждый вечер трепаться со Стасом. И правильно, он бы не потерпел. Он, например, предпочитает, чтобы внимание подружки принадлежало только ему. И вообще, завтра он объявит папе, что уезжает. Римма несколько раз звонила, ноет, когда он приедет. Погостили, пора и честь знать.
Он довольно долго выбирал, какой подарок привезти Катьке. Он знал о ее доходах, знал, что она будет краснеть, страдать, и отнекиваться, но он заставит ее принять коротенькую дубленку. У нее красивые длинные ноги, она будет шикарно смотреться в этой вещичке. А капюшон прикроет ее лысую голову.
Римме он выбрал изящную шкатулку, зная ее увлечение. Да и Грач ревновать не будет. Свадебный подарок чете Кора выбирал даже дольше, чем Катьке, наконец, остановился на кофейном сервизе. Чашечки, рассчитанные на один глоток, были столь миниатюрны, что он захохотал от удовольствия, представив в руках Семена такую чашку.
Семену он собирался предложить место начальника охраны его центра. Стас планировал открыть филиал в области. Работы предстояло много и, пусть Римма не плачет, ей придется привыкать к мысли, что он не вернется в свое кресло.
Общение с папой не прошло даром. Если ты не двигаешься вперед, время оставляет тебя позади. Ему прочитали несколько лекций по экономике. Агапов старший рассказал об успешной игре на бирже, совершенно потряс сына, сообщив, что имеет в акциях около трех миллионов евро и, надеется, что еще немало заработает. Также он сообщил, что все состояние завещал сыну, выделив небольшой процент и данную квартиру Каролине.
–А как же Маргарет? И почему своей дочери ты так мало оставил?
–Маргарет будет содержать ее любовник, да и Каролина не моя дочь.
Стас молчал. Спрашивать было неловко, все-таки отец был мужчиной. Но тот рассказал все сам.
–Маргарет вышла за меня, когда я достаточно, по здешним меркам, заработал. Я работал как зверь, еще бы, молодая жена, большая любовь, большие потребности! Каролина родилась, и меня это еще больше подхлестнуло. Деньги текли отовсюду. Лекции, консультации, операции, издания книг. Я удивляюсь, как хватало времени.
Банальный анекдот про мужа из командировки, это про меня. Я спешил на лекцию и вдруг, понял, что забыл дома слайды, можно было не возвращаться, но я не люблю быть не готовым. Я вошел тихо, потому что Маргарет в этот час еще спит. Она действительно "спала" с любовником. Я также тихо вышел. Что и говорить, в тот день я отменил все, шлялся по городу, пытаясь решить, как мне быть и понял, что у меня остался только ты, что работать я буду ради тебя.
Когда я вернулся домой, Маргарет учинила допрос. Где я был, почему отсутствовал и далее в том же духе.
Я сказал, что стало плохо с сердцем, мне нужен отдых. К жене я больше прикоснуться не мог, объяснил проблемами возраста, проще говоря, импотенцией. Предложил ей развод, но она не согласилась, сказала, что ее все устраивает. Каролина становилась старше, в ней все отчетливее проступали черты ее настоящего отца. Маргарет изменила мне почти сразу после свадьбы.
Стас, меня все больше беспокоит сердце, возможно, вскоре оно откажет, я говорю об этом, чтоб ты был готов. Заранее не горюй, но и потом тоже не стоит долго предаваться скорби. Просто люби и помни меня. Твои несчастья произошли по моей вине. Покушения на тебя начались, как только переписанное мною завещание попало к адвокату, которого я, по собственной глупости, не проверил. Он оказался братом любовника моей жены. Он был посвящен в интрижку брата и, по-видимому, сообщил в доверительной беседе, что муж Маргарет отписывает все сыну и только в случае его, сына то есть, смерти все переходит Каролине. Видишь, как все просто.
Ты мне не сообщал о взрыве, берег, но здесь вполне можно узнать новости, пусть даже они приходят позже. Я прочитал о покушении на тебя. Мне стало плохо. Завещание отозвал, сообщив адвокату, что хочу переписать, потому что забыл упомянуть жену.
Новое завещание я передал в солидную фирму. Моя жена стала проявлять беспокойство о моем здоровье, волновалась, если я умру, как она станет жить, информации о новом завещании у нее не было, узнать же непременно было нужно. Ее попытки разговорить меня, не удавались, я делал вид, что не понимаю, о чем она говорит. Но самое главное, с нашего общего счета была снята крупная сумма. Маргарет с трудом объяснила непредвиденные траты, я сделал вид, что верю. Мне хотелось срочно увидеть тебя, я надеялся, что поскольку первое покушение не удалось, они оставят тебя в покое. Я просчитался.
Круглов мне рассказал, что установка у стрелявшего была четкая, убить, он продолжал стрелять, даже когда ты упал.
Они очень торопились, а информацию о черном джипе выдал я сам, не подозревая тогда об этом. Во время разговора с тобой, я спросил, почему джип черный, помнишь? Маргарет сидела рядом и все слышала. Она немедленно передала информацию кому надо.
Я поговорил с Маргарет, как только мы приехали. Все, что я только что рассказал тебе, только с упоминанием имен адвоката, его братца и моей жены, столь же подробно изложено на бумаге. Я предупредил, чтобы она отозвала нанятых убийц, иначе, если ты или я пострадаем или будет малейшее сомнение в естественности смерти, дело немедленно передают в полицию.
Маргарет при мне позвонила адвокату, попросила расплатиться за услуги и больше ничего не предпринимать. Надеюсь, это все.
–Как же они связались с Бондаренко? Он в России, и ни про какую Маргарет не знает.
–Нечистоплотному адвокату ничего не стоит найти на такую работу исполнителя. Думаю, есть какие-то связи с Россией.
–Да, скорее всего.
–Поэтому, когда ты собрался домой, я предпринял кое-какие шаги, надеюсь, ты не рассердишься. Я созвонился с Семеном, на первое время он тебе организует охрану, а дальше действуй сам. Не все же Катеньке собой защищать тебя от бандитских пуль.
–А, может, ну ее к черту, эту Англию, поехали со мной папа?
–Нет, я привык здесь, у меня есть приятели, собаку себе куплю, будет мне тапки приносить, нет Стас, не поеду. Скоро вернется Маргарет, надо оформить развод. Ты поезжай, я вижу, как ты маешься. Катеньке от меня кланяйся. Я ей подарок приготовил, передай.
Катерина искала очки. У нее начало портиться зрение. Сначала она не обращала на это внимание, но читать становилось труднее, особенно мелкий текст.
Очки она бросала, где придется, потом искала. Только сегодня купила новую книгу, хотелось лечь, почитать. Она могла бы и так почитать, но глаза быстро уставали. Очки нашлись на полу под диваном. Вчера сама их под диван задвинула, чтобы не наступить.
Сегодня она устала, да и промерзла, февраль вьюжил. Горло разболелось некстати. Катерина болела редко, но тяжело. У нее никогда не поднималась температура выше тридцати семи градусов, больничный не давали, приходилось отпрашиваться на службе. На старом месте работы ее знали, а здесь пока еще нет. Таблетки она решила не принимать, зная по опыту, что завтра температура едва доберется до тридцати пяти. Голубая кровь сказывается, усмехнулась она, чтобы я не забывала, кто я есть. Если будем болеть, то вяло, по-княжески, отмахиваясь от назойливой прислуги. Будем капризничать, грелка в ноги раздражает, чай недостаточно горяч, а компресс на горло, это вульгарно.
Компресс Катерина все же себе сделала, как бы ни протестовало ее аристократическое эго. Вилена Афанасьевна, мама Геннадия Алексеевича, подарила Катерине шерстяные носки до колен. Гольфы. Носки были очень нарядны, разноцветными полосками связаны. И теплыми, как валенки. Катерина чувствовала себя медвежонком или медведихой. Она надела роскошный махровый халат, размера на три ее больше и довольная, улеглась на диван.
Халат был мужским, приглушенного стального цвета, Катерина высмотрела его в "секонд-хенде". Она немного стеснялась, что покупает там вещи, никому, даже маме не говорила, и выискивала что-нибудь очень практичное и почти новое. Запах от вещей был специфическим, иногда она улавливала этот запах в транспорте. Скорее всего, такая же, как и она, полунищая женщина, что-то приобрела себе. Наш транспорт перестает пахнуть дорогим парфюмом, да и не пах никогда, зато теперь присутствует запах "секонд-хенда". Эпоха "секонд-хенда".
Катерина халат постирала, вывесила на балкон, и он выветривался там, пока не осталось ни малейшего признака, ни тонюсенького ароматика. Катерина гордо внесла халат в квартиру и, определила ему место на двери в ванной. Она укутывалась в него после душа.
В "секонд-хенде" Катерина приобрела вполне приличную куртку, джинсы в обтяжечку и огромный толстый свитер. Все подвергалось процедуре выветривания. Она обеспечила себя дешевым гардеробом на зиму, зато смогла купить новые теплые ботинки, натуральные кожа и мех, цена значения не имеет. Катерине отчего-то нравилось носить вещи большего, чем у нее размера.
Верочка как-то спросила у Катерины, чей это халат в ванной и не поверила, что ее, халат впору был Семену. Специально для Семена, Катерина купила большие тапки, она знала, что он непременно расшнурует ботинки, снимет их, и наденет купленные Катериной тапочки. Верочка предпочитала ходить босиком, зимой в колготках, конечно, но без тапок.
–Я лучше пол пять, раз протру, чем в тапках ходить.
Сегодня Катерина заглянула к Марии Егоровне ненадолго, объяснив, что приболела. Старушка вручила ей мед и, приказала обязательно пить с чаем, пообещала перед сном зайти, проверить Катерину. Марии Егоровне очень хотелось за кем-нибудь поухаживать.
Книга была о светских церемониалах в России, написана увлекательно. Не то, чтобы Катерина воплощала в жизнь идею по изучению этикета или на самом деле готовила себя к великосветским мероприятиям, она хотела заполнить пробелы воспитания. Единственный поход в ресторан она вспоминала со стыдом, и хотела быть готовой, если когда-нибудь в жизни ей придется побывать в ресторане. От страха она тогда напилась, а Стас потешался над ней. Она не помнила названия вина, но оно очень ей понравилось. И, однажды, в супермаркете она увидела знакомую бутылку. Вино стоило больше пяти тысяч рублей! А она пила его как лошадь!
Катерина слегка покраснела при воспоминании о своем конфузе.
Агапов не обеднел, ничего страшного, пора об этом забыть. Да и о нем тоже. Он позвонил всего лишь раз из этой своей Англии, говорил очень сдержанно, словно злился. У Катерины настроение после звонка испортилось, она ходила подавленная не один день. Как будто была в чем-то виновата. Наверно Агапов старший на сына надавил и, тот, вынужден был позвонить.
Она почему-то считала, что останется другом Стаса, с Семеном же они дружат. Наверно Агапов чувствует себя обязанным ей, но это совершенная глупость! Так сложились обстоятельства.
Катерина подремала над книгой, посмотрела новости, на удивление, сегодня не передали ничего такого, чтобы взбодрить население. Хотелось лечь и уснуть, но надо было дождаться визита Марии Егоровны, иначе старушка всю ночь спать не будет. Позвонить, чтобы не приходила? Неудобно, обидится.
Катерина сквозь дрему посмотрела какой-то фильм с Эриком Робертсом, тот, как всегда, играл отвратительного злодея, фильм был скучным. Полный набор красоток и подлецов, но один хороший герой, вначале он не ведал, что творил, потом вдруг все понял и, всех переиграл, а злодея убил и, ему ничего за это не было. Конец.
Что это Мария Егоровна задержалась? Фильмы она не смотрит. Может, уснула?
Катерина с неохотой сняла халат, залезла под одеяло, и выключила ночник. По закону подлости, как только она начнет засыпать, раздастся звонок в дверь. Старики спят мало, подремлет в кресле, вспомнит, что обещала прийти, и придет.
Город встретил Стаса метелью и двумя молодыми парнями, которые были его личной охраной. Когда отец говорил об этом, все представлялось как-то абстрактно, как в кино, но они стояли в зале ожидания, подошли, представились. Коля предложил пойти к машине, Сергей остался получать багаж. Машина была Стаса, но сесть ему пришлось на пассажирское место, за руль сел Коля.
Стаса вначале забавляло, с каким серьезным видом все происходило, но когда он оказался пассажиром в собственном автомобиле, начало раздражать. Мало того, в квартиру первым вошел Сергей, проверил, нет ли кого, и только после впустили Стаса. Это уже не раздражало, а бесило.
–Где вы намерены находиться ночью?
–Будем дежурить в машине.
–Понятно.
–Дверь никому не открывайте, прежде звоните мне на мобильный, вот номер. Мы у подъезда, проверим, тогда впустите.
–Кто ко мне попрется среди ночи? Отдыхайте.
Агапов закрыл дверь и, выругался. Завтра с утра он позвонит Семену, пусть немедленно убирает ребят, не нужна ему охрана. Купит себе собаку, как и отец, какого-нибудь чи-хуа-хуа, Стасу почему-то нравилось это слово и будет этот чи-хуа-хуа охранять его. И тапочки приносить, как папин пес. Вот и все, проблемы решаться, а то, туалет, извиняюсь, в простоте не посетишь.
Этак, они от меня всех девушек отпугнут. С девушками Агапову встретиться хотелось. Он ощущал себя немножко евнухом. После ранения и реабилитации прошло много времени, а он так и не проверил, не случилось ли чего. Не дай Бог. Сколько лекарств кололи, не сосчитать, вдруг что-то нарушили.
Его суета сделала квартиру обжитой. Там свитер бросил, здесь сумки распаковал, запах квартиры изменился, чопорный и высокомерный вид вдруг смялся, уступил хозяину и, стал выглядеть хорошо продуманным интерьером. Телевизор Стас включил, но звук убавил, теперь там что-то пело.
Стасу захотелось немедленно позвонить кому-нибудь, сообщить, что он здесь, он полон сил, он вернулся, но было начало второго и, вряд ли кто-то порадуется звонку. Особенно хотелось услышать веселый Катькин голосок. Она умела поднимать ему настроение. Нет, решил Стас, звонить ей я не стану, завтра суббота, выходной. Заявлюсь к ней, тем более ни разу у нее не был, посмотрю, как живет боевая подруга.
Утром, ни свет, ни заря, явилась Мария Егоровна. Катерина впустила ее, кинулась заправлять постель, словно ее застали за чем-то непотребным, на кухне поставила чайник, извинилась и побежала в ванну.
Горло болело, но днем можно походить в шарфе, без компресса. Катерина раскрыла рот, пытаясь рассмотреть, что там творится. Так и есть, все выглядит алым с белым налетом. Фу, мерзость, какая, ангина эта. Говорить больно, хотя, Мария Егоровна сама поговорит, свободные уши нашла. Что это ты раздражена так, милая?
"Кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее?"
Я, Катерина Лобанова, девушка почти двадцати восьми лет. В связи, порочащей меня, не участвовала, в сожительстве не состояла, к замужеству не привлекалась. Старая деваха, оттого и злюсь. У молоденьких конкуренция, а что уж о нас говорить.
Катерина яростно чистила зубы, стирая камни, если они есть, в порошок. Даже десна закровоточила. Спасибо, выстрелам, мама больше не спрашивает, вышла ли я замуж.
Сквозь шум воды Катерина услышала звонок в дверь. Права, мама, "баба с утра на порог, весь день отбоя от гостей не будет". Валерка притащился, ну что за манера, без звонка ломиться? Сама приучила. Катерина провела щеткой по волосам, они все еще были короткими, не причесалась, а пыль стряхнула. Придется выходить, не век же сидеть здесь. Мария Егоровна что-то щебетала, мужское общество явно ей на пользу.
Катерине стало смешно, старушке восемьдесят с лишним, зашел сосед, она о нем представления не имеет, но особь мужская и женская натура немедленно берет свое. Без вульгарного кокетства, скорее из уважения к себе, дама немедленно начинает искать свое отражение, пусть даже в глазах собеседника, в порядке ли она.
Вот и я срочно решила подкраситься, чуть туши на глаза, притушить лихорадочный блеск, все-таки температура полезла, слегка помады, чтоб губы не отдавали синевой, а румянец на щеках естественный при температуре. Свитер, джинсы, сверху гольфы-носки. Можно выходить.
Клуб "любителей утреннего чая у соседей" придется быстренько закрывать, долго я с ними не просижу.
–Привет, – Валерка, как, почти джентльмен, поднялся, чмокнул Катерину в щечку, от чего Мария Егоровна умилилась, а Катерина ткнула его кулачком в бок. – Пришел спросить тебя о планах на сегодня, но раз ты больна, все отменяю, буду тебе служить.
– Послужи, родной, Мария Егоровна, составьте список, что вам надо, я тоже напишу. Грех не использовать дармовую силу.
–Только не дальше соседнего гастронома, – запаниковал Валерка.
–Не дальше, конечно, – согласилась Катерина.
Катерина вручила Валерке список, деньги и ключи, у нее не было сил бегать и открывать дверь. Мария Егоровна тактично ушла, а Катерина легла, укрывшись халатом.
Стас вошел в подъезд, в котором бывал так часто, навещая Люську. Почему он никогда не встречал Катьку? Случайно, в лифте, например? Следом заскочил какой-то мужик, он с интересом посмотрел на Стаса.
Агапов высокомерно объявил:
–Мне шестой.
–Мне тоже, – радостно сообщил попутчик, – нажми сам, руки заняты. С утра в магазин снарядили. Не могут женщины, чтоб не припахать мужика.
Стас промолчал, у него не было женщин, которые отправляли бы его в магазин.
По виду попутчика не скажешь, что он обременен заботами и от того несчастен.
Они вышли на площадку, Стас чуть приотстал, соображая, что Катькина квартира, как и у Люськи, однокомнатная, следовательно, именно та, которую открывает своим ключом, обмеренный заботами мужик.
Валерка, значит. Тот самый, что делал телевизор тише и, совсем он не придумал тогда себе, не послышалось ему.
–Солнце мое, это я, – прокричал Валерка.
Нет, интересно, а что ты хотел? Катька будет ждать тебя всю жизнь?
И все равно Стас чувствовал себя преданным, брошенным на лестничной площадке предметом, в котором уже не нуждались. Не будет больше вечерних звонков, его вранья, чтобы потешиться Катькиной наивностью и неизвестно, как воспримет Валерка его подарок. Стас бы не позволил своей....
Кому? Жене? Любовнице? Как серьезно у них?
Ладно, чего уж там, как бы серьезно ни было, пережитое вместе не вычеркнешь, от отца также надо предать подарок.
Стас решительно позвонил. Открыл ненавистный Валерка.
–Так ты к Катюшке? Заходи, что на площадке маялся?
–Кто там, Валера?
–Гость к тебе, ты не вставай, он сам пройдет.
Господи, зачем я приперся в такую рань, она еще из постели не вылезала! Хорош бы я был с цветами, спасибо, не встретились ларьки по пути.
–Проходи, я пока на кухне, чаек организую.
Чаек, твою мать...
–Стас? Это ты? А мы, то есть я... Я не ожидала, что ты вернулся.
Голос у Катьки отчего-то стал хриплым. И она покраснела. Не разучилась, значит.
–Не переживай, – стараясь сдержать ледяные нотки, ответил Агапов, – надо было позвонить, но я забыл твой номер, решил заехать на минутку. От папы привет тебе и подарки, вот здесь. Не надо, не вставай, я уже ухожу. Ты как? Рана не беспокоит?
–Тише,– вдруг шикнула на него Катька и, покраснела, – не беспокоит, – шепотом продолжала она, – а ты, тебя? Как отец?
–У нас все отлично. Ну, пока. Не провожай. Привет семье.
–Стас...
Он уже закрывал за собой дверь.
Валерка высунулся из кухни.
–Ушел? Классный парниша! Что это он тебе принес? Ух, ты, смотри какая дубленая кожа, ты в ней будешь шикарно выглядеть, " и как мать, говорю, и как женщина". Смотри, тут еще и футлярчик есть. Ой, мама, это же "брюлики"! Ничего себе, отхватила ты Катюшка "спонсора", скажи адресок, может, я там же найду.
–Валера, престань, сложи все на место и уходи.
–Ты, что? Ревешь? Вот дура-то! Или от счастья?
–Валерка, – заорала вдруг Катерина, – уходи! Что ты понимаешь! Он больше не придет, и не позвонит, он знаешь какой самолюбивый! И не любит он меня совсем, и не спонсор, а бывший друг.
