Текст книги "Ваза(СИ)"
Автор книги: Надежда Немудрякина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Катерина приказала себе не придумывать историй, она не могла представить, что Вячеслав Михайлович имел недобрые намерения. Нет! Он слишком благороден и, скорее похож на доброго рыцаря, чем на злодея.
Наверняка, у злодеев для темных делишек есть какие-то тайные места и, они не в городе находятся.
Время шло, Катерина посмотрела телевизор, но быстро выключила, опять рассказывали о криминале, о том, что преступники распоясались, что на улицах города небезопасно. В квартире стояла тишина, стены добротные, соседей не было слышно, не то, что в их доме. Кричи, никто не услышит. Сумерки и передачи с криминальным уклоном, произвели на Катерину неблагоприятное впечатление. Пора собираться домой, вернется же когда-то хозяин квартиры, а она будет готова, сразу и уйдет.
Катерина нашла свои джинсы, свитер. Хозяин затолкал их на нижнюю полку в шкаф. Там же лежали порванные колготки. Катерина с большим трудом отыскала нитки и иголки, заштопала дыру на правом колене. Некрасиво, зато не будет холодно. Сапоги высохли, что радовало, зато куртки нигде не оказалось. Сумка на месте, ключи, проездной, даже деньги на месте.
Катерина прошла в ванную, может, там он куртку бросил? Куртки не оказалось и там. Она перед зеркалом стала снимать повязку, аккуратно потянула с головы, только разок щипнуло на месте удара и, со стоном уставилась на себя. Левый висок от середины пробора был неаккуратно выстрижен, а вокруг раны выбрито. На кого теперь она похожа?
Прическа, которую она мечтала сделать к Новому году, отменялась. Однажды, модница Галка принесла три парика разных фасонов и цветов. Просто так, показать. Катерина перемеряла все. Один из них очень ей шел, она как-то загадочно в нем смотрелась. В этот момент заглянул начальник механического участка.
Вовчик Буров вообще не имел комплексов, он мог заявить, что Мариночка похорошела, оттого, что ее грудь увеличилась, и ему было наплевать, что Мариночка сконфузилась. Вовчик сообщил, что Катерине непременно надо сделать такую стрижку, ей идет, совсем не то, что сейчас у нее на голове, мило улыбнулся и, помчался дальше, смущать дам.
Волосы у Катерины отросли до плеч, до праздников было далеко, она надеялась, что челка к тому времени тоже отрастет и, новая стрижка станет возможной. Триумфальное появление Катерины в обтягивающем платье и с измененным имиджем теперь не состоится. Она не сможет произвести впечатление на мужчину, в которого тайно влюблена. Он даже не посмотрит на нее. Она так надеялась, что будет корпоративная вечеринка и, она осмелиться пригласить его на танец и, они подружатся. А теперь все пропало, не будет новогоднего танца и, не будет более доверительных отношений после вечеринки. Она вовсе не мечтала о том, что у них будет роман или даже что-то более серьезное. Он женат и у него, по слухам, есть длинноногая любовница. Как-то, в порыве откровенности, она сказала, что ей нравится человек, о котором судачили женщины. Ее подняли на смех. Он бабник. Он высокомерен. Он не здоровается.
Катерина удивилась. С ней он здоровался, помнил ее имя и, никогда не говорил высокомерно. Она не стала рассказывать об этом, втайне гордясь особым его отношением к себе. И также тайно наслаждалась своими чувствами к нему. Теперь все пропало! Ей не суждено сразить своим видом ни одного мужчину, а уж тем более, мужчину по которому она вздыхает! Он не увидит в ней женщину и, ему не о чем с ней говорить. Только по делу может о чем-то спросить, да и то, о чем ему говорить с обыкновенной штатной единицей, когда есть начальник, который ответит на любой вопрос.
Коллектив у них неплохой, единственное, что раздражало Катерину, ей нельзя было иметь свое мнение. Точнее, иметь можно, высказывать нежелательно, иначе оно, отличное от других, подвергалось осуждению. Отстаивать мнение вообще не рекомендовалось, на тебя, в таких случаях, смотрели непонимающе, отводили глаза и, переводили разговор.
Катерина усвоила, хотя и не сразу, правила игры, смирилась, но чем дальше, тем труднее ей приходилось. Ей были откровенно скучны сплетни, мышиная возня за более близкое местечко к начальнику, ей нравилась только работа. Она с удивлением осознала, что больше не боится испортить отношения с теми, кого не уважала. Она молчала, потому, что не любила конфликты. Катерина чувствовала себя выросшей, а ее по-прежнему воспринимали как девочку, пришедшую после школы. Переменить отношение сослуживцев к себе она не могла, ей продолжали подсказывать, давать указания и поучать, она лишь выслушивала, благодарила и молча, делала по-своему.
Круто менять свою жизнь она не решалась, но с недавних пор стала просматривать объявления о найме, мечтая найти что-нибудь интересное и по душе. И чтобы вовремя платили зарплату.
Лихорадка с выплатами отнимала все силы. Она не любила занимать, тем не менее, приходилось, что раздражало, нервировало и, угнетало. В дни, когда было положено получать зарплату, а выдачу откладывали, обещая завтра или к концу недели, Катерина чувствовала себя больной и оскорбленной. Особенно на фоне дел, которые творились в фирме, о которых все знали, шептались, но ничего изменить было невозможно.
Позиция начальства: "Не нравиться, уходи", действовал лучше всяких призывов об ударном труде. Уходить решались немногие, кто находил себе место, остальные делали вид, что их устраивает все. Работали, кстати сказать, добросовестно, тех, кто отлынивал, быстро увольняли. Не важно, водитель ты, штатная единица или начальник отдела. Директор фирмы не любил лодырей, горлопанов и тех, кто с ним не делился. Именно в этом заключался весь парадокс. Директор воровал сам, поощрял воровство и махинации начальников, при условии, что с ним делились. Говорить об этом было опасно. И много знать было опасно. Катерина хотела уйти еще и потому, что слишком много узнала. Ей приходилось делать глупое лицо, не смотреть в стеклянные глаза шефа, когда он приказывал взять на свое имя доверенность и отвезти материалы по такому-то адресу. Там передавали документы, она ставила подпись, словно получила материалы и, привозила документы шефу. Вопросы шеф не любил. Катерина спрашивала, когда следует ехать за материалом, шеф сердито отвечал, что привезут сами. Адресов подобных становилось все больше, начальники меняли машины, квартиры, ездили отдыхать за границу, а зарплату выдавать забывали. С каждым разом становилось труднее сдерживать свое раздражение, вызванное откровенной непорядочностью и нечистоплотностью поступков руководства.
Однажды она могла сорваться, выложить всю правду и ее бы закопали. Потому что речь шла об очень крупных суммах, а с кормушкой своей никто просто не расставался. С другой стороны, Катерина понимала, что такое происходило повсюду и, если она найдет другую работу, не факт, что там будет лучше или безопаснее. Так и жила, добросовестно выполняя поручения начальника, мечтая улучшить свою жизнь и стать близким человеком мужчине своей мечты. О том, что он женат, не задумывалась, она просто была романтически в него влюблена.
Телефонный звонок испугал Катерину до икоты. Она стояла, глядя на трубку, и не решалась ее поднять. От трелей зазвенело в ушах, телефон и не думал замолкать.
– Алло?
– Катька? Жива? Я начал уж было паниковать, ты чего трубку не берешь?
– Не знаю.
– Я приеду часа через два, а может и позже, ты там поешь, я супчик сварил. И отдыхай, сил набирайся, они тебе понадобятся. Ну, пока. Да, как самочувствие?
– Хорошо, спасибо. Я до...
"Домой я собралась, Вячеслав Михайлович, не подскажете, где моя куртка", – мысленно заканчивала Катерина диалог. "Подскажу, Екатерина Дмитриевна, выкинул я ее вашу куртку, вам она не понадобиться никогда".
Супчик он сварил. Вчера супец, сегодня супчик, а завтра? И что значит его фраза насчет сил? Зачем они мне могут понадобиться? Сопротивление оказывать?
Катерина мрачно пошарила в шкафчиках, нашла небольшой топорик для рубки мяса и, спрятала его под кровать. Походила вокруг, топорик не было видно, потренировалась, как быстро сможет достать орудие обороны, удовлетворенная результатом вышла в гостиную и улеглась перед телевизором.
У нее психоз. Как еще можно назвать ее действия? Начнется не только психоз, когда закрыта на все замки в чужой квартире. Спаситель ведет себя подозрительно, утром вообще едва сдерживался. Вот когда он честно ответит на все вопросы, тогда можно будет расслабиться, а пока придется быть настороже.
Дверь мягко закрылась. В квартире было тихо, бубнил телевизор. Девушка спала, скорчившись под халатом. Стас разделся, прошел в кухню.
Он устал как грузчик. Помогал таскать мебель, расставлял, переставлял, передвигал, а после была устроена небольшая пирушка. Машину пришлось оставить, доехал в такси.
Стас приложился к носику чайника, попил, выключил телевизор и, отправился в спальню. Одеяло он перенес на диван, укрыл Катьку и, завалился спать на любимой кровати.
Елий Дмитриевич ждал, когда шеф закончит разговор. Пора было уходить на пенсию. Вернее, просто уходить, он уже лет шесть был пенсионером, но продолжал работать. На пенсию не проживешь. Покажите мне человека, которому не нужны деньги. Они нужны всегда и нужно их много, несмотря на то, что быт налажен, сын самостоятельный, а жена почти ничего не требует, все уже есть. Шальные деньги затягивают.
– Что наш доктор? Подписал? – в резкой манере спросил шеф. Он говорил, и двигался стремительно, еще в самом начале своей карьеры, когда все только начиналось, Вальдемар Викентьевич избрал такой стиль поведения, демонстрируя миру свою занятость, и, следовательно, важность. Ныне это стало его второй натурой.
– Нет, требует, возместить неустойку.
– Мы должны продолжать работы?
– Нет, договаривались только на один этаж.
– Деньги надо с него получить,– приказным тоном сообщил директор.
– Да нам получать там нечего, сто семнадцать тысяч, триста восемнадцать рублей, ноль четыре копейки. Это по договору. Я уверен, он не подпишет акт. Я его прекрасно понимаю, мы обещали закончить работы за два месяца, тянули полгода.
Елий Дмитриевич знал, почему тянули. Аванс, полученный от заказчика, немедленно оседал в директорском кармане. Не было средств закупить материалы и приступить к работам, ждали обещанных перечислений за мелкие ремонты, производимые на заводах. Этих перечислений едва хватало на налоги и зарплату рабочим. Директор не афишировал, но Елий Дмитриевич знал, что фирма шефу уже не принадлежит, его собственности осталось процентов семь, потому шеф и озверел, рвет наличку с клиентов, а перед истинным хозяином, отчитывается только по заводикам.
Ситников откровенно проворовался. Куда ему пять квартир? По всему городу накуплены. Ладно, сдавал бы, какая-то прибыль, так нет, пустуют. Во всех квартирах евроремонт. Снимаем людей с объектов, шефу ремонт делаем. Кому это знать, как не прорабу?
– Вы предлагали ему заплатить наличкой?
– Естественно, я не первый день на службе.
– Отказался? Что говорит?
–Налоги, говорит, платить надо.
–Вы свободны. Проблему я решу сам. Можете идти.
Елий Дмитриевич поднялся.
– Вальдемар Викентьевич, людям зарплату надо выдать. Разбегутся, кто будет работать?
– Я знаю, идите. Решим.
Ситников посмотрел на подчиненного раздраженно. "Все я знаю. Про зарплату, про то, про се. Великолепное было время, крепостное право. Работали холопы на барина, и не роптали. А сейчас не развернуться. Рабство отменено. Права человека, мать твою".
Он набрал номер по памяти. Долго не отвечали. Спит наверно.
– Да?– голос действительно был заспанный.
– Привет. Вальдемар беспокоит.
–Вовка, ты перед другими Вальдемаром притворяйся, мы, можно сказать, вместе лаптем щи хлебали на исторической родине. Помнишь деревеньку в Костромской области со звучным названием Обаянь? Мы с тобой родом оттуда.
– Все я помню, – раздраженно сказал Ситников. Он ненавидел воспоминания о далеком, скоро сорок лет минет, детстве. – Сколько я тебе задолжал? Четыреста?
– Скоро счетчик включу, – миролюбиво ответила трубка, – сроки, сам понимаешь. Квартирку мне на Гаванской отпиши, будем в расчете.
– У меня другое предложение. Козел один мне должен, они твои, если сможешь получить.
– Вовка, ты может, меня за идиота держишь?
– У тебя больше возможностей. Окажешь мне услугу, мой долг погасишь, себе деньги вернешь, а козла накажешь.
– Складно у тебя получается. Как в анекдоте, все в дерьме, а я в белом фраке. Так?
– Напрасно ты плохо обо мне думаешь, у меня обстоятельства так складываются...
– Они у тебя всегда так складываются. Меньше хапать надо, жук навозный. Присылай своего прораба с документами ко мне часиков в пять. Чтоб весь пакет был. И не звони больше, надо, сам найду.
Директору захотелось курить. Курил он в детстве. Как говорится, в первом классе бросил. Злость он вымещал гонкой в автомобиле на бешеной скорости и с девочками. Ни того, ни другого позволить сейчас себе не мог, поэтому оставалось только "строить" тупых подчиненных.
Стас спал на животе, распластавшись на кровати как распятый. Голова, повернута на бок, шея затекла. Он сладко потянулся, зевнул, сел, нашаривая тапки. Нога наткнулась на что-то холодное. Что за черт? Агапов вытащил из под кровати топорик. Он повертел его в руках, соображая, как он мог тут оказаться, хмыкнул, натянул домашние шорты и вышел из спальни.
Катерина сидела на диване, подоткнув вокруг себя одеяло. По телевизору показывали дебильных телепузиков, но она наслаждалась зрелищем. Больше всего ей нравился эпизод, когда солнышко улыбалось, и славно хихикало.
Она не знала, можно ли при сотрясении мозга пить кофе, но все же решила выпить. У Катерины была зависимость от кофеина. У кого от никотина, у кого от героина, у меня, весело думала она, от кофеина. Чувствовала она себя превосходно. Нигде ничего не болело, не кружилось, не тошнило. Лицо свое она уже узнавала. Появились глаза, вернулся на свое место нос, синяки выглядели, как неудавшийся макияж и подчеркивали аристократическую бледность кожи.
В своем аристократизме Катерина не сомневалась. Почему бы не потешить себя? Нельзя же, чтобы у человека были только комплексы.
Однажды, она прочла о князе Лобанове-Ростовском, посмотрела по справочникам, узнала об однофамильце, что тот был государственным деятелем, фигурой общественно значимой и решила, он ей подходит. Лобанову-Ростовскому принадлежал дом на Адмиралтейском проспекте. Катерина гуляла возле этого дома, представляя себе, как она бы жила, будь она, в самом деле, потомственная княжна. О предке думать ей нравилось, немного смущало то, что она всего лишь Лобанова, без приставки, к тому же, безотцовщина. Мать не собиралась ей рассказывать о грехе юности, а Катерина считала неприличным настаивать. О князе-предке она не говорила никому, не хотела, чтоб над ней смеялись, что скрывать, ее и так считали немного тронутой.
Катерина от рождения была бледна. Загар ровным никогда не получался, она сгорала, потом кожа снималась клочьями, болела, Катерина мучилась. Аристократическая голубая кровь не принимала вульгарное солнце. Плечи у нее были аристократически усыпаны веснушками. Пожалуй, свою некрасивость можно также было отнести на этот счет. Нельзя жить, и ни о чем не мечтать.
Вид свирепого мужика с топориком в руках поверг ее в ужас. Как же это она? Своими руками вложила оружие в его руки! Катерина тихонько взвизгнула.
– Это что?
Стас потряс топором возле ее носа.
– Топор, – шарахнувшись, прохрипела Катька, безумными глазами глядя на Агапова.
– Знаю, что топор, – рявкнул он. – Ты что, зарубить меня решила? Почему он под кроватью?
Катька промолчала, отвела глаза, и покраснела как рак. Стас отнес топорик на кухню, возмущенно фыркая про себя. Она что, за маньяка его принимает?
Сегодня Катька выглядела замечательно, если вспомнить ее недавний вид. Придумает же, маньяк! Она, конечно, ничего о нем не знает, но думать о нем плохо могла бы не торопиться. Что она с головой себе начудила? Хотя молодец, в фантазии не откажешь, волосы стянула набок в конский хвост. Смешно.
Стас закончил бриться и вышел. Катька что-то делала на кухне. Опять топор ищет?
– Вячеслав Михайлович, я вам завтрак приготовила, – робко сообщила она Стасу. Чувствует вину, удовлетворенно подумал Агапов.
–Спасибо. Садись, рассказывай.
– Что?
– Все. Должен же я знать, кого спас, – с набитым ртом ответил Стас. – Ну! Я слушаю.
Катерина поведала, что работает, что живет одна, мама живет в Пушкине, вот и все.
– Нет, не все. Рассказывай про топор, – Стас сыто ухмыльнулся, и закурил.
Катька покраснела. Не так интенсивно, как в первый раз, но тоже неплохо. Ему очень понравилось.
–Вячеслав Михайлович, а где моя куртка?
– А, я и забыл. Выбросил.
–Вы что? – возмутилась Катька, – она у меня единственная!
– Понимаешь, она была заляпанная, грязная и мокрая. Ну, я и подумал, что тебе будет не жалко.
–Да вы что! Как вы могли! – заорала Катька, – я бы ее отстирала, высушила. Как я теперь домой попаду?
Стас понял, что слегка переиграл. Катька едва не ревела.
–Не переживай, в химчистке твоя куртка, вчера, по пути на работу, сдал. Завтра заберем.
Катерина разозлилась. На розыгрыш, на то, что куртка будет готова только завтра, на довольный вид хозяина. Она, молча, убрала со стола, помыла посуду и вышла из кухни.
Придурок, кретин чертов. Разве можно так смеяться над людьми?
Стас приперся следом, присел на диван.
–Да не злись ты, завтра куртку получишь, и отвезу тебя домой.
– Я не злюсь, – обиженно ответила Катька, – вы мне можете сказать, как получилось, что вы оказались в нужное время в нужном месте?
Дошло значит, вздохнул Стас. Он откинулся на спинку дивана, разбросал свои длинные руки, вытянул свои длинные ноги, и сквозь зубы ответил:
– Не хочу об этом говорить.
–Это почему, интересно? – она даже слегка подпрыгнула. – Живете вы здесь, а нашли меня там.
– Я поджидал тебя, – зловеще прищурив глаза, он уставился на Катерину.
Катерина дрогнула. Голос сорвался.
–Зачем?
– Чтобы похитить! Удар немного не рассчитал.
– Да зачем же меня похищать, я что, наследница английской королевы!?
–Я давно, тайно и страстно в тебя влюблен, – трагическим шепотом поведал Стас, и дико захохотал.
Катерина, поглядела на него, как на недоумка, покрутила пальцем у виска и тоже рассмеялась.
День они провели замечательно. Стас сбегал в магазин, принес продукты, Катерина приготовила борщ, гуляш с гречкой, они смотрели комедию Рязанова « Служебный роман», играли в дурака, причем мухлевали оба, разгадывали кроссворды. Катька оказалась девицей эрудированной, в два счета заткнула Стаса за пояс, а потом снисходительно пояснила, что ей частенько приходиться ожидать погрузку в очередях, книгу читать не имеет смысла, поэтому она любые кроссворды моментально разгадывает. На ночь Катерина вновь устроилась на диване, потому что хозяину диван был маловат.
Утром Стас вызвал такси, они получили куртку из химчистки, благополучно доехали до Витебского проспекта, обменялись телефонами, и Стас укатил на службу, а Катерина в лифте доехала до шестого этажа, открыла дверь своей квартиры, и на пороге упала в обморок.
Агапов довольно насвистывал. Настроение было великолепным. Вчера они славно провели денек. Катька часто смеялась. Заразительно. В голосе переливались колокольчики. Оказывается, она работает экспедитором, хотя официально должность называлась инженер отдела материально-технического снабжения, гордо заявила девушка. Стас очень удивился. В его представлении, экспедитор, это толстый лысый дядька с одышкой, постоянно вытирающий огромным клетчатым платком свой череп, курящий дорогие сигареты и скачущий мелким бесом вокруг своего товара.
Вечером надо будет позвонить, узнать, как она там. Вчера никаких признаков сотрясения не наблюдалось, Катька была бодра, но он все же занудно перечислил ей, что она может делать в ближайшие дни, а от чего следует отказаться.
В вестибюле клиники его встретил охранник, Стас нанял троих молодых ребят, вернувшихся из армии, они дежурили по суткам.
– Привет, Вадим, – кивнул он, – как дела?
– Нормально, ночью воришку задержал.
– В милицию сдал?
– Нет, воришка вас дожидается, у меня в каморке сидит, поговорите, сами и решите, что делать.
–Инструкцию нарушаешь, Вадим, – хмуро напомнил Агапов. Он предупреждал, чтобы, в случае проникновения, немедленно вызывали милицию.
– Я знаю, виноват, но думаю, что милицию вызвать успеем.
– Показывай свой улов.
Каморка, как называли охранники свою комнату отдыха, была вполне комфортабельно обустроена. Телевизор, диван, холодильник, стол. На диване спала девушка.
Стас разозлился. Бордель развели, мать твою.
– Это что такое? -
– Это и есть воришка, – ухмыльнулся охранник, но, разглядев выражение лица шефа, быстренько ретировался, – я на пост, вы тут сами...
Девушка была одета во все черное, даже шапочку не забыла. Она сладко потянулась, села и уставилась на Агапова огромными голубыми глазами. Сердце Стаса екнуло. Перед ним сидела его будущая жена.
–Чего уставился? Сигареты есть? – девушка встала и, походкой "Мисс Вселенная", подошла к нему.
"Курить отучу, воровать отучу, запру в доме на все замки, и никому не покажу".
–Рассказывайте, – Стас протянул девушке сигареты, прошел к столу, выдвинул стул и сел. – Кто вы, что вам понадобилось у нас?
– Ты такой наивный? Автобиографию рассказать?
– Давайте договоримся, я не вызываю милицию, вы мне не хамите и не врете. Обращаться ко мне можно по имени и отчеству. Вячеслав Михайлович. И на "вы".
–Шепотком и с дрожью в голосе. – Девушка презрительно на него посмотрела. – Вызывай ментов, мне сказать нечего.
–Зоя Космодемьянская, ей Богу. Вот что, милочка, мне некогда. Говори, что собиралась стащить! Наркотиков мы не держим, у нас тут консультационный центр.
Стас чувствовал себя глупо. Что он будет делать, если она не скажет ни как ее звать, ни зачем залезла? Отпустит с Богом? И эта избитая фраза про Зою Космодемьянскую. Не оригинально. Впечатления он на будущую свою жену явно не произвел. Впрочем, она пока не знает, что ее ожидает. Черт, в рифму думать начал. Фактор неожиданности.
– Сам ты наркоман, – фыркнула девушка. – Ладно, скажу. Машкой меня зовут.
– А дальше?
– Распутиной.
– И ты родилась в Сибири.
– Иди ты, знаешь куда? У вас у всех мозги заезжены. Не хочешь, не верь.
– Что стащила?
– Ничего я не стащила, не успела, охранник у тебя шустрый.
– Положим. Что надо было?
– Договор с фирмой "Ремонт" и смету. Все.
А вот это уже интересно. Выкрадут договор, потом начнут выколачивать деньги. И придется заплатить. Жизнь, она одна, а денег на свете много. Стас задумался. Никакой «крыши» он не имел, никто на него не наезжал, никто его фирмой не интересовался. Возможно потому, что в замах у него ходила Римма Евгеньевна Грач, а мужем у нее был не последний чин в ФСБ. Агапов никогда особо не задумывался над этим вопросом. И что прикажете делать теперь?
–Где ты искала документы?
Стас закурил. Он барабанил по столу длинными пальцами, получалось "Тореадор, смелее в бой". Девушка внимательно за ним наблюдала.
–В кабинете твоем, где же еще.
– Все правильно, где же еще им храниться. Кто тебя нанял, кому должна передать, когда?
– Обычно мне звонят по телефону, затем перечисляют на счет гонорар за выполненную работу, а я отправляю посылку почтой на абонентский ящик.
–Шпионские страсти какие-то.
– Так безопасней, – пожала плечами Машка Распутина.
– Как же ты доложишь, что прокололась?
– Вечером позвонят, спросят.
Стас постучал по столу пальцами, выбивая " Не верьте пехоте, когда она бравые песни поет", поднялся, подошел вплотную к Машке, взял ее за плечики, и глядя сверху вниз, сказал.
– Ты дождешься меня здесь, я кое-что сделаю, а позже ты поступишь по инструкции, поняла?
– Э-э, ты меня хоть в туалет отпусти, я же живая.
Стас открыл дверь.
– Вадим, пригласи Веру Иосифовну.
Машка никогда в жизни не видела таких женщин! Она восхищенно взирала на огромную ростом и весом молодую женщину лет тридцати.
– Верочка, проводите даму в туалет, не спускайте с нее глаз, после передайте ее Вадиму с рук на руки. Можно напоить чаем, можно одолжить ей любовный роман...
–Я не читаю любовных романов, – возмущенно, в голос произнесли Машка и Верочка. Стас на секунду от этого сбился.
– Ну, тогда Мэгре или "Спидинфо", мне все равно. И самое главное, не выпускать из вида, не давать звонить, и не слушать ее сказки о том, как тетя умирает, ребенок голодный, аппендицит воспалился. Понятно?
–Сделаем, Вячеслав Михайлович, не беспокойтесь, – с восхищением глядя на шефа, сказала Вера Иосифовна, и, переведя взгляд на Машку, с тем же восхищением, дружелюбно сказала, – пойдем, что ли, узница.
Катерина пришла в себя. Над ней хлопотал какой-то мужик. Она сфокусировала взгляд. Мужик был похож на медведя. Да что это такое? Все мужское население города по очереди решило ее спасать?
– Вы кто?
–Прохожий, – скромно ответил мужик, и Катерина захохотала. Один прохожий отвез ее в травму, держал у себя как заложницу. Второй прохожий уложил ее на ее собственный диван. Не шестой этаж, а Невский проспект какой-то.
Катерина села. Мужик сидел напротив нее на табуретке, изредка поскрипывающей. Он слышал этот скрип, и старался не шевелиться.
– Я вас слушаю.
– Я поднимался на девятый этаж, смотрю, квартира открыта, вы валяетесь, я решил, что непорядок это, даже если вы и пьяная. Хотя еще утро, рановато для пьянки, но может со вчерашнего дня? Позвал, есть ли кто, поднял вас, и положил. Поискал нашатырь, не нашел, а тут и вы очнулись. Я, когда нес вас, понял, что вы не пьяная.
Катерина слушала с подозрением. Пешком на девятый? Когда работает лифт?
–Долго я без сознания пробыла?
– При мне, минуты две, до этого сколько, не знаю. Может вам чайку сделать? Вы бы полежали, вдруг плохо станет.
– Вы что, в службе спасения работаете? Как вас звать? – агрессивно спросила Катерина. Ее раздражал этот мужик. От его присутствия, комната вдруг стала выглядеть маленькой и убогой. – И почему вы шли пешком на девятый, лифт же работает? И к кому вы шли? Я вас ни разу здесь не видела.
– Вы не волнуйтесь, я на все вопросы отвечу, вот только чаем вас напою, – сказал он, и поднялся. Лучше бы сидел. Рост у него был большой, вес большой, руки большие, ноги большие. Где таких выращивают? Катерина рядом с ним чувствовала себя миниатюрной.
Он прошел в кухню, поставил чайник на огонь, и все звуки пропали. Катерина прислушалась. Только в чайнике начинала закипать вода. Он, что в форточку вылетел? Не должен человек сидеть так тихо. Или стоять. Может, это ей все приснилось? Мозг, после встряски, выдает галлюцинации? Звякнула посуда. Катерина перевела дух. Медведь был все еще на кухне, не вылетел в форточку, не привиделся.
– Семен меня зовут, Семен Иванович Кора, ударение на "о", пешком хожу всегда, на любой этаж. И спускаюсь пешком. Я большой, вы заметили? Большой, а лифтов боюсь. Боязнь замкнутого пространства. Называется клаустрофобия. Вы меня видеть раньше здесь не могли, я первый раз пришел. Клиентка у меня живет на девятом. Пришел получить расчет. Закончил я с ней все дела.
Катерина прихлебывала чай. Внимательный Семен Иванович Кора с ударением на "о" не забыл положить в чай лимон. Голос его был густым, тягучим. Он наверно тугодум, решила Катерина, пока грелся чайник, готовил речь.
Семен Иванович присел на табуретку и замер. Он внимательно глядел на Катерину, не шевелился, не вздыхал. Просто сидел, глядел, как она пьет чай, и молчал.
Молчание не мешало, не напрягало, было естественным.
Катерина спохватилась.
– Вы бы себе налили, что же вы?
– Не хочу, спасибо. С вами все в порядке? Могу я идти?
– Конечно, я провожу вас.
– Дверь заприте. Замок у вас хлипкий. Да и дверь картонная, кулаком пробить ничего не стоит. Вы бы металлическую себе поставили, – говорил Семен Иванович, надевая ботинки. Катерина умилилась. Надо же, какой заботливый, о двери беспокоится, о том, чтоб пол не затоптать.
– Дверь поставить не проблема, проблема, как всегда, в деньгах, – ответила Катерина, – спасибо за помощь.
– Вы поаккуратней, – как-то туманно сказал Семен Иванович, пожал осторожно Катерине руку и вышел. Катерина вернулась в комнату.
Семен продолжил восхождение по лестнице. Задание клиентки он выполнил, и даже перевыполнил. Она поручила ему следить за Агаповым, он следил. Поручила следить за любой девушкой, что привезет к себе Агапов, он следил. Только за девушкой следить было сложно, она трое суток не выходила из квартиры Агапова. По поведению Агапова Семен догадался, что она еще у него. Утром Агапов привез девушку к подъезду клиентки. Семен озадачился. От Агапова он не ожидал такой прыти. Под носом одной любовницы, завел вторую. Семен по звуку определил, что лифт остановился где-то на шестом-седьмом этажах. Он продолжал методично подниматься, когда обнаружил открытую дверь. Девушка лежала в прихожей без сознания, привалившись боком к обувной полке. Семен внес ее в квартиру, уложил на диван, открыл форточку, пока искал нашатырь, проверил документы. Екатерина Дмитриевна Лобанова действительно проживала по этому адресу. У девушки он обнаружил рану, когда ухаживал за ней. Неужели Агапов склонен к дракам?
Катерина очнулась, не закричала, не испугалась его, что ему очень понравилось.
Семен решил, что клиентке необязательно знать о том, что подружка Агапова живет рядом. Прибьет девушку, не дай Бог, с нее станется. Иногда Семен ненавидел работу филера, но надо было на что-то жить, и эта работа была ничем не хуже другой.
В звании майора Семена комиссовали по ранению. Он больше не мог служить. Ему предлагали работу в штабе, но когда он представил, как своими ручищами перебирает бумажки, отказался. Сказал, что едет домой, к матери. Провожали его всей заставой. Ранение в позвоночник, как калекой не остался, удивительно. Если б остался калекой, застрелился бы. Кто такое тело станет ворочать? Женой и детьми не обзавелся, мать пожилая.
Месяц отдыхал, читал объявления. Встретил как-то бывшую соседку, Иринку, разговорились. Оказалось, она открыла агентство "Русский сыск", следить за неверными мужьями, женами, никакого криминала, никаких трупов. Семен предложил свои услуги, Иринка согласилась.
Иногда работа вызывала брезгливость. Семену трудно было приспособиться к гражданской жизни, еще труднее было наблюдать за человеческими мерзостями. На заставе бывало всякое, но там Семен не вникал в склоки. Служил, охранял границу, ездил к матери в отпуск.
Иринка вначале сомневалась, что у него получится, слишком он заметный, но Семен уверил ее, что умеет быть невидимым и, для примера, рассказал, как она провела весь предыдущий день, не обнаружив его слежки. Иринка расхохоталась, поцеловала Семена, и приняла в штат.
