Текст книги "Ваза(СИ)"
Автор книги: Надежда Немудрякина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Немудрякина Надежда Ивановна
Ваза
Ледяной дождь вызывал озлобление и жалость к себе. Сапоги промокли. Катерина попыталась согнуть пальцы ног, чтобы они немного согрелись, но стало только хуже, пальцы свело судорогой. От досады она тихонько подвывала, все равно никто не услышит. До дома оставалось идти еще полквартала.
Ветер бесновался, норовил выхватить зонт и унести, выкручивал, выворачивал зонт наизнанку. Редких прохожих Катерина не замечала, ей казалось, что она одна – одинешенька на этом свете ведет борьбу со стихией. Было жутко от резких звуков, издаваемых ветром. Деревья кренились, готовы были рухнуть на голову проходящих мимо людей, размахивали ветками, скрипели. Рекламный щит трясся, содрогался, принимая на себя очередной удар ледяного заряда. Растяжка над проезжей частью ловила ветер, словно парус, хлопала, скручивалась, срывалась с привязи. Мир вдруг стал чужим, враждебным и опасным.
Катерине очень – очень хотелось поскорее попасть домой, в свою небольшую, теплую и уютную квартиру. Спрятаться от ураганных порывов ветра, злобного секущего дождя и чуждых непонятных звуков улицы.
Возле своего дома Катерина уже почти бежала. В подъезд частенько входить было жутковато, темный тамбур, к тому же покрашенный сто лет назад коричневым цветом, плохо освещался, но она забыла сегодня об этом. Домой! Домой!
Жила Катерина на шестом этаже. Если лифт не работает, а утром пришлось спускаться по лестнице на работу вприпрыжку, опаздывала, так вот, если лифт не работает, это будет, по отношению к ней, проявление высшей несправедливости! Быть может, лифт все же починили.
По дороге подойти к двери подъезда оказалось невозможным, ливневые стоки не справлялись с дождем и, в результате, за день лужа превратилась в непроходимую реку, а пешеходная дорожка была заставлена автомобилями. Владельцам машин, как всегда, некуда больше их пристроить, только пешеходная дорожка или газоны. Зимой все прилегающая территория приспосабливалась под стоянки, а пока земля не промерзла, автолюбители не заезжали на газоны. Вот интересно, почему? Берегли газоны или машины?
"Не зная броду, не суйся в воду", – стуча зубами, пробормотала Катерина. Придется пробираться вдоль дома или попрощаться с сапогами, оставив подошвы в луже.
Под окнами Катерина не любила ходить, ей все казалось, что кто-то обязательно сбросит ей на голову окурок, тот запутается в волосах, начнет гореть или, что еще хуже, попадет за воротник, и она станет прыгать, пытаясь вытащить его, а сзади будет валить дым. Кошмар! Хотя сегодня, при таком ветре и дожде, никакой окурок точно не долетит до земли.
Она сложила зонт, он и так-то не спасал от дождя, а теперь еще и цеплялся за ветки кустов, перехватила его и сумку в левую руку, а правой рукой попыталась нащупать в кармане ключ с тяжелым брелком. Рука, затянутая в мокрую перчатку в карман не лезла. Можно было достать ключ после, когда она будет ехать в лифте, просто заранее приготовленный, он создавал иллюзию безопасности и защиты. Сотрудницы советовали, если что, если кто в подъезде полезет, хоть в лицо ключом ткнешь! Мало ли придурков кругом! И наркоманы и алкоголики!
Катерина знала точно, в ее подъезде живут нормальные, порядочные люди. Замок у них кодовый, если шифра не знаешь, не попадешь внутрь. Вот только постоянные рассказы Галины Александровны, любительницы криминальной хроники, все же сделали свое дело и Катерина прониклась, так сказать, не то чтобы страхом, а каким-то опасением, что ли, ключ готовила заранее, да и то только в такую погоду или если приходилось возвращаться домой позднее обычного.
Не доходя, каких-то пять, семь метров до двери подъезда, девушка получила оглушительный удар по голове и, падая вперед, на коленки, услышала хрустальный звон.
– Идиотка! Ты же могла меня убить!
Стас швырнул ключи на стол, выскочил в прихожую, сгреб куртку, кое-как втиснулся в туфли и, выпрыгнул на площадку, от души хлопнув дверью. Подъезд тревожно загудел. В лифте он с трудом натянул куртку, путаясь в рукавах и ругаясь. Он понимал, что это всего лишь выплеск адреналина, отчего руки мелко задрожали и резко заболела голова. День сегодня, во всех отношениях, выдался пакостным, происходили какие– то неурядицы, незначительные стычки, да и погода, хуже не придумаешь. И напоследок Люська показала свой нрав, что совсем не понравилось Стасу. Да, совсем не понравилось.
Себя Стас считал совершенно нормальным, легким в общении и вполне надежным парнем. После того случая с Марком, у Стаса не стало друзей, были только приятели, знакомые, деловые партнеры. Но друзья? Избави Боже! Женщины? Это другое. Стас не считал себя ни ловеласом, ни дамским угодником, он просто был обыкновенным мужчиной, которому нравились красивые женщины и, если случался роман, то случался, а если нет, то нет. Почему люди любят предъявлять друг другу какие-то требования, а если взгляды не совпадают, почему надо вести себя так дико, так буйно? Сегодня у Люськи он испытал страх, не испуг, а именно страх, сердце в момент скукожилось, затряслось и заскакало где-то в середине груди. Мерзкое чувство.
Выйдя из подъезда, Стас попытался прикурить, но при таком ветре, ничего не вышло, выкинул сигарету, моментально промокшую, и плюнул с досады. Такие привычные действия, как достать сигарету из пачки, чиркнуть зажигалкой, успокоили его, и хотя покурить не получилось, он чувствовал, отпустило.
Возле подъезда копошилась какая-то фигура. И стонала.
"Это ж надо так надраться, до свинячьего визга! Говорить не может, не то, что встать. Зато ему сейчас хорошо, никаких проблем, кроме одной – доползти до сухого места", – с брезгливым сочувствием Стас стоял и смотрел на попытки алкаша, подняться на ноги.
Как пройти к машине? Он сам, некоторое время назад, точно так же пробирался мимо дома и кустов, другого пути не было. Или по колено в воде или...
"Ладно, авось не испачкает", – с раздражение подумал он, направляясь к фигуре и пытаясь протиснуться мимо, но не получилось, либо надо было затащить алкаша в подъезд и спокойно пройти, либо ступать в ледяную лужу, чего категорически не хотелось. Видимо учитывая только что пережитое состояние страха, злости и, как ни странно, облегчения, Стас решил проявить немного доброты. Пусть хоть этому горемыке повезет.
Стас вообще не любил выяснений отношений. Почему-то виноватым себя чувствовал, стыдился, думал с обидой и недоумением, почему произошла ссора, думал об этом долго, никак не мог примириться с мыслью, что все, расстались, больше не будет прежних отношений, легкости в разговорах, а будет натянутость, холодность и недоверие. Когда-то давно человек, с которым они были почти братьями, предал его. Стас вначале не верил, потом почти год не мог прийти в себя, все думал, что это ошибка, что на самом деле Марк также тревожится, переживает, даже предпринял попытку поговорить, как-то наладить прежние отношения, все еще доверяя другу, все еще не веря, что Марк другой. Копался в себе, пытался понять, почему его можно предать, в чем его ошибка, вина? Прошло с тех пор несколько лет, но как только вспоминался Марк, Стасу становилось тоскливо.
Алкашом оказалась женщина. Бедняга стояла на коленях, трясла головой, по лицу ее текла дождевая вода вперемешку с кровью. Стас взялся поднять ее на ноги, испытывая брезгливость, оттого, что это не какой-нибудь работяга, а женщина так напилась и, жалось, к ее беспомощному состоянию. Куртка дамочки была усыпана мелкой стеклянной крошкой. Крошкой от хрустальной вазы. Тяжеленной вазы, подаренной им же, Люське, на какой-то праздник, вазы, которую в него запустила Люська, но промазала. Ваза в Стаса не попала, зато в форточку угодила. Да, жизнь полна сюрпризов.
–Вы где живете? Скажите, я вас домой провожу, рану обработаем, – громко спросил он, но дамочка только стонала, ничем не помогая Стасу.
Ему совершенно не хотелось возиться с этой бедолагой. Он никогда не был синтементален, не снимал старушек с дерева, не переводил котят через дорогу. Сейчас же понял, что не оставит эту, случайно потерпевшую от их ссоры, женщину. Он будет с ней возиться, потому что часть вины его все же есть, а она просто прохожая, попавшая под горячую Люськину руку. "Мулатка, просто прохожая"..., завертелась в голове песня.
Оставлять ее на улице нельзя, в подъезд тащить бесполезно, надо везти в травму, сотрясение мозга она получила, и чем все кончится, еще неизвестно. Стас подхватил под руки ничего не соображающую дамочку, и почти поволок к своей машине, не особо церемонясь. Лужа оказалась глубокой, значительно выше щиколоток, в туфлях захлюпало. Стас заворчал, высказываясь о собственном идиотизме, о дурах, что ползают под окнами, о психопатках, что швыряются тяжеленными предметами. Благо, до машины было недалеко, потерпевшая была в сознании, но вялая, послушно переставляла ноги, не сопротивлялась, только тихо мычала.
Отвезу в травму, скажу, по дороге подобрал, решил он, кое-как усадил ее в машину, сам сел, пристегнулся по привычке и, выехал из двора.
–Вы кто? – прохрипела дамочка – Куда вы меня? Где моя сумка?
–Вам нельзя разговаривать! – сердито рявкнул он, хотя это была глупость полнейшая, наоборот, надо чтобы она оставалась в сознании, надо с ней говорить, но он еще не придумал, что сказать и как объяснить и продолжал злиться и рычал. – В травму вас везу, не бойтесь. И сумка, и ключи, все здесь.
Потерпевшая притихла, только продолжала держаться за голову и раскачиваться. Стас помчался в травмпункт, благо – дорогу знал, как-то Люська, в порыве злости, вместо капусты, пластанула ножом по пальцу. Хороший получился разрез, на совесть. Зашивали. Агапову пришлось за ней ухаживать, неделю у нее жил.
Народу в травме было много, что неудивительно, погода добавила работы врачам. Спортивного вида паренек, раскачивался взад – вперед, баюкая руку, рядом с ним сидела пожилая женщина, горестно смотрела на него, что-то говорила тихим успокаивающим голосом. Мимо прыгал на одной ноге, другую, согнув в колене, словно выполнял упражнение, довольно тучный мужчина, опираясь всем своим весом на жену, жена, к счастью, тоже была не худенькая. В длинном коридоре стояло много кресел, одна треть их была занята.
Им повезло, почти рядом с входом в кабинет, освободилось кресло, Стас усадил раненую на стул, а сам заглянул в кабинет. Очередь на него зашипела, из кабинета рявкнули:
– Закройте дверь!
– Простите, у меня травма головы, – попытался объяснить Стас.
–У всех травмы! По очереди!
Он закрыл дверь, повернулся и, наткнулся на "быка".
– Слышь, мажор, самый умный? Отвали от двери! – Мужик лет тридцати, бритоголовый, мощный, тихонько потянул его за куртку.
Стас хотел, было ответить насчет мажора, но вдруг стало не до глупых препираний, а жаль, кстати, повстречай он у подъезда этого мужика, поговорили бы. Резко оттолкнув "быка" он кинулся к своей подопечной, та медленно заваливалась на бок. Он слышал, как возмутился "бык", но Стасу было не до нежностей. Потерпевшая была в обмороке, чего никак нельзя допускать, умрет, беды не оберешься.
Стас подхватил женщину на руки, крякнул под ее весом и, вломился в кабинет.
– Травма головы, больная в обмороке!
– На кушетку кладите, – недовольно произнес пожилой травматолог, но тут же согнал с кушетки брата-близнеца "быка", – вы, юноша, постойте, сейчас медсестра с вами закончит, и впредь с такими пустяками учитесь справляться сами. Что случилось?
– Не знаю, подобрал возле подъезда, темно, не успел осмотреть, – ответил Стас. – Кровь лицо залила, я сразу к вам.
–Вы врач? Света, нашатырь! И давление измеряй. Как это тебя угораздило, милочка? Нежные барышни, в обморок как в старину, от царапин падают, – комментировал врач, аккуратно осматривая пациентку. – Кровотечение остановилось, рана неглубокая, бровь рассечена, зашить надо. Волосы сбреем, вы, надеюсь, не станете возражать? Так, а что это за осколочки? Похоже на стекло или хрусталь. Откуда у нее в волосах крошка? Нынче чего только не насмотришься, раньше было проще и понятнее, дубиной по голове или нож в ребра. Она вам кто?
–Да никто, был в гостях, вышел, а она валяется. – с досадой ответил Стас.
–Рыцарь, значит?
Доктор внимательно оглядел мужчину. Скорее всего, говорит правду, как он одет, а как она. Небо и земля.
–Ладно, верю. Сделаете рентген, он платный. Возьмите кресло-каталку, кабинет в конце коридора. Затем привезете ее сюда. Мы должны сообщить в отделение милиции, травма головы, дело серьезное, да и отправить в стационар.
– Не надо, я обеспечу ей уход, – неожиданно для себя сказал Стас.
–Тогда пишите, как положено, добровольно отказываюсь, претензий не имею и т.д. Сами знаете. Ну, и ладно, травма неглубокая, не огнестрельное же ранение. Фамилия ваша, где живете? Пациентка сказать не может, так вы нам свои данные оставьте.
– Да, я оплачу. Агапов Вячеслав Михайлович, Московский проспект, номер дома и квартиры указаны в паспорте, пожалуйста.
– Ступайте, подождите за дверью, сестра закончит, позову.
Агапов вышел. Братья-близнецы стояли в сторонке.
Ну, вот, начинается, тоскливо подумал Стас. Как ни странно, теперь ему уже не хотелось никаких разборок. "Бык", которого Стас отпихнул, направился к нему.
– Слышь, мужик, ты не переживай за свою дамочку, нормально все будет, ты бы сразу сказал, а то полез, понимаешь, ну, я и погорячился.
– Все в порядке, – рассеянно ответил Стас.
– Где это так ее?
– Я не знаю, на улице подобрал, у подъезда.
"Бык" присвистнул, покопался во внутреннем кармане, достал визитку и протянул Стасу.
–На, возьми, вдруг, когда пригодиться. А тебя как звать?
–Вячеслав Михайлович, можно Стас.
–Ну, бывай, Стас.
Братья – близнецы пожали Стасу по очереди руку, причем травмированный представился Мишей, а первый был Гришей и они вразвалочку пошли на выход.
Стасу жутко захотелось покурить, он заглянул в кабинет, спросил, успеет ли и, получив отмашку, выскочил на улицу.
Дождь не унимался.
Потерпевшая была бледна, но в сознании, на голове у нее красовалась шапочка из бинта, она вяло отвечала на вопросы доктора, когда вошел Стас.
–А, вот и спаситель ваш, Катенька. Чип и Дейл, практически. Смотрели такой мультик? Сотрясение у вашей девушки, уважаемый коллега. Ледяную грелку на место ушиба. Повязку можно будет снять завтра вечерком. А пока покой, лежать, спать, по улице не бегать. Красота! В такую погоду не жалко время дома провести. Вам барышня, если больничный нужен будет, в свою поликлинику обращайтесь.
–Спасибо, вам, доктор, – Стас достал приготовленную купюру, но коллега замахал руками.
– С вас не возьму. У вас какая специальность?
–Педиатр. Спасибо. Всего доброго. – Стас положил деньги на стол и, поддерживая под руку Катерину, повел ее к машине.
Как быть дальше, он уже решил. Девушка, пока сидели в очередь на рентген, рассказала, что живет одна, зовут ее Катерина, можно Катя, возвращалась домой с работы, и возле самого подъезда кто-то ударил ее по голове. Она вяло благодарила своего спасителя, если бы не он, она наверняка не попала бы в травмпункт.
"Это точно",– мрачно тогда подумал Стас,– "не попала бы". Девушка говорила тихо, с трудом, видимо только потому, что того требовало воспитание. "А ты хотел бы увидеть слезы любви и благодарности? Прекрасный рыцарь, спасший красавицу принцессу, обязан жениться, таковы законы жанра". Он ерничал оттого, что его хвалили, благодарили, хотя поступал он до этого исключительно из эгоизма, чтоб себя после не корить. Да и сделать такую мелочь, довезти до травмы, не стоило многих усилий, а ему хотелось положительных эмоций в конце этого безумного дня. Чтобы сказать себе перед сном, что день прожит не зря, и он совершил хоть и маленькое, но доброе дело.
Вспомнив свое ехидство там, в больничном коридоре, Стас покосился на соседку, что сидела рядом, и внутренне передернулся. Девушка не тянула на красавицу, даже, что уж скрывать, на просто интересную особу. Безобразной она, конечно, не была. Обыкновенная, мимо пройдешь, не заметишь. А в романах пишут, что спасают красавиц. Врут.
–Вот что, милая, одной тебе нельзя оставаться, а я не могу дежурить у твоей кровати, мне непременно надо домой, звонка жду, поэтому едем ко мне, переночуешь, а завтра что-нибудь решим.
–Неудобно это, неправильно, – забормотала Катерина, и вдруг ойкнув, зажала рот руками.
Агапов резко свернул на обочину. Едва машина остановилась, Катька выпрыгнула, откуда только силы взялись, и ее вырвало. Было темно, фонарь горел где-то вдалеке, по мокрому асфальту проносились машины, обдавая друг друга ледяными брызгами, за бортом его любимой машины слышался вой ветра и неприличные звуки, издаваемые его подопечной. И почему в кино все не так прозаично?
Катерина платком вытерла рот. В горле стояла горечь, а в глазах слезы. Ей было ужасно неудобно перед чужим человеком. Мало того, что он взялся отвезти ее в больницу, так еще к себе домой намерен везти. Как его родные посмотрят?
–Все, никаких разговоров, доктор сказал, покой, – брезгливо взглянув на Катерину, проворчал Стас.
"Доктор сказал в морг, значит в морг", вспомнила Катерина анекдот и хихикнула. Спаситель, к счастью, не расслышал.
Оставшийся путь ехали молча. Стас думал, что надо бы припугнуть Люську, кретинка, чуть человека не убила.
Катерина дремала. Голова кружилась, рана побаливала, тошнота осталась, но не страшная, зато ноги отогрелись и не надо тащиться пешком на шестой этаж, Вячеслав Михайлович сказал, что живет на втором. Надо бы позвонить начальнику домой, сказать, что завтра не выйдет. Обойдутся один день без нее. Тем более, что на работу выйти не в чем, куртку придется в химчистку сдавать, кровь не отстирается. А в старой куртке стыдно на балкон выходить, не то, что на работу. Непредвиденные затраты, вздохнула Катерина, думала башмаки отдать в ремонт, теперь на месяц отложить придется. Эх, что за жизнь, не одно, так другое.
Квартиру своего спасителя Катерина толком не разглядела, он помог ей снять куртку, обувь, проводил до ванны, показал, где туалет, принес футболку и халат, а когда она выползла из ванной, отвел в спальню, уложил на большую кровать и, включил ночник.
– Сейчас подогрею супец, тебе надо немного поесть.
– Не надо, – слабо запротестовала гостья.
– Надо, тебя, возможно, от голода тошнит.
Хозяин вскоре явился с подносом, заставил съесть супец, как он выразился. Катерина вежливо поблагодарила, супец оказался вкусным, куриным, с лапшой. Едва хозяин вышел из спальни, она уснула.
– Дверь оставлю открытой, если что, зови, я в гостиной, на диване.
Стас несколько раз за вечер входил в спальню, прислушивался к дыханию девушки. Она спала настолько тихо, что у него замирало сердце. Вдруг умерла? Что с ней делать дальше, он не знал. Утро подскажет, мудро решил он, укладываясь на диван в гостиной. Диван был старым, коротким и скрипучим, поэтому Стас старался особо не крутиться, чтобы не разбудить случайную гостью.
С некоторых пор, Зуева Людмила Васильевна испытывала раздражение. До скрежета зубовного, до боли в глазах. Немедленно надо было уходить в отпуск. Два последних года она жила в таком напряжении, что самой казалось, от нее сыплются искры.
Зуева нацепила дежурную улыбку, поправила макияж и, отправилась к шефу. Он был молодой, высокомерный и не собирался считаться с мнением старших товарищей. Людмила Васильевна невзлюбила шефа сразу. Да и других не особо любила. Расхожая фраза – "чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак", ей очень нравилась, только вместо "собак", она мысленно поправляла – "деньги". Не любила она людей и все тут! Да и за что их любить? Завидуют, врут, хвастаются, воруют, используют друг друга.
Пожалуй, был на свете только один человек, которого она могла бы полюбить, но он сам оттолкнул ее. Агапов не понял или не захотел понять ее чувств, для него она оказалась очередным эпизодом. Он сам как-то признался, что ни с одной женщиной у него не было столь длительных отношений, как с ней. Она тогда рассмеялась и, предложила взять ее замуж. Агапов захохотал. Она сделала вид, что все это шутка, но была оскорблена. Ею никогда не пренебрегали, как женщиной. Оказывается, это было больно. Однако Людмила Васильевна отличалась сильным характером, недаром она сама сделала свою жизнь. Она умела держать удар. В тот день она посмеялась вместе с Агаповым, но простить его не смогла.
В молодости Людочка была красива, а улыбчива – всегда. Как-то на завод, в их захолустный городишко, где она работала табельщицей, приехал старый толстый куратор из Ленинграда. И она не упустила шанс, продумав до мелочей манеру поведения. Вначале явилась к директору с какой-то просьбой, в кабинете не преминула пококетничать с куратором, затем явилась к нему в гостиницу. В те времена не было охраны, доступ к любому приезжему был свободный. Людмила понимала, что мужик он, всегда мужик, даже с пятью образованиями и двумя должностями. Ее расчет полностью оправдался, куратор увез Людочку с собой, устроил на работу, прописав у какой-то тетки. Людочка поступила в техникум, ублажала старого хрыча, пока не получила приличную по тем временам, должность в административно-хозяйственном отделе. С тех пор прошло много лет. Людочка удачно вышла замуж "за квартиру", спустя год выселила мужа, подыскав ему сердобольную старую деву, которая пригрела несчастного.
Она гордилась собой. Она всего смогла добиться сама и предпочитала условия ставить. Насчет Агапова, Людмила Васильевна дала промашку, он не вписался в ее расчеты, не потому, что не хотела она, он не желал, но и обид она не прощала.
Пожилой человек в черном кашемировом пальто и шляпе, напоминающей котелок, стоял возле женщины, игравшей на скрипке. Мелодия звучала печально, скрипка плакала, словно душа человека, которого предали. Скрипачка закончила, поклонилась, когда он бросил в коробку несколько монет, и заиграла что-то бравурное. Мужчина неторопливо пошел дальше, чуть сутуля плечи.
Ему не хотелось никуда идти, но и на месте не сиделось, иногда он присаживался на скамейку, когда ноги начинали мелко трястись от длительной ходьбы, отдыхал и вновь шел. День для октября был необычайно солнечным, но Агапов не замечал его, он вообще ничего не замечал.
Утро начиналось как всегда, Агапов поднялся, полчаса выполнял упражнения, рекомендованные его другом кардиологом, затем позавтракал и поехал на лекцию. День у него был расписан, как у какого-нибудь министра, почти по минутам. Когда-то ему нравилась такая жизнь. Когда-то он чувствовал себя молодым и здоровым, ему надо было обеспечить жену и дочь, чтобы, когда придет немощь и старость, он был спокоен.
На полпути к аудитории, он вдруг понял, что не захватил слайды для демонстрации, они остались лежать на столе в кабинете. Без слайдов лекция будет скучна и, не даст слушателям полного представления о предмете разговора.
Михаил Вячеславович взглянул на часы, прикинул, что на такси он успеет быстро вернуться, может, опоздает минут на пять. Он предупредил ассистентку, поймал такси, ему повезло, и быстро поднялся на второй этаж. Водитель согласился подождать.
Агапов очень тихо прошел в кабинет, забрал слайды и пошел обратно, но его насторожил голос. Обычно в это время Маргарет спала, она оставила работу, потому что он зарабатывал достаточно, допоздна сидела у телевизора, по утрам отсыпалась. Никаких голосов в квартире звучать было не должно.
Агапов подошел к спальне, ступая неслышно, ему уже не хотелось ничего знать, он уже понимал, что может увидеть, но и оставить все как есть, тоже не мог. Чуть толкнув дверь, он увидел любовников. Мужчина был ему незнаком, но смутно кого-то напоминал. Михаил Вячеславович тихо вышел из квартиры, сел в такси, попросив отвезти его в Гайд-парк, и позвонил секретарю, отменив на сегодняшний день все мероприятия. Сослался на сердце, но просил не говорить жене.
Агапов поднялся со скамейки, почувствовав голод. День клонился к вечеру, пора было возвращаться домой и делать то, что решил.
Глаза она разлепила с трудом, свет впился в голову острыми иглами.
Надо попросить отпуск. Больничный, конечно, дадут, но он оплачивается всего на сорок процентов, а отпуск полностью. Андрей Михайлович поймет, начальник у нее молодец, всегда повторяет, прежде всего, личные дела, после служебные. Надо было бы вчера вечером позвонить, но она не смогла.
Катерина тихонько вылезла из кровати, надела халат и пошла в ванную. Вчерашний вечер она помнила смутно, мешали гул в голове и боль, но Вячеслава Михайловича она, конечно, не забыла.
Катерина постаралась, как следует его разглядеть, когда кралась на цыпочках мимо дивана. Он спал на спине, похрапывая, смешно открыв рот, закинув руки за голову, а ноги пристроив на грядушку дивана.
Ее спаситель был высок и, немного сутулился. И у нее осталось впечатление, что он куда-то спешит, словно ему надо было немедленно куда-то бежать, он вроде и порывался, но ее не бросил. "Беспокойное хозяйство", сказала бы о нем мама, она иногда выдавала нечто подобное, смешила Катерину.
Волосы ее спасителя были черными, с ниточками серебра. Вроде совсем не старый, а начал седеть. Она где-то прочитала, что если мужчина седеет, значит ,не лысеет. Глупость, какая, у лысых просто седины не видно. Она спохватилась. Что это ей в голову лезет? Стоит, рот раскрыла и, за мужиком спящим наблюдает. Она чувствовала смущение, благодарность и беспокойство. Все было неправильно, и то, что кто-то ударил ее, и то, что этот незнакомый мужик возился с ней, и то, что к себе привез. Все было неправильно, как в романе, а в жизни так не бывает.
Катерина подумала, что ей надо бы непременно влюбиться в Вячеслава Михайловича, так во всех книгах пишут, это обязательное условие завязки романа, а он, конечно, полюбит ее, когда поймет, как она хороша но, глянув на себя в зеркало, истерично захихикала. "Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним", только наоборот. Идиотская шапочка из бинтов завязывалась под подбородком, глаз не видно под распухшими фиолетовыми веками, нос мог бы принадлежать яркому представителю негроидной расы, а цвет лица был лиловым.
"Принцесса, нет, королевна", вспомнила Катерина какую-то сказку с участием Инны Чуриковой. Чуриковой она восторгалась и Лайзой Минелли. Катерина, как и они, была некрасива, имела длинноватый нос и великоватый рот. Сейчас она уже не придавала значения своей внешности, успокоилась, хотя в юности страдала. Молодые люди ей уделяли слишком мало внимания, и с этим ничего поделать было нельзя. Любимая тетушка, которую отчего-то все звали баба Настасья, утешала, "не родись красивой, а родись счастливой". Катерина, разглядывая себя в зеркало, фыркнула.
Чувствуя, что ожила, она решила позвонить на службу, затем попросить Вячеслава Михайловича отвезти ее домой. На общественном транспорте она, пожалуй, не рискнет ехать, пассажиров пугать.
Она прошла в кухню, посмотрела на часы, что висели над столом, и быстренько набрала номер, если успеет, шеф не убежал на планерку.
– Говорите.
–Андрей Михайлович, это Екатерина Лобанова.
Катерина испуганно замолчала. Голос стал гундосым, каким-то грубым. Ужас.
– Алло, говорите, вас не слышно.
– Андрей Михайлович, это Катя, Катерина Лобанова.
– Катя? Ты где? что случилось с твоим голосом?
– Меня у подъезда вчера кто-то стукнул по голове, сегодня все последствия видны и, даже слышны, – она хихикнула, получилось карканье, и быстро затараторила, – так что не только на работу, но даже на площадку нос не высуну. Андрей Михайлович, можно я отпуск оформлю? Вернее вы за меня оформите. Вы же знаете, как нам больничный оплачивают.
–Знаю. Не беспокойся, оформлю. Ты как? Жива? – спохватился начальник, проявляя милосердие и прикидывая, кем заменить Лобанову, кто вместо нее поедет получать метизы. Вовка Семенов сам получит, тут же решил он. – У тебя никаких не завершенных дел нет?
–Нет, пусть Анна мою доверенность сдаст, больше ничего.
–Выздоравливай. Что тебе привезти? В обед подъедем.
–Ни в коем случае! – вскрикнула Катерина и, вновь понизила голос, – я не открою.
– Да ладно тебе, что я, никогда синяков не видел?
– Нет, приезжать не надо, иначе я себя уважать перестану. Я вам позвоню, когда доступ к телу будет открыт.
– Ладно, ладно. К врачам обращалась? Что говорят? Сотрясение?
– Да. И рекомендации незамысловатые. Голод, холод и вечный покой.
– А причем здесь голод? Или ты шутишь? Все, Катюш, выздоравливай, я на планерку.
–Спасибо, Андрей Михайлович, – и, в запищавшую трубку, добавила, – до свидания.
Катерина решила, что не нарушит правил гостеприимства, если поставит чайник. Хорошо бы лимончик был, ей захотелось чего-нибудь кисленького, опять накатила тошнота.
"Зря я раздухарилась, похоже, рекомендации о покое даются недаром, полежу немного, потом попрошу отвезти домой", – как-то поскучнев, думала Катерина. Чайник она выключила и побрела в спальню. Вячеслав Михайлович не храпел, лежал на боку, досматривая сон. Интересно, почему он не спешит на работу?
Катерина тихонько улеглась, закрыла глаза, и комната резко закружилась. Вот напасть! Бездарный отпуск. Нельзя читать, смотреть телевизор, только лежать. Глупый идиот, тот, кто ее стукнул по голове, что у нее можно было своровать? Кошелек, в котором дежурный полтинник? Или проездной? Противно. Насилие всегда противно, мерзко и почему-то чувствуешь виноватой себя. Одна радость, не надо в такую погоду тащиться на службу.
Девчонкам сегодня достанется. Конечно они никакие не девчонки, имеют семьи, взрослых детей. Это Катерина так их про себя называла, обращалась же исключительно по имени и отчеству. Анна поедет получать краску, это еще не так страшно, там склады крытые, а Вере лес считать. У нее почка больная, застудится, попадет в больницу, в прошлом году лежала. На этой работе все себе зарабатывали что-нибудь серьезное, Катерина вспомнила о своем остеохондрозе. Поздней осенью, зимой и ранней весной приступы повторялись с завидным постоянством. Что делать, такая работа. Ноги вчера промочила, опять начнет поясницу ломить. И, тем не менее, работу она свою любила.
Трясешься, весь день в машине, бегаешь по кабинетам, оформляя товар, считаешь, чтоб не обдурили, и когда все получено, загружено, и можно ехать, задание считается выполненным, день рабочий подходит к концу, незаметно так день прошел и весело. А раньше, когда работали по бартеру, страсть что творилось, того и гляди, обсчитают. Теперь фирмы, с которыми работаем, уважают себя и свое имя. Грузчики не хамят, работают без обеда, если надо задержаться, непременно погрузят. А после, товар на базу сдать надо кладовщикам. Катерина, да и другие сотрудницы, частенько манкировали этой обязанностью, водители сами сдавали материалы. Подписанные накладные на следующее утро отдавали экспедиторам. Так повелось, потому что гараж находился на территории базы, персонал развозили домой в автобусах, и только в редких случаях экспедиторы сопровождали груз до конечного пункта.
