Текст книги "Ваза(СИ)"

Автор книги: Надежда Немудрякина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

–Тише, горло же болит, а ты орешь. Мужик загляденье, что и говорить, только как это, бывший друг? Друг он или есть, или его нет. Так он решил, что я с тобой? Того? Кино, ей богу, страсти, американские.

–Уходи, мне не смешно, мне это как-то пережить надо.

–Понял, ухожу. Стукнешь в батарею, примчусь, солнце мое.

Нет, так поступать нельзя, что это я? Катька жизнь мне спасла. Дважды. Взрыв бы меня прикончил, если бы не было ее накануне, а потом еще и выстрелы. Не прав я. Придумал себе в благополучной Англии, что влюблен в Катьку, а она в меня, потому что скучал по Питеру, по знакомым, по сотрудникам. Я одиночка, привык, а вот у папы под крылышком растаял, решил, что мне непременно нужна родная душа, что она есть, что она ждет. Кто еще, кроме Катьки в последнее время мне стал роднее? Никто. Все придумал, мечты не сбылись, я был не готов, поэтому с Катькой себя повел, как свинья.

Почему у нее не может быть мужчины? Конечно, она не Синди Кроуфорд, но вполне милая девица. Надо посоветовать ей, не отращивать волосы, с такой прической она выглядит вполне стильно. Валерка этот ей явно не подходит, какой-то он сладенький, что ли, впрочем, с Катькой любой уживется, характер у нее легкий. Интересно, почему она шикнула на меня, когда я спросил про рану? Как же они занимаются любовью?

Черт, меня не туда понесло. Не мое дело! Надо исправлять положение. Вечеринку по поводу моего возвращения организовать? Семена с Верочкой приглашу, Катьку с ее Валерой, себе кого-нибудь вызвоню. Не очень хочется затеваться, можно в ресторан позвать. Все равно перед Катькой надо немедленно извиниться и пусть этот ее Валерка принимает нашу дружбу, как хочет, но я намерен продолжать звонить Катьке перед сном, пока она сама не скажет, что это неудобно.

Стас смял, пустую пачку, сигареты кончились, надо бы поехать и купить, но он не тронулся с места. Он сидел в машине возле Катькиного подъезда с тех пор, как выскочил из квартиры. Сначала он не понимал, куда ему надо, настолько был расстроен, потом ему стало стыдно. И что он скажет папе? что Катька лежала, в ее квартире находился чужой мужчина, а он, Стас, кинул ей в ноги пакет с подарками, словно откупился и ушел? Свин, он и есть свин.

Как снова войти и не потерять лицо? "Я тут подумал, а не предложишь ли мне кофе, а Кать? Ладно, пусть думает обо мне, что хочет".

Стас зло посмотрел на себя в зеркало, хлопнул дверцей, машина отсалютовала на сигнал и он не торопясь, вошел в подъезд.

«На этом боку я уже лежала, пора повернуться», – грустно усмехнулась Катерина. Когда Валерка ушел, она еще немного поплакала. Причин было достаточно. Болело горло, крутило суставы, поднялась температура до тридцати восьми, а это значит, что полезет еще выше, и придется ее сбивать, и болеть она будет тяжело и долго, и ее могут уволить. И вообще, когда она температурила, ей становилось жалко себя, и она плакала.

Зря Валерку выгнала, он хотя бы пить принес. Хотя и не зря. Одной лучше, особенно когда болеешь, покой необходим.

Катерна забылась. Сон был беспокойный. Ей снилось, что приходил Агапов, кричал на нее, она оправдывалась.

Катерина очнулась от звонка в дверь. Вставать совершенно не хотелось. Что за назойливость! Если Валерка, я ему нагрублю, если соседка, постараюсь сдержаться, но быстро выпровожу. Сколько можно трезвонить!

–Валерка, я тебе не открою, я болею, просила же не приходить! – прохрипела Катька, приоткрывая дверь.

–Открывай, это не твой драгоценный Валерка, – Стас потянул на себя дверь.

–Стас?

Агапов потеснил Катерину, закрыл дверь, снял обувь.

Она прошла к дивану, взяла халат, завернулась в него и села. У нее не было сил выяснять, зачем он явился. И уже не было стыдно за свой вид, потому что ей было наплевать, потому что до нее дошло, что Стас зачем-то ее оскорбил, когда приходил первый раз, и пришел сделать это снова. И она решила молчать.

Агапов снял свою модную дубленку, которая выглядела как легкая куртка, небрежно бросил в кресло, подошел к Катьке, пощупал ее лоб, и приказал:

–Немедленно ложись, чокнутая! У тебя температура под сорок.

Катька даже не шелохнулась.

–Где у тебя лекарства и уксус? И раздевайся, нечего кутаться!

–Пошел бы ты, а? В свою Англию! – вяло огрызнулась Катерина. Оказывать сопротивление у нее не было сил.

Стас поднял ее, как какой-то мешок, усадил в кресло, разложил диван, нашел постельное белье и, застелил. Катерина закрыла глаза, ей было стыдно. Опять он ухаживал за ней. Какая-то бесконечная история. Карусель. Он ухаживает за ней, его взрывают, затем в него стреляют и, он снова ухаживает за ней, как там говорят? Если история повторяется, то это уже не трагедия, а фарс. Катерина хрипло засмеялась, как закаркала.

Агапов снял с нее халат, стянул носки-гольфы, затем джинсы и свитер. Он бурчал себе под нос что-то маловразумительное, что-то про брата милосердия и княжну, но это было в прошлой далекой жизни, и вспомнить Катерина не могла. Ее трясло, просто скручивало от холода, у нее зуб на зуб не попадал, а этот садист не позволял укрыться и мазал ей руки и ноги вонючим холодным уксусом. Вдоволь насладившись, глядя как ее трясет от озноба и, выслушав, какой он бессердечный негодяй и не человек, а медицинская помощь, он, наконец, позволил ей укрыться одеялом. Катерине стало немного легче, озноб еще сотрясал ее, но теплое одеяло согревало. Он заставил Катерину проглотить какие-то таблетки, которые не лезли в горло, пришлось их толочь, потом кричал на нее, что она ненормальная, и спрашивал, где ключи. Она и сама знала, что дура. Потому что он исчез, он ушел и оставил ее с ее болячками, потому, что она надоела ему. Катерина разревелась еще раз, и уснула.

Стас осторожно закрыл дверь. Катька уснула и пока не просыпалась. Он прошел в кухню, приготовил бульон, чай заварил, пошарил в холодильнике, досадуя, что не догадался купить продуктов. Холодильник был пустой. Одно яйцо и пакет топленого молока. Молоко, это хорошо, но он тоже хочет есть. Пришлось еще раз сгонять в магазин, пока она спит. Ликбез надо во всех школах ввести по медицинскому минимуму. "Как справляться с высокой температурой, не сбивая сразу".

Стас сделал себе кучу бутербродов, насыпал кофе растворимый, и ждал, пока закипит чайник. Настроение, несмотря на Катькину болезнь, у него было отличное. Ничего не надо было объяснять. Катька, конечно, орала голосом мартовского кота, чтоб он не смел к ней прикасаться, но ему было радостно, что он, как умеет, старается загладить свою вину и, у него неплохо получается. Да и не прикасался он к ней вовсе. У него хватило совести не трогать ее бледную, почти голубоватую кожу, обжигающую температурой. Его смуглые руки казались почти черными на ее теле.

Стас налил кипяток в кружку, и принялся за бутерброды. Позже он приготовит что-то сущесвеннее, а пока просто утоляет голод. Он попытался думать о чем-то постороннем, но удавалось не ахти, как и он честно признался, что хочет, нет, жаждет заняться любовью с Катькой.

Извращенец, радостно констатировал он. Как еще можно назвать его? Катька без сил, горячая от температуры, а у тебя на уме секс. Просто ты Агапов, давно не видел женщин. Это тоже, отрицать нельзя, но он хочет Катьку.

Он поставил кружку в раковину и пошел к Катьке. Она спала. При ангине температура держится долго, главное, не давать ей повышаться. Агапов включил телевизор, убавил звук, чтоб не беспокоил ее и сел в кресло. Он чувствовал себя как дома, поэтому вечером принял душ, надел огромный халат и тапки, которые принадлежали неизвестно кому, Валерке они явно были велики. Катька проснулась, он снова мазал ее водой с уксусом, заставил полоскать горло, пить теплое молоко с медом и таблетки. Она вяло протестовала и быстро уснула.

Агапов помаялся в кресле, потом решил, что с него хватит, и, каким бы он не был братом милосердия, он не железный, спать ему хочется. Катька заворчала, когда он подвинул ее, но Стас не обращая внимания, улегся рядом.

Ночью она проснулась. Стас спал, притянув ее к себе, и у нее от счастья замерло сердце. Она не могла разглядеть его в темноте. Ей очень хотелось погладить его брови и даже поцеловать. А еще она боялась вздохнуть, потому что он поймет и, проснется. Она умрет, если он проснется, и не поцелует ее. Конечно, не поцелует, потому что у нее ангина, и он заразиться, и она его совсем не интересует.

Он крепко прижимал ее к себе, обхватив рукой и ногой, и, если она пошевелиться, он проснется. Счастье кончится, а пузырьки под кожей перестанут бегать и она опять умрет.

Катерина тихонечко вздохнула. Иногда мечты сбываются.

–Катька, – шепотом позвал Стас, и у нее забилось сердце. Быстро-быстро. – Ты проснулась?

–Да.

–Я не могу ждать, когда ты вылечишься. Иди ко мне.

–Я здесь.

–Я очень хочу тебя...

Потом она лежала, заново переживая свои чувства, краснела, а Стас возился в кухне, что-то радостно мурлыкал под нос. Катерина подозревала, что если бы был светлый день, он бы пел во все горло.

Стас хлопотал, заставляя ее полоскать горло, опять поил молоко и лекарством. Ему было не стыдно ходить перед ней голым, а ей непривычно было видеть его, она немножко стеснялась.

–Катька, я думал, что вы с Валеркой любовники. Знаешь, как разозлился, жуть просто, не знаю почему.

–Валерка в тебя влюбился, – засмеялась Катерина.

–Ты серьезно? – Стас поперхнулся дымом.

–Шучу. У него есть любовь, так что не переживай. Мы с Валеркой подружки.

–Как-то я стараюсь избегать этой стороны жизни, не интересует она меня. Женщин предпочитаю, особенно больных ангиной и беспомощных.

–А когда они выздоравливают?

–Я их покидаю, – легкомысленно заявил Стас, – в услугах доктора они уже не нуждаются.

Катерина принужденно рассмеялась.

–Стас, надо поспать, уже утро наступает.

–Пожалуй, ты права.

Он откровенно зевнул, притянул к себе Катьку и, прошептал:

–Спи, девственница.

–Бывшая...

–Ты жалеешь?

–Я мечтала об этом с тех пор, как тебя увидела.

–Не ври.

–Ну, позже...

–Я что-то не замечал, чтоб ты хоть раз поглядела на меня, как на мужика.

–Я сдерживала себя, потому что знала, у меня нет шансов.

–Дура ты, Катька. А я еще глупее. Кого могут родить два дурака?

–Сына.

–Придется нам постараться, ты знаешь, что по теории, девственницы сразу не беременеют?

– Что, опять?

–Ага...

Они оба захохотали, но смех длился не долго, потому что отвлекал.

-Горло болит? – Стас смачно поцеловал Катерину. Она только что проснулась.

–Немного. Сколько времени?

–Девять двадцать.

–Господи, я же проспала! Надо срочно звонить на службу, иначе меня уволят.

Катерина вскочила, укуталась в одеяло, и прошлепала босиком к телефону. Аппарат она держала в прихожей, хотя шнура хватало на всю квартиру.

– Нина Андреевна, я ангиной заболела, день без меня обойдетесь? В Понедельник выйду обязательно.

Агапов показал Катьке кулак. Она подумала, выслушивая ответ начальницы, и показала ему язык.

–До свидания. Спасибо.

–Завтра ты будешь лежать и послезавтра тоже. С ангиной не шутят. Ложись, я тебя кормить скоро буду.

– Я уже в порядке, правда. Расскажи мне, как ты жил в Лондоне, что у твоего папы новенького.

Катерина пристроилась на кухне в углу возле батареи. Стас ловко резал морковь.

–У тебя красиво получается, я так не умею, терпенья не хватает. Знаешь, Стас, я очень скучала по тебе. Ты все не звонил, я думала ты там останешься.

–Я звонил, раз пять или больше, но тебя вечно где-то носит, один только раз и смог поговорить. У отца все нормально, собрался собаку себе купить, чтоб тапочки ему носила.

–Какой породы?

–Чи-хуа-хуа, – соврал Агапов.

Катька захохотала басом.

–Ты чего?

–Тапочки, чтоб приносила? Ой, я помру, ты хоть знаешь, что такое чи-хуа-хуа?

–Собака какая-то.

–Да, собака, недавно по телевизору видела. Эту собаку поместили в бокал, чтоб было понятно, как она выглядит.

Катька опять рассмеялась. Стас тоже захохотал. Хорошего он охранника приобрел бы, секьюрити, можно сказать, сразу и не разглядишь.

–Я специально название запоминала, так меня поразил вид бедняжки, ей же любая кошка по морде даст.

–Да, как-то мы этот вопрос не продумали.

–Когда ты на работу поедешь?

–Завтра. Я Семеном разговаривал, договорились встретиться вечерком, если ты будешь в порядке. Они нас к себе звали.

–Ты, что? Звонил от меня? – Катерина покраснела.

–Естественно, объяснил, что ты спишь. Ты меня стесняешься представить им как своего бой-френда?

–Стас, я не стесняюсь тебя, я себя стесняюсь.

–Сейчас позавтракаем, и я избавлю тебя от застенчивости.

–Я пойду, оденусь, в одеяле тепло, но неудобно.

Агапов с сомнением посмотрел на нее.

–Ты считаешь, это меня остановит?

Катерина вылетела из кухни. Она была безумно счастлива. И подозревала, что у нее это написано на лице. Она лихорадочно одевалась, страшно стесняясь, что в любой момент может войти Стас. Все-таки к этой стороне жизни она еще не привыкла. Наверно Семен и Верочка обсуждают нас, подумала Катерина, испытывая гордость. Господи, она так стеснялась своих чувств, что только поэтому отказалась ехать в Лондон. А сейчас Агапов на кухне, распевает из Окуджавы "Виноградную косточку...", у него очень приятный баритон и поет он замечательно, заслушаешься. И я люблю его и хочу ему об этом сказать.

–И заслушаюсь я, и умру от любви и печали,

А иначе, зачем на земле этой вечной живу...

-Катька, – заорал Стас, – что ты копошишься, и так красивая, поехали уже.

–Все, бегу.

Она захлопнула дверь, подлетела к машине, плюхнулась на переднее сиденье, и Стас вырулил на проспект, вливаясь в поток машин.

–Агапов, не гони!

–Ты всегда так говоришь, а сама? Я в обморок падаю, когда ты за рулем. Женщинам нельзя доверять вести машину.

–Шовинист.

–Никогда. Женщин я очень даже люблю, можно сказать уважаю. Коллектив у меня исключительно женский, не считая охраны, пациентки тоже, сама понимаешь, дамы, да и ориентация традиционная.

–Стас, что это с утра ты игривый, – подозрительно спросила Катерина, – что-то задумал?

–Зеро, ноль, ничего! Просто ты со мной, я с тобой, оба мы герои.

–Нет, что-то точно происходит, просто так у тебя игривость не проявляется.

–Честное комсомольское, все как обычно. Я рад, что ты ночевала у меня, ублажала меня, кормила меня. Вот закончу с центром в Тосно, и мы поженимся, пир горой закатим, полмира пригласим.

–Ты мне предложение делаешь?

–Это репетиция. Не смотри на меня так, я в средней полосе, поцеловать тебя не могу и, пока выруливаю, бед натворю.

Катерина отвернулась. Краснеть она не разучилась, а Агапов то и дело пользовался моментом и, вводил ее в краску. Особенно он любил лапать ее. Сидел с умным видом, беседовал с кем-то, а сам лез Катьке под юбку. На деловом обеде! Когда она сидела в ресторане, чего боялась панически! Это было невыносимо! Катька потом весь вечер ругалась, воспитывала его, а он только хохотал:

–Видела бы ты себя со стороны. И потом, я просто напомнил, чтобы ты не забыла, что пришла со мной, а то с этого кретина глаз не спускала.

–Я вообще ни на кого не смотрела.

–Точно, я перепутал. Он с тебя глаз не спускал, а ты не смотрела на него. Не смотрела даже на меня. А я нервничал. За твое бедро подержался и, успокоился.

–Ты сексуальный маньяк.

–Пользуйся моей добротой, пока я жив.

–Ненавижу эту поговорку, меня от нее в дрожь бросает.

–Плюнь, ты, все позади.

Но Катерина боялась. Когда она лежала в больнице, а Стас все никак не приходил в себя после операции, она осознала в полной мере, что значит потерять человека, которого любишь. Оставалась надежда. Но могло быть все гораздо страшнее и это иногда не давало ей уснуть. Она панически боялась потерять его. И из-за этого боялась, что сходит с ума от любви. Так нельзя, думала она, но продолжала бояться, и успокаивалась, только когда он рядом.

Они теперь встречались не часто, Стас мотался в Тосно, ездил в какие-то города, закупал оборудование, пропадал на работе, только по вечерам они созванивались, и договаривались встретиться.

Он спрашивал, не ревнует ли она его, Катерина искренно отвечала, что нет, а он говорил, что ревнует ее. Было немного обидно и чуть-чуть приятно.

Он высадил Катьку у «Техноложки», сам свернул направо и, покатил в центр, ему надо было решить несколько вопросов с Риммой.

Настроение у Агапова было превосходным. Он заехал на стоянку, закрыл машину и вошел в вестибюль. С утра посетителей было много, создалась небольшая очередь в регистратуру. Стас кивнул Верочке через головы посетителей.

Римма Евгеньевна поныла для порядка, она не могла простить Стасу свое водворение на должность. Он ее понимал, но от своего не отступался. Они решили вопросы, покурили, и Стас пошел к машине.

В коридоре у кабинета УЗИ сидела Машка, он не мог ошибиться.

–Ты что здесь делаешь? – У Стаса почернело в глазах от ярости. Он и не думал, что испытывает какие-то чувства к ней.

Он схватил Машку за руку и поволок по коридору, не слушая, что именно она говорит. Как смеет она прийти в его клинику? После того, как продала его, после того как послала.

Машка попыталась выдернуть руку, но у нее не хватило сил, и она только могла бежать, чтобы не упасть, не унизиться при всех.

Стас затащил Машку в кабинет, именуемый "столовка", здесь были два столика со стульями, холодильник, чайник и чайный сервиз стояли на столике. Любой из сотрудников мог прийти выпить чаю.

Агапов выдвинул стул и почти толкнул Машку, она села.

–Что на сей раз, пришла украсть? Или взорвать центр? Что тебе здесь надо, почему ты не оставляешь меня в покое?

–Я приехала на обследование.

–Сочинять не надо! Как только ты появляешься, у меня немедленно начинаются проблемы. И учти, в этот раз я умнее, у меня есть служба безопасности, они тебя не упустят.

–Я правду говорю.

Машка, сморщив нос, потерла запястье. Она была еще лучше, чем он помнил ее. У нее отрасли волосы, прическа напоминала парик, который был на ней в гостинице, только короткий. Машка как-то округлилась, лицо, если это возможно только, стало еще красивее.

"Ей явно идет на пользу проституция". У него мелькнуло смутное сожаление о том, что он так и не уговорил ее, не женился, но Агапов немедленно его отринул, теперь у него была Катька и ни одна Барби мира не могла ее затмить.

Стас сел на стул.

–Слушаю вас, барышня, что вам здесь надо?

– Я же объяснила, Слава.

–У меня нет времени, сейчас вызываю своих головорезов и они говорят с тобой. Может тебе предложить сигаретку?

–Я не курю. Бросила.

–Сказки, да и только. И проституцию бросила?

–Это была не я, а моя сестра Лялька. Мы близнецы.

–Ага. Зита и Гита. Хватит, Распутина. Выметайся и не показывайся больше мне на глаза, – раздраженно сказал Стас, поднимаясь. Он вдруг понял, что ему совершенно не интересно слушать очередное вранье Машки, не интересна она, и он даже удивился, как мог когда-то делать ей предложение. У нее кукольная внешность, кукольное безразличие к людям, как он тогда не разглядел? Неужели повзрослел?

– Я очень прошу, выслушай меня, пожалуйста, это не займет много времени. Я не Распутина, я теперь Дружинина. Слава, я вышла замуж, давно, почти сразу после нашего знакомства. Я специально приехала на обследование, потому что мы ждем ребенка.

Она как-то, как умеют только беременные, нежно погладила свой живот, как будто ребенка, которого еще не было видно.

–Я не могла тебе рассказать правду, я воровала для сестры. Ей угрожал сутенер. Слава Богу, она умерла. Грех так говорить, я знаю. Передозировка, сказали, может, и убили, но мне ее не жаль. Не жаль ту, какой она стала, я плачу только о той, какая она была раньше. Мой муж знает обо мне все, перед свадьбой я ему рассказала, о тебе, о сестре. Он хотел, чтоб я извинилась перед тобой, но тебя невозможно застать. Слава, я прошу прощения за неприятности, что принесла тебе. Я не хочу, чтобы меня что-то угнетало, когда родится малыш. Вот и все. Спасибо, что выслушал.

Агапов молча вышел.

Машка посидела еще немного, поправила костюм, затем вернулась к кабинету УЗИ. Ее очередь прошла, пришлось занять снова, но было всего два человека, так что ни какой трагедии, да и подумать не мешало, прийти в себя.

Папа умер, едва похоронили Ляльку. Мама ненавидела Машку и не желала ее видеть. О ее жизни Машке рассказывали соседи, что знали, они предполагали, что мать начала пить. Мулю пришлось забрать к себе.

Трагедия случилось перед Новым годом. Пришел участковый. Он помялся в дверях, потом решился, сказал, что тело Ляльки было обнаружено в спальном районе Шувалово-Озерки, при ней были документы, но все равно надо, чтобы родственники опознали. Отец побледнел, мать билась в истерике, выла. Машке вместе с отцом пришлось ехать в морг. Лялька выглядела уснувшей, лицо спокойное. Приходил следователь, допрашивал. Никто ничего не смог сказать. Дело спустили на тормозах. Наркоманы гибнут каждый день не по одному.

После похорон Машка не выдержала очередной истерики мамы, и все ей выложила. Все, что знала о Ляльке, о том, что ей приходилось скрывать от родителей, о том, как ей приходилось давать Ляльке деньги, чтобы она не воровала у родителей, о том, что Машка давно замужем за Антоном, но вынуждена притворяться, жить на две семьи, потому, что ей жаль больное сердце папы.

Отца увезли в тот же вечер на скорой. Но познакомиться с зятем он успел. Просто пошел с Машкой, а она его не отговаривала. Пустая квартира, вид Антона, произвели на него тяжелое впечатление. Спустя почти сутки он скончался в больнице.

Машка думала, не выдержит. Она боялась оставлять мать одну и не хотела оставаться с ней. Мать все решила сама, она попросту вышвырнула Машку из квартиры, обвинив ее в том, что по ее вине умер отец.

Почти все позади, ей хочется только покоя. Она пыталась наладить контакт с матерью, но та с фанатичным упорством обвиняла дочь и не желала ничего слушать.

И все равно, несмотря на беды, Машка испытывала постоянную робкую радость, боялась спугнуть ее. Антон получал немного за свои рассказы, плюс пенсию, что ему платили за инвалидность, его мама устроилась на работу, не бог весь что, кондуктор, но все же деньги. И Машка продолжала работать почтальоном, теперь, когда большая часть зарплаты не уходила на наркотики, стало жить легче. Конечно, операцию Антону они долго сделать не смогут, но зато рукой он шевелит увереннее, держит карандаш. От массажистки они отказались, Машка посмотрела три сеанса, запомнила и делает массаж теперь сама.

Антон как будто повзрослел, когда на Машку свалилось столько горя. Он стал носить дурацкую прическу, отрастив челку и прикрывая, ею изувеченный глаз. Машка говорила, что он похож на Гитлера и Олдмана из фильма "Шестой элемент" вместе взятых, но о смеялся. Теперь по вечерам они гуляют. Несмотря на всю браваду, Антон так и не может решиться выходить днем, он оправдывается, что много работы.

–Следующая.

Она поднялась, одернула юбку. Она узнает, кто у нее будет, но Антону не скажет, пусть помучается в неизвестности. Сердце колотилось.

–Что это вы так разволновались? Больно не будет, а малышу ваше волнение не на пользу, да и малышке тоже. Валерьянки накапать?

Стас позвонил Катьке в девятом часу. Организация филиала центра отнимала силы, нервы, но дело близилось к завершению.

–Да?

–Кать, как плохо, что ты не у меня.

–Стас, я, правда, не могу, Марии Егоровне плохо, "скорую" вызывала.

–Ладно, чего уж там, – проворчал Агапов, – просто я устал, разозлен и свиреп, что ты не у меня. Когда ты ко мне совсем переедешь?

–Я завтра постараюсь после работы заглянуть на часок, если ты будешь дома. Я позвоню.

–Давай, я приеду к тебе? Прямо сейчас.

–Хорошо бы, но не надо, я к соседке уйду, за ней присмотреть надо, ты случайно меня застал.

–Завтра же покупаю тебе мобильный телефон.

–Зачем?! Он мне не нужен, это тебе надо все время куда-то звонить, а мне некому...

– А я? Я не хочу беспокоиться, когда ты не отвечаешь на звонки, я должен знать в любую минуту, где ты есть.

–Контролировать меня решил?

– Да, и это тоже. Катька, я тебе говорил, что люблю тебя?

–Говорил. Стас, я тебя целую, но мне надо идти.

–Иди, чего уж там, бросай меня одного, усталого, голодного волка.

–Ну, Стас!

–Не обращай внимания, иди, служи милосердию, у меня день неудачный, вот я и ... Пока, лягушка.

Стас назвал Катерину лягушкой, после той, незабываемой ночи. У нее всегда были холодные ноги. Катерина доказывала, что этим подтверждается ее принадлежность к аристократии и, повторяла, что "ноги холодные – сердце горячее", а Стас хохотал над ее теорией, поправлял, что говорится "чистые руки, горячее сердце и холодная голова". Ей и самой было смешно.

Катерина вошла в соседнюю квартиру, аккуратно прикрыв дверь.

Мария Егоровна спала, напичканная уколами. Она сильно сдала за последний месяц и, Катерина боялась, что соседка умрет. Похороны Алексея Павловича она пропустила, была в Луге. Мария Егоровна просила Катерину не оставлять ее, показала вещи, приготовленные в последний путь и деньги, необходимые для похорон. Все это было очень грустно, разговор со Стасом оставил беспокойство, и Катерина печалилась.

Сегодня на работе ей сделали неплохое предложение, секретарь уходила в декретный отпуск, она знала, что Катерина печатает и, предложила ей свое место, на время отпуска. Катерина обещала завтра дать ответ. Она хотела посоветоваться со Стасом, но разговор вышел сумбурный, и она не решилась.

Это было в ее жизни тоже новым. Советоваться, согласовывать, встречаться. Ей очень нравилось узнавать Стаса, что он любит, а что не переносит, как он относится к соседям и что предпочитает смотреть. Они оказались очень разными. Стас любил футбол, баню и Окуджаву, терпеть не мог фантастику и мистику, считал, что в церкви людей дурят. Агапов пел, когда у него хорошее настроение, только в отличие от Катерины, не фальшивил и не стеснялся, а когда у него плохое настроение он злился и ругал всех подряд, начиная с дворников, заканчивая правительством. И любил громко кричать, если Катерина была на кухне, а он в комнате. Ему нравилось перекрикиваться с ней. И ей нравилось.

Катерина прилегла на диванчик. Ей хотелось спать, она пользовалась моментом, пока спит Мария Егоровна. Старушка проснется среди ночи, надо будет ухаживать, давать лекарство. Доктор, что была недавно, отобрала из аптечки лекарство, остальное посоветовала выкинуть и покачала головой в ответ, станет ли старушке лучше. Катерина расстроилась.

Утром Мария Егоровна не проснулась.

Похороны соседки отняли все силы. Катерина вымыла пол, прошлась по квартире, проверяя, все ли выключила, закрыла дверь и вошла к себе. Что-то надо было делать с ключами и всем имуществом Марии Егоровны. О родственниках старушка никогда не говорила, возможно, их не было. Надо посоветоваться со Стасом, куда следует сдать ключи. Как грустно, К сожалению, его мобильный не отвечает. А он так нужен! И на службе косились, что вместо обещанного одного дня, Катерина прихватила и второй. Завтра начну новую жизнь, пообещала себе Катерина. Все, наконец, станет стабильным.

Катерина вышла из кабинета начальницы, чувствуя себя больной, наверное, шефиня встала не с той ноги, говорила с Катериной сквозь зубы, высокомерно.

Работа курьером Катерине нравилась, но отношение руководства к служащим оставляло желать лучшего. Как и в любой сфере, в ее работе были свои плюсы и минусы. Будучи курьером, она появлялась на службе только утром, брала задания и, если быстро управлялась, у нее было достаточно свободного времени. Минусом можно было считать погодные условия и дальность объектов, когда приходилось по полчаса шагать вдоль каких-нибудь бетонных заборов, чтобы доставить документы по адресу. В такие моменты Катерина грустно думала о том, что неплохо было бы иметь свою машину. И еще ее пугали собачьи стаи, они охраняли территорию, за то их и кормили, но то, что они свободно бегали в рабочее время, было неправильно.

Катерина решила отказаться от места секретаря. Секретарем, ей пришлось бы отбывать весь день в офисе и терпеть не всегда справедливые замечания. А она уже привыкла к свободе...

Молчание Стаса, хотя, он предупреждал, что возможно будет вне зоны действия, и позвонит, как только связь появиться, было непривычным. Стас улетел в какой-то маленький городок на Алтае, куда можно добраться только с пересадками и его не будет неделю.

И еще сегодня ей предстояло доставить документы в фирму, где она прежде работала. Возможно, в другое время, она бы и порадовалась, что встретиться с бывшими сослуживцами, но не сегодня, настроение было не то, мрачное было настроение.

Катерина вошла в приемную директора, подала пакет новенькой секретарше, ее она не знала и, та, тоже не могла знать Катерину, и в этот момент вошел он! Катерина, нервно вздрогнула, кровь бросилась в лицо, всколыхнулись чувства. Человек, которого она обожала, смотрел на нее с интересом. Она слышала, что Дорохин развелся, когда ее навещали в больнице, сослуживцы ей сообщили все последние сплетни, но тогда ей было не интересно.

–Здравствуйте, Катя,– грубоватым голосом произнес этот высокий, решительный мужчина, и она поразилась, что Дорохин помнит ее имя.

–Здравствуйте, Алексей Викторович,– удивленно выдавила она.

–Вы к нам возвращаетесь?

–Нет, документы завезла. Я работаю курьером.

–А что так? Неужели не нашлось более приличной работы?

Катерина рассердилась и, он понял, что невольно обидел ее.

–Не серчайте, не хотел обидеть,– вдруг ухмыльнулся Алексей Викторович, и Катерина немедленно простила его невольную грубость.

–Вы сейчас куда? В центр?

–Нет, в Купчино. Я на сегодня закончила работу.

–Отлично, я вас подвезу, мне по пути. Подождите, только портфель заберу. – И Дорохин исчез в своем кабинете. Катерина с недоумением посмотрела на секретаршу, та сделала вид, что ее здесь нет, и отвернулась.

Дорохин стремительно вышел, закрыл дверь ключом, кивнул секретарше и, едва прикасаясь к локтю Катерины, слегка подтолкнул ее в коридор. Отказываться ехать с ним, было глупо, и Катерина внезапно развеселилась. "Будь осторожен в своих желаниях, иногда они исполняются". Она представила, что случись с ней такое полгода назад, она бы позабыла, как дышать, а сейчас она чувствовала себя вполне сносно, и могла бы поддержать светскую беседу ни о чем.

Дорохин галантно открыл перед ней дверь, усадил ее и только после сел сам.

–Где вы живете?

–На Витебском.

–Соседи.

–Простите?

–Я тоже на Витебском,– улыбнулся он.

Машину он вел спокойно, не метался по трассе, пытаясь обогнать любого, кто маячил перед ним, тихо играла музыка, и молчание не тяготило Катерину. Сама она разговор заводить не собиралась, да и о чем можно было говорить с человеком, который был ее увлечением, недоступным для нее во всех отношениях, практически идолом, пока она не влюбилась в Стаса. Катерина сидела притихшая, перебирая свои ощущения как четки, и удивлялась, что испытывает к нему благодарность за те чувства, что он когда-то вызывал в ней. Ей было немножко грустно, что ее мечта осуществилась, он заинтересовался ею, но для нее это уже не имело значения