Текст книги "Ваза(СИ)"
Автор книги: Надежда Немудрякина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Коллектив у них небольшой, сработались, доверяли друг другу, да и интуиция не подводила. Иногда, не вполне понимая почему, Катерина непременно решала довезти полученные материалы до складов и, как правило, не ошибалась. Либо начальник был не в духе, что случалось крайне редко, либо кладовщица показывала характер и орала на всю базу, что больше у водителей принимать не будет, либо давали зарплату, что вообще было как праздник.
Работа Катерине нравилась, зарплату только частенько задерживали. Был бы у нее оклад тысяч десять, а еще лучше, пятнадцать, она купила бы себе приличную одежду, обувь, сделала бы ремонт, съездила бы на море или в Англию. Отчего-то особенно хотелось в Англию. Начиталась романов, хочется посмотреть самой.
Катерина считала, что две страны достойны восхищения. Россия и Англия. Россия вне конкуренции. В России весело. Все друг друга ругают, собирают компроматы, Президентом гордятся, словно он их родственник. Армия, говорят, развалилась, оно, конечно, кому-то виднее, но когда наши летчики пролетели над каким-то американским сверхсупернавороченным кораблем, а тот их "не уловил", восторгу народа не было предела, на службе все ходили довольные, словно премию получили, гордились нашей авиацией.
Что ни говори, хорошо жить на Руси. Жаль только, зарплаты маленькие платят, но это кому как повезет, кто как устроился.
Недавно из Германии к Татьяне подруга приехала. Нелегально там три года живет. Немца какого-то борщами прикормила, уютом окружила, за больным ухаживала, пирогами по воскресеньям баловала, он жениться на ней решил. Мало того, просил для друга еще одну русскую женщину привезти. Катерина от этого рассказа возгордилась, словно это была ее заслуга.
А у Вериной подруги, подруга замужем толи за шведом, то ли за голландцем. Работает в кафе у собственного мужа официанткой. Чаевые они в конце смены складывают и, на весь персонал делят. Наша девчонка, не будь дурой, быстро просчитала среднюю выручку в день и все, что сверху, заныкала. Так и продолжает. И молодец. "Не желаю",– говорит,– "делиться"! "Я, как "Человек, который смеется" у Гюго, весь день улыбаюсь. Всю смену задом кручу, плечиками пожимаю. К вечеру устаю, и еще отдавать, обаянием заработанное"? Опоздала она как-то домой со смены, с сыном нянька обычно сидит, пришла, ребенок орет, мокрый, нянька ушла, время ее закончилось, видите ли, а муженек "висит в интернете", сыну подгузник не умеет поменять. И это нормально? Европа. Цивилизация. Каждый должен делать свое дело. Потому и вымирают. Россия с нашими женщинами никогда не вымрет.
Наши мужчины тоже на вес золота ценятся. Иностранки, вон, спохватились, мужчин из России себе присматривать стали. Еще бы! Мужчины у нас не кичливые. Пеленки постирают, носы детям подотрут, накормят чадушек своих, чем смогут, супец, к примеру, сварят, к любовнице сбегают, у нее с собственным сыном или дочкой поворкуют, с друзьями на рыбалку или на охоту сорвутся, с женой в отпуск на море смотаются, к тому же на службе надо бывать, деньги заколачивать. Всюду поспевают. Или травмированных по больницам будут возить. Не долг, не красивый жест, потому что по-другому нельзя. Бросишь на произвол судьбы, потом тебя твоя душа поедом съест. Мужчины о высоких материях говорить не любят, считают чушью и женскими выдумками. Они предпочитают действовать, не задумываясь о разных там движениях души. Взять хотя бы шефа, он такой, что все в него влюблены, даже старушки из других отделов и везде успевает. И дома, и на работе, и с любовницей. О том, что у него есть любовница и, кто она, знали все в отделе, да он особенно и не скрывал. Сплетничали, но не со злобы, а так, слегка осуждая, что делать, если он такой у них, их начальник. Главное, им всегда помогал и, заступался за свой отдел, и премии выбивал и, материальную помощь оказывал при печальных событиях в семьях сотрудников, у кого горе случалось.
Катерина посапывала раздувшимся носом, а ее спаситель смотрел на нее с отвращением. И что теперь делать прикажете со спящей красавицей?
Он на цыпочках вышел из спальни, прикрыв дверь, прошел в кухню, закурил, насыпал в кружку кофе, поставил чайник на огонь. Телефонный разговор он слышал, но не хотелось вставать, принимать участие в разговоре, заботиться, сочувствовать или делать вид. Катька его раздражала. Своим видом, беспомощностью, вялостью. А Люська бесила. Наподдать бы ей по первое число. Интересно, откуда это? Почему не по семнадцатое? И почему мы все мыслим какими-то штампами? Агапов выглянул в окно.
Дождь не утихал, ветер гнул черные деревья. Откуда взяться хорошему настроению, если вчера стал причиной чужой истерики, как в шторме побывал, потом еще с этой "сердешной" возился, да на прокрустовом ложе пришлось спать. Голова не работает, потому штампы в нее и лезут.
"Ничего, кофе мозги прочистит, быстрее соображу, что с ней делать, с потерпевшей. Хлебану стаканчик и все проясниться. На прием мне к двум часам, еще только одиннадцать, Катька отоспится, покормлю и, отвезу домой. Спрошу номер телефона, пару раз позвоню, а потом и забуду. Не померла сразу, значит, не помрет и без меня". – Стас облегченно вздохнул, приняв решение. Он бодренько привел себя в порядок, побрился и, улегся перед телевизором.
Показывали какие-то сериалы, но Стас не следил за сюжетом. Он признавал, что слишком нетерпеливый человек, чтоб ждать следующей серии, поэтому, если получалось, покупал кассеты. Сериал "Каменская" ему пришелся по душе, он купил, посмотрел, получил удовольствие от просмотра и, успокоился.
Симпатичные, холеные бандиты из модного ныне сериала, его раздражали. Возможно, потому, что как только вышла первая серия, его дамы из "Центра" с восторгом сообщили, что Агапов очень смахивает на одного из актеров. Стас вечером отменил свидание, чтобы посмотреть серию и с удивлением понял, что сходство действительно есть. Он почувствовал раздражение, Стас желал походить только на самого себя, а не на выдуманного персонажа, который был бандитом. Фильм, поставлен был классно, но смотреть об этих парнях, якобы, свернувших не по своей воле на кровавую дорожку, было неприятно.
Стас был убежден, что человек либо подлец, либо нет, и никакие жизненные перипетии не могут изменить человеческую сущность.
Себя Агапов подлецом не считал. Да и кто бы признал за собой такой грех? Скорее мелкий пакостник. Люська взъерепенилась недаром. Она тоже хороша, следить вздумала! С жиру баба бесится, начиталась романов, наняла детектива. Вот ведь дура! Что она там себе напридумывала?
Людмила Васильевна оказалась женщиной роковой, в прямом смысле слова, настоящая ведьма. Глаза огромные карие, волосы длинные черные, губы без помады алые. Ах, как он на нее запал! Стасу нравился ее горячий нрав, нравилось поддразнивать Люську, поскольку, с чувством юмора у нее была проблема. Бедняжка понимала только анекдоты, да и то не все. Впрочем, высокомерно подумал Стас, женщинам чувство юмора ни к чему. Что Люська там себе придумала об их отношениях, неизвестно, только рано или поздно им пришлось бы расстаться. Для семейной жизни Агапов представлял себе другую женщину.
Не конкретно, некая мечта. Скромная, упаси Боже, чтоб курила, одного курильщика в семье хватит, красивая, чтобы незаметно любоваться ею, когда она подает ужин, худенькая, с пышным бюстом и длинными ногами. Желательно, но не обязательно, блондинка, глаза голубые, зубы белые, голос мелодичный. Кукла Барби, словом. Совсем не нужно, чтоб была умна, зачем? Он и сам умный, его ума хватит на двоих, практичности тоже, пусть дома сидит, готовит, если не умеет, на курсы запишется. Зато вечером дома встречает, теплая, ухоженная, беспокоится о нем, ластиться, говорит, что скучает без него, а он нежно так потреплет ее по голове, легко поцелует и, отправиться на кухню, а она уже хлопочет, на стол подает. Иногда он будет вывозить ее в рестораны или на отдых, а мужики будут смотреть ей вслед и завидовать ему – во! какую кралю отхватил! Дальше нарисованной картинки дело не шло. Будут ли у него с Барби дети, как он их будет воспитывать, Стас не думал. Ему отчего-то становилось грустно.
В конце концов, Люське он не муж, завел интрижку на стороне, что здесь такого? Мимолетная связь, не более. Все закончилось у него с Люськой, не хватало последнего штриха, решительного шага, он уже понимал это, а она еще нет. Когда начинаешь с тоской думать о предстоящей встрече с дамой, надо немедленно рвать отношения.
Стас не любил оставлять девушек сердитыми, а тем более злыми, расставание у него получалось чаще всего легким, чуть печальным, иногда, правда, бывали случаи истерики. Он серьезно заявлял даме, с которой расставался, что вынужден срочно жениться, поскольку вскоре станет отцом, выслушивал, какой он негодяй, подлец и развратник, мило улыбался и соглашался со всеми эпитетами.
На самом деле он вовсе не подлец, если женщина не понимала, что пора завязывать, приходилось извлекать на свет эту, уже заезженную легенду. Он не виноват, что не встретил свою принцессу. Да и куда торопиться? Ему только тридцать четыре, жизнь впереди, предположим, родиться ребенок в сорок лет, ему будет шестьдесят, сыну двадцать. Быт будет налажен, глупости позади. Нет, торопиться с женитьбой не нужно.
Стас подскочил как ужаленный, услышав душераздирающий крик. Крик также резко оборвался. Агапов рывком распахнул дверь спальни. Его подопечная сидела в кровати, схватившись за голову.
– Что с тобой? – рявкнул Стас, не на шутку перепуганный диким воплем.
–Простите, приснилось, что я лечу с огромной высоты, – испуганно ответила Катерина,– извините, я вас напугала, я не хотела.
– Интересно, что бы ты сделала, если б захотела напугать? – тихо проворчал себе под нос Стас, подходя к окну. Он раздвинул шторы, открыл форточку, в спальне пахло больницей.
– Взорвала бы гранату под носом, – так же себе под нос пробормотала Катерина и, сильно покраснела. Ее расстроило, что Вячеслав Михайлович не принял извинений. Она же не нарочно орала, от собственного крика проснулась.
– Что-о-о? – удивленно уставился на нее Стас. Вид ее вызывает отвращение, вновь понял он.
Катерина подавила стон, готовый вылезти наружу, стиснула зубы и, выбралась из-под одеяла. Ей было наплевать, смотрит он с брезгливостью или нет, ей срочно надо было в туалет, иначе она испортит ему ковер. Тогда он точно ее убьет.
Стас, глядя ей вслед, машинально отметил, что у его Барби будут именно такие длинные стройные ноги. Вчера он вообще не смотрел на свою подопечную, как на женщину, впрочем, и сегодня не хочется.
Он пошел в кухню, приготовить что-нибудь надо, нельзя ее голодной отправлять, не гостеприимно. Из туалета неслись характерные звуки. Его передернуло. Может не надо кормить? Все равно ее вырвет. Что-то слишком часто ее тошнит, как будто у нее токсикоз.
Она никогда не была обузой кому-либо, жила самостоятельно, даже маме умудрялась помогать, а тут такое бессилие, выворачивает наизнанку в чужом доме, да еще у брезгливого мужика. В кошмарной истории не придумаешь. Ну да ладно, скоро все закончится. Потом, когда она будет в норме, похожа на себя нормальную, она купит своему спасителю какой-нибудь сувенир, подождет его возле дома, подарит и, поблагодарит за участие в ней, в ее судьбе, а пока придется этому... плейбою немного потерпеть, она не в состоянии пройти больше пяти метров. Ей хотелось срочно стать совершенно здоровой, чтобы ее не мутило, чтобы она не краснела от его раздраженных взглядов, чтобы у нее не было радуги на лице и вообще, лучше бы с ним не встречаться. Ей не хотелось, чтобы у нее вновь развился комплекс неполноценности из-за своего теперешнего несовершенства.
Катерина прокралась в ванну. Хозяин злобно гремел посудой на кухне. Зеркало, несмотря на ее самочувствие, доложило, что лиловый цвет несколько потускнел, фиолетовый уже не столь интенсивный и даже нос как-то приободрился. Красоту ничем не испортишь, с иронией разглядывая отражение, вспомнила Катерина. Она аккуратно, надела на голову полиэтиленовую шапочку. Ну, точно, плейбой, душ принимает в шапочке, чтоб прическу не испортить!
Душ, великое изобретение человечества. Памятники надо ставить тем, кто до этого додумался. Катерина тихонько замурлыкала " Утро туманное, утро седое". Она всегда что-нибудь пела под душем. Петь Катерина любила. В детстве ее выгнали из хора. Тетя Нина работала в Доме пионеров, мама попросила пристроить Катьку куда-нибудь, тетя Нина и пристроила. Руководитель хора, с жалостью глядя на Катерину, сообщила, что это клинический случай отсутствия слуха. Катька тогда не очень-то поняла, что это значит, но в хор ее больше не пустили. С тех пор у нее комплекс по поводу пения. Впрочем, комплексов у нее выше крыши, по любому поводу. К своему глубочайшему сожалению, она так и не научилась не краснеть! Катерина могла покраснеть оттого, что ее обругали в магазине, оттого, что ее похвалили, словом, не умела контролировать свои эмоции, а это, как известно, самый главный комплекс современного человека. Она преодолевает свои комплексы и, видимо, будет преодолевать их всю жизнь. Как только преодолеет последний комплекс, делать на этом свете ей будет нечего, на то жизнь и дана, чтобы с собой бороться.
Когда она заканчивала третий класс, учительница Нина Андреевна, сказала, что Катерина Лобанова скромная, стеснительная, это конечно замечательно, но не до такой же степени. Что именно не до такой степени, что она стеснительная или, что не так и замечательно, Катерина до сих пор не поняла. Доброе напутствие в будущую жизнь сказано было на весь класс поставленным учительским голосом. Катерина помнит, как покраснела, а пацаны заржали. Она помнила это напутствие на протяжении всей учебы в школе, помнила о нем и, когда училась в библиотечном техникуме. Она старалась как можно меньше выделяться, отвечала, только когда спрашивали. Она мечтала работать в библиотеке, заполнять формуляры, составлять каталоги и возиться с книгами и оставаться незаметной..
С работой было трудно, устроиться без протекции невозможно, в стране что-то рушилось, что-то рождалось, пока Катерина заканчивала учебу. Мама хлопотала перед всеми знакомыми, лишь бы куда-то пристроить дочь, чтоб не сидела дома. Везде нужен был опыт и стаж. А где его взять после получения диплома? И тут подвернулось место в отделе снабжения в строительной фирме, один из маминых знакомых посодействовал и Катерину взяли. Без опыта, без специального образования. И с окладом один миллион двести тысяч рублей! Тогда все были миллионерами.
Это сейчас Катерина все знает про материалы, необходимые для строительства, разбирается в марках бетона, стали, песка, щебня, какой лес хороший, какую доску брать не нужно и, много всего прочего. А вначале был ужас, она боялась ошибиться, боялась подвести человека, который ее рекомендовал, боялась недостачи. Страшно было разговаривать с чужими людьми, преодолевать мучительную застенчивость. Ничего, справилась, да и краснеть стала меньше.
Стас забеспокоился. Из ванной раздавались какие-то фальшивые завывания, не понятно, поет или причитает, увидев себя в зеркало. Как бы ни свалилась ненароком, после душа скользко на полу, какой-то умник сделал пол из плитки, предназначенной для стен. Агапов сам несколько раз бывал на грани падения, в такие моменты он давал обещание, что непременно наймет специалиста, чтобы, перестелить пол. «Душ решила принять, значит, пациентка здорова. Покормлю и, отвезу домой. Люська должна быть на службе, так что встреча с ней не состоится», – решил Стас.
В ванной выключился душ и Стас замер. Сейчас произойдет смертельный номер, Катька сломает себе руку, а еще хуже, ногу и ему придется до конца жизни таскать ее в туалет.
Раздался грохот и тихий вскрик. Стас, стиснув зубы, подошел к двери ванной и заколотил.
– Открывай немедленно, – с угрозой прорычал он.
– Я не одета, – сообщила Катька и, хихикнула. Или ему показалось?
– Я врач, анатомию проходил, мне плевать, одета ты или нет, немедленно открывай!
Дверь открылась, Катерина вышла, держась за стену. Позади нее на полу валялась стойка и все, что было на стойке. Шампуни, мыло, бальзамы, словом все.
Стас свирепо уставился на Катерину.
– Я уберу, – торопливо сказала она, опустив голову, – немного передохну и, уберу. – Мне надо полежать.
Катерина, едва ли не на цыпочках, проскочила мимо Вячеслава Михайловича, довольно резво сбросила халат и, забралась под толстое легкое одеяло. Ее трясло, она еле успела уткнуться в подушку и, захохотала, дико подвывая. Если бы Вячеслав Михайлович вошел, наверняка решил бы, что ее надо немедленно выгнать, раз она так веселится, значит, здорова и вполне может сама добраться до дома. На ее счастье, ему хватило ума остаться в кухне.
Катерина едва смогла уговорить себя больше не смеяться, изредка всхлипывая, вспоминала лицо хозяина квартиры. На лице ее спасителя был ужас, "если ты еще что-нибудь сломала, я тебя придушу", на его месте она бы тоже испугалась.
Катерина придумывала, как именно она скажет Вячеславу Михайловичу, что не сможет сегодня сама добраться домой. Притвориться, что уснула? Растолкает. Душ она смогла принять, а домой не может дойти? Это малодушие. Надо преодолеть головокружение, тошноту и одеться. На самом деле, что это она? Видимо удар по голове не прошел бесследно, раскисла, в чужом доме собирается остаться.
"Сейчас он войдет, попрошу прощения за причиненное неудобство, попрошу принести одежду и, умотаю", строго сказала себе Катерина, прислушиваясь к звукам, доносившимся с кухни. Она мужественно приготовилась к выговору, дала себе слово не краснеть, успокоилась и. ждала, когда войдет спаситель и скажет, что пора и честь знать.
"Что это со мной? Чего это я разозлился? Человек получил травму, ведет себя неадекватно. Я забыл, что значит быть врачом? Папа бы поднял брови и, укоризненно глянул на меня! Катьке, как минимум, три-четыре дня надо быть под присмотром. Хорошо, что у нее не тяжелая черепно-мозговая травма. Могла бы инвалидом сделаться. Буду всю жизнь себя проклинать, если не доведу присмотр до конца. Сонливость, тошнота, все признаки сотрясения на лицо, да и на лице. Она молодец, посмотрела на себя в зеркало и, ни разу не ойкнула, понимает, что по-другому быть не может.
Что у меня сегодня на службе? Встречаюсь со строителями, надо принимать этаж, переселять кабинеты, новую мебель распределить, вместо Риммы провести прием, текучка. Жаль, отвертеться, не получиться, в такую погоду только у телевизора сидеть".
Стас глянул на часы. Время еще есть, можно приладить стойку. Умудрилась же Катька схватиться именно за нее. Она не подозревала, а он не успел предупредить, что когда выбираешься из ванны, надо хвататься за змеевик, он надежно прикреплен к стене, повиснуть на руках точно успеешь.
Фирма, что вела у него в клинике строительные работы, называлась незамысловато – «Ремонт». Стас обратился в нее по рекомендации Люськи, та знала кого-то, кто-то знал прораба, который работал в этой фирме. Агапов посмотрел расценки, они были процента на три меньше, чем у более солидных фирм, подумал, посчитал и, подписал договор. Заказал, естественно, отделку класса люкс. Директором фирмы оказался приятный господин примерно его лет по фамилии Ситников В.В. Вальдемар Викентьевич Ситников приглашал Стаса на рыбалку, на охоту, в сауну, в казино, словом, куда только не приглашал, но Стас отнекивался, обещая по окончании ремонта устроить презентацию и пригласить господина Ситникова В. В. отметить это событие. На самом деле его совершенно не интересовал ни господин Ситников, ни неформальное общение с ним. Стас считал, что если и заводить приятельские отношения с кем-то, то уже после того, как все обязательства будут выполнены, а лучше перевыполнены и тогда обе стороны будут на равных и, тогда только можно будет оценить друг друга с человеческой, так сказать, точки зрения.
Ремонт длился уже полгода, все сроки вышли, строители приходили по одному, иногда по трое, что-то там делали, на вопросы в ответ пожимали плечами, рекомендуя обращаться к начальству. Агапов психовал, звонил, приезжал в фирму, но директора застать не удавалось, главный бухгалтер объясняла, что деньги вернуть не могут, счета арестованы, директор в курсе проблем Стаса и делает все, что может, изыскивает средства на материалы.
Стас чувствовал себя беспомощным мальчишкой, которого обманули прохиндеи. Наконец, с грехом пополам, этаж был закончен.
Сегодня ему предстояло подписать акт приемки, заплатить оставшуюся сумму и вселить, наконец, сотрудников в нормальные кабинеты. Создание консультационного центра началось более пяти лет назад. Идею подал папа, деньги были также его.
Михаил Вячеславович Агапов проживал в Великобритании, он уехал после смерти матери Стаса. Михаилу Вячеславовичу предложили место в отделении нейрохирургии в Лондонской клинике, Агапов считался классным специалистом. Он посоветовался с сыном, тогда еще студентом, подучил английский и уехал. Спустя пару лет женился на регистраторше, моложе себя на семнадцать лет, обзавелся дочерью, но старшего сына не бросил.
Папа настойчиво приглашал сына приехать, Стас побывал в Англии, погостил недельку и вернулся в Россию. Жизнь иноземная была, конечно, красива, но как-то слишком размеренна и, скучна. Новая жена папы встретила Стаса прохладно, а может, так было принято у них, у англичан, словом не по душе пришлась Стасу заграница. Даже малышка Каролина не вызвала у него братских чувств, девочка казалась замкнутой и чопорной. Стас не сказал папе, но главной причиной его торопливого возвращения на Родину был страстный роман с Надеждой, рыжей хохотушкой.
Случись этот роман сейчас, Стас немедленно бы женился на Надежде, глаз бы с нее не спускал. Когда он понял, что любит Надежду по-настоящему, до тоски в душе, до замирания сердца, он испугался. Испугался своих чувств, своих, относительно молодых лет, тогда ему было двадцать семь. Струсил и, сбежал. Не появлялся у Надежды, не звонил, проводил время в обществе девиц, а сам тосковал. Надежда вышла замуж за сибиряка, живет где-то в Надыме.
Стас долгое время работал в районной поликлинике участковым врачом, перебивался с хлеба на воду, врачам никто не хотел платить, даже подумывал принять предложение папы, но тот неожиданно приехал сам, посмотрел на жизнь сына и, предложил открыть детский консультационный центр, оснастить современной аппаратурой.
Они с отцом по всему городу набирали штат из классных специалистов, обещая им неплохую зарплату, а кто пожелает, долю. Дело понемногу двигалось, помещение нашли на Лермонтовском проспекте, взяли в аренду два этажа. "Центр" вскоре стал популярным, приносил стабильный доход и, Стас решился на добротный ремонт.
"Скупой платит дважды". Народ зубы себе оббил об эту поговорку, но пока на своем кошельке не испробуешь, думаешь, что тебя это не касается. Сэкономил три процента, потерял пять. Агапов чувствовал, что хозяйственник он слабый, но из-за упрямства не сдавался, вникал во все вопросы и, с удивлением узнавал множество, казалось бы, несущественных, мелочей, которые потом играли свою роль.
Прораб Елий Дмитриевич Кай расточал улыбки, гордо показывал готовые кабинеты и, где-то даже, немного лебезил. Стас удивленно смотрел на спектакль под названием «сдача объекта в эксплуатацию» и недоумевал. Он что, меня совсем за идиота принимает? Послушать прораба, так они тут Грановитую палату отреставрировали, ударным трудом на собственные средства. Пятилетка за три года.
Дядька пожилой, хамить не хотелось, наверно и этот момент учли, психологи доморощенные.
–Итак, Вячеслав Михайлович, прошу вас поставить подпись и дать распоряжение бухгалтеру. Сегодня деньги успеют прийти на наш счет, а завтра мы выдадим зарплату рабочим, – радостно завершил свою речь прораб. – Вот документик.
– Пойдемте в мой кабинет, я просмотрю, что именно подписываю.
– Конечно, документ финансовый, требует внимания, – согласился прораб.
Стас внимательно читал перечень выполненных работ, ставил карандашом знаки вопросов, затем прочитал итоговую цифру и, у него полезли глаза на лоб. Ничего себе! Он понимал, что без приписок не обойдется, но это был грабеж.
– Скажите, Елий Дмитриевич, вы меня считаете Рокфеллером или идиотом?
– Что вы, как можно! Вас что-то не устраивает? Мне шеф дал полномочия решить финансовый вопрос взаимовыгодно.
–Вот и давайте решать, – сердито сказал Стас, – если вы вычеркнете из перечня работ пункты, что я обозначил вопросами, мы как раз выйдем с вами на оговоренную ранее сумму. Поскольку шестьдесят пять процентов мною оплачено, я вам остался должен только тридцать пять процентов. Если же я подниму договор и, напомню вам, что за каждый день просрочки с вас снимается одна десятая процента, то окажется, что вы мне будете платить неустойку.
– Подождите, не горячитесь, я предлагаю вариант получше. Вы нам должны. Вы платите нам пятьсот тысяч наличкой, вам хорошо, и нам. И расстаемся.
Агапов озверел. Этот жук видно не понимает, что деньги в любом случае Стас платит свои, но он, кроме того, еще и платит налоги, а этот деятель думает сорвать банк в обход государства. Стас не подозревал, что он такой патриот, пока не столкнулся с наглым жульничеством.
– Нет, любезный, – высокомерно ответил Агапов, – вы меня с кем-то спутали. Я непременно оплачу вашу работу, согласно условиям договора, потому будьте любезны составить акт, соответствующий действительности. Приписки делать не имеет смысла, поскольку вся работа проводилась на моих глазах. Я акт просмотрю, бухгалтер посчитает неустойку, и итоговую сумму я немедленно переведу на ваш счет. А сейчас, извините, мне надо идти, у меня начался прием больных.
Елий Дмитриевич забрал со стола документы и, как будто с сожалением, посмотрел на Стаса.
– Вы очень опрометчиво принимаете решения, господин Агапов.
– Вы пытаетесь меня о чем-то предупредить? Или передаете угрозу?
– Что вы! Какие угрозы? Нет-нет. Я пожилой человек, видел и, знаю многое, в частности то, что любой вопрос решается так или иначе, но решается всегда. Думаю, вскоре мы с вами встретимся.
Прораб аккуратненько закрыл за собой дверь, а Стас смачно, от души, послал его подальше. Время поджимало, поэтому он наспех сделал пару затяжек, затушил сигарету и побежал на прием.
Катерина проснулась, прислушиваясь к тишине в квартире и своим ощущениям. Тишина подсказала, в квартире она одна, а ощущения были приятными. Ее не тошнило, голова не болела.
Она встала, прошлась по комнатам, их оказалось три. Спальню она уже изучила. Ничего выдающегося, шкаф-купе, кровать и ночная лампа. Кровать, конечно, внушительная, четыре Катерины поместится, что вдоль, что поперек. На полу мягкий, как она успела оценить, приглушенного зеленого цвета прикроватный коврик. Гостиная, мимо которой она проходила несколько раз, была почти пуста. Вдоль стены стоял добротный диван пятидесятых годов, напротив него большой телевизор с видеомагнитофоном, журнальный столик притулился у балконной двери. Столик был завален газетами, журналами, книгами. Единственным украшением гостиной был огромный мягчайший ковер янтарного цвета, отчего гостиная выглядела нарядной и светлой. Третья комната поразила Катерину. Ее можно было назвать библиотекой. Вдоль стен, по обеим сторонам стояли книжные шкафы. По-видимому, когда очередной шкаф заполнялся, покупали новый, напротив окна стоял стол, на столе компьютер. В углу притаилось кресло и высокий торшер. Красота.
Катерина осмотрела книжные полки, обратила внимание, что преобладала медицинская литература, собрания сочинений классиков стояли пыльные, но видно были читаны. Тома Ленина, Горького, еще какая-то политическая литература пылилась под потолком, похоже, и эти книги кто-то читал.
На столе, возле компьютера, она заметила две фотографии в модных ныне, стеклянных подставках. Удивительно доброе, абсолютно обыкновенное лицо было у девушки, стоявшей на берегу. Интересно, кто она?
На втором снимке, на лужайке за круглым столиком сидела семья. Вячеслав Михайлович обнимал мужчину, старше себя. Мужчина был похож на хозяина квартиры. Скорее всего, отец, решила Катерина. По обе стороны от мужчин сидели молодая женщина и девочка. Женщина натянуто улыбалась, девочка смотрела высокомерно. Жена и дочь. Наверное, поссорились перед кадром, не успели прийти в себя, а их сфотографировали.
Катерина отправилась в кухню, размышляя о том, где могут быть родные Вячеслава Михайловича. Присутствия женщины, а тем более ребенка в квартире не наблюдалось, значит, он развелся. Интересно, почему? Жена не выдержала его вспыльчивого нрава?
А, кстати, что он делал возле моего подъезда? Он сам говорил, что подобрал меня там. Может, это он меня стукнул? Зачем? Чтобы похитить?
Катерина налила чай, аккуратно присела на табуретку и откусила бутерброд с сыром. Неудобства она не испытывала, хозяин сам предлагал ей поесть, но тогда она была не в состоянии.
Она любила детективы. Уважала Дашкову, Маринину, но поскольку была романтической натурой, преклонялась, более всего, перед Устиновой. Ей нравились герои, а особенно героини Устиновой и ей непременно хотелось попасть в такую же романтическую историю, что происходили с ее кумирами. Однако Катерина понимала, что ей ничего подобного не светит. Героини Устиновой все были интеллектуалками, непременно с высшим образованием. Среда их обитания разительно отличалась от жизни, которую имела Катерина. Она же общалась с водителями, грузчиками, менеджерами фирм, продающих стройматериалами, то есть, по сути своей, торговцами и с двумя соседями по подъезду. С подругой Мариной, когда та была свободна, что случалось крайне редко. Ну, еще с мамой, которая почти на каждый звонок непременно спрашивала, не вышла ли дочь замуж.
Катерину вопросы о замужестве раздражали и, обижали. Она чувствовала себя старой девой, потому что мама напоминала ей, что родила ее в двадцать лет, а теперь маме сорок семь. Книги Устиновой вселяли надежду, не все потеряно, даже если тебе тридцать. Как там Сердючка пела? "Даже если вам немного за тридцать, м-м-м..., есть надежда выйти замуж за принца". Так что времени у нее навалом. Принц пока еще скачет где-то, вольный казак.
Чай был выпит, чашка вымыта, заняться нечем. В окна крались сумерки, а хозяина все не было. Он работал врачом, вот и все, что она о нем знала.
Зачем он привез ее к себе? Если он стукнул ее по голове, то зачем? Может быть, он не рассчитал силы? Хотел только оглушить? И что потом? Увезти к себе, а после переправить за границу в гарем турецкому султану? Когда жертва расслабиться, начнет доверять? Да ну, бред! Стара она для гарема, да и не красива.
