Текст книги "Я Свет и Я Тьма, советую, не Дразните Меня (СИ)"

Автор книги: Надежда Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

–А если он не сознается? – в ответ Лукреция беззвучно рассмеялась:

–У меня сознается. – Цезарь улыбнулся в ответ и погладил их сына по спинке.

–Думаю, после всего, что он наплел о тебе, ты имеешь полное право на вендетту...

После кормления Цезарь передал ребенка Нони, которую Корельо посадил в экипаж и увез, а сам провел бессонную ночь возле постели Кеси, всю ночь метавшейся во сне и что-то лепетала на латыни. Слов было не разобрать, но по напряжению в голосе можно было понять, что она ругается с кем-то. Светало, когда он решил разбудить её поцелуем.

–Нет! – её ладонь накрыла его губы. – Я теперь долго никого к себе не подпущу.

–Я хотел разбудить тебя поцелуем и пожелать доброго утра... – голос Цезаря охрип от усталости, – Мне скоро уезжать. Скажи мне, как ты себя чувствуешь?

–Сейчас мне лучше, – Ответила она – но я больше не хочу детей. Никогда!

–Ты родила мне сына, о большем я и не мечтаю. – Цезарь облизал пересохшие губы. – Я попрошу Нони позаботиться об этом, обещаю. Что ты станешь делать, когда я уеду?

–Ванноца знает, что я была беременна? – Креция погладила его по щеке.

–Я же обещал тебе. Мать знает только, что одна девушка понесла от меня...

–Скажи ей, что та умерла в родах и отдай сына ей. Она сумеет позаботиться о Джованни.

–Нет, – Цезарь заметно переменился в лице, – сын мой, и я никому не отдам его!

–Ты поклялся всегда делать то, о чем я попрошу, – она мило улыбалась, но её вкрадчивый тон не сулил ничего хорошего – как я поклялась быть с тобой одним целым. Хочешь первым нарушить достигнутое соглашение? Цезарь, лучше не зли меня...

–Она уже стара и... – Цезарь попытался придумать аргумент для обоснования отказа.

–Либо ты отдаешь ребенка Ванноце, либо я забываю о данном тебе обещании!

На этом спор завершился. Цезарь понял, что она сделает, как говорит.

–Хорошо, я перевезу Джонни матери по возвращении из Флоренции, совру о дате его рождения и матери, которая породила его. Ты поедешь с нами в Ватикан?

–Пока Родриго зол на меня? Нет. – Она обвела пальцем контур его губ. – Я подожду, пока он прикипит всем сердцем ко внуку, снова сблизиться с матерью и поймет, какая чудесная у него дочь, тогда и вернусь. К тому же, не успею я вернуться, как он назначит день свадьбы, а я не хочу прыгать в новую бездну, не придя в себя от старой. Не желаю нового хомута!

–Если учесть, что прекрасная половина Неаполя считает твой новый хомут физически совершенным, щедрым и любвеобильным, хорошо воспитанным и умным, я переживал бы за другое. Смотри мне, не влюбись в этот идеал! Я успел подружиться с Альфонсо...

–О да, – Креция не удержалась от ехидного смешка – уверена, удержаться будет трудно!

–Язва! – Проворчал Цезарь. – Я действительно переживаю, как ты воспримешь его...

–Жить с идеалом? Ты шутишь? Через три года брака я, наверное, умру от скуки или с горя... – Они оба рассмеялись, не подозревая, что слова окажутся пророческими.

***

Конец марта 1498 г. Флоренция. Прием при дворе, устроенный королем Неаполя.

Цезарь прибыл на прием, сопровождая Санчию и Хофре, а также с целью выяснить: не отпугнули ли проповеди Савонаролы короля Неаполя и его племянника герцога Бишелье, и принца Салерно Альфонсо Арагонского от брака с Кеси. Горацио он приметил сразу:

–Рад видеть вас, Чезаре, – Король тепло приветствовал его. – Как поживает ваш отец?

–В добром здравии, благодарю. – Цезарь насмешливо улыбнулся, – А где мой будущий зять?

–Был где-то здесь. – Король неловко улыбнулся – вы же понимаете, эти "дети"...

***

–Да, аморэ мио, о, да... – он сжал покрепче край столешницы, за которую держался, запрокинув голову назад. Тело ходило ходуном, а полные чувственные губы закушены до крови, так не хотелось криками привлекать сюда сборище пьяных болванов. Он стойко держался, пока последняя судорога не "прошила" его удовлетворенное до изнеможения тело – Лучия, я уже говорил тебе, что обожаю твой шаловливый ротик? – девушка быстро подняла к нему лицо и заливисто рассмеялась, занявшись шнуровкой его на его брюках (распустить ее легче, чем затянуть). – Прости, сегодня я повел себя эгоистично...

–Мне нравится удовлетворять вас, принц. – придворная фрейлина (его неофициальная фаворитка последние два года) поднялась, поправляя на юноше белую шелковую рубаху. – Мне достаточно просто целовать вас, чтобы насладиться вами и вашей красотой...

–Приходи в мои покои, когда все начнут расходиться после праздника. Уверен, я смогу реабилитироваться. – Бросив на неё самый пылкий взор, на который только способен, Альфонсо достал платок и помог ей утереть губы, – Ступай...

Она улыбнулась, осознав, что её снова пригласили, быстро кивнула и побежала прочь, пока принц не передумал. Стоило двери затвориться, улыбка сошла с его лица. Альфонсо подошел к большому зеркалу, чтоб поправить одежду и полюбоваться собой. Он обернулся, услышав скрип двери и поймав в отражении трагик-маску Арлекина:

–Значит, это правда? Ты поймал от шлюх заразу и теперь ходишь, не снимая маски?

–Мог бы поучиться на моем примере, а не следовать ему, окучивая низкопробных шлюх. Или решил насладиться последними деньками свободы перед женитьбой на моей Кеси?

–Я не чувствителен к заразе. Если честно, не думаю, что мой образ жизни существенно изменится после бракосочетания. Если твоя сестра такая умница и красавица, как ты мне говорил, она закроет глаза на мои безвредные шалости с прелестными феями, как я закрою глаза на то, что старый приятель стоял в дверях и подсматривал, как Лучия играет с моим членом. Кто бы мог подумать, что ты вырастешь в одного из грязных извращенцев, любящих подглядывать за парочками? Хотя, может это из-за болезни?..

–Болезнь не мешает наслаждаться женским обществом. Доктор сказал, это не заразно.

–С прискорбием вынужден сообщить, что твой док ошибся. – Альфонсо приподнял одну бровь, заметив, как тело Цезаря напряглось. – Я слышал, у тебя появился первый ублюдок...

–Не смей так говорить о моем бесценном первенце! – Цезарь и сам не понял, как очутился рядом с Арагонским, притесняя его к книжным стеллажам. – Я люблю его мать!

–Что? – Лицо Альфонсо сделалось непроницаемым, – Ты хотел сказать любил?

–Сказал, как есть. – Отрезал Цезарь, отступая от старого приятеля на пару шагов назад.

–Разве в булле не написано, что она умерла в родах? – Заметив, как судорожно Цезарь сложил руки на груди, закрываясь от него, Альфонсо понял, что "скользнул ножом в не зажитую рану". – Прости, что заговорил об этом, но если ты любишь это дитя, должен воздержаться от общения, сифилис убьет его. Как тебя угораздило подхватить его?

–Любимая женщина сообщила мне о решении расстаться и у меня сорвало крышу.

–Она не умерла, верно? – Догадался Альфонсо, улыбаясь и грозя приятелю пальцем. – Вы разыграли всех, потому что по статусу тебе не позволено иметь жену и детей...

–Она очень своеобразный человек, родила мне самого красивого малыша на свете, сделав наисчастливым! Но тебе не следует беспокоиться об этом, – рука в перчатке легла на плечо друга. – как и о прекращении своих шалостей моя сестра очень практичный человек. Уверен, с Крецией вы сможете договориться обо всем: она закроет глаза на твоих шлюх, если ты проигнорируешь наличие любовника у неё. И пусть каждый живет, как привык. Тогда я не потеряю ни друга в твоем лице, ни сестру – в её. Мне не придется выбирать...

–Любовник? Разве не ее конклав объявил невинной при аннулировании брака со Сфорца?

–Сфорца сам спровоцировал этот спектакль. Ему надо было просто ее отпустить... Поверь, он еще легко отделался. По мне так лучше бы Кеси осталась вдовой.

–Пошли к гостям. – Сухо проронил Альфонсо, обходя Цезаря. – Почему вдовой лучше?

–Он был слишком слаб. Я не был спокоен, что Кеси в безопасности рядом с ним.

–Со мной все будет иначе, не беспокойся, – юный ходячий гормон широко ухмыльнулся, демонстрируя обаятельные ямочки на щечках. – Надеюсь, твоя сестра понимает место женщины в мире? Не хотелось бы тратить лучшие годы на перевоспитание жены.

–О да, – Цезарь усмехнулся – Кеси скромна и покорна по натуре, проблем не возникнет.

–Отлично! – От улыбки Альфонсо по залу прошелся ропот из женских восклицаний. Да уж, какие тут сплетни, когда все "на лицо". Цезарь был страшно доволен и уверен, что Креция побрезгует "всеобщим достоянием" и обязательно вернется к нему. – Я сейчас вернусь...

***

Глядя на то, как вальяжно рассекает толпу Красавчик Альфонсо, флиртуя со всеми прелестными девами из местной знати, и приближаясь к королю Неаполя, своему дяде Горацио Арагонскому, которому год назад уступил престол, Цезарь сделал глубокий вздох, принимая из рук дона Мичеллото свернутое послание из адресата "Manor Silver lake":

–Как поживает моя любимая девочка? – он спрятал письмо в рукав, принимая с подноса бокал вина и салютуя им Альфонсо, эмоционально переговаривающемся с королем.

–До конца месяца она планирует вернуться в Ватикан. Она хочет поговорить об этом.

–Она спрашивала о сыне? – Боже, как сильно он соскучился по ней, наконец они увидятся...

***

–Этот смертный ублюдок реально считает, что она родила от него? – чувственные губы Горацио поджались в тонкую нить, придавая лицу презрительно-злобное выражение.

–Он даже не пытается скрыть особый статус отношений с сестрой, – Альфонсо посмотрел на "дядю" с выражением: "А я что говорил?!" – По мне, так все это попахивает протухшей рыбой!

–Пусть радуется, пока может, – снисходительно проронил Гор, отвечая Цезарю "салютом" – не долгоему осталось "летать на крыльях любви". Скоро ты ему эти крылышки подрежешь!

–Если захочу! – Капризно проронил юноша, касаясь бокалом бокала отца. – Выбор за мной!

–Ну, разумеется, – рассмеявшись сипло согласился Арагонский-старший – выбор за тобой!

***

Альфонсо перезнакомил Цезаря со своими друзьями, половина из которых напоминала скорее личную свиту наемников-телохранителей, чем союзников по пьянкам и гулянкам. При этом он успел уединиться еще с парочкой девиц, что заставило Цезаря укрепиться в мысли, смогут договориться "на берегу" о том, что кому позволительно и в какой мере.

–Мне, правда, следует ехать, – бормотал захмелевший Цезарь, пытаясь встать с дивана, но баланс сил был против него. Два пышных бюста придавливали его к подушкам. – Меня ждут!

–Подождет, – Альфонсо кивнул девицам и те повалили Цезаря на спину, жадно гладя руками его разомлевшее тело. – ты не можешь сесть на коня в таком состоянии. Отоспись.

–Хочу скорее вернуться к моей любимой девочке. – простонал он, поворачиваясь на живот.

–Брось, не будь таким занудой... – Вытащив письмо из его рукава, принц жестами дал шлюшкам указания. Перевернув парня, одна из них осторожно сняла с него маску. – Бля... – Черты лица Альфи исказились от омерзения. – Маску на место. Он должен выехать не раньше полудня...

***

30.03.1498 г. Поместье "Серебряное озеро". На полпути от Сан-Систо к Ватикану...

Когда Цезарь вошел в гостиную, Креция не поднялась, не улыбнулась и даже не посмотрела на него. Отвернулась и почесала нос. Ощутив беспокойство, парень первым начал разговор:

–Я немного задержался потому, что хотел получше узнать о твоем будущем муже...

–Слышала, ты подружился с принцем-бастардом, учась в Пизе, – от ядрёной смеси алкоголя, дешевых женских духов и табака ее замутило – Смотрю, время ты зря не терял и ударился со своим другом во все тяжкие – Надменно поинтересовалась Лукреция, криво усмехаясь.

–Клянусь, я не изменял тебе! Да я даже близко никого к себе не... – Лукреция не выдержала и, звонко рассмеявшись, соскочила с кресла и забежала за его спинку, прячась от брата:

–Боже, ты всегда введешься! – Цезарь рыкнул и полетел на неё. Кеси с визгом побежала вокруг дивана к столу. – Хофре уже был у меня и все рассказал: ты у меня, бедненький, нянькой при малыше Альфонсо 3 дня пробыл, измаялся, наверное, из чужих постелей его вытаскивать?

–А может, это не я? А он меня вытаскивал? – его глаза засверкали, сверля сестру тяжелым взором через прорези в маске. – Может, я испугался, что он может понравится тебе?!?

–Понравится? – он сделал обманное движение и рванул к ней так резво, что Кеси успела лишь завизжать прежде, чем он подхватил её на руки, перекинул через плечо и быстро потащил в ее спальню. – Эй, ты ведешь себя, как пещерный человек! Немедленно опусти меня на ноги!

–Альфонсо чертовски обаятелен, мил и притягателен. И этим страшно меня бесит!

–Так ты неровно дышишь к моему будущему мужу? – Креция прильнула к брату, тихонько похихикивая. – Он так вскружил тебе голову, что ты решил увести у меня жениха? -Цезарь осторожно уложил Крецию на постель и опустился рядом – Доктор ещё не дал нам "добро"!

–Чтоб просто полежать с тобой в обнимку, мне не нужно разрешение доктора. – Ласково ответил Цезарь, прижимаясь маской к щеке сестры. – Черт, больше никогда не встречай меня так! Ты казалась такой злой, что я забыл сказать, как ты прекрасна, как я скучал по тебе!

–... – Креция не рвалась из его объятий, но и взаимностью не спешила отвечать. – На самом деле, я с трудом сдерживала смех, ощущая твои робость и смущение, что старалась не смотреть на тебя. – Она медленно повернула к нему лицо. – Меня никогда не заботило, под какую юбку ты успел залезть, а под какую только намереваешься. Я сама из тех, кто привык брать то, что захочется. Так с чего бы мне начинать тебя ревновать, если мои грехи тяжелее твоих?

–Потому что я отец твоего сына. Все изменилось, разве не понятно? Я ни на одну девку смотреть не хочу с тех пор, как узнал, что ты, Кеси, носишь моего сына, я люблю тебя!

–Опять за старое, Цезарь? – Креция с силой высвободилась из его крепких объятий, – Знаешь, что для меня верность имеет куда большее значение, чем близость. Плевать, со сколькими ты будешь трахаться, если выбирать из всех будешь меня, гореть желанием убить за меня либо умереть во благо мне, если прикажу... вот, что такое преданность и верность! А теперь вернемся к браку с неаполитанским принцем, сплавившим престол ублюдочному древнему. Он такой же слабак, как и Сфорца? Этот ходячий гормон что из себя представляет?

–... – Цезарь смежил веки, обдумывая, что стоит ей говорить, а что лучше оставить при себе. – Он умнее, рассудительнее и серьезнее, чем может показаться при встрече. Уверен, что маска шута, балагура и распутника – способ уйти от суровой реальности так и не признанного королем бастарда, росшего в стае пираний. Уверен, вы договоритесь обо всем ещё "на берегу".

–Я со Сфорца "на берегу" договаривалась, а толку? Мне пришлось выставить его на всеобщее посмешище, превратить в отверженного, чтоб снять с себя кольцо законным способом.

–Ты даже не спросила, так ли он хорош собой, как о нем говорят... – сипло протянул Цезарь. – Тебя что, и в самом деле это не волнует? Ты совсем не боишься влюбиться в принца?

–Достаточно того, что ты этого боишься. – "Ласково" отрезала девушка, елейно улыбаясь. – Ты успел рассказать ему, что я злобная сука, которой лучше не наступать на хвост?

–Нет, оставил эту привилегию тебе. – Цезарь улыбнулся, , а затем обеспокоенно нахмурился. – Все-таки, вероятность, что Алф запудрит тебе мозги, слишком велика. Он мой друг, ты любимая, если ты любишься в него, что станет с нами тогда? Я этого не переживу...

–Тогда я убью тебя, чтоб не мучился! – "Пошутила" Креция, гладя его лицо через маску. – Я слышала, Родриго решил снять с тебя кардинальскую шляпу и после моей свадьбы надеть шлем главнокомандующего. Он не понимает, что сделает это в годину гибели Хуана?

–Думаю, нет. – Тело Цези напряглось в ее руках. – Ему необходимо продолжать вести войны...

–Ему необходим крепкий, надежный, жадный до власти тыл. – Она нежно прижалась к телу "брата" – жаль старика, ему понадобилось потерять одного сына, чтобы сделать по-моему...

Цезарь скосил на нее глаза, невольно затаив дыхание: временами, Кеси безумно пугала его...

***

–Зачем хотела видеть меня, Ванноцца? – раздался позади неё зычный мужской голос. Женщина не него обернулась. – Мы с тобой договорились, что больше не будем видеться

–У меня родился внук! – Канатея сделала шаг навстречу Бессмертному, светясь от счастья. – Он здесь, в доме, в гостевой спит вместе с кормилицей. Хочешь на него взглянуть?

–Р-рр!!! – Древний ощерился, делая два шага в сторону от своей сумасшедшей смертной: – Кто тебе сказал, что я желаю видеть этого жалкого полукровку? – сердито выпалил он.

–Но это же сын Цезаря и ... – Ванноцца изменилась в лице, когда он стал надвигаться.

–Глупая женщина! – Зашипел на неё хищник, резко хватая за шею и приподнимая над полом. – Эта маленькая сука ясно дала понять, что не имеет со мной ничего общего! – в голосе Джулиано послышалась нескрываемая досада и горечь. – Знаешь, что будет, если она узнает, что ты мне его показала? Эта злобная фурия от тебя и мокрого места не оставит...

–Ты вообще, о чем сейчас? – Он отпустил ее, но Ванноца будто бы продолжала чувствовать удушающий захват на шее. – О ком ты толкуешь? Это сыночек Цезаря! Мать Джованни умерла при родах, и он отдал его мне на воспитание! Я своими глазами видела буллу...

–А я видел другую, в которой указано, что отец ребенка Родриго ди Борха. – отрезал дела Ровере. – Знаешь, сколько пришлось заплатить Папе, чтобы его сын уступил ему это право? Родриго обещал освободить Цезаря от должности кардинала и отдать ему армию, лишь бы записать ребенка на себя. Теперь понимаешь, насколько малыш важен для старика? Стал бы Борха так суетиться ради неизвестной бабы? Нет! Ты три года выносила ему мозг, прежде чем он признал детей своими, а тут и месяца не прошло. Уноси его и больше не ищи со мной встреч. Ты свой выбор уже однажды сделала, вот и живи с ним. – Он развернулся и ушел.

***

08.04.1498 г. Ватикан. День возвращения "блудной дочери" в отчий дом...

–Как посмела вернуться? – Креция обернулась, нос к носу оказавшись с "заклятой подружкой" Джулией Фарнезе. – Сначала Лауру Родриго мне приписал, теперь ещё твоего ублюдка...

–Я бы на твоем месте поменьше выступала, милая. – Проворковала Креция, разглядывая за плечом девушки круговой спуск с лестницы. – С кем бы Папа не нагулял Лауру и Джованни, обтекай обидой и глотай унижения молча. Никогда не оправдывай перед ним хулителя моего славного имени. Какую правду он не нес бы в мир, это не сделает его менее обреченным на очевидный исход. – Заметив в глазах Джулии шок, ужас, панику, отчаянье и желание убежать, она с долей превосходства посмотрела сверху вниз на посеревшее лицо Фарнезе. – Когда я закончу с твоим ненаглядным Джилорамо, ты будешь умолять меня отдать тебе то, что от него останется, но запомни, подстилка папская, ты ничего не получишь!..

–К-как ты уз-знала? – слегка заикаясь выдохнула Фарнезе, глядя на неё затравленным взором.

–Ещё раз раззявишь рот, я тебя с лестницы спущу или замурую заживо. Поняла меня, блИАдь?

08.04.1498 г. Флоренция. Ловушка, приготовленная Лукрецией для монаха, захлопнулась. Савонарола, поклявшийся доказать святость путем прохождения через благодатный огонь, в последний момент сообразил, что живым не выйдет, и от затеи отказался. Люди Папы Александра VI только этого и ждали. Арест произвели безукоризненно: Джилорамо и двух его цепных псов скрутили по рукам и ногам. Быстро увезли под крики толпы, обвиняющей монаха в трусости (подкупленной за небольшую плату). По приезду в темницу их разделили и начали методично избивать. Пытали с использованием дыбы до четырнадцати раз на дню, вытягивая признание в ереси. Допросом руководил опытный следователь флорентийского Совета десяти и надежный в глазах Папы Римского Францис Салути. Но ни в день ареста, ни на следующий, ни через неделю... Джилорамо не сознался в ереси. Его друзей казнили 16.04.1498, но Савонарола и не думал сдаваться. С каждым днем его решимость противостоять силам зла росла, а надежда Салути выполнить волю Папы таяла, что делало их беспощадными.

***

–Ты все равно сознаешься мне! – С угрозой в голосе выдавил Салути, глядя на истерзанное тело Савонаролы с отчаяньем в потухших глазах. Дело, сулившее признательность Папы при удачном завершении, теперь грозило крахом всей карьеры. – Или сдохнешь на этой дыбе!

–Пусть так, – монах тихо рассмеялся. Растерзанный, но не сломленный, он вперил тяжелый взгляд в своего мучителя, – но я "уйду" с верой в Отца. Я попаду в лоно его, как не отрекшийся. А ты будешь заклеван Мирским Папой и его псами, как не справившийся. Одумайся, Францис, что ты делаешь? Борха не стоят того, чтобы ради них предавать веру и отправляться в ад.

Дверь тихо со скрипом приоткрылась и Салути, вздрогнув от накатившей волны холода, резко повернулся к незваному гостю. За черным плащом с накидкой, смертельно уставший флорентинец не смог разобрать, кто перед ним, а от того сорвался на гневливый крик:

–Какого черта вас пустили сюда? Разве не видите, здесь проходит допрос. Убирайтесь!

Человек поднял голову выше и Салути разглядел лицо гостьи: юное, миловидное, в форме сердечка, украшенное светлыми кудряшками... с ярким, сияющим изумрудами, взором:

–Следи за языком, неудачник, – Голос гостьи звенел от ярости. Он явственно слышал в нем едва сдерживаемое рычание. – У тебя была адская бездна времени, чтобы заставить его спеть мою любимую песню. Но ты не справился с такой элементарно-легкой задачей.

–Я не знаю, кто вы и кто пустил Вас сюда, но вы должны немедленно уйти во имя Папы!

–Это ты должен убраться. – По-змеиному прошипела она, поджав губы недовольно. – Никто не должен знать, что я была здесь и о чём говорила с ним. Заикнешься кому, и ты труп!

–Я, кажется понял, кто нас посетил, – в сиплом смехе Савонаролы слышался неприкрытый сарказм. – Лукреция ди Борха собственной персоной! Подумать только... ОН нисколько не приукрасил мне тебя... Все так, как ОН и говорил: лик ангела, а душа... чернее ночи!

–Коль ты знаешь, во что вляпался, молчи, пока я не заговорю с тобой. Даже если тебе все равно, что станется с тобой, подумай о своей "слабости". Ее для меня доступности и... хрупкости! – Она не удосужилась посмотреть на монаха, продолжая сверлить Салути тяжелым взором. Он нервно сглотнул, пытаясь сообразить, о чем она говорит, – Ты оставишь нас, минут на 5-10, потом вернешься с 3 очевидцами, которые засвидетельствуют его признание. Понял?

–Получше разгляди её, Францис, вряд ли ещё когда истинный Лик Зла явит себя для тебя.

–Этот еретик успел описать тебе, что с тобой станется, если ты не выполнишь поручение отца? – Сняв капюшон, Креция склонила голову на бок. – Это будет мелочью по сравнению с тем, что устрою тебе я за ослушание. Терпеть не могу глупых мужчин. Убирайся! Живо!

Францис дернулся и быстро побежал к выходу, будто у него под ногами загорелась земля...

... – Лукреция невозмутимо смотрела, как неестественно выгнулось тело монаха на вытяжке из железного колеса. – Ты правда веришь, что это ОН говорит с тобой? – Улыбка сошла с лица Савонаролы, ее сменила настороженность – ОН обещал, что мученическая смерть вознесет тебя в Царство ЕГО? – Монах тряхнул головой: ему почудилось, что ее голос меняется и лик светится, как у НЕГО – И что там не будет ни боли, ни страха, ни терзаний...

–Откуда знаешь, что ОН говорил мне? – истерично закричал монах – Ты нас подслушивала!??

–Это не ОН. – Лукреция мрачно улыбнулась. – ОН давно удалился от дел. Ты говорил с Падшим, он любит меня примерно также, как и ты. И может быть виден смертным, если захочет.

–Я люблю тебя? – Савонарола глухо презрительно рассмеялся. – О нет, дитя, я тебя...

–...боишься больше ЕГО гнева. Ибо ЕГО гнев падет только на тебя. Зато мой заберет у тебя то, что ты всю жизнь пытался сберечь, а оно взяло и снова оказалось на моей территории.

–Ты вообще, о чем? – Савонарола посмотрел на неё наполовину заплывшим глазом.

–Не о чем, а о ком. – Поправила его Лукреция, подходя ближе и наслаждаясь реакцией его тела (будто пропустили разряд тока). – Думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь к малышке Фарнезе. Да тебя скручивает изнутри от мысли, что Родриго каждую ночь делает с ней...

–Не смей! – заорал Савонарола, пытаясь вырваться от железных пут и рождая в ней глумление

–Ооо, я кажется прищемила хвост побитому жизнью псу? – Она ехидно рассмеялась. – Не думала и не ждала, что у нас найдется нечто общее. Кто знал, что тебя будет мутить не меньше, чем меня, при мысли, что эти двое совокупляются, как пара ебанутых крольчат...

–Убью! – Старик рванулся к ней, что было сил, но повис на кандалах. – Все равно достану и убью...

–Она росла на твоих глазах, впитывая твои учения, как единственную истину в последней инстанции. А когда гадкий утенок обернулся сексуальным и таким диковатым лебедем, ты испугался реакции на неё и бежал во Флоренцию, допустив ее женитьбу с Орсини... – Креция захихикала, не сводя глаз к его убийственного взора. – Кто мог предположить, что выросший утенок приглянется этому старому жирному борову ди Борха? Что она ляжет с ним ради блага семьи? Что родит ему дочь? Что ты, несмотря ни на что, будешь любить ее? И несмотря ни на что, захочешь защитить ее... – голос девушки перерос в утробное кошачье урчание, действуя ему на нервы не меньше, чем водная капель. – Не хочешь, чтобы я позаботилась о ней? Ну, как о старшем брате, когда он взял больше, чем мог унести?

–Ссссукаааа, – сдавленно простонал монах, повисая на цепях. – Только тронь её и я...

–Я всегда и всем предоставляю выбор, – голос Креции сделался ледяным, а глаза черными от злобы. – И ты не станешь исключением, Джилорамо...

***

Ему показалось, что и в не без того темной камере пыток все заволокло мраком, пахнуло затхлостью, серой, где-то в щели жалобно пискнула мышь. Джилорамо крепко зажмурился, сглотнул, пытаясь справиться с внезапно накатившими страхом, ужасом и тошнотой.

–Тебе хватило пары минут, чтоб испортить здесь воздух своим ущербным страхом, а все потому что твоя фантазия летит вперед доводов рассудка. Ты не успел закрыть глаза, а уже видел обезображенное тело Хуана, выловленное со дна Тибра, и представил на его месте тщедушное тело этой слабой смертной, – ее голос казался замогильным, погружая его в пьяный транс, – не отрицай, я все вижу. – Его сердце пропустило один удар: эта маленькая ядовитая гадюка видела все его слабые места, знала, куда бить, и била наотмашь, обнажая его нервы, выдирая их с корнями и добираясь тихим сапом до его души... – Но ты же не думаешь, что я проделаю с ней тот же фокус? Что я стану марать руки об эту глупую шлюшку?

–Родриго не позволит тебе ее и пальцем тронуть! – он верил в то, что говорил и что думал: – "О боже милостивый, упаси заблудшее дитя от зла, ибо оно не ведало, когда грешило..."

–Не ведало? – Язвительный злой смех разнёс эхом по каменному своду камеры и вылетел в крошечное окошко у высокого свода потолка. Разве уже стемнело? Как так быстро успел пролететь день? – Родриго даже не узнает, что с ней завтра будет, потому что выставит Фарнезе за дверь до конца этого дня! Поэтому я могу сделать с ней все, что мне в голову взбредет и мне за это ничего не будет. Мне всегда все сходит с рук и это чертовски скучно...

–Придет день и тебе воздастся за все твои грехи! – Закричал он на Лукрецию, забыв на миг о страхе за Джулию, и она ему отомстила. Хлесткий звук пощечины на мгновенье оглушил его. Вслед за физическим последовал удар ментальный, образы избитой возлюбленной, кричащей от боли и зовущей о помощи, яркими слайдами вспыхивали в его измученном мозгу, заставляя его кричать и молить ее перестать. Изувеченное тело, большое число убийц, насильников и истязателей, мольбы не о спасении, а чтоб убили поскорей, избавив от мук.

–День моей расплаты не узрите ни ты, ни она, – было в ее шипении что-то змеиное, – ибо вас скоро не будет, а я заполучу бессмертие. И для меня конец наступит, если я того пожелаю! – Её черные очи зловеще мерцали, завораживая его и слегка приводя в чувства. – Джилорамо тебя так пугает то, как она умрет, а должно пугать, что с ней станется после того, как она умрет. – Все его тело потянулось к ней: достать бы, скрутить и убить ведьму прежде, чем она до Джулии доберется! – Вспоминаешь, что говорил обо мне глупым смердам? – Креция не то улыбнулась, не то оскалилась. – Ты был так далек от истины, но то к лучшему. Истина бы заставила их бежать в страхе. Истина заставит тебя умолять меня не трогать ее и обещать мне все, что ни пожелаю, чтобы заключить со мной сделку. Ты не только публично отречешься от Него, ты заложишь мне свою душу, а в ответ я скажу, что подумаю о том, чтобы пощадить глупую сучку и после того, как она сама подохнет в темном вонючем углу, не отправить за ней своих лучших друзей, чтобы они затащили ее шестой круг ада. Угрюмое, скажу тебе, место для распутниц и еретиков. – Монах почти перестал дышать, понимая, куда гадина ведет. – А не сделаю я это из вредности, по одной простой причине, если там уже будешь томиться ты. Так что выбор не мудрен, решай: она или ты?..

–... – Не успел старик и рта раскрыть, как дверь камеры с протяжным скрипом приоткрылась и в помещение вошел бледно-зеленый Францис Салути с тремя кардиналами:

–Савонарола! – Он бодро начал и стушевался, оглядывая помещение, будто искал глазами... Джилорамо мысленно выругался, осознав, что ведьма исчезла... в камере стало светлее и за окном... снова отразился день! – Признаешь ли ты, что все твои призывы – ложь и ересь?

***

–Джилорамо Савонарола, признаешь ли ты, что все твои призывы – ложь и ересь? – Еще более натянуто повторил следователь, стараясь не смотреть на истерично смеющегося монаха. Сейчас он походил на свихнувшегося безумца, от былого бесстрашного правдоруба не осталось и следа. Как дочь Папы сломила его за десять минут, когда он пытками не смог этого сделать за десять дней? Кардиналы молча переглянулись со следователем:

–Вы все будете гореть в аду за то, что служите этому злу в обличье ангела! – Старик не мог унять смех, в котором явственно угадывались ужас, отчаянье и страх перед отлучением: разве может он доверять обещанию, данному самой Тьмой? Да и разве она ему что-то обещала? – Она чудовище, способное резать без ножа. И она заберет ваши души! Помните мои слова, когда она придет за вами... как в таких случаях говорят? Смиритесь с неизбежным!

–О ком он говорит? – Кардинал Сиены почти с упреком посмотрел на Франциса, – Не знаю, что вы с ним тут делали, но его состояние не позволит нам принять его признание.

–Еще как примешь! – Злобно зарычал на него Джилорамо, потянувшись к нему всем, чем мог. – Примешь и обнародуешь! Если не хочешь, чтобы этот дьявол добрался и до тебя...

–Так ты признаешь, что все, что ты нес с трибун в массы ложь и ересь? – Теряя терпение повторил Салути, нервно оглядываясь на трех кардиналов.