Текст книги "СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ [Василий II Темный]"

Автор книги: Н. Лихарев

Соавторы: О. Гладышева,Борис Дедюхин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Б. В. Дедюхин, О. Н. Гладышева
СОБЛАЗН

Из энциклопедического словаря

Из энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.

Т. V-A. СПб. 1892

ВАСИЛИИ ВАСИЛЬЕВИЧ ТЁМНЫЙ (1425–1462). Княжение сына Василия Дмитриевича показало, что сила, значение и направление политики Москвы не зависели от личности князя. Василий Васильевич был человек характера слабого и злого, никогда не обнаруживал ни политических, ни военных талантов, после отца остался десяти лет и, следовательно, лет десять не мог сам управлять. 16 лет был слепцом. При всём том сила и значение Москвы в его тридцатидвухлетнее княжение, в продолжение которого он 26 лет не мог править то по молодости, то по слепоте, не только не умалились, но ещё возросли. Этот многознаменательный факт показывает, что усиление Москвы находило сочувствие населения во всех княжествах, давно благодаря Церкви чаявшего единства Русской земли. Кроме того, и Московское княжество сложилось крепко благодаря дружному содействию трёх элементов – князя дружины и духовенства, между которыми в ту пору принципиального разлада ещё не существовало. Когда первый был, слаб, остальные два действовали с удвоенной силой. Самое начало княжения Василия было весьма печально: зараза возобновилась, масса людей умирала от язвы (род чумы), а в 1430 г. была страшная засуха; земля (т. е. торф в болотах) и леса горели, воды в источниках и колодцах иссохли, звери и птицы гибли в лесах, рыба – в воде; голод присоединился к язве, которая возобновилась в 1442 и 1448 гг.

В то же время и в семействе Калиты открылась небывалая усобица. Дядя Василия Юрий Дмитриевич, князь Галича костромского, не хотел признать племянника старшим великим князем и сам заявил притязание на великокняжение, но встретил сильный отпор со стороны духовенства и бояр. Митрополит Фотий, если не сам по себе, то под влиянием общего голоса духовенства, не решился нарушить установившийся порядок передачи престола от отца к сыну, а московским боярам совсем нежелательно было возобновлением старины уступить первенство галицким боярам. Фотий сам ездил в Галич уговаривать Юрия смириться, грозя ему не одним духовным оружием.

После разных колебаний Юрий в 1428 г. смирился, признал себя младшим братом племянника и обязывался не искать великого княжения под Василием.

В 1531 году произошёл, однако, между дядей и племянником разрыв. Соловьёв приписывает перемену отношений между ними смерти Витовта, который умер в 1430 г. и который, конечно, не дал бы в обиду своего внука. Свояк и побратим князя Юрия, Свидригайло, заступил место Витовта в Литве, и с этой стороны Юрий считал себя обеспеченным; но, зная, что большинство московского боярства и духовенства против него, не решался действовать собственными силами и всячески искал опоры в Орде, где и приобрёл сильного покровителя в лице мурзы Тегина.

Но за Василия Васильевича хлопотал его боярин, Иван Дмитриевич Всеволожский, человек хитрый, ловкий. Соловьёв называет его достойным преемником тех московских бояр, которые при отце, деде и прадеде Василия Васильевича умели удержать за Москвой первенство и создать её могущество. Всеволожский выиграл дело: Василий Васильевич получил ярлык на великокняжение. Юрий должен был на время скрыть досаду неудачи и ожидать благоприятной минуты для достижения своей цели.

Минута эта вскоре настала: боярин Всеволожский поссорился с великим князем. Василий обещал Всеволожскому жениться на его дочери, но не сдержал слова и женился на Марье Ярославне, внучке Владимира Андреевича. Всеволожский вспомнил старину боярскую, то есть право бояр, оставив князя, отъехать на службу к другому князю, и отъехал к Юрию, которым принят был радушно. В то же время в Москве сыновья Юрия потерпели посрамление.

Дело было на свадьбе великого князя и вышло из-за пояса, который от Дмитрия Суздальского в приданое за дочерью перешёл к Дмитрию Донскому. На свадьбе тысяцкий Вельяминов подменил этот пояс и отдал сыну своему Николаю, за которым была другая дочь Дмитрия Суздальского. От Вельяминовых пояс перешёл, тоже в приданое, в род князя Владимира Андреевича, а потом к сыну Юрия Василию Косому в приданое за его женою. Софья Витовтовна, узнав на свадьбе, какой был на Косом пояс, при всех сорвала его с Косого. Юрьевичи тотчас выехали из Москвы.

Юрий, быстро собрав силы, напал на Москву и выгнал из неё Василия, а потом взял его в плен. Юрий, провозгласив себя великим князем, дал племяннику в удел Коломну. Сюда к Василию стекались князья, бояре, воеводы, дворяне, слуги, откладываясь от Юрия. Борьба возобновилась. Вскоре Юрий умер; сыновья его, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, помирились с Василием, но Василий Косой упорно продолжал борьбу и, захваченный в плен, был ослеплён по повелению великого князя.

Около 1439 г. хан Улу-Махмет был изгнан из Золотой Орды бра том своим и засел в Казани, откуда он и его сыновья не переставали делать набеги на рязанские и нижегородские земли. В 1445 г. Василий выступил против Улу-Махмета, был разбит близ Суздаля и взят в плен. Хан отпустил Василия за большой выкуп и с ним целые отряды татар, которые вступили на службу великого князя. Вследствие этого в рядах московского боярства возникли смуты и несогласия, чем и воспользовался Дмитрий Шемяка. Он нашёл себе поддержку в князе Иване Можайском.

В 1446 г, союзники захватили Василия в Троицком монастыре, привезли его в Москву и ослепили. Василий сослан был в Углич, мать его – в Чухлому. Малолетние сыновья Василия Иван и Юрий, бывшие у Троицы с отцом, спасены князем Ряполовским, который укрыл их сначала в селе своём Боярове, а потом в Муроме.

Приверженцы Василия бежали в Литву; во главе их стояли: потомок Владимира Андреевича князь Василий Ярославович и князь Оболенский. Первого с честью приняли в Литве и дали в кормление Брянск, Гомель, Стародуб, Мстиславль и другие города. Фёдор Басенок, боярин Василия, наотрез объявил, что не хочет служить Шемяке; его заковали, но он успел освободиться и также бежал в Литву. Шемяка при посредстве Ионы, епископа Рязанского, наречённого митрополита, заставил Ряполовского отдать детей Василия Тёмного, как стали звать Василия после ослепления, поклявшись пожаловать их волостями и выпустить на свободу их отца, но не сдержал слова и заточил их в Угличе вместе с Василием. Тогда князья Ряполовские, Стрига-Оболенский, бояре Ощера с братом Бобром, Драница, Филимонов, Русалка, Руно стали собирать дружину; одни двинулись к Угличу, другие в Литву, где соединились с бежавшими туда ранее приверженцами Василия.

Шемяка созвал бояр на совет, что делать с Василием. Иона упрекал Шемяку, что он ввёл его в срам, и просил снять с него грех, выпустить Василия и его сыновей. Шемяка послушался, взяв с Василия проклятые грамоты, не искать великого княжения, то есть Василий заранее признавал себя проклятым, если поднимет руку на Шемяку. Василий получил в удел Вологду, но едва приехал туда, как к нему стали собираться его приверженцы, а Трифон, игумен Кирилло-Белозерского монастыря, снял с Василия клятву, Василий соединился с великим князем Тверским Борисом Александровичем, и с тверскими отрядами двинулся к Москве; на пути к нему присоединились его литовские доброжелатели и сыновья Улу-Махмета.

Татары объявили, что пришли на помощь к великому князю Василию, отблагодарить его за прежнее добро и за хлеб. Участие татар в восстановлении Василия на престоле весьма замечательно, если принять в соображение, что некоторые из его сторонников, например боярин Ощера, и после оставались горячими приверженцами татар, да и самому Василию при ослеплении ставили в вину, что он наводил татар на Русскую землю и жаловал их больше русских.

Шемяка бежал, признал Василия великим князем и в свою очередь дал на себя проклятые грамоты; но искреннего мира между ними быть не могло. В 1449 г. Шемяка осадил Кострому, но был отражён боярином Фёдором Басенком. В 1450 г. Шемяка был разбит под Галичем и бежал в Новгород. Галич занят был великим князем. Но Шемяка не прекращал борьбы и после потери Галича. Тогда Василий и его приверженцы прибегли к гнусному злодеянию. В 1453 г. в Новгород прибыл дьяк Степан Бородатый; он склонил на свою сторону Котова, Шемякина боярина, и Котов подговорил повара Шемяки отравить последнего. Шемяка умер, поев курицы, пропитанной ядом. Подьячий, привёзший Василию известие о смерти Шемяки, пожалован был в дьяки. Независимости Новгорода Великого при Василии Тёмном угрожала окончательная гибель. Василий Васильевич и его бояре, мстя за приём, оказанный Шемяке, выступили против Новгорода с войском; воеводы, князь Стрига-Оболенский и Фёдор Басенок, разбили новгородцев под Русою. Новгород обязался платить великому князю чёрный бор в своих волостях и судные пени; кроме того, Новгород отменил вечные (вечевые) грамоты и обязался писать грамоты от имени великого князя Московского. Смирение Новгорода понятно: ему со всех сторон угрожали враги, а ливонский магистр в 1442 г. готовился поднять на Новгород ещё и скандинавские земли. Псков во всём повиновался великому князю. Иван Фёдорович, великий князь Рязанский, сначала искал помощи у великого князя Литовского, а потом, умирая, отдал сына своего Василия на руки великого князя Московского. Василий взял малолетнего рязанского князя в Москву, а в рязанские города послал наместников.

В княжение Василия Тёмного положен был конец зависимости Русской Церкви от константинопольского патриарха: митрополит, грек Исидор, подписавший Флорентийскую унию, должен был бежать из Москвы, вследствие чего собор русских епископов без согласия патриарха нарёк в 1448 г. в московские митрополиты рязанского архиепископа Иону. В княжение Василия возобновлён был город Казань, и основано было Царство Казанское помянутым выше Улу-Махметом. Ко времени этого княжения относится и возникновение Крымского ханства.

Глава первая 1430–1431 (6938–6939) КО ГОСПОДУ

1

В четвёрток Пасхальной недели, 20 апреля 1430 года, когда весь православный народ праздновал и воспевал спасение рода человеческого пострадавшим за нас Иисусом Христом, смертию смерть поправшим, сокрушившим врата и заклёпаны адовы, воскресившим всех людей в Себе и с Собою, святитель Фотий, двадцать лет нёсший архипастырское служение в Москве, сподобился духоводительного и грозного видения. Как во все дни Светлой седмицы, митрополит Фотий служил всенощную в Успенском соборе Кремля [1]1
  митрополит Фотий служил всенощную в Успенском соборе Кремля. – Митрополит Киевский и всея Руси Фотий родом из Пелопоннеса; в 1409 г. прибыл в Киев, 22 марта 1410 г. – в Москву. С первых же шагов ему пришлось заботиться об установлении мирных отношений с великим князем Литовским Витовтом (см. коммент. к с. 17), Способствовал прекращению ереси стригольников, старался предупреждать междоусобия. Скончался в 1431 г., оставил после себя большое число поучений и посланий. Признан святым, мощи его почивают под спудом в Успенском соборе.
  Успенский собор в Московском Кремле основан в 1326 г. Иоанном Калитой по совету святителя Петра, митрополита Московского; перестроен после 1474 г.


[Закрыть]. Вечерня близилась к концу. После входа и великого прокимена [2]2
  Прокимен – название стихов, произносимых чтецом или диаконом и повторяемых пением на клиросе перед чтением Апостола, Евангелия или Паремии; в их содержании кратко выражен смысл или последующего чтения или службы дня; великие прокимены содержат три стиха, положены только на великие праздники Господни.


[Закрыть]«Господь воцарися, в лепоту облечеся», после просительного моления-литии и пения стихир диакон возгласил густым басом: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твоё».

Боговдохновенную молитвенную песнь святого Симеона Богоприимца [3]3
  Симеон Богоприимец – старец, принимавший в храме новорождённого Иисуса Христа. Святым Духом ему было предсказано, что он не умрёт, пока не увидит Мессию (Христа) Господня. Его хвалебная песнь при виде младенца Иисуса в Иерусалимском храме «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром…» – вошла в литургию (Лк. 2:25–35).


[Закрыть], долгие годы ожидавшего пришествия Спасителя и встретившего наконец Младенца Христа, трепетно любил Фотий от сосцу матерне, волновала она его неизменно на каждой всенощной все долгие годы его служения Богу, и неизбежно после чтения этой молитвы становилось душе его спокойней. Но нынче случилось нечто нежданное и смутительное для него самого и для церковного причта. Фотия вдруг пронзила мысль: знаменательно, что Симеон Богоприимец дождался пришествия Спасителя, но не менее ли знаменательно, что дано было ему узреть Сына Божия лишь на закате жизни? Тогда, значит, молитва «Ныне отпущаеши» – напоминание о последних днях наших?… И не успел Фотий охватить умом посетившие его вопросы, как вдруг небо соборного купола наполнилось неизречённым светом и в нём явился некий лучезарный муж – Сам ли Сын Божий, Иоанн Креститель или Святитель Николай, либо иной какой угодник Божий: кто именно – не сумел разглядеть Фотий, столь великий ужас сковал его члены, зашлось сердце, и ничего не оставалось ему, как только пасть ниц на каменные плиты солеи [4]4
  Солея (церк.) – возвышение, ступень под клиросами и перед алтарем.


[Закрыть]. Но верный его прислужник, молодой послушник Чудова монастыря Антоний, сумел бережно и малозаметно для стороннего глаза вовремя поддержать под локти Фотия, помог переступить два шага от Царских врат до архиерейского кресла, стоявшего в затемнённом простенке алтаря. Среди священнослужителей произошло замешательство. – Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! – прочастил псаломщик тресвятие и окаменел. – Трижды, трижды! – приглушённо и грозно прикрикнул священник, а потом и сам, когда хор пропел «Отче наш», едва не забыл возгласить заключительные слова молитвы Господней: «Яко Твоё есть царство, сила и слава…»И некоторые приглядчивые прихожане, теснившиеся в первых рядах, почуяли что-то неладное, стали часто испуганно креститься. Ничего не видели лишь хористы правого клироса. Закончив молитву о встрече праведниками Сына Божия, они перешли на похвалу Матери Его, через которую явился на землю Спаситель и которая уничтожила преграду между Богом и человеком. «Богородице, Дево, радуйся…» – хор, как всегда, слаженно пропел этот отпустительный тропарь, всё шло как будто бы по заведённому порядку, но настоятель собора Анкиндин испытывал нарастающее беспокойство: сейчас надо совершать благословение хлебов, а владыки Фотия всё нет и нет, и неизвестно, что с ним, неизвестно, выйдет ли он из алтаря для завершения богослужения. Не без душевного трепета решился отец Анкиндин сам, без владыки, заканчивать чинопоследование вечерни. Направляясь к центру храма, где возвышался столик с пятью хлебами, пшеницей, вином и елеем, Анкиндин оглянулся со слабой надеждой, но нет, владыка в проёме Царских врат так и не появился. «Буди имя Господне благословенно отныне и до века», – трижды пропел хор, и сразу после этого на амвон вышел, наконец сам митрополит. Диакон и прислужник несли перед ним свечу и кадильницу. – Благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием, всегда, ныне и присно и во веки веков…Произнеся это, владыка не вернулся в алтарь через северную дверь, как положено по чину, но остался стоять на амвоне. Скользнув взглядом по головам и спинам молящихся, что склонились перед ним в поясных и, по особому усердию, в земных поклонах, он смотрел неотрывно на фреску с изображением Страшного Суда на западной стороне собора над медными дверями выхода. Теперь и хористы заметили непорядок, помедлили в чаянии, что митрополит уйдёт-таки в алтарь, но не дождались и по знаку Анкиндина без обычного согласия закончили:– Аминь!

2

Изографы, писавшие ужасы Страшного Суда, представляли смерть в подобии человеческом, однако состоящей из одних голых костей. Скелет сам по себе способен устрашить грешную душу, тем паче, когда он ополчен жестокими орудиями мучений – секирой, копьём, косой, удицей.

Когда на всенощной вдруг определился для Фотия через судьбу Симеона Богоприимца его собственный закат жизни, первое, что холодом окатило сердце: как же это, ведь я мог без покаяния и причастия помереть? Но разве вся жизнь моя не была каждодневным покаянием и не каждый день переживал я смерть? В светоносном муже с венцом на голове и с золотым посохом в руке Фотий сердцем признал и почувствовал вестника из мира иного: в человеческом облике, ослепительного, как молния, в одежде белой, как снег, бяше преудобренной паче смысла человеческого. Но изумление Фотия было всё же так велико, что он не удержался, воскликнул мысленно:

– Кто еси ты, удививый меня?

И услышал в ответ глашение чудное и безмолвное:

– Я не из числа людей и не из числа духов, но Ангел Божий, послан к тебе от Господа Вседержителя. Господь повелел сказать тебе слово для утверждения твоего.

Внимай себе и стаду твоему. Христос Бог даёт тебе на рассмотрение жизни твоей и на распоряжение о пастве время. А время тебе до ухода на ниву Божию – семь семидесятидневных седмиц. [5]5
  А время тебе до ухода на ниву Божию-семь семидесятидневных седмиц. – «Жив же Фотий по явлении лето едино вмесяца три и дний 20» Грамота Фотиева «О явлении ангела Фотию митрополиту». – В Книге степенной царского родословия… Цит, по: Карамзин Н. История государства российского, т. V. M.Наука, 1993, с. 342).


[Закрыть]

Святитель в трепете начал опускаться к ногам посланника горнего мира, но тот сразу скрылся в сокровенной сени.

Так получил Фотий знак, что находится на пороге новой жизни, где законы земной реальности действовать перестают.

3

Христос Бог даёт тебе время на рассмотрение жизни твоей…

Двадцать лет тому назад, накануне Светлого Христова Воскресения, прибыл Фотий в Москву. Приехал без радости и охоты. Родился и вырос он в Греции, воспитывался в пустыни у благочестивого старца Анания и ничего в жизни не желал, кроме монашеского безмолвия. Византийский патриарх заметил его духовные подвиги и назначил в Русскую землю митрополитом. Ослушаться было нельзя, хотя так не хотелось отправляться в страну отдалённую, иноязычную, холодную.

Взял с собой самых близких людей – иеромонаха Пахомия из болгар и иерея Патрикия Грека. Приехали – а на Руси свирепствует мор. Несколько лет до этого был недород, а затем начала пустошить города и веси зараза – то ли чёрная оспа, то ли моровая язва. Пахомий всего несколько дней прохворал и тихо передал душу в руце Божий. А ещё малое время спустя потерял митрополит и Патрикия. Он назначил его ключарём известного своим богатством златоверхого Успенского собора во Владимире. Патрикий ревностно служил Русской Церкви, был доблестным хранителем алтаря. Когда ордынский царевич Талыч [6]6
  Когда ордынский царевич Талыч… – В 1411 г. князь Даниил Борисович призвал к себе татарского царевича Талыча и послал вместе с ним во Владимир тайно боярина Семёна Карамышева. Татары и дружина Даниилова подкрались к городу, когда все жители спали, взяли посады и пожгли их.


[Закрыть] из-за предательства нижегородского князя захватил Владимир, Патрикий успел вовремя сокрыть на сводах под кровлей сокровища соборной ризницы – сосуды и казну. Татары жгли его, вбивали щепы под ногти, сдирали с него кожу, ставили на огненную сковороду, влачили по городу, привязав к лошадиному хвосту, замучили до смерти, но не смогли принудить его к измене. Так нашёл на чужой земле венец мученический и Патрикий.

Святитель Фотий сам едва спасся от хищных ордынцев – бежал на север, в крепкие края, куда степняки не смели соваться, страшась топких болот и дремучих лесов. На берегу озера Сеньги в тихой безмятежной дубраве он с помощью русских монахов поставил обыдёнкой малый деревянный храм [7]7
  …поставил обыдёнкой малый деревянный храм… – то есть в один день, за сутки.


[Закрыть] Рождества Богородицы, стал жить так же подвижнически, как в юности в пустыни старца Анания. Но только месяц провёл в благоденствии. Великий князь Василий Дмитриевич [8]8
  Великий князь Василий Дмитриевич – Василий I Дмитриевич (1371–1425), великий князь Московский с 1389 г., сын Дмитрия Донского, отец Василия II Тёмного. Присоединил к Московскому Великому княжеству Нижний Новгород, Муром, Вологду и земли коми. Успешно боролся с Великим княжеством Литовским и татаро-монголами.


[Закрыть] прислал гонцов, звал срочно прибыть в Москву, чтобы посоветоваться с владыкой о важном семейном деле – о браке своей тринадцатилетней дочери Анны со старшим сыном константинопольского императора Иоанном. Фотий с радостью благословил этот брак. Большая могла бы быть польза от него и для Византии, и для Руси, если бы через три года Анна не была бы похищена моровым поветрием – повальная болезнь не пощадила и саму императрицу.

Сильнее, чем мор и холод, сильнее даже, чем набеги татарские, пугали Фотия на Руси неудачи с устройством собственно церковных дел. Первое, с чем он столкнулся, темнота народа, с трудом выбиравшегося из мрака язычества на христианский путь. Верят всяким будто бы дурным приметам: в ухе звенит, ворон каркает, пёс воет, мышь пищит, искра из огня прянула, слепой или свинья встретились… Ворожба и колдовство, пьянство и блуд, а труднее всего удерживать простолюдинов и даже княжеских дворян от сквернословия – этого зла в такой степени не знал Фотий ни у одного христианского народа. Даже и сами пастыри нуждались в постоянном присмотре. Верить не хотели, когда убеждал он, что священникам и диаконам нельзя заниматься торговлей, давать в рост деньги, что вдовые священнослужители являются, как бы мертвецами и во избежание соблазнов обязаны уходить в монастырь. Много сил приложил он к тому, чтобы во всех церквах службы велись с возможно большей торжественностью, не уставал внушать настоятелям: «В благолепии держите церковь, как земное Небо, а в особенности святый алтарь, и с благоговением входите в него, ибо там не земного царя жилище, но гроб и ложе, и место селения Царя Царствующих, окружённого небесными силами». И во всех прочих делах своих старался поступать Фотий по правилам апостольским и отеческим, но не всегда находил понимание и поддержку, особенно в псковской и новгородской епархиях, испытывавших на себе растлевающее влияние католического Запада.

Ревностно боролся Фотий с ересью, с расколом стригольников, это лжеучение, отвергавшее иерархию и таинства, обнаружилось во Пскове ещё во время церковной смуты, когда умер святитель Алексий [9]9
  …когда умер святитель Алексий… – Алексий – митрополит, святитель и всея Руси чудотворец; р. в конце XIII в. (между 1293–1298), скончался в 1378 г. и был погребён в Чудовом монастыре, где находится его рака с мощами. Прославился своею государственной деятельностью и чудесами: особенно известно излечение от слепоты ханши Тайдулы. Был опекуном малолетнегоДмитрия (будущего Донского). Перевёл с греческого на славянские язык Новый Завет.


[Закрыть], а нового ставленника Византии Киприана великий князь Дмитрий Донской признавать не хотел [10]10
  …а нового ставленника Византии Киприана великий князь Дмитрий Донской, признавать не хотел. Святитель Киприан, уроженец Литвы, жил долго на Афоне и служил чиновником у патриарха константинопольского, который лично поручил ему разобрать спор литовского князя Ольгерда и московского митрополита Алексия. Искусной политикой добился собственного назначения митрополитом Киевским и Литовским, а затем, после смерти св. Алексия, митрополита Московского, сделаться митрополитом Всероссийским, но не был признан великим князем Дмитрием Иоанновичем (Донским), Был торжественно встречен на Москве 23 мая 1381 г., но Дмитрий Донской изгнал его и позже заменил Пименом. Тем не менее, после четырнадцатилетних мытарств Киприан по неведомым причинам стал во главе Русской Церкви в 1389 г. Скончался в 1406 г., погребён в Успенском соборе, причислен к лику святых. Дмитрий Донской (1350–1389), великий князь Московский (с 1359) и Владимирский (с 1362), сын Ивана II красного (Кроткого). Возглавил вооружённую борьбу русского народа против татаро-монгольских полчищ. После Куликовской битвы 1380 г. (в верховьях Дона), завершившейся разгромом врага, получил прозвание Донской. Проявил выдающийся талант полководца. В его княжение Москва утвердила своё руководящее положение в русских землях.


[Закрыть]. Псковский диакон Карп, а с ним другой диакон Никита да третий ещё простец без имени за ересь были отлучены от церкви. Карп до диаконства и после извержения из сана в первобытное звание занимался стригольничеством. Русские мужики бород не брили, кроме людей, заражённых содомским грехом и служивших разврату педерастии, но цирюльники всё же нужны были – для выстрижения у лиц духовных темени, для подбривания затылков и стрижки волос у мирян. От ремесла Карпа и секта его получила название, а поскольку слово «стригольник» являлось переводом с еврейского «бритва», то вспомнили про киевскую ересь жидовствующих, и неприязнь к стригольникам со стороны православного люда тем более приобретала характер непримиримой борьбы за чистоту и истинность веры.

Однако ни отлучения, отженения от православной веры, ни увещевания епископов и настоятелей приходов, ни даже убийство Карпа, сброшенного новгородцами в Волхов с Великого моста, не прекратили ереси. Дело о лжеучении дошло до Царьграда. Но и вмешательство патриарха не смогло прекратить мятежи и соблазны.

Фотий, прибыв на Русскую землю, начал истребительную борьбу против пагубной ереси. Вразумлял и осуждал, допускал наказания, хотя и сносными карами, с заточением, но без смертных казней.

Постепенно самые благоразумные из еретиков обратились, другие бежали, иные упорствовали в заблуждении. С согласия духовной власти благомыслящие псковитяне захватили всех непокорных стригольников и заключили их в темницы на всю жизнь. Лжеучение было искоренено навсегда, и это одна из заслуг перед Православной Церковью, которую Фотий сможет предъявить на третьем небе. [11]11
  …предъявить на третьем небе. – В то время как в позднейшем иудаизме число небес остановилось на семи, в Библии ещё нет его твёрдого определения. Апостол Павел говорит о третьем небе, до которого он был восхищён (2 Кор. 12:2); это третье небо соответствует раю (2 Кор. 12:4).


[Закрыть]

Труднее будет держать ответ за сохранение единства митрополии. Именуясь митрополитом всея Руси, Фотий, как и его предшественник, имел слабое влияние в Литве, которая насильственно владела Киевом, Смоленском, многими другими исконно русскими землями, и князья которой давно и настойчиво пытались заиметь своё церковное управление, независимое от Москвы, надеясь, что это поможет им узаконить отторжение русских земель. Хотя великий князь литовский Витовт [12]12
  …великий князь Литовский Витовт… – Витовт (Витаутас) (1350–1430), великий князь Литвы с 1392 г. Трижды вторгался в Московское княжество (1406–1408), захватил Смоленск. Один из организаторов разгрома немецких рыцарей в Грюнвальдской битве 1410 г.


[Закрыть]был равнодушен к вере и четырежды крестился, перебегая из православия в католичество, а затем обратно, Фотий всё же надеялся повлиять на него и решил предпринять путешествие в Вильну [13]13
  Фотий… решил предпринять путешествие в Вильну… – Описываемые события относятся к 1414 г.


[Закрыть] для личной встречи. Но на границе владыку приняли непочтительно: ограбили и вынудили вернуться в Москву. Митрополит всея Руси был этим не только оскорблён, но и опозорен самым возмутительнейшим образом. Любой на его месте не удержался бы от гнева и озлобления, а уж Фотий-то и вовсе дал полную волю своим чувствам, потому что был по натуре человеком, хоть и не ссорливым, но горячим и впечатлительным. В самых резких словах выразил он своё негодование Витовту, заявил решительно, что ноги его не будет никогда в Литве. После этого он стал слать туда укоризненные и учительные грамоты да жаловаться патриарху. Но ни то, ни другое видимого успеха не приносило. Это постоянно мучило Фотия. И вот – Бог даёт тебе время…

И ещё одна большая гребта [14]14
  Гребта – забота, опасенье, раздумье, попеченье.


[Закрыть], освободиться от которой в отведённые семь семидесятидневных седмиц, и будет непросто – судьба власти великокняжеской. Наследник славного Дмитрия Донского великий князь Василий Дмитриевич, не имея заслуг, подобных тем, кои были у отца его, был справедлив, осторожен и твёрд. С его помощью удалось кое-что уладить в церковном устройстве в разных княжествах Руси – великий князь и на денежные средства не скупился, и при необходимости не отказывался действовать силой, когда была в том нужда и благословение митрополита. И хотя множество было клевет со стороны неблагих людей, множество попыток сотворить нелюбие между владыкой и великим князем, Фотию жилось при Василии Дмитриевиче всё же бестягостно. Но вот окончил Василий Дмитриевич [15]15
  …Окончил Василий Дмитриевич своё земное существование… оставив престол десятилетнему сыну Василию. – Василий I скончался в 1425 г, Василий II Васильевич (Тёмный) родился в 1415 г., занял престол в силу нового порядка престолонаследия – по отцу, а не по старшинству.


[Закрыть] своё земное существование на пятьдесят третьем году, оставив престол десятилетнему сыну Василию. Новому великому князю Фотий сразу же стал усердным слугой, В самую ночь смерти его отца послал в Звенигород к брату Василия Дмитриевича Юрию [16]16
  ……послал в Звенигород к брату Василия Дмитриевича Юрию… – Юрий (Георгий) Дмитриевич, великий князь Московский, князь Звенигородский, Дмитровский, Галицкий и Рузский, сын вели кого князя Дмитрия Донского, дядя Василия II Васильевича (Тёмного), вёл войну с Василием II за великое княжение, отстаивая право наследования престола по старшинству.


[Закрыть]своего боярина Акинфа Ослебятьева с приглашением срочно прибыть в Москву и присягнуть на верность новому великому князю. Акинф – родич почитаемого на Руси героя Куликовской битвы Осляби, а Юрий Дмитриевич – современник этой битвы и сын славного победителя Мамая. Фотий был совершенно уверен, что его гонец справится с поручением. Но оказалось, Юрием водили иные соображения: он не пожелал признавать малолетнего племянника новым государем, посчитал унизительным для себя ходить у его стремени, не согласился с завещанием старшего брата и вознамерился отобрать власть, сам решил сесть на престол. Правда, он обещал перемирие от начала Великого поста до Петрова дня.

Для Фотия открылся новый источник забот. Влекомый желанием мира и согласия, он сам отправился в северный Галич – к тому времени туда перебрался Юрий Дмитриевич, так как его Звенигород был расположен близ Москвы и слабо укреплён.

Фотий так спешил, что, сделав на полпути остановку в Ярославле накануне праздника Рождества Иоанна Предтечи [17]17
  …накануне праздника Рождества Иоанна Предтечи. – Великий праздник, отмечаемый 24 июня (7 июля) – в честь Иоанна Крестителя, выступившего предтечей Мессии.


[Закрыть], отказался служить там на другой день обедню, как просили его ярославские князья. Главным и неотложным представлялось ему усовестить Юрия, убедить его отказаться от притязаний и заключить с племянником вечный мир.

К приезду митрополита в Галич князь Юрий Дмитриевич пригласил со всех своих городов и деревень подданных: бояр, воевод, дворян, слуг, а также и всю чернь, которая усыпала гору при въезде в Галич с московской стороны. Так желал он показать, сколь велика его сила в борьбе за великокняжеский трон.

Фотий сразу отгадал этот простоватый замысел. Не торопясь помолился в соборной церкви Преображения, что на Подоле у озера, а затем вышел к Юрию, оглядел многое множество людей, иже на горе стояше, и с насмешкой дал понять князю, что крестьяне не воины, а сермяги не латы. Летописцы потом слово в слово воспроизведут его речь: «Сыну, не видах я столико народа в овчих шерстях, вси бо бяху в сермягах».

Юрий Дмитриевич продолжал упорствовать, и тогда святитель расстался с ним, не дав благословения ни князю, ни народу. И тотчас губительная, не виданная доселе в Галиче болезнь начала свирепствовать в удельном княжестве Юрия. Народ пришёл в волнение, приняв это как наказание Божье. Юрий Дмитриевич верхом на лошади помчался вслед за митрополитом, догнал его за Талибским озером, в селе Пасынкове, слезами и раскаянием умолил воротиться в город. По молитвам вернувшегося владыки преста гнев Божий, мор прекратился. А Юрий Дмитриевич послал к племяннику в Москву послов сообщить Василию Васильевичу и боярскому совету, что князь Юрий не будет «искать княжения великого собою, но царём; которого царь пожалует, тот будет князь великий» [18]18
  …которого царь пожалует, тот будет князь великий… – В те времена вопрос о великом княжении решался царём ордынским.


[Закрыть].

Не откладывая, составили докончание [19]19
  Докончание – конечные условия, подпись договора, грамоты. Упомянутое докончание составлено в 1428 г.


[Закрыть], состоявшее из двух грамот: великого князя Василия Васильевича князю Юрию Дмитриевичу и князя Юрия Дмитриевича великому князю Василию Васильевичу. Обе начинались словами: «По благословению отца нашего Фотия, митрополита киевского и всея Руси…» В обеих было записано, что дядя Юрий Дмитриевич признаёт себя младшим братом племянника Василия Васильевича, и заявлялось клятвенно: «Быти везде заодин до своего живота… Кто будет тебе друг, то и мне. Друг, а кто будет тебе недруг, то и мне недруг». Докончание было скреплено княжескими черновосковыми печатями и подписью Фотия, исполненной для вящей крепости греческими буквами.

Хоть и было это узаконенным перемирием, однако не полным миром, потому что носило временный характер, последнее решение откладывалось на усмотрение царя – хана Орды.

Пять лет Юрий Дмитриевич, затаившись, молчал. И днесь выжидает: а что будет назавтрее?

4

Большой удачей для разрешения своих конечных земных задач посчитал Фотий приглашение литовского князя Витовта приехать к нему на коронацию. Предполагалось, что император немецкий Сигизмунд увенчает Витовта королевской короной. В столь высокоторжественный и давно чаемый час, когда должна исполниться мечта всей жизни, Витовт, по размышлению Фотия, не может не быть покладистым, склонным только к мирному соглашению и в запутанных церковных делах, и в государственных отношениях с Москвой.

Давно почили и Дмитрий Иванович Донской – русский дед нынешнего малолетнего князя, и отец его Василий Дмитриевич, а дед литовский Витовт, вмещавший в малом теле душу великую, как сказал про него летописец кратко и красно, явно не без пристрастия, – этот дед живёт и здравствует во всё крепнущей славе. Нет, Витовт не обижает своего внука, напротив, обязался клятвою не трогать пограничных земель. Но дружбу надо было бы подтвердить и укрепить, а лучшего повода и возможности, чем сейчас, для этого трудно найти. И хотя стал Витовт к этому времени опять католиком, однако католиком весьма неусердным, во всяком случае, гонителем православия не был. И Фотий без душевных колебаний решил отправиться в нелёгкую дальнюю дорогу.

Одновременно с чёрной повозкой митрополита вышел из Москвы и великокняжеский нарядный поезд: в переднем крытом возке ехали Василий Васильевич со своей матерью Софьей Витовтовной, следом двигался обоз с запасами еды для путешествия и подарками для дедушки. Предзимние дороги были тверды и накатаны, ехали быстро, а остановки для отдыха делали лишь в больших городах – Твери, Новгороде, Юрьеве, Риге.

Седой восьмидесятилетний Витовт, окружённый вельможами, встретил московских гостей радушно и честливо, подчёркнуто честливее, чем других. В каменной крепости Троки [20]20
  В каменной крепости Троки… – ныне город Тракай (Литва).


[Закрыть], расположенной среди озёр и лесов (само название её в переводе на русский язык означает «вырубка в лесу»), хватало места всем многочисленным гостям из Европы, но своего внука Василия, дочь Софью и святителя Фотия разместил Витовт на донжоне – главной, почти сорокасаженной башне. Сам водил внука, показывая все покои:

– Здесь, Василий, твой отец, когда ему было ровно столько, сколько тебе сейчас, пятнадцать, находился у меня… в плену. – Дедушка малость замялся, но продолжал, как ни в чём не бывало: – Здесь он и был обручён с дочерью моей любимой, будущей твоей матушкой. А ей тогда было четырнадцать.

– Двенадцать! – решительно поправила Софья Витовтовна.

– Как двенадцать? – удивился отец, но тут же сообразил, что она убавляет себе возраст, погрозил ей ласково пальцем: – Ах ты, ветреница легкоумная!

– Вся в отца, – весело поддержала шутку молодящаяся пятидесятишестилетняя великая княгиня московская.