355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мстислава Черная » Невеста со скальпелем. Книга 1 (СИ) » Текст книги (страница 1)
Невеста со скальпелем. Книга 1 (СИ)
  • Текст добавлен: 30 августа 2020, 11:00

Текст книги "Невеста со скальпелем. Книга 1 (СИ)"


Автор книги: Мстислава Черная



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Невеста со скальпелем 1
Мстислава Чёрная

Глава 1

Работник скорой помощи избил беременную пациентку – это про меня.

Я наугад вытянула из вороха утренних газет одну, пробежала глазами скандальный заголовок и отбросила газету прочь.

Так мерзко.

– Почему они не пишут, что у женщины была истерика? Что она расцарапала мне всё лицо и не давала сделать укол? Шлёпнуть по щеке, чтобы привести в чувства – это называется «избить»? Почему они не пишут, что вовремя оказанная помощь спасла ей жизнь?

Бросая вопросы один за другим, я не задала главный – почему Женя, мой жених, вместо поддержки вываливает на меня эти грязные почеркушки?

– Прокуратура начала в отношении тебя проверку, – словно не услышал он.

А ещё меня увольняют, угу, в курсе. Я отпила горький кофе без молока и с удовольствием откусила от ломтя хлеба с мясом.

– Тебя вообще ничего не колышет?!

– М-м-м… Вообще-то я завтракаю. А что меня по-твоему должно колыхать?

Когда-то наивная маленькая девочка нашла себе кумира. Не актёра, не певца, как это часто случается у подростков, а военно-полевого хирурга Пирогова. Девочка всей душой поверила в клятву Гиппократа, выучилась на фельдшера. Чего я только ни наслушалась за годы работы на скорой… «купила диплом», «только деньги и выманиваете», «грабительница», «убийца». Сейчас ещё жившая во мне маленькая наивная девочка умирала в муках – её мечту о белом халате растоптали окончательно.

– Скандал! Громкий, грязный скандал! – возмущался Женя.

Я сделала очередной глоток.

Точно знаю, что, работая в администрации города, Женя знаком со многими журналистами. Эксклюзивное интервью в обмен на правдивую статью – разве я многого хочу? Но поверх газет легли ещё тёплые после принтера распечатки обсуждений из Сети. Спрятавшиеся за аватарками анонимы не выбирали выражений.

Я улыбнулась.

– Твоей карьере и работе конец, ты замарана по самые уши. Чему ты радуешься?

– Тому, что несмотря ни на что, спасла жизнь?

– Да лучше бы она сдохла, чем такое спасение!

Чего-то подобного я подспудно ожидала, поэтому не отреагировала. Скажи мне кто вчера, что мой Женя… Ни за что бы не поверила и вышвырнула советчика взашей. Но всё изменилось, когда Женя своими руками положил передо мной газеты.

– Знаешь, дорогой, я тебе желаю, чтобы, когда тебе станет плохо, к тебе приехала бригада, в которой абсолютно все думают именно так, как ты сейчас сказал.

– Вот как?

– Ага.

– Надеюсь, ты осознаёшь, что при такой риторике наши дальнейшие отношения невозможны.

Да? А я думала, они стали невозможны чуточку раньше, когда я «замаралась по самые уши». Амбициозный политик не может себе позволить жениться на девушке с подмоченной репутацией хоть в девятнадцатом веке, хоть в двадцать первом. Я спокойно, продолжая улыбаться, вернула помолвочное кольцо. Не могу не признать – обставлено ловко. Якобы пришёл разобраться и помочь, а я, негодяйка, поиздевалась и напоследок пожелала смерти. Женя хороший, я плохая.

Больно-то как.

Забрав кольцо, он молча ушёл. Хлопнула входная дверь, а я так и не нашла в себе сил, чтобы подняться и запереть замок. Зато я допила кофе, доела бутерброд, задала себе новый вопрос, гораздо более интересный, чем все предыдущие – где были мои мозги, когда я влюблялась в Женю? Он казался мне современным рыцарем, сражающимся с государственной машиной ради людей, а оказался…

Боль рвала на части.

Я почувствовала странную слабость, у меня онемели кончики пальцев, в глазах потемнело. Я закашлялась, и мне всерьёз почудилось, что у меня во рту возится живая бабочка, которую я благополучно выплюнула, а вместе с ней выплюнула и свою боль. Телу вернулась лёгкость, зрение прояснилось. Я встала, плохо понимая, зачем: в таком состоянии, как у меня, надо сидеть, а лучше – лежать, бросив под язык половинку валидола. Надо…

За спиной раздался полный облегчения вдох. Я испуганно дёрнулась. Я же одна в квартире, вздыхать некому! Но вдох и выдох повторились.

Неуклюже обернувшись, кухня подозрительно медленно проворачивалась перед глазами, я увидела невозможное – себя по-прежнему сидящую за столом. Нереальное бредовое видение, однако, моргнув, я убедилась, что картинка перед глазами не галлюцинация, не игра воображения. Я действительно очутилась вне тела, чего быть, конечно, не могло, но почему-то было. Я никогда не верила байкам про свет в конце тоннеля и внетелесный опыт, переживаемый при смерти, и вот, пришлось испытать на собственной шкуре.

Только никакой смерти почему-то не было. Моё тело дышало, жило. Более того, плечи расправились, изменился поворот головы, а губы сложились в тонкую кривую линию. Мне совершенно не понравилось презрительное выражение появившееся у моего лица, я таких рож отродясь не корчила, а в сочетании с сетью вспухших багровых царапин, оставленных ногтями спасённой, гримаса смотрелась вдвойне уродливо.

Я поднялась, сгребла газеты и распечатки в кучу, небрежно смяла и бросила в мусорное ведро под раковиной, затем прошла в прихожую и заперла входную дверь. Я-настоящая продолжала наблюдать за собой из кухни, причём по ощущениям откуда-то из-под потолка. Я, которая уже не я, вернулась, неся подмышкой ноутбук. Водрузив его на стол, она заварила себе вторую порцию кофе, но на сей раз с молоком и сахаром.

– Клянусь, я больше никогда не буду такой непроходимой дурой, – сказала она, отсалютовав пустоте чашкой.

Ноутбук уже загрузился, и она открыла в «Хроме» сразу две вкладки. В первой – банк вакансий, во второй загуглила условия поступления в вузы в этом году. Я давно мечтала, хотела получить полноценный диплом… я ведь фельдшер, образование у меня считается средне специальным, а не высшим.

Ничего не понимаю… Может, у меня крыша поехала?

Я попыталась окликнуть себя сидящую, но не получилось издать ни звука. Старательно давя в себе разгорающуюся панику, я приблизилась вплотную к своему лицу, и, зависла напротив левого глаза. Что у меня с размерами?! Додумать новую мысль я не успела.

– Пошло вон, мерзкое насекомое! – яростно отмахнулась я, сидящая за столом.

Кто?!

Я инстинктивно шарахнулась от взмаха её руки, потеряла ориентацию в пространстве и со всего маха ударилась об оконное стекло. Попыталась удержаться, но стукнулась ещё несколько раз и вдруг поняла, почему вторая я обозвала меня мерзким насекомым.

В стекле бледно отражался бьющийся о него павлиний глаз. Ёжики святые…

Я никогда не верила в мистику, тем более я не верила легендам, утверждавшим, что после смерти человека его душа обретает крылья и бабочкой улетает к небесам. Я и сейчас не верю, хотя прячусь от кухонного полотенца в складке шторы.

Разве я не должна вернуться в своё тело? Ага, кто бы мне позволил. Вторая я не собиралась отступать и продолжала остервенело лупить по шторе кухонной тряпкой. Без души ей легче, лучше… Вернувшись, я заставлю её вновь испытывать боль.

Полотенце почти зацепило меня по крыльям. Я ещё хотела сопротивляться, но воздушный поток выбросил меня в приоткрытое окно, которое вторая я тотчас захлопнула. Я отчаянно забилась о стекло, но она равнодушно отвернулась, села обратно за стол, удовлетворённо откинулась на спинку стула, отхлебнула свой кофе и продолжила листать объявления в Сети.

Без души ей определённо легче…

Долго удержаться у стекла у меня не получилось. Ветер понёс меня прочь мимо чужих окон, мимо детской площадки, мимо магазина, в котором я позавчера купила на распродаже джинсы, понёс меня над незнакомыми крышами, над руслом стиснутой бетоном реки. Пейзажи окончательно изменились. Промелькнула дубрава, я увидела играющего на флейте остроухого паренька с по-девичьи нежными чертами, увидела затянутого в серебристую ткань синекожего мужчину на орбитальной космической станции, увидела построенный на облаке ледяной дворец, увидела очаг в пещере и сидящую у очага фигуристую красотку с оливковой кожей и кокетливо выпирающими из-под верхней губы клычками. Миры калейдоскопом проносились перед глазами, а ветер нёс меня всё дальше, дальше.

Глава 2

Незнакомку, бессильно рыдающую над опрокинутой корзинкой, я заметила случайно. Слишком уж странным казалось сочетание леса, лужайки черничника и пышного светлого платья. Колокол юбки гигантским цветком распластался по земле, а рукава-фонарики дополняли цветочный образ.

Я взбила крыльями воздух, присела на ручку корзины, пошевелила усиками.

– Кто тебя обидел? – спросила я, забыв, что насекомые вообще-то лишены голосовых связок, однако девушка подняла голову, посмотрела на меня воспалёнными красными глазами и хрипло кашлянула:

– Бабочка…

Диалога не выйдет.

Я раскрыла и закрыла крылья, желая нехитрым способом отвлечь девушку от слёз, и у меня получилось.

– Какая необычная, – вздохнула незнакомка с явным любопытством рассматривая вновь открытые для обзора крылья. – И почему я не бабочка? Я бы танцевала среди цветов, пила нектар и никогда больше не плакала.

– Глупо.

Калейдоскоп миров – это только вначале интересно. Быть вечным зрителем на празднике чужой жизни так себе удовольствие. Если бы мне выпал второй шанс… У той, бездушной, меня шанс есть, и, я надеюсь, теперь она счастлива и свободна.

А я-душа?

Чтобы порадовать незнакомку, я перепорхнула к ней на ладонь. И чего я точно не ожидала, так это того, что на чужой руке мне станет обжигающе жарко. Я словно в горящий факел попала. Девушка вскрикнула в унисон со мной. «Свобода?» пронеслась наша общая мысль в моём сознании. На миг мы с девушкой стали единым организмом, я увидела, как с моих пальцев взлетает белянка.

А ещё мгновение спустя меня накрыло чужой памятью. Меня словно тараном ударили два самых ярких воспоминания её детства, настолько ярких, что я восприняла их как родные, хотя умом понимала, что вижу чужую жизнь.

Разноцветные осенние листья летят в открытую могилу – мама умерла, когда мне было семь с небольшим.

Кремовые с розовым осколки разлетаются по полу – через год отец привёл мачеху и её дочь от первого брака, при отце женщина присела передо мной на корточки и угостила леденцовым петушком, а когда мы с ней оказались наедине, с усмешкой разбила мою любимую подаренную мамой шкатулку и обвинила в неуклюжести.

Начался кошмар наяву, благо он длится не слишком долго: пришло время пригласить мне учителей этикета, домоводства и прочих дисциплин, обязательных для любой юной леди. Мачеха пожаловалась, что я обижаю её дочь, и отец без колебаний встал на их сторону, даже не думая вникнуть и разобраться. В наказание за плохое поведение меня отселили во флигель, и про учителей мачеха благополучно «забыла». Впрочем, я радовалась, ведь мне больше не докучали.

Мачеха вспомнила обо несколько месяцев назад, накануне совершеннолетия. Мне приказали явиться на семейный ужин, обвинили в полном отсутствии манер, признали позором семьи и выслали в деревню – в дальнее загородное поместье. Я понимала, что уже никогда не вернусь в город, но всё равно предвкушала своё первое маленькое путешествие, мечтала увидеть кусочек мира, пусть и из окна экипажа.

Реальность оказалась жестока. Поместье? Три села, старосты платят за аренду земель приезжающему раз в год управляющему, и до выброшенной господской дочери крестьянам никакого дела нет. Двухэтажная усадьба давно нуждается в ремонте, а из слуг – только пожилая няня, вырастившая ещё мою маму, и всерьёз назвать слугой единственного родного человека язык не поворачивается. Няня и рада бы помочь, но сердце шалит и подводит нога.

По-правильному в дом следует нанять пару крепких крестьянок, для неспешной уборки хватит, но денег нам с няней в дорогу не дали, платить нечем. Какие слуги! О чём я! Еду купить не на что. Не на платья же выменивать – никаких тряпок не хватит. Кстати, платья не совсем мои. Они мамины, в своё время няня чудом сберегла, припрятав в сундуках на чердаке флигеля.

Мне со дня приезда приходится справляться самой.

Облазив подпол, кладовку и кухню, я отыскала недоеденную мышами муку, немного старых круп и початую бочку вина. Ужин, который я никогда не забуду… Сад при усадьбе зарос и медленно вымирал, а снятое с ветки яблоко оказалось незрелым и кислым – я решила, что буду добавлять дольки в воду для вкуса. Я попыталась обратиться за помощью к старосте ближайшего села, но крепкий бородач лет шестидесяти степенно возразил, что по поводу содержания следует написать господину, потому как в прошлый свой визит передавать часть арендной платы в усадьбу управляющий не приказывал. Продукты же мне готовы… продать по сходной цене. То ли из жалости, то ли в насмешку, мужчина объяснил, как сделать удочку. Кроме рыбалки я осваивала сбор ягод, так и норовивших укатиться или лопнуть в пальцах, забрызгивая мамино платье соком.

Я билась изо всех сил, но мы с няней всё равно голодали. Щедрым летом. А что будет зимой? От мыслей о скорых холодах сводило желудок и начинало тошнить. Иногда я мрачно гадала, умрём мы от голода или замёрзнем насмерть, ведь каменный дом превратится в ледник, топить его мне нечем.

Подвернув ногу и рассыпав с трудом собранную чернику, я разрыдалась.

Ой, нет, не я. Леди Милимая. Девушка, в чью жизнь я так неожиданно вошла.

Затворница из флигеля, понятия не имеющая, как выживать, она отчётливо понимала, что обречена, но это гнетущее ожидание она ещё могла выдержать, если бы отвечала только за себя. Её душа не выдержала ужаса изо дня в день видеть то же отчаяние и обречённость в глазах няни.

Но я то не Мили, я с зимовкой в усадьбе справлюсь.

Меня окатило волной облегчения. Последняя ниточка, державшая Милимаю в этой жизни, лопнула. Душа-белянка-беглянка, подхваченная ветром, пропала с глаз.

– Счастливого полёта! – крикнула я вслед и вытерла слёзы.

– Береги её, – донёс до меня ветер тихий вздох.

Клянусь. И спасибо, что подарила мне жизнь.

Второй шанс, неужели бывает? Ёжики святые, такой подарок судьбы! Я вскочила, счастливо расхохоталась, закружилась по поляне, раскинув руки. Я никогда не ощущала себя настолько живой. Я смеялась, безжалостно давила рассыпанные ягоды, танцевала с ветром, задыхалась от восторга и хватала ртом чистый лесной воздух. Ёжики святые, да, да, да! Я буду жить! И я тоже клянусь: я больше никогда не буду такой непроходимой дурой.

Голова окончательно пошла кругом, небо вертелось и качалось, словно меня кружила карусель. В какой-то момент я споткнулась и кубарем покатилась под уклон. Падение отрезвило. Я немного полежала, приходя в себя. Разошлась, красавица. Ну да, тело мне досталось симпатичное. Сочная шатенка с точёными чертами лица и выразительными тёмными глазами в оправе пушистых ресниц.

Сломать на радостях шею и помереть – глупее не придумаешь. К счастью, обошлось.

Я приподняла голову. Прикатилась я в ложбинку между двумя возвышенностями. Возможно, в русло пересохшего ручья. Не знаю, я не географ. Я глубоко вздохнула. Надо трезветь от опьяняющего ощущения жизни и включать мозги. Для начала вернуться к корзинке, собрать то, что ещё можно спасти и идти в свой новый дом разбираться с хозяйством. Зима ждать не будет.

Опёршись на локти, я привстала и невольно упёрлась взглядом в естественную нору, образовавшуюся под вывернутыми корнями упавшего дерева-гиганта. Не выдержав, я снова расхохоталась, только смех уже был не весёлый, а истеричный. Должно быть, это действительно фатум. Как я могла забыть, что судьба не дарит подарков, она шутит, причём порой очень зло.

В укрытии, полуобморочно запрокинув голову, лежал бледный до синевы парень и безуспешно прикрывал пальцами пятно растекающейся по рубашке багряной крови.

Глава 3

Смех как отрезало.

Нет, я не чувствовала за него ни капли вины – нервная реакция всего лишь. С таким же успехом я могла рыдать или делать ещё что-нибудь в этом духе.

Не вставая, я на четвереньках подползла к пациенту ближе, но трогать пока не стала. Ладони вымазаны землёй, дезинфектора нет, не говоря уже о перчатках…

С одного взгляда стало понятно, что дело у парня плохо. Причём похоже, лежит он уже давно, не меньше получаса, наверное. Я быстро огляделась, смиряясь с тем, что кроме меня, ему никто не поможет. Только вот что я могу без лекарств и инструментов? Неуверенно я попыталась оттянуть полу рубашки, благо подобие куртки распахнулось до меня и осматривать рану не мешало. Увы, тонкая ткань слиплась от крови и легко её не убрать, а лезть грязными руками недопустимо.

Проклятье! Я привыкла считать себя неплохим специалистом, и чувствовать полную беспомощность для меня в новинку. Да, бывало, что у меня умирали пациенты, всех не спасти. Но тогда я твёрдо знала, что сделала всё возможное. А сейчас? Безучастно смотреть, как он умирает? Нет, и ещё раз нет! Раз мне дан шанс, я просто обязана справиться, должна что-нибудь придумать. И для начала срезать бы закрывающую обзор ткань… Удобнее, конечно, ножницами, но хирургия твёрдо ассоциировалась у меня со скальпелем. Настолько, что я даже на миг представила, как острым кончиком поднимаю липкий лоскут и отшвыриваю в сторону.

Ладонь обожгло. Мгновение боли, словно изнутри кожу прорывает раскалённый шип, и в моих пальцах оказался самый настоящий скальпель, сияющий едва заметным холодным голубовато-синим свечением. Удивляться времени не было. Магия? Иного объяснения у меня пока нет, а после калейдоскопа миров возникший из ниоткуда инструмент уже не кажется чем-то особенным. Пусть будет магия, лишь бы работало.

Перчатки, мне нужны медицинские перчатки! Я представила одноразовые хирургические до мельчайших подробностей, на миг зажмурилась, чтобы как можно чётче нарисовать в воображении картинку.

В ответ на моё страстное пожелание скальпель засветился сильнее, синева потекла по лезвию вниз, но не пролилась на землю, а послушно растеклась по руками. Перчаток в привычном понимании я не получила, но вряд ли магический аналог уступает неопрену в стерильности.

Я смело потянула полу рубашки, полоснула удлинившимся скальпелем по шву. С лоскутом справиться легче, чем с цельной одеждой. Ну-ка. К счастью, пристать к ране ткань не успела, кровь ещё не запеклась, и после небольшого усилия ткань поддалась. Я отшвырнула лоскут прочь.

Пациент от резкого движения застонал, открыл светло-ореховые с золотыми прожилками глаза, моргнул. Бессознательная муть из взгляда пропала, сменившись осмысленностью. Парень сфокусировался на скальпеле в моих руках, кровь резко отхлынула от его и без того бледного лица. Выглядело жутковато: будто ему на кожу плеснули белил. Парень дёрнулся:

– Вместе сдохнем, – вместо суровой угрозы у него вышел надсадный хрип.

И я запоздала увидела, как парень обессиленно роняет короткий кинжал, нацеленный остриём в мою сторону. Кажется, меня опять ни за что ни про что обвинили в убийстве. А если бы метнул?! Что же мне так «везёт» на буйных неадекватов?

Точно, это шутка судьбы. Я отшвырнула кинжал подальше:

– Лежи и не рыпайся! Придурок, на кой мне тебя лечить, если вместо спасибо ножом пыряешь?

Он снова открыл глаза.

– Ты…

– Спи, болезный, – я ткнула его чудо-скальпелем в плечо, и крошечный укол отправил пациента в глубокий сон без сновидений.

Оказывается, магическая анестезия отличная штука! И парень прелесть, пока без сознания лежит и не брыкается. Спортивная фигура, шикарный рельеф мышц и даже пресловутые кубики – не отвлекаясь от работы, я всё равно оценила, когда содрала с него рубашку.

Лицо парня портила синюшная бледность, на фоне которой отчётливо выделялись лишь искусанные губы, но черты приятные, правильные, нос прямой и подбородок с маленькой ямочкой. А вот цвет волос в тени вывернутых корней толком не разобрать, то ли шатен, как я, то ли тёмно-русый.

Я щедро заливала рану синевой из скальпеля. Светящаяся полуматериальная субстанция прекрасно промывала. Под воздействием магии грязь не просто удалялась, она волшебным образом исчезала. Никогда ещё моя работа не была такой лёгкой. Закончив очищать рану, я внимательно изучила разрез, наискось перечеркнувший парню живот от правого нижнего ребра до пупка и ухмыльнулась:

– Да ты везунчик. Мало того, что я свалилась именно в эту щель, так ещё и рана не опасная.

На самом деле любое проникающее ранение в живот опасно априори, но тут парню нереально повезло: оружие распахало бок, однако внутренних органов не задело. По сути, зашивания достаточно. И волшебный скальпель в моих пальцах, откликаясь на мысли, преобразился в хирургическую иглу.

Заминка вышла с повязкой. Синева, свободно превращавшаяся и в нить, и магический аналог перчаток, становиться бинтами категорически отказывалась. Как я ни билась, как ни представляла желаемое, ничего не происходило. Пришлось изворачиваться. Я окончательно избавила парня от рубашки, быстро нарезала скальпелем полоски ткани. Получились, наверное, не совсем удачно, но меня устроило. Теперь главное тщательно очистить и дезинфицировать.

– Ну, ёжики.

Я устало села на пятки, выдохнула, бездумно глядя перед собой. Ладонь кольнуло, скальпель втянулся в руку, но сил удивляться чудесам уже не было.

В голове было пусто. С того момента, как я оказалась вне тела, меня не покидало ощущение, что я вижу слишком яркий, сюрреалистический затянувшийся сон. Сейчас, именно сейчас, когда я справилась, закончила, почувствовала приятную усталость после напряжения, на меня навалилось окончательное понимание, что всё происходит взаправду.

Пациент застонал, приходя в себя. Ресницы дрогнули.

– С добрым утром, – хмыкнула я.

Парень резко открыл глаза, в его взгляде отразилось узнавание.

Я же потёрла кончик носа. Первую помощь я оказала. А дальше? Хорошо бы у парня кто-то был. Передать весточку и сплавить с рук на руки – самое простое. А если никого не окажется? Волоком тащить из леса? Не под корнями же оставлять, а сам он вряд ли встанет, да и нельзя ему напрягаться, швы могут разойтись.

– Почему я жив? – прохрипел он, не сводя с меня глаз.

Странный.

– Даже не знаю, что сказать. А с чего тебе умирать? – озадачилась я.

– Хотя бы с того, что с такими ранами, как у меня, не живут. И я помню, у тебя был нож.

Я пожала плечами:

– Не преувеличивай, царапина. Тебя убивал кто-то косорукий, лезвие прошло вскользь. То есть… не царапина, конечно, но я рану обработала, кровотечение остановила. Не тревожить, дать зажить, и всё будет в порядке, – самое время спросить, кого позвать на помощь, передать сообщение и забыть о проблеме. Своих хватает.

Парень продолжал хмуриться, уверенности в его тоне поубавилось, зато командный тон остался:

– Не ври. Как ты могла меня лечить, если я точно помню синеву магии смерти?

Надоело.

– Ты очнулся, жив? Что тебя не устраивает? – я поднялась на ноги, угостила его взглядом свысока. – Так, я девочка слабая, а в лесу ты загнёшься. Что будем делать? Вариант первый. Устраиваем тебе лежанку из лапника, – мельком оглядевшись, я убедилась, что ели вокруг растут. – Вариант второй, ты говоришь, кого и как я могу позвать на помощь.

– Думаю, третий. Ты отведёшь меня к себе домой и вылечишь.

– О? Я по-твоему ездовая лошадь?

– Ты!

Кажется, парень непростой, привык к иному обращению. Ну да, здесь же короли водятся, аристократы, а я… Надеюсь, благодарность за спасение перевесит обиду. Извиниться? Мне не трудно, но манеры от извинений не изменятся, так что пусть лучше привыкает деревенскому стилю. Авось, злиться перестанет, смирится.

– Мальчик, начинай думать. Помнишь, что я сказала? Рану нельзя тревожить. Если я тебя попробую тащить, у тебя откроется кровотечение, что для тебя сейчас смертельно. Могу крестьян на помощь позвать.

Парень с минуту сверлил меня взглядом, потом сдался:

– Зови.

Он устало прикрыл глаза.

Я присела на корточки и потянулась к его поясу.

Ореховые глаза вновь распахнулись.

– Слушай, – я не дала ему возмутиться, заговорила первой, – а если я тебя ограблю?

– Ч-что?

Мне его даже жалко.

– А почему нет? – пожала я плечами. – Ты полудохлый, так что брыкаться не сможешь, а кошелёк у тебя приятно тяжёлый. Да не дёргайся, сказала!

– Ты…, – простонал он, сдаваясь.

Глава 4

– Мальчик, ты думаешь, крестьяне бросят дела и потащатся тебя спасать бесплатно? – посерьёзнела я. – Если ты действительно так считаешь, то я очень хочу знать, где таких наивных детей разводят.

Я открыла кошелёк и высыпала содержимое на ладонь. Так-так, чем я теперь богата? В наличии кубики: несколько мелких тёмно-жёлтых, полгорсти серебряных среднего размера и в общей россыпи попадаются редкие крупные желтовато-красноватые кубики. Я напряглась, стараясь вспомнить, что моя предшественница знала о деньгах. Знала она катастрофически мало, но понять, что жёлто-красные кубики – это медь, а чисто жёлтые должны быть золотом, я сумела. Няне платили два кубика серебра в месяц… Хм, по меркам деревни я богачка.

– Жди, что-нибудь придумаю, – обнадёжила я пациента.

– Я в долгу не останусь.

Похоже, он решил, что я тоже нуждаюсь в материальном стимуле. Нуждаюсь, да, но…

– Пфф, – я ссыпала монеты обратно и подкинула кошелёк на руке, деньги приятно звякнули. – Ты уже расплатился.

Прикинув, что карабкаться наверх нет никаких причин, я двинулась по пересохшему руслу в сторону деревни. Очень надеюсь, что память меня не подводит, и я иду туда, куда надо. Скрывшись от буйного пациента за стволами деревьев, я сбавила шаг. Во-первых, лес не парк, а я девочка городская, к буеракам не привычная, причём в обеих ипостасях, что фельдшерской, что местной. Во-вторых, обдумать моё положение стоит до того, как я доберусь до села.

Глобальные вопросы я отодвинула, благо я медик и умею сосредотачиваться на вещах практичных. Проблем у меня в ближайшем обозрении две: транспортировка пациента и полноценный обед на троих. Сама я готовить, ясное дело, не буду – на огне, без мультиварки. Мои кулинарные таланты ограничиваются выбором подходящего режима и нажатием кнопки «старт». Няня, если верить Мили, плохо себя чувствует, к плите её ставить нельзя. Остаётся нанять крестьянку. Сегодня, наверное, ограничусь оплатой продуктов, а дальше нужно подумать о полноценном найме на длительный срок – подозреваю, по деньгам будет выгоднее. Но это потом.

Второе, что нужно сделать – разобраться с пациентом. Тащить или не тащить к себе в дом даже не обсуждается. Тащить. Я всё ещё верю в клятву Гиппократа, которую дала. К тому же гонорар я получила, следует честно отработать. Стало быть, мне нужна телега или как минимум волокушка из жердей. На чём будет трясти меньше?

Но самое важное – сколько платить крестьянам? Я резко остановилась, снова открыла кошелёк, который так и не выпустила из рук. Золото показывать нельзя. Староста не ограбит, так слух пойдёт и желающие разбогатеть найдутся.

Я повторно вытрясла из кошелька наличность, пересчитала медь. Двенацать кубиков – не густо. Цены… Вроде бы, когда Мили пришла за помощью первый раз, староста предложил ей за одну медяшку пяток куриных яиц, литр коровьего молока, буханку хлеба и пару крупных реп. То есть обед и ужин на три рта мне обойдётся где-то в четыре-пять медных кубиков. Ещё пара кубиков – свежий завтрак с доставкой на дом.

Сколько запросят за пациента? В лучшем случае, сберегу пару кубиков. Пустить в ход серебро? Слишком большая переплата, и никакой надежды на сдачу. Но и медь дочиста спускать жалко… Я прикидывала так и эдак, но видела одни сплошные минусы при любом раскладе. Ладно, буду считать на месте.

Серебро и золото я ссыпала в платок, завязала концы узлами, и получился увесистый кулёк, который я отправила в декольте. В кошельке оставила лишь медь и на всякий случай один единственный серебряный кубик.

Я уже подходила к опушке.

Надо придумать, как объяснить, откуда у меня деньги. И, кстати, аристократы, этикет… Разве имеет право одинокая девушка тащить в дом левого мужчину? Значит, моей фантазией пациент превращается в нового помощника господина. Слугу прислали передать письмо и подарки. Складно же? Должно сойти.

Старосту я нашла на покосе. Бородач широко взмахивал косой, падала срезанная трава, а он шагал дальше со скоростью комбайна.

– День добрый! – я не стала ждать, когда староста меня заметит.

Он обернулся.

Крепкий, крупный, на две головы выше меня, плечи широченные, и ведь вся масса не жир, нет, сплошь мышцы, мясо.

– Барышня? День добрый.

Взгляд у старосты цепкий, умный. Изменения староста сразу почуял: в прошлый раз Мили просила, чуть ли не плакала, а я пришли полностью уверенная в себе и в праве требовать.

И тут меня осенило. Не надо медь спускать!

– Помните нашу прошлую беседу? Вы посоветовали написать господину. Из дома прислали письмо, подарки.

Я открыла ладонь и продемонстрировала серебряный кубик.

– Чего желаете, барышня? – интерес мешался с настороженностью.

Мне понравилось, что алчного блеска в глазах старосты не появилось. Может, конечно, умело скрывал…

Я сжала пальцы, прикрывая кубик.

– Вашу дочку в работницы по хозяйству. Девочка она, я видела, рукастая и чистоплотная. Загонять не буду, поможет с уборкой, стиркой, готовкой. Продукты с вас. Разнообразия блюд ни к чему, пусть будет скромно, но сытно и на обед обязательно мясо.

Староста огладил бороду:

– Дочку я через месяц замуж выдаю.

– Тем более денежка лишней не будет, – улыбнулась я.

Закинул косу на плечо – хороший признак. Некоторое время староста размышлял.

– Идёмте, барышня, будь по-вашему.

Я хмыкнула:

– Ещё кое-что, уважаемый. Господин слугу прислал, а тот в лесу навернулся, ранен. В дом надо доставить. Дело на час, больше не отнимет.

– Хм…

– Не думайте, на шею садиться не собираюсь. Если потребуются мужские руки, обговорим плату отдельно. Но раненому надо помочь, правда?

– Правда, барышня, раненому помочь надо.

Я коротко обрисовала, что требуется для переноса и где пациент остался. Конечно, я покажу и к месту отведу, но староста же должен заранее представлять, пройдёт ли в телега или нужно придумать что-то иное. Но это уже его заботы. Я серебрушку отдала, задачи поставила.

Изба встретила нас теплом печи, запахом смолы сложенных у стены дров. Хлопотливая хозяйка с усталыми глазами низко поклонилась. На фоне своего мужа-медведя она казалась тростинкой, молодой берёзкой, которая вот-вот переломится. Сложно поверить, что она мать четверых детей. Может, мачеха?

Дочка выглядит менее забитой. Рослая, высокая – в отца. Лицо глуповато-туповатое, зато пшеничные косы пышные, толстые как два каната и спускаются до колен. Ладони в застарелых мозолях, кожа грубая – работать девица умеет и пашет. Неплохо. Лишь бы не совсем дура.

– Мрысья, поди.

Ёжики святые, что за имя?!

Девица поклонилась, но как-то деревянно и совершенно неумело.

– Мрысья, с этого дня и до свадьбы служишь барышне.

– Бум.

До меня не сразу дошло, что это она так «буду» сократила.

– Добрый день, Мрысья. Прямо сейчас займись, пожалуйста, обедом. Продукты я у твоего отца выкупила на месяц вперёд. На первое – мясной бульон. На второе – мясо запечённое с овощами. Ещё к столу подай хлеб и компот. Обедать буду я, моя няня, прибывший от господина его младший помощник. И на себя, конечно, готовь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю