Текст книги "Поцелуй медузы, или Отель для бастарда (СИ)"

Автор книги: Мстислава Черная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Мстислава Чёрная
ПОЦЕЛУЙ МЕДУЗЫ, ИЛИ ОТЕЛЬ ДЛЯ БАСТАРДА

ГЛАВА 1

– Аля! Аля, нет! – последнее, что я услышала перед тем, как провалилась в неизвестность.

А ведь всё начиналось весело и безопасно. Моей подруге, заядлой любительнице фэнтези, пришло сообщение: «Хотите попасть в другой мир? Перешлите это приглашение десяти друзьям и выполните…» Я бы фыркнула и удалила, но подруга решила шутку поддержать, добросовестно разослала десять копий и предложила на выходных развлечься «настоящей магией». Девочки из нашей тёплой компании согласились. Я не очень понимала, в чём интерес перерисовывать загогули с картинки мелом на асфальт, но мне рисовать и не доверили, мол, глазомер у меня плохой, поэтому я сидела на лавочке, наблюдала за действом, лопала ванильный пломбир и мечтала о гироскутере, который брат обещал подарить мне на окончание сессии.

– Это Пантакль, – гордо объявила Женя, указав на меловые линии.

Её тотчас поправили:

– Правильно говорить «пентакль».

– А здесь написано, – Женя постучала наманикюренным ногтем по экрану смартфона, – что правильно и так, и сяк. А ещё можно сказать пентагерон, пентальфа или попросту пентаграмма.

– Но у нас же не звезда…

– Нет, пентакль – это любая Печать.

Мне стало смешно. Как можно всерьёз о таком спорить?

– Да какая разница, как оно называется! – возмутилась Женя. – Вот, смотрите. Мы всё нарисовали. Теперь в центр нужно положить что-то серебряное, – она стянула с пальца кольцо и разместила его, как было указано в инструкции. – Теперь нужно направить на кольцо концентрированный солнечный свет.

Женя выудила из кармана пудреницу, открыла. Обнаружив, что зеркало заляпано, подруга ругнулась, торопливо протёрла стекло салфеткой, удовлетворённо хмыкнула, повертела зеркалом, ловя солнечного зайчика, оглядела нас и направила луч на кольцо. Простенький ободок блеснул.

– Ой.

В воздухе запахло палёной шерстью, асфальт под Жениными ногами начал стремительно меняться, превращаясь в жижу, по консистенции напоминающую мазут. Женя повторно ойкнула. Девочки дружно отступили на шаг. Асфальт преображался исключительно внутри круга… Никаких других миров не существует, в мистику я не верю, но сейчас происходило что-то невообразимое и явно очень плохое. Женя стоит столбом и ойкает, босоножки на толстой танкетке погрузились в асфальт почти полностью.

За подругу я испугалась гораздо больше, чем за себя. Да и вообще, в критических ситуациях у меня инстинкт самосохранения отказывает, я сначала действую, потом пугаюсь, потом осознаю последствия очередной своей выходки и пугаюсь окончательно.

– Дура! – рявкнула я, подлетела к Женьке и пнула её из круга. Чёрт с ними, с босоножками.

Женька вылетела на безопасный участок тротуара, шмякнулась на четвереньки. Наверное, коленки разбила и руки рассадила. Я попыталась выпрыгнуть тем же способом, пожертвовав обувью, но круг, наверное, обиделся, и я разом провалилась в трясину по колено.

– Аля! – переполошились девочки.

Отмерли, надо же.

– Руку, – скомандовала я, но почему-то никто не торопился прийти мне на помощь. Что за?! – Девочки!

Я дёрнулась всем телом. Если удастся лечь на живот, выдернуть ноги и отползти… Болото чавкнуло, и я погрузилась глубже.

– Аля! – руку мне так и не дали, протянули завязанный петлёй шейный платок. Трусихи! Нет, возмущаться некогда, всё потом.

Трясина засасывала. В какой-то момент я отчётливо ощутила невидимый поток, уходящий под землю. Мама, я не хочу в ад! Сразу вспомнилось, как набожная соседка пыталась убедить меня, что за чтение гороскопов черти утащат меня прямиком в Пекло.

Можно ли сопротивляться мощи водопада?

– Аля! Аля, нет!

Жижа сомкнулась над головой, меня потащило вниз. Хорошо, успела набрать полные лёгкие воздуха. Страха всё ещё не было, он придёт позже. Я вполне осознанно задержала дыхание и прислушалась к ощущениям. Общее направление – вниз. Меня крутило и вертело как щепку в бурном горном ручье. Странно, что не бьёт о камни и препятствия.

Воздуха стало не хватать. Я боролась с желанием открыть рот пошире. Выдохнула. На несколько секунд полегчало, и снова чувство, будто на грудную клетку наступил слон. В лёгких разгоралась огненная боль. Я терпела до последнего, потом сдалась на милость потока, и пришла в себя, лежащей среди ярких цветов отвратительно пахнущих тухлой рыбой.

Над головой простиралось небо насыщенного синего цвета и плыли мохнатые, подсвеченные алым облака. Свет давали сразу два дневных светила. Я моргнула. Как вариант, мне всё приснилось, и сейчас я смотрю на плод собственного воображения, но это кажется маловероятным, потому что смывший меня невидимый поток был вполне реален. Я-таки провалилась в мир иной, какая прелесть. Я судорожно вздохнула…

Нет, рано паниковать. Начнём-ка с простого, а именно, с самочувствия. Я лежу, но тело не болит, чудом обошлось без переломов и ушибов. Ставим сложившимся обстоятельствам жирный плюс. Затылок тянет ноющей болью и вообще ощущение, будто у меня под черепной коробкой черви возятся, но на сотрясение мозга вроде бы не похоже. Ладно, жить пока не мешает, думать тоже не мешает, обезболивающего всё равно нет, так что голову оставляем в покое.

О чём думала Женя, затевая игру в магию? Оказаться без денег, без документов, без знания языка в каком-нибудь Тунисе уже ужасно, особенно, если представить, что ты одна вне туристической зоны в шортиках и майке, а все местные дамы закутаны по самые брови. Так, не о том я. Мысли путаются… Девочки видели, что я провалилась. На помощь рассчитывать не приходится, но по крайней мере им придётся что-то объяснить родителям. Хорошо, что у меня два брата, старший и младший, маме с папой будет легче справиться, а я постараюсь вернуться или хотя бы дать о себе весточку. Короче, ставим ещё один плюсик и про дом временно забываем, потому что сейчас я для родных ничего не могу сделать, только выжить. Как в самолёте говорят? При разгерметизации наденьте кислородную маску на себя и только потом помогайте соседу. Мудрый принцип.

Я приподнялась на локте, впервые по-настоящему огляделась. Третий плюс снова жирный: благообразный городок, куда меня занесло, на ад ни капли не похож. Это не значит, что мне не грозит нырок в котёл с кипящей смолой, но всё же на душе сразу полегчало.

Приземлилась я удачно, точнёхонько в мягкую клумбу. От жёсткой мостовой меня отделили всего-то несколько метров. Впереди площадь, за спиной трёхэтажное здание с островерхой крышей. Из окна высунулся толстощёкий мужчина с шевелюрой как у овцы. Я выдавила из себя приветливую улыбку. Будет обидно начать похождения в другом мире с попадания в тюрьму за порчу городских насаждений. Мужчина на мои ужимки никак не отреагировал, продолжал безучастно таращиться. Ладно, пусть смотрит. Я попыталась встать. Представляю, какой у меня видок: спереди чужачка, со спины свинюшка. Волосы, одежда – всё измазано жирной влажной почвой. Я сняла с затылка обрывок раздавленного цветка, задумчиво покрутила, бросила.

Черви в голове активизировались. Я вскрикнула от неожиданной боли, схватилась за виски и, не удержавшись, хлопнулась обратно в клумбу. Придётся умерить прыть, рано я на подвиги собралась, организм категорически против.

Снова открыть глаза меня заставил звук хлопнувшей двери. Как я сразу не заметила, что по обеим сторонам кажущегося парадным крыльца стоят двое в тёмно-бордовой форме. Охрана? Почётный караул? Швейцары? При моём фееричном появлении с места ребята не сдвинулись, зато сейчас из здания вышел третий, тоже в тёмно-бордовом, и идёт прямиком ко мне. Таки штраф за клумбу? Я потёрла переносицу. Спохватилась, сообразив, что размазываю по лицу грязь. Теперь я не только с тыла хрюша. Эх, хоть бы это была наибольшая из моих проблем! Подошедший мужчина прошёлся по мне цепким взглядом и что-то спросил. Смысл сказанного ускользнул, словно мужчина говорил на иностранном языке, который я начала учить, но значения фраз не зазубрила.

– Что, простите?

Ноющая боль вспыхнула с новой силой, я схватилась за голову, со стоном легла в цветы. Как же мне дурно! Дальнейшее помню смутно. Сколько-то я лежала, потом бордовый мужчина привёл помощника, который не слишком бережно взвалил меня на плечо. Помню, что меня положили в местное транспортное средство и повезли. Меня скрутила новая вспышка боли и я провалилась в забытьё.

Не знаю, сколько я лежала бревно бревном, лечили ли меня и что вообще со мной делали. Интуиция подсказывала, что я проспала не меньше суток, скорее всего гораздо дольше. Новое пробуждение получилось тяжёлым. Зверски хотелось пить, во всём теле чувствовалась слабость, а веки, гады, никак не хотели подниматься. Я попробовала застонать, чтобы меня услышали, но отклика не последовало. Жаль.

Кое-как я приоткрыла один глаз. Помещение, где меня оставили, больше всего походило на келью аскета. Тесно, каменная кладка ничем не декорирована. Кое-где видны трещины. Из мебели только моя койка. Окно? Прямоугольная зарешеченная щель под самым потолком. Странное дело: мир другой, а интерьер относительно привычный. Или не странно? Может, я тронулась умом и лежу в доме для дураков? Ладно, обойдёмся без грустных фантазий. Если иномиряне тут не редкость, то вполне логично, что чужаки привносили в новый мир что-то своё.

Я сдвинула одеяло, посмотрела на себя. Оказывается, пока я беспамятствовала, меня избавили от привычной одежды и осчастливили ночнушкой, некогда белой, нынче псивой. Белья нет, носков нет, тапочек тоже нет. Босиком по холодному камню далеко не уйти. Кряхтя, как старая рухлядь, я села, дождалась, пока рассеются мельтешащие перед глазами разноцветные мушки и отступит накатившая слабость, спустила ноги. Видимо, не зря говорят, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В моём случае – жаждущих.

Держась за стенку, кое-как добралась до выхода, привалилась к двери. Что могу сказать? Заперто, ни ручки, ни её остатков нет. Тщетно попробовала подцепить дверь ногтями. Сразу было понятно, что пустое, но проверить стоило. Закралось нехорошее подозрение. Я переждала очередной приступ головокружения и постучала. Угу. Дрожащим кулачком по толстому дереву. Нет, так не пойдёт. Подыхать от жажды я не собираюсь. Я развернулась спиной к стене и принялась долбить пяткой. Пульс тотчас загрохотал в ушах, но я не сдавалась, тем более звук получался хороший, гулкий.

Несколько минут спустя по ту сторону зычно крикнули:

– Тишина! Отойти от двери!

Я понимаю их речь? Я подчинилась. Потянулись секунды тягостного ожидания. Звякнул замок. Дверь открылась, и за ней оказалась запертая решётка. По ту сторону стоял мужчина в сером и женщина в белом.

Силы стремительно уходили. Я пошатнулась. Хорошо, что келья крошечная. Я отступила на шаг, ноги подкосились, но села я точно на топчан, не на пол.

– Очнулась-таки, – женщина выглядела не слишком довольной. Из-за того, что я её потревожила?

– Пить, – хрипло попросила я.

Мужчина и женщина молча ушли. К счастью, закрывать дверь они не стали. Женщина вернулась, открыла решётку, вошла и молча протянула грязноватый неполный стакан. Чёрт, я бы и бочку выпила. Увы, привередничать не приходится. Я приняла стакан, как можно незаметней протёрла пальцем кромку и, стараясь не торопиться, выпила. Женщина забрала стакан.

– Как самочувствие?

– Лучше. Спасибо. Можно, пожалуйста, ещё воды?

– Позже, – отрезала женщина.

Я, кстати, наконец, рассмотрела её внимательно. Русые волосы были аккуратно собраны под белый чепец, пара прядок выбивались. Лицо вполне европейского типа, нос курносый, глаза голубые. На ней было глухое платье с воротом под горло. Поначалу женщина показалась светлым пятном, но теперь я рассмотрела, что белое у неё, кроме головного убора, только блуза. Платье светло серое, метёт по полу, на подоле застарелые пятна, в том числе и… крови. Ворот глухой, рукава к запястьям прижимают широкие манжеты. Единственная симпатичная деталь наряда – короткая тёмная жилетка с вышивкой.

Женщина приказала мне сесть ровно и глазами следить за кончиком её указательного пальца. Так она врач? Хорошо бы…

– Голова болит?

– Не так сильно, как когда я проснулась, но да, болит.

– Имя своё помнишь? Кто ты? Откуда?

Я прикусила губу. Помнить-то я помню, но не уверена, что стоит первой встречной, не зная местных реалий, сообщать, что я иномирянка.

– Н-нет, – соврала я.

– Не удивлена, – женщина развернулась, чтобы уйти, и пробормотала скорее себе, чем мне. – После такого-то ментального удара. Удивительно, что вообще выжила.

Она замолчала, вышла, заперла решётку. А объяснить?! Я аж подскочила.

– Простите! Где я? Что происходит?

Женщина посмотрела на меня с недоумением.

– Что-то ты слишком бойкая. Так, ведро под койкой, ужин вечером. А ты… ты в тюрьме.

Дверь захлопнулась, звякнул замок.

ГЛАВА 2

Тюрьма… Правду говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. К счастью, поначалу большую часть времени я банально спала. Гораздо позже мне объяснят, что я получила очень мощный ментальный удар, который должен был если не убить, то точно выжечь мозг, превратив меня в пускающее слюни растение. Я отделалась испугом и приступами сильнейшей головной боли. По-моему, хорошая цена за жизнь и знание абсолютно всех языков нового мира.

Ночью я взобралась на топчан с ногами, встала на цыпочки и выглянула в узкое зарешеченное окно. Именно этот миг стал для меня поворотным. Я не сильна в астрономии, но Полярную звезду и Медведицу знаю. Южный Крест тоже опознать довольно легко. Хоть я ни разу не была в южном полушарии, справилась бы. Нет, небеса были чужие. Чтобы это понять хватило взгляда на ярко-жёлтую фосфоресцирующую спираль и размытое бело-голубое облако. Я села на топчан, обхватила себя руками и разрыдалась. Затяжная истерика сменилась апатией. Около суток я безучастно просидела в камере, а потом словно очнулась.

Да, я крупно вляпалась. Больше всего мне жалко маму с папой, они же не знают, что у меня всё относительно неплохо, представляют себе ужасы, переживают. Особенно мама. Боги, если вы есть, пусть родители справятся! Но раз уж я оказалась в новом мире, я приму его и постараюсь устроиться. Я приложу все усилия, чтобы не выживать, а полноценно жить. И кто знает, может быть я найду способ передать весточку?

– Встать! Отойти от двери! На выход!

Единственное развлечение в тюрьме – встречи со следователем, бесцветным мужчиной с запоминающимися пугающе-равнодушными рыбьими глазами.

Сто семь шагов по полутёмному коридору, третья дверь справа. Помещение почти что моя камера, только просторнее, и вместо топчана тяжеловесный стол и два стула. Следователь, как обычно, уже сидел на своём месте. Каждый раз он неторопливо рассматривал меня, будто видел впервые и хотел тщательно изучить. Поначалу я терялась, эта его манера нервировала, потом привыкла или, скорее, смирилась.

Наконец, вместо приветствия:

– Садись, назови своё имя.

Первый раз я ему солгала. Сказала, что не помню. Мужчина на это презрительно фыркнул и… приказал меня увести. Как я тогда испугалась! Сразу вспомнились сказки о магах, за версту чующих обман. Всё оказалось несколько проще. Я себя чем-то выдала, интонацией ли, мимикой ли. Где-то через час меня отвели в другую допросную, и вот тогда я поняла, что такое настоящий страх, потому что по центру помещения возвышалось железное кресло, очень похожее на пыточное.

– Я всё скажу, – пискнула я, едва в голове с ослепительной яркостью вспыхнуло слово «пытки».

– Конечно, – следователь впервые улыбнулся.

Я бестолково дёрнулась. После затянувшейся болезни против крепких мужчин, привыкших иметь дело с заключёнными, у меня не было шансов. Меня крепко схватили, на запястье останутся отвратительные синяки, усадили, зафиксировали грубыми кожаными ремнями. На голову одели металлическую шапочку, затянули ремень под подбородком. Обездвиженная, я отчётливо поняла, что все мои предыдущие проблемы проблемами не были, так, мелкие досадные недоразумения.

– Пожалуйста, – прохрипела я.

Я боюсь боли. Могу её не замечать, когда в крови играет адреналин, но не сейчас, кода по спине течёт холодный пот, а пальцы трясутся, как у припадочной. Окружающее пространство расплылось из-за пелены слёз. Люди в форме застёгивали последние ремешки. В голову закралась подленькая мыслишка, что лучше бы на моём месте оказалась Женя, затеявшая безобидную игру. Может быть я всё-таки в аду, только не с котлами и дровами, а в цивилизованном?

– Назови своё имя.

– Аля.

– Ты помнишь, кто ты, как здесь оказалась?

Молчать не было смысла. Едва я поняла, что, возможно, пыток удастся избежать, меня как прорвало. Врать больше я не пыталась, рассказала всё как на духу, а под конец и вовсе скатилась в истерику, жаловалась, просилась домой. Наверное, не зря… в том смысле, что во взгляде следователя появился намёк на простое человеческое сочувствие. Переводить меня из одиночки в общую камеру он запретил.

– Что застыла? – пока следователь меня разглядывал, я погрузилась в воспоминания и не сразу отреагировала на предложение сесть.

– Задумалась, простите.

Кстати, позже я узнала, железное кресло всего лишь детектор лжи, принцип действия которого так и остался для меня загадкой.

– Аля, я только что закончил оформлять документы. Дело закрыто, закон ты не нарушала, обвинений в твой адрес нет, поэтому сегодня мы прощаемся.

– Уже?

Странно прозвучит, но в тюрьме, если не считать первых ужасов, было уютно. Не нужно заботиться о куске хлеба, не нужно ни о чём переживать. От баланды, которую выдавали вместо еды, болел желудок, но с этим я готова мириться. Чужой незнакомый мир пугал, а тюремные стены надёжно защищали.

– Ты хотела поселиться в камере навечно? – следователь подхватил папку с бумагами. – Идём, – и первым вышел из допросной.

Я уныло поплелась следом. Мы поднялись по узкой винтовой лестнице, прошли по коридору, ничем не отличавшемуся от уже виденных. Звякали открываемые и закрываемые решётки, скрипели не смазанные петли.

– Сюда, – скомандовал следователь.

Увидев громоздкий аппарат, очень похожий на антикварную фотокамеру, я, признаться, удивилась. Следователь кивком показал, куда мне встать, склонился над окуляром, пощёлкал рычажками.

– Смотри в объектив, замри и не моргай.

Вспышка. В голове неприятно зашумело. Когда зрение вернулось, следователь пинцетом вытаскивал из аппарата металлическую пластинку размером с ладонь.

– Ты у нас проходишь как беженка. В принципе это недалеко от истины. Другая страна, другой мир – разница невелика, – следователь окунул пластинку в остро пахнущий химией раствор, подержал, поболтал, вытащил, промокнул салфеткой. – Держи твой документ, удостоверяющий личность.

Э? Вопреки ожиданиям, изображение на пластинке не появилось.

– Здесь пусто, – заметила я.

– Отнюдь. Чтобы увидеть ментальный снимок, нужно смотреть через специальный прибор. Внешность можно изменить, ментальную суть – почти невозможно. Давай лучше поговорим о том, куда ты пойдёшь и что будешь делать.

Грустный вопрос. Идти мне некуда. Я посмотрела на себя. В тюрьме к ночнушке мне выдали мешкообразное платье цвета детской неожиданности. Две тряпки, разношенные стоптанные ботинки, блинообразное недоразумение, когда-то бывшее шляпой, и документ – всё моё богатство на данный момент.

– Домой хочу, – не удержалась, вырвалось. Сказала хоть и тихо, следователь услышал:

– Технически невозможно. Начертить Печать недолго, но нужны координаты твоего мира. К тому же неизвестно, как ты перенесёшь второе путешествие. Я нашёл несколько упоминаний об иномирянах, самое последнее столетней давности. Большинство погибали сразу. Прохождение через информационное поле планеты очень больно бьёт по мозгам. Двое сошли с ума, один покончил с собой. Для тебя самая интересная запись о выжившем иномирце, сделавшим блестящую карьеру переводчика. Он, как и ты, усвоил абсолютно все языки.

Я слабо улыбнулась.

– Беда в том, что ты девочка, причём девочка безродная, документов об образовании не имеющая. Рекомендательных писем у тебя тоже нет. Ни в одно приличное место тебя не возьмут. Тем более, когда ты придёшь в нищенской одежде.

– И что делать? Милостыню просить? – я скривилась.

Представив, как буду тянуть руку к прохожим и клянчить, внутренне передёрнулась.

– Не дадут. В первый же день в подружках у кого-то из местных авторитетов окажешься. Надоешь – выкинет, другие будут пользоваться. Лучше сразу в средней руки бордель, нормальная хозяйка старается, чтобы её девочек не слишком обижали. В элитный не возьмут.

Горло сдавило спазмом. Страшно почти так же, как когда я пыток ждала. Вполне представляю, что со мной сделают. Я замотала головой:

– Нет, пожалуйста.

– Прониклась? Теперь объясняю. Сажать тебя себе на шею я не собираюсь, хребет сломается всех несчастных на себе возить, но помочь готов. Работа для тебя есть. Последние годы в моде отдых на море. Отель «Поцелуй медузы» ищет знающего языки человека. Суть работы: общаться с гостями, доводить их просьбы и пожелания до других сотрудников. Оплата мизерная, но зато голодной не будешь, комнатой обеспечат.

– Согласна.

Раздумывать нечего. Отель не бордель, я бы и горничной пошла, если бы предложили, а тут всего-то улыбаться и помогать гостям.

– Хорошо, тогда идём.

– Спасибо. Вы…

– Не благодари. Ты милая девочка. Будет жаль, если пропадёшь. Я делаю гораздо меньше, чем мог бы.

– Вы могли выставить меня вон.

Следователь не ответил.

Город мне не понравился. Сумрачный, с приземистыми каменными домами, угрюмыми прохожими, грязными нищими, сидящими на тротуарах. Гудели клаксоны немногочисленных автомобилей. До разделения дороги на проезжую и пешеходную полосу тут ещё не додумались. Закономерно послышался крик – кого-то сбили. Следователь покрепче ухватил меня за локоть и повёл дальше. Возражать не стала. Оказывать первую помощь я не умею. Какой с меня там прок? Раненого оттащили к стене дома, автомобиль покатился дальше.

– Разве водителя не следует привлечь к ответственности? – шёпотом спросила я.

– Аля, он богатый человек. В суде его будет защищать грамотный юрист, а подкупленные свидетели охотно расскажут, что раненый сам бросился под колёса, желая потребовать возмещение ущерба.

– Детектор лжи…

– Аля, ещё раз повторяю. Он богатый человек.

Дальше мы шли молча. Следователь прибавил шагу, пришлось ускориться, чтобы не отстать. Мы обогнали длинноухого ослика, тянущего видавшую виды телегу, вышли на довольно широкий проспект и подошли к трёхэтажному увенчанному шпилем зданию. Двустворчатую дверь украшала табличка, испещрённая закорючками, отдалённо напоминающими арабскую вязь.

– Можешь прочитать?

Я мотнула головой.

– Плохо, – заключил следователь. – Родную грамоту знаешь?

– Разумеется.

– Это хорошо. У нас грамотных мало. Давай-ка, встань за меня и, пока не спросят, помалкивай.

В холле у дальней стены тянулся длинный узкий стол, и за ним сидели несколько клерков в тёмных сюртуках. Следователь подошёл к ближайшему.

– Добрый день.

– Вечер, – невежливо перебил клерк.

Следователь проигнорировал недовольство служащего.

– Моя подопечная блестяще владеет иностранными языками. Хочу пристроить её на вакансию в отель.

Клерк зло зыркнул в мою сторону:

– Да неужто и впрямь знаешь?

Вопрос считать адресованным лично мне?

– Понимаю, что выгляжу несколько непрезентабельно. Уверяю, это связано с внезапно сложившимися весьма досадными жизненными обстоятельствами. Свои знания я готова подтвердить на экзамене любой сложности.

– Значит, вы готовы отправиться за рубеж, и вас не смущает, что вы окажетесь одна в чужой стране.

– Согласна, что мне будет нелегко, особенно поначалу, но я готова к трудностям.

– Что же, иностранной речью вы и впрямь владеете блестяще, – согласился клерк.

До меня внезапно дошло, что вопросы задавались на разных языках. Интересно… Клерк продолжил:

– Убедили. Я готов от имени отеля заключить с вами договор. Свои обязанности вы представляете? Хорошо. От отеля вам полагается полное содержание и оклад четыре сорга в декаду. Также вам будет выдан аванс на оплату дороги до места работы. Устроит?

Звучит не слишком обнадёживающе, но я сказала твёрдое:

– Да.

Клерк взял одну из папок, вытащил бумаги:

– Читайте.

Читать взялся следователь на правах опекуна. Быстро пробежав текст глазами, мужчина кивнул и разрешил мне поставить на документа подпись. Делалось это, кстати, хитро. Следовало приложить к договору металлическую пластинку, игравшую роль паспорта, надавить на неё и, как выразился следователь, пожелать принять договор. Если в глубине души человек подписывать бумагу не хочет, пластинка данный факт фиксирует, и позже это может послужить аргументом в судебном разбирательстве. На договоре остался оттиск. Клерк удовлетворённо кивнул, отсчитал четыре сорга и вместе с ними протянул мне расписку о получении денег. Пришлось снова ставить оттиск.

– На этом всё, поздравляю, – кивнул клерк. – На место вы должны прибыть в течение двух суток.

– Благодарю, всего доброго.

Следователь прощанием себя не утруждал, подхватил меня под локоть и потащил к выходу. Пояснять мужчина ничего не стал, а спрашивать я поостереглась, слишком уж задумчиво он выглядел, будто что-то подсчитывал в уме.

Около получаса мы петляли по узким улочкам, пока не вышли к… рынку.

– Значит так, слушай и запоминай. В одном сорге тысяча рапий. Есть монеты пятьсот рапий, сто рапий, десять и один. Рапии жёлтые, сорги серебряные. Чем больше достоинство жёлтой монеты, тем она крупнее. Угу? Потом ещё покажу.

Дальше мы пошли по рядам. Мужчина вёл быстро, рассмотреть ничего толком не получалось. Сначала я стала обладательницей саквояжа за полтора сорга с хвостиком. Торговец не стал уступать в цене, зато подарил кожаный мешочек на завязках, который будет служить кошельком. Во второй лавке я приобрела самую дешёвейшую сменную ночнушку и рабочее платье, светло-бежевое с простеньким кружевным воротничком и широким кожаным поясом. В третьей лавке пришлось потратиться на туфли. Не буду же я ходить по отелю в тюремных ботинках, господа отдыхающие не поймут. В результате у меня остался один сорг семьсот рапий.

– Стоп, – объявил следователь. – Тебе ещё дорогу оплачивать, и хотя бы сотню рапий нужно оставить.

Я лишь удручённо кивнула. Деньги заканчивались с удручающей быстротой. Буду надеяться, что средства личной гигиены можно раздобыть в отеле.

– Пойдём-ка поужинаем. Уго… Стоять.

– Дяденька! Больно!

Пока я обдумывала своё плачевное финансовое положение босоногий мальчишка чуть не сделал меня ещё беднее. Спасибо, следователь оказался не промах и цепко ухватил воришку за ухо. Удивительно, но мужчина вновь не попытался призвать нарушителя к ответу, отпустил, брезгливо бросив:

– Исчезни.

Мальчишка умчался, только пятки сверкали.

– Аля, будь осторожнее.

– Простите.

Ужинать мы устроились неподалёку от рынка, в кабачке, оказавшемся довольно симпатичным. Заведение располагалось в полуподвальном помещении и радовало чистотой. Еда показалась наивкуснейшей. После тюремной баланды-то. Миску супа я чуть ли не вылизала, мясо с варёной картошкой ела более вдумчиво.

– Удивительно, – протянула я, вертя ложку. – У нас похожие приборы используют на западе материка, а на востоке, например, едят палочками. Так странно, что между странами одного мира различий больше, чем между странами разных миров.

– У нас на востоке тоже едят палочками, – улыбнулся следователь.

– Шутите?!

– Отнюдь.

Грязную посуду забрали, принесли чашки и пузатый заварочный чайник, пространство освободилось, и следователь положил на стол чистый лист бумаги. Покрутив в руках вполне привычную глазу ручку, мужчина нарисовал на листе два жирных кружочка.

– Точки, будь они разумны, использовали бы двухмерную систему координат, потому что их реальность плоская. Третье измерение осталось бы за гранью их понимания. Наши маги-теоретики считают, что существует четвёртое измерение, через которое проходят магические потоки, связывающие миры. Видимо, ты в такой и нырнула. Так вот, не исключено, что миры являются кривыми отражениями друг друга, отсюда и некоторое сходство.

– Ясно.

– Вопрос. Какой в твоём мире принцип записи устной речи? На востоке используют довольно сложную иероглифическую систему. У нас – звуко-буквенный алфавит. Аля, тебе понятно, что я спросил?

– Да. Алфавит, на каждый звук свой символ.

Знаю, что не совсем так, есть нюансы, прут и пруд звучат одинаково, но мы же говорим обобщённо. Следователь принялся что-то строчить, и через минуту отдал мне лист, на котором в столбик были написаны закорючки, похожие на те, что я видела в договоре.

– Я произношу звук, соответствующей символу, а ты напротив ставь понятное тебе обозначение. В отеле наверняка будут газеты. Ты вроде бы с мозгами, захочешь – читать научишься.

– Спасибо!

– Э… р…

Боги, как же мне повезло!

Из кабака мы вышли в сумерках. Одно из двух дневных светил уже закатилось. Следователь ругнулся и взял экипаж. Я было дёрнулась к кошельку, но услышала непререкаемое:

– Нет.

Мужчина помог забраться на сидение. Назвать транспорт автомобилем язык не поворачивался: к жёсткому диванчику приделали поручни, три колеса и мотор. Убедившись, что мы сели и держимся, водитель сдавил клаксон, раздался резкий неприятный звук. Водитель дёрнул рычаг, мотор заурчал, из трубы вырвалось облако пара. Транспорт тронулся.

Сумерки сгущались. В городе начали зажигаться фонари. По словам следователя – газовые. Я безучастно кивала. За вечер я вымоталась, в первую очередь морально. Я старалась не показывать вида, но отправляться за тридевять земель, в неизвестность было страшно. Я бы с огромным удовольствием осталась бы при следователе, стирала бы ему, готовила, но… Спасибо ему, что помог. Он не должен был со мной возиться, а вон тратит силы, время, деньги. В какой-то момент я задремала. Проснулась от того, что мужчина потряс меня за плечо.

– Слушай и запоминай. С вокзала города Аристир тебе нужно добраться в центр города Мехнии, а уже в городе искать отель. Судя по карте, она приложена к твоей копии договора, «Поцелуй медузы» на самом краю мыса. Не заблудишься.

– Аристир, Мехния, мыс. Запомнила.

На окружающую обстановку я внимания не обращала. Вокзал как вокзал. Высокие каменные своды, череда касс, указа телик выходам. Мужчина помог купить билет, и на руках у меня осталось ровно сто соргов. Копейки. Поморщившись, следователь дал мне ещё пятьсот:

– Не возражай.

– И не собиралась. Быть нахлебницей неприятно, но деньги очень нужны.

– Я отдам с зарплаты…

– Брось глупости говорить. Уверен, мы больше никогда не встретимся, – мужчина отогнул полу куртки, достал круглые часы на цепочке, посмотрел время. – Посадка вот-вот начнётся. Тебе нужны ворота номер четыре. Удачи. Лучшая благодарность – сделай так, чтобы моя помощь оказалась не напрасной.