Текст книги "Замороженные приливы (ЛП)"

Автор книги: Морган Родес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Особенно пытки тюремной стражи над лимерийцем, что обвиняется в убийстве королевской семьи.

Через неделю в подземелье его спина превратилась в сырое мясо. Сто, пятьсот, тысяча ударов кнутом. Он не знал. Он безвольно висел на цепях, закреплённых в потолке, а кровь стекала по нему.

– Давай, – насмехался стражник, – повесели мамочку. Это поможет.

Феликс не знал имя стражника, но мысленно называл его демоном.

– Ты помнишь? – Демон бросил что-то на пол перед Феликсом. – Теперь ты смотришь на себя.

Грязное глазное яблоко смотрело прямо на Феликса.

Куда проще было, когда это находилось в его голове, прежде чем демон-стражник ударил кинжалом его левый глаз.

– Почему б тебе меня не убить? – прошептал Феликс.

– А какая забава? Я должен работать тут, с отвратительными вонючими убийцами, каждый день. Почему б тебе не доставить мне радость?

– Твоя радость надоедает мне. Я не убивал императора Кортаса и его сыновей.

Стражник тонко улыбнулся.

– Конечно, нет. Ты невинен, как и остальные отбросы в этой тюрьме.

– Эта сука, которую вы называете принцессой, списала на меня все преступления!

– О, опять. Красивая, сладкая принцесса Амара убила отца и братьев? Зачем?

– Ради власти, конечно. Поверь, она совсем не сладкая.

Демон-стражник усмехнулся.

– Она всего лишь женщина, какая польза от неё у власти?

– Ты столь глуп, что мне даже жаль тебя.

Демон-стражник прищурился и прошёлся. Он взял кинжал и ткнул его кончиком в рану, где была прежде татуировка Феликса.

Он закричал от резкой, внезапной боли.

– Ой, больно? – ухмыльнулся стражник.

– Я убью тебя, – выдавил Феликс.

– Нет. Ты будешь висеть на цепях и позволишь причинять тебе боль, пока не придёт время умереть. А потом я ещё долго буду бить тебя, прежде чем выпотрошу, – он вновь оцарапал участок содранной кожи. – Мы знаем всё о тебе и твоей Кобре тут. Думаешь, это жестокая элита? Ты прав, что вырезал эту татуировку. Потому что ты ничто. Ты видишь? Ты видишь?!

– Поцелуй коня в зад

Стражник провёл лезвием по руке Феликса, от плеча к шею, по подбородку и щеке острым кончиком, прямо у правого глаза останавливая его.

– Может, и этот? А может, язык и уши, и ты будешь слеп, глух и нем?

Он не думал об идиоте стражнике, зная, что уши не сделают его глухим. Многие делают такие ошибки, прежде чем кое-что сказать.

Постучались в дверь камеры. Демон-стражник отозвался, разговаривая через небольшое окно.

– Должен тебя разочаровать, – он повернулся к Феликсу. – Но я должен тебя оставить. Обещаю, что вернусь. Отдыхай, – он повернул колёса, понижая цепь Феликса, позволяя ему не стоять на кончиках пальцев, а упасть на пол. – Посмотри на себя, красный от крови. Красный цвет Лимероса, да? Уверен, король Гай был бы горд твоим патриотизмом теперь, если б не проклял тебя.

Смеясь, стражник ушёл.

– Теперь, – Феликс пробормотал, – это, конечно, неблагоприятная ситуация.

Он выдавил из себя смешок, но тот вряд ли прозвучал по-человечески.

Стены его камеры были покрыты зловонной слизью, а пол был всего лишь смесью грязи и отходов. Он не получал ничего, кроме грязной воды, с тех пор, как очнулся тут, и ни кусочка пищи. Если б не цепи, он понимал, что не смог бы подняться.

– Что ты думаешь об этом? – он обратился с вопросом к большому ворсистому пауку в дальнем углу потолка. Феликс называл его уродливым сокамерником Амары.

За свои девятнадцать долгих лет жизни Феликс никого не ненавидел столь сильно, как Амару.

– Что, Йонас? – Феликс даже дал имя последней жертве паука: мухе, что беспомощно блуждала слишком близко к сети и теперь была в ловушке, как и Феликс.

Он провёл дрожащей рукой у уха.

– Не терять надежду? Держать подбородок повыше? Прости, дружок, но уже поздно. Для нас обоих, кажется.

Единственное, что держало его в сознании – это борьба, чтобы пройти через этот ад и отомстить. Как он уничтожит её, если убежит! Эту обманчивую, безжалостную, хладнокровную, жаждущую власти… Этого монстра.

Только мысль о ней заставила его трепетать от гнева, а движения мышцами, что стали месивом, вырывали сухие рыдания.

– Да ладно тебе , – прошептал паук - Амара . – Ты сделал куда больше, чем вред за свою жизнь. Разве ты не заработал этого ?

– Тебе так плохо , когда они приходят , – пискнула муха - Йонас . – Но ты убийца , помнишь ? Ты не заслуживаешь на второй шанс !

– Я не говорю, что вы не правы, – ответил он. – Но это не помогает, знаете ли.

Он осторожно коснулся лица, чувствуя засохшую кровь на левой щеке. Его разорванный глаз смотрел на него с противоположной стороны камеры.

Амара заставила его чувствовать к ней что-то важное. И потом сделала это. Почему? Почему король так легко пошёл за нею?

Это не имеет никакого смысла.

Феликс думал, что заслужил прощение короля и его доверие, но это было ложью. Может, король притащил его с собой, чтобы сдать, когда нужен будет кто-то виноватый, кого надо наказать.

Он с дрожью лёг на бок.

Он чувствовал себя потерянным и одиноким, таким безнадёжным… никогда прежде он не был таковым, хотя не хотел признавать. И никогда не мечтал о подобном.

– Я собираюсь умереть, – прошептал он. – И никто не будет скучать обо мне.

Он постепенно проваливался в бессознательность, хотя не был уверен, сон это или чернота. Но время шло. А после грохот ключей заставил его очнуться.

Демон-стражник заглянул в маленькое окошко.

– Ты скучал по мне?

Феликс быстро сел, а тело буквально закричало от боли. Он бросился назад, насколько мог отдалиться от железной двери.

Он знал, что больше не выдержит пытки. Что-то ещё, и он окончательно потеряет силы.

Он уже говорил с насекомыми и дал им имена. Что дальше?

Стражник собирался открыть дверь, когда внезапно послышался гром и рёв в подземелье. Стены пошатнулись, с потолка упали облака пыли, заставившие Феликса кашлять и хрипеть.

Стражник обернулся, чтобы посмотреть назад, и пропал.

Феликс прижал голову к противоположной стене, слизистой и холодной.

Он облизнул сухие, потрескавшиеся губы, чувствуя привкус крови и пота на кончике языка.

– Я не боюсь, – прошептал он. – Я не боюсь смерти. Но я хочу, чтобы это скорее случилось. Прошу, богиня. Больше не надо боли. Если эта просьба делает меня трусом, то пусть я буду трусом. Но, пожалуйста… пожалуйста… Я больше не могу.

Он ждал, напрягая слух, чтобы услышать что-то в коридоре. Но после второго взрыва залегла мёртвая тишина.

Прошла минута или несколько часов:? Он не знал, сколько ждал. Тут время не имело смысла.

Затем он услышал это. Крик. Крик. Удар металла о метал, разрушенные железные двери и каменные стены. Он напрягся, чтобы выскользнуть из своих цепей, но те лишь глубже впились в запястья, увеличивая раны.

Кто-то пытался бежать. А кто-то помогал ему.

– Я тут! – он попытался крикнуть, но едва мог ворочать языком.

Он понятия не имел, кто может прийти к нему на помощь, взывал ли к другу или к врагу. Но он должен попытаться.

– Пожалуйста, – вновь прошептал он, – пожалуйста, помогите…

Наконец-то стук и удары умолкли, а битва затихла.

Феликс тяжело вздохнул и почувствовал, как позорные слёзы покатились по щёкам.

Его оставят сгнивать.

Он закрыл глаза от пыли, надеясь, что просто исчезнет. Но тогда кое-что заставило его вновь поднять голову.

Шаги. Громче и ближе.

Наконец-то кто-то подошёл к двери. Феликс мог увидеть лишь два глаза, что взглянули на него через окно, прежде чем вновь пропали.

Он услышал поворот ключа в замочной скважине, и всё тело напряглось. Он ждал, едва дыша, и дверь скрипнула, открываясь.

Со страхом подняв глаза, он увидел грязные чёрные сапоги. Кожаные брюки. Грязная кровь забрызгала тунику – изорванную.

Блеск острого меча.

Феликс задрожал, когда наконец-то поднял взгляд. Пыль заполнила воздух, и глаза Феликса стали жечь, когда он пытался сосредоточиться на этом человеке.

Знакомым. Он был таким знакомым…

Молодой человек, силуэт в дверном проёме, ужаснулся.

– Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт, что они сделали с тобой?

– Я сплю. Я просто сплю. Тебя тут нет. Тебя не может тут быть, – Феликс отвернулся к стене. – Как смешно. Сон о старом друге перед смертью.

Но сон присел рядом с ним.

– Если ты получил это за то, что попытался быть хорошим парнем, ты осёл, – промолвил он.

– Да.

– Сожалеешь?

– Миллион и ещё два раза, – Феликс моргнул. – Это ты?

Йонас кивнул.

– Я.

Феликс покачал головой, опасаясь поверить в то, что это реально. Он чувствовал что-то горячее и влажное на щёках. Слёзы.

– Как?

– Ты не поверишь, но должен сказать спасибо принцу Магнусу. Мы союзники. Вроде бы. Он получил твоё сообщение и послал меня сюда, чтобы убить его отца.

– Я знаю, что сплю. Ты бы никогда не стал помогать принцу.

– Многое изменилось с того момента, как мы виделись в последний раз, – Йонас вытащил маленький ключик и потянулся к манжетам, наконец-то снимая их с окровавленных запястий Феликса. – Сможешь стоять?

– Попробую.

Йонас помог ему подняться на ноги, и Феликс увидел шок на его лице, когда он встал, при виде отсутствующего глаза. Он выругался.

– Ты прошёл через ад.

Было слишком больно смеяться, но это самое большее преуменьшение в его жизни.

– Да, к Запретным Землям и обратно. Как ты меня нашёл? Революционеры Микаха отправили сюда парочку своих людей?

– Не совсем. Они были уверены, что ты умер, но не я. Я чувствовал.

– И настолько сильно, чтобы рисковать и пробираться в крешийскую темницу, чтобы увидеть, прав ли ты?

– Похоже, это сработало.

– Ты пришёл сюда, чтобы спасти меня, – Феликс уставился на Йонаса, и слёзы вновь потекли с его глаза. – Чёрт.

– Ещё один способ сказать спасибо?

Короткий, болезненный смешок сорвался с губ Феликса.

– я должен умолять о прощении сейчас.

– Нет, это я должен, – промолвил Йонас. – Мне жаль, Феликс. Жаль, что я сомневался в тебе.

Феликс рвано дышал.

– Давай оставим это в прошлом. Сейчас мне нужно кое-что.

– Что?

– Давай выберемся отсюда.

Повстанец усмехнулся.

– Я могу помочь.

Йонас быстро пояснил, что подземелье разрушено, а крешийские революционеры проделали путь через него, освобождая заключённых и убивая стражу, что пыталась остановить их. Феликс уставился на своего друга, его слова шумели утешением в ушах, когда Йонас помогал подняться на ноги, но тело кричало от боли при каждом движении.

Йонас помог Феликсу покинуть камеру. Осторожно пересекая коридор, Феликс увидел, что осталось от его мучителя, упавшего у стены, разорванного на части.

Феликс кивнул на него.

– Вот незадача.

– А что?

– Я хотел сам убить его.

Йонас подарил ему мрачную усмешку, и они продолжили шагать по разрушенному подземелью.

– У нас есть много общего, – промолвил Йонас, когда они стали подниматься по лестнице. – И нам нужна твоя помощь. Согласен?

Феликс кивнул.

– Конечно, всё, что нужно.

– У меня есть кое-кто, кто может тебя исцелить, – Йонас поморщился, посмотрев на него. – Не думаю, что можно сделать что-то с глазом, хотя…

– Ах, спасибо, что напомнил, я знал, что забыл что-то в комнате.

– Вот, держи подарок, – он выудил из кармана чёрную повязку на глаза. – Мне кажется, на тебе это будет смотреться лучше, чем на мне.

Феликс озадаченно посмотрел на него.

– Я не буду спрашивать.

Йонас усмехнулся.

– Так как там план?

Феликс рассмеялся, и боли на этот раз было куда меньше.

***

К повязке ещё надо было привыкнуть, но остальные раны Феликса Оливия смогла исцелить.

Пока Хранительница помогала Феликсу, Йонас досадливо ворчал, что теперь для исцеления ей не нужен был коровий навоз.

– Я вынуждена была использовать это. Ты всё ещё считал меня простой ведьмой, – пояснила она. – Нет столь могущественных ведьм, что сами могут исцелить серьёзные раны.

– Что бы ты ни делала, – прошипел Феликс, стиснув зубы и пытаясь превозмочь боль чудотворной магии Земли. – Не останавливайся.

Захват тюрьмы стал официальным началом революции в Крешии. Повстанцы, и те, что сбежали их тюрьмы, вырывались на улицу, готовые к борьбе, и руки у них чесались захватить Изумрудное Копьё и Джевел.

Тем не менее, когда Миках объяснил сложившуюся ситуацию, Феликс узнал, что на острове сейчас менее трехсот повстанцев на острове: у них не было достаточно людей, чтобы захватить такой огромный город.

Тем не менее, Феликс был более впечатлён Микахом теперь, чем тогда, когда впервые узнал о его амбициях. Он никогда не знал кого-то более решительного изменить мир, независимо от того, сколько на это потребуется времени.

– Где Таран? – спросил Феликс.

– В южной части города. Я оставил его во главе местной группировки.

– Кто такой Таран? – поинтересовался Николо Касиан, в котором Феликс вспомнил рыжеволосого друга Йонаса, что помогал им спасти Лис от казни.

Он спросил о Лисандре, но не получил ответа. Скорее всего, она осталась в Митике, чтобы наблюдать за принцем Магнусом.

Может быть, она не простила его, как йонас, и до сих пор обвиняла его в том, что случилось в ту страшную ночь в Ораносе.

Ему надо будет с ним поговорить.

– Таран – мятежник, – ответил Феликс. – Ты можешь его даже знать. Он ораниец.

Ник пожал плечами.

– Это большое королевство.

– Амара и король должны уже приближаться к митиканским берегам сейчас, да? – спросил Йонас.

– Вероятно, у них есть два или три дня в запасе, – подтвердил Миках. – А остальным кораблям ещё полдня.

– Мы должны отправить принцу сообщение, – сказал Феликс. – Предупредить. Если это так называемое мирное путешествие имеет что-то общее с Амарой, то Митику захлестнёт насилие. Она та, кто получает, и даже если король не доставит ей никаких проблем, она собирается убить его.

– Не вижу в этом ничего плохого, – протянул Ник.

– При всей своей жадности и жестокости, король ценит Митику, – покачал головой Йонас, расхаживая взад и вперёд со скрещёнными на груди руками. – То, что Амара хочет от него – это всего лишь получить оставшихся Родичей.

Феликс признал свою глупость и подтвердил, что у короля есть Родич Воздуха, но Йонас убедил его, что только его одного король получит в своё распоряжение.

Амара, как злая, лживая чёрная вдова, получила Родич Воды, а Феликс и не догадывался об этом.

– В Ворон вовремя не попасть, – покачал головой Йонас. – Оливия?

Она подошла к нему.

– Что?

– Насколько быстро ты можешь летать?

– Очень быстро.

– Я хочу, чтобы ты передала принцу сообщение. Сейчас же.

Она осмотрела группу с язвительным выражением лица.

–Я не могу улететь. Если я покину вас, вы будете уязвимы.

– И если ты этого не сделаешь, митиканцы будут в страшной опасности.

– И что? – её тон показался раздражённым. – Разве ты сказал, что собираешься думать о каждой живой душе Митики, как о друге, и мне нужно защищать их всех?

– Именно, – Йонас взял её за плечи. – Пожалуйста, Оливия. Это важно. Пожалуйста, сделай это для меня.

– Смертные, – покачала головой она. Оливия смотрела на Йонаса какое-то мгновение с каменным молчанием. – Прекрасно, – наконец-то промолвила она. – Пиши. Но если ты умрёшь прежде, чем я вернусь, я не буду в этом виновата!

Йонас кивнул.

– Вполне справедливо.

Глава 25

Люция

Пелсия

Смерть на пелсийском рынке заставила Люцию потерять в беспокойстве сон и страдать от постоянных мыслей.

Каян стал куда более разгневанным с тех пор, он порывался применять насилие всё чаще. В моменты спокойствия, слишком редкие, они всё ещё искали способы вытащить Тимофея из Убежища.

Это привело их в две соседние пелсийские деревушки, в пяти милях друг от друга.

Каян уже превратил одну из этих деревушек в пепел.

Люция с Каяном стояли среди бушующего пламени. Перед ними была старая ведьма, что её допрашивал Каян, полагая, что она знала больше, чем говорила.

– Ты злой, – прорычала ведьма. – И должен быть уничтожен. Вам надо гореть в Тёмных Землях, вам обоим!

Каян рассматривал её с презрением.

– Это неуместное желание для бессмертных, ты, ведьма, со своей слабой, испорченной магией, которой почти нет на свете.

– Достаточно, – прорычала Люция. – Она ничего не знает и не может нам помочь.

Это был долгий, разочаровывающий день, и она всего лишь хотела немного поспать.

– Заставить её говорить, маленькая волшебница, – отозвался Каян, – или она умрёт.

Люция видела столько страданий. Она не хотела, чтобы кто-то умирал сегодня вечером; одна эта мысль причиняла боль. И она сделала то, что просил Каян.

– Посмотри на меня, – скомандовала Люция с такой силой, на которую только была способна.

Когда ведьма наконец-то встретила её взгляд, Люция сосредоточила всю свою маги, вытягивая из неё правду.

– Где каменное колесо, что всё ещё обладает магическими силами портала в Убежище?

В отличие от всех остальных, попадавших под силу магии Люции, ведьма не вздогнула и не ахнула. Она склонила голову и прищурилась.

– Я сказала тебе, дитя. Я не знаю. А если б знала, то не сказала бы.

Люция вздохнула и попыталась вновь, сжимая руки в кулаки.

Ведьма вновь отклоняла вопросы так легко, словно Люция говорила на иностранном языке.

Её магия не работала – ещё одно доказательство того, что она должна отдохнуть.

– Попробуй простой вопрос, – прошипел Каян.

Люция кивнула в знак согласия. Чем раньше она получит удовлетворительный ответ, тем раньше они отсюда уйдут.

– Как тебя зовут, ведьма?

Ведьма словно выплёвывала слова в лицо Люции:

– Моё имя умрёт со мной, прежде чем сорвётся с моих губ!

Люция почувствовала тепло огня Каяна. Она повернулась к нему и сердито повела вокруг рифлёного пламени руками.

– Нет причин её убивать.

Он погасил свой огонь, но теперь руки были сжаты в кулаки.

– Она бесполезна!

– Значит, мы найдём другую. Завтра, в следующий день. Понимаешь?

– Это важнее, чем ты думаешь, – прорычал он, а потом повернулся и выбежал, а огонь ступал по его следу.

Люция задрожала, а потом повернулась к женщине.

– Я не хотела этого. Ваше село…

– Убирайтесь, – промолвила ведьма сквозь стиснутые зубы. – И никогда не возвращайтесь.

Люция расправила плечи.

– Я пощадила твою жизнь.

– Ты действительно думаешь, что будешь прощена за смерть и разрушения, что принесла сегодня вечером?

– Я никогда не прочила этого.

– Прекрати, – прорычала женщина, но её глаза наполнились слезами.

Наконец-то содрогнувшись, Люция отвернулась от женщины, а после побрела сквозь огонь и разрушения следом за Каяном.

Каян ждал её на вершине близлежащего холма, смотрел вниз на деревню, уничтоженную так просто, словно это был неудобный муравейник.

Он покосился на неё, но выражение лица оставалось мрачным и недружественным.

– Я разочарован в тебе, – сказал он.

– Да?

– Да. Я верил, что ты – возродившаяся волшебница.

Её челюсть напряглась.

– Я и есть…

– Может быть, моя память об Эве померкла за это время. Но ты… Ты ничто в сравнении с нею. Если б она была тут, живая, Тимофей уже умер бы.

Каян редко обращал свой гнев на неё, и когда он делал это, ей сие совсем не нравилось. Она дерзко посмотрела на него.

– Ты сам сказал, что я пользовалась только маленькой долей своей магии!

– Может, я был неправ. Конечно, как простой смертный может мне помочь?

Возмущение Люции усиливалось с каждым его словом, но она старалась успокоиться. Кто-то из них должен думать рационально. Она глубоко вздохнула.

– Мы должны сделать перерыв, – сказала она. – Мы найдём трактир в другом городе и отдохнём, поедим. И найдём колесо, Каян. Я обещала помочь и собираюсь это сделать. До сих пор. Но ты должен контролировать себя. Это, – она указала на тлеющую деревню, – уже становится проблемой.

Глаза Каяна яростно сверкнули, и Люция напряглась.

– Люция, это всего лишь негодные смертные, превратившиеся в пыль. Я не вижу в этом никаких проблем.

Люция попыталась сдержаться.

– Я вижу.

– Это доказательство твоей бесполезности.

Его слова оскорбили её, но она считала это показательным выступлением.

Она заставила себя дышать, не проявлять нрав и не плакать.

– В то мгновение, когда я убила Миленью, всё в моей жизни стало таким ясным. Я хотела убить всех.

– А сейчас?

– Не уверена. Но ты хочешь. Ты хочешь опустошить всё королевство. Вперёд, – она ждала его ответа, но он молчал. – Нет? Кажется, я начинаю помогать. Ты освободился от кристалла, но ты всё ещё в тюрьме, пока жив Тимофей, и твои родственники не на свободе? Это означает, что ты нуждаешься во мне больше, чем я в тебе. Это значит, что ты должен вести себя лучше.

Тёмная, холодная тень скользнула в его янтарных глазах.

– Ты не знаешь меня так хорошо, как думаешь, маленькая колдунья.

– Если ты так говоришь… Теперь я собираюсь остановиться – одна, – в другой деревне, где могу найти гостиницу и выспаться. Не мешай мне до утра.

Люция повернулась к нему спиной и пошла прочь.

***

Люция ворочалась, её мысли были в смятении. Яркие воспоминания всего, свидетельницей и участницей чего вместе с Каяном она стала за две последние недели, проносились перед глазами.

Хотя она потратила почти все силы, стараясь не думать об Алексиусе, его лицо всплыло в памяти вместе со словами о любви и обещаниями. Кинжалами в сердце.

Она думала о Магнусе, лучшем друге и единственном брате, которого она когда-либо знала, что предлагал ей помощь, несмотря на всё, что она натворила, уничтожая весь последний год их отношения.

Она думала об отце, что, несмотря на жестокость к другим, никогда не был чем-то большим, чем добрым и понимающим с нею, даже до того, как убедился, что она колдунья, и верил в неё.

Она думала о Клео. Люция неохотно подружилась с нею, но на какое-то время почувствовала, что встретила кого-то, кому может доверить глубокие, тёмные тайны.

А потом Йонас, парень, которого она знала только по слухам до этого дня на рынке, когда она была свидетелем оглушительного опустошения после того, как Каян убил его друга – храбрую девушку, что защищала его.

Где Люция была, она приносила боль. Когда-то, не так давно, это не заботило её, но теперь…

Она задавала себе тот же вопрос, что и Каян.

"Кто я? Что я"

Честно говоря, она не знала. Но знала, что пути назад нет.

Это заняло маленькую вечность, прежде чем сон наконец-то поглотил её.

Но вскоре темнота прояснилась, превращаясь в знакомую поляну. Перед нею стоял красивый молодой человек в белых мерцающих одеждах.

Нет, только не сегодня. Это не могло случиться сегодня вечером.

Люция осмотрелась, отчаянно ища выход, но уже зная, что в ловушке.

– Прошло время, Люция, – промолвил Тимофей. – Как твои дела?

– Уходи. Дай мне проснуться.

– Как ведёт себя Родич Огня?

Она спросила, что он знал то, что видел. Что он может прочесть её мысли. Его уверенное позёрство тут только должно было путать её.

Люция выдавила из себя улыбку, но не пыталась сделать её доброй.

– Каян в порядке, спасибо за вопрос.

Его губы вытянулись в тонкой улыбке.

– Уверен в этом.

Она разочарованно вздохнула.

– Это уже второй такой сон. Какая причина? Кроме желания меня позлить?

– Прощение Алексиуса – это обман?

Ещё раз звук его имени ударил её.

– Я никогда не прощу его.

– Он заслуживает лучшего, чем твоя ненависть за выбор Миленьи.

Её глаза жгли слёзы, что продолжали лить и дальше.

– Это дело вкусов.

– Однажды ты простишь ему, что он оставил тебя одной для сотворения глупых, эгоистических поступков.

– Тимофей, эти оскорбления заставляют меня ненавидеть тебя сильнее.

– У тебя нет причин для того, чтобы ненавидеть меня.

– У Каяна есть.

– Возможно. Но ты не Каян, – Тимофей прислонился к яблоне и смотрел на неё древними золотыми глазами. – Тебе интересно, почему я пригласил тебя в сон? После того отвратительного впечатления о тебе в первый раз?

– Я не единственная, кто оставил отвратительное впечатление.

Тимофей проигнорировал это и продолжил:

– Я привёл тебя сюда, потому что считаю, что Алексиус и вправду любил тебя, даже до того, как узнал, что ты волшебница из пророчества. Я знал Алексиуса лучше, чем кто-либо другой, и он не подарил бы свою любовь кому-то, кто не имеет истинной ценности. Он умер, спасая тебя.

Неожиданные слова об Алексиусе словно вырвали её сердце.

Она открыла рот, чтобы возразить, но не смогла найти слова. Только глаза сильнее жгло.

– Скажи, Люция, много радости в смерти и разрушениях? В криках невинных, которых Каян убивает, чтобы ему стало легче, чтобы дать тебе силу? Чтобы ты чувствовала себя могущественной?

Его резкие слова – слова, что были так созвучны с сомнениями его сердца, – перехватили её дыхание. Но она не позволила этого. Если она не будет сильной, она потеряет контроль над собой.

– Скажи мне, Тимофей, – сказала она, – разве я пугаю тебя?

Он поднял бровь.

– Ты? Пугаешь меня?

– Любая мысль о том, что Миленья могла держать тебя каждый раз во сне, ожидая, что скоро ты закончишь своё безмерное существование?

– Не так сильно, как ты хочешь верить, – Тимофей долго смотрел на неё, а взгляд оставался пристальным. – Ты должна знать, что даже когда Эва была слаба, она не теряла веру в миссию защиты сира. Она единственная, кому я полностью доверял. Даже после того, как она влюбилась в смертного.

Знание об убывающей силе Эвы беспокоило её с той поры, как Тимофей впервые упомянул об этом.

– Я не понимаю, – сказала она. – Если Эва была первой, самой сильной волшебницей, как она могла позволить себя победить и отобрать магию?

Взгляд Тимофея блуждал где-то далеко.

– Её магия была ослаблена наполовину смертным ребёнком, что она носила. Секрет, что она скрывала от всех и от меня. Когда Миленья узнала о беременности Эвы, она использовала это как возможность получить силу, убивая старейшин, и Эва не смогла себя защитить.

– Таким образом, Эва не знала своего будущего.

– Я тоже. Но я видел много версий твоего. Советую мудро выбирать путь.

– Скажи мне варианты, может, я лучше стану тебя понимать! – эти фразы сорвались с её уст. – Если хочешь, чтобы я поступила правильно, так сильно, то зачем вытягиваешь меня в сны, молча о последствиях?!

Но Тимофей не ответил, вместо этого луг пропал в темноте.

Люция открыла глаза и поняла, что лежит в постели в гостинице.

– Много версий моего будущего… – прошептала она вслух.

Внезапно на неё накатилась бесконечная волна тошноты. Она помчалась к горшку, едва успев добраться до него, прежде чем её вырвала. Это случалось уже третье утро подряд, и она знала, что эта болезнь ослабляла её магию.

Она не чувствовала себя так плохо никогда прежде.

И она ненавидела слабость.

– Глупый Тимофей, – она сидела на полу в маленькой комнатке, подтянув колени к груди, покачиваясь взад и вперёд. Когда она ждала следующей волны тошноты, она вспомнила, что ей сказал бессмертный о колдунье.

Несмотря на её огромную власть, несмотря на бессмертие, магия Эвы ослабла, когда наполовину смертный ребёнок рос в ней.

Люция думала, что её магия исчезает.

Она замерла и шумно вдохнула воздух, задержав дыхание настолько долго, что голова закружилась.

– О богиня, – прошептала она. – Я беременна.

Глава 26

Клео

Лимерос

С тех пор, как Клео и Йонас отбыли в Крешию, Клео уделяла больше внимания своим занятиям по стрельбе излука. Но всё же, лучше навыки не становились.

Между разочарованием в себе и более невыносимой, постоянной необходимостью лорда Курта очернить Магнуса из-за плачевного состояния Лимероса сейчас, что он говорил, её терпение уже не могло метаться и закончилось.

Так что, этим утром, особенно разочаровавшись в пропущенных целях и нытье господина Курта, она отказалась.

Клео вернулась в свои покои, бросив на пол перчатки и плащ, и села на край кровати. Оттуда она могла видеть себя в маленьком зеркале.

– Что ты до сих пор здесь делаешь? – спросила она своё отражение.

Нерисса задавала ей этот вопрос лишь вчера.

Она не нашла ответ тогда, и поняла, что его нет сегодня даже для себя. Какова её цель в этом холодном, суровом дворце? Да, но она потеряет королевское положение, если уйдёт.

Она должна оставаться тут – тратить время и ждать, ждать, ждать.

"Хватит ждать".

Она была слишком опечалена, когда узнала, что Ирена, ссыльная хранительница, умерла, но не удивилась. Ирена была стара, когда Клео видела её.

И сейчас Клео понимала, что придётся искать другую изгнанную Хранительницу, чтобы получить ответы.

Она подошла к окну и подняла камешек на подоконнике, под которым прятала обсидиановый шар.

Но там было пусто.

Она моргнула, осматриваясь. Конечно, Родич должен быть тут – она не перемещала его. Она повернулась вокруг своей оси, осматривая комнату, пытаясь увидеть, изменилось ли что-то.

–Нет. Именно здесь, – она вновь посмотрела под подоконником, но не нашла чёрный шар.

Её сердце забилось.

Родич пропал.

Кто-то украл его. Но кто?

Конечно, не Нерисса, единственная, кто знал о тайнике. Клео доверяла Нериссе и отказывалась сомневаться в ней.

Может быть, горничная или слуга случайно обнаружили, когда убирались? Но если да, то зачем украли? Для непосвящённых это было лишь большим куском мрамора.

– Кто мог это сделать? – прошептала она вслух. Кто ещё знал о Родичах и рисковал жизнью, обыскивая её личные покои, чтобы найти это.

А после ответ ледяной вспышкой пришёл ей.

***

Она пришла к тронному залу слишком быстро, но стража открыла двери быстрее, чем она попросила. Магнус был внутри, ожидал её, заняв отцовский престол.

Принц одевался в чёрное с головы до пят, как всегда, словно гармонируя с престолом, залом, всем дворцом. Но, несмотря на это, она увидела Родич Земли сразу же. Магнус держал его в правой руке.

– Посмотри-ка, что я нашёл, – сказал он, подбрасывая его, когда Клео подошла к трону. – Отвратительно, но он был у тебя. У тебя были идеи относительно его местонахождения?

– Это моё, – прошипела она.

– В самом деле, принцесса, это находилось в моём дворце, а значит, моё, – он держал шар прямо у лица и изучал его. – Обсидиан – такой красивый цвет… Будем считать, что Агеллон принёс тебе это.

Она молчала, её челюсть решительно сжалась, и девушка скрестила руки на груди.

– Принцесса, тишина сегодня не даст тебе ничего хорошего.

– Мне нечего сказать.

– Всё нормально. Мне есть что сказать, и я поговорю за нас обоих. То, что у меня в руке – твёрдое доказательство, что ты лгунья, всё ещё сотрудничающая с повстанцами и скрывающая от меня важную информацию. Ты точно знала, почему Родича не было в храме Клейоны, когда мы попытались утвердить его. Почему ты не сказала мне об этом?

Смешок сорвался с её губ.

– Почему? Несмотря на красивые обещания и твои устные договорённости с Йонасом, ты всегда очень ясно показывал, что мы враги – сегодня, завтра, всегда.

– И как же я это ясно показал? Тогда, когда спас свою маленькую подружку повстанцев от казни? Или предложение вернуть тебе царство, после всей твоей лжи в прошлом? Всех предательств?

Его взгляд стал холодным.

– Я говорил правду. И если кто-то и способен так соврать, это ты. А теперь, – он указал на шар, – я передумал. Вся Митика будет моя. Вся. Это куда лучше для меня. Никогда не любил делиться своими игрушками.