Текст книги "В этом году в Иерусалиме"

Автор книги: Мордехай Рихлер

При нечаянном содействии Джо Рейнфилда, влиятельного бутлегера из Нью-Джерси, Сэм наладил канал связи и с Эбнером Цвильманом из Ньюарка по прозвищу Долговязый, любовником Джин Харлоу и членом «Большой шестерки», куда входили Лански, Фрэнк Костелло, Псих Сигель, Джо Адонис и Чарльз Лучано по кличке Счастливчик. Марк Стюарт в своей биографии Цвильмана под названием «Гангстер номер два» приводил слова Рейнфилда о том, что он «ужасно сглупил, когда отправил [Долговязого] в Монреаль к Сэму Бронфману. Теперь они, конечно, спелись».

А брат Рейнфилда, Али, вроде бы сказал: «Сэм от него в полном восторге. В прошлый раз все уши мне прожужжал, какой Долговязый обходительный, какой у него умный вид. „Даже и не подумаешь, что он был штаркером [вышибалой], – толковал мне Сэм. – И голова у него на плечах“, – твердил. Казалось, он того и гляди отдаст за Долговязого одну из своих дочек».

Въедливый профессор Маррус в своей биографии тоже приводит это высказывание, но изымает последнее предложение, должно быть, из соображений экономии. Скорее искусный адвокат, чем биограф, он продолжает изворачиваться: «Общение Сэма с криминальными авторитетами в эпоху „сухого закона“ осуществляется всегда следующим образом: на какой-нибудь встрече кто-то кому-то что-то сказал – и завязалась ниточка; напрямую никаких контактов не возникает, не говоря уж о тесных взаимоотношениях». И вот еще: «Сотрудничая с Джо Рейнфилдом, Сэму, возможно, приходилось время от времени контактировать с отдельными высокопоставленными бутлегерами-американцами, в том числе, вероятно, Долговязым Цвильманом, но далее этих эпизодических случаев дело вряд ли заходило». Иными словами, Сэм в глаза не видел своих клиентов. Возможно, он даже не подозревал, кто они такие.

Бутлегерство принесло братьям Бронфман не только миллионы, но и неприятности. Осенью 1922 года в их экспортной лавке в Бьенфэ (Саскачеван) был застрелен Пол Матофф, муж одной из их сестер, и ходили слухи, что вообще-то покушались на Гарри Бронфмана. Потом приключился эпизод с Сирилом Ноулзом. Чурбан Ноулз, инспектор по сбору таможенных и акцизных пошлин, мечтавший засадить Бронфманов за решетку, арестовал в Реджайне трех поставщиков-контрабандистов и конфисковал у них автомобили. Пойманные указали на Гарри, свою «крышу». Припертый Ноулзом к стенке, Гарри предложил ему 3000 долларов откупных, тот без раздумий отказался. Гарри отрицал свою вину, неубедительно отбрехиваясь, что произошло недоразумение. После этого правдолюб Ноулз был вызван в Оттаву, где прождал два часа под дверью в кабинет Преподобного Жака Бюро, министра таможенной службы, пока тот шушукался с Сэмом и Алланом; позже Бюро был вынужден с позором уйти в отставку, но предварительно, по данным Питера Ньюмана, уничтожил девять шкафов с компроматом. Наконец Ноулза пригласили в кабинет Бюро, где ему было объявлено, что он превысил полномочия и в Реджайну больше не вернется. «Безусловно, Бронфманы нажали на кое-какие рычаги, – написал профессор Маррус, – [но] имела ли место взятка? Ноулз считал, что да, но никаких конкретных доказательств так и не было обнаружено». Видно, Бюро забыл выдать Бронфманам кассовый чек.

В лихие времена «сухого закона» американские бутлегеры затаривались в одной из экспортных лавочек Сэма, а затем на своих «шестых хадсонах» везли груз проселочными дорогами, таща за собой метровые цепи, чтобы взвивающаяся столбом пыль заслоняла их от погони. В книге профессора Марруса меня раздражает вовсе не стиль письма, он внятен и не отягощен расхожими фразами, а усердие, с каким он растягивает этот трюк на семьдесят лет. Сэм Бронфман, совершеннейший граубер (неотесанный мужлан), родился в Канаде. Один из немногих. Ошибка профессора Марруса, таким образом, состоит в том, что, потакая причудам семейки старого пирата, он втискивает бурные контрабандные годы в сотню из 470 страниц своей книги, а дальше «Мистер Сэм» вырождается в традиционную историю делового успеха, с упором на благотворительную деятельность Сэма и его помощь еврейской общине. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что кое-где на этих страницах всплывают, для противовеса, намеки на жалкие светские потуги Сэма, его неуемную жажду почестей и восхвалений.

В позднейшие годы Мейер Лански явственно завидовал двум своим бывшим поставщикам-бутлегерам, Сэму Бронфману и Льюису Розенштейлу, которые успешно выплыли из мутных вод «сухого закона» и заделались законопослушными магнатами ликеро-водочной промышленности. «Почему как „гангстер“ – так сразу Лански, – вопрошал он, – а не Бронфманы или Розенштейлы?»

Ответ, по крайней мере в случае с Сэмом, заключался в том, что он был заметно умнее Лански, что этот неприкаянный человек, всегда, по словам его любимого поэта Теннисона, был готов «ухватить удачу за подол». А еще Сэм, безусловно, стремился к респектабельности ради своих детей, хотя им оказалось далеко до успехов отпрысков другого исправившегося бутлегера, одиозного Джо Кеннеди.

Поначалу Сэм подавал надежды как вполне безобидный враль, нахально, правда, без особого успеха карабкающийся по социальной лестнице.

В 1921 году, пишет Маррус, «сионистский лидер Хаим Вейцман ездил по Канаде и Соединенным Штатам в поисках сторонников еврейской колонизации Палестины. <…> Сэм впоследствии заявлял, что познакомился с Вейцманом в Монреале и за обстоятельными беседами на насущные сионистские темы укатил с ним на поезде до самого Виннипега». Если и был такой эпизод, то у Вейцмана он в памяти не отложился, ибо в исчерпывающей биографии первого израильского президента, написанной Норманом Роузом, Сэм не удостоен даже примечания. Однако профессор Маррус откопал-таки одного Бронфмана в бумагах Вейцмана – в письме от 18 марта 1927 года упоминается Сэмов младший брат: «Аллан спрашивает у сионистского лидера совета, приобретать ли долю в „Коммершиал солвентс корпорейшн“, фирме, владеющей лицензией на химические патенты Вейцмана».

Сэм перебрался в Монреаль в 1924-м и спустя четыре года свил в районе Уэстмаунт, в особняке по адресу: Бельведер-роуд, 15, родовое гнездо. И хотя он уже тогда был богат, это далось ему очень не просто, ведь он был пришлый чужак в стане «белых людей», запятнанный вдвойне – не только бутлегер, но и еврей. Тем более что это было время разгула антисемитизма в Канаде.

Джон Букен, 1-й лорд Твидсмьюир Элсфилдский, который в 1935 году сделается генерал-губернатором страны, уже написал шпионский детектив «Тридцать девять шагов», в котором отважный хороший разведчик объясняет главному герою Ричарду Ханнею, что за каждой подпольной финансовой организацией скрывается «хилый еврейчик с землистым лицом и цепким взглядом в инвалидной коляске». Р. Б. Беннет, который в 1930 году станет премьер-министром, в свою бытность в Саскачеване горячо поддерживал дикий лозунг куклуксклановцев: «Один флаг, один язык, одна система образования, одна национальность, одна религия». А в 1935 году Беннет сдаст свой пост Макензи Кингу[140]140
  Уильям Лайон Макензи Кинг (1874–1950) – десятый премьер-министр Канады, занимавший эту должность с перерывами на протяжении 21 года.


[Закрыть], приходившему в ужас при мысли о том, что прилегающие к его кингсмерскому поместью земли могут попасть в лапы евреев.

В двадцатые и тридцатые годы религиозная нетерпимость наблюдалась в Канаде повсеместно, но особенно она свирепствовала в Квебеке. Там какой-нибудь Национальный союз «заднескамеечников» мог на законодательном собрании провинции встать и безнаказанно процитировать «Протоколы сионских мудрецов». А в Монреале аббат Гру, каноник Эмиль Шартье, ректор Монреальского университета, кардинал Вилльнев и прочие клирики позволяли себе исподтишка пинать евреев и превозносить фашизм, выплескивая свой доморощенный расизм со страниц «Ле Девуар», «Л’аксьон католик», «Ле Патриот» и других печатных изданий. А профессор Маррус о том, что происходило тогда в Монреале, похоже, ничего не знает, поскольку пишет: «…в [городе]… царила атмосфера этнической терпимости, так что и евреи, и представители других национальных меньшинств чувствовали себя там, как дома».

В ответ на остракизм со стороны привилегированного белого сословия и франкоязычной части общества, на изгнание из престижных клубов деловой элиты («Маунт-Ройял», «Маунт-Стивен», «Сен-Дени») Сэм превратил себя в пародию на шотландского лэрда. Эта вдохновенная бессарабская деревенщина, это дитя из дерновой лачуги в прериях решило, что его истинная родина не земли за чертой оседлости, а Шотландское нагорье. Взамен Стены Плача – Каллоден; и, разумеется, романы сэра Вальтера Скотта, которые больше коррелируют с его происхождением, нежели рассказы Шолома-Алейхема. Возвращаясь домой из Лондона или Шотландии, куда он ездил в надежде втереться в общество ликеро-водочных баронов, сквернослов и донельзя простецкий парень Сэм взял моду кстати и некстати украшать речь изысканными «Неужто?» и «Прошу покорно!». В фамильном особняке на Бельведер-роуд появились рыцарские латы. Семейного шофера переодели в темно-синюю униформу – двубортный пиджак, бриджи и сапоги. Дворецкий Йенсен был из ветеранов датской королевской гвардии. Бедняга Сэм ел дома непременно в пиджаке и того же требовал от сыновей. Штаб-квартира «Дистиллерз корпорейшн», которую он выстроил себе на Пиль-стрит, напротив некогда фешенебельного отеля «Маунт-Рояль», представляла собой уменьшенную копию шотландского замка XVI века, с бойницами, башенками и зубчатыми подъемными решетками. Профессор Маррус только и отваживается, что привести отзыв одного «недружелюбного критика» (не назвав его по имени) о виде сего сооружения: «…помесь тюдоровского стиля и готики в их худших проявлениях плюс ранний Диснейленд». Из примечаний к этой главе «Мистера Сэма», однако, выясняется, что «недружелюбный критик» есть не кто иной, как Теренс Робертсон, автор отвергнутой Бронфманом биографии, из которой Маррус позаимствовал еще примерно две дюжины живеньких цитат.

Вот что рассказала профессору Маррусу Филлис Ламберт, дочь Бронфмана, об их первых годах на Бельведер-роуд: «Существовала постоянная дихотомия между нашим еврейским воспитанием и образом жизни высшего класса… словно бы скопированным с обычаев британского двора. В няньках и гувернантках у нас ходили датчанки, канадки, француженки, которые только и делали, что отмеряли нам порции рыбьего жира и ежедневных наказаний (обычно шлепков), раз в неделю пичкали магнезией, кормили вываренной едой, следили за нашей опрятностью и делали за нас уроки».

Избегаемый гоями, которым он, в меру своего ограниченного понимания, стремился подражать, Сэм, в свою очередь, сторонился евреев с улицы Св. Урбана.

Менее обеспеченные евреи и иммигранты из Восточной Европы, наводнившие Монреаль в 1920-е годы, находились сугубо за пределами социального круга Бронфманов, и при встрече с ними Сэм порой испытывал смятение.

«Их громкие голоса, манера размахивать руками во время разговора вызывали у него чувство неловкости, – вспоминала Филлис. – „Просто чудовищно, омерзительно“, – говорил он, проезжая с детьми через еврейские кварталы по пути в загородный дом в Сент-Маргерит и из машины наблюдая за евреями, отдыхающими у себя на крылечках. Ему казалось, что так себя вести „для наших людей просто чудовищно, омерзительно“».

«Постепенно он усвоил себе роль категоричного главы семейства, который несет бремя ответственности не только за своих домочадцев и широкий круг родственников, – замечает Филлис, – <…> но и за поведение „наших евреев“».

Прикажи Сэм на улице Св. Урбана шоферу притормозить, прислушайся он к тому, о чем говорят эти горластые, размахивающие руками евреи, он, безусловно, обнаружил бы среди них и мелких торговцев, готовых ухватиться за любой подвернувшийся шанс, и тех, кто, подобно ему, жаждал наживы и социального успеха, однако большинство людей с пеной у рта обсуждали каких-то личностей и идеи, которые не вписывались в его примитивное представление о благах, даруемых нам этим миром. Между тем на крылечках, в числе прочего, спорили о преимуществах школ Гиллеля и Шамая[141]141
  Гиллель и Шамай – мудрецы и законоучители, жившие в I в. н. э. и основавшие каждый свою школу, приверженцы которых впоследствии соперничали между собой.


[Закрыть], обсуждали московские показательные процессы, влияние Рамбама на Данте, бейсбольную стойку Мела Отта, взгляды Толстого на образование и войну, Троцкого, шансы Хэнка Гринберга обогнать по хоумранам Бейба Рута[142]142
  Генри Бенджамин «Хэнк» Гринберг (1911–1986) – легендарный американский бейсболист, еврей.
  Бейб Рут (1895–1948) – профессиональный бейсболист, прозванный «Султаном удара».


[Закрыть], обоснованность кафкианского взгляда на мир, Великого инквизитора у Достоевского, переход Малера в христианство, толкования рабби Акивы[143]143
  Рабби Акива (ок. 50-135) – один из величайших законоучителей и основоположников раввинистического иудаизма, систематизатор Галахи.


[Закрыть] и многое другое. А еще, узнай евреи с улицы Св. Урбана о том, что Бронфман набивается им в главы семейства, они были бы искренне изумлены. Сэма обычно считали простом (дремучим, необразованным) и чуточку гонифом. Но были и такие, кто, страшно его понося, так же страшно лопался от зависти к его богатству. Как бы там ни было, в 1939 году – несмотря на негодование многих сионистски настроенных лейбористов – Сэм был избран главой Канадского еврейского конгресса. Моше Дикштейн и прочие до обидного наивные социалисты руководствовались тем соображением, что Бронфман хоть и темный человек, зато обладает большим экономическим влиянием, которое позволит ему активно отстаивать в Оттаве интересы еврейства, над которым сейчас нависла опасность. Голосовали за Элияху, который возопиет к небесам, а получили Дядю Тома, который потом станет пресмыкаться перед теми, кто его уже отверг. Из этого проходимца, закаленного в войнах «сухого закона», который раньше, когда на кону стояли деньги, впадал в беспрецедентное неистовство: ругался, как портовый грузчик, срывал со стен телефонные аппараты, – получился неожиданно робкий глава нации, который был способен разве что поскуливать в защиту своего народа. Принимая высокий пост, Сэм обратился к делегатам со словами: «Если очертить круг целей и тем данного конгресса, то наша задача заключается в том, чтобы сделать наш народ лучше… Конгресс должен позаботиться о том, чтобы евреи были достойными членами тех сообществ, в которых они здесь живут, и своим поведением смогли заслужить уважение сограждан – сограждан нееврейской национальности. Ведь для этого нам достаточно всего лишь как следует поработать над собой».

Позже вместо того, чтобы осудить постыдную иммиграционную политику Оттавы, которая отказывалась пускать еврейских беженцев в практически пустую страну, Сэм продолжал подлизываться и лебезить. «Канадские евреи – прежде всего канадцы, – заявил он, словно это когда-нибудь было иначе. И добавил: – Если составить список стран и наций, которые с равной справедливостью относятся ко всем этническим группам в составе своего населения, то первенство здесь будет принадлежать Британской империи».

Еврейские лидеры, боровшиеся за то, чтобы беженцев пускали в Палестину, которая была тогда под мандатом Великобритании, пришли в ярость, зато Сэма, который всегда руководствовался только собственными интересами, расхвалили и в монреальской «Стар», и в «Газетт». «Стар» написала, что Бронфман «высоко оценил британские свободы и те привилегии, которыми наслаждается под британским флагом еврейский народ». А «Газетт» отметила, что «по мнению Бронфмана, многие сейчас почему-то склонны принимать все как само собой разумеющееся».

Публичные заявления Сэма не всегда были напыщенными, задним числом нельзя не признать, что порой он, сам того не желая, сильно смешил публику. Выступая в поддержку облигаций военного займа, он сказал, что Канада должна стремиться «выстроить на экономическом фронте линию Мажино[144]144
  Линия Мажино – система французских укреплений, построенная в 1929–1934 гг. на границе с Германией, которую немцы при наступлении в 1940 г. просто обошли с севера.


[Закрыть] против нацистских варваров». Впрочем, Сола Хейза, исполнительного директора Канадского еврейского конгресса, это беспокоило. Годы спустя он назвал Сэма «законченным карьеристом с непомерной тягой к публичной известности». Однако необходимо упомянуть, что Сэм еще и покровительствовал литераторам. С его подачи Стивен Ликок[145]145
  Стивен Батлер Ликок (1869–1944) – канадский экономист и писатель, автор абсурдистских, юмористических и сатирических произведений.


[Закрыть] в 1941 году написал популяризаторскую книгу «Канада: основы будущего», которую взялся распространять «Сигрем», правда вытравив из нее ряд высказываний Ликока – например, о том, что после войны Канаде надо быть начеку и не допустить нашествия «оборванцев из не спасшихся европейских стран», то есть иммигрантов. Дарственные экземпляры ликоковской «Канады» бы направлены Его королевскому величеству Георгу VI, Хайле Селассие, Джеку Бенни[146]146
  Джек Бенни (урожд. Бенджамин Кубельский, 1894–1974) – американский комедийный актер эстрады, кино, радио и телевидения.


[Закрыть] и маршалу Иосифу Сталину – каждый с сочиненным А. М. Клейном рукописным посвящением и подписью Сэма. Посвящение Сталину гласило:

«Маршалу Иосифу Сталину,

великому вождю великого народа,

беспощадному на поле боя

и дальновидному в тылу,

чей молот громит фашизм,

а серп пожинает свободу,

с почтением преподношу

сей труд по истории его соседа и союзника».

В 1948 году, когда Монреальский университет присудил Сэму, явно в благодарность за щедрое пожертвование, почетную степень и монсеньор Оливье Моро в своей речи подчеркнул готовность «библейского народа» к «взаимопомощи», которая сочетается в нем с «выдающейся деловой хваткой», Сэму в ответ на эту последнюю реплику следовало бы схватить свой свиток да и отходить беспардонного клирика по заднице, но он, конечно, этого не сделал. Он еще семь лет назад обнаружил ненасытную страсть к почестям и чествованиям. Профессор Маррус пишет:

…Сэм получал наслаждение от ритуальных похвал и восторгов в свой адрес на корпоративных вечеринках и торжествах, проводившихся в «Сигреме» на регулярной основе. В марте 1941 года в честь пятидесятилетия Сэма компания устроила ему одно из самых его первых и сложнопостановочных празднеств, безо всяких скидок на экономию военного времени. Юбилейные банкеты в пятнадцати городах посетили свыше 4000 сотрудников империи «Сигрем». Через три для после званых обедов в «Ватерлоо» и на вилле «Ла Салль плантс» в Канаде Сэм, восседая во главе стола в Звездном зале отеля «Уолдорф»[147]147
  «Уолдорф-Астория» – роскошный отель в Нью-Йорке.


[Закрыть] на очередном торжественном мероприятии, обратился посредством «революционной телефонной связи» с приветствием к многотысячной американской аудитории. «Каждого из вас я считаю членом нашей большой семьи, важным участником нашего общего дела», – с неподдельным чувством сказал в тот вечер Сэм своим подчиненным, прибегнув к одному из своих излюбленных метафорических образов компании.

К 1948 году Сэм сделался «общепризнанным лидером канадской еврейской общины». Однако это утверждение профессора Марруса можно отнести и к главному раввину, и к еще одному-двум общественным деятелям. Действительно, тогда, как и сейчас, Канадский еврейский конгресс воплощает мнение чуть большего количества евреев, чем Любавичский Ребе или Лига по защите еврейского народа, но удивительно, что Маррус разделяет нелепое заблуждение, будто существует некое гомогенное еврейское сообщество, говорящее чьим-то одним голосом.

Во всяком случае, в начале 1949 года прихожане Канадского еврейского конгресса разочаровали Сэма, не устроив салюта или чего-то в этом роде в честь его десятой годовщины на посту председателя. Не беда. На его шестидесятилетие «Сигрем» закатил в «Уолдорфе» сногсшибательный банкет, на который пришли две тысячи его почитателей, хотя буквально накануне его имя прополоскал на допросе у сенатора Кефовера в Комитете по борьбе с организованной преступностью некий Братец Руткин, прежний подельник Сэма, имевший на него зуб.

Руткин: У них была целая куча отельчиков. Хотите получше про все разузнать, спросите у Канадской горной полиции, они расскажут, ну, и самому можно дотумкать.

Кефовер: Это было что-то вроде турбаз вдоль южной границы? Такого рода были эти отели?

Руткин: Не знаю я, что за турбазы такие, только читал я про них вот что: люди спали там по-быстрому и комнатки сдавались по нескольку раз за ночь.

Кефовер: Поясню, что я не хочу огульно чернить все турбазы, но некоторые из них действительно промышляют делами подобного рода.

Фрэнк Костелло заявил комитету:

– Пусть отдельно внесут в протокол, что я закупал товар в Нью-Йорке, когда у Бронфмана, когда еще у кого, а если Бронфман сплавлял его другим, то покупал уже у них.

В 1953 году Сэм и Сэди получили приглашение на коронацию Елизаветы II. Кресла в Вестминстерском аббатстве им достались аккурат за колонной, но они сумели перекупить более удобные места. Видимо, блеск королевского двора озарил Сэма новыми идеями. Приблизительно в это время он стал именовать себя «царем иудейским», нимало не задумываясь о том, чем закончилась история последнего еврея, который так себя называл.

Высшей гойской честью, которую жаждал Сэм и которую многократно пытался выбить с помощью денег, было сомнительное по своей выгоде назначение – должность сенатора. Но в этом так называемом еврейском кресле в Сенате Сэму и его наследникам было отказано, причем каждый раз оно ускользало к их подпевалам, тоже отчаянно за него сражавшимся: в первый раз это был Лэз Филлипс, а во второй – одышливый Лео Кольбер. Жаль, что канадский истеблишмент проявил такую придирчивость, потому как Сэм был человеком более толковым и достойным, чем многие болваны из числа сенатских заседателей, да и для Канады сделал больше многих. В отличие от большинства сегодняшних предпринимателей, канючащих отмену торговых пошлин, Сэм сумел пробиться в высшую лигу и сколотить всемирную корпорацию по продаже спиртного. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. В 1963 году он купил нефтяную компанию «Техас Пасифик» за 50 миллионов долларов, а в 1980-м его наследники выручили за нее 2,3 миллиарда. Не следует забывать и о том, что Сэм выделял миллионы на нужды евреев как в своей стране, так и в Израиле плюс подкармливал Макгиллский и Монреальский университеты и другие учебные заведения. В преклонные годы в облике и манерах этого старого пирата появилось даже что-то трогательное. Казалось, теперь для прежнего нахрапистого выскочки, некогда облагораживавшего свою речь выражениями «Неужто?» и «Прошу покорно!», не было занятия любезнее, чем собраться со старыми приятелями и попеть идишские песни.

В 1971 году в честь 80-летия Сэма был организован целый ряд мероприятий, в том числе вечер «Беспечные девяностые»[148]148
  «Беспечные девяностые» – ностальгическое название 90-х гг. XIX в., приобретшее популярность в период Великой депрессии.


[Закрыть] в синагоге Шар Хашамаим. Приветствия и поздравительные телеграммы от известных людей шли со всех уголков мира. Юбиляру вручили особую памятную медаль. А за обедом на две с половиной сотни персон Сэди поднялась и с чувством пропела мужу «их песню»:

 
Крошка моя,
Я скажу не тая:
На Земле нет прекрасней тебя.
Крошка моя,
Мне тебя не забыть,
Ведь ты сердце смогла пробудить.
Крошка моя,
Когда ты обнимаешь меня,
Я без крыльев уже в раю,
Я смотрю на тебя – и парю,
Крошка моя.
 

Вскоре после этого, 10 июля того же года, Сэм Бронфман, один из самых успешных магнатов, когда-либо взращенных этой страной, умер у себя дома, неопровержимо доказав, что, вопреки распространенному мнению, жить стоит и без того, чтобы изучать жизнь[149]149
  Полемика с высказыванием Сократа: «Не стоит жить, если не изучать жизнь».


[Закрыть].