Текст книги "Жестокий обман (ЛП)"
Автор книги: Моника Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
В тот единственный раз, когда Даниил привел меня в казино, мы вошли через заднюю часть здания и воспользовались этой лестницей, чтобы попасть в его офис, потому что он не хотел идти через весь зал казино. И вот я снова здесь. Тошнотворное чувство поселилось на моей коже. Вот-вот начнется матч, который испепелит Козловых и сокрушит мое сердце. Все ради мести.
Я поднялась всего на несколько ступенек, когда меня отдергивает назад рука, обхватившая мою руку. Я спотыкаюсь и падаю спиной на твердую мужскую грудь.
– Бьянка. – Голос моего самого страшного кошмара шипит мне в ухо. – Куда ты убегаешь?
Дрожь пробегает по позвоночнику, желчь поднимается в горле. Он крепко сжимает меня, откидывая назад, так что я оказываюсь лицом к лицу с ним. Его глаза холодные и темные, бесчувственные. В животе у меня все бурлит от его присутствия, но я не хочу дать ему насладиться моим страхом. Вместо этого я выпрямляю позвоночник и изображаю уверенность, которую не чувствую.
– Что ты здесь делаешь, Хорхе? – шепотом говорю я, обшаривая взглядом пустынный коридор в надежде, что кто-то, кто угодно, ворвется через служебные двери, и я не останусь наедине с Хорхе.
– Зеги теперь близкие соратники Братвы Козлова, благодаря тебе. – Его улыбка натянута, она отличается от той, что я видела раньше. Одет он безукоризненно, внешне ничем не отличается от других гостей, но ведь Даниил должен был предупредить меня, что Хорхе приглашен, не так ли?
– Ладно, – говорю я, стряхивая с себя его хватку и скрещивая руки перед грудью. – Почему ты здесь... в этом коридоре? Ты следил за мной?
– Мне нужно поговорить с тобой, Бьянка, но Даниил прячет тебя, как драгоценности короны. Тебе не место здесь, в этом мире с кучкой русских бандитов.
– О чем ты говоришь? – Я вздрагиваю, ненавидя себя за то, как из-за него я чувствую себя неуютно.
Хорхе подходит ближе, слишком близко для комфорта, но если я не начну подниматься по лестнице задом наперед, то так и останусь на месте.
– Эмилио жалеет, что выдал тебя замуж, что потерял единственного живого члена семьи, так же как и я жалею, что потерял тебя. Я все время думаю о тебе, mi alma (пер. моя душа).
Лжец.
По коже ползет жуткое ощущение. Я не верю ни одному его слову. Он никогда не заботился обо мне, как и мой дядя. Я хочу знать, что ему на самом деле нужно, но в то же время не хочу больше ни минуты проводить в его присутствии.
Я расправила плечи и собрала видимость уверенности, которой всегда обладала моя мать. Она бы прекратила этот разговор еще до того, как он начался.
– Мне жаль, что ты так себя чувствуешь, но уже слишком поздно. Ты проиграл меня в карты, а мой дядя заставил меня вступить в этот брак. Что сделано, то сделано, Хорхе. Назад дороги нет.
Он ухмыляется, от чего у меня лед стынет в жилах. А затем он наклоняется, так что его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.
– Неужели ты думаешь, что твой дядя так просто отдаст тебя? Ты действительно веришь, что Козловы умнее Эмилио Моралеса?
О чем он говорит? Но у меня нет ни времени, ни душевных сил, чтобы пытаться распутать его слова. У меня есть работа, и если я сделаю ее хорошо, Хорхе и мой дядя окажутся за решеткой раньше, чем я узнаю, что на самом деле скрывается за его признанием в любви.
– У меня нет на это времени, Хорхе. Даниил теперь мой муж, и мой муж ждет меня наверху, – вру я, поворачиваясь к лестнице.
Не успеваю я отойти далеко, как он снова прижимает меня к себе. Я пытаюсь высвободиться, но его хватка похожа на тиски. Прижимая меня к своей груди, он тихо шепчет мне на ухо:
– Муж. Такое обманчивое слово. Твое место – в Колумбии, с твоей семьей. Со мной.
Кровь ревет в моих ушах, яд затуманивает зрение. Если он хоть на секунду думает, что я когда-нибудь снова буду с ним, то он заблуждается.
– Отпусти меня, сейчас же, – требую я, и он отпускает, но только после того, как развернул меня лицом к себе.
– Ты злишься, cariña (пер. дорогая). Я понимаю, – говорит он примирительным тоном. – Я сожалею о своих действиях, и не только в ночь игры в покер, но и до этого. Я не до конца оценил то, что у меня было.
Мои руки обхватывают мое тело, обнимая себя в защитном жесте.
– Почему ты говоришь мне об этом сейчас, Хорхе? Для нас уже слишком поздно.
– Вот тут ты ошибаешься. Я бросил пить, я стал лучше. Возвращайся со мной в Колумбию. Возвращайся домой к своему дяде, к своему родному дому. Скажи слово, и я сделаю это. – Когда он смотрит на меня, выражение его лица мрачное, даже серьезное. И это самое страшное, потому что это не настоящий Хорхе, не тот Безумец, который, как я знаю, скрывается под поверхностью.
Его покрытые шрамами руки сгибаются, протягиваясь ко мне, чтобы я взяла его ладонь. Медленно я качаю головой.
– Я не могу, – только и говорю я, делая шаг назад и бросая взгляд на лестницу. – Мне нужно идти.
– Обещай, что подумаешь об этом. Позвони в любое время, и я приеду за тобой, отвезу тебя в колумбийский комплекс твоего дяди. Там ты будешь в безопасности. Я позабочусь об этом.
В животе у меня все завязалось, но отчаянная потребность избавиться от его присутствия заставила меня кивнуть.
– Я подумаю, – бормочу я и поворачиваюсь к лестнице.
– Я все еще люблю тебя, – последнее, что он говорит.
Черт возьми, к чему это было сказано?
Его удаляющиеся шаги гулко отдаются от цементных стен, когда он уходит. Я беру паузу, чтобы перевести дыхание и взять себя в руки, но я не могу позволить кому-то застать меня в таком состоянии. Как я объясню, что я делаю на черной лестнице одна, без охраны?
Нет никакого правдоподобного объяснения. Никто не должен об этом узнать. Даже Даниил.
Особенно Даниил.
Неважно, каковы истинные намерения Хорхе, это не имеет никакого значения. Если сегодня мне удастся добиться успеха, Хорхе окажется в федеральной тюрьме прежде, чем сможет причинить еще больший вред. Именно поэтому я должна взять себя в руки и довести свой план до конца.
Я делаю глубокий вдох и продолжаю подниматься по лестнице. Поднявшись на третий этаж, я на автопилоте двигаюсь по коридорам – налево, потом направо, пока не попадаю в кабинет Даниила. Юрий стоит часовым у двери. Он смотрит на меня и опускает глаза.
– С вами все в порядке, госпожа Козлова? – спрашивает он, его взгляд полон беспокойства.
– У меня кружилась голова, – пролепетала я. – Меня немного тошнит, и мне нужно прилечь. Мой муж здесь?
– Его нет, но я ему позвоню. Вы проходите и ложитесь. – Он открывает мне дверь, и я вхожу в комнату. Не раздумывая, я направляюсь к кожаному дивану, на котором заснула в первый раз.
Юрий отвлекся, это мой шанс. Я лезу в сумочку и достаю жучок, завернутый в салфетку.
Юрий поднимает глаза от своего телефона и хмурится.
– Все в порядке? – спрашивает он.
– Просто захватила салфетку. – Я вытираю нос и кладу обратно, перекатывая твердый узелок между пальцами.
Мой мозг кричит, чтобы я разжала руку и просунула устройство между диванными подушками, но у моей руки другие мысли. Как будто она не в состоянии отпустить меня. Я сжимаю жучок так крепко, что, кажется, могу его сломать. Все мое существо говорит мне, чтобы я засунула его между подушками и покончила с этим. Покончить со всем этим дерьмом.
Ради мамы, папы и Селесты.
Это все, что имеет значение.
Даже если это разрушит меня, предав единственного человека в мире, которому я небезразлична.
И я делаю это. Я отпускаю жучка между диванными подушками, проталкиваю его пальцами вниз, а потом сворачиваюсь в клубок и плачу навзрыд.
Я ничего не могу сделать, чтобы остановить слезы. Они падают свободно, сами собой: ярость, смешанная с печалью, смешанная с сожалением, и все те чувства, которые копились во мне годами. Предательство близкого человека – это ужасно, но предательство человека, которому ты не желаешь зла... оказывается, это пытка.
Кажется, что прошла целая вечность, но на самом деле это всего лишь несколько секунд – дверь распахивается, и ко мне вбегает Даниил. Его лицо – маска беспокойства, он стоит на коленях, взяв мой подбородок в руку.
– Что случилось? – Его руки шарят по моему телу, ощупывают все вокруг, ищут следы травм.
– Все не так, – всхлипываю я. – Мне просто нехорошо. У меня легкое головокружение.
– Что я могу сделать, детка? – Он подхватывает меня на руки, прижимая к себе, как ребенка. – Я сделаю для тебя все. Ты знаешь это, Бьянка, – шепчет он, целуя меня в лоб.
Его слова разрушают меня. И вот уже льется новый поток слез. Было бы лучше, если бы он вырвал мое сердце из груди и топтал его до тех пор, пока оно не стало бы плоским.
– Я просто хочу домой, – говорю я, прижимаясь лицом к его шее.
– Я отвезу тебя домой. – Его голос – страдальческий шепот. Он целует мою голову и бережно несет меня вниз по лестнице в ожидающую машину, где я притворяюсь спящей, потому что не могу больше ни минуты выносить его нежность.
ГЛАВА 28
Бьянка
Ночь сбора денег в казино становится моей гибелью.
Всю следующую неделю я притворяюсь больной, чтобы найти повод свернуться калачиком вместе с Эрис и не покидать нашу кровать. Потому что лежать в темноте, сомневаясь в каждом своем выборе, в каждом своем решении, которое привело меня к этому самому моменту, – это единственное, на что я сейчас способна.
Ничто не имеет смысла. Ни Хорхе, пристающий ко мне на лестнице. Ни Даниил, якобы страшный и смертельно опасный босс Братвы, который относится ко мне как к настоящей принцессе и защищает меня так, словно я самое дорогое, что есть на планете. Он готов ради меня на все.
Мой последний акт предательства дорого мне обошелся. Он стоил мне рассудка.
Поздним вечером я тащу свою жалкую задницу в ванную. Я принимаю душ, потому что после нескольких дней, проведенных в постели, я не могу выносить, как от меня пахнет. После этого я заворачиваюсь в полотенце и чищу зубы, хотя мне кажется, что это гораздо большая работа, чем та, на которую я сейчас способна. Я благодарна запотевшему зеркалу за то, что мне не приходится смотреть на свое предательское лицо.
Закончив работу, я выключаю кран и делаю движение, чтобы выключить свет, но что-то останавливает меня. Осознание того, что я не проверяла телефон, по которому общаюсь с Дейдрой, с тех пор, как неделю назад установила последний жучок в офисе Даниила.
Дрожащими руками я наклоняюсь, чтобы открыть дверцу шкафа, затем тянусь к коробке с тампонами. Моя рука на мгновение замирает над картонкой. Это то, что мне нужно? Дейдра, несомненно, прислала мне сообщение. И, увидев его, я уже не смогу его не прочитать.
Но какова альтернатива? Как долго я смогу игнорировать ее? Ведь если она не получит от меня вестей, то вряд ли отступится от Козловых. Федералы получили то, что хотели – четыре высокотехнологичных подслушивающих устройства, установленных в домах и офисах одной из самых влиятельных преступных семей на Восточном побережье.
Я вхожу в нашу платформу обмена сообщениями и обнаруживаю, что Дейдра оставила мне только одно сообщение, отправленное ранее сегодня.
ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ3498: Нам нужно встретиться как можно скорее. Я буду ждать тебя завтра в 15:00. В том же месте, что и в прошлый раз.
Есть ли у них что-нибудь на моего дядю и Зегаса? Надежда вспыхивает на одно короткое мгновение, а затем ее сменяет другая мысль, гораздо более мрачная. Возможно, у нее есть что-то на Козловых.
Желчь поднимается у меня в горле, но я сглатываю ее. Я должна держать себя в руках достаточно долго, чтобы выяснить, что известно Дейдре. Я не могу больше скрывать свои поступки. Но я также знаю, что не могу встретиться с Дейдрой лично, не тогда, когда я доверяю ей еще меньше, чем себе.
ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ9684: У меня грипп, не могу выйти из дома. Позвони мне в 15:00. Я позабочусь о том, чтобы быть одной.
Я кладу телефон обратно в шкаф и забираюсь в постель, чтобы отгородиться от реального мира как можно дольше.
* * *
Где-то в середине ночи ко мне под одеяло забирается Даниил. Обычно в это время между нами происходит что-то из разряда порнухи, но всю неделю он не проявлял инициативы, так как думал, что я заболела. Я и больна. На всю голову. Вместо этого он просто гладит меня по голове, вдыхая мой запах.
– Как ты себя чувствуешь, printsessa? – спрашивает он, гладя мои волосы, откинутые с лица, и роняя сладкий поцелуй на мою щеку.
– Лучше, – шепчу я. Хотя это не совсем так. Предвкушение завтрашнего звонка Дейдры вызвало новую волну беспокойства. – Как прошел твой день?
Он на секунду замирает, но затем прижимается ко мне.
– Кроваво. Мошенники, рецидивисты. Их уже предупреждали и просили держаться подальше от стола для игры в блэкджек. Пришлось их проучить.
Мое тело напряглось.
– В казино? – спрашиваю я с истерикой в голосе. Потому что если это так, то кто знает, на что обратили внимание федералы.
Он вздыхает, прижимая меня к своей груди. Его рука обхватывает мою грудь и прижимает меня к себе.
– Нет, мы держим бизнес Братвы подальше от казино. У нас есть швейная фабрика в Бруклине, вот там мы и занимаемся своим дерьмом. Это одно из немногих мест, где мы можем свободно разговаривать.
Свинцовая тяжесть падает мне на грудь, горячая и тяжелая, и давление выбивает дыхание из легких. Почему он должен был сказать мне это именно сейчас? Мне хочется свернуться в клубок и вычеркнуть эту информацию из своего мозга, но я не могу стереть то, что узнала.
Даниил щиплет меня за шею и прижимает к своему твердому члену.
– Я рад, что тебе лучше, printsessa. – Он переворачивает меня на спину. – Потому что мне очень нужно тебя трахнуть.
Я открываю рот, чтобы протестовать, потому что я не заслуживаю его. Я не заслуживаю его нежности и его сердца, но он проглатывает мои слова своими губами и языком, поглощая меня, как голодный человек. Одна рука скользит по моему телу, пробирается под ночную рубашку и ложится между ног.
Пульсирующее возбуждение и ослепительный прилив экстаза наполняют меня, как это происходит каждый раз, когда его руки оказываются на мне. Он освещает меня изнутри, как будто мы связаны электрическими зарядами, которые бегут между нами.
С каждым его прикосновением, с каждым одурманивающим поцелуем все эти жалкие чувства, бурлящие внутри меня, тают. Он поглощает меня с такой силой, что все, что я могу сделать, – это укрыться в его объятиях, в нашей физической связи и не думать о дороге в ад, по которой я веду нас обоих.
ГЛАВА 29
Бьянка
Этой ночью мне приснились мои родители и сестра. Яркий сон, не кошмар, как бывало в детстве. Этот сон другой.
Я нахожусь на красивом лугу в солнечный день, брожу одна и наслаждаюсь покоем и тишиной. Я наклоняюсь, чтобы сорвать цветок, а когда встаю, то вижу моих родителей и сестру, которые держатся за руки и так рады меня видеть. Я бегу к ним, обнимаю их, наслаждаюсь тем, что они в моих объятиях.
Я плачу, но это слезы радости, потому что мы воссоединились. Они живы и здоровы и так счастливы видеть меня. Любовь между нами все еще такая настоящая, осязаемая – знакомая манера отца обнимать меня, прижимая к себе Селесту, мамины духи, цветочные и легкие, тепло ее тела.
– Я так рада вас видеть, – плачу я. – Я так скучаю по вам.
– Я знаю, mi amor, я знаю. – Мама целует меня в лоб. – Но я все еще с тобой. Каждый день.
– Как это возможно? – всхлипываю я.
– Разве ты не чувствуешь, что мы с тобой? – Она улыбается. – Мы все еще здесь. И мы хотим для тебя самого лучшего. – Она гладит меня по щеке, в ее глазах светится любовь. А затем она указывает на одинокую фигуру, идущую к нам через высокую траву.
Мои глаза на мгновение адаптируются к яркому солнечному свету, но как только они приспосабливаются, я вижу, кто приближается. Даниил. Он как всегда красив, как всегда разрушителен. Я хочу бежать к нему, но не хочу оставлять родителей.
– Мама, – говорю я, и на сердце вдруг становится тяжело. – Я все испортила. Он скоро узнает, что я сделала, и возненавидит меня.
– Нет, милая. – Она берет обе мои руки и смотрит мне в глаза, как часто делала при жизни. – Все будет хорошо. У тебя все будет хорошо.
Когда Даниил подходит ближе, я поворачиваюсь к маме.
– Но он же мафиози. Это тот человек, которого ты хочешь для меня? Правда?
– Дело не в том, чего хочу я, а в том, чего хочешь ты. – Ее рука ложится мне на сердце. – И только ты можешь ответить на этот вопрос.
Моя семья исчезла, так же быстро, как она появилась, она исчезла, как туман с озера, и я оказалась в объятиях Даниила, окутанная его теплом, поглощенная его запахом.
Когда я открываю глаза, в окна льется солнечный свет, и, как во сне, Даниил прижимает меня к своей груди – самому безопасному месту в мире.
И вот тут-то мне становится ясно, что нужно делать дальше.
Я больше не собираюсь быть пешкой. Каким-то образом я собираюсь все исправить.
* * *
Ровно в три часа раздается звонок моего телефона. Я смотрю на экран, руки трясутся, потому что я знаю: какие бы новости ни сообщила мне Дейдра, это изменит все. Я закрываю глаза, вжимаюсь спиной в стену ванной комнаты и, сделав последний глубокий вдох, отвечаю на звонок.
– Дейдра. Что происходит?
– Ничего. – Ее холодный голос хрипит в трубке. – В этом-то и проблема. У нас ничего нет. Козловы говорят о погоде, о фитнесе, о ресторанах, но вот о чем они вообще не говорят, так это о бизнесе, – хмыкает она. – Они знают, почему-то знают.
Я яростно качаю головой, хотя она меня не видит.
– Они не знают, – настаиваю я. – Если бы они что-то нашли, я бы об этом знала.
– А ты бы знала? – В ее голосе звучит сомнение.
– Конечно, если бы они меня подозревали.
Беспокойная энергия молнией проносится между нами.
– У них должен быть другой офис, другое место, где они действительно ведут свои мафиозные дела. В казино и дома они держат все под контролем.
Этот момент был неизбежен с самого начала. Момент, когда я решаю, что делать: крутить нож или просто уйти. Я тысячу раз предавала Даниила, но чудом у федералов до сих пор ничего нет. Это мой единственный шанс на искупление.
– Если и есть, то я об этом не знаю. – Ложь скользит по моим губам как по маслу.
Хватит с меня быть прислужником федералов. Мне надоело вестись на их пустые обещания. Отныне я – в команде Козловых. Как бы трудно это ни было, но сегодня я расскажу Даниилу все начистоту. Он заслуживает того, чтобы знать все, всю правду. И хотя у меня в животе бушуют нервы при мысли о том, как он отреагирует, я должна быть откровенной.
И, может быть, со временем он поможет мне отомстить, к чему я стремилась большую часть своей взрослой жизни.
– У моих боссов кончилось терпение, – фыркает она. – Скоро они найдут другой способ добраться до Козловых, и если это произойдет, дело против твоего дяди исчезнет.
– Не только у них терпение кончилось. Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы доказать, что мой дядя стоит за автомобильной аварией моей семьи? Я передала тебе доказательства, все, что тебе нужно...
– Все, что у нас есть, – косвенные улики, – жестко прервала она. – Мы это уже проходили.
Знакомое жжение боли подступает к горлу, и мне приходится сглатывать эмоции. Пять лет ничего не сделали, чтобы облегчить мою боль. С таким же успехом это могло произойти вчера.
– Я не могу больше с тобой работать, – говорю я, стараясь придать голосу твердость. – С меня хватит.
На линии повисло напряженное молчание, затем последовал сдавленный вздох.
– Я хочу помочь тебе, Бьянка. Ты знаешь, что хочу.
– В таком случае мы, наверное, по-разному понимаем, что такое помощь.
– Ты должна кое-что знать, – отвечает она с нотками отчаяния в голосе. – Мы перехватили звонок Хорхе твоему дяде, который он сделал день назад. Они говорили в основном кодом, но Хорхе сказал, что они – цитирую – "скоро смогут взять под контроль морские пути Козловых". Что ты знаешь об этом?
Проходит много времени, прежде чем я вспоминаю, что надо дышать, потому что если она говорит то, что я думаю, то это может быть губительно для Козловых.
– Зачем ты мне это говоришь? – спрашиваю я.
– Чтобы напомнить тебе о терпении. Мы еще можем достать твоего дядю. Если они начнут поставлять кокаин, работать вместе, у нас будет что-то надежное – что-то, что можно будет отстаивать в суде.
По моему телу пробегает дрожь. К черту Дейдру и ее пустые обещания.
– Слишком мало и слишком поздно.
Она резко вдыхает воздух.
– Ты не закончишь, пока мы не скажем, что ты закончила. Мы устанавливаем правила. Вот как это работает.
С трясущимися руками и сердцем в горле я стою на своем.
– Сделай все, что в твоих силах, – угрожаю я, потому что сегодня я переверну мир. Я выбираю Даниила.
ГЛАВА 30
Даниил
– Посмотри сюда, – говорит Джулиан. Его пальцы летают по клавиатуре ноутбука, щелкая и ударяя по клавишам, пока, наконец, он не увеличивает изображение на экране. Мне требуется минута, чтобы понять, что я вижу, но кровь стынет в жилах, когда я понимаю, на что смотрю.
Хорхе и Бьянка. Вместе.
Этот снимок сделанный неделю назад в казино во время сбора средств для художественной школы. Снимок сделан с задней лестницы казино, ведущей в наш офис. Что они там делают – непонятно.
Хорхе не приглашали, я запретил всем членам Зеги присутствовать.
И Бьянка – зачем ей быть на черной лестнице?
По отдельности все это не имеет смысла. Но вместе – это уже серьезный тревожный сигнал. Джулиан наблюдает за мной, оценивая мою реакцию на стоп-кадр.
– Что это? – прохрипел я, чувствуя себя неуверенно.
– Я установил несколько камер с функцией активации движения на малоиспользуемых лестничных клетках и в подсобных помещениях. Эти камеры не контролируются, но я получаю сигнал о необычной активности. На этой лестничной клетке во время вечеринки должно было быть тихо.
– Блядь, – говорю я, взволнованно проводя рукой по волосам. Я знаю, что мне не понравится то, что будет дальше.
Джулиан нажимает на клавиатуре кнопку "воспроизвести" и откидывается на спинку кресла. На видеозаписи из-за плохого освещения видно, что Бьянка находится на служебной лестнице, собирается подняться наверх, но тут ее перехватывает одинокий мужчина и берет за руку. Она испуганно оборачивается. Он оттаскивает ее на первую ступеньку, где между ними завязывается напряженный разговор.
– Какого хрена он там делал? Его никто не приглашал. – Я пытаюсь осмыслить увиденное. Но в том-то и проблема, что смотреть особо не на что. Хорхе стоит спиной к камере, а Бьянка повернута лицом к камере, но она погружена в глубокую тень.
– Она тебе об этом сказала? – ворчит Джулиан.
Я сжимаю челюсть.
– Нет.
Их разговор длится всего несколько минут, после чего Бьянка продолжает подниматься по лестнице, а Хорхе уходит из поля зрения камеры.
– Господи, мать твою, – кричу я, гнев полыхает в моем позвоночнике, как молния. – Как он прошел мимо охраны?
Джулиан качает головой.
– Об этом я позабочусь. Тебе же нужно беспокоиться о том, что происходит с твоей женой.
– Ты думаешь, они работают вместе? – Внутри меня идет борьба. С одной стороны, я не верю в это, не хочу верить. Но с другой стороны, нет никакого разумного объяснения их тайной встрече на лестничной площадке. Как и тому, что Бьянка не рассказала мне об этом.
Рот Джулиана сжался в жесткую линию.
– Это выглядит не очень хорошо.
– Ты уже показывал это кому-нибудь еще?
– Я только что обратил на это внимание. Я подумал, что ты должен увидеть это первым. – Он проводит большим пальцем по верхней губе. – Я бы сказал, что это то доказательство, которое тебе нужно, чтобы убедить Андрея, что Хорхе нельзя доверять. Потому что все, что здесь происходит, не к добру.
– И что мне с этим делать? – кричу я, гнев поглощает меня целиком. Я обхватываю рукой нашу свадебную фотографию, стоящую на столе, и швыряю ее в стену. Черт. Насилие – единственный способ успокоить мои нервы. Моя следующая жертва – графин на барной стойке.
Джулиан выходит из комнаты и позволяет мне бушевать. Я буду крушить, жечь и уничтожать все, что попадется мне на глаза, пока не буду слишком сломлен, слишком оцепенелым, чтобы вообще что-то чувствовать.
* * *
К тому времени, как мы подъехали к поместью, я уже едва мог составить связное предложение. Я заставил Юрия зайти в каждую пивнушку между Бруклином и Ист-Хэмптоном, и, как хороший солдат, он сделал свою работу и держал рот на замке, сопровождая меня в каждом захудалом баре, который я требовал посетить. Когда мы покидали последний бар на моем пути в ад, он поддерживал мой вес, так как я был слишком пьян, чтобы идти по прямой.
После того как мы подъехали к особняку, я смутно осознаю что Юрий пытается помочь мне выбраться с заднего сиденья, но я отпихиваю его, а когда он не понимает, что происходит, наставляю на него пистолет.
– Сумасшедший ублюдок, – бормочет он, захлопывает дверь и уезжает. Это правда. Я и есть сумасшедший ублюдок. Да еще и с разбитым сердцем, и мне нужно, чтобы меня оставили одного в алкогольной бездне. Поэтому я сворачиваюсь калачиком на сиденье и позволяю сну стать моим спасением.
* * *
Такое ощущение, что я провалялся без сознания несколько дней, но на самом деле я очнулся только через несколько часов, свернувшись калачиком на жестком кожаном сиденье. У меня пульсирующая головная боль, рот набит ватой, а шею сводит судорогой. Короче говоря, я в полном дерьме. Но хуже всего то, что я больше не пьян. Я больше не бессвязное месиво. Я слишком трезв, чтобы мне это нравилось, и от правды уже не убежишь: Бьянка использовала меня как пешку в своих интересах. Почему и насколько глубоко зашло ее предательство – вот что мне нужно выяснить.
Спотыкаясь, я тихонько вхожу в особняк и набираю на кухне воды. Выпив ее, я запиваю ее эспрессо и двумя таблетками аспирина. Я должен быть трезвым для того, что собираюсь сделать. Ну, в основном трезвым. Бьянка заслуживает того, чтобы ее окончательный приговор вынес трезвый человек.
Я посплю еще несколько часов на диване в своем кабинете, прежде чем встретиться с ней. В коридоре темно и пусто. Неудивительно, ведь сейчас три часа ночи, и охранники не бродят по коридорам, пока не зафиксируют движение на камерах.
Я распахиваю дверь в свой кабинет и замираю. Моему мозгу требуется мгновение, чтобы осознать, что я вижу.
Бьянка.
На коленях.
Ощупывает нижнюю часть комнатного растения. Какого черта?
Она вскакивает, ее лицо бледное, застывшее в маске удивления.
– Даниил. – Она протягивает ко мне руку, но тут же опускает ее, похоже, одумавшись.
– Что ты делаешь? – Я знаю, что она делает, но мне нужно, чтобы она это сказала.
– Я... – Она тяжело дышит, ее тело дрожит. – Я могу объяснить. Нам нужно поговорить, тебе нужно...
Я настигаю ее слишком быстро, чтобы она успела произнести остальные слова. В мгновение ока я сковал ее руки за спиной, прижал ее верхнюю часть тела к столу, удерживая ее там, но не зная, что с ней делать.
– Я знаю, что это выглядит плохо. Я знаю, что ты злишься, – всхлипывает она. – Ты имеешь на это полное право, но ты должен меня выслушать.
Ледяная ярость пробирается сквозь меня, яма в животе грозит взорваться. Сердце бешено колотится в груди, когда я достаю нож из ремешка на лодыжке и подношу его к ее горлу. Взяв ее за волосы, я шепчу ей на ухо:
– Мы поговорим внизу. Там я допрашиваю предателей. А теперь двигайся.
Подталкиваемая мной, она идет впереди, а мои пальцы все еще крепко удерживают ее голову. Она беззвучно плачет, ее хрупкие плечи вздрагивают, когда она украдкой смотрит на меня. Я наслаждаюсь ее болью, ее паникой – она должна знать, как мы поступаем с предателями в Братве.
Но не ярость наполняет мою грудь, а глубокая печаль. Такая, которая может засосать меня глубоко и держать там, как одержимое морское существо, чтобы никогда не дать больше подняться.
Мы оказываемся в подземелье раньше, чем я успеваю это осознать. Это не совсем подземелье, но оно обладает всеми его прелестями. Это скорее камера. Небольшая голая комната, единственное освещение – от одной голой лампочки, свисающей с потолка. Кроме стула, на который я усадил Бьянку, здесь есть шаткий стол, разодранный матрас в углу, раковина, унитаз и четыре пустые стены.
Другими словами, это место выглядит средневековым, причем намеренно. Мы не пытаем здесь людей, это происходит на заводе, но мы держим здесь людей, чтобы напугать их до того, как мы будем готовы допросить их.
– Почему? – Мой страдальческий голос эхом отражается от бесплодных стен. – Я отдал тебе все. Почему ты встала на сторону этого монстра, на сторону Диаса?
– Я не...
– Не лги мне, мать твою, – рычу я, заставляя очередную порцию слез упасть на ее прекрасное лицо, на тонкую белую ночную рубашку. Я практически вижу ее обнаженные изгибы, но это лишь напоминает мне о том, как она манипулировала мной с помощью секса, с помощью моей невероятной потребности в ней.
Мое дыхание становится быстрым и тяжелым, должно быть, я выгляжу таким же невменяемым, как и чувствую себя, потому что в глазах Бьянки вспыхивает ужас. Я никогда не видел ее такой разбитой. На ее лице написано опустошение, но это ничто по сравнению с бурей, бушующей внутри меня. Ничто.
Я крепко сжимаю ее челюсти и засовываю большой палец ей в рот, гадая, будет ли она кусаться или будет играть в ладушки. Мне невыносимо смотреть на ее растерянность и разбитые глаза. Она не имеет права. Это мне больно. Она причинила боль.
Но она принимает это. Она закрывает глаза и так нежно сосет мой большой палец. Это охренительно. Ее теплый рот, мягкий язык, а я не знаю, что она делает со мной, кроме как сыплет соль на рану.
Я отдергиваю руку и достаю нож, но у меня не хватает духу прижать его к ее горлу. Он так и висит у меня на боку, а я стою перед ней и жду ответов, которые не хочу слышать.
– Я работала не на Хорхе и не на дядю, а на ФБР. – Ее слова ударяют меня в самое нутро. Я не успеваю опомниться, как сжимаю в руке ее волосы и вдавливаю нож в ее плоть, достаточно сильно, чтобы ужалить. Бьянка больше не плачет, у нее нет истерики. Кажется, она понимает и принимает, что я должен убить ее. Даже если это уничтожит меня.
Что и произойдет.
– Это никогда не было связано с тобой. Я никогда не хотела причинить боль тебе или твоим близким. Я работала с федералами, чтобы посадить своего дядю. Он убил мою семью, и он за это заплатит. Я сделала это миссией своей жизни.
Я сделал паузу, ее слова повергли меня в смятение. Но потом я вспомнил, что она мастерски врет.
– Я не верю тебе. Я не верю ни одному твоему слову.
– Это правда, Даниил. Я клянусь. Я не лгу. Я могу это доказать.
– Вот только ты лгунья, – прорычал я с явными эмоциями в голосе. – Мы засняли тебя на камеру, когда ты сговаривалась с Диасом на чертовой задней лестнице в казино, где никто из вас не должен был находиться. Как и сейчас. Что ты делала в моем офисе, Бьянка? Подкладывала гребаный жучок.
– Я его не подкладывала, я его извлекала. Послушай меня, Даниил. Ты можешь убить меня после того, как выслушаешь. – Слезы, которые текут по ее лицу, – это слезы разочарования. Но я не могу больше смотреть в ее прекрасные карие глаза, поэтому отбрасываю нож в сторону и мечусь по комнате, как тигр, беспокойно шагающий по клетке.
