Текст книги "Эпоха Возрождения (СИ)"

Автор книги: Миято Кицунэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Часть 3. Глава 22. Великий Многоглавый Змей

Орочимару очнулся в темноте, в каком-то подвешенном состоянии. Нигде. Тонкий холодок пробежал по… всему, и пришло чёткое осознание, что он умер.

Смерть оказалась какой-то неожиданной.

Последнее, что он помнил…

Да, они были на Луне, изучали часть библиотеки Ооцуцуки, принадлежащей ещё Кагуе.

Фамилия «Ооцуцуки», как выяснилось, была грубым переводом даже не самоназвания небесного народа, а происхождением: «люди изначальные, пришедшие в миры из корней Великого Древа».

По теории фуиндзюцу, содержавшей обрывки знаний небесных людей, все миры имеют вид древесной связи: существует Ствол – некое общее измерение, от него отходят измерения мельче – ветки первого, второго и так далее порядка и так до самых листьев, которые используются для запечатывания предметов в свитки. Измерения жаб, змей, кошек и многих других призывных животных имели выход в их мир, поэтому они считали его «стволом». Но правда оказалась в том, что они были всего лишь веткой в лучшем случае первого порядка, прикреплённой к Стволу Великого Древа. А Ооцуцуки – изначальные люди, которые поняли это и научились путешествовать по мирам Древа, собирая свою дань в виде чакры, чтобы продлевать свою жизнь и молодость.

В библиотеке, написанной древним языком небесных людей, нашлось что-то вроде дневника Кагуи, точней, рабочего журнала. Перевод как этих записей, так и других книг был сложен, и только с появлением улучшенных компьютерных программ с огромными базами удалось кое-что расшифровать.

«Древобог», когда-то подаривший их миру чакру, был чем-то вроде «особой культуры», выращиваемой Ооцуцуки в «чистых» мирах. «Засев» одновременно почти убивал прежнюю цивилизацию, так как «семечко» Древобога, летающее в космическом пространстве, намеренно сбивали для «посадки» в приглянувшемся мире.

Орочимару нашёл примерные расчёты в одной из книг библиотеки Кагуи. Как оказалось, «Край Мира», ограничивающий часть их планеты силовым барьером, тоже следствие «засева». При падении «семечка» Древобога происходили ужасающие катаклизмы, уничтожались континенты, а барьер должен был уберечь часть жителей. Но не потому, что Ооцуцуки такие добрые и заботились о других, просто Древобогу требовалось «особое питание», которое могли обеспечить лишь разумные. Так что ограничивали самые заселённые районы, чтобы сохранить местное население. Семечко упало с противоположной стороны от их континента, уничтожив почти всё подчистую, пронзило планету насквозь и проросло внутри установленного барьера. Словно теплолюбивое растение в специальной теплице. Их полуразрушенную и агонизирующую Землю, чтобы та не рассыпалась после семени-метеорита, Ооцуцуки привели в порядок, восстановив целостность, а после, промаркировав очередную «грядку», отправились дальше по своим делам.

Обычно, как и в случае с Кагуей, во время «плодоношения» отправляли «экспедицию» для сбора урожая. Но по сути это была ссылка, так как в их мире, как и в планах змей или жаб, тоже имелось временное отличие от времени Ствола. У них успело набежать почти триста лет, тогда как остальные Ооцуцуки, надеявшиеся на плод чакры, должны были прибыть для дележа через пару лет или даже месяцев по своему времяисчислению.

Кагуя была умной женщиной, которая отличалась… скажем так, научно-исследовательским интересом к «низшим формам жизни». На своей родине она была кем-то вроде хранительницы знаний. Чтобы не скучать в ожидании урожая, она взяла с собой приличную библиотеку, но, когда чтение закончилось, решила прогуляться по миру своего Древобога, чтобы изучить местных жителей, которые внешне были схожи с её расой, что сыграло в истории немаловажную роль…

Орочимару нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.

Они с Кабуто как раз получили последний недостающий фрагмент перевода, чтобы всё окончательно понять. Увлечённый этим глобальным открытием по поводу «Края мира» Орочимару даже не сразу осознал, что уже началось нападение. Библиотеку сильно тряхнуло. Они выскочили наружу, чтобы увидеть огромную дыру в космос. А потом яркая вспышка использования тенсейгана, установленного на поверхности Луны.

Орочимару помнил, что с напавшим Ооцуцуки чудо-оружие лунного клана точно сработало. Один-единственный заряд уничтожил захватчика, но беда была в том, что тенсейган мог выдать лишь один выстрел. Перезарядка требовала немало времени, если вообще была возможна. Поэтому они надеялись, что «жнецы» разделятся. Но убить даже одного было шагом к победе.

Возможно, на Луну прибыл не один Ооцуцуки?

Что же произошло?

Не мог же он просто умереть? Конечно, ему уже было почти семьдесят, но с учётом печати и поддержки чакрой он надеялся ещё какое-то время «покоптить небо».

Внезапно в темноте вспыхнул огонёк, затем второй, ещё и ещё один. Они закружились вокруг, и Орочимару, коснувшись одного, понял, что это… часть его самостоятельного сознания. Его эксперимент… Перед глазами пронеслась целая жизнь. Первые шаги. Женщина, которую она называла мамой… деревня Облака, которую она считала домом. Тренировки, команда…

Огоньки начали облеплять его, погружаясь в тело. Амаи, Кано, Рута, Сатори, десятки незнакомых имён и судеб… И десятки знакомых: Хаширама, Тока, Наваки, Минато, Касуми, Дан, Асура, Тобирама, Итама, Цубаки, Такара, Мадара, Соно, Киоко, Юкио, Микото, Фугаку, Сакумо, Ноно, Такеши, Има, Ёши…

Ёши… сколько вложено в этого ребёнка, в каждого ребёнка…

Шо, Кенджи… Что… это?

На какое-то время наступила темнота, кажется, от перегрузки знаний, впечатлений и историй.

А потом он вспомнил, как умер.

Его внуки. Гордость семьи. Шо и Кенджи подошли близко и… Он непозволительно расслабился рядом с ними и пропустил момент смертельного удара. Даже не понял, что это нападение. Только сейчас, прощупывая и связывая сознание всех своих «птенцов», он выяснил, что на Шо и Кенджи какое-то гендзюцу. Внушение. Кажется, что-то подобное Кагуя использовала, чтобы заставить Хамуру напасть на родного брата.

Видимо, «Богиня-кролик» как-то захватила их и решила проредить ряды возможных противников, чтобы выбраться. А самым опасным внуки посчитали именно его. Есть, чем гордиться. Или всё же смогли убедить в этом Кагую… умолчав про их маленький секрет с объединением сознаний.

Орочимару быстро перерезал нити управления, которые тянулись к Шо и Кенджи, и влился в Шо, увидев его глазами искажённое ужасом и непониманием лицо Шисуи, а рядом Кабуто, который держал на руках его прежнее тело. Окровавленное до неприличия. Двойной удар катаны в основание черепа и в сердце. Фирменный стиль близнецов. Чисто сработано. Быстро и безболезненно. Он даже не понял. Печать перестала действовать, и теперь он выглядел стариком.

– Дзидзи-сан! – выдохнул Кенджи.

– Пришли в себя? – спросил Шисуи, стоящий в боевой стойке.

– Нас захватили в какое-то гендзюцу, – сказал Шо, осторожно ощупывая Орочимару сознанием и успокаиваясь. – Мы пошли проверять печати в храм и попались в ловушку Кагуи. Она выпила Катасукэ и промыла нам мозг. Мы должны были уничтожить сильнейших, лишить их чакры и передать ей. Чтобы она могла окончательно освободиться и соединить дух и тело.

– Вы преодолели её гендзюцу эмоциональным потрясением? – деловито спросил Кабуто.

– Нет, – Кенджи мотнул головой. – Она уже ошибалась в этом на своём сыне Хамуре, поэтому усилила контроль. Нам помог дзидзи-сан.

– Что? – Шисуи посмотрел на мёртвое тело в своих руках.

– У отоо-сана… получилось? – выдохнул Кабуто, чуть растеряв свою маску спокойствия и собранности.

– Получилось, – ответил Шо, – сейчас он со мной и я знаю, что делать. Его знания, его мысли, его стремления во всех нас.

Кенджи подошёл к Кабуто и благоговейно коснулся заострившейся скулы мёртвого тела.

– Я запечатаю его.

– Я тоже хотел запечатать в медицинский свиток, но оно полностью мёртвое, – ответил Кабуто.

* * *

На ментальном уровне все потуги Кагуи были как на ладони. Из печати словно спрут клубилась чёрная «воля» богини. Дурак Катасукэ всё же не послушался и пожадничал, Кагуя и ему затуманила разум или помощник таким и был, кто сейчас разберёт. Своими кривыми ручками Катасукэ ослабил сдерживающие печати и чуть не подвёл всех. На Кагую её же измерения действовали совсем иначе, наполняя силой. Стоило ей вырваться, как началось бы настоящее побоище, так как это был её мир, с которым она слилась.

Если бы можно было убить Катасукэ ещё раз, Орочимару бы это сделал!

В книгах её библиотеки был описан способ более действенного запечатывания: «заморозка времени», обращающаяся к особому фуиндзюцу клана Ооцуцуки и обращающая в камень на десять тысяч лет. По цепочке объединения оказалось возможным частично поделиться чакрой, да и на Луне оставались неслабые шиноби, но… Орочимару испытал глубочайшее разочарование: у них ничего не вышло.

– Возможно, для такого запечатывания требуется чакра чистокровного Ооцуцуки, – сказал Тонери. – Библиотека была доступна и Хамуре с Хагоромо, но они не смогли использовать эту технику и запечатали мать иначе. Хотя у них имелось много чакры, они были полукровками.

– Возможно, я смогу помочь, – внезапно раздался голос, и, обернувшись, Шо увидел Наруто.

– Мы решили, что вам нужна помощь, и Итачи отправил меня и Дейдару, – объяснил своё присутствие на Луне Наруто. – Хината распорядилась, ну, насчёт печати, и нас закинуло…

– Так что там с чакрой Ооцуцуки? – спросил Шо, подталкиваемый Орочимару.

– Там дерьмод… в смысле, пришелец, его Момошики вроде звали, запечатал своего товарища в чеснок чакры, – Наруто похлопал себя по карманам и достал свиток. – Мы отобрали и взяли себе, вдруг пригодится. Ещё и этого Момошики запечатали в реликвии, но Итачи сказал, что его надо бы достать или перезапечатать. Короче, он тоже у нас с собой. А вы чего, как?

– Земля не слишком пострадала? – спросил Тонери. – Я восстановил Луну, но пара обломков всё же свалилась вниз.

– Да, меня этот вопрос тоже волнует, – поддакнул Шисуи.

– Не, все успели эвакуироваться, – ответил Наруто. – Один только кусок был покрупней, но его Какаши-сан смог переместить в другое измерение. А остальные в основном сгорали. А что с Орочимару-саном? Просто Ёши сказала… – Наруто запнулся и оглядел всех. – Неужели?..

– К сожалению… – Шисуи прикрыл глаза.

– Мы ещё не сдались, – перебил Кабуто. – Кенджи запечатал его тело. Дома мы ещё посмотрим, что можно сделать.

– А, – Наруто с облегчением выдохнул и оскалился в широкой улыбке, – а то я уже напугаться успел. Это же Орочимару-сан! Он ещё ого-го! Я так и сказал Ёши, что ей примерещилось что-то.

– Покажи, что там у тебя за «чеснок чакры», Наруто, – хмыкнул Шисуи, тоже улыбнувшись краешком губ. Хмурая складка на лбу отца – Орочимару так влился, что на какой-то момент испытал сыновьи чувства по отношению к Шисуи – разгладилась.

Далее вполне буднично произошло повторное запечатывание Кагуи и пленённого Момошики. Тонери оказался прав. А «чакрочеснок» подошёл для активации техники Ооцуцуки. Орочимару, чувствуя, что спокойно умереть ему вряд ли дадут, «отпустил» Шо и переместился по другим связям, решив, что стоит проведать все свои части, чтобы собрать информацию и поделиться опытом.

Часть 3. Глава 23. Перепутье

– Кано уже такой взрослый… – вздохнула Мэй-сан.

Хаку согласно угукнул. Они вдвоём с бывшей Мидзукаге скрыто наблюдали за тренировкой Нобу, Хироки и Сэнго, которые пытались забрать у Кано два колокольчика. Классическая проверка сил, придуманная в Стране Огня. Трое родных-приёмных детей, отпрысков Забузы-сана и Мэй-сан, в свои десять показывали потрясающие результаты. Когда им исполнилось по шесть, Мэй-сан отошла от дел, передала титул Мидзукаге Чоуджуро и поселилась в Оде, чтобы тренировать Нобу, Хироки и Сэнго самой, как личный инструктор. Дети самого Хаку учились в Академии шиноби в Киригакуре, старшие должны были её закончить этой осенью. Впрочем, скоро неделя сезонных каникул и Хаку уже предвидел полный разгром семейного полигона в попытках узнать кто круче. Радовало лишь то, что это была обычная конкуренция за внимание и похвалу, а не бойня до смерти. Кано, которому в конце четвёртого месяца исполнилось шестнадцать, всегда присматривал за всеми младшими братьями-сёстрами и не допускал серьёзных травм, даже если дети заигрывались со стихиями и своими способностями в их применении.

– Через пару недель в Конохе экзамены на чуунина. Полагаю, Кано имеет все шансы если не выиграть, то выйти в финал и показать силу нашей деревни, – кивнула Мэй-сан и внезапно усмехнулась. – Угроза вторжения и конца света миновала, и теперь неизвестно, что будет с мирным договором… Всё возвращается на круги своя.

– Разве на саммите Каге не будут это решать? – удивился Хаку. – Эти годы… Несмотря на тягостное ожидание беды. Они были…

– Да, – кивнула Мэй-сан, – они показали, что все мы можем действовать сообща… и вполне уживаемся друг с другом, когда есть угроза извне. Но теперь её нет и впереди неизвестность…

– Возможно, что так, – кивнул Хаку. – Но всё же я надеюсь, что годы мира и объединения что-то изменили… во всех нас.

* * *

Жизнь в Оде, да и в остальной Стране Воды стремительно менялась. Отмывшись от эпохи кровавого террора во время правления Четвёртого Мидзукаге, Киригакуре сменила курс своей политики, пытаясь выбраться из затяжной нищеты и беспросветности. Наладились торговые пути, пришли крестьяне, шиноби нашли свою нишу не только в смертельных боях, но и в торговле, строительстве, морском деле.

Мэй-сан передала Чоуджуро крепко стоящую на ногах страну. Рождались дети, строились деревни и города, возрождались кланы. Пятой Мидзукаге в приказном порядке удалось женить многих из «последних представителей древней крови», так что и на острове Самешидзима вновь зазвучали детские голоса, а в новом наборе учеников в этом году, вместе с самой младшей дочкой Хаку пришёл мальчик – вылитый Кисаме-сенпай.

Клан Юки, хотя и официально ещё не объявил о своём возрождении, уже имел девятерых носителей ледяного генома. При этом так причудливо сложилось, что одним из таких «носителей» стал Нобу, который был для Хаку лишь условно родным сыном. Впрочем, кроме ледяного генома, Нобу обладал и стихией пара, совмещая огонь и воду. И Мэй-сан выбрала Нобу для будущего сосуда трёххвостого, и по правде говоря, Хаку волновался за ещё не знавшего своей участи ребёнка. Не столько за то, что в их семье будет жить джинчуурики, сколько за то, что у Нобу будет проблема Четвёртого Мидзукаге, остановившемся в возрасте двенадцатилетки из-за запечатывания.

Чоуджуро вызвал в Скрытый Туман, чтобы сообщить, что Хаку отправляется в Коноху с ним в качестве одного из телохранителей Каге. Кано с командой и Суйгецу, который, как и обещал когда-то, стал наставником для младшего братишки, должны были отправиться в Лист раньше на четыре недели, чтобы пройти отборы. Всё это вызывало определённого рода ностальгию.

– Возможно… Стоит нанять медиков из Конохи для Нобу? – после обсуждения текущих вопросов, спросил Хаку Чоуджуро, который был в курсе предстоящего обретения джинчуурики трёххвостого. – Хотя бы для того, чтобы проследили правильность всех действий…

– Четвёртый… – поморщился Чоуджуро. – Ходило много неприятных баек об этом.

– Да. Это всё же Нобу. Мой сын, – кивнул Хаку. – Не хотелось бы… Повторений прошлых ошибок.

Среди тех «баек» были и те, что рассказывали о том, что Ягура через пару лет, когда выплыла проблема взросления, собственноручно и с особой жестокостью убил всех причастных к запечатыванию в него биджуу, а потом бесился от одного вида медиков и техники мистической руки. Из-за чего, собственно, ирьёдзюцу в Стране Воды было почти табу и развито на уровне «зашил наживую нитками, прислюнил на рану подорожник, помолился, чтобы помогло».

Одним из первых распоряжений Пятой было восстановление ирьёнинского корпуса, но кадров не хватало, медиков некому было обучать даже основам. И до сих пор с этим имелись проблемы.

В обновлённой Академии выявляли детей, которых можно обучить ирьёдзюцу. Из «клана Юки» с такими склонностями были Кано и Сэнго. Но в остальном страх, вбитый Ягурой, заставлял большинство родителей отговаривать имевших подобный талант детей от этой стези. Так что помощь точно бы не помешала.

– Я попробую договориться об этом с Хокаге, – кивнул задумавшийся Чоуджуро, который тоже знал о не слишком утешительной статистике.

* * *

– Любуешься закатом? – Хаку присел рядом и с гордостью посмотрел на младшего братишку, который на самом деле, как и сказала Мэй-сан, сильно вырос и возмужал. – Ну что, готов?

– Да, – кивнул Кано, не отрывая взгляда от такого редкого в их стране зрелища.

Вспомнилось, как они встретились с этим некогда трёхлетним мальчиком, который кардинально изменил его жизнь. Сейчас, в свои шестнадцать, младший брат превосходил его в этом возрасте и по количеству техник, и по объёму резерва. Владел не только хидзюцу, ниндзюцу, тайдзюцу, но и кендзюцу и не отказался и от обучения ирьёдзюцу. При этом, со слов медиков-учителей, был «настоящим самородком, интуитом и гением». Было, чем гордиться.

Да и, как оказалось, когда в клане собственный ирьёнин, владеющий мистической рукой уже на уровне В-ранга, это настоящее счастье. Троица Мэй-сан от избытка сил постоянно получали то ожоги, то обморожения, то просто синяки размером с кулак.

Как говорил сам Кано, он запомнил, что в клане Учиха было много медиков и все они очень крутые, и это знание помогло ему не свернуть с намеченной цели и учиться ирьёдзюцу, несмотря на подколки однокурсников, что это не мужское дело, и всё такое прочее. В итоге, к шестнадцати Кано побеждал всех, кто когда-то пытался над ним смеяться. Иногда для этого хватало одного прикосновения. И на данный момент считался сильнейшим генином своего поколения. Полевой патент ему не выдали лишь по той причине, что Суйгецу хотел прихвастнуть учеником и взять реванш на предстоящих массовых экзаменах в Конохе.

– Нии-сан… Ты когда-то говорил мне, что некоторые знания меняют нас… Нашу внутреннюю суть. Что ты имел в виду? – внезапно спросил Кано.

– Ну… Ты знаешь мою историю. Когда я был маленьким, то отец с друзьями убил мою мать и хотел убить меня, я убил его. Потом я ушёл с хутора и добрёл до Оды, искал пропитания и почти умер, но меня нашёл Забуза-сан. Он воспитал меня, и я считал себя его оружием.

– Ледяным Клинком, – кивнул Кано. – Но…

– Потом я встретил тебя, и ты… и другие люди научили меня быть не только оружием, но и человеком, братом, мужем, отцом, сыном…

– Словно ты – часть чего-то большего? – уткнулся в колени Кано в каком-то детском жесте.

– Наверное… Я – часть деревни, ты – часть деревни, но также часть нашей семьи…

– Когда ты меня встретил… О чём ты подумал?

– Подумал, что ты очень похож на меня, – вспомнил Хаку.

– Отец решил, что ты мой настоящий отец, – задумчиво поковырял ремешок ниндзя-ботинка Кано. – А если бы… если бы это было правдой? Ты бы всё равно остался?

– Наверное… ничего бы не изменилось, – удивляясь вопросам, ответил Хаку. – Почему?.. Ты… задумался, откуда ты?.. Это естественные вопросы, размышлять о таком. Но твоя семья тебя любит, об этом ты должен помнить всегда.

– Спасибо… – Кано повернулся к нему и улыбнулся. – Думаю, я всё же рад, что всё сложилось так, как сложилось. Ведь я познакомился с тобой. И, наверное, ты прав, ничего по сути не изменилось, а мои мечты это всё равно мои мечты, правда?

– Наверное, – улыбнулся Хаку. – Помню, что когда тебе было три года…

– Да, я тоже это помню, – Кано пихнул его в бок. – Я сказал, что вырасту сильным шиноби, который изменит мир.

– И больше ни с кем не случится то, что было со мной и моей мамой, – немного грустно закончил Хаку.

– Да… Это не поменялось. Значит, это и было моим? Всегда? Независимо ни от чего, да?

– Думаю, да.

– Хорошо, – Кано прикрыл глаза. – Просто я… Всегда ощущал себя частью чего-то… Чего-то большого. Мне иногда снились сны… А теперь… Я точно знаю, что я… кто я. Но от этого… Наверное, просто всё встало на свои места.

– Все мы задаём себе такие вопросы, – Хаку потрепал довольно коротко остриженные волосы Кано. – И я рад, что ты нашёл ответы. И нашёл себя.

– Спасибо… нии-сан.

* * *

Коноха за столько лет разительно изменилась, но в чём-то своём, особенном, глубинном осталась прежней. Улыбками и доверчивостью жителей? Стремлением украсить всё цветами? Их делегацию встречали толпой радостно гомонящих детей, женщин и мужчин.

– Добро пожаловать в Коноху, Мидзукаге-сама, мы ваши сопровождающие, – поклонились две очень красивые и совершенно одинаковые брюнетки в ярких кимоно с цветами.

Хаку показалось, что он их уже где-то видел.

– Я Има, а это Ёши, – сказала одна из них.

– Има и Ёши? – не сдержавшись, переспросил Хаку. – Но вы же…

– Рады видеть вас, Хаку-сан, – кивнула Ёши. – Кано-чан говорил, что вы тоже прибудете в нашу деревню.

– Они дочери Шестого Хокаге, – шепнул Хаку на ухо Чоуджуро, когда тот вопросительно на него посмотрел. – Я познакомился с ними, когда мы с Кано жили в Конохе.

– О, да… я слышал, что у Шестого большая семья и много детей… – слегка смутился Чоуджуро, который в общении с женщинами был весьма скромен и стеснителен.

– Как дела у Кано? Вы в курсе? – не удержался от вопроса Хаку.

– Кано и его команда прошли все этапы. Все трое будут участвовать в финальных боях, вы скоро их сами увидите, – ответила одна из сестёр. – В этом году вообще очень много интересных и сильных юных шиноби… Мы занимаемся организацией экзаменов, так что знакомы со всеми претендентами.

Хаку вспомнил, как во время их экзамена они познакомились с легендарными саннинами.

– Как здоровье Орочимару-сана? – спросил Чоуджуро, видимо, тоже об этом подумавший. – Я слышал, что он сильно пострадал… пару месяцев назад.

– Пока он стабилен, – чуть помрачнели близнецы. – Мы верим, что он скоро очнётся.

– Мы желаем ему здоровья, – вставил Хаку.

Он помнил Орочимару-сана не только как Великого саннина, но и патриарха клана Учиха, которого даже Кано под конец их миссии в Конохе называл «дедушкой» – и Орочимару-сан был вовсе не против. Впрочем, совсем скоро всё его внимание поглотило развернувшееся на арене стадиона Конохи зрелище, и младший брат, стоящий в шеренге юношей и нескольких девушек, которым предстояло отстаивать честь своей деревни перед пятёркой… точней, шестёркой Каге, так как ещё одним гостем саммита стал Нагато-сан, тот самый обладатель риннегана из Аме.